Алена Дмитриевна Реброва
Легенда из подземелий
Если хочу выяснить, что происходит, для начала нужно поговорить с рыцарем, а дальше – по обстоятельствам.
В комнате рыцаря я наткнулся на подозрительно знакомого ланка. Я узнал его по разноцветному лицу и тут же вспомнил его, хотя виделись мы еще осенью и теперь его цвета снова поменялись.
Он вдруг улыбнулся так, будто давно знает меня. Поднявшись с кровати, где читал что-то, он пошел мне навстречу.
– Адольф Снежны змей, – представился он.
– Адольф, – повторил я, вспомнив Адольфа, про которого мы вчера говорили. – Меня зовут Леопольд, я пришел поговорить с Дейкстером.
– Его нет уже второй день, разве он не у вас? – удивился змей.
– Вчера они с Рэмолом куда-то ушли после церемонии и с тех пор я ни одного не видел.
– Что ж, они взрослые мальчики, – ланк пожал плечами.
– Тебе известно, зачем они здесь? Есть же причина помимо свадьбы?
Но змей только пожал плечами, хитро улыбаясь.
– Если тебе еще не сказали, значит, ты пока не нужен. Но не переживай, это ненадолго.
Что ж, раз Дейкстера с Рэмолом нет, а змей мне ничего не скажет, придется искать ответы в другом месте. Я решил наведаться в дом к Райнару: Люциус вчера говорил что-то про то, что знает его.
Возможно, у колдуна просто обострение, а безобидный кукольник просто похож на того мага… Учитывая все то, что Бэйр рассказывала о своем преподавателе, он вовсе не из тех, кто может связаться с инквизиторами. Да и выглядит он молодо. Однако, проверить его дом будет не лишним.
Я не знал, где живет Райнар, но это было не так сложно выяснить: достаточно придумать какую-нибудь историю и обратиться к стражникам. Они всегда рады помочь скрывающейся знаменитости.
Первые встречные стражника, как ни странно, поверили в байку о том, будто Райнар должен мне крупную сумму, и отправили точно по адресу к преподавателю.
Превратившись в крысу, я пролез внутрь через дыру в стене, а дальше сориентироваться не составило особо труда: дом оказался небольшой.
Внутри царил настоящий хаос… Нет, с точки зрения высокого человека, вокруг все было вполне прилично, можно было бы даже решить, что недавно убирались. Вещи на своих местах, мебель чистая, полы новые. Но с моей точки зрения, или, вернее сказать, обоняния крысы в доме был страшный бардак. В каждой щели, под тумбами и диванами собралась десятилетняя пыль, в щелях застряли осколки старых костей, кое-где даже гнилые куски фруктов!
От ковров неприятно пахло животными, на кухне царил запах плохо запечатанных зелий (я уже успел заметить, что чем сложнее зелье, тем хуже от него пахнет). Из подвала, где должна была храниться еда, несло падалью.
Сам Райнар валялся на огромной кровати на втором этаже. Он напоминал сонного медведя: разинув пасть и свесив с кровати здоровенную руку, он храпел так громко, что я сначала испугался – подумал, это рычит собака. Черные косматые волосы вились над головой львиной гривой, из-под бороды почти не было видно лица. Настоящее чудовище.
Обследовав дом, я обнаружил ход в подвальную лабораторию. Прошмыгнув вниз по лестнице, я оказался в большом укрепленном помещении, похожем на то, где работают Люциус и Бэйр, только светлее и стекляшек здесь поменьше.
Многочисленные полки заполонили свитки и мешки с ингредиентами, но больше всего тут было статуэток: самые разные, большие и маленькие, в форме людей и животных – их было больше, чем в кукольном музее! Должно быть, големы. Всего имелось три стола, два из них были завалены заготовками кукол, а третий – бумагами и маленькими жезлами.
Надеясь найти какие-нибудь документы, я обрыл всю лабораторию, но ничего не нашел, кроме писем из трактиров, которые регулярно напоминали Райнару о том, что он ничего не оплатил после очередного загула.
По всему выходили, что самый большой грех Райнара – это не особенно большие долги. Единственное, что я счел подозрительным – это запах. Отвратительный теплый запах змеиного гнезда, которым пропах дом и который был в десять раз сильнее в лаборатории. В крысином обличии от этой вони у меня начинали слезиться глаза!
Однако, источник я, как ни старался, не мог определить, везде воняло одинаково.
Выйдя из лаборатории наверх, я снова стал животным и затаился на подоконнике, подождал, пока Райнар проснулся и позавтракал. С утра его немного пошатывало.
После завтрака он оделся, закрутил свою гриву в пучок, заплел бороду в косу, накидал в корзину еды из кладовки и отправился в лабораторию.
Я уже думал, что придется наблюдать за его опытами, но все оказалось куда интересней: он оттащил одну из плит на полу и спустился в открывшийся в проход. Я последовал за ним крысой.
Почему-то мне казалось, что мы попадем в тайную комнату, но ход оказался очень долгим, он вел вперед и вниз. Райнар зажег светящийся шар – у него он был синий – и шел, напевая себе под нос что-то веселое. Пел он, кстати, неплохо.
В конце концов ход привел нас прямо в подземелья, ведущие к Черному Рынку. Я бывал там пару раз вместе с Люциусом и Бэйр, но не сказать, чтобы мне это место понравилось: слишком сыро и слишком плохо пахнет. Но не так плохо, как в лаборатории у Райнара, конечно…
Маг шел, уверенно выбирая повороты, причем шагал он с таким видом, как будто прогуливался по летнему садику и дышал ароматом цветочков. Ему определенно здесь нравилось.
Я заметил, что он пропустил несколько поворотов, ведущих к шумному Черному рынку. Видимо, маг направлялся в другое место под землей… все интереснее и интереснее.
В конце концов Райнар забрался так далеко, что ему едва ли хватало света, чтобы освещать себе путь: стены и потолок хода стали слишком высокими и широкими. Поскольку мне стало скучно просто бежать за ним крысой, да и лапы уже болели от шершавого камня, я превратился в себя и стал пугать его, прыгая по теням и иногда шаркая.
Приятно было чувствовать себя, как в старые добрые времена, блуждать по подземельям и смотреть на мир, используя теневое зрение.
– Да что за чертовщина!? – воскликнул Райнар, когда я начал тихо напевать жутенькую песенку «О тварях из Тени» на родном языке матери. Пел я тихо, почти шепча, но слова долетали до колдуна едва слышимыми шорохами. Меня он, даже если бы очень захотел, никогда бы не увидел.
Испуганный вид мага меня забавлял, и я иногда позволял себе тихо хихикать, пугая его еще больше.
Видимо, Райнар боялся, что за ним кто-то идет, потому что несколько раз сворачивал не там, где надо, и ходил кругами. Он даже вышел к рынку и походил между прилавками, купил еще продуктов, чтобы запутать след… Возможно, шпионь за ним кто-нибудь другой, он бы и оторвался, но со мной это было бесполезно: оборачиваясь в самых разных животных и нелюдей, прыгая по теням, я мог незаметно следовать за ним куда угодно.
Наконец, Райнару надоело петлять, а мне надоело его пугать, и он пошел, куда собирался. Скрывшись в тоннелях, он за час добрался до одного из подземных залов. Под высокими сводами здесь собралось подземное озерцо, его воду освещали зеленые кристаллы, а стены покрывали пушистые цветущие мхи.
Колдун подошел к плотной моховой занавеси и отодвинул ее: за растением оказался проход. Я шмыгнул за магом прямо туда в обличии крысы.
Мы оказались в крошечной пещерке, обставленной крепкой деревянной мебелью. На выступах вдоль стены были постелены шкуры, там же валялось несколько подушек, на столе – куски хлеба, столовые приборы и кувшин с молоком, судя по запаху. За столом сидела женщина. Похоже, она ждала Райнара, потому что его появлению ничуть не удивилась.
Таких, как она, я еще никогда не видел. Взять хотя бы то, что она обрила голову налысо и нанесла на череп странные геометрические татуировки. Она выглядела настоящей преступницей, но глаза у нее были не злые, только неестественно темные губы недовольно кривились.
Она носила бордовый плащ, который цветом напоминал засохшую кровь – от женщины и пахло кровью, а еще от нее шел тот самый отвратительный змеиный запах. В чем же она так извозилась?…
Она так заинтересовала меня, что я забылся и замер на одном месте.
– Смотри-ка, ты привел с собой крысу! – воскликнула женщина, заметив меня.
Я было испугался, но она, кажется, не желала мне зла, даже обрадовалась.
– Всего-то крыса…
– Здесь они редкость, но, если удастся встретить одну, – это непременно к удаче, – объяснила женщина и протянула мне кусочек хлеба. Подбежав к ней, я принюхался и послушно взял угощение в зубы, а потом убежал в угол, чтобы сгрызть. Я самая обычная крыса, ничего подозрительного, хе-хе… и я вас совсем не подслушиваю.
– Принесла? – требовательным тоном спросил Райнар.
– Я свое дело делаю, – в голосе женщины послышался упрек. Она поставила перед Райнаром мешок, который держала за пазухой. Я понял, что змеей воняет именно от этого мешка, а не от женщины. – А вот ты даешь повод для сомнений.
– Терпение, сейчас нельзя торопиться, – спокойно ответил Райнар.
Он поднял мешок, раскрыл его и внимательно осмотрел содержимое. Кажется, маг остался доволен, он положил добычу под стул, на котором сидел.
– До меня доходят слухи, будто наверху все не так гладко, – продолжила женщина. – Не думай, что я слепа, как мышь, если вынуждена жить в этих норах: на поверхности у меня свои глаза и уши!
– Это Гренгаль, что ли? – Райнар издевательски усмехнулся.
– Ты рушишь наши планы, ведешь свою игру, и не думай, что это так останется! Ты обещал, что ведьма присоединится к нам, и где она сейчас!?
– Ведьма нам больше не нужна, – отрезал Райнар.
Мне показалось, что они говорят о Бэйр. Скорее всего, так оно и есть… Если так, то мне просто сказочно повезло застать этот разговор!
Дожевав корку, я пошел за добавкой. Женщина отвлеклась, отломила мне кусочек хлеба, и я снова убежал с ним в угол.
– Так она нам не нужна, или дело в том, что ты ее упустил? – с подозрением в голосе спросила женщина. – Как это вообще возможно, не добиться помощи от бестолковой молодой девицы!?
– Она с самого начала была закрыта: ее сторожил инквизитор, а теперь выяснилось, что и Рэмол следил за ней, – объяснил Райнар. Он старался говорить спокойно, но я слышал в его голосе раздражение. – Хорошо, что я ей не открылся, иначе мы бы уже взлетели на воздух по воле серафима.
– Но ты мог бы устранить ее! А если она попадется тем уродам с поверхности, ты подумал, чем это может для нас кончиться!?
– Я сделал достаточно, уж поверь. К тому же, до нас этим убогим нет никакого дела, так что пусть забирают ее со всеми потрохами, – Райнар махнул рукой в сторону. – Мы сами со всем справимся.
– Не промахнись опять! Нам дорого обходится твоя медлительность. Мне она дорого обходится.
– Ты – пастух. Знай свое место и не суйся на поверхность, тогда рано или поздно получишь причитающееся.
– Смотри, я ведь могу и передумать, – пригрозила женщина и поднялась со своего места. Она в самом деле собралась уйти, но маг остановил ее.
– Куда ты? – спросил Райнар, когда она начала собирать хлеб и молоко в свою корзину. – Я принес тебе немного нормальной еды.
Он положил на стол сверток, который принес из дома. Кровяная колбаса, ветчина, немного яблок и маленькая бутылочка вина.
– Лучше бы ты принес мне солнце, Райнар: еды я и сама могу себе достать, – хмыкнула женщина. Однако, свертки она все же взяла.
Она накинула на лысую голову с татуировками капюшон и быстро скрылась в темноте подземных ходов.
Посидев немного в комнате, Райнр встал, вышел из пещеры и отправился ровно в противоположную сторону, обратно к рынку и ходам на поверхность. Я скользнул за ним по тени.
Прямиком из подземелий маг двинулся в академию, на вечерние лекции. К этому времени на высоких городских часах было шесть часов вечера, я решил не задерживаться и пойти домой. Если повезет, я застану там рыцаря и смогу все ему рассказать.
– Люциус, я дома! – крикнул я, оказавшись в прихожей. – Тебе как, полегчало?
– Люциуса дома нет, – ответил мне знакомый голос.
Из прохода в зал вывалился Рэмол. Он споткнулся о порог, повалился вперед и ударился головой о косяк двери, расправил крылья и взмахнул ими, чтобы не упасть, и снес ими все, что плохо лежало. Я только поморщился от внезапного грохота.
– А я искал тебя сегодня! – проговорил я, снимая уличное пальто и сапоги.
– Были дела, – ответил серафим, потирая ушибленный о дверной косяк лоб.
– Хорошо, что ты здесь. У меня есть к тебе несколько вопросов, – заметил я.
– Это очень кстати, потому что у меня есть к тебе целый разговор, Леопольд.
Кленовая Роща
*Бэйр*
Неожиданно под ногу мне закрался изогнутый дугой корень. Не заметив его, я споткнулась и полетела прямо на Арланда, идущего впереди. Инквизитор взмахнул руками в тщетной попытке удержаться за что-нибудь, но конце концов мы оба с криком повалились в лесную грязь.
Кречет обеспокоенно подбежал к нам, чтобы проверить, все ли в порядке. Решив, что мы с Арландом просто решили немного полежать на земле и отдохнуть, он завалился рядом и разинул рот, высунув большой язык.
– Черт… – простонала я, утыкаясь лицом в перья белой накидки. Было уже очень поздно, мы шагали по лесу вторые сутки. Если бы Арланд сейчас не заговорил, я бы мгновенно уснула прямо на нем, прижавшись к темлым мягким перьям.
– Бэйр, я лежу лицом в грязи, не могла бы ты подняться и помочь мне встать?… – вежливо спросил он и задвигал плечами, пытаясь скинуть меня.
– Конечно, – покачиваясь, я кое-как поднялась на ноги и подала руку уже-целый-день-как-мужу.
Белоснежная накидка теперь была вымазана лесной грязью, к перьям и волосам прицепились листья и ветки. Арланд напоминал чудовищного лешего.
– И что прикажешь мне теперь делать? – проворчал инквизитор, осматривая себя. Достав беленький платочек из кармана на груди, он стер с лица толстый слой грязи.
– Это ужасный день, ужасная ночь, – простонала я в ответ, упираясь спиной в ближайшее дерево и смотря в светлеющее небо, едва видное за ветвями густого леса. – Я все еще не могу поверить, что вместо «недели для нас двоих» на тихой ферме, романтических прогулок на лошадях и купания в речке мы вынуждены барахтаться в грязи на пути неизвестно куда к неизвестно кому…
– Но это лучше, чем если бы прямо на этой ферме на нас напало с тридцать магов, мечтающих только о том, чтобы отрезать твою руку? – сухо спросил Арланд, отряхиваясь. – Если все это когда-нибудь закончится и мы оба останемся живы, обещаю тебе сказочный… как ты это называешь?… Медовый месяц?… Да. У нас будет сказочный Медовый месяц…
– Так говорят, когда ситуация безнадежна: все будет хорошо и у нас непременно будет что-то замечательное. Но это будет потом, неизвестно когда, когда что-то там кончится, – невесело заметила я, отлипнув от дерева.
Я поплелась следом за инквизитором. На злость у меня уже не хватало сил, все нервы были истрачены еще вчера днем, теперь я могла только ворчать.
– И еще это «обещаю»… Лучше бы ты промолчал, честное слово! От твоего «обещаю» мне стало только хуже.
– Я думал обнять тебя, но я весь в грязи, так что решил, что ты только еще больше расстроишься, – проговорил Арланд, ускоряя шаг. Наткнувшись на разросшийся куст, он выхватил меч и с размаху разрубил ветви, освобождая нам дорогу.
– Ты такой чувственный, когда пытаешься поддержать молодую жену, от тебя так и веет душевным теплом и участием, – ответила я, копируя адвокатский тон инквизитора.
– Мою свадьбу тоже испортили, но я не ною, потому что у нас нет другого выхода. Нужно потерпеть, Бэйр, – назидательно проговорил он.
Я с досадой уставилась на его белобрысый затылок. Когда он начинает говорить в таком тоне, мне хочется хорошенько долбануть его молнией!
Я узнала о том, что происходит, после того, как мы с Арландом уехали из дома. Инквизитор привел меня в закрытую трактирную комнату, куда позже прилетел Рэмом. Серафим рассказал мне обо всем, что творилось все это время и о чем я даже не догадывалась, – то есть, догадывалась, конечно, но смутно.
Так вышло, что среди всех воспоминаний, оказавшихся в моей голове после частичной замены памяти, ничего не отложилось о многих делах моей предшественницы. Я по-прежнему ничего не знала о таинственных преступлениях, за которые ее искали, не помнила старых знакомых и мест, где ей приходилось жить. Все это и «напомнил» мне Рэмол, услужливо собиравший мое прошлое клочок за клочком с тех пор, как его вылечил Арланд.
Сила, заключенная в мою левую руку Фавнгрифом, оказалась лекарством, оружием против «бешенства» младших нелюдей, с которой надеялась совладать прежняя Бэйр. На кой оно ей было надо? Скорее всего, тщеславие, желание испытать свои силы и знания, а еще она дружила с младшими нелюдями и наверняка ей было обидно, когда ее друзья умирали в мучениях. Эпидемия росла медленно, в пустыне, где мы были с Дейкстером, она получила плодородную почву в лице и без того от природы агрессивных чудовищ. Среди разумных болезнь распространялась дольше, у единиц оказался иммунитет, и это давало возможность предотвратить катастрофу до того, как странное поведение нелюдей будет замечено законными властями. Итак, все легендарные кражи и авантюры моей предшественницы были связаны с поисками необходимых ингредиентов для лекарства. Бэйр была своей среди кентавров и фавнов, лично знала Фавнгрифа и его компанию, они вместе работали над лекарством, только в разных местах материка.
После того, как Бэйр украла «прах привидения» из коллекции одного влиятельного некроманта, она объявила, что ее часть лекарства готова. Они с Фавнгрифом договорились встретиться у Северного леса, где оставался последний единорог в Рашемии: тогда его еще можно было спасти, к тому же, его рог был последним ингредиентом. Но по роковой случайности драгоценное лекарство попало в руки человека, который даже представить не мог, что находится у него в мешочке на поясе. Те месяцы, которые я проскиталась вместе с Дейкстером, смешали все карты. Я скрывалась, и все те, кто знал о моей миссии, не могли найти меня и «напомнить» о лекарстве, которое ждали тысячи больных. Грядущее избавление для младших нелюдей и безобидной нечисти, вроде домовых, внезапно и без единого следа исчезло на просторах Скаханна. Можно представить, чем это могло обернуться.
Но произошло настоящее чудо, и я оказалась в том самом Северном лесу, где меня нашел Фавнгриф… впрочем, ни ему, ни его спутникам, ни единорогу я уже не могла помочь – я опоздала, они были на последней стадии, и времени на то, чтобы все мне объяснить, у них не оказалось. Только потому, что времени не было, Фавнгриф без моего согласия сделал то, что посчитал нужным: он не знал наверняка, что собиралась сделать с обеими частями моя предшественница, поэтому нашел другой способ сохранить их труд. Он вбил мне в кисть рог единорога и смешал обе части лекарства с моей кровью, заключив его в моем теле.
Исцеление болезни оказалось только одной возможностей моей искалеченной конечности – но я до сих пор не знала, как ей пользоваться. Вроде как приобретенные способности позволяют мне вытягивать не только магическую заразу, но и саму магию, из которой были сотканы души младших нелюдей. Причем внутри меня вытянутая магия преобразовывалась в чистую энергию, которую я могу использовать для чего угодно: от поддержания собственной жизни до зверских пыток и убийств нелюдей. Иссушив нескольких домовых, я без всяких потерь могу полностью наполнить самый мощный накопитель чистой энергией.
Лекарство внутри меня превратилось в ни что иное, как бесконечный источник сил: убивай никому ненужных духов и пользуйся их душами в свое удовольствие! Году изучения сложнейших ритуалов и чудовищные коэффициенты потерь при перенесении энергии? Кому это надо, если можно намешать порошков, провести простенькую операцию и месяц-другой походить на обезболивающих!? О таком грезят все маги, для них секрет порошка, который превратил мою левую руку в комбайн для производства дармовой силы, – предел всех мечтаний. Если бы кто-то узнал о том, что изобрела прежняя Бэйр, из нее бы под пытками вытягивали этот рецепт. Именно поэтому мне стоило держать в секрете свои способности… а с этим я не очень хорошо справилась.
Так получилось, что перчатка, закрывающая узоры на руке, оказалось недостаточным прикрытием для моих возможностей. Стоило мне появиться в Агираде, где я перестала прятаться и даже пошла в академию, в распростертые объятия к магам всех мастей. Все, кому надо было, узнали, что Бэйр с Равнин создала бесконечный источник могущества, обрела возможность питаться чужой магией. Конечно, слухи об этом не касались студентов и большинства преподавателей: они понятия не имели об эпидемии и о лекарстве, им так же не было дела до моих чудачеств и «татуировок» на руке. Но интересные особенности подметили те, кто был в курсе происходящего с младшими нелюдями и слышали о похождениях моей предшественницы. Эти-то осведомленные и представляли угрозу для меня и для лекарства. Благодаря шпионам из академии вести обо мне быстро распространились по Рашемии, Тангейю и Агираду – странам, где уже началась настоящая эпидемия нечисти. Среди охотников за моей рукой были те пятеро, которые пытались поймать меня с помощью проклятого золота.
Как только нужные люди подтвердили мои способности в определенных кругах, случилось то самое, чего опасались такие как Рэмол, Лабава, Люциус и даже уродец Гренгаль – те, кто, в отличие от меня, понимал, что происходит, и старался защитить лекарство и меня. А случилось то, что исцеление для одних, прекрасный источник возможностей для других, – моя рука стала главным призом на начавшейся охоте за моей головой.
Хуже того, до сих пор законные власти – ордена и государства – даже не подозревали об эпидемии среди младших нелюдей и нечисти. Дейкстр был прав, когда не стал сообщать своему ордену о том, что мы узнали в пустыне: прослышав об эпидемии, люди и нелюди принялись бы уничтожать всех без разбору. Теперь же, когда Кред, пытаясь повторить мой опыт с рукой, не выдержал того, что сделал, и погиб прямо на главной площади, начнутся расследования. И эти расследования рано или поздно откроют перед судом все, что происходит: они узнают про руку, потом про изобретение Бэйр и про то, для чего оно было предназначено.
Сложно описать, что я испытывала, когда Рэмол рассказывал мне все это после венчания. Все перевернулось для меня с ног на голову: и прежняя Бэйр, и боли в левой руке, которые все еще изредка навещали меня, и все те беды, которые мне пришлось пережить, спасаясь от озверевших чудовищ… Все те загадки и вопросы, которые мучили меня долгое время, оказались связаны в один веник, которым стремительно сметалось все, чем я уже приготовилась жить.
Никакой семейной жизни, никакого покоя, ничего я не получу, потому что еще не закончилось то, с чего все началось, потому что я еще не выполнила возложенной на меня задачи, о которой даже не подозревала все это время… И никуда мне уже от этого не деться. Когда над тобой стоит двухметровый серафим, способный вообще на все, и говорит, что ты что-то кому-то должна, ты не возражаешь.
Стать частью такого благого дела – честь, но я в героя я наигралась еще у Сеймуров, и теперь с ку больше радостью предпочла бы проворачивать авантюры на Черном Рынке, чем строить из себя волшебницу-спасительницу.
А вот глаза Арланда горели, когда он слушал о том, во что нам предстоит ввязаться. Точнее, во что мы уже ввязаны. Вся эта морока со справедливостью, помощью угнетенным – это то, без чего он себя больше не представлял. Как я узнала чуть позже, он уже давно помогал Рэмолу с этим делом про бешенство, с тех пор, как обнаружил яд на фабриках. Он стал глазами и ушами серафима на Черном Рынке, искал источник зараженных ингредиентов, которые наводнили прилавки таким количеством, будто кто-то специально разводил бешеных магических существ.
Возможно, услышь я обо всем этом в другой день, я бы восприняла все не так пессимистично и не раскрасила бы предстоящую мне миссию в черный цвет самопожертвования… Но это ведь была моя свадьба! Даже после того, как Арланд сказал, что мне предстоит уехать, я не знала, что дела настолько плохи: что день свадьбы может стать последним днем, когда я вижу его и всех остальных своих друзей живыми и здоровыми.
По плану мы с Арландом должны были сесть в повозку и, соврав всем про свадебное путешествие, уехать в глухие леса леннайев на востоке. Там уже ждали знакомые серафима, которые обещали дать мне укрытие.
В этом лесном поселении мне предстояло продолжить борьбу с эпидемией. Все нелюди в округе стараниями серафима уже знали о том, что я могу исцелять, – пусть даже пока сама не понимала, как именно. И младшие нелюди не собирались упускать возможность вылечиться, пока их припадки ярости не превратились в необратимое безумие.
Встретить нас должны были в самой чаще, и мы продвигались к ней уже вторые сутки. Идти дальше становилось все тяжелее и тяжелее, лес густел, деревья и кустарники разрастались, образовывая непроходимые заросли. Огромные взрывающие землю корни деревьев изгибались опасными петлями, о которые можно было легко споткнуться, почти за каждым кустом находился небольшой овраг, иногда приходилось обходить болотистые места – путь был непростой и утомительный.
Утомительный… для меня, после стольких месяцев городской жизни и ночевок в собственной кровати, это был настоящий ад! Даже любимый походный костюм казался мне неудобным и тесным после прекрасно сшитой одежды из дорогих мягких тканей. Ноги, давно не топтавшие острых камней, кочек и корней, болели, дыхание сбивалось, мне хотелось просто лечь на землю и уснуть.
– Мы можем остановиться и передохнуть, если хочешь, – предложил Арланд, когда я его догнала в очередном овраге.
– Если мы остановимся, я не смогу заставить себя идти, – призналась я, принимая руку инквизитора, помогающего мне выбраться.
– Граница должна быть уже близко, – чтобы, выбравшись, я по инерции не упала прямо на его грязную накидку, инквизитор придержал меня рукой. – В конце концов, не может этот лес быть бесконечным, да?
– Бэйр, ведьма с Великих равнин? – произнес кто-то звучным тягучим басом за спиной Арланда.
Инквизитор развернулся и выставил вперед горящую белым пламенем руку. Кречет, вставший между Арландом и темнотой, из которой донесся чужой голос, глухо зарычал, смотря на большой куст перед нами. За ним скрывался говоривший.
– Я – друг, – пробасил незнакомец.
Из-за кустов, ломая ветви тяжелыми копытами, выбрался гигантский кентавр.
Можно было догадаться, что мне снова придется иметь дело с этими существами. Но когда кентавр вошел в круг света от моего светляка, и я смогла разглядеть его получше, я поняла, что удивиться все-таки стоит.
Этот оказался значительно больше, чем те из группы, которую я встретила в Северном лесу. Черты лица у него были совершенно другие, не говоря уже о прочих отличиях.
Его шкура была золотистая, с длинной шерстью. Над широкими, с мое лицо, черными копытами распускались огромные вьющиеся щетки. В месте, где лошадиное тело перетекало в человеческое, шерсть была светлее, чем на всей лошадиной части, постепенно она редела и оставляла темную бронзовую кожу человеческого торса. Ниже локтей, линией вдоль кости у кентавра росли длинные волосы, похожие на щетки на копытах.
Лицо было почти как у леннайя. Большие глаза, уголки которых тянулись к вискам, смотрели нечеловеческим взглядом: невозможно было разобрать эмоции. Не было белков, только темнота, а в ней – кольцо ореховой радужки и узкий вертикальный зрачок. Волосы на голове были насыщенного землисто-коричневого цвета, многие пряди заплетены в косы.
За спиной у кентавра висел огромный тугой лук и колчан со стрелами.
– Мое имя – Дендегар. Я провожу Бэйр к нашему селению, – произнес кентавр со страшным акцентом, когда убедился, что Арланд передумал пускать в ход свои силы. – Можешь идти, – он обращался к инквизитору, но смотрел при этом на меня.
– Я должен убедиться, что Бэйр доберется до селения, – сказал Арланд.
– В селение можно только ведьме, – кентавр ответил не сразу, как будто он забыл, что должен сказать, и старательно вспоминал, хмурясь. – Наша Роща – запретное место для чужаков.
– Но он мой муж, может он пойти со мной? – спросила я, надеясь, что сердце у кентавров окажется хоть в половину человеческим. Если Арланд уйдет прямо сейчас, я этого не вынесу!
– Дайте нам хотя бы одну ночь: потом я уйду, – пообещал Арланд.
– Одна ночь, – произнес кентавр после недолгих раздумий. – Видеть дорогу нельзя, – он посмотрел на Арланда и закрыл себе глаза рукой. – Видеть дорогу нельзя.
– Хорошо… я завяжу глаза, – согласился инквизитор.
– Долго нам идти? – спросила я у кентавра, предвкушая близкий отдых.
Подумав, кентавр показал мне три пальца.
– Три часа?
Он помотал головой.
– Три дня!? – я ужаснулась.
Кентавр, не произнеся ни слова, развернулся и пошел куда-то, жестом приказав следовать за ним. Я завязала Арланду глаза своим шарфом, и повела его за кентавром, держа за руку.
Мысли о том, сколько еще нам предстоит идти, увеличили мою усталость втрое, и только мысли о том, что с Арландом я пробуду еще целых четыре дня, удерживали меня от того, чтобы не свалиться на землю. И еще одна ночь… хотя бы одна ночь у нас будет, прежде чем мы расстанемся.
Кречет, взволнованный появлением необыкновенного существа, кружил вокруг кентавра и обнюхивал его. Дендегар не обращал на пса никакого внимания, продолжая невозмутимо пробираться через кусты и перескакивать через овраги. Ему было проще преодолевать препятствия лесной чащи, поэтому мы с Арландом, который не мог видеть, куда идет, постоянно отставали. Один раз мы даже чуть не потеряли Дендегара из виду, но он вернулся, и мы продолжили путь.
За долгое время пути кентавр еще не раз так пропадал, а мы не раз отставали. Первый привал мы сделали только около трех часов следующего дня. Я сжалилась над Арландом, который тоже уже еле шел, просто упала на первую же кочку и больше не вставала. Даже никаких усилий не потребовалось, чтобы мгновенно уснуть и тем самым прекратить путь.
Меня разбудили, когда было уже темно. Как оказалось, Арланд заботливо перетащил меня на свою накидку, расстеленную прямо на земле: на ней мы с ним и проспали, благо терять ей было уже нечего.
Дендегар изловил дичи и зажарил ее на небольшом костерке: это и был наш завтрак. Пили мы оставшуюся во фляге Арланда святую воду.
После первого привала идти стало легче. На душе, впрочем, лучше не стало. Арланд, на чьих глазах все это время была повязка, пробовал шутить или завести непринужденный разговор, но мысли о том, что мне предстоит расстаться с ним, возможно, на долгие месяцы, мешала радоваться настоящему. Я готова была расплакаться, и разговоры у нас не клеились.
