Александр Михайлович Игнатов
Гавилан, охотник на чудищ
Утром я, как ни странно, встал раньше Балдра. Пока мой напарник просыпался, я, переодетый в собственную одежду, пусть и незащищенную от холода, зато привычную, следил за копошащимися вдалеке чудищами. За всю ночь к нам никто не пытался подобраться, и этому я был несказанно рад. Привязанность йормунгов к собственной земле во время отсутствия миграций была все-таки очень сильна. Таким образом, для нападения на йормунга нужно было выбрать монстра, максимально удаленного от остальных.
Наконец, я выбрал йормунга. Одинокий монстр деловито обхаживал небольшую рощицу, состоявшую из двух пар молодых сосен, переплетающихся друг с другом чудным образом. Питания там было не слишком много, но, похоже, йормунгу хватало растительной пищи как с сосен, так и с большого камня, расположенного неподалеку, на котором в изобилии рос мох. Поблизости не было ни одного дерева или травянистой поляны, поэтому другие йормунги даже не думали претендовать на это место.
«Готов?», спросил меня Балдр. Я утвердительно кивнул. «Тогда не буду мешать тебе. Помни, йормунги коварны и довольно непредсказуемы. Будь всегда на шаг впереди йормунга и оглядывайся по сторонам».
Я снарядил на себя все свои подготовленные вещи и направился в сторону чудища. Балдр шел позади меня на достаточном расстоянии, чтобы не мешать и не привлекать к себе лишнее внимание. Я вскинул арбалет с заряженными заранее болтами, которые предварительно очень осторожно, стараясь не обляпаться, смазал ядом. Йормунг все еще не обращал на меня внимания, занимаясь поеданием нижних листочков сосны.
Решив сначала немного понервировать монстра, я вставил в пусковой механизм арбалета болт с накрученной ватой, смоченной в уксусной горючей жидкости. С помощью эбонитовых палочек я воспламенил вату и, особо не целясь, произвел выстрел. Болт влетел четко в ствол одной из сосен, огонь, несмотря на мороз, быстро распространился, переметнувшись на кроны соседних деревьев. От неожиданности йормунг отпрянул от сосны, испуганно заверещав. Я улыбнулся, но лишь на мгновение, потому что чудище, оглянувшись, заметило меня и расправило свои хелицеры. Я вновь вскинул арбалет и выстрелил в йормунга два раза. Один из болтов ударился об утоптанный снег где-то между ножек многоножки, но второй попал в основание ножки: если бы йормунг был обычным животным, я бы сказал, что ранил его в бедро. Йормунг снова заверещал и попытался побежать ко мне, но ножка почти сразу же стала отказывать ему, и он слегка поскользнулся. Не будь у него еще кучи ножек, можно было бы считать чудище демобилизованным, а так мне оставалось лишь надеяться, что яд умеет распространиться по туловищу и другим ножкам.
Йормунг, похоже, не был глуп, иначе я не мог объяснить, почему он не попытался счистить яд с ножки, хотя мог бы дотянуться до того места. Слегка прихрамывая, монстр направился ко мне, причем довольно быстро. Мои глефы уже были надеты на руки, поэтому я убрал арбалет за спину и освободил клинки.
Йормунг привстал на задние лапки, и мне открылось мягкое розовое брюхо, до которого тем не менее было бы тяжело добраться, потому что его защищали передние ножки и хелицеры, двигающиеся, словно тяжелые жернова, готовые перемолоть что угодно на своем пути, да к тому же усеянные острыми колючками и шипами. Я попытался занырнуть под опасные конечности многоножки, но лапки остановили меня, а когда я пытался ударить по ним, мои клинки отскочили, как будто столкнулись с прочным металлом. Мгновение спустя я осознал, что нахожусь практически под йормунгом, и тот не преминул возможностью этим воспользоваться и попытался придавить меня. Я еле выскочил из-под чудища, попытавшись еще раз ударить по ножке, но тщетно. Клинки были бессильны против мощных конечностей йормунга.
Монстр стремительно развернулся и теперь сам напал на меня. Опасные хелицеры жутко щелками почти у самого моего уха, но я старался не давать йормунгу нарушать свое поле, с попеременным успехом отбивая выпады чудища. Каждый отбитый удар эхом передавался всей моей руке, поэтому большую часть атак я старался просто избежать, уворачиваясь и кружась.
В таком диком и стремительном танце я заметил стоящего поодаль Балдра. Он держал в руках свой двуручный топор, но не пытался влезть в бой. Про себя я успел подумать, как он определит, когда мне действительно нужна будет помощь, но постоянно атакующий йормунг не позволял мне надолго включать мозг, заставляя постоянно переключаться почти что на чистые инстинкты.
Я пытался обойти йормунга сзади, но тот все время поворачивался ко мне передом. Вообще, его движения были явно быстрее моих, и если бы не мои занятия с Алесией, чьи эльфийские молниеносные рефлексы натренировали мое тело стремительно реагировать на атаки, я был бы уже проткнут каким-нибудь из наточенных лезвий чудища еще несколько минут назад. Но мне все равно не хватало скорости, чтобы самому атаковать монстра, приходилось только защищаться.
Это напомнило мне схватку с ракшассой, столь же стремительную и изматывающую. Отличие заключалось в том, что в той битве мне помог Фенхель, причем не совсем честным путем. Балдр же не будет помогать мне, иначе это будет означать полное мое поражение в испытании, а я все-таки хотел стать мужчиной. Я разозлился. Неужели у меня не получится то, что получается у десятков орлоогцев каждый год?! Неужели я не достоин стать воином?!
Когда йормунг в очередной раз занес хелицеру, я освободил кисть руки от рукояти глефы и схватился за шипастый клык чудища. В то же время я оперся другой рукой о хитиновый бок монстра и, увернувшись от ударов двух ближайших ножек, подскочил вверх. Снова взявшись за глефу, я направил клинок прямо в место, откуда росла хелицера. Мандибулы, клешни, находившиеся рядом, яростно задрожали, щелкая прямо около моей руки, но им не хватало длины, чтобы достать меня. Какая-то ножка ударила мне в бок, прямо под грудную клетку. Клепаный дублет выдержал удар, но все равно я почувствовал жуткую боль, стремительно разошедшуюся по всему телу. Стараясь не обращать внимания на боль, я все-таки дотянулся до корня хелицеры и рваными ударами стал резать ее. Йормунг завизжал и стал мотать головой из стороны в сторону, но я крепко вцепился в него и по возможности продолжал резать. Тогда чудище встало на задние ножки и попыталось отцепить меня. В ответ на это я отпрыгнул назад, достал из-за спины арбалет и сделал несколько выстрелов. В спешке болты разлетелись кто куда, часть из них попала в хитин йормунга. Яд пытался разъесть плотную броню чудища, и ему этот даже немного удалось, но йормунг ничего не почувствовал. Он злобно смотрел прямо на меня. Хелицера, которую я повредил, беспомощно болталась, свисая на толстых, покрытых кроваво-сизой слизью, хрящах.
Я осторожно отступал назад, на озеро Котст. Балдра я не видел, но полагал, что тот отошел подальше. Йормунг ступал за мной. У меня было время достать бомбу, и я вытащил пару штук. В какой-то момент чудище заверещало и бросилось на меня, тогда же я и бросил йормунгу под низ бомбы, а сам побежал назад.
Бежать по озеру, покрытому скользким льдом, было сложно, и я понял, что здесь я точно уступлю проворному монстру, поэтому в движении развернулся обратно к чудищу. Йормунг несся ко мне, однако, с каплей осторожности, теперь уже воспринимая меня как довольно опасного противника. Он уже прошел мимо первой бомбы, которая отлетела чуть дальше, и подходил к другой. Расстояние между нами сокращалось, и я встал в защитную стойку, готовясь к новому этапу сражения. Бок постоянно болел, и я подозревал, что сломал себе нижнее ребро.
Аккурат в тот момент, когда йормунг пробегал над второй бомбой, она разорвалась, а следом за ней взорвалась и другая. От неожиданности йормунг сначала немного подлетел в воздух вверх, маленькие ошметки его брюшка разлетелись в разные стороны на небольшом радиусе, а затем ударной волной другой бомбы его кинуло вперед, подняв безобразный, с жуткими торчащими усиками, хвост. Чудище отбросило вперед, ко мне, однако, несмотря на значительные повреждения, оно уперлось передними ножками в лед, притормозив движение. Похоже, йормунг не хотел просто так сдаваться, несмотря на слабость и смертельные раны. С трудом держась на ногах, он почти подошел ко мне. Я понял, что мне нельзя терять шанс и предпринял рисковый маневр. Разогнавшись на ледяной поверхности, я свалился на бок, ногами вперед, и проехал по льду прямо под брюхом йормунга, между его опасных ножек, по пути движения распарывая его нежную кожу своими глефами и высвобождая отвратительные внутренности монстра. Из-за того, что йормунг и так еле стоял, он не попытался поднять хотя бы одну из своих ножек, чтобы сразить меня. Я остановился через метр после того, как проехал хвост чудища, и именно тогда йормунг рухнул на поверхность великого озера Котст.
Я встал, держась за ноющий бок и оглядывая побежденное чудище. Хотя я уже не первый раз сталкивался со столь опасными чудищами, радость и гордость переполняли меня. Теперь, по меркам орлоогцев, я стал настоящим мужчиной!..
«Осторожно!», услышал я возглас Балдра позади. Оглянувшись, я увидел скйалда, бегущего в мою сторону, наперерез ошалело несущемуся прямо на меня еще одному йормунгу. Балдр взмахнул своим двуручным топором, сделал стремительный прыжок и всадил лезвие прямо в лоб чудищу. Йормунг затормозил, скользя по льду, и привстал на задние ножки, пытаясь содрать с головы топор, а заодно и висящего на нем воина. Ножки цеплялись за керамзитовую броню Балдра, но ничего не могли с ней поделать. Сам скйалд умело уклонялся от взмахов монстровых хелицер, попутно пытаясь вогнать топор еще глубже в голову йормунга. Я поторопился на помощь, надевая глефы и раздумывая, как лучше стоит подступиться к чудищу.
Наконец Балдр вытащил топор и со всей силы снова вбил его в лоб. Оттуда фонтаном забрызгала синеватая лимфа. Йормунг издал хриплый визг, его конечности стали конвульсивно дергаться, клешни быстро задвигались, колотя по бокам нагрудника орлоогца. Одна из хелицер добилась своего, пробив твердую броню, и пронзила тело Балдра. Скйалд судорожно вздохнул, выпустив свое оружие из рук, и взялся за воткнутую в себя шипастую клешню, тщетно пытаясь слезть с нее. В этот момент йормунг потерял сознание и завалился на бок, потащив за собой моего товарища.
«Балдр!», бросился я к своему другу. Скйалд висел на толстой хелицере, повернутый чуть наискосок, и с привычной серьезностью смотрел на меня. «Балдр! Ответь что-нибудь! С тобой все будет в порядке!»
Балдр кивнул. «Я знаю», ответил он. «Все будет в порядке, ибо я отправлюсь туда, где буду ждать своего часа вновь прийти в этот мир…» Он закашлялся, и из его рта полилась кровавая пена. «Похоже, йормунг проткнул мне легкое…»
«Но как же так?», запричитал я, «ведь рядом с нами не было никакого другого йормунга! Откуда мог взяться этот?!»
«Наверное, когда ты выстрелил из арбалета, шальным болтом попал в далекого йормунга, и тот примчался отомстить», прохрипел Балдр. Я оглядел мертвое чудище и заметил свой болт, торчащий из груди йормунга посреди расплывшегося болезненного зеленовато-желтого пятна. Я совсем пал духом. Получается, из-за моего промаха мой друг и напарник теперь умирает здесь, рядом со мной, а я ничем не могу ему помочь.
Скйалд увидел мою скорбь и попытался смягчить ее. «Не стоит так горевать», ответил он. «Погибнуть в бою – честь для любого орлоогца, и тем более для простого скйалда. Ты победил йормунга и прошел испытание, и я торжественно готов назвать тебя мужчиной, достойным этого мира…»
С каждым словом голос Балдра становился все тусклее, ему трудно было говорить, но он все равно продолжал. Глядя на него, я не сумел сдержать слез.
«Тебе сейчас важно позаботиться о себе», глубокий кашель приостановил речь скйалда. «Раны свои обработай лесным папоротником, что рос у истока реки Йааштром. Да помогут тебе боги не заблудиться тебе на пути! Если же ты заплутаешь, то вспомни про четыре луны…» Балдр снова закашлялся, один раз, второй, а третий кашель так и не дошел до конца…
Для скйалда я приготовил бревенчатое ложе из тех самых четырех сосен. Огонь без каких-либо проблем охватил еще зеленую древесину, радостно пожирая ее вместе с телом Балдра. Я еле стащил его с шипов хелицеры, к тому же размеры орлоогца и тяжесть его брони вкупе с моим больным боком только замедляли работу. Теперь же я сидел напротив костра и думал о том, что ждет Балдра теперь. Кто пустит скйалда к воинам, кто даст ему право воевать во время нар-Роога? Может, его стоило отвезти в Орлоог, но я никак не смог бы справиться с этим в одиночку…
Печаль по ушедшему товарищу не до конца затмевала мой разум, и я время от времени оглядывался по сторонам. Высокий костер легко мог привлечь внимание остальных йормунгов, тем более что хозяина данной территории уже тоже нет в живых. Но никто из чудищ пока не проявлял интерес, и я по-прежнему сидел.
Темнело в окрестностях Орлоога быстро, поэтому, как только на небе начали сгущаться сумерки, я сложил свои пожитки, снова надел теплые доспехи и отправился в обратный путь, к истоку реки Йааштром. Костер уже почти догорел, а с ним Балдр и все его вещи. С наступлением темноты и йормунги зашевелились и стали подтягиваться к кострищу. Скоро здесь будет нешуточная схватка за территорию между несколькими чудищами, и мне лучше быть подальше от этого места.
Несмотря на жгучий холод ночи вместе с общей усталостью, я шел по озеру до самого утра. Ни мороза, ни боли я почти не чувствовал, потому что думал совсем не об этом. Зато, когда впереди показались руины древнего алвсдоолхеймского города и послышался шум бьющихся о крутые берега вод ледяной реки, я вспомнил про свой бок. Постоянная боль уже стала привычной, что, на самом деле, не было хорошим признаком. Будь я в каком-нибудь более-менее людном месте, я бы поскорее нашел лекаря, а так мне пришлось искать в ближайшем лесу папоротник, раскапывая глубокие сугробы в надежде увидеть широкие мясистые листья лечебного растения. За полдня я нашел всего несколько листов папоротника, растолок их в мазь, и теперь сидел под кронами вековых деревьем и старательно растирал больное место. Нытье ослабло, но до конца не исчезло. Я надеялся, что хотя бы этого мне должно хватить.
Я надеялся дойти до морского берега, и уплыть там на ближайшем корабле куда-нибудь в пироградскую область. Если мне повезет, по пути я наткнусь на деревню, где мне, возможно, помогут.
У меня был выбор – пойти вдоль реки или пойти напрямик по тому же пути, что мы с Балдром шли сюда. Идти вдоль реки означало то, что у меня даже при всем желании не получилось бы заблудиться, рано или поздно она вывела бы меня к морю. Беда в том, что Йааштром – не ровная река, она постоянно петляет и заворачивает обратно, поэтому путь будет гораздо длиннее, чем идти прямо. С другой стороны, у реки больше шансов встретить деревню, к тому же на местности я ориентируюсь не так, как скйалд…
И все-таки я решил пойти прямо. У меня нет времени идти вдоль реки, тем более с моей раной, да и рядом с рекой температура немного ниже, чем даже в середине снежной пустыни. Пытаясь вспомнить дорогу, я устремился вперед.
Как будто назло мне, через день началась метель. Снег тяжелыми хлопьями опускался на землю, мешая следить за направлением движения, поэтому уже скоро я просто шел вперед, стараясь никуда не сворачивать. По вечерам я делал небольшое углубление в сугробе и растапливал рядом костер из хвороста, натирал бок мазью из лесного папоротника и быстро ложился спать, а ранним утром вскакивал на ноги и шел дальше, в надежде на то, что иду правильно.
Так я шел уже целую неделю, а метель даже не утихала. Пустыня стала ровной, как блюдце, и я не мог сказать, где находится гора, где холм, а может, здесь вообще подо мной протекает река. Ноги увязали в сугробах почти по самые бедра, и даже до какой-нибудь рощи я не мог дойти, чтобы достать немного хвороста для костра не потому, что было тяжело дойти до нее, а потому, что я не мог найти ни одну рощу – бесконечный снег уравнял всех. Теперь я просто выкапывал нору в снегу, укутывался потеплее и молился за то, чтобы проснуться утром. За ночь мои конечности коченели, и мне приходилось тратить лишнее время на то, чтобы сделать зарядку и разогреть бесчувственные руки и ноги.
К концу второй недели, если я правильно считал дни, хотя день от ночи почти ничем не отличались в этом ледяном аду, я понял, что абсолютно не уверен в том, куда я иду. Иными словами, я заблудился посреди долины. Теперь я шел только в надежде, что встречу хоть какую-нибудь деревню, где мне смогут помочь. Солонина в моей сумке заканчивалась, и скоро я начну голодать…
К счастью, а может, чтобы поиздеваться надо мной, двухнедельная метель закончилась. Когда я проснулся первым за последние дни спокойным и тихим утром, я огляделся и обнаружил, что по всем направлением мне открывается один и тот же пейзаж – сплошная белая равнина. Единственное, что меня немного обрадовало – слегка поднявшаяся температура, благодаря которой верхний слой снега подтаял и образовал довольно прочную корку наста. Я кое-как вскарабкался на наст, еще раз огляделся в тщетном желании найти хоть один ориентир, и пошел куда глаза глядят.
Я уже отчаялся найти хотя бы даже малейший намек на людское поселение, потому что вид передо мной никак не менялся – все та же белая степь с поднимавшейся время от времени от ветра снежной пылью. Пару раз я замечал какое-то движение впереди, но в итоге оказывалось, что это просто был заплутавший, как и я, олень или заяц. В какой-то момент мне даже показалось, что я перехожу реку – подо мной рокотал неопределенный, тихий, но в то же время явственный звук; однако я не мог уже определить, было ли это на самом деле так, или мне уже начали чудиться галлюцинации. Тусклое одиночество, когда рядом с тобой нет не то чтобы попутчика, но даже хоть сколько-либо живого существа, – да хотя бы самого захудалого растения, в конце концов! – сводило меня с ума.
Вечером я порылся в мешке и достал оттуда сборную палатку. Когда я собирался в дорогу, эта вещь казалась мне необходимой в походе, и я взял ее, хотя Балдр скептично качал головой. Действительно, она так и не понадобилась мне – тонкая парусина хоть и защищала от ветра, но не могла уберечь от продиравшего до мозга костей мороза, и те же снежные укрытия, как бы странно это не звучало, спасали от холода гораздо лучше. К тому же палатку было тяжело крепить, так как поверхность долины Алвсдоол составлял либо чересчур мягкий снег, либо чрезвычайно твердая, промерзшая насквозь, земля, либо неспокойный, грозящийся исчезнуть с малейшим потеплением, лед. Вылив на палатку остатки своей горючей жидкости, я сделал из нее некое подобие костра, чтобы хоть как-то согреться. Такой огонь долго не протянет, но все равно это было лучше, чем ничего.
Спрятавшись под настом и завернувшись в одеяло, я краем глаза смотрел на ясное небо, на котором с наступлением сумерек заиграли яркие краски небесного сияния. Тонкие полосы разноцветных огней гирляндой струились среди прозрачных облаков, а где-то среди них скромно виднелись обе луны. Я пригляделся к ним. Мачеха заметно росла, а это означало, что во всей Телехии уже наступила весна.
Облака отступили, обнажив небесное сияние, и спустя мгновение моему взору открылась стройная шеренга духов, беззвучно державших на вытянутой руке перед собой фонари, в которых были заключены их яркие и светлые души. Шеренга распространилась на все небо, от одного горизонта до другого, уходя в неизведанную даль. По всей долине стало ярко, свет фонарей малахитовым мерцанием отражался от гладкого наста и задерживался где-то в воздухе, позволяя видеть все вокруг почти так же хорошо, как и днем.
Я смотрел на духов воинов и обратил внимание, что свет фонаря одного из них светит ярче, чем другие. С некоторой неожиданностью для меня, этот дух повернулся ко мне и, спустя несколько тревожных мгновений, медленно и осторожно снял шлем.
«Балдр», прошептал я, «ты все-таки… Все-таки…» Не обращая внимания на ночной холод, я вылез из своего укрытия и встал прямо посреди бескрайней пустой долины.
Это лицо невозможно было ни с кем перепутать. Это был Балдр. Его кудрявая борода и непослушная шевелюра остались в моей памяти навсегда. Рыжий цвет его волос уступил место голубовато-серым тонам, присущим всем духам в стане небесного сияния, но он все равно просматривался в свете изумрудных фонарей.
«Балдр… Ты все-таки встретился с отцом…», не мог поверить я своим глазам, но в то же время я знал, что верил в это всегда. «Ты на своем месте, где должен был быть. Ты – настоящий воин, пусть свою жизнь ты провел в одеждах скйалда».
Балдр улыбнулся мне, после чего указал рукой, в которой держал фонарь, куда-то вниз. Сразу же, ни с того ни с сего, задул ветер, который словно бы сдул духов с их поста, однако небесное сияние продолжало светить, пусть и немного тише, уступая место белому свету двух лун.
Я посмотрел туда, куда показывал Балдр, и обомлел. На гладком, подтаявшем за день и снова замерзшем ночью насте нежным белым цветом отражались Падчерица с Мачехой. Таким образом, моему взору открывались сразу четыре луны! Не до конца понимая, что случилось, я закрутил головой и внезапно заметил, что несколько звезд на темном ночном небе сдвинулись с места, и часть самого небосвода будто бы слегка отделилась, обозначив края огромнейшего живого существа. Приглядевшись, я понял, что этим животным был гигантский лось.
Колоссальных размеров, со звездным небом на своих широких боках, лось не обращал ни на что внимания. Он стоял почти что спиной ко мне, устало мотая своей головой из стороны в сторону, будто что-то искал. Потом он, видимо, нашел что хотел и направился, медленно и степенно передвигая длинными сильными ногами, вперед.
Я осознал, что происходит, и быстро вернулся к своим оставленным вещам, молниеносно собрав их обратно в заплечный мешок, и спустя пару мгновений вернулся обратно, надеясь на то, что огромный лось не ушел далеко. Но нет, я по-прежнему видел мощную спину этого загадочного божественного животного, а также видел, куда он направляется, и пошел вслед за ним, начисто забыв про сон, больной бок и усталость.
Завороженно следя за величественным лосем, я не заметил, как ночь подошла к концу. Едва забрезжил свет, как лось вдруг наклонил голову вниз, словно собрался прерваться на прием пищи или водопой, и постепенно стал растворяться в воздухе, пока совсем не исчез. Поначалу я немного растерялся, но потом собрал волю в кулак и отправился дальше в том же направлении. Теперь я, сам не зная почему, не боялся потеряться.
Прошел один день, затем второй. Съестные припасы подло заканчивались, бок не проходил, а надежда, яркой вспышкой возникшая после встречи с Балдром, начала угасать. Внутри я раздирался между двумя крайностями – оставшихся сил у меня могло хватить либо на продолжение пути, либо на охоту на дичь – и обе возможности не сулили стопроцентного успеха.
К концу третьего дня мне несказанно повезло. Из снега, который мне уже порядком надоел, торчал хилый, но стойкий ствол дерева, на одной из веток кроны которого находилось птичье гнездо с тремя небольшими яйцами. Как бы мне не было жаль бедных птенцов, желание есть оказалось намного сильнее, поэтому яйца пошли на ужин, а дерево – на костер. После этого мне показалось, что было бы уместно поблагодарить орлоогских богов за такое неожиданное спасение. Я никогда не был набожным, но влияние божеств на местный регион казалось каким-то невообразимо сильным. Признаться честно, прежде я не встречал таких чудес, которые видел здесь. Я сел на корточки и произнес в небо что-то наподобие молитвы. С чувством выполненного долга я лег спать.
Через день у меня появился еще один повод для радости. Мало того, что вокруг из-под снега стали появляться деревья и кусты, еще я почувствовал, что воздух начал теплеть. Мне уже было не так холодно. Еще через день пути стал пропадать даже сам снег. Я видел обычную, коричневую землю, но еле сдерживал себя от радостного смеха. А когда я увидел траву, я не удержался.
Поля с растущими на них травой и цветами могли означать только одно – я покинул холодные окрестности Орлоога, правда, не с той стороны, откуда ожидал. Осталось только найти какое-нибудь поселение, чтобы уточнить, где именно я нахожусь.
Погода явно стала теплой, и в орлоогской броне мне стало слишком жарко. Было очень жаль оставлять такие хорошие доспехи, но они слишком сильно нагружали меня. Я снял толстую броню и переоделся в свои собственные одежды, оставив лишние вещи под небольшой осиной.
Бок ныл постоянно, но он меня уже не волновал, я был переполнен радостью хотя бы от того, что просто не мерзну. На лугах у меня было больше опыта в охоте, поэтому я практически без труда нашел одну кроличью нору и уже скоро пообедал вкусным и нежным мясом. Теперь я был достаточно полон сил, чтобы идти дальше, хотя моя травма пожирала значительную долю энергии.
Хоть я и шел еще пару дней, я не нашел ни следа человека. Весенняя погода принесла другие опасности вместо мороза – теперь на меня ночью вполне могли напасть дикие хищные животные, например, волки, которых я время от времени замечал на почтительном расстоянии от себя, в тенях маленьких рощиц. Я, конечно, мог постоять за себя, но спросонья, да еще будучи больным, я вряд ли мог представлять явную грозную силу для стаи хищников. Именно поэтому я каждый вечер, задолго до наступления темноты, окружал свой ночлег несколькими кострами, дабы отпугнуть незваных гостей.
К утру пятого дня я заметил на горизонте тонкую струйку дыма. Счастливый, я поторопился вперед, но сразу осекся. Дым мог идти не только от трубы деревенской избы, но и от пламени разбушевавшегося элементаля, или от костра, который развела разбойничья шайка в своем лагере. Осторожно, пытаясь обойти источник дыма со стороны, я пошел в ту сторону.
К счастью, мои опасения не оправдались – следом за одним столбом дыма показались еще несколько, потом показались коньки, и вскоре передо мной выросла целая деревня с избами, скотными дворами, парой колодцев и бескрайними полями, на которых было видно, как кто-то убирал сорняки, готовя землю для летней пахоты.
Подходя к деревне, я встретил какую-то женщину в свободном крестьянском платье.
– Добрая женщина, помоги мне, – сказал я сиплым голосом и сам чуть не испугался себя. Похоже, несколько дней постоянного молчания все-таки сказались на моих горловых связках.
– Чавой тебе надо? – подозрительно покосилась на меня женщина, сжав руками коромысло, на котором она несла пару полных воды ведер.
Я прокашлялся как следует и спросил, теперь уже нормальным голосом:
– Не подскажешь, что это за деревня и где вообще я нахожусь?
– Странный у тебя голос. Уж не перевертыш ли ты, м? – спросила крестьянка. – Ладно уж, – она внезапно улыбнулась, – это деревня Бокопиково, что недалеко от Стригунцов, большого такого села. А день сегодня ужо аж тридцать четвертый Таиня!
– А далеко ли до какого-либо полиса?
Женщина задумалась.
– До Пирограда, знамо, ближе всего, – наконец, ответила она. – Все-таки ж там наши власти. Но мы туда не катаемся, далековато. А ты шо, заплутал шо ли?
– Да, немного, – признался я, почесав затылок. – Спасибо за ответ.
– Та не за шо, – улыбнулась женщина и пошла своей дорогой.
Значит, я уже в области Пирограда! Похоже, что мой путь круто развернулся и я вместо востока шел на север… Однако, так было даже лучше, потому что я могу скорее найти удобное жилье и…
Заболевший с новой силой бок напомнил, что лучше бы я поскорее нашел лекаря, а не жилье.