София Устинова
Непримиримые 1-2
ГЛАВА 34
Игнат
На следующее утро еду в универ. Сдаю лабораторные и курсовую. До вечера ковыряюсь с пробирками, мензурками, колбами. Профессор Олег Викторович Никлюдин впервые за полгода меня хвалит – хоть какой-то результат. Да знаю: желание работать появилось. Вот и тружусь со всеми наравне.
– Надеюсь, к окончанию пятого курса ты с этой работой на диплом выйдешь. А далее аспирантура, магистратура…
– Хотелось бы, – пожимаю плечами. – Уже столько вложено, что бросать нельзя.
– Ты парень упрямый. Я в тебя верю, – хлопает по спине Никлюдин. – Кстати, у нас новый профессор по микробиологии со следующего учебного года будет. Очень талантливый. У него сильные работы и проекты. Попасть в его группу будет нелегко, но если захочешь, могу походатайствовать.
Сразу напрягаюсь. Предчувствие нехорошее:
– А как зовут?
– Корольков Сергей…
– Николаевич, – заканчиваю за Олега Викторовича.
– Знаком с его работами? – вскидывает брови профессор.
– Лично, – бурчу, уставляясь в колбы, но ничего не видя.
– О, это же отлично! – радуется непонятно чему Никлюдин.
– Спасибо, что предложили, я подумаю, – киваю своим мыслям.
– Конечно! Ну да ладно, – торопится прочь из лаборатории профессор. – Пора… Работа, а ты… продолжай, молодец! Все молодцы, – это уже команде в целом. Ребята так погружены в исследования, что в ответ лишь скопом гудят.
***
Перед тем как вернуться домой, навещаю знакомую Арину – весьма колоритную особу. С пышными формами и беззастенчивыми сексуальными предпочтениями. Немного насыщаюсь и еду домой, где с улыбкой ложусь спать.
Руки закидываю за голову, уставляясь в потолок, но пустые мысли обрываются, когда темноту нарушают блики. Уже знаю этот наклон теней. У соседки включился свет. Лениво поднимаюсь и с мазохистским наслаждением рассматриваю вечерний стриптиз.
Пронимает, как обычно – до боли… до скрежета зубов, скручивания кишок, но уже свыкаюсь с этими чувствами. Тренирую себя, ведь рассчитываю, что привычка сделает равнодушным, но в который раз ощущаю, что проигрываю: девчонка действует на меня грёбанным афродизиаком.
Я безмозглый скот с первобытными инстинктами спариваться!
Чёртова химия, так всю жизнь интересующая и с такой насмешкой сталкивающая с соседкой – единственной девушкой на земле, кого бы не хотел желать!
Ирка ковыряется в комоде… Поворачивается лицом, а меня аж потряхивать начинает. Не на шутку разбирает жажда узнать, что же изображено на самом интересном месте чуть выше развилки ног.
У-у-у, там ещё и выбрито! Даже знать не хочу… Нет, бл***, хочу! Кому же она себя показывает! За всё время ни разу не видел рядом парня, кто бы хоть отдалённо походил на Иркиного бойфренда. Но быть не может, что она одна… Одиночки не делают полной депиляции на зоне бикини, если нет постоянных отношений.
Вот теперь вообще мрачно становится. И появляется жуткое желание к чёртовой матери разгромить свою комнату, а потом комнату Королька! А затем вытрясти из соседки правду и стереть с лица земли её муд***. Ну а после, с чувством выполненного долга перед собственной совестью – завалить девчонку и… рассмотреть набитую на лобке херотень!
Пока принимаю душ, посещает гениальная мысль. Что я, неуч какой?! Можно, конечно, решить проблемку проще – купить готовую подзорную трубу или бинокль… Но есть Гугл, да и нужно как-то себя развлечь – всё равно не усну уже. Так что всю ночь корплю над поделкой очумелых ручек – подзорной трубой в домашних условиях. А уже вечером следующего дня, дождавшись Ирку, уставляюсь в свой шпионский глаз.
Королёк надевает крошечные трусики, отвернувшись от окна.
Бл***, непруха!
И лифчик…
На лопатке татуха «колёса в огне». Это уже знаю. Видел и на вечеринке, и на пляже, когда в волейбол играли.
А когда Ирка становится ко мне лицом, радуюсь прекрасному виду – кружево практически не мешает обзору.
Над самой резиночкой проглядывается крошечная чёрная… Птичка?!
Едва не ржу. Всё гениальное – просто! И правда, что ещё может быть у Корольковой набито? Ну не дракон же! И не змея… Хотя, с годами ещё та гадюка стала.
Птички… Птички! У Ирки пташки в трусиках?..
Откровенная картинка застывает перед глазами. Тотчас становится жарко и томно, в животе узел стягивается. Жадно сглатываю пересохшей глоткой – я обязан это увидеть воочию! Вблизи!
Коснуться… Пальцами, губами, языком скользнуть…
Твою ж мать!
Резко убираю «глаз», мотаю головой, стараясь прогнать идиотские мысли. Королёк – наваждение. Моё персональное помрачение.
Я же её ненавижу! Так какого хрена хочу?!
Плоть – всего лишь плоть. Трахну – успокоюсь…
Бл**, и долго я себя буду в этом убеждать?!
Совсем дурно и скверно становится.
Бросаю последний взгляд на Ирку. Девушка впервые за всё время поднимает волосы кверху и закрепляет корявую гульку на макушке карандашом, который подхватывает со стола.
Охренительно! Робкие прядки выбиваются из причёски и лениво ложатся на плечи. Соседка всё в том же полуголом виде берёт со стола тетрадь, как понимаю – с конспектами, и прохаживается по комнате, явно вчитываясь в записи. Забирается на постель с ногами. Садится по-турецки…
Она даже это делает так, словно соблазняет. Невинная порочность, мать её…
Ещё раз со смаком прогуливаюсь взглядом по фигурке Иры… Даю себе мысленный пинок. Зажмуриваюсь и убито плетусь в душ.
Надо было у Аринки на несколько дней зависнуть!
Плюю в сердцах. Опять возбуждён, но в голове клокочет поганая мысль: «Хочу только соседку!»
Только её!
Бл***, навязчивая идея, которую никаким трахом ни получается выдолбить из тупой башки!
***
Утром принимаю душ, умываюсь, облачаюсь в джинсы, футболку, рубашку. Запихиваю в рюкзак тетради по нужным дисциплинам, но какие в данный момент дома. Ещё с влажными волосами спешу вниз – перед отъездом нужно перекусить. Проходя через зал, слышу мамин голос из её кабинета:
– Да, дома, – не то чтобы люблю подслушивать, но игривые нотки голоса родительницы заставляют затаиться у двери. – Сын тоже, – роняет виновато, – но с утра поедет в университет. – Непродолжительно молчит. – Уже скоро… Да, часов в восемь! Не будет, – тихо смеётся, а меня распирает от ревности и злости. – Думаю, если и вернётся, только к ночи. Он парень взрослый. Учёба, спорт, девчата, друзья… Конечно, – вновь замолкает. – Соскучилась, – совсем приторно-смущённо мурчит, а я сжимаю кулаки. – Буду ждать, – тихо смеётся. Это ранит, ведь так смеются, когда флиртуют!
Нарочито громко топаю, словно спускаюсь, не волнуясь за то, что кто-то спит. Коротко стучу и, не дожидаясь ответа, толкаю дверь.
– Ма, – бросаю непринуждённо, делая вид, что спешу.
– Да-а-а, – немного испуганно вскидывает на меня глаза матушка, торопливо откладывая телефон на стол в сторону от компа.
– Я жутко голоден, и, как понимаешь, опаздываю, – изображаю нетерпение и суету. Чмокаю родительницу в висок: – Накормишь?
– О, малыш, – усмехается заметно покрасневшая мать. – Всё готово, хотя я думала, что период кормления с ложечки вроде как прошёл…
– Мам, – хитро щурюсь. – Я для тебя всегда буду любимым сыночком… и единственным мужчиной, который не обидит!
На миг лицо мамы меняется – она резко серьезнеет. Я жадно вглядываюсь, пытаясь найти ответы на свои вопросы или хоть какое-нибудь подтверждение догадкам.
Страх… раскаяние… признание… Оно!
– Конечно, единственный, – тотчас натянуто улыбается мама, а руки нервно переплетает в замок. – И любимый. Иди, завтракай, – мотает головой. – Я занята – пишу… Пока Муза есть, поработаю…
– Мгм, – уже было выхожу, но напоследок бросаю задумчивый взгляд на матушку; она напряжена – склоняется над компом, но на лице растерянность.
Иду на кухню.
***
Пока еду в универ, звоню Артёму:
– Ну, что, – сразу о деле, – когда ролик присылать на участие нужно?
– Уже можно начинать подготовку, – сонно бормочет братан. – Пока снимешь, пока смонтируешь, «топором» подчешешь… месяц на прокрутку. Только ты уж постарайся его улётным сделать. Чем больше шума и показухи – тем больше денег будет капать!
– Мгм, – киваю своим мыслям.
– Нормального оператора найди, а то прошлый раз какая-то халтура получилась, еле вышел в тур, – братан звучно зевает.
– Есть на примете один, – тотчас вспоминаю о Джимбо. – Прикольный чел, да и с камерой на ура.
– Бери в оборот и требуй невозможного!.. – резюмирует Артёмыч.
– Ну, не так уж я плох, – криво хмыкаю.
– Плох не плох, а крутой видеоряд нужно отснять! Ты талантлив во многом, но только не в этом…
– Согласен, – цыкаю без обидняков. – В прошлый раз думал, сам справлюсь, а вон оно как получилось… – намекаю на едва не случившийся провал из-за моего дилетантского видоса, который едва набрал проходной балл, и то при активной поддержке огромного количества знакомых.
Вечером еду к Шульцу. Машину ставлю чуть поодаль парковки остальных тачек. Сегодня не собираюсь участвовать, да и ненадолго заглянул: не хочу лишний раз светиться.
Натягиваю капюшон на голову, руки в карманы. Быстрый шаг. Кто узнаёт и здоровается – отвечаю, мимо остальных прохожу, словно не замечаю. Мне нужно побыстрее решить свои дела.
– Здорóв, – протягиваю руку в приветствии, только умудряюсь пробраться в толпу любителей ставок и двух расторопных букмекеров, помощников Шульца.
– Здорóв, – Шульц немного удивлён. Отвечает с лёгкой задержкой, а плечом к плечу тихо чеканит: – Вижу, жив…
– Жив, – киваю сухо.
– Ты бы знал, чего мне стоило за тебя вступиться…
– Вижу: жив, здоров, по-прежнему на коне… – не знаю, почему колет замечание Шульца.
– Ты мне поёрничай, салага, – отстраняется букмекер. – Я не говорил, что совсем отмажу. Я обещал прикрыть. Это и сделал. Петрович – суровый мужик, но справедливый, не то что его брат-недоделок. Гоняет звёздно, но тварь от бога!
– То есть, я тебе спасибо должен сказать? – даже немного торопею.
– А то! – ухмыляется Шульц. – Была бы совесть…
– Спасибо, – бурчу недовольно.
– Во-во, – в глазах Шульца мелькает насмешка. – Ты жив. С тобой поговорили, а не сразу закопали....
– Мгм, – киваю размыто, ибо не знаю, как выразить весь букет чувств, которые накатывают новой волной.
– Вот и отлично, – теперь букмекер улыбается открыто, белоснежно, словно и не было только что щепетильного разговора. – Чего пришёл?
– Да ищу кое-кого. Парня, который со мной гонял, видео снимал. Джимбо.
– А-а-а, – вновь серьезнеет мужик, бросает взгляды по сторонам и добавляет тише: – Значит, не слышал про него?
– Что?
– Ну, его реплики во время гонки не очень понравились …херу… С ним Петрович не очень мелочился.
– Что с ним? – холодеет на сердце.
– На больничном. До сих пор. Сотрясение, множественные гематомы, ушибы, перелом ноги.
– Бл***, – закрываю глаза. – Телефона его нет?
– Неа, – отзывается Шульц, а потом кивает в сторону. – Вон, Иржин стену подпирает с красотулей. Она вроде с Джимбо знакома.
Иду к девице.
– Неа, спроси Кольку… – морщится она и машет на тощего пацана возле бордюра, увлечённо клацающего по телефону.
– Нет, вон, у Бота уточни, – даже не глядя на меня, бросает Колян, головой мотнув в сторону, где толпа из пятерых парней жарко дискутирует. – Он вроде с ним на одном курсе учится.
– Ага, учусь, но номера не знаю… – получаю в ответ, словно мешаю важному разговору. – Юрка точняк знает, – как бы невзначай подбородком ведёт парень дальше по ходу, на белобрысого хлюпика с камерой. Парень внимательно смотрит в объектив и что-то настраивает. – Они вместе какую-то муть снимали и монтировали.
– Знаю, – хмуро кивает очкастый с прыщавым лицом. – А тебе зачем? – щурится подозрительно, с явной неохотой отрываясь от дела.
– Хочу извиниться за случившееся…
– А, – расцветает парень на глазах. Смахивает сальную чёлку со лба и поправляет очки: – Ты ведь Вёрст? – не то спрашивает, не то уточняет.
– Мгм, – киваю уклончиво.
– Круто ты тогда Шлюхера сделал! Мы даже напились, празднуя… – тотчас серьезнеет Юрка. – Правда, потом… его козлы нашли, – это уже бурчит под нос, будто не для чужих ушей.
– Я только узнал, – поясняю ровно. – Вот и хочу загладить вину, – устаю от разговора, да и не хочу тут долго светиться.
– Он тебя ни в чём не винит, – торопеет парень.
– Ты мне его номер дай, я с ним кое-что обтереть хочу, – настаиваю хмуро.
– Ну, не знаю, – мнётся Юрка, а глаза бегают.
– Не ломайся, как девственница перед сексом. Работу хочу ему предложить, – уже порядком злюсь.
– Не уверен, что он возьмётся, – продолжает канючить парень.
– Номер, – чеканю холодно. Выуживаю мобильный и нетерпеливо потряхиваю перед носом Юрика.
Нехотя, с большим сомнением, но парнишка всё же диктует номер телефона Джимбо. Записываю и торопливо ретируюсь с площади. Сажусь в авто, уезжаю.
Дозвониться получается только раза с пятого, и то – ближе к ночи.
– Джимбо, здорóв, – только слышу чуть настороженное: «Алё».
– Привет, – всё так же подозрительно напуган парень.
– Это Игнат… Вёрст, – поясняю на тот случай, если Джимбо моего имени не знает, – мы с тобой…
– А-а-а, – заметно веселеет голос парня. – Помню-помню.
– Ты… это, – выруливаю на дорогу к посёлку. – Прости, что с тобой так…
– Не бери в голову. Всё равно я его мудаком считаю.
– Ты молодец, – ничуть не кривлю душой. – Как сам?
– Жить буду, – отмахивается, – только пока на больничном, – добавляет сожалеюще и немного с досадой.
– Надолго слёг? – уточняю ровно.
– Неа, – приободряется Джимбо. – Обещали через пару недель гипс снять, если, конечно, всё нормально срослось.
– Хм, – задумчиво молчу.
– А что случилось? – не выдерживает повисшей тишины парень.
– Да работу хотел тебе предложить, но раз…
– Э-э-э, я почти готов, почти свободен, почти здоров, почти хожу…
Ржу. Открыто. Вот нравится мне этот парень!
– Не представляю, как ты будешь снимать, костыляя на одной ноге, – правдиво удивляюсь.
– Ты меня недооцениваешь, – торопится с ответом Джимбо. – А что снимать? Когда? И как долго?
– Меня снимать, когда будут время и силы; столько, сколько придётся, чтобы получилось качественное видео-представление для… большой четвёрки.
– Что?! –давится парень. – Я? Тебя? – его, бедного, аж клинит от переизбытка чувств. – Для СВМА? Вау!.. – пыхтит в трубку.
– Мгм, – киваю, не зная, как нарушить экстаз Джимбо.
– Только скажи, и я гипс сам разгрызу! – клянётся горячо.
– Таких жертв не надо, – улыбаюсь от уха до уха. – Подумай, что да как. Будет предложение, какое-то вѝдение – выслушаю… Распространяться чужим об этом не стоит.
– Да-да, понял, – частит парень. – Дай пару дней. Я материалы подниму, видосы погляжу, а потом концепцию распишу.
– Знал, что ты тот, кто мне нужен! – радуюсь даже больше, чем сам Джимбо.
– Спасибо, Вёрст, – сглатывает парень, растрогавшись. – Это очень…
– Ладно, всё… На связи, – обрываю, не желая услышать, как он всхлипнет, точно девица. – Мой номер себе забей, – скидываю звонок и уже через несколько минут останавливаюсь возле своего дома.
Несколько минут сижу в машине.
Что ж… сегодня нагрянуть пораньше не получается. Ничего, завтра постараюсь явиться сразу после учёбы.
Но поймать маму с любовником не получается ни на следующий день, ни даже через неделю…
ГЛАВА 35
Игнат
На лекциях сижу сам не свой. Сказывается напряжение, неприятности, усталость. Остался месяц до сдачи экзаменов и зачётов, и чуть больше – до начала СВМА. Сжатый график, работа на пределе возможностей: и в лаборатории, и в универе… Ещё и мать странно себя ведёт.
Курсовую сдаю досрочно, еду домой. Причём маму специально дезинформировал, мол, сегодня, наверное, буду занят допоздна. Если смогу, то скорее всего ночью вернусь. Солгал? Конечно, а как ещё выяснить, верны ли мои догадки?! И так неделю давал форы!
Не хочу думать о том, что могу увидеть, но еду!
На подъезде к дому подкатываюсь максимально тихо, выхожу осторожно, и даже сигнализацию не выставляю… Крадучись захожу домой.
Уже в зале ощущаю чужой запах. Резкий, мужской, парфюмированный.
Значит, прав! У матери появился любовник! Вряд ли заглядывал страховой агент или продавец техники. Уж кого-кого, а этих особей матушка не жалует – дверь захлопывает сразу перед носом, и ничуть не пасует.
Воровато ступаю, пока иду к спальне родительницы…
Застываю у двери. Прислушиваюсь… Даже волосы на затылке дыбом встают.
Так и есть, у матери любовник!
По характерным звукам понимаю, что именно любовник.
Мерзко, противно, до злости неприятно!
Нет, я не про секс, а про ситуацию в целом. Да… это спальня моих родителей, и плевать, что отца уже давно нет в живых! Но это… Это как-то грязно! Неправильно…
Гневно сжимаю ручку двери, но не вхожу. Пару глубоких вдохов-выдохов, и иду обратно в зал. Ещё немного прихожу в себя и готовлю кофе. Возвращаюсь на диван. Сажусь, жду.
– Торопись, – шепчет мама любовно, но в то же время настойчиво, – а то сын может вернуться. Уж я-то его знаю. Не хочу, – голос приближается вместе с чуть слышным топотом ног, – чтобы он нас застал.
От грохота сердца едва понимаю смысл – меня переполняет ярость, негодование, откровенная обида.
– Мали, – отзывается до отвращения знакомый мужской голос. Меня аж передёргивает от извращения маминого имени. Она – Амалия, что за Мал?! – Мы взрослые люди…
– Знаю, – торопливо оправдывается матушка. – Но он… мне… нужно время, чтобы ему рассказать…
– Мал, – взывает с хохотком отец Ирины. – Ради бога! Он тоже взрослый мужик… – осекается, когда наши взгляды пересекаются.
Сергей Николаевич замирает, так до конца и не застегнув полы пиджака чёрного костюма. Мама застывает рядом с любовником. В глазах плещется дикий испуг, словно её только что муж поймал на измене.
– Вот и поговорим! – киваю многообещающе, отставляя недопитую чашку с кофе.
– Игнат, – подрагивает голос мамы, она явно паникует. – Давай поговорим, как взрослые… – огибает Королькова и примирительно разводит руками, становясь между нами.
– Если этот… – выплёвываю, еле сдержав маты, – не свалит из нашего дома, я ему морду разукрашу, член отрежу, да с собой на вынос в карман вложу…! Обещаю, очень аккуратно! – говорю ровно, спокойно, с расстановкой. – Правда, ему выползать придётся…
– Игнат! – протестующе вскрикивает матушка.
Ступаю ближе, а мама взвизгивает:
– Игнат, прошу…
– Мал, – вклинивается в разговор сосед, наконец совладав с эмоциями. Поправляет пиджак.
– Какая, на хер, Мал?! – бешусь праведно. – Амалия! Маму зовут Амалия!
– Амалия, – кивает сосед. – Мы с твоим сыном должны поговорить по-мужски, – отрезает холодно.
– Сергей, прошу… прошу, – молит мама, вцепившись ему в руку.
Сергей Николаевич поджимает губы, переводит взгляд на меня:
– Всего хорошего, – прощается коротким кивком. Склоняется поцеловать мать, но она подставляет не то висок, не то щёку. Мужчина, скрипнув зубами, чмокает и шагает к выходу.
Урод! Он как у себя дома! Дико чешутся руки и ноги поддать для ускорения.
– Игнат, – спешит объясниться мама, загораживая спину любовника. – Я хотела тебе сказать…
– Сказала, – отрезаю хлёстко. – Тебе не хватило прошлого раза? – перехожу в наступление. – Он тебя бросил! – не щажу мать горькой правдой. – Вспомни, как ты переживала… Мало? – не нахожу нужных слов. – Мало страдала?
– Игнат, – виновато шепчет матушка. – Мы с ним поговорили. Он объяснил, почему уехал… Если бы ты только знал правду…
– Я её видел! Каждый день, на твоём лице, когда этот мудак сбежал…
– Игнат, – осуждающе бормочет мама. – Всё не так, как я думала. Как ты думал.
– И что? Он тебе наплёл с три короба, и ты…
– Да! – повысила впервые за долгое время голос мама. – Я ему поверила, простила… – Отшатываюсь, словно получаю пощёчину. – У нас всё серьёзно! – продолжает наседать родительница.
– Ага, пока он вновь не вздумает уехать? – рычу гневно. – Да ему плевать на всех, кроме себя! От жены избавился, дочь бросил, тебя поимел и смотался…
И умолк от повисшего звона в голове – мама оплеухой заставляет заткнуться:
– Ты не смеешь такое говорить…
– Конечно, – криво усмехаюсь. Спокойно иду к лестнице на второй этаж, но на первой же ступени оборачиваюсь: – Если вздумаешь продолжать с ним трахаться, я его проучу, – делаю пару шагов, но вновь бросаю взгляд на опешившую маму: – Даже знаю, как совместить приятное с полезным.
– Что ты удумал?! – выдыхает шокированно мама, порывисто ступая ко мне.
Но я уже плевать хотел – взбегаю наверх, с грохотом захлопывая дверь своей спальни. Быстро кидаю вещи в спортивную сумку. Дома лучше не оставаться. Того глядишь, натворю дел. Лучше в спортзал, причём туда, где можно пар выпустить, руками помахать…
Чёртово семейство Корольковых!..
Сбегаю вниз и игнорирую маму, которая сидит в зале, а завидя меня – подскакивает, пытаясь опять вывести на разговор:
– Игнат…
Покидая дом, хлопаю дверью.
***
Сейчас в таком настроении лучше не гонять – дорога ошибок не прощает, потому звоню Ромке.
– Привет, братан, – раздаётся приветливое, после нескольких секунд жутко весёлой музыки-ожидания.
– Здорóв, ты где? – не юлю.
– На тренировку иду, – хмыкает друг.
– Отлично, я с тобой, не против? – а внутри всё кипит.
– Шутишь? – доволен как слон Штык. – Конечно!
– Тебя подобрать?
– Неа, чуток осталось, да и полезно ногами…
Больше часа мордую грушу, представляя на её месте рожу соседа, и только голос Славки:
– Ты прям зверь сегодня, – заставляет выдохнуть.
Чуть сбиваюсь с ритма:
– Ты тут каким ветром? – не попрекаю, просто Славка, как начал глупостями баловаться, забыл дорогу в спортзал.
– Да так, зашёл немного развеяться, – тон друга заметно мрачнеет.
– Всё нормально? – закрадывается подозрение; просто так затащить Моржа в зал невозможно.
– Да, – поспешней, чем следует, отзывается парень, и я начинаю сомневаться в его честности.
– Морж, – приобнимаю грушу. – Не глупи. Я твой друг. Лучше скажи, что тебя беспокоит?
– Не знаю, чем себя занять, – пятерней взъерошивает порядком обросшие волосы Славка, – давненько ничем полезным не занимался.
– Для начала тебе бы найти работу, увлечение по душе…
– Я это понимаю, наличка благодаря тебе ещё немного есть, но скоро и её не останется, а я ведь… по дурости столько лет потерял. Кому я нужен со своим школьным образованием?
– Прости, – развожу руками. – Сам без работы, пристроить некуда, но если тебе, и правда, нужна работа, возьмёшься за любую, где не требуются квалифицированные работники.
– Так потому и пришёл сюда, – встряхивает досадливо головой Морж. – Думал, может, Штык поговорит с тренером, и мне найдётся место… – косится на ринг, где Ромка боксирует в спарринге.
– Если только уборщика, сторожа или администратора, – добавляю, ведь быть грушей для битья тоже нужно уметь.
– Да, да, к тому же тут рядом с домом…
На миг умолкает: Штык проводит великолепную комбинацию и зажимает противника в угол.
– Круто он поднялся, – восхищается Славка.
– Мгм, – тоже не свожу взгляда. Крепкие бойцы мочалят друг друга, а Игорь Борисович подсказывает то одному, то другому.
– Штыку нужно вес сгонять, – высказываю мнение.
– Да? – непонимающе смотрит Морж. – А по-моему, круто выглядит. Устрашающе – сильно возмужал.
– Возмужал-то сильно, да вот не потянет он пока другую весовую категорию. Он для неё легковат, а в ней такие персонажи обитают, что братану мозги по рингу размажут в первом же раунде.
Противники обмениваются ударами по корпусу руками, ногами. Ромка заметно злится… Соперник ему пару раз непростительно близко к хозяйству попадает. Штык наступает – проводит двойку, оттесняя спарринг-партнёра к канатам. Легко, мощно подпрыгивает, с ноги отправляет противника в нокдаун – парень огребает по полной и, точно мешок с картофелем, ухает на ринг:
– Стоп! – орёт тренер, отталкивая Ромку в угол. – Озверел? Это спарринг, а не бой за титул!
– А чё он… – рычит Штык, всё ещё под властью адреналина. – Ниже пояса бьёт?
На подмогу тренеру появляются ещё несколько крепких мужиков. Они Ромку под руки отволакивают в угол.
Соперника к этому моменту уже приводят в себя. Тренер его проверяет на вменяемость. Стучит легонько по щекам:
– Ты как?
Парень встряхивает головой, промаргивается:
– Жив, – утирает нос и сплёвывает сгусток крови.– Я не специально, – это уже бурчит, поглядывая на Штыка, который продолжает пыхтеть в своём углу.
– Вот видишь, – укоряет Игорь Борисович Ромку. – Всё, хватит на сегодня, – досадует и, потрепав избитого за шею, чеканит: – Ты когда научишься защиту ставить и уклоняться?
– Виноват, – шмыгает парень. – Исправлюсь!
– Исправится он. Уж будь милостив, а то где я ещё найду спарринг-партнёра Штыку? – это уже звучит как крик души, а не злость. – Ладно, – смягчается Игорь Борисович. – Голова как?
– Норма.
– Дуй переодеваться…
***
– Парень, – раздаётся мужской, чуть заплетающийся голос, – а ты случаем не сын Грома?..
Аж с темпа сбиваюсь. Кошусь через плечо.
Рядом покачивается старик, но видно, что бывший боец, хоть и спившийся. Лицо знакомое, смутно… Копна светлых волос, широкие брови, нос кривоватый, холодные, почти выцветшие глаза, затуманенные алкоголем. Шрамированная губа.
– Есть такое, – бурчу без энтузиазма, вновь продолжая ударять по груше.
– Вижу, вижу, – с потаённой радостью кивает старик. – Удар похож, да только сила не та…
Ещё делаю пару комбинаций, как меня озаряет:
– Владимир Игнатьевич, это вы? – оборачиваюсь, ожидая реакции от старика. Он как шёл, так и идёт, чуть кивая:
– Вроде как, – явно не собирается останавливаться. Так и скрывается в кабинете техперсонала.
Я ещё несколько секунд гляжу ему в след. Давно не видел в зале. Неужели вернулся?..
Стоять смысла нет – опять приступаю к избиению груши.
Хороший мужик Владимир Игнатьевич. Он ещё моего отца тренировал. Советы дельные давал. А меня, когда я прибегал посмотреть, как папа тренируется, частенько развлекал. Шутливо боксировал со мной, позволял перчатки надеть, показывал, как правильно бить грушу.
Я у него… из бороды волосинки выдирал. Сидел на руках и дёргал. Не знаю, почему вспомнил, но… вспомнил.
– Эй, боец, – раздаётся голос Игоря Борисовича, когда я уже собираю вещи в сумку. – Сколько можно грушу бестолково истязать? Если хочешь заниматься – можно попробовать. Рост у тебя, что надо, руки длинные, быстрые, двигаешь легко…
Краем глаза замечаю покачивающуюся фигуру Владимира Игнатьевича. Старик странно как-то лыбится, словно увидал, что желал. Разворачивается и, шаркая ногами, идёт к подсобке.
– Нет, Игорь Борисович, я так, – отмахиваюсь сухо. Он мне уже не раз предлагал заняться кикбоксингом. – Чуть отдохнуть пришёл, пар выпустить. Не для меня этот спорт.
– Гыг, не для него, – ржёт Штык, выходя из раздевалки с сумкой наперевес. – Не слушай его, Борисыч. У него это в крови. Уговорил бы – толк точно будет!
– Да уже пару лет наблюдаю, – кивает тренер. – Только приходит крайне редко. Нужно не раз в месяц-два, а заниматься постоянно. Любой спорт требует упорства и отдачи. А так потенциал неплохой. Силу в руки вложим. Технику поставим. Вряд ли чемпионом, но крепким бойцом можно сделать!
– Ага, – останавливается рядом со мной братан. – Батяня у Игната высоко летал. Вы же помните Селивёрстова?
Я напрягаюсь – не очень рад такой протекции. Да и до сего момента просил друга молчать. Меня не дёргают – я спокойней. Прямая – есть прямая, и я не хочу лишних разговоров. Не для того в зал хожу.
Это отдушина… И так крайне редко выбираюсь – пару раз в месяц. Забиваюсь в угол, чтобы поменьше светиться, и выпускаю пар…
– Селивёрстов? – задумчиво бормочет Игорь Борисович. – Селивёрстов…
– Ну, – нетерпеливо напоминает Штык, – бои без правил. Погиб в автомобильной....
– А-а-а, – тотчас протягивает тренер и уже другими глазами на меня смотрит. С некоторым почтением и уважением. – Гром…
Мне становится неприятно, а друг ликует:
– Ага, он самый! Помню, в детстве мы с Игнатом часто записи его боёв смотрели, – добавляет значимо.
– Игнат – ух, как его характером напоминает, – доволен, точно слон, друг. – Только, – заминается на миг, – умнее. Он у нас, вон, на бюджетном в универе, на био… Каком? – это уже ко мне, явно прося помочь.
– Биохимическом, – без особой радости напоминаю.
– Вот-вот, на биохимика учится! – гордо добавляет, будто вместо меня на курсе.
– Мозговитый боец, – вспыхивают глаза Борисовича. – Редкое явление.
– Вот и я о том же, – горько усмехаюсь. – На ринге голова мешать будет. Там важнее техника и инстинкты. Не моё это… мне милее колбочки, пробирочки…
– Ой, да ладно, – дружески подпихивает плечом в плечо Штык. – Не прибедняйся. Тебя можно смело в спарринг ставить.
– Не, – мотаю головой. – Мне мозги ещё нужны. Я ими по жизни собираюсь пользоваться.
– Гыг, – ржёт Ромка. – Это да, они у тебя ценные!
– И нежные, – я рад, что отходим от темы боёв и тренировок. – Один пропущенный удар – и всё, можно распрощаться с карьерой по профессии.
– Смотри, парень, – по-отцовски хлопает меня по спине тренер. – Ты уже не мальчик, но потенциал хороший. Если что, я тебя возьму.
– Спасибо, – улыбаюсь натянуто.
– Глупо, – вклинивается в разговор Славка, который всё это время уши греет, а я его не замечаю. – Мне такого шанса не давали.
– Э, – разводит руками Штык. – Ты бы спасибо сказал, что тебя на работу взяли. Хоть так…
– Да я благодарен, – насупливается Морж. – Просто…
– Что просто? – хмурится Ромка. – Если бы ты так же занимался, как Игнат, не было бы вопросов. А ты… уж прости, совсем слаб.
– Да я понимаю, – изучает носки кроссовок Славка.
– Отлично, что понимаешь, – отрезает Штык.
