Александр Пугачев
Варварская вера
Часть VI
I – Новая жизнь
Римский корабль прибыл на юго-восточный берег моря Понт Эвксинский. На его палубе стояли Кима и Маис и махали руками встречающим их жителям селения Эвксинское – оно так и называлось, в честь местного моря.
– Швартуемся! – прозвучал голос римского командира.
Кима указала спутнику на большой порт:
– Знатно они тут отстроились. Когда я была здесь в шесть лет, из воды показывалась лишь пара палок.
Маис подтвердил:
– Лицо любого морского города – это его порт, а учитывая, что такое великолепие принадлежит небольшому селению, то я уже восхищаюсь его царём.
– Царя здесь нет, Лик – вождь, – поправила его девушка.
– Я учту, – кивнул Маис.
Корабельные грузчики начали спускать на землю товар, который привезли для торговли. Один из них окликнул Маиса:
– С разгрузкой мы справимся сами, а вот ваши вещи возьми ты.
Мужчина пошёл за вещами, а Кима спустилась с корабля. Из толпы местных жителей вышла Арга, девушка узнала её по ярким рыжим волосам:
– Как только мы увидели вдали корабль, сразу поняли – он к нам с добрыми намерениями, но я и не думала, что с настолько добрыми! – она обняла гостью. – Ты к нам жить или просто поторговать? А то, смотрю, товара много привезли! Ну, сельчане, готовьте монеты! – рассмеялась она.
Кима отвела Аргу в сторону, освобождая дорогу грузчикам, несущих доверху заполненные товаром ящики и мешки, а затем взяла её за руку:
– Я пришла сюда со своим любимым мужчиной, скифом по имени Маис. Мы будем у вас жить. Можно?
– А почему ты спрашиваешь? Или думаешь, что я откажу? Конечно, можно! Мы с моим мужем Ликом вам и дом выделим, и работу дадим, и участок земли поручим! – Арга осмотрелась. – А где же твои подруги Лика и Поля? Или они на втором корабле придут?
Кима отпустила руку женщины и с печалью отвернулась от неё:
– Поля вернулась к родителям, а Лики больше нет. Её убила её же мать, богиня Афродита, – в пол заявила амазонка.
Арга растерянно пошатнулась и начала часто дышать. Она взглянула в небо: весеннюю солнечную погоду пришли портить грозовые тучи.
– Перенесите весь товар под навес! Пойдёмте, я покажу куда, – обратилась женщина к римлянам. Уходя, она крикнула Киме: «Найди Лика, расскажи ему всё!»
К Киме подошёл Маис, за спиной он держал большой мешок с вещами:
– Пойдём быстрее, пока дождь не начался. Я так понимаю, нам нужно местного вождя посетить?
Кима отстранённо кивнула, глядя на тучи, и молча направилась к Лику. Маис пошёл за ней, не понимая, что случилось с настроением Кимы за такой короткий промежуток времени.
Они поднялись по деревянной большой лестнице и сразу оказались на главной дороге селения, в середине которого стоял единственный двухэтажный дом – именно там и проживала семья вождя. Справа и слева от главной дороги находились небольшие деревянные дома с огородами, колодцами и лужайками. Они были отделены очень узкими проходами, а между многими из них не было заборов, что позволяло их жителям напрямую ходить в гости друг к другу.
Маис и Кима заглядывали на участки, но в такое время там никого не было – кто-то ещё утром ушёл работать, но большинство жителей было на берегу, где сейчас закупалось привезённым римлянами товаром. Взять с собой товар Киму с Маисом попросил римский легат Альвах, который решил и денег с этого получить, и сельчанам помочь. За это он сделал Киме с Маисом хорошую скидку на услугу перевозки, на что пара с радостью согласилась.
Когда они подошли к дому вождя, начался мелкий дождь. Скиф подставил ему руку, а затем умыл лицо. За всю дорогу Кима не обернулась к нему. Она шла и вспоминала, как при нападении Афродиты на Фемискиру гремел гром, в землю ударяли молнии… как в конце сражения Лика упала на копья, а Кима сидела рядом и надеялась, что та вот-вот встанет…
– Кима! Рад тебя видеть! – к гостям вышел Гнур. – Ты к отцу? Он в огороде работает, сейчас позову его! – он повернулся к открытому окну дома: «Мелисса, сестрёнка! У нас гости!»
– Угу, гости… как же… – недовольно пробубнила Кима. Она морально готовилась к тому, что ей опять придётся рассказать историю гибели Лики, хотя очень этого не хотела. Она отказалась от жизни в Фемискире из-за того, что там каждая вещь будет напоминать ей о подруге, но совсем не подумала, что здесь, в селении отца Лики, разговоров о погибшей будет ещё больше.
Маис поставил мешок у стены дома и подошёл к Киме. Он похлопал её по плечу и заглянул в глаза:
– Что сейчас-то не так? Взбодрись, Кима! Взбодрись! Ты эту поездку так ждала, а сейчас как будто жалеешь! Видишь, все нам рады, селение хорошее, что тебе не нравится?
Кима прослезилась и прижалась к нему:
– Мне больно даже вспоминать о смерти Лики, не то, что рассказывать о ней. Но её отцу придётся рассказать всё в подробностях. Мне больно…
Маис поцеловал её и с нежностью прикоснулся к её распущенным волосам:
– Не хочешь – не рассказывай. Давай я с ним сам поговорю. Так даже лучше будет, поговорим с ним чисто по-мужски.
– Правда? Это было бы здорово, – оживилась Кима.
– Конечно! А ещё я попрошу его никогда не заводить с тобой разговор о Лике.
– Спасибо! – всхлипнула Кима и выпустила его из объятий.
Маис взял её за руку и повёл навстречу к Лику, который вышел из-за угла дома, протирая лицо.
II – Возвращение
Несколько кораблей прибыли к Фемискире. Орифия стояла на палубе одного из них и с печалью осматривала разрушенные стены города.
– Мы восстановим тебя, дорогая Фемискира, назло всем нашим врагам на Земле и на Олимпе. Да будут все они прокляты и похоронены как скотина! – в сердцах выкрикнула Орифия.
К ней подошла Пенфесилия. Она взглянула на город с грустью, но с чувством небольшой надежды и робкого тепла на сердце – она хотела восстановить его как можно скорее.
– Начинайте разгрузку. Пока складывайте материалы на рынке в порту, а потом мы распределим их по востребованности, – повернулась к сестре Орифия.
Пенфесилия кивнула и направилась в грузовой отсек контролировать работу римлян и амазонок. Оглядываясь на неё, мимо прошла Ифинома. Она спустилась к порту и задумчиво присела на одну из лавочек. За ней с палубы наблюдала Орифия. Она понимала, что для амазонок стало большим горем лишение царицы.
Она почувствовала на себе их косые взгляды прямо с того момента, как она объявила себя главой племени в связи с маленьким возрастом Артумы, хотя по законам Фемискиры возглавить город должна была именно посвящённая в амазонки дочь царицы, а не её сестра. Орифия долго внушала себе мысль, что нарушает обычай во благо девочки – в десять лет нужно ещё наслаждаться детством, а не брать на себя ответственность за тысячу жизней, включая детей.
Мысли Орифии прервал скрип палубы – римляне и амазонки начали спускать строительные материалы. Мужчины держали в руках большие и тяжёлые свёртки, девушки – поменьше, а Пенфесилия несла лишь одну короткую доску. Когда она проходила мимо Ифиномы, та её окликнула:
– Не надорвалась, силачка?
– Я здесь контролирую процесс, а не выступаю в роли грузчика, – оправдалась блондинка. Затем она опомнилась: «А ты почему сидишь? Помогай таскать, с тобой быстрее будет!»
– Вещей много, успею потаскать! – теперь оправдывалась уже Ифинома. Она встала с лавочки и поспешила зайти в город, пока её не нагрузили работой.
Пенфесилия проводила её взглядом, а затем дошла до портового рынка. Там она положила доску и потянулась, невольно кинув взгляд на небо: над побережьем стояли грозовые тучи, которые скрывали за собой солнце.
– Дождливая весна будет… – задумалась она и поспешила обратно к кораблю.
Тем временем Ифинома медленно шла по узкой улице города в сторону главной. По бокам стояли сгоревшие деревянные дома и деревья. На каменной дорожке были разбросаны обугленные куски дерева и детали мебели. Повсюду сквозь камень прорывалась трава, некоторая из них была ростом с невысокую Ифиному.
Ей было больно на это смотреть, но не смотреть она не могла. Она свернула на главную улицу, на которой обстановка была такой же, и опустила взгляд в поисках тех самых небольших бюстов, которые когда-то были установлены на постаментах около входа в сквер. Амазонке понадобилось время, чтобы найти один из них. «Вот оно, последнее поручение царицы Ипполиты – создать бюсты Фалестриды и Гарпы…» – она заботливо сдула пыль и пепел и осмотрела найденное изваяние любимой амазонками разведчицы. Оно и сейчас выглядело великолепно, но сколы и глубокие царапины внесли свои коррективы. Затем Ифинома вошла в сам сквер, где среди обугленных деревьев и лавочек нашла и второй бюст, изображающий Фалестриду.
В сквере не было ни птиц, ни белок, бегали лишь вечно занятые муравьи – это опечалило Ифиному. В прошлом красивое и оживлённое природное место сейчас выглядело как и Фемискира – заброшенно, безлико и дико. Испуганно осмотревшись, хотя знала, что в городе находилась одна, Ифинома с нежностью прислонила оба бюста к груди и продолжила свою прогулку по улицам.
Разрушенный дворец царицы она обошла стороной, так как его отсутствующая крыша подчёркивала триумф сумасшедшей Афродиты и поражение амазонок. «Пусть Афродита будет навеки проклята! Аид, изувечь душу этой эгоистичной богини!» – подумала Ифинома и тут же пожалела о своей мысли – она показалась ей слишком жестокой.
Затем она подошла к храму Артемиды и удивилась – здание стояло абсолютно целым. Чуть подумав, она протёрла ладонью пыльную ручку двери и вошла. Её встретили скопившиеся пыль и паутина на предметах, мебели и полу, которые навели на неё тоску. Амазонка подошла к центру, где стояла двухметровая статуя богини. На ней Артемида была повёрнута боком и доставала стрелу из колчана, который находился на её спине. Молодую внешность её лица подчёркивали собранные в пучок волосы и достаточно откровенное белое одеяние, обнажающее её ключицу и колени. У ног ласкался олень, он прикасался к ней с любовью и будто выпрашивал внимания и защиты. Ифинома положила оба бюста на подставку для подношений, а сама встала на колени перед статуей и взмолилась:
– Артемида! Богиня охоты, целомудрия и наша покровительница! Ты хранишь жизни амазонок как свою собственную, ты оберегаешь нас в боях и быту, ты освещаешь наши ночи яркой луной и продлеваешь солнечные дни! Так убереги и сейчас наш женский род от войн и насилия, дай нам успешно и спокойно восстановить наш величественный город и восполнить человеческие потери!
Она поправила бюсты на подставке, будто показывая их богине, и продолжила:
– В дар я приношу то, что ценно для каждой из нас – память о погибших Гарпе и Фалестриде. Они были одними из лучших наших воительниц, которые жили с любовью и преданностью к тебе! Прошу, пусть их гибель не будет напрасной! Возьми этот подарок, а взамен убереги живых амазонок нашего рода! Пусть наши дети живут в мирное время, в укреплённом городе и с живыми матерями! Мы настрадались уже, убереги нас! Прошу!
Ифинома встала с колен и всмотрелась в глаза статуе. «Прошу!» – мысленно повторила амазонка. Она направилась к выходу, но постоянно оборачивалась назад к богине. Оказавшись на улице, она почувствовала на себе тёплые солнечные лучи. На небе не было ни одной тучи, а погода стояла ясная, с лёгким приятным ветром. Она широко улыбнулась и обернулась к храму:
– Спасибо!!! – счастливо выкрикнула она.
Амазонка быстро и весело направилась к кораблям помогать с разгрузкой, так как понимала, что Артемида её услышала, теперь ей оставалось самой не подвести богиню.
III – Новоселье
Лик долго не отпускал от себя Киму и Маиса. Он уговорил их остаться на ужин, сославшись на дождь, хотя тот кончился давно, а все тучи ушли на запад. Вся семья вождя и гости собрались за столом зала, а вокруг них кружила заботливая служанка, следя за тем, чтобы у всех всё было. Зал был обставлен весьма богато и интересно: на стенах висели картины с фруктами и овощами, а рядом с ними находилось изображение усатой рыбы барабульки – Маис знал, что данная рыба очень ценилась среди римлян, поэтому не удивился, увидев, что эту любовь переняли и в селении Эвксинское.
Вокруг огромного стола, сделанного из тёмного дерева и накрытого светлой скатертью, стояли двенадцать стульев. Увидев их у Лика, Маис выразил озадаченное лицо, а хозяин пояснил: «Мы не едим лёжа, как римляне». Сами стулья были обшиты красной тканью и смотрелись очень богато. Еды на столе было множество, начиная от овощей и фруктов в виде огурцов и яблок, заканчивая свиным мясом и десертом. Из напитков же были вода, вино и компот.
Служанка зажгла дополнительные свечи для лучшего освещения и удалилась на кухню. Лик проводил её благодарственным кивком и обратился к Маису:
– Я верно понимаю, ты – скиф? Вы – самый распространённый народ в наших землях, и я сильно удивлюсь, если узнаю, что ты не из Скифии.
Маис, который в это время потянулся за кувшином вина, замер на его вопросе:
– Не знаю, какие отношения у твоего народа со скифами, но на меня в любом случае не смотри косо – мы безобидны поодиночке.
Лик улыбнулся:
– Во-первых, ты не одинок – ты с Кимой, а во-вторых, моя дочь Лика может целую толпу врагов одна одолеть, а она, как ты знаешь, – хрупкая и стройная девушка, не то, что ты, крупный мужчина. Кстати, как она там? Когда её в гости ждать?
Кима нервно переглянулась с Аргой, а Мелисса и Гнур с интересом повернулись к Маису, ожидая ответа, – они тоже соскучились по сестре. Маис разлил вино по кубкам и вручил их присутствующим. Кима тоже потянула свою руку, но вместо алкоголя он вручил ей чашу с компотом. Она надула щёки, но спорить не стала.
– За вечную память о Лике, – встал Маис и осушил кубок. – Пойдём-ка, отец, поговорить нужно.
Лик неестественно замер от удивления с кубком в руках, а затем вернул его на стол и поспешил выйти вслед за мужчиной.
– Лика погибла? Как это случилось? – нагнулась к Киме расстроенная Мелисса.
– Не трогайте её, пусть спокойно поест, а то она так и не притронулась к еде за вечер, – вмешалась Арга. – Ешь, милая. Хотя бы яблоко пожуй.
Кима начала выбирать выложенные на одной из тарелок яблоки, а Гнур, который решил разбавить напряжение, вдруг поинтересовался:
– У тебя с Маисом всё серьёзно? Не хотите провести свадебный обряд?
– Это что? Что значит «свадебный обряд»? – не поняла Кима.
– Сынок, у амазонок такого нет, – улыбнулась Арга. – Хотя… учитывая, что теперь Кима вдали от Фемискиры, можно скромно, выбрав особый день, провести основную часть обряда.
Кима удивлённо оглядывала лица Арги, Мелиссы и Гнура, которые кивали и побуждали амазонку согласиться.
– Решайте это с Маисом. Как он скажет, так и будет, – Кима встала из-за стола и пошла его искать.
Она столкнулась с ним в дверях. Тот ласково её подвинул и подошёл к столу. Когда к ним присоединился потускневший Лик, Маис подал ему полный кубок.
– Это большая утрата… большая… – вздохнул вождь и выпил вино до дна. Затем он повернулся к жене: «Проводите гостей в их дом, а я – спать».
Кима и Маис переглянулись. В глазах обоих читались горесть и бессилие перед ситуацией – всё, что им оставалось делать, – это говорить о гибели Лики как можно меньше, чтобы не травмировать её родных. Они вернулись за стол, желая доесть свои порции. Взгляд Маиса упал на Аргу:
– Как так получилось, что вы все рыжеволосые? Насколько я знаю, это большая редкость в местных семьях.
– Видимо, так было угодно Зевсу, – пожала плечами Арга, а затем всерьёз ему предложила: «Может, мы вас с Кимой поженим? Это важный шаг и, если ваш брак признает Олимп, это будет большая честь для вас».
Маис взглянул на Киму: та сидела с надкусанным яблоком в руках и растерянно глядела на него:
– Нет, к этому мы пока не готовы.
Арга поймала на себе расстроенный взгляд амазонки, от чего вздохнула и пожала плечами:
– Как тебе угодно. В любом случае, если передумаете, скажите мне, мы с Ликом поможем вам с подготовкой.
– Спасибо за предложение! – улыбнулась Кима.
Арга позвала служанку, чтобы та принесла ещё один кувшин вина, но Маис отказался:
– Кима не пьёт, а мне уже хватит. Нам пора идти к себе домой. Гнур, проводишь?
Кима насупилась – она так хотела попробовать местный алкоголь, но Маис всё решил за неё. Она попрощалась с Аргой и Мелиссой и направилась к выходу, на крыльце её догнал Маис с мешком в руках. Позже вышел и Гнур, он держал факел. Они пошли узкими улочками мимо домов. В окнах некоторых из них горели свечи, а с одного из дворов был слышен громкий разговор. «Молодёжь гуляет», – вслух прокомментировал Маис.
Троица вышла на окраину селения, где Гнур указал на одинокий дом, стоящий в конце улицы. Этот дом был нетипично большим на фоне остальных, но из-за этого на его участке находились достаточно маленькие лужайка и огород. «Пожертвовали участком во благо большой жилой площади…» – подумала Кима, не зная, к чему это отнести: к плюсам или к минусам. Она направилась к крыльцу первой, но её обогнал Гнур и уверенно открыл входную незапертую дверь.
– Вот и ваш дом! У нас в селении подобных домов мало, – Гнур зашёл внутрь и начал поджигать стоящие в комнатах свечи.
– А чего в нём… необычного? То, что он большой? – огляделась Кима.
– В этом доме есть сразу несколько комнат и даже отдельная детская! Думаю, вам она когда-нибудь понадобится. Ну, утром посмотрите всё сами, – Гнур обошёл большую спальную, освещая факелом мебель и картину, которая висела над кроватью.
– Красивый порт… – разглядывала картину Кима.
Маис положил мешок в угол комнаты и осмотрел кровать: на ней были чистые подушки, свежая постель, новая перина. Он повернулся к Гнуру:
– Неплохо вы за пустыми домами следите!
– За всё спасибо нашей служанке, – подмигнул тот. – Я пойду спать. А вам успехов тут! Утром заглядывайте в гости!
Убедившись, что Гнур вышел из дома, Кима принялась снимать с себя одежду.
– Так хочется дом осмотреть, но при свечах всё не разглядишь! Пойдём спать, чтобы утро наступило как можно скорее! – она аккуратно положила свою одежду на сундук и потянулась во весь рост, готовясь ко сну, но понимала, что спать не хочет. Она проследила, как разделся Маис, а затем задумалась:
– А зачем вообще люди проводят свадебный обряд? Без этого нельзя?
Мужчина настороженно повернулся к ней:
– Что именно нельзя?
– Рожать детей… – сказала Кима и тут же испугалась собственных слов.
Обнажённый Маис подошёл к ней и взглянул в её глаза при слабом свете свечей: тёмные зрачки горели огоньком:
– А ты готова к ним? Это серьёзный этап в жизни, который продлится множество лет.
Кима бросила взгляд на своё оголённое тело и потянула Маиса за собой в кровать, а когда тот лёг в её объятия, прошептала ему:
– Не то, что готова, я ждала этой возможности.
IV – Любовь Климены
– Спите, мои дорогие, да. Пусть вам приснятся только добрые, да, сны! – Климена тихо обошла комнату, в которой спали шесть девочек. Убедившись, что все дети уснули, она взяла с подставки горящую свечу и вышла в коридор. Затем она погасила её, аккуратно приоткрыла входную дверь и направилась на улицу.
Там стоял римлянин Аттиус. Он в нетерпении ходил вокруг уличного факела, ожидая появления подруги, и думал над тем, как проведёт завтрашний выходной. Он работал в речном порту и занимался погрузкой и разгрузкой торговых галер, но мечтал иметь влияние и власть в своём городе и в государстве, хотя являлся домашним человеком, который избегал дальних поездок и жил вполне скромно. Думая о том, чем же он приглянулся амазонке Климене, он так и не нашёл ответа на свой вопрос, ведь его невысокий рост, худое, но жилистое телосложение, карие глаза и тёмные короткие волосы не выделяли его среди других римлян, особенно воинов. О своей работе он всегда стеснялся говорить, а уж Климене он и не собирался о ней рассказывать вовсе.
Наконец Климена вышла на улицу и сразу бросилась в его объятия. Он провёл рукой по её рыжим локонам и вдохнул знакомый запах молока.
– Девочки долго не могли уснуть? – поинтересовался он, крепко обнимая девушку.
– Они скучают по Пенфесилии, я уже не знаю, какую отговорку придумать, чтобы они успокоились… – печально поведала она.
– Ты им сказала, что она просто на рынок вышла и скоро вернётся, как я советовал? – беспокойно уточнил он.
Климена вздохнула, выпустила его из объятий и повела по ночной улице Рима:
– Да. Стало только хуже. Они весь день просидели в коридоре, ожидая её возвращения…
– Что, все шестеро? И даже Артума? – удивился римлянин.
– Не поверишь, но да… – всхлипнула она. – Аттиус, может, ты переедешь, да, ко мне? Поможешь мне с ними. Они слишком привыкли, да, что их воспитывают двое взрослых, что кто-то из нас обязательно находится дома. Пенфесилия уехала надолго, а в одиночку я не справлюсь!
Аттиус призадумался. Для него это была отличная возможность ещё больше сблизиться с Клименой, но покидать свой родной дом и жить вместе с шестью маленькими детьми он боялся – он сомневался, что справится с такой нагрузкой.
– Пожалуйста! Мне больше не на кого рассчитывать! Я попросила бы Мирину, но у неё самой полугодовалая дочь растёт…
Они вышли со света на небольшой тёмный участок. Климена притянула к себе Аттиуса. «Пожалуйста…» – прошептала она, а затем прижалась к его губам, крепко держа его голову и не давая ему прекратить поцелуй. Он одновременно чувствовал нежность и робость, исходящие от неё. Он осознал, что амазонка действительно нуждается в нём, поэтому решил, что сделает всё, чтобы помочь ей, взяв на себя ответственность. Она прикоснулась своим носом к носу Аттиуса и неловко уточнила:
– Ну так что?
Он улыбнулся:
– Я согласен.
Она улыбнулась в ответ и наконец выпустила его из объятий, а затем повела за руку к реке:
– Давай дойдём до Тибра! Думаю, он уже тёплый.
Аттиус кивнул:
– Некоторые смельчаки в нём уже купаются, но лично тебе я не советую этого делать – он прохладный, а тебе ведь детей рожать, а то своих ещё нет, всё за чужими присматриваешь…
Климена потускнела:
– Увы, у меня не может быть своих детей.
Римлянин обхватил её руку покрепче и невольно кинул взгляд на её шрамы при слабом свете:
– Я так понимаю, ты была жестоко наказана своей царицей за влюблённость в мужчину?
Она отпустила его руку и остановилась у уличного факела. Он осветил её лицо, которое выражало смешанные чувства: любовь к Фалестриде и ненависть к македонцам. Амазонка смело посмотрела в глаза Аттиусу и опровергла его домыслы:
– У меня были сотни мужчин, но моя царица Фалестрида не могла это остановить – я находилась в плену у македонцев. Они-то и нанесли мне все эти увечья, которые ты сейчас видишь. Моё племя было бессильно перед ними, а я пострадала больше всех.
Она опустила взгляд и тихо заплакала, вдруг осознав, что зря она рассказала такое своему мужчине, но возвращать слова было поздно. Он неловко приобнял её:
– Ты долго не могла начать вновь доверять мужчинам, да? Почему тогда ты обратила внимание на меня? Что изменилось?
Климена подняла к нему голову, теперь они смотрели лицо в лицо и благодаря яркому освещению видели друг друга досконально. Она улыбнулась сквозь слёзы:
– Я полюбила тебя за эти полгода, – она искрилась от счастья, так как давно ждала возможности признаться в этом Аттиусу. – А те прятки, которые мы с тобой устраивали от Пенфесилии, чтобы она не видела нас вместе, добавили задора и интриги в наши с тобой отношения. Это было так весело! – по-детски засмеялась Климена, отчего мужчина невольно улыбнулся – он давно не видел её такой счастливой. Она только что горько плакала, а теперь смеялась так, что ему показалось, что это был не здоровый смех, однако он выходил именно из её души, будто маленькая весёлая девчонка внутри неё рвалась наружу.
Он прижался к ней и прошептал на ухо:
– Я тоже тебя полюбил, милая Климена. Теперь Пенфесилия уехала отстраивать Фемискиру, а мы с тобой здесь, в Риме, и можем не прятаться, как раньше. Я помогу тебе, я проконтролирую детей и как можно больше буду с ними.
Климена выпалила: «Ещё раз спасибо!» и поцеловала его. Затем они направились к реке, но долго там не пробыли, так как Тибр оказался ещё достаточно холодным и рядом с ним было прохладно находиться. Думая, куда пойти, Аттиус позвал Климену к себе домой, и та согласилась.
V – Всё тайное…
Утро нового дня Поля встретила с улыбкой. В распахнутые окна её дома светило яркое солнце и задувал тёплый ветер, обещая хорошую погоду на весь день. Она поднялась с кровати и осмотрела комнату: членов её семьи дома не было, но они оставили порцию завтрака на столе для неё, а в приоткрытой печи догорали последние угли после приготовления пищи.
Семья Поли во всех смыслах была обычной для местных земель – с обычной работой, с обычным доходом, с обычным досугом и обычными отношениями друг с другом. На их фоне выделялась лишь Поля – лёгкая на подъём, она занималась поисками себя и ответов на вопросы, которые она адресовала не то к своей жизни, не то к миру в целом.
С момента возвращения из Рима она прожила полгода дома и сейчас вновь почувствовала, что ей чего-то не хватает. Поля не ждала, что к ним кто-нибудь снова попросится на ночлег, но иногда мечтала, что таким образом встретит прекрасного парня и сбежит с ним в большой город, где будет жить счастливо. Её ветреный характер объяснялся возрастом и усталостью от сельского быта – почти все свои семнадцать лет она прожила в маленьком доме на окраине леса, где отец и брат ходили на рыбалку и охоту, а мать занималась огородом и небольшим поголовьем домашнего скота. Продукты их жизнедеятельности они продавали в соседнем городе торговцам, а те уже сбывали товар с наценкой другим. Такой режим устраивал всю семью, кроме Поли.
Вернувшись домой, она пообещала родным, что теперь будет помогать им во всём, но обещание – не бумажный договор, она сказала, а через неделю уже забыла. Однако она помогала им тем, чем могла. Выполняла не все наказы, но большую их часть.
Поля оделась и вышла во двор. Её мама, Арина, поливала грядки, а брат Сева набирал в кувшины воду.
– Доброе утро! – воскликнула девушка и потянулась.
– Если ты так и будешь поздно вставать, то толка от тебя не будет никакого, – не поворачиваясь к дочке, проговорила Арина.
Сева молча взглянул на сестру и понёс заполненный кувшин к маме. Та выпрямила спину и сообщила ему, чтобы дальше он поливал сам.
Хозяйственная до удивления Арина не привыкла отдыхать. Она считала, что жизнь дана для труда и на него нужно тратить каждую прожитую минуту. На её светлых волосах и рабочей одежде постоянно были трава и мелкие ветки, на загорелом и крепком теле часто виднелась сырая земля, а на руках были многочисленные шрамы – это всё подтверждало, что работала она действительно много – от рассвета до заката.
Её сын Сева не всегда разделял взгляды матери, но лентяем он не был. Крепкий и высокий блондин умел совмещать отдых с работой. У него было множество друзей в их городе и, как слышала Поля, он дружил с одной симпатичной подругой, которой оказывал знаки внимания. Его родители были полностью им довольны, что устраивало Севу и злило Полю.
Арина будто вспомнила про дочь и требовательно сообщила:
– Я забыла сказать отцу, чтобы он купил ещё один кувшин. Он ушёл в Танийский на рынок, найди его там и передай мою просьбу. Заодно поможешь донести мешки.
Девушка указала рукой на брата:
– Может, этим Сева займётся, а я грядки полью? Он всё-таки парень.
– Не надорвёшься! – воскликнула Арина и прошла мимо дочки в дом, хлопнув дверью.
Поля от обиды резко выдохнула через нос и нахмурила брови, но послушно направилась по знакомой лесной тропинке к городу. Она не понимала претензий родителей. Она всегда так вставала, и проблем не было, а в последние дни родные будто озлобились на неё и стали недовольны абсолютно всеми действиями дочери: поздно встала, поздно легла, не так прошла по огороду, неправильно полила огурцы, слишком долго была в городе. Она шла и вспоминала беззаботные подростковые времена, когда могла на весь день уйти с друзьями и никто ей ничего не говорил, а здесь на неё резко повесили все домашние дела и начали контролировать каждый шаг.
С такими мыслями она дошла до городских ворот. Там, как и обычно, стояли извозчики и ждали пассажиров, и, как и обычно, Поля быстрым шагом и не поднимая головы прошла мимо них – она боялась встретиться с тем самым усатым и смуглым мужчиной, который в прошлом году довёз её с Ликой и Кимой до Фемискиры. Встретиться с ним она очень боялась, поэтому ходила по городу всегда аккуратно и с испугом оборачивалась на любые громкие разговоры – вдруг этот извозчик рассказал стражникам, что Поля дружит с амазонками и даже убила с ними двух скифских пограничников, и теперь её узнали и хотят схватить.
Она общалась на эту тему со своим братом, и тот её заверил, что никаких разговоров про Полю-амазонку или Полю-убийцу в городе не было. Это немного успокоило её тогда, но страх быть разоблачённой всё равно овладел ею слишком сильно.
С опущенным взглядом она прошла в ворота и столкнулась с отцом. Они неловко улыбнулись друг другу.
– Что тут делаешь? – поинтересовался отец.
– Мама послала тебе помочь и напомнить про кувшин, – пролепетала девушка.
– Ах, точно. Ты вовремя – я как раз шёл домой. Пойдём на рынок, поищем его, – Рус поправил небольшой мешок за спиной и направился на центральную площадь.
Поля, шедшая за ним, аккуратно уточнила:
– А мы к кому пойдём на рынке? Не к дяде Аргнеру? – понадеялась она.
– О, точно, давно я его не видел. Вот к нему и пойдём.
Девушка замедлила шаг:
– Может, мешок с покупками я сама отнесу, а ты спокойно с ним пообщаешься?
Рус обернулся к ней:
– Мы ненадолго. К тому же я купил полотна для лопат, а они совсем не лёгкие, тебе будет тяжело нести.
Поля скрестила пальцы и направилась с отцом к Аргнеру. Тот увидел их издалека и приветственно вышел из-за прилавка:
– Рус! Поленька! Как же давно мы не виделись!
Мужчины пожали руки, а девушка скромно встала в сторонке, надеясь, что про неё речь не зайдёт. Аргнер всё расспрашивал друга о хозяйстве, а тот его – о торговле.
Рус был таким же работящим человеком, как и его жена. Однако он иногда позволял себе отдохнуть в компании товарищей с вином и сладостями. Крепко сложенный и светловолосый, как и его сын, он тоже поддерживал контакты в городе, и Аргнер был одним из его давних друзей. Изначально они общались по-соседски, когда Рус бывал на рынке, а затем начали просить друг друга об одолжениях и в итоге их общение переросло в крепкую дружбу, в которой были искренность и взаимовыручка. Аргнер был старше и опытнее друга – за свои шестьдесят лет он объехал половину материка, тогда как сорокалетний Рус особо никуда не выезжал и мало что видел и знал. Он любил слушать истории из поездок Аргнера, а тот любил их рассказывать, но сейчас они обсуждали обыденные для них вещи.