Андрей Анатольевич Антоневич
Цитадель
IV
Обнаженный до пояса Мишка тряс его за плечи и, молча, широко открывал рот, заплевывая ему лицо своей слюной…
Дима недоуменно крутил головой по сторонам, пытаясь понять, где он и что происходит до тех пор, пока тишина в ушах не сменилась нудным звоном.
– Надо… сквозь звон услышал он отрывок фразы, которую ему пытался донести Мишка.
Сообразив, что он контужен, благо у них в университете действовала военная кафедра, на которой они не только изучали теорию военного дела и способы оказания первой помощи при различных ранениях, но и даже осваивали некоторые виды стрелкового оружия, Дима попытался сосредоточиться на активно артикулирующем губами толстячке.
– Поднимайся… в городе… срочно… – донеслось до его сознания.
– Что? – видимо, проорал Дима, потому что Зобов, испуганно выглянул из каземата на улицу и тут же прикрыл грязной, противно пахнущей едким чесночным гаром, ладонью рот.
От резкого запаха организм Линевича отряхнулся от контузии и внезапно полностью включился в работу.
– Что за вонища? – сквозь слезы спросил Дима, как только весь его организм вывернуло наизнанку прямо на прожженные галифе Мишки.
– Тихо, – прошептал, приложив палец к своим губам Зобов. – Возле нас отряды зачистки.
Дима с трудом оторвал тело от бетонного пола и осторожно выглянул в проем амбразуры…
Ярко светило солнце, а вдалеке на севере виднелась медленно уползавшая черная грозовая туча, из чрева которой периодически пробивалось странное серебристое свечение.
Несколько десятков солдат в форме Демократического альянса, вооруженных короткими скорострельными автоматами, осторожно пробирались сквозь раскуроченную Площадь Церемониалов, тщательно переступая через обгоревшие трупы.
Один из солдат в изолированном тактическом шлеме опустил внешние фильтры и принюхался к воздуху.
– It’s all right, – громко сообщил он своим товарищам, которые вслед за ним поспешили открыть шлемы.
Один из солдат в массивном бронированном экзоскелете, дистанционно сканировавший через окуляр мощного тепловизора окрестные здания крепости, неуклюже переступая через скрюченные тела, наступил на небольшой холм из слившихся друг с другом нескольких мертвых человеческих тел.
Обгоревшие угли громко хрустнули, и в воздух взмыло черное облако мелкой пыли, заставившее солдат, тут же загерметизировать шлемы обратно.
– Что происходит? – сдавленно спросил Дима у Мишки, прекрасно догадываясь об ответе сам.
– На нас напали наши соседи, – надрывно сопя ему в ухо, прошептал Зобов.
– Ты уверен?
– А ты сам не видишь, что происходит? – зло прошипел Зобов.
– А где остальные наши ребята? – удивился Линевич, осмотревшись в каземате.
– Все давно уже в город ушли, – пояснил Мишка.
– А ты чего здесь?
– Ждал, пока ты очнешься.
– Надо было уходить без меня.
– Нельзя было. Наш каземат накрыло ядовитым облаком. Тебя нести я не мог, поэтому пришлось закрывать тебе дыхательные пути, смоченной тряпкой из моей гимнастерки, чтобы ты не отравился.
– Еще осталась вода? – чувствуя, что ужасно хочется пить, спросил Линевич.
– Нет. Я ее еще во время реконструкции выпил, – ответил Зобов.
– А чем это ты тряпку тогда смачивал? – подозрительно поинтересовался Дима, присматриваясь к обильно смоченному рукаву Мишкиной гимнастерки, валявшемуся неподалеку.
– Что был, тем и намочил, – смущенно произнес Зобов, подтягивая на живот обгоревшие галифе.
– I see a goal, – в это время закричал солдат в экзоскелете, указывая рукой в сторону их укрытия.
Один из автоматчиков сразу же присел на колено и вынул у себя из походного пенала за спиной складной гранатомет.
– Бежим! – крикнул, уже не таясь, Дима и потащил за руку Мишку в противоположную от амбразуры сторону вглубь каземата.
– Не туда… Не туда, – пытался выдернуть свою пухлую руку Зобов. – Там тупик… Нам надо обратно выскочить…
– Быстрее! – волок за собой Мишку Линевич в темный подвал каземата, из которого противно несло мочой.
Неповоротливый толстячок хотел было, что-то возразить, но, влекомый Димой, ударился о низкий свод подвала головой и промолчал, решив, что это его уже зацепило выстрелом из вражеского гранатомета.
– Быстро! В трубу! – скомандовал Линевич и, схватив Зобова за шею, силой поставил его на карачки, протолкнув в скользкий проход головой вперед.
– Что за вонища? – забыв о смертельной опасности, запротестовал Мишка, пытаясь вытолкнуть из смрадной трубы свой зад обратно.
– Давай, жирный! – в сердцах закричал Линевич и подтолкнул толстяка ногой. – Если ты не пошевелишься, то мы будем пахнуть еще хуже!
Мишка усилено заработал всеми складками тела и словно жирная гусеница устремился в трубу…
– Вж…бух…х… – раздался глухой утробный звук разрыва гранаты внутри каземата.
Огненный вихрь выдул из трубы остатки гнили, которую не успели на себя собрать Дима и Мишка.
Они оба лежали по разные стороны бетонной трубы посреди небольшой затоки в виде грязной лужи, обмельчавшей от жары и так неполноводной реки.
– Нет времени лежать… – пытаясь отдышаться, сказал Дима. – Побежали по руслу в город.
– Там… танки… Лучше переждать, – высказал свое мнение Зобов, безуспешно пытаясь восстановить, нарушенное резким выбросом адреналина в кровь, дыхание.
– Ты… как хочешь, а у меня там… моя Оля одна сидит дома беременная. Мне некогда тут в грязи валяться, – снимая себя красноармейскую гимнастерку, решил для себя Линевич, и, застревая кирзовыми сапогами в тягучей грязи дна Западного Буга, побрел вдоль пожухлых кустов в сторону Варшавского моста.
– Постой! Я с тобой, – заслышав, доносившиеся со стороны Площади Церемониалов разговоры между солдатами альянса на польском и английском языках, испуганно зашептал Мишка и на карачках быстро пополз за удаляющимся Димой.
Через полчаса, следуя вдоль почти высохшей поймы реки, они добрались до речного порта, где выбрались из грязи на сушу. Взобравшись на огромную кучу щебенки, они смогли наконец-то осмотреться по сторонам.
Город горел…
Несколько десятков крупных пожаров обозначали свое местонахождение огромными черными столбами дыма, моментально плавившегося в висевшей над городом жаре.
Предчувствуя недоброе, Дима поспешил в сторону коптящей двенадцатиэтажки в конце набережной, за которой ютился старый трехэтажный дом, в котором они с Олей снимали квартиру.
Не обращая внимания на выехавший из ближайшего от речного порта двора военный бронеавтомобиль, Дима бежал в сторону своего дома совершенно забыв, что от чесночного запаха белого фосфора он задыхается от жажды, а в голове стоит страшный гул.
– Look what a jerk! – заржал солдат Демократического альянса, торчавший из люка в крыше бронеавтомобиля в одной лишь белой майке, наведя на бегущего Линевича ствол крупнокалиберного пулемета.
В это время за Димой из ворот порта выбежал Мишка и, отчаянно потея, быстро заработал ногами, пытаясь догнать и остановить обезумевшего Диму.
– Russians have gone mad for fear! – задорно закричал слегка пьяный водитель бронеавтомобиля и прибавил скорость, лишив пулеметчика возможности как следует прицелиться и произвести выстрел.
Один из пролетавших мимо высоко в небе миниатюрных дронов-разведчиков завис в воздухе и, выдвинув объектив камеры, внимательно проследил за движением полуголых людей…
Через несколько секунд оператор разведчика, видимо, тоже решил, что Дима и Мишка сошли с ума и направил дрон в сторону полыхавших воинских частей.
Дима бежал не обращая ни какого внимания, ни на разорванный взрывами асфальт, ни на перевернутые и горевшие автомобили, ни на людей, испугано наблюдавших за ним из окон своих квартир, ни на мародеров, увлеченно толкавших перед собой тележки из раскуроченного взрывом местного магазина, заполненные до отказа питьевой водой, сахаром, солью и различными крупами.
Сейчас им владела только одна мысль…
«Хоть бы только она была жива»…
Он завернул за угол высотки и остановился как вкопанный…
Все два подъезда их дома вместе с крышей были сложены в кучу строительного мусора, из-под которого торчали в некоторых местах окровавленные останки человеческих тел.
– Люди! Помогите! – не помня себя от горя, что есть мочи закричал Линевич в окна, окружавших их старый дом, элитных многоэтажек. – Вызовите спасателей! Помогите!
– Заткнись!
– Пошел вон отсюда!
– Идиот, закрой рот! – понеслись испуганные окрики в его сторону из соседней, чадящей верхними этажами, многоэтажки.
– Люди!… Где вы? – продолжал надрываться Дима, стоя возле груды массивных кирпичей, разорванного в клочья дома.
В это время из подъезда коптящей многоэтажки выскочил коренастый мужичок с наглой рожей в майке с изображением эмблемы Демократического альянса. В одной руке он держал поводок с пускающим белую пену из пасти агрессивным доберманом, сожравшим всех дворовых котов в округе, а в другой он крепко сжимал охотничий карабин.
– Заткнись! – прикрикнул на Линевича, удерживая яростно лающего пса, вооруженный человек и навел ему дуло карабина прямо в лицо.
– Помогите, – прошептал Дима, безразлично вглядываясь в нарезы ствола.
– Никто тебе не поможет, – еще активнее брызгая слюной, чем его собака, сквозь зубы зашипел мужчина в майке с вражеским логотипом. – Не кому помогать… Дальше Бреста уже, наверное, ничего нет… Все… Кончилась лафа… Новые хозяева у нас. Поэтому не привлекай лишнего внимания и уходи, пока я на тебя не спустил Фиделя или не пристрелил.
– Все… Все… Мы уходим… Помешался он… – придерживая, болтавшийся в разные стороны, живот, задыхаясь, вмешался Мишка, наконец-то, добежавший до развалин дома.
– А, где же люди? – моргая намокшими глазами, сам у себя спросил Дима и принялся методично, словно робот, откидывать один за одним обгоревшие массивные кирпичи в сторону.
Пока обезумевший от шока Линевич перекладывал строительный мусор из одной кучи в другую, а затем обратно, Мишка крутился вокруг своей оси, чтобы все жители элитных домов увидели, как он указательным пальцем левой руки крутит у себя возле виска, а правой рукой показывает в сторону Димы, намекая на то, что у него не все в порядке с головой.
Мужик с собакой плюнул и, проверив, цел ли его, стоявший возле подъезда, дорогой внедорожник, поспешил обратно в подъезд.
Наблюдавший за этой сценой маргинал Аркадий, жалостно вздохнул и поспешил обратно на набережную в раскуроченный магазин, потому что забыл прихватить халявную косметику и средства личной гигиены.
Опаленная огнем борода неприятно воняла, а кожа на подбородке пошла волдырями.
V
Дима вернулся к реальности только тогда, когда солнце уже клонилось к закату. Его последний луч отскочил от тонированного стекла многоэтажного дома и чирканул ему по глазам.
Линевич посмотрел на свои окровавленные пальцы с сорванными ногтями и только теперь понял, что ему нужно срочно попить воды.
Он отвернулся от груды кирпичей и не спеша двинулся в сторону набережной. Когда он вышел из двора мимо него, не спеша, гремя цепями на выступающем далеко вперед трале, проползла массивная универсальная бронемашина разминирования.
Взгляд Димы зацепился за мастодонта и…
Невольно у него зашевелились на голове волосы…
На зубастом ковше разграждения преград в неестественной позе сломанной куклы, висело обнаженное тело его одногруппницы Лены…
Множество черных гематом по всему телу и запекшаяся кровь на месте отрезанных грудей, которыми она когда-то так гордилась, свидетельствовали о том, что над ее телом издевались, когда она еще была жива…
– У…у…у… – тихонько заскулил за спиной у Димы, невесть откуда взявший, Мишка и упал на колени.
Один из двоих, сидевших на броне машины, с непокрытыми головами солдат в польской форме, посмотрел на плачущего толстяка оловянными от спиртного глазами и кулем свалился на землю.
– Sto’j! Duren zgubic’sie, – закричал второй солдат во внутрь открытого люка машины, обнаружив, что его сослуживец остался лежать позади.
Огромная инженерная техника остановилась и заглохла. Из салона донеслись звуки веселой иностранной песни очень модного исполнителя непонятной ориентации.
Сразу же, откуда ни возьмись, появилось два мускулистых молодца в черных майках и таких же штанах лет двадцати пяти, которые со всех ног бросились к лежавшему солдату и, услужливо подхватив его за руки, посадили его обратно на броню.
– Dobrze, dobrze, – довольно кивал головой более трезвый солдат, принимая своего непутевого товарища на борт обратно.
Услужливые ребята, в ответ лишь, молча, кивали головами и улыбались.
Как только машина разминирования двинулась дальше, парни между собой переглянулись и, хищно скалясь, двинулись в сторону Димы со скулящим на земле Мишкой.
Только теперь Линевич рассмотрел приколотые у них на груди синие ленточки с изображением четырехлучевой звезды альянса в красно-белую полоску.
– Кто такие? – грозно насупив брови, спросил один из услужливых людей.
– А…а…а… Леночка… Что они с тобой сделали? – причитал в истерике Мишка, не обращая внимания на парней.
Дима словно очнулся от кошмарного сна и вернулся в реальность…
– А вы кто такие? – подозрительно спросил он.
– Мы добровольные волонтеры, поддерживающие порядок в городе. А вот почему вы на улице во время комендантского часа? – презрительно, высказывая свое совершенство, процедил сквозь зубы один из парней, ростом повыше.
– Приказом коменданта – пана Квасневского, – поучительным тоном заговорил второй волонтер, – на время нахождения регулярной освободительной армии Демократического альянса на территории города, жителям запрещено выходить на улицу после девяти вечера.
– А…а…а… Почему? – заходился от горя Зобов.
– Заткни рот! – сорвался парень повыше и, картинно задрав правую ногу кверху, резко опустил ее Мишке на шею.
Сквозь массивный слой подкожного жира тела Зобова удар волонтера не смог пробиться и нанести существенный вред его внутренним органам, однако эффект оказался совсем неожиданным…
Мишка распрямившейся пружиной стремительно вскочил на ноги и вцепился в горло своего обидчика, повалил его весом своего тела на землю.
– Владик, тормоз, что ты стал? – орал слегка придушенный парень, пытаясь столкнуть с себя грушевидное тело Зобова. – Вали их обоих! Не стой!
Оторопевший от такого развития событий Владик, трясущимися руками потянулся себе за спину и вынул из-за пояса «Щелкунчика» – новый пистолет, совсем недавно принятый на вооружение правоохранительными органами. Однако он не смог справиться с волнением, и пистолет глухо ударился об асфальт.
Вслед за пистолетом, сраженный мощным апперкотом со стороны Димы, на асфальт полетел уже в бессознательном состоянии и сам Владик…
Линевич подхватил с земли пистолет и, передернув затвор, приставил его к виску первого волонтера.
– Где взяли оружие? – требовательно спросил Дима.
– Сними… а…а… помоги… он… – силился что-то сказать стремительно синеющими губами парень.
– Убью… убью… убью… – словно мантру, вновь и вновь повторял обезумевший Мишка, все сильнее и сильнее сжимая ладони на шее своего обидчика до тех пор, пока Линевич резко не нажал ему большим пальцем чуть ниже мочки правого уха.
От острой боли Зобов скрипнул зубами, но все-таки отпустил шею бедняги.
– Где взяли оружие? – еще раз спросил Дима, как только доморощенный волонтер немного отдышался, и его лицо приобрело более или менее естественный цвет.
– Мы… поменяли… на золотую печатку, – сбивчиво заговорил парень, не обращая внимания на потихоньку начавшего приходить в себя своего товарища. – Оружия… в городе полно… Все арсеналы частей и силовых органов уже давно разграблены…
– Зачем нацепили на себя эти знаки? – тыкнул пальцем ему в синюю ленточку Дима.
– А как теперь? – искренне удивился парень. – Все… Нет больше страны… Теперь у нас новые порядки.
– Как же так? – также искренне удивился Линевич. – Прошло всего лишь несколько часов, а вы уже сдались… Нам помогут…
– Никто нам уже не поможет, – зло оскалился парень. – Не кому нам уже помогать… Все помощники сгорели в ядерном огне.
Он смачно плюнул на землю и показал на север в сторону клубящейся высоко в небе огромной грозовой тучи, отчетливо выделявшейся на фоне багряного неба.
В это время до них донеслись звуки приближающейся музыки.
Это ехала обратно в их сторону машина разминирования с пьяными солдатами на борту.
Линевич схватил за руку все еще подрагивающего от возбуждения Мишку и потащил его обратно во двор, бросив предателя и его друга Владика на земле.
Спрятавшись за углом, они наблюдали за тем, как Владик поднялся с земли и как только с ним поравнялась бронемашина, бросился к ней, что-то жалобно рассказывая на смеси польско-русского языка, сидевшим на броне солдатам.
Яркая вспышка выстрела на мгновение озарила ночь, и пластиковая пуля разнесла голову Владика вдребезги.
Его товарищ совершенно забыв, что он волонтер, бросился от машины наутек, а солдаты альянса весело заржали и под звук музыки и перезвон цепей на ковше разграждения, поехали к месту дисклокации своего подразделения в центр города.
– Э… Мужики… Пошли за мной, – окликнул друзей чей-то голос. – Глянь сколько в небе дронов. Не ровен час заметят.
Дима обернулся на голос и рассмотрел в тени деревьев высокого худого мужчину в элегантном белом костюме-тройке, смотревшемся на нем немного мешковато, который толкал перед собой огромную магазинную тележку для стройматериалов, заполненную бутылками с питьевой водой и туалетной бумагой
Словно его услышав, над ними где-то в темноте тихонько зашелестел двигателями разведывательный дрон.
– Быстрее! Под деревья! – сдавленно прошептал мужчина и нырнул в кусты, бросив тележку на произвол судьбы, которая под собственным весом покатилась в сторону выезда из двора.
Линевич моментально среагировал и вжался в стену магазина под нависающий козырек, но Мишка не сдвинулся с места и продолжал размазывать грязными руками у себя по лицу слезы. Тогда Дима на мгновение вышел из своего укрытия и грубо толкнул в кусты Зобова. Тот кулем хлопнулся в заросли и затих. В это время к нему с противным скрипом подкатилась тележка и остановилась.
– Толстый, толкни тележку в темноту, – прошелестел из противоположных кустов мужчина.
Мишка на это никак не отреагировал.
Дрон еще немножко пожужжал у них над головами, покрутился, но в итоге унесся в сторону полыхающих воинских частей.
– Чуть не спалились, – выдохнул перегаром дорогого спиртного в лицо Диме мужчина, неожиданно выскочивший из кустов со стороны, где тихонечко скулил Мишка.
Только теперь Линевич рассмотрел, что мужчина абсолютно лысый, а его лицо все в мелких порезах.
– Аркадий, – представился лысый, пытаясь вытереть колени брюк от размазанной травы.
– Дима, – машинально в ответ представился Линевич.
– Бери толстого и пошли за мной, пока нас не прихватили, – раздосадовано произнес мужчина, убедившись, что его щегольской костюм безвозвратно испорчен.
VI
Через несколько минут они оказались в подвале одной из многоэтажек, располагавшейся через два двора от того места где раньше стоял дом в котором они с Олей снимали квартиру.
– Толстый, закрой дверь за собой, – недовольно распорядился Аркадий и чем-то щелкнул.
Яркий свет залил просторную комнату с невысоким, около двух метров, потолком.
– Меня зовут Михаил Петрович, – прикрыв глаза от яркого света, счел нужным сообщить Зобов, приютившему их хозяину.
Проморгавшись, Дима с интересом принялся оглядывать комнату, заставленную от пола до потолка упаковками с консервированными продуктами питания, сладостями, косметикой, бутилированной водой и еще какими-то ящиками с различным барахлом, занимавшим все пространство. Свободное место осталось лишь для валявшегося на полу матраса с подозрительными желтыми разводами и огромного телевизора с треснутым посередине экраном.
– Ты, что? Бомж? – удивился Мишка, как только осмотрел окружавший его интерьер.
– Фу, толстяк! Я думал ты образованнее. С виду, вроде, интеллигент, – скорчил недовольную гримасу Аркадий, снимая с себя пиджак. – Я не бомж, а всего лишь человек, оказавшийся в трудной жизненной ситуации из-за стечения не зависящих от него обстоятельств.
– Ага, – тускло протянул Зобов.
– Вы тут живете? – спросил Дима.
– Да, этой мой дом на протяжении уже нескольких лет, – подтвердил Аркадий, рассматривая царапины на своем лице в зеркальце изящной женской пудреницы.
– Как так можно жить? – презрительно выцедил из себя Мишка, пытаясь найти место где-бы присесть.
– Человек такая сущность, что ко всему привыкает, – философски ответил Аркадий, выудив из одной из коробок кусок сыра в вакуумной упаковке. – Когда-то у меня был свой дом, хорошее дело и молодая жена, но благодаря одним жадным чиновникам, которым понравился мой бизнес, я лишился всего в одночасье и был вынужден, чтобы сохранить себе жизнь, уйти жить на улицу и спрятаться среди таких же, как и я, неугодных обществу людей.
– Так разве бывает? – недоверчиво спросил Дима, принимая из рук Аркадия бутылку с водой и кусок колбасы с ломтем слегка подсохшего хлеба.
– Всякое бывает. Я вот не думал, что такое случится на моем веку, – невольно напомнил хозяин Дмитрию о минувших страшных событиях, показывая пальцем в потолок.
– Что же произошло? Почему нас атаковали? – как только оторвался от бутылки с холодной водой, спросил Линевич.
– А можно мне тоже бутерброд? – осторожно поинтересовался у Аркадия Мишка.
– Возьми что-нибудь в коробке и сиди тихонько смотри, – ответил хозяин.
Он подошел к телевизору и включил его в сеть.
Картинка экрана расползлась в трещинах, но рассмотреть изображение было можно.
Милая молодая девушка в форме альянса, что-то вещала, активно жестикулируя руками.
– А можно чуть звук добавить, – попросил Дима.
– Скажи толстому, чтобы чавкал тише и все будет слышно, – ответил Аркадий. – Электричества в доме ни у кого нет. Только у меня. Никто не знает, что тут в подвале есть резервный генератор, как раз для таких случаев. Если мои соседи об этом узнают, то мне не поздоровится.
– В результате слаженных действий Демократического альянса по сдерживанию агрессии России и Китая, военная инфраструктура противника полностью уничтожена, – весело сообщила диктор, говорившая на русском языке с легким балтийским акцентом. – По данным разведки враг обезврежен и не сможет оказать сопротивления. Как сообщает источник из Генерального штаба объединенных сил, в настоящее время на освобожденных территориях ведется работа по установлению надежного периметра для предотвращения проникновения беженцев из секторов, где применялось новое термоядерное и бактериологическое оружие.
В это время картинка на экране сменилась, и вместо мордашки диктора телевизор явил изображение Земли из космоса.
Дима невольно ахнул, а Мишка подавился колбасой…
Невооруженным взглядом было видно, что вся центральная и северная часть России, и почти вся территория Китая охвачена огнем.
Сразу же после этого пошел сюжет про то, как довольны люди, которые оказались на освобожденных территориях.
Мордатая тетка с хитрыми глазами радостно рассказывала о том, как она рада, что, наконец-то, справедливость восторжествовала и ее Родина стала частью просвещенной Европы.
– Сво…лочи! – тихо прошептал Мишка, сжав кулаки. – Видела бы эта тварь, что эти просветители с Ленкой сделали.
Неожиданно с улицы донесся глухой рокот мощного мотора, какой-то тяжелой техники, проходившей возле дома. Аркадий тут же выключил телевизор и выскочил из комнаты.
Через несколько секунд погас свет.
Минут десять они сидели в темноте и прислушивались к дрожанию стен. Еще столько же они ждали после того, как рокот двигателей стих.
– Что-то случилось, – пришел к выводу Аркадий, как только вернулся обратно от генератора, включив свет. – Неспроста они технику среди ночи перебрасывают.
– Давайте еще раз телевизор включим, может, что узнаем, – предложил Зобов.
– Ничего мы там не узнаем, – осадил его хозяин подвала. – По телевизору усиленно мозги промывают, так что лучше выйти и посмотреть.
– Пошли, – подхватился Линевич.
– Сиди ты, – встал перед ним Аркадий, успевший сменить замызганый костюм на спортивные штаны и майку с длинным рукавом. – Комендантский час. Заметят – расстреляют. Город весь в огне. Сейчас, тем более во время ротации войск, лучше не выходить. Утро вечера мудренее. Отдохните у меня до утра, а там идите куда хотите, только без оружия теперь на улицах небезопасно. В меня еще в обед сегодня, какие-то пацаны стреляли из автоматов просто так… по приколу.
– Почему ты нам помогаешь? – спросил у него Дима, прислушавшись к его словам.
– Так… человек же я… Человек человеку друг… Тем более… сейчас, – просто ответил Аркадий. – Видел я как-ты сегодня камни обожженные ковырял, хотел тебя остановить, да решил, что лучше тебя сейчас не трогать… Бесполезно это было все… Никто не выжил, кто в этом доме был… И шансов у них не было…
– Ты видел, как это случилось? – тихо спросил Линевич, опустив глаза в пол.
– Видел… Дало так, что многоэтажки затрясло… Снаряд был не простой… Огненный смерч такой стоял, что у меня волосы на голове и бороде обгорели, хотя я в это время в трехстах метрах был… Пришлось имидж поменять, – показал он на свою лысую голову и изрезанное бритвой лицо.
– Хорошо, – согласился, вновь потемневший лицом, Дима. – Передохнем у тебя, а утром мы пойдем в город… Спасибо тебе за помощь.
– Да, ладно, – отмахнулся Аркадий, взбивая тощий матрас. – Ложитесь спать. Ты на ящики с тушенкой залазь, а ты, толстый, ложись вон на те мешки при входе, – показал пальцем хозяин своим гостям спальные места. – Только осторожно там… Не елозь сильно.
– А что там? – поинтересовался Мишка, укладываясь на объемные черные мусорные пакеты.
– Так… Тряпки… Люблю, красивые вещи, – пояснил Аркадий и пошел выключать генератор.
– А без оружия я бы носа на улицу не высовывал, – высказал он свое мнения, кряхтя в темноте.
– Так может есть у тебя, Аркадий, и оружие тут где-нибудь в мусоре припрятанное? – зевая в темноте, вяло поинтересовался Мишка.
– Мусор у тебя в голове, дурень жирный, – зло отозвался хозяин подвала, – а это запасы на черный день, который, кстати, наступил сегодня утром двадцать второго июня. Нет у меня ничего. Только совок, да пика для сбора мусора нашей дворничихи Аглаи Степановны… Она хоть и была баба вредная, а все равно мне ее жалко… Ее те пацаны, что в меня стреляли, под вражеский танк толкнули, когда те шли по проспекту Машерова… Бедная, даже ойкнуть не успела…
– Я знаю, где взять оружие, – сказал Линевич и закрыл глаза.
