Александр Михайлович Игнатов
Гавилан, охотник на чудищ
Аурум ничего не ответил, а лишь разжал зубы. Стрела с амвитеном, тихо шелестя, прочно вонзилась в скулу Дандраллеона.
– ВОТ ВИДИШЬ! – захохотал он. – НИЧЕГО НЕ ПРОИЗОШЛО!
Фиолетовое пламя полностью окружило стрелу и перекинулось на элементаля. Природный огонь распространялся по каменно-железному телу чудовища, как пожар расходится по весеннему полю, сжигая сухостой. За считанные мгновения Дандраллеон оказался покрыт темным сиреневым ореолом волшебного огня.
– НИЧЕГО! – радостно кружился монстр. – НИЧЕГО…
Амвитен вокруг элементаля стал ярче и вдруг заискрился всеми цветами радуги. Каждый раз, когда природный огонь вспыхивал, от тела чудовища откалывался маленький, примерно с хлебную крошку, кусочек и поднимался по пламени вверх, а затем растворялся в воздухе.
– ЧТО ЭТО ТАКОЕ? – недоуменно спросил Дандраллеон. – ЭТО АМВИТЕН? ПОЧЕМУ ТАК? ПОЧЕМУ… МНЕ БОЛЬНО?
Все больше и больше крошек откалывались от владыки элементалей, буквально расщепляя его. Сообразив, что так он может лишиться всей своей плоти, Дандраллеон попытался сбросить огонь с себя, но это было бесполезно – он уже был полностью покрыт им.
– ЧТО ЭТО? – орал он. – ПОЧЕМУ ТАК? Почему? Природа, зачем ты так со мной? Я же твой любимый сын! Я же… Я же не хуже других? Почему?!
Образ Дандраллеона постепенно стал просвечиваться. Еще немного и я увидел внутри средоточие стихий чудовища. В отличие от маленьких радужных кристаллов других элементалей, его средоточие было большим и толстым, но черным, темнее самой темной ночи. Средоточие стихий испуганно колыхалось внутри своей утончившейся оболочки, растерянно пытаясь спастись от внешнего мира.
Я вдруг осознал, что этот момент нельзя упустить. У меня был шанс. Шанс умереть, но был и шанс выжить.
Я собрал все свои оставшиеся силы, выдохнул, заперев боль в глубинах сознания, и рванул к черному средоточию стихий чудовища. Поравнявшись с горящим Дандраллеоном, я подпрыгнул, вытянув вперед руки…
– НЕТ…
Закрыв глаза, я обхватил твердый кристалл и прижал его к груди. Как я упаду, уже не имело значения.
Лишь когда я приземлился, ударившись о землю боком и прочувствовав всю свою вернувшуюся обратно боль, я открыл глаза. Элементаль позади меня растворялся, природный огонь уже просто светил в воздухе, растворяя остатки сущности чудовища в себе.
Остальные элементали увидели, как их вождя только что победили, и, заметив меня, прижимающего средоточие стихий, яростно понеслись ко мне навстречу…
И столкнулись с непреодолимой стеной, которой являлись подоспевшие отряды Каррагис. Почти как всегда вовремя…
– Ты в порядке? – спросила меня Алесия, приковыляв на своей больной ноге ко мне. – Сознание не теряешь?
– В… Вр-роде н-нет, – ответил я. Мой голос дрожал, вкупе с уже привычной хрипотой и кашлем.
Кто-то из эльфийских отрядов подошел к нам.
– Вы как? – спросили нас. – Элементали отступают. Мы будем их догонять.
– Идите, – кивнула Алесия. – Мы справимся.
Неподалеку я увидел Аурума. Тот отбросил лук и тяжело дышал, прислонившись к дереву.
Я попробовал встать. Я уже не мог точно понять, где и что у меня болело, потому что болело все тело сразу. Я предложил Алесии свое плечо, и мы вместе, поддерживая друг друга, хромая, дошли до Аурума.
– Все? – спросил Аурум, не переставая глубоко дышать.
– Все, – прошептала Алесия. – Отец отомщен. Но… Твоя рука…
– Плевать, если все закончилось, – эльф хотел отмахнуться несуществующей рукой, но у него ничего не получилось.
– Но что же будет с тобой дальше? – спросил я. – Ты же селххет.
Аурум нервно рассмеялся.
– Я уже Адамантис, куда уж хуже, – ответил он.
На плече Аурума вдруг откуда ни возьмись появился маленький боггарт-почка с листком.
– Старшой, – кивнул ему эльф. Боггарт посмотрел на него и помахал ему листочком.
На плечи эльфа упали еще несколько десятков боггартов. Они махали ручками друг другу, пытаясь что-то сказать, толкались и о чем-то оживленно спорили. Внезапно они все как один направились к левой руке эльфа, сползли по его плечу прямо к свежей ране и стали ее облеплять. Раз за разом все новые и новые боггарты возникали на плечах и голове Аурума, переползали на руку и присоединялись к уже сидящим там собратьям. Рана скрылась, а боггарты все лезли и лезли. Они уже сделали большую горку, по контурам напоминающую сгоревшую руку эльфа-изгнанника. Когда наконец последний боггарт занял свое место, Старшой что-то еле слышно прокричал, и кучи маленьких ручонок расцепились, так что все боггарты повалились в траву.
На том месте, где они держались, у Аурума осталась рука. Она выглядела как гладкая, молодая ветка дерева, но точно такой же формы, какой раньше была рука Аурума – были заметны мускулы, хрящи, даже жилы. Такой изящной и скрупулезной работы я никогда не видел. Аурум посмотрел на свою новую руку и подвигал новоприобретенными пальцами. Изящные и тонкие, но в то же время крепкие и прочные пальцы легко и послушно покорились воле своего хозяина.
Старшой одобрительно кивнул и шепнул что-то на ухо Ауруму.
– Подарок от боггартов, – разъяснил Аурум нам с Алесией. – Природная рука. Ух ты… Ощущается как моя собственная.
Старшой еще что-то шепнул эльфу.
– С этой рукой я могу ощущать боггартов, как будто я часть их общины… – Аурум огляделся вокруг и восхищенно произнес: – Я чувствую… Я чувствую весь лес.
Старшой обернулся, помахал нам листиком и упал в траву вслед за своими товарищами.
– Здорово, – прохрипел я. – Спасибо боггартам за это…
Что-то внутри меня вдруг щелкнуло, все краски поплыли перед глазами. Мысли снова смешались. «Гавилан!», услышал я крик Алесии. Верх и низ поменялись местами, и я понял, что падаю, но не понял, куда именно. Края моего поля зрения стали темнеть, а затем и весь мир передо мной потемнел…
…Сладкий ветерок проскользнул мимо моего носа, но он не остался незамеченным – слишком явственно в нем ощущались нотки яблочного пирога. Тут же новая информация перенеслась вниз, к животу, который глубоким урчанием заявил о том, что он давно не видел еды. Я попытался приоткрыть глаза, но веки крепко-накрепко слиплись, так что мне пришлось бы сперва поднять руки и протереть их. Именно что «бы» – рук я не почувствовал. В испуге я дернулся и тут же получил сильный разряд в плечи, как будто их проткнули миллионы игл. Постепенно осязание стало приходить ко мне, и до меня дошло, что мое тело просто-напросто затекло. Как только я понял, что могу двигать конечностями, я тут же стал разминать их, и спустя немного времени я уже спокойно растирал глаза.
Яркий свет залил зрачки, а когда и зрение вернулось ко мне, я обнаружил, что нахожусь в знакомом месте – в домике, где жили Аурум с Алесией. Лучи радостно проникали сквозь окна, раскрашивая комнату оранжевыми оттенками.
Живот снова заурчал, на этот раз более требовательно. Я слегка смутился, пусть никого и не было рядом – звук был, наверное, на весь дом.
В комнату, шурша травяной шторой, зашла Алесия. Она выглядела необычно – благодаря тому, что на ней было платье, расшитое осенними листьями различных теплых цветов, что было непривычно видеть после ее повседневного изумрудного обмундирования. В руках она несла плошку с бульоном и напряженно следила, чтобы не пролить ни капли. Подняв взгляд, она наконец увидела меня.
– Гавилан! – вскрикнула Алесия, уровнив плошку на пол и расплескав бульон по полу. Не обращая на это внимания, она бросилась ко мне и обняла меня. – Ты наконец очнулся!
Я осторожно обнял ее в ответ, отчего мурашки пробежали по всему моему телу, от макушки до ступней. Постепенно я вспоминал, что произошло со мной до того момента, как я потерял сознание.
– Долго я… спал? – спросил я эльфийку, когда она все-таки отпустила меня.
– Около месяца, – ответила Алесия. – Такого крепкого сна я не ожидала даже от тебя. Но это даже было к лучшему, за тобой было проще ухаживать, к тому же все твои раны излечились.
– Что, даже ожоги прошли? – удивился я и начал судорожно осматривать свои руки, грудь, ноги…
– Ты же помнишь прошлый раз, – улыбнулась Алесия. – Эльфийские знахари способны на многое.
Я посмотрел на нее. Девушка излучала тепло и счастье.
– А с тобой как? Что с ногой?
– Ногу я только вывихнула, она зажила за пару дней. Вообще, все, кто выжил в той битве, уже полностью восстановились. А кто не выжил, – она сделала небольшую паузу, – их память мы уже почтили.
– Ты знаешь, когда я был в землях близ Орлоога, у местных жителей было поверье, что души падших воинов собираются в Орлооге и ждут часа последней битвы на земле, – ответил я. – А лучшие воины попадают на небо в виде небесного сияния, и именно они поведут войско людей в тот час. Я думаю, что если бы так было и у вас, то все, кто погиб в битве против Дандраллеона, стали бы небесным сиянием.
– Возможно, – согласилась Алесия. Она о чем-то задумалась, но тут же спохватилась: – Ты же давно не кушал! Вот, я принесла… – она посмотрела на лужу из бульона и исправилась: – Там, в другой комнате, есть свежий яблочный пирог, я вот только-только его испекла.
Меня не надо было долго упрашивать, я мигом вскочил и, немного пошатываясь (шутка ли, месяц лежать без движения), понесся к пирогу. Пока я с наслаждением и словами благодарности Алесии уплетал пирог, в домик зашел Аурум.
– Сестра, я тут набрал еще грибов… – начал было он, и вдруг увидел меня. – Гавилан! Ты живой и здоровый!
Следующая часть обеда прошла во взаимных расспросах и рассказах.
– Как твоя рука? – спросил я, кивая на левую, древесную, руку Аурума.
– Я быстро к ней привык, – ответил эльф. – Очень крепкий хват, быстрые движения. Такое ощущение, что она слушается меня даже лучше правой. А уж с боггартами… Теперь мне не нужно связываться напрямую со Старшим или кем-то еще, я вижу все, что видят они, и наоборот. Им это тоже удобно – они не могут так быстро перебираться по лесу, как я, поэтому многие части Энтеррского леса, особенно где слишком опасно для них, боггартам раньше были недоступны. Теперь этой проблемы нет, – улыбнулся он. Я отметил про себя, что крайне редко видел, чтобы Аурум улыбался, причем доброй улыбкой, а не язвительной ухмылкой.
– А что с элементалями? – продолжил я.
– Тех, кто участвовал в битве, всех перебили Каррагис. На совете Дарконис было принято решение, что теперь все места, где обитают элементали, должны находиться под строгим надзором. Мы выявили несколько очагов скопления. Теперь, если хоть один элементаль попробует сбежать из своего ареала, его тут же выслеживают и уничтожают. И, насколько я знаю, за этот месяц еще ни одна людская деревня не сгорела по вине элементаля.
– Кстати, – добавил Аурум, – на том же совете было высказано предложение… От матери… От которого я даже сам удивился. Про дарование нам звания Каррагис. Однако я отказался. Имя Адамантис стало мне куда ближе, и пусть оно останется у меня в память о поступке Слании. К тому же уже никто давно не относится ко мне как к изгнаннику, все общаются со мной практически на равных. За некоторыми исключениями, конечно… Алесии тоже было дано такое предложение, и я хотел, чтобы она приняла его, ведь отказ был моим личным выбором, но…
– Но я тоже отказалась, – подтвердила Алесия. – Я тоже привыкла к имени Адамантис, и знал бы ты, сколько на самом деле свободы это дает! Каждое имя, хоть Дарконис, хоть Каррагис, хоть Слитис, несет в себе жесткое обязательство перед обществом эльфов, кроме Адамантис. Изгнанников никто ни к чему не призывает и ничем не обязывает. Я могу заниматься шитьем, созданием доспехов, могу приносить пищу, могу патрулировать леса… И никто не может меня остановить, потому что по правилам я отречена от общественности! Нет, Аурум, я начала это вместе с тобой, с тобой и продолжу.
– А что-нибудь про меня было? – спросил я.
Эльфы переглянулись, Аурум немного помялся, но все-же ответил:
– Есть еще одна причина, почему я решил остаться Адамантис… Совет Дарконис практически полностью проигнорировал тот факт, что ты тоже участвовал в битве. Были, конечно, некоторые, вроде Виостро, кто пробовал поддержать твое награждение, но… В общем, совет пришел к выводу, что твое полное выздоровление в Дадал’Треваре послужит достаточной наградой…
В Сумрачном Городе я провел еще половину недели, после чего Аурум вывел меня из своего города к Энтербергу. С досадой я обнаружил, что большую часть доспехов было либо слишком дорого, либо невозможно восстановить – все сгорело, протерлось и отсырело настолько, что казалось, будто я таскал ее с самого рождения, не снимая. Денег мало на что хватало. Скрепя сердце мне пришлось продать свой многозарядный арбалет – он понравился столичным торговцам, а уж они-то знали толк в оружии. Я выручил за него почти десять золотых монет, и на них мне удалось подлатать ботильоны и наплечники, а вот штаны с перчатками пришлось покупать новые. На дублет, похожий на тот, который был у меня, уже не хватало, и я очень долго спорил и торговался с кожевниками, прежде чем нашел того, кто забрал у меня остатки монет и старую одежду в придачу в обмен на нагрудную броню.
Опробовать обновленное снаряжение пришлось почти сразу же, мелкой охотой – надо ведь было как-то добывать себе пропитание. Надо сказать, что по ощущениям новые доспехи ничем не уступали старым. Таким образом я провел еще половину недели в полисе, накопив немного медяков на походную еду и мелкие нужды.
Уходя из Энтерберга, я набрал вяленого мяса и сухарей, а заодно купил небольшую головку козьего сыра. Уйдя за пределы внешнего круга городских ловушек, я огляделся и сказал в воздух:
– Аурум! – и уселся ждать.
Прошло всего полчаса, когда передо мной появился эльф.
– Ты действительно научился слушать лес, – улыбнулся я ему.
– Не лес, боггартов, – возразил Аурум. – Что ты хотел? Я думал, ты уже давно покинул Энтерр.
– У меня есть просьба, – ответил я. – Показать одно место…
Тихая, укромная заводь одной из многочисленных рек Энтеррского леса. В такие места обычно не любят ходить ни мелкие животные, ни хищники, а уж люди вообще остерегаются – слишком подозрительными кажутся им чересчур тихие полянки в чащах. Поэтому здесь так буйно росли растения, не боясь, что их съедят или растопчут.
Была еще одна причина, почему священную тишину этого места никто не нарушал. Здесь покоились умершие обитатели леса – кикиморы, водяные, дриады. Именно здесь Аурум указал мне на небольшую горку, взрытую не так давно. Я молча встал перед ней и долго думал.
– Она самоотверженно пожертвовала своей жизнью только ради того, чтобы подарить мне и Алесии несколько секунд. Никто не знал, что именно эти несколько секунд в итоге окажутся спасительными… Скажи, Аурум, – обратился я к товарищу, – почему жители леса отважились на такую жертву? Я сам видел, сколько их полегло в той схватке с элементалями.
– Лесные жители не считают себя какими-то особенными существами, – ответил эльф. – Все они воспринимают себя частью леса и поэтому без сомнения ставят жизнь леса выше своей. Элементали перестали быть частью леса, и природа отреклась от них. Именно поэтому амвитен сжег Дандраллеона.
– Гноллы тоже перестали? – спросил я.
– Гноллы никогда и не были частью леса, они пришли издалека. Так же и людей природа никогда не принимала и вряд ли примет. На всякий случай, имей это в виду.
Я кивнул в ответ. После этого я полез в свою сумку и достал головку сыра, положив его на могилку.
– Я думаю, ей бы понравилось… – пробормотал я. Аурум понимающе улыбнулся.
– Не сомневаюсь, что она бы приняла этот подарок.
Я развернулся к эльфу.
– А где находится… Кригель?..
Адамантис недоуменно взглянул на меня.
– Ты вроде бы сам знаешь…
– Нет-нет, – ответил я. – Я имею в виду, ну, вы же оставляете какие-то памятники или обелиски или что-то еще?
– А, я понял тебя, – сказал Аурум. – Нет, эльфы не роют могилы и не ставят памятники. Погибших мы сжигаем природным огнем, дабы воссоединить их с природой, и прах развеиваем по ветру. С нами остается лишь память о них. Другого никому и не надо.
– Значит, с Кригелем мне не удастся попрощаться, – огорчился я.
– Почему же, – ответил эльф. – Ты всегда можешь попрощаться с ним мысленно. Память о нем всегда будет храниться в тебе, пока ты не забудешь. Если ты не забудешь, – поправился Аурум.
– Постараюсь не забыть, – сказал я.
Мы пошли на север.
– Знаешь, Аурум, у меня есть еще одна просьба, – решился я. – Ты можешь позвать Алесию?
– Хотелось бы спросить, зачем, но, пожалуй, не буду, – ответил эльф. – Если сможешь подождать немного времени, то могу.
– Мне не впервой ждать, – сказал я и усмехнулся. – Особенности профессии.
Эльф словно растворился в листве. Мне кажется, я никогда не смогу привыкнуть к его исчезновению. Как никогда не смогу разобраться, как у него получается каждый раз так незаметно сбегать.
Конечно, я, человек, вряд ли мог рассчитывать на благосклонность эльфов, тем более Дарконис – мало кто из них видел меня в лицо, не говоря уже о том, чтобы быть со мной знакомым. Наверное, у них тоже есть свои стереотипы о людях, поэтому мое лечение в Сумрачном Городе у них вполне могло бы сойти за наибольшую благосклонность за помощь в сражении.
А еще у меня были странные ощущения после победы над Дандраллеоном. Казалось бы, убийство чудища должно было неплохо воодушевить меня как охотника, ведь это было большое достижение – на моей памяти не было ни одной записи о случае, когда охотник на чудищ убивал чудовище. Однако я не чувствовал ничего. С одной стороны, оно и понятно, ведь чудовище убил совсем не я, я лишь принял небольшое участие. С другой – сражения с чудищами привили мне некую обыденность, повседневность, и поэтому этот триумф в какой-то мере воспринимался мною как данность. Я часто слышал, как охотники выгорали на работе и уходили от дел, становясь обычными крестьянами и ремесленниками, кем они были с самого детства. Неужели и я выгорел? Так рано? Я ведь еще совсем молод и посвятил охоте на чудищ всего лишь два года своей жизни.
– Ну уж нет. Я еще посражаюсь. Мне еще многому стоит научиться и встретиться со многими чудищами. Бестиарии еще слишком пусты, про многих монстров написано слишком мало или совсем ничего. У меня еще будет время оставить охоту, но не скоро, – сказал я сам себе.
– С кем ты разговариваешь? – раздался голос позади. Я обернулся и увидел брата с сестрой Адамантис. Алесия, которая и задала мне этот вопрос, была в привычном зеленом жилете и брюках, обычном своем боевом облачении.
– Да я… Да просто… – промямлил я. – Алесия, Аурум, я хотел увидеть вас обоих, чтобы попрощаться. Пора мне снова отправиться в путешествие. Наверное, начну с Делетской равнины, – это была широкая равнина на севере от леса, которая принадлежала Ланиру, – а дальше как пойдет.
– Ты еще вернешься сюда? – с надеждой спросила Алесия.
– Конечно, – ответил я. – Охотники на чудищ всегда нужны людям, рано или поздно. Но я еще не все увидел в мире, мне еще многому стоит научиться. Но в Энтеррский лес я когда-нибудь загляну.
– Ты знаешь, как меня искать, – улыбнулся Аурум.
– Знаешь, Гавилан, – вдруг сменила тему Алесия, – я тоже подумываю о том, чтобы попутешествовать по Телехии. Возможно, как-нибудь ты встретишь меня в одной из таверн. Если, конечно, узнаешь, – подмигнула она мне.
– Давай, иди уже. Не стоит долго прощаться, – сказал Аурум, – тем более, если хочешь вернуться. Новые дела ждут тебя, селххет.
Я взглянул в лиловые глаза эльфа, думая, что увижу там каплю насмешки или иронии. Но нет, его слова были крайне прямолинейны, это было видно по его лицу. Я протянул руку Ауруму. Он немного замешкался, не совсем понимая, что я от него хотел, но потом протянул свою в ответ. Мы обменялись крепким рукопожатием (но хватка эльфа все-таки была крепче), после чего он хлопнул меня по плечу и оттолкнул бережно в сторону.
Я шел по лесу, затронутому ранней осенью. Сезон дождей еще не начался в полной мере, но сырость уже собиралась в оврагах и низменностях, поэтому надо было торопиться.
Снова я один, сам по себе. На ногах – крепкие ботильоны, с железными подковами, с заправленными в них плотными штанами. На теле – вываренный из кожи дублет со стальными заклепками, ремни с кучей карманов и пояс с ободком. За спиной – два щитка, раздвигающихся в мощные и острые глефы, которые не раз зарекомендовали себя в качестве грозного оружия. В голове – множество фехтовальных тактик, стратегических мыслей, рецептов масел и зелий, снарядов и кучи всевозможной техники, которую еще предстоит воплотить в жизнь.
В общем, все как всегда. История мальчика, который хотел стать охотником на чудищ, закончилась. Началась история охотника на чудищ.