Валерий Столыпин
Скучает. Любит
Такой силы эмоциональный стресс, направленный на пациента, тем более, на молодую женщину, посетил его впервые в жизни.
Пал Палыча трясло от избытка энергии. Его корёжило и ломало неведомое греховное влечение, нарушающее принципы врачебной этики, силу и причину которого он, дипломированный терапевт, не мог объяснить и понять. В его врачебной практике такое случилось впервые.
На настенных часах, куда Павел нечаянно посмотрел, было уже без четверти девять. Впереди два нереализованных вызова, а он лежит и глазеет исподтишка на обнажённую нимфу, вынашивая в подсознании откровенно пикантные планы, которым никогда… никогда не суждено воплотиться в реальность.
Зачем он ей такой нужен? Зачем?
Тем временем женщина отвернулась, бесстыдно выставив напоказ не менее соблазнительный контур, чтобы одеться. Её грациозные, волнующие женственностью движения приводили Павла в неистовство, заставляли страдать и восторгаться одновременно.
Мужская психика, не выдержав борьбы желаний с запретами, раскалилась добела, вытворяя с телом немыслимое: сердечные ритмы пошли вразнос, кровь сосредоточилась ниже пояса, дыхание запирало, эйфория и возбуждение перемежались приступами отчаяния.
Пал Палыч затаил дыхание, сосчитал до десяти, – Люся Леонидовна, зря вы всё-таки оделись. Я вас так и не осмотрел. Давайте уже завершим процедуру. Назначу вам лечение и пойду уже на следующий вызов.
– Ага, видела, как вы эмоционально реагируете на девичью грудь. Я так испугалась, когда бросились меня обнимать, а вы брык и в техническом нокауте. Не нужно меня больше лечить, мне уже лучше. Наверно простуда от страха убежала. Это надо было видеть: взрослый мужик насмотрелся на сисечки и поплыл в мир грёз. Чудеса, да и только. Экий вы доктор впечатлительный. Я вас пожалуй провожу. Что-то переживаю. Куда нам на следующий вызов?
– Нам?
– Не могу же я вас такого беспомощного бросить на произвол судьбы. Как ни крути, я теперь за вас в ответе.
Про дефицит витаминов и недостаток сна
У любви меняется лицо,
Речь, походка, голос, даже имя –
Могут и глаза в конце концов
Стать неузнаваемо другими…
Что же остаётся?
Только то –
Где-то там, на уровне молекул –
То неразличаемое, что
Тянет человека к человеку.
Анна Полетаева
С трудом втиснувшись в набитое до отказа брюхо автобуса, Рита никак не могла дотянуться до поручня. Автобус тронулся слишком резко, чтобы зафиксировать устойчивое положение тела. Ноги остались на месте, а всё, что выше, резко качнуло назад, лишая равновесия. Рита мысленно летела вверх тормашками, но сильные, горячие, явно мужские руки, нежно прикоснувшись к талии, аккуратно предотвратили падение, оставив попутно непередаваемое ощущение, слишком мимолётное, но удивительно сладкое, отчего по телу разлилось предвкушение давно забытой ликующей радости. Мысли неудержимо понеслись вскачь, зарождая странное для замужней женщины трепетное волнение. Автобус встряхнуло. Женщина вновь коснулась спиной чужого тела. Напряглась, не спеша возвращать контроль над неловкой ситуацией. Руки мягко придержали, чуть дольше, чем требовали обстоятельства, случайно или намеренно скользнув по бедру вниз. Как хочется обернуться. Рита затаила дыхание. Было слышно, как трепещет в груди, забыв о приличиях, потрясённое неожиданной интригой сердечко. Душа её томно стонала от внезапно нахлынувшего восторга.
– Ну же, прижми крепче! Я сделаю вид, что не заметила, – вступила она в безмолвный диалог с внутренним собеседником, слегка выгибая спину.
На следующей остановке в салоне стало свободнее. Рита не стала садиться: загадочный незнакомец, вызвавший столь потрясающий эмоциональный отклик в каждой клеточке, стоял позади. Наверно не просто так стоял. Ему явно нравится эта игра. Ей тоже.
Автобус вновь тронулся. Лёгкое прикосновение. Чуть выше талии, затем немного ниже. Так даже приятнее.
Рита боролась с желанием оглянуться, но пробуждённая так некстати среди скопления незнакомых людей чувственность требовала сохранения тайны.
Через пять или шесть остановок порочное возбуждение ввергло её в блаженную эйфорию, замедляя ход времени, подменяя реальные события почти достоверным романтическим вымыслом.
Женщина не заметила, как на волне заразительного азарта проехала свою остановку и ещё половину города.
– Конечная, – громко рявкнул динамик.
Рита, испуганно оглянулась. В салоне никого не было. Сзади тоже.
Дома её ждали голодные дети, неприбранная квартира, тысячи маленьких и больших житейских проблем. И парализованный тяжелейшим недугом муж.
Про иллюзии и галлюцинации
Ты, может быть, вполне порядочный мессия,
И многих женщин до меня прекрасно спас.
Любовь нужна, но только без анестезии -
Я пас…
Сола Монова (Юлия Соломонова)
Ирочка Пронина была по уши влюблена в собственного мужа, а ведь женаты они уже без малого пять лет.
Викентий оказался идеальным мужчиной, хотя немного сумасбродным: умел заработать и тратил с умом, к тому же излучал в окружающее пространство непоколебимую уверенность и энергию несокрушимого оптимизма, но по характеру деятельности – отчаянный авантюрист, азартный игрок и неисправимый обманщик.
Его экстравагантные эротические фантазии, слегка безумные (ведь супруги так молоды), порой зашкаливали, а буйное рукосуйство, сексуальная силища и удивительная нежность ошеломляли супругу, но именно эти качества и были изюминкой супружеских отношений, придававшей их трепетным романтическим будням толику пикантной сладости.
Ирочка по жизни была легкомысленной беззаботной хохотушкой, что не мешало, однако, быть образцовой домохозяйкой и страстной любовницей.
Находясь дома, супруги не размыкали пылких объятий. Они жадно поглощали дары, щедро унаследованные от щедрот эволюции и благословенной природы, которая позволяла видеть и чувствовать такое, что невозможно передать словами.
До встречи с любимым девочка не представляла, что тела мужчины и женщины способны сливаться в единое целое.
Понятие стыда в процессе интимного единения перестаёт чего-либо значить: сознание теряет ясность, погружая в динамическую медитацию, когда до крайней степени возбуждают не только поцелуи и прикосновения, но и сами энергетические поля, вторгающиеся внутрь до клеточных глубин.
Женщину в момент возбуждения пронизывали насквозь удивительной силы токи, заставляющие потеть, обливаться вязкими маслянистыми соками и трепетать от возбуждения, рождающего безотчётное желание вбирать в себя горячую мужскую плотность до самого основания.
Несколько часов вынужденной разлуки давно уже были для Ирочки невыносимым испытанием.
Она задыхалась от желания, торопилась домой, подогревая попутно в себе эмоции страсти и живое ощущение необузданного сладострастия.
Непреодолимое вожделение Ирочка испытывала непрерывно, дополнительно усиливая грёзы спонтанным напряжением группы интимных мышц, о существовании которых прежде не ведала.
Как назло, начальник планового отдела был взвинчен до предела ошибкой в её расчётах, которую можно было бы исправить завтра утром минут за десять.
Он возмущался, чего-то профессионально несуразное настойчиво требовал.
Как не вовремя, как некстати!
Голова отказывалась исполнять привычные функции.
Ирина чувствовала невыносимое жжение, неукротимую энергию, расширяющую её изнутри.
Она уже настроилась, даже виртуально впустила Викентия в себя и вдруг такой облом.
Из глаз женщины едва не брызнули слёзы.
Она была готова уничтожить назойливого руководителя, но подчинилась, предварительно предупредив по телефону мужа о непредвиденной задержке.
Викентий спросил, когда можно забрать её с работы, просил позвонить.
Досадная бухгалтерская ошибка странным образом ускользала от опытного взгляда, видимо от обиды и бессилия.
Безысходность положения усугубило временное отключение электроэнергии, что и вовсе показалось трагичным.
Как ни крепилась Ирина, но всё-таки разревелась, вызвав ещё большее раздражение начальства.
Когда отчёт был окончательно сведён, Ирочка начала названивать любимому, но тщетно: то ли не было связи, то ли он заснул.
Пришлось вызывать такси.
Машину подали быстро.
По дороге Иришка опять прониклась романтическими чувствами к мужу, вызвав в очередной раз дрожь в коленках и приятное ощущение полноты в интимных глубинах разгорячённого чрева.
Женщина так увлеклась сладкой фантазией, что едва не закричала, почувствовав приближающийся финиш.
Отдышавшись, Ирочка собрала волю в кулак и наметила план действий.
Викентий любит сырники с вареньем и сметаной. Нежность слегка подождёт, сначала нужно умаслить милого, тогда уж его ничто не остановит блаженство безмерного наслаждения.
Девушка зашла в магазин, купила десяток яиц, молоко, творог, муку, сметану.
Настроение медленно улучшалось.
Бумажный пакет с яичками Ирочка держала в одной руке, остальные продукты в другой.
Открывать дверь было неудобно.
Сумку с продуктами пришлось взять в зубы. Чего только не сделаешь, чтобы порадовать любимого.
Дама парила над обыденностью в предвкушении приближающегося блаженства.
Удивительно было то, что Викентий не встретил.
Неужели действительно заснул? Это так на него непохоже. Впрочем, так ещё интереснее: будет время принять тёплый душ, смыть надоевший за целый день макияж, помассировать с ароматическим кремом тело.
Не представляете, как приятно разбудить милого поцелуем, а потом…
Ирочка уверенно толкнула дверь в комнату бедром и остолбенела.
На неё в упор нагло смотрели дрыгающиеся женские ноги и поступательно въезжающий меж них до боли знакомый зад, издающий противно чавкающий звук.
На левой щиколотке задранной чуть не до потолка ноги чётко вырисовывалась татуировка.
Этот рисунок мог принадлежать лишь одному человеку – лучшей подруге, Светке Новиковой, с которой Ирочка ещё в саду на соседнем горшке сидела.
Остановить процесс совокупления, по всей видимости, не представлялось возможным.
Когда поезд разгоняется до предельной скорости, срывать стоп-кран бесполезно, даже опасно.
Светка изображала стонами и энергичными конвульсиями бурный оргазм, вцепившись ухоженными кроваво-красными когтями в бока любимого.
Викентий рычал, выгибался, энергичными толчками обеспечивая в стыковочном модуле негодяйки максимальную компрессию. Ирина чувствовала, как муж наполняет секретом сладострастия пульсирующий страстью интимный арсенал любовницы.
От резкого запаха похоти и ощущения мерзости происходящего Ирочку затошнило.
Она не нашла ничего лучшего, чем весьма метко с размаху запустить пакет с яйцами в голову изменщика мужа.
Звука разбивающихся скорлупок Ирина не слышала, зато ясно видела триумфальное растекание тягучих желтков по безукоризненной причёске и мускулистому телу Викентия.
Светка, моментально покрываясь с ног до головы разноцветными нервными пятнами, суетливо визжала, шарила руками в поисках одеяла, желая прикрыть вопиющий срам, пытаясь одновременно вырвать ноги из цепких рук партнёра, увлечённого преждевременным наступлением оргазма.
Ирочка нервно хохотала, потрясая кулаками, и орала как воинственный индеец, отправляющий томагавк в голову ненавистного бледнолицего, в качестве которого использовала муку и сметану.
– Придушу, гадов, скальпы сниму, заживо зажарю! Твою вонючую вагину, двуличная подруженька, и твою мерзкую кобелиную ненасытность вместе с теми и другими яйцами. Вон отсюда, оба… чтобы духу вашего здесь не было!
– Позвонить не могла?
– Ты ещё вякаешь, паскудник! Как я могла полюбить такое ничтожество.
Светка простынёй лихорадочно пыталась стереть с лица соус из спермы, сметаны и муки с яичницей. К нему вдобавок живописно прилипли несколько птичьих перьев из подушки, придавая зрелищу забавную комическую остроту и неповторимо яркую пикантность.
Одновременно напуганная непредвиденным обстоятельством Светлана комкала грязными руками одежду, до этого момента аккуратненько сложенную на стульчик.
Викентий торопливо натягивал брюки на голое тело, похожее на пельмень, потешно прыгая на одной ноге, пытался оправдываться.
– Честное слово… я не хотел. Это нелепая случайность. Светка сама… соблазнила.
– Ага, джентльмен не смог отказать даме… наверно из вежливости.
Ирочка, сжав зубы, указательным пальцем показывала на дверь.
– Вон, скотина!!!
На следующий день она подала заявление на развод, хотя ещё долго вечерами и ночами ревела белугой.
Жизнь с того памятного дня стала монотонной, бесцветной, утомительной, невыносимо скучной, а окружающий мир выглядел раздражающим фоном.
Пять лет коту под хвост… пять лет!
Вырвать Викентия из сердца оказалось совсем непросто. Ирочка справилась.
Со Светкой бывший муж прожил чуть больше недели: не сошлись характерами и вообще…
Потом он трижды женился с одним и тем же итогом – каждый раз попадался на измене и категорически отказывался стать отцом.
Как удивительно и странно развиваются интимные отношения: влюбляешься без памяти, живёшь – душа в душу, прирастаешь кожей, сливаешься до степени смешения, а потом… неужели так у всех!
Ирочка благодарила судьбу, что не успела от Викентия забеременеть. Растить детей с мужчиной, у которого примитивный нижний мозг доминирует над основным – испытание не из приятных.
Со временем Ирочка забыла, что когда-то любила Викентия, как боготворила его, но так и не смогла забыть чувство стыда и омерзения, которое в те мгновения взорвали её мозг и ранимую душу.
Выращивать ненависть в душе женщина не стала. Постаралась затушевать, стереть из памяти неприятные впечатления. Ведь Викентий, если мыслить логически, совсем не виноват в том, что Ирочку снедала зависть. Придумала, глупая баба, любовь, старательно пестовала то, чего на самом деле не было. Или просто хотела снять пробу. Слишком уж счастливо выглядела супружеская пара.
Верно говорят, – влюбился без памяти. Это значит, что так увлёкся, что совсем потерял связь с реальностью.
Иногда всё же Ирочка сомневалась, – правильно ли поступила тогда?
В такие минуты она грезила, выстраивала сценарий идеальных отношений, выстраивала привычный в недавнем супружестве каскад головокружительных эмоций, ощущая словно наяву всё самое прекрасное, что тогда было.
Мысли раздваивались, разбегались в разные стороны, парили над сознанием, взмывали куда-то ввысь, потом проваливались, выскальзывали…
Однако, заложив соблазнительный романтический вираж, распалив докрасна интимную фантазию, обнажённые чувства возвращались к тому неприглядному моменту, когда с любимого вместе с разбитыми яйцами стекала иллюзия любви.
Позже ей повезло: сошлась с мужчиной, который не был настолько идеальным, зато за всю жизнь ни разу не дал повода усомниться в верности и искренности.
И всё же… Ирочка никогда в дальнейшем не возвращалась домой без предупреждения: второго предательства ей было не вынести.
Просто хочу
Пауза. Ты смотришь в чашку с чаем.
Я считаю трещинки на блюде.
Люди не встречаются случайно.
Мы с тобой, наверное, не люди.
Саша Мисанова
До нового года оставалось две недели. Всего две недели.
Погода устроила странную свистопляску, совсем не эротично танцуя между ранней весной и поздней осенью. Настроение Жанночки плавно колебалось приблизительно в том же диапазоне – где-то около ноля с небольшими романтическими погрешностями.
Три недели круглосуточного напряжения, чтобы удачно сдать сессию и вот она здесь, на странном студенческом квартирнике, куда собрались сегодня сокурсники, чтобы обмыть удачное завершение учебного полугодия в Универе.
Жанне двадцать два года, но ровесников она считает молодняком.
У девочки довольно богатый сексуальный опыт. Последние полгода она по-взрослому жила с Максом Постниковым, удачливым стэндапером, без пяти минут кандидатом наук, который успешно совмещал научную работу и бизнес.
Жанна почти не интересовалась его работой. Основным и главным приоритетом искреннего внимания эти семь или восемь месяцев были любовь и секс. Страстная любовь и потрясающий секс.
Это был безумный, сногсшибательный роман.
Макс – удивительный человек и идеальный любовник: трепетный, заботливый, чувственный, и очень страстный.
Был.
Дело именно в этом.
Оба не до конца поняли, что произошло: эмоции и чувства бурлили, ошеломляли невероятными открытиями и чарующими впечатлениями, завораживали гипнотическими эффектами, восхищали глубиной и яркостью, вызывали головокружение.
Быть рядом, вместе, столько, сколько хочется, не было возможности: кандидатская диссертация, научные разработки и высокотехнологичный бизнес, идею для которого тоже выдвинул Макс, съедали у него массу времени, но когда удавалось уединиться, он был бесподобен.
Девушка и до встречи с ним не была недотрогой. К нежным романтическим отношениям и привязанности она относилась восторженно: была сентиментальна, любопытна и очень искренна.
Привитая с детства безграничная вера в любовь ранила её ещё в нежные годы. Это был роман со старшеклассником, который оказался совсем не тем, кем Жанна его представляла. Он думал лишь о том, с кого бы ещё снять интимную пробу.
Наивная чувственность девочки позволила парню довольно быстро добиться благосклонности в интимной сфере. Увы, мальчишка использовал влюблённость в эгоистических целях. На следующий день про секс на свидании знала вся школа.
Девочка страдала, но оказалась сильной.
Позднее она влюблялась довольно часто, но никогда не переходила черту, за которой следовала зависимость.
Сексом Жанна восторгалась и наслаждалась.
До Макса эротические приключения именно случались. Он был первым поклонником, сумевшим покорить сердце и душу девушки всерьёз и надолго.
Жили они с Максимом на окраине Москвы в однокомнатной квартире, которую он для них и купил.
Воображение и впечатлительность Жанночки создали в её фантазиях причудливый романтический мир, наполненный видениями, где было место лишь для двоих. Территория иллюзий была полна особенных событий и сказочных приключений: изысканных, пикантных, до невозможности сладких.
Что уж говорить о том, какими удивительными и восхитительными были их пламенные встречи.
Потом всё пошло как-то не так.
Встречи происходили всё реже, говорить стало не о чем, чувствовать и переживать эмоции нечем.
В отношениях появилась странная отчуждённость, гнетущее безмолвие, унизительная беспомощность.
Понять, что происходит, не было сил, которые отнимали приступы пустоты, непонимания, равнодушия, временами безпричинного раздражения и откровенной враждебности.
Обычными состояниями становились меланхолия и монотонная скука.
Девушка воспринимала связь с Максимом как насмешку, испытывала чувство дежавю, считала, что её снова использовали и опять предают.
Единственное, что она могла предположить – у любимого появилась другая женщина.
На самом деле это было не так. Скорее всего, он переутомился. Мозг учёного разложил всё по полочкам, определил приоритеты и сделал вывод: любовь – слабое звено в его судьбе и карьере, следовательно, от неё необходимо избавиться.
Макс повёл себя решительно, но благородно: квартиру переписал на Жанну, обещал в течение года ежемесячно переводить на карточку сумму, достаточную, для того, чтобы она училась, не задумываясь о средствах к существованию.
– Скажи, ты меня хоть немножечко любишь, – спросила она на прощание.
– Это неважно. Я тебя ценю и уважаю. Если хочешь, можем остаться друзьями.
– Наверно я откажусь. Слишком больно, Макс, слишком больно рвать ткань души без анестезии.
– Извини! Боливар двоих не вынесет. Я понял, что наша любовь – это тупик. Единственный выход из такой ситуации – развернуться и пойти в другую сторону. Могу уверить: я тебе никогда не изменял.
– Но и не любил. Странно: ценишь, уважаешь, но отказываешь во взаимности. Во сколько ты оценил мою преданность, мои чувства?
Жанна чуть не завалила сессию: всё время думала о нём и о любви, но неизменно представляла процесс эротической прелюдии в исполнении всё того же Макса. Она даже музыку на смартфон закачала с бесстыдно соблазнительным подтекстом.
Сейчас, например, она слушала клип Рианны – Kiss it Better, а до этого Justify my Love Мадонны. Как кого, а её эта музыка заводила.
Жанна окинула взором мужское население фуршета, оценивая сексуальные способности сосунков, которые думали только том кого бы поскорее соблазнить на этом вечере. Ни один из них не вызывал особенного желания.
– Не айс! Ладно, третий сорт – не брак. Что-то я совсем одичала без Максика. Дефицит любви заставляет творить невыносимую дичь. Ну что, мальчики, приступим к процессу обольщения, – рассуждала она сама с собой.
Юноши были так себе: худые, мосластые. Они ни в какое сравнение не шли с Максом, но смотрели на Жанну с восхищением.
Её соблазнительные формы, это не было секретом, вызывали у молодняка обильное слюнотечение и моментальную эрекцию.
Спрятав плотоядное выражение лица, Жанна шла через пространство комнаты к одному из однокурсников, плавно покачивая крутыми бёдрами. Кажется, его зовут Вениамин.
Сексапильный мальчуган насторожился, подтянул животик, которого у него и без того не было, оправился, выдавил из себя улыбку, похожую на маску смертника.
Соперники, если они таковыми себя считали, вытянули от зависти физиономии и принялись обсуждать завтрашний хоккейный матч Локомотива и московского Динамо. Судя по мимике, жестам и взглядам им не было дела до хоккея. Любопытство вызывал откровенный флирт в исполнении Жанны.
– Споём или лучше станцуем? Я обратила внимание – у тебя замечательная пластика, мальчик. Ты на этом празднике жизни самый сексуальный экземпляр. Поставь что-нибудь медленное, чувственное.
– Например?
– Энигма есть? Пусть будет Silence Must Be Hearbd, или Ordinary Love группы Sade. Красиво и эротично, неплохо заводит.
– Разбираешься в музыке?
– И в хорошем сексе тоже.
– В чём!?
Жанна, лукаво улыбаясь, внимательно посмотрела в глаза Вениамина, нежно провела пальчиком по его щеке, проследовала взглядом слегка ниже пояса, эротично закусила губку и изобразила запрещающий разглашать тайну жест пальчиком.
Мальчишка был зажат, двигался деревянно.
Жанну это не смутило. Она сделала вид, что страстно увлечена танцем, пыталась вести партнёра, подталкивала взять на себя ведущую роль.
Девушка самозабвенно кружила с Вениамином, чувственно тёрлась упругими выпуклостями, старалась прижаться плотнее, чтобы почувствовать бедром и разбудить его возбуждение.
Этого показалось мало. Жанна зарылась лицом в его шею, стараясь чувствительно соприкасаться щеками, одну руку запустила в шевелюру. В конце танца её воодушевлённое лицо излучало удовлетворение и радость.
Шея мальчишки покрылась нервными пятнами. Он пытался произвести впечатление опытного любовника, но был немного шокирован, даже обескуражен.
– Неплохо для девственника.
– Я, э… кто тебе сказал, я давно, э…
– Понятно, значит опытный. Извини, ошиблась. То есть, от секса не отказываешься.
– Да нет, то есть это, как его… в смысле от секса?
– Не знаю, о чём ты сейчас думаешь, лично я хочу почувствовать в себе настоящего мужчину, прямо сейчас, чтобы ты сделал мне приятно. Я понятно изъясняюсь?
– Более чем. Но это э-э-э… так же нельзя, это слишком. Мы даже не целовались… и вообще.
– Ясно, понятно. А мне мама, а мне мама, целоваться не велит. Секс – развлечение для взрослых мальчиков. Тебе, Венечка, определённо рано. Да, облом. Не переживай, я могила: ни-ко-му. А Сашок, вон тот, с аккуратной бородкой, он как – созрел для серьёзных отношений, не знаешь?
– Сама спроси.
– Не будь букой, у тебя ещё всё будет. Могу заняться репетиторством. Если что, звони.
Жанна пошла в сторону Александра, не оглядываясь, делая мальчику зовущий сигнал ручкой. Тот воодушевился.
– Скучаешь, отрок?
– Тебя жду, Жанночка. Ты в нашей тусовке самый желанный приз. Венька телок. По секрету скажу – кажется, у него большая любовь намечается, но это слухи.
– А у тебя?
– Что у меня? А… я свободен… и уже влюблён. В тебя, кошечка. Сейчас начну шептать скабрезные комплименты. Ушки открой пошире и слушай.
Сашка бесцеремонно притянул к себе Жанну, задрожал всем телом. Похоже заряд оптимизма на этом и закончился. Нужно было спасать положение.
– Я не только ушки готова раскрыть, ножки тоже могу раздвинуть. Изнемогаю без настоящей мужской ласки. Хочу секса: грубого, продолжительного, темпераментного, с непременным оргазмом. Обещаю, прелюдия не понадобится, я уже готова. Справишься?
– Блин, встрепенулся ухажёр, у меня встреча назначена. Как я мог забыть! Извини, Жанночка, в следующий раз. Телефончик, телефончик продиктуй. Освобожусь – позвоню.
– У меня, Сашко, на номера память худая, девичья. Беги уже, шептун. Штанишки не забудь простирнуть.
Настроение стремительно портилось.
– Два-ноль. Неужели в этом курятнике ни одного мужика? Всё, кажется, мне ничего больше не хочется. Если только, чтобы эго успокоить, проверить ещё кого-нибудь. Хотя бы вон того, Костю Милютина.
– Помоги мне Костик девичьи сомнения развеять. Скажи, у нас на курсе есть мужчины?
– Переезжаешь, мебель таскать нужно? Или пианино на девятый этаж без лифта?
– Нет-нет, юноша, намного проще. Опрос провожу. Как ты относишься к сексу на первом свидании?
– Положительно.
– Чем готов ради интимного сближения пожертвовать?
– Стипендия, цветы, мороженое. Курсовик могу написать, холостяцким ложем поделиться. Короче, ради секса мне ничего не жалко.
– Годится, ответ зачётный. Тогда пошли.
– Куда?
– Господи, вы все здесь такие малохольные. Трахаться пошли.
– К тебе или ко мне?
– Чего далеко ходить? Вон в той комнате запрёмся. Или в ванной. Тепло и уютно. Правда, я ору иногда, если мужик попадётся стоящий.
– Не, Жанна, здесь нельзя. У Генки родители – не приведи господи. У меня тоже предки дома. Гостиницу не потяну. Можно в подвале… слушай, сейчас Витальке позвоню – у него гараж зачётный: раскладушка есть и отапливается.
– А слабо у дружков копеек занять? Ты же сказал, что ничего не пожалеешь.
– Так у меня ничего и нет. Отдавать нечем будет. Гараж – самое то, вот увидишь.
– В гараже не романтично, вьюнош. Боюсь, у меня может не получиться в антисанитарной обстановке выдержать процедуру слияния до логического завершения. Натура, Санечка, тонкая, ранимая. Без любви могу, а без красоты, эстетики и страсти – нет, никак. Так ведь и на лестничной клетке отметиться можно. Да, любовник из тебя, Сашок, ни-ка-кой. Нет в тебе романтизму. Не готовы вы, ребятки, на поступки. Только языком. Провалил ты тест на зрелость, продешевил.
– Да ладно. Давай в субботу. Предки на дачу, а мы покувыркаемся вволю…
– Дорога ложка к обеду. Деньги копи… желание. Девчонки скаредных и нерешительных не любят.
Сашка пожал плечами и отошёл.
Жанна была готова покинуть скучное мероприятие, но к ней подошёл с предложением потанцевать Денис Кучин.
– Мело, мело по всей земле… во все пределы. Свеча горела на столе, свеча го-о-о-рела, – то ли пропела, то ли продекламировала она.
– Слышал где-то. У меня, извини, Жанна, другое настроение.
– Пастернак, дитятко. И всё терялось в снежной мгле седой и белой. Свеча горела на столе, свеча горела. На свечку дуло из угла, и жар соблазна… вздымал, как ангел, два крыла кресс-то-образно. Сгорела я, мальчик, дотла сгорела. Ничего больше не хочу, даже секса.
– Санька обидел? С него станется. Бакалавр уже, без пяти минут специалист, а в голове и в карманах ветер. Забей. Пошли, потопчемся. Замечательно выглядишь, между прочим, фея. Всем девчонкам на курсе фору дашь. Спорим – развеселю, верну настроение.
– Это вряд ли. Настроение, оно как бабочка – одно неловкое движение и упорхнула.
– Есть простая аксиома – не сидите девки дома. Для того нужны зады, чтоб вертеть туды-сюды. Требую продолжения банкета, но сначала приглашаю на медленный контактный танец.
– Мне бы больше подошёл шустрый конец.
– Интересно девки пляшут! Забавно излагаешь, Жанночка. Подозреваю, что Шурика с Костей ты развеселила подобным же образом.
– Как-то так… как-то так вьюноша… иной раз бывает настроение сквозь землю провалиться… или цикуты испить до дна.
– Жить порой не хочется, а надо… ты поверь совету знатока… если захотелось выпить яда, выпей для начала коньяка. Не моё, где-то слышал. Интуиция подсказывает – от безнадёги маешься. Трагедия… или драма, перманентно переходящая в фарс. Изменил, унизил, бросил? Понятно, последнее. А причина? Дурак он. Забей!
– Как сказать. Не так больно, что оставил. Я жить без него не могу.
– Полагаешь, причина боли между ног обитает, отомстить мечтаешь… всем-всем-всем мужикам разом?
– Зачем я с тобой разговариваю, сама не понимаю. Ты же тютя.
– Скорее всего, Жанночка, чтобы осмыслить проблему, её нужно, проговорить вслух: обозначить, так сказать, границы, создать объёмный эскиз, прокрутить во всех возможных и невозможных ракурсах, перспективу наметить. Ты видишь размытые контуры событий, причём с одной единственной точки сборки – эгоистичной, своей. События и факты необходимо приблизить, разглядеть в деталях, прикоснуться к ним, принюхаться. Сама ты ответов не нашла, так! Давай попробуем вместе.
– Хитро, изобретательно ты тему на секс повернул. Слышала, что такая метода называется пикап. Я только что пыталась заняться тем же. Не вышло.
– Секс, Жанночка – способ творческого осмысления, самовыражение, так сказать, личности. В отдельных случаях – терапевтическое мероприятие или метод канализации негативных эмоций. Чего именно от телесного слияния ожидаешь, на что надеешься, душа моя? Чего тебе надобно: коммуникации, наслаждения, вдохновения? То тебе секс подавай, то яду.
– Если я не могу получить настоящей любви, значит должен устроить суррогат этого волшебного состояния. На самом деле мне необходимо успокоиться, забыться… перечеркнуть прошлое, которое всё ещё хочется видеть настоящим.
– Прежде отпусти негатив, избавься от обид и страхов, тогда можно попытаться начать сначала. Секс без любви – не лекарство, скорее наркотик. Привыкание вызывает. Ещё хуже может стать. Я, например, брезгую ложиться в постель с женщиной, которой безразличен.
– Может ты и прав, не знаю. Выходит я любила тех ребят, которым отдавалась. Мне с ними было хорошо.
– Танцевать будем? Если нет, предлагаю тихо испариться. Пройдёмся, ближе познакомимся. Задушевная беседа исцеляет.
– Знаю.
Погода была мерзкая: влажная, ветреная. На город опускались сумерки.
Денис взял Жанну за руку. Ничего особенного, но ей стало спокойнее. Ноги сами направили их движение в сторону набережной.
– На кораблике бумажном наша юность вдаль умчалась. Что казалось нам неважным, самым главным оказалось. Всё так близко, всё так тонко, только это вспомнить мне бы, как смеялись нам вдогонку две звезды в высоком небе, – с чувством декламировал Денис.
– Красивые стихи. Знаешь, мне захотелось рассказать тебе про Макса, как мы расстались. Почему он ушёл, не скажу – сама не знаю. Наверно я его и сейчас люблю. И про ребят хочу рассказать. Про Веньку, Костика, Сашку. Я реально домогалась до них, предлагала секс без сантиментов. Ты бы видел их рожи. Умора!
