Татьяна Алхимова
Путь
6.
В этом мире было тихо, солнце проглядывало из-за облаков. Вокруг меня простиралось большое поле, с одного края которого виднелся молодой фруктовый сад. Приятно пахло полевыми цветами и сухой травой. Людей видно не было. Я пошёл по густой траве в противоположную от сада сторону и скоро оказался у песчаного берега реки. Осторожно спустившись к реке, я решительно достал все документы и стал рвать бумагу на мелкие кусочки и скидывать их в реку. Пусть её течение унесет свидетельство моего позорного появления на свет. Пусть вода смоет ту грязь, из которой я появился и в которой живу. Когда документы кончились, я достал записи из коробки и отправил их туда же – на дно реки.
Какая-то невообразимая тяжесть опустилась на мои плечи, я сел на песок и стал смотреть на воду. Все мои догадки подтвердились. Совет никогда не отпустит меня и никогда не убьёт, пока не найдется человек, обладающий такой же силой. Они будут до конца пытаться удержать меня на своей стороне. Потому что я нужен им, потому что они всё ещё боятся меня. Я мог бы затеряться в любом мире, но не хочу бросать людей, живущих в белом городе. Не хочу, чтобы они продолжали погибать. В моих силах сделать так, чтобы наши войска больше не терпели разрушительных поражений, чтобы большинство военных продолжало жить. Я могу попробовать тоже стать военным, вести мужчин нашего города к победе. А дальше будет видно. Чем дольше я живу, тем лучше. Совет не вечен, их силы тоже. Значит, у меня есть шанс на победу. Мир, куда я переместился, надо запомнить, здесь красиво. Здесь я похороню своё прошлое.
Посидев ещё какое-то время на берегу реки, я перенесся обратно в архивы и спокойно вышел на улицу, накинув капюшон. Старушка не попросила документы обратно, только проводила меня испуганным взглядом. Тем лучше. Теперь никто никогда не узнает правду.
Вопрос, что делать с Льеном и Анной, был открыт, и я решил сделать из них свои козыри. Надо воспользоваться этой ситуацией, ценностью Льена для наших войск, чтобы самому выбраться из облика Палача.
Перед входом в белый карцер меня ждала Элен. Что ей здесь нужно? Это моя работа, хоть все в Совете и знали, что она своей жестокостью и безжалостным характером уступает только лишь Судье.
– Приветствую вас, Элен. Чем обязан?
– Вы снова опаздываете, у вас есть дела поважнее? – она зло посмотрела на меня, и неожиданно протянув руку к моему лицу, скинула с меня капюшон.
– Я отдыхал. Надеюсь, это пока ещё не запрещено? – мне надо было поскорее пройти в камеру и разобраться со всей этой историей. Но Элен не так проста, как кажется. Ей явно что-то нужно от меня.
– Конечно, нет! Но служба, прежде всего. Я понимаю, что ты, Рей, ещё достаточно молод. Тебе сложно принять многие вещи и иногда хочется бунтовать. Но сейчас совсем не подходящий момент. Наш город только начал удерживать лидирующие позиции на мировой арене. И мы не можем допустить упадка. Твоя помощь в этом – бесценна. Я знаю, о чем вы говорили с Судьей. И хочу тебе немного помочь.
– Мне не нужна ваша помощь. Я могу самостоятельно принимать решения и отвечать за них. Давайте закончим этот разговор, мне нужно делать свою работу, – я попытался обойти Элен, но она не дала мне пройти. Что-то в её взгляде насторожило меня.
– Рей, нельзя жить так, как живёшь ты. Пришла пора начать пользоваться теми привилегиями, которые даёт должность Палача. У тебя есть власть, сила, ты должен попробовать всё, что можешь. Так тебе проще станет работать и понимать происходящее. Принимать задания и исполнять их, не испытывая мук совести. Я же вижу, что тебе стало трудно работать. Ты сомневаешься. А знаешь почему? – мне становилось всё более тревожно и неприятно. Элен называла меня на «ты», голос её становился тише, она почти перешла на шепот. Что хочет от меня эта женщина? Она в три раза старше меня, у неё огромный опыт и хватит коварности и хитрости, чтобы выстроить самый сложный план. Рука Элен коснулась моей щеки и медленно опустилась по шее к груди. Как же противно, когда тебя трогают другие люди. – Рей, ты должен понять, почему мужчин так тянет к женщинам и наоборот. Ты должен попробовать насладиться женским телом, чтобы понять – одна женщина не может быть интересна долгое время. От неё можно получить только одно – мимолетное удовольствие. И всё. Тогда ты поймешь, насколько глупы люди, похожие на Льена и Анну. И перестанешь тревожиться о том, что они погибнут от твоих рук. Тебе обязательно понравится быть свободным в отношении чувств к женщинам, сколько миров – столько вариантов. И никакой привязанности, полная свобода. Когда ты сам ощутишь этот вкус, ты не станешь пытаться понять Льена.
– Убери свою руку, – я схватил Элен за запястье и отвел ладонь в сторону. Моя рука сжимала её руку с такой силой, что я чувствовал, как трещат внутри кости. Какая же мерзость все эти разговоры. – Я вырос в парадигмах нашего общества, я не нуждаюсь в женщинах и связях с ними. Моя генетическая карта идеальна. В отличие от тебя, я не страдаю похотливыми мыслями и желаниями. Ты мне противна и если бы не субординация, я бы плюнул тебе в лицо или сломал твою руку.
Элен в ужасе отпрянула от меня, я выпустил её запястье и брезгливо вытер свою ладонь о накидку. Никак не покидало меня ощущение того, что в своей руке я держал не человеческую руку, а кусок помоев.
– Ты не знаешь, от чего отказываешься. Я могла бы помочь тебе стать членом Совета, обрести безграничную власть. Но ты глуп. И прикидываешься святошей. Но ничего, время покажет, кто был прав, – она говорила зло. Рот её перекосило от ненависти, лицо покраснело. – Ты ответишь за всё.
– Не нравится быть отвергнутой? Мне не нужна ни ваша власть, построенная на крови, ни место члена Совета. И если я захочу когда-нибудь прикоснуться к женщине, то она будет не такой как ты.
– Совет не одобрит снятие тебя с должности. Я сделаю для этого всё.
– Не будь так уверена, Элен.
Она хотела что-то ответить мне, но эмоции взяли верх, и нервно дернув плечом, она вышла из коридора. Я постоял некоторое время перед закрытой дверью карцера. Какие ещё пороки скрывают члены Совета? Насколько на самом деле отвратительны эти люди, насколько низко они пали, требуя от нас высоких моральных качеств? Они растят детей, убеждая их в том, что семья и любовь это порок, что человеку нужен только друг, товарищ. Они сами забыли, что такое быть людьми. Если я сумею выбраться за эти стены и жить как простой солдат, я смогу забыть всё это и быть как все. Да. Это моя цель. Быть как все и сделать хоть что-то хорошее для людей.
Я открыл дверь карцера и вошёл. Анна лежала в углу, закрыв голову руками и уткнувшись в пол. За сутки в карцере ничего страшного с человеком произойти ещё не может, сутки без сна – не так уж и жестоко.
– Анна…
– Уходите отсюда, если вы пришли говорить. Если нет, то просто убейте меня, отпустите Льена и забудьте, – голос её был бесцветным и тихим. Она отчаялась, в этом нет сомнений.
– Да, я пришёл поговорить. Но совсем не о том, о чём вы думаете. У меня есть к вам предложение. Если вы согласитесь, то это сможет сохранить жизнь и вам и Льену.
– Я не верю вам. Это наверняка какая-то уловка.
– Нет. Я действительно решил вам помочь. Слушайте внимательно, всё нужно сделать очень быстро, – я подошёл к ней и опустился на корточки, заговорил шепотом. – Вытащить из этого мира вас двоих я не смогу. У Льена больше шансов выжить здесь, рядом со мной. Поэтому я возьму вас и перенесу в другой мир. Там вам придется наладить свою жизнь. Я сделаю так, что вас никто не будет искать. А Льен останется здесь, и я вам обещаю, что с ним всё будет в порядке. Мы дадим ему новое имя и должность. Всё будет хорошо, поверьте.
– Зачем вам это нужно? – она подняла на меня свои глаза, красные от слез и бессонной ночи среди белых стен.
– Если хотите, думайте, что это для очищения совести. Палачи тоже люди.
– Значит, я его больше никогда не увижу?
– Никогда. Но вы будете знать, что он жив. Разве этого недостаточно?
– Достаточно. Что нужно делать?
– Вам – ничего. Я всё сделаю сам. Просто будьте готовы к тому, что переход в другой мир это очень больно. И никакой помощи в том мире вы не сможете от меня получить. Просто постарайтесь там выжить. И ещё, придумайте новое имя для Льена. Пусть оно останется ему как память о вас, – я не ожидал от себя таких слов. Внезапно мне стало не просто жаль этих двоих, я испытал новое для себя чувство соучастия в их судьбе, я будто бы сам переживал всё то, что чувствовали они. Мне всем своим существом хотелось им помочь, будто один этот поступок мог перекрыть все те злодеяния, которые я совершил.
– Скажите ему, что меня не принуждали к этому выбору. И я сама дала своё согласие. А ещё, скажите, что я всю жизнь буду помнить о нём, – в её глазах стояли слёзы, но я видел в них и надежду тоже. Мне самому очень хотелось верить в успех этой задумки. – Я знаю, как ему стоит называть себя теперь. Если вы сможете сохранить ему жизнь. Пусть он зовется Линкоком. Капитан Линкок, звучало бы красиво.
– Хорошо. Я сделаю всё, чтобы он смог вернуться к обычной жизни. А теперь приготовьтесь. Будет больно.
Я представил тот мир, в котором был только что, взял Анну за руку и переместил нас. Для неё это оказалось сильнейшим ударом – минут пять она не могла даже подняться на ноги и практически не слышала, что я говорю. Я выбрал безлюдное место, чтобы было время привести Анну в чувства. Когда она окончательно пришла в себя, я оставил ей свою белую накидку и рассказал, как действовать дальше. Она должна была добраться до людей, прикинуться потерявшей память женщиной, долго бродившей по окрестностям и наконец-то нашедшей спасение. Тогда ей не придется рассказывать про себя ничего. Она будет человеком без прошлого, с новым именем, если захочет. И её странный вид никого не напугает и не смутит. А мне нужно вернуться и представить всё так, будто бы она случайно погибла во время нашей «беседы».
– Анна, послушайте меня. Я не могу больше находиться тут с вами, мне пора возвращаться, иначе у нас могут быть проблемы. Вы знаете теперь, что нужно делать. Вы спасены.
– Вы ещё вернетесь сюда?
– Нет. Боюсь, что моё возвращение и встреча с вами – я понимаю, на что вы намекаете, – это слишком опасно для всех. Поэтому здесь и сейчас мы прощаемся с вами. Вы прощаетесь со своей прошлой жизнью.
– Спасибо вам… – я видел, как расплываются её черты, и покидал этот мир. Конечно, я вернусь. Буду наблюдать издалека. Но ей об этом лучше не знать.
Мне надо было успеть переместиться ещё в один мир, где шла жестокая беспощадная война, я знал это. Там, на поле боя, я подобрал изуродованное тело убитой женщины и забрал его с собой. От лица её почти ничего не осталось, так что понять, кто это, было невозможно. Вместе с этим телом я вернулся в белый карцер и уложил его на полу. В этом карцере не было камер, их давным-давно убрали по моей личной просьбе. Испачкав свои руки в крови этой безымянной женщины, я обтер вокруг стены и пол, свою рубашку и лицо. Пусть это будут следы борьбы и отчаянного сопротивления. Пусть Совет думает, что я обезумел и забыл про их указания, в порыве злости убив Анну. Осмотревшись вокруг, я остался доволен. Только руки мои снова были в крови, и сейчас с этим надо было смириться. Я сидел на белом полу среди окровавленных стен и никак не мог понять, почему я вообще столько лет занимался тем, что убивал людей. Потому что верил в какие-то навязанные истины, потому что ничего другого не видел в жизни? И что я делаю теперь? Пытаюсь вырваться из этой трясины, спасаю людей, идущих против правил. И надеюсь, что смогу спастись сам?
7.
Я вышел из карцера, оставив за собой открытую дверь. В коридоре уже стояли солдаты в черном. Палача без белой накидки они не видели никогда и в изумлении наблюдали за мной, никто из них не решился пойти следом. Я прошёл в тюрьму и остановился напротив камеры Льена. Он молча поднял на меня глаза:
– Скажи мне, почему?
– Потому что ты не смог ничего сделать для неё. Поэтому я сделал то, что мог.
– Убил?
– Нет.
– Я не понимаю, – Льен встал и подошёл к решетке, взялся за неё руками и внимательно смотрел на меня, разглядывал лицо, окровавленные руки.
– Теперь её нет в нашем мире. Я перенёс её подальше отсюда. Там она сможет прожить долгую, спокойную жизнь. Таков был её выбор. И плата за то, что ты сможешь остаться в живых. Тебе на память она оставила новое имя – Линкок. Под ним ты продолжишь делать своё дело на благо нашего мира.
– Не надо мне врать. Это не может быть правдой! Никто не позволил бы тебе совершить такое.
– Мне не нужно ничье позволение. Я свободен в своём выборе. Так же как и любой человек, живущий в нашем мире.
– Но как? Я всё равно не понимаю. Почему ты, Палач, помогаешь нам? Почему ты открыл мне своё лицо? – Льена трясло мелкой дрожью, я не мог понять, боится он меня, своей судьбы или чего-то ещё.
– Потому что я больше не Палач. Потому что я сделал слишком много зла, чтобы оставаться Палачом. Можешь считать, что вы с Анной – это моё искупление и освобождение.
Дверь, ведущая от карцера к камерам, с шумом распахнулась, и внутрь вбежали Судья и Элен. На их лицах я легко прочел страх и злость. Всегда на их лицах я видел только злость. Наверное, и моё лицо было таким же. Раньше.
– Рей! – Судья кричал что было сил. – Что ты наделал?
– Ничего особенного.
– Ты же убил её! Растерзал! Ты никогда такого не позволял себе без приказа! – Элен трясло от ужаса, я видел бледные губы и лицо. Мой взгляд опустился к её руке – она была забинтована. Перехватив мой взгляд, Элен спрятала руку за спину и зашипела, совсем как змея. – Зверь! Ты потерял над собой контроль!
– Да, я сделал это. Она была слишком гордой, слишком… Безнадежной. Я же говорил Совету, что устал. И вы наверняка помните наш недавний разговор? – Элен ошеломленно молчала, Судья косо посмотрел на неё, но не стал ничего спрашивать.
– Ты нарушил все правила, все приказы. Ты вышел из-под контроля. Нельзя так грязно делать свою работу! – Судья не подходил ко мне близко, за его спиной собирались солдаты в черном. Понятно, они готовятся к тому, что я буду нападать.
– Это ещё раз говорит о том, что я не хочу больше делать свою работу. Никак. И я готов выйти из должности спокойно, если вы примете мои условия. Иначе – весь город узнает правду, которую знаю я.
– Говори, – из-за спин солдат вышел Морт. На лице полное безразличие вплоть до отвращения, светлые волосы лоснятся, золотой пояс туго перетянул худощавую фигуру.
– Я не собираюсь убегать из этого мира, но настаиваю на полной свободе перемещений для себя. Никакого контроля надо мной. Мне нужна должность в войсках, Льен в подчинение. И всё остальное, что полагается обычным военным. Для Льена уже готово новое имя, для себя я оставлю своё. Но носить общую форму я не буду. Пусть все видят меня таким, какой я есть на самом деле. Никакого преследования и упоминания моего прошлого и прошлого Льена. Новая жизнь для нас двоих с чистого листа. И вы можете быть спокойны. Я не стану вмешиваться в ваши дела.
– Странные просьбы для бывшего Палача. С чего вы так радеете за Льена, он же преступник? – Морт был всё так же спокоен, вышел вперед и встал перед Судьей и Элен.
– Покажите мне того, кто не является преступником в этом месте. И поверьте, я знаю, что преступление Льена не самое страшное среди того, что совершили мы с вами, – от моих слов Элен передернуло, Судья сжал кулак, а Морт удивленно вскинул бровь.
– Вы, Рей, ничего не сможете доказать.
– Я и не собираюсь ничего никому доказывать. Просто мне дорог этот мир, люди, живущие в нём. И я не могу оставить их погибать. Меня вырастили в уважении к этому миру. Здесь мой дом. И моя безупречная работа тому доказательство. Поэтому вы можете быть уверены, что я не стану ничего разрушать, если вы сделаете так, как я прошу.
– Льен очень ценный кадр. Чтобы вырастить такого специалиста, требуется очень много времени и сил. И врожденные способности. Мы хотели бы оставить его в живых. Но захочет ли он? – с этими словами Морт посмотрел на Льена, молчавшего до сих пор.
– Я готов и дальше служить нашему миру. Только под началом Палача. Рея, – голос его чуть дрогнул на последних словах. Не так уж он и слаб, как мне казалось. Ведь до сих пор у него нет никаких гарантий и доказательств того, что всё происходящее не спектакль.
– Хорошо. С этого момента вы оба свободны. Начнете свой путь с самых низов. Но стоит вам только раз оступиться – и больше вы не будете прощены, – Морт развернулся и пошёл в сторону дверей.
– И вы так просто отпустите их? – Судья обернулся к Морту.
– Ну а почему бы и нет? Нам нужны хорошие военные и пушечное мясо. Тем более что Рей, непревзойденный Палач, теперь у нас в долгу.
Элен и Судья посмотрели на меня с ненавистью, и вышли вслед за Мортом. Солдаты открыли дверь камеры Льена и выпустили его. Нас проводили до выхода из небоскреба, а потом и до ворот в стене, окружавшей центр города. Всю дорогу мы шли молча. Осунувшийся Льен, пустыми глазами смотрящий перед собой, и я, бывший Палач, испачканный в чужой крови, с самыми черными глазами во всем городе, но с уже не такой черной душой.
8.
Около ворот нас ждал солдат.
– Ваш дом ближе к окраине, над дверью символ змеи. Ваш спутник может занять первый безымянный дом в конце той же улицы, – во время этих слов солдат так и не осмелился поднять на меня глаза. Противно. Но за воротами мало кто будет знать хоть что-то про меня. А значит, у меня есть шанс влиться в новую жизнь.
Мы с Льеном вышли в город и отправились по одной из улиц. Было пустынно, в это время все солдаты на фронте, а значит, мы можем пройти до своих домов незамеченными.
– Почему они так просто отпустили тебя?
– У них много причин. Им нужен кто-то среди обычных людей, кто сможет сплотить их вокруг себя и отправлять на смерть сотнями. Тот, кто будет выполнять приказы и вести наши войска к победе.
– Такого человека можно слепить из кого угодно, если с детства воспитывать его в этом направлении.
– Можно. Но я уже готовый материал. И то, что могу я, не может никто. Кроме Судьи, пожалуй.
– Ты про способности?
– Да.
– Тогда почему ты просто не сбежал, а остался здесь? Неужели и правда потому, что тебе так дорог этот мир? – Льен был удивлен.
– Потому что я обещал Анне, что ты останешься жив. Если бы я сбежал, тебя бы точно убили, – я и сам не до конца понимал причин своих поступков. Но эта версия была мне ближе всего. Пусть я буду выглядеть в глазах Льена благородным спасителем.
– Странно. Ты же ненавидишь преступников. Ты же сам, своими руками убиваешь людей, – Льен явно не верил мне. И я мог его понять.
– У меня нет другого объяснения, Линкок. Да, именно так она хотела, чтобы тебя звали теперь.
Льен замолчал и больше не проронил ни слова, пока мы шли по пустому городу. Я не мог даже представить, о чем он думает сейчас, как и не мог понять его чувств. Ясно одно – теперь мы связаны до конца своих дней и хотим мы того или нет, нам стоит подружиться. Иначе нам не выжить. Я чувствовал, как какая-то горечь и тяжесть разливается у меня внутри. Обретенная свобода, хоть и условная, не давала мне ощущения покоя. Этот мир не отпустит меня, мои поступки навечно вплетены в его историю.
Выйдя на окраинную улицу, я стал всматриваться в двери домов, пытаясь разглядеть символ змеи. Улица стала уходить под уклон, и в этот самый момент я увидел свой новый дом. Большой, высотой в три этажа. Белый, как и все дома вокруг.
– Нам пора прощаться, Линкок. Увидимся завтра, в первый день нашей новой жизни.
– Да, пора. Я не стану тебя благодарить. Но постараюсь быть тебе верным другом и соратником, – Льен-Линкок протянул мне руку и крепко пожал мою грязную ладонь. Я не почувствовал привычного отвращения от прикосновения ко мне и ответил этому человеку, моему первому другу, таким же крепким пожатием.
Я стоял на пороге своего дома и смотрел, как Льен уходит вниз по дороге. Сдержит ли Совет своё слово? Получится ли у меня жить другой жизнью? Ответы я получу позже. А сейчас – надо зайти в дом. Я открыл дверь и вошёл в большую белую прихожую. У лестницы стояла маленькая женщина-служанка. Понятно, Совет приставил её ко мне, чтобы всегда быть в курсе происходящего. То, что для обычных солдат является привилегией, для меня будет наказанием. Старушка молча кивнула мне и ушла в противоположную от лестницы дверь. Значит тотальный контроль. Придется найти способ его обойти.
Я стал осматривать дом. На первом этаже кроме кухни, была ещё небольшая столовая и огромная пустая гостиная. Поставлю здесь диваны и кресла, чтобы можно было спокойно отдыхать вечерами. На втором этаже я обнаружил просторную ванную и несколько жилых комнат. В одной из них я решил устроить свою спальню. Остальные комнаты пусть будут пустыми. Третий этаж полностью повторял второй. Зачем мне столько комнат я понять не мог. Но кто знает, для чего они могут пригодиться. Так что все комнаты на третьем этаже стоит обставить как маленькие гостевые спальни. Я снова спустился вниз и отдал распоряжения старушке, а сам отправился в ванную. Мне нужно было вымыться, смыть засохшую кровь с себя и подумать. Под потоками воды мне всегда хорошо думалось.
Я стоял под горячими струями воды, которые уносили следы чужой крови и размышлял. Стоит попробовать вернуться в тот мир, куда я переместил Анну и попробовать отыскать её. Мне нужно убедиться, что с ней всё хорошо. Но она не должна меня видеть, ей ни к чему давать надежду. И Льену я ничего не стану говорить. Это только моё дело и моя ответственность. Сейчас перемещаться опасно, надо выждать какое-то время. Может недели две или три, месяц.
Я вышел из душа и завернулся в полотенце. Надо бы придумать себе форму. Во что мне будет удобно одеваться. Я прошёл в свою комнату и открыл шкаф. Там, как и ожидалось, было множество вариантов доступной мне одежды. Каждый день, как и во всем городе, я буду получать свежий комплект выбранного костюма. Удобно и просто. Итак. Мой вид всё равно должен быть идеальным и безупречным, хоть я больше и не Палач. Любимая белая рубашка – я достал её из шкафа и бросил на кровать, черные брюки, тоже привычно. Теперь мне не нужно ходить тихо и бесшумно, я могу бодро маршировать вместе с обычными солдатами, а значит, выбираю высокие черные ботинки на шнуровке. И тут мой взгляд попал на тяжелый вязаный кардиган, достаточно длинный, чтобы почти доставать до колен, красивого темно-коричневого цвета. С двумя большими карманами по бокам – как раз то, что мне нужно. Я надел всё это на себя и остался доволен своим видом. Если при взгляде на себя в зеркале не вспоминать про то, чей я сын и как появился на свет… Встретив черный взгляд в отражении, я с ненавистью отвернулся. Ведь я не виноват в том, что совершил Судья, почему же я ненавижу себя за его поступки?
Я подошёл к окну, открыл его и стал смотреть на город и заходящее солнце. Совсем скоро солдаты вернутся в свои дома, и уже завтра я буду одним из них. Какое место приготовил Совет для меня, смогу ли я сохранять хладнокровие и спокойствие. И самое главное – насколько хватит моего терпения. Как долго получится у меня так жить?
До самой ночи я простоял у окна, видел, как солдаты вернулись домой, видел их уставшие понурые лица, видел и бодрых жизнерадостных командиров. Наш мир, наша идеология дала им смысл жизни. Дала им цели и мечты. И никто не вправе отнимать у них это. Никто не должен ломать их привычную жизнь и обрекать на страдания. Но ведь каждый должен иметь выбор. И как найти грань между свободой выбора и человеческим счастьем? Мы думаем, что делаем этих людей счастливыми, избавляя их от мук выбора, от мук любви и ответственности перед семьей и потомками. Но правда ли это? Льен-Линкок не стал счастлив, выполняя свою роль в обществе, но ровно так же он не стал счастлив, обретя любовь. Почему?
У меня нет ответов на все эти вопросы. Чтобы ответить на них, мне надо разобраться в самом себе. Поэтому я отошёл от окна и лег на кровать, как был, в одежде, и моментально уснул. В эту ночь никаких снов я не видел. Это был великий подарок – просто спокойно спать.
