Андрей Анатольевич Антоневич
Цитадель
Глава 2
I
Кто-то назойливо стучал в дверь…
Пес заходился истерическим лаем…
Виктор Хапнович, он же известный в определенных кругах как «Собака», почти всю ночь не спал.
Поначалу его мучали тревожные мысли по поводу его семьи. Вернее не именно из-за семьи, а из-за той миссии, ради которой он после того, как закончился ракетный обстрел города и силы альянса вошли в Брест, отправил их пешком к своей теще.
О том, что с его женой и тремя детьми, может по дороге на другой конец города что-то случиться, Хапнович не переживал. Жена Ленка могла выкрутиться из любой ситуации, тем более у нее при себе была карта поляка, которая не раз помогала им в их семейном бизнесе. Старшая дочь Полина была уже взрослая и имела свою голову на плечах. Тем более она уже давно знала, как правильно пользоваться своим телом. Если ее толпой и изнасилуют солдаты-освободители, то не велика беда… Бабы как курицы… Отряхнулась и пошла… Сын Леня быстро бегает. Тем более в десять лет он угрозы не представляет. Младшая дочка Женька в свои три года с трудом говорила и именно по этому Витька считал, что она не его… Не его порода… В его роду все были оборотистые и нахрапистые… Поэтому ее не жалко, если что… А переживал он за свои кровно нажитые непосильным трудом деньги и купленные на них золотые побрякушки, которые были закопаны по всему двору у его тещи Вероники Семеновны.
После того, как его отца, заместителя одного из градообразующих предприятий, прихватили во время получения крупного «отката», Витька переквалифицировался из богатого оболтуса в контрабандиста. Сначала он прятал сигареты, которые сбывал сразу же предприимчивым полякам, пасшимся недалеко от погранперехода, в тайниках своей машины, но после того как его несколько раз заставили оплатить крупные штрафы и в конце концов конфисковали машину, Хапнович понял, что его целенаправленно сливают стражам границы либо его коллеги, либо на той стороне его же клиенты. Тогда он изменил тактику и стал работать по крупному. Теперь он загружал дешевый, но мощный автомобиль коробами сигарет под завязку и, предварительно договорившись через хороших знакомых с некоторыми офицерами, за определенную плату проходил за кордон через специальные коридоры в определенное время. Работал он усердно и почти без выходных. С теми, кто был его сильнее он был услужлив, а с обычными людьми зол и агрессивен, за что и получил свое прозвище «Собака».
Когда Хапнович уже считал, что жизнь удалась, то все резко изменилось…
Спустя некоторое время продажных офицеров посадили, а его начали поджимать коллеги по контрабандному цеху. Поэтому ему пришлось легализоваться и заняться торговлей стройматериалами. Открыв несколько маленьких магазинчиков, он удачно перепродавал то, что оптом заказывал через виртуальные магазины у крупных поставщиков.
Поздно ночью, решив для себя, что его теща Вероника Семеновна скорее кинется под танк, чем выдаст кому-то местонахождение его заначек, Витька попытался уснуть, но в это время новые хозяева привели в движение свою тяжелую технику, которая своим ревом моторов и лязганьем траков не давала ему уснуть почти до рассвета.
Наконец, только он забылся тревожным сном богатого человека, как кто-то принялся молотить ему в дверь его шикарной двухуровневой квартиры.
Несколько помедлив, Хапнович пришел к выводу, что это точно не соседи, которые знали его крутой нрав и предпочитали с ним не встречаться, а скорее всего это солдаты Демократического альянса, которым что-то от него нужно.
– Фидель, закрой пасть, падаль! – заорал припадочным голосом на всю квартиру Витька и, накинув на себя, украденный когда-то в курортном отеле, халат, поспешил к входной двери.
Камера видеообзора, установленная на лестничной площадке, показывала темноту. «Собака» услужливо растянул лоснящуюся харю в слащавой улыбке и распахнул дверь…
На пороге стоял одетый в широкий спортивный костюм вчерашний придурок, которому ему пришлось заткнуть рот, чтобы он не привлекал лишнего внимания, и его жирный дружок, у которого вываливался живот из-под явно ему маленькой женской розовой майки.
– Вы чего, твари! Берега попутали? – брызгая слюной, выдохнул из себя Хапнович. – Да я вас… «Фидель»…
Страшной силы удар ногой в лицо отправил «Собаку» в нокаут. Тут же из кухни, захлебываясь лаем и слюной, вылетел доберман и, буксуя лапами по шикарному паркету, бросился на незваных гостей, однако тут же упал пронзенный насквозь металлической пикой покойной дворничихи.
– Ты где так научился собак убивать? – удивленно спросил Линевич у Зобова, как только они захлопнули за собой входную дверь.
– Да, нигде, – смущенно ответил Мишка. – Я чемпион нашего университета по игре в дартс. Тут только дротик чуть тяжелее оказался.
– Ну… ты, даешь, – восхитился Дима, оглядывая труп добермана, которому пика вошла в череп между глаз и вышла через брюхо.
Вдвоем они приподняли бесчувственного хозяина и, прислонив его спиной к стене, принялись приводить его в чувство легкими пощечинами.
– Ленка, где золото? Молчи, дура, – бормотал, приходя в себя Хапнович.
– Где твой карабин? – спросил у него Дима, схватив того за отвороты халата.
– Где надо, – оскалился прокуренными зубами «Собака».
Удар кулаком в зубы, Линевич мотнул Витькину голову назад, заставив ее соприкоснуться со стеной, отчего гулкое эхо огласило первый уровень квартиры и улетело по лестнице на второй.
– Под кроватью моей, – прошлепал окровавленными губами «Собака», затравлено поглядывая на Димин кулак.
– А где кровать? – спросил Линевич.
– Там, – показал в конец коридора пальцем Хапнович.
– Мишка, помоги, – попросил Дима у Зобова и они вдвоем, закрутив руки Витьке за спину, повели его по коридору квартиры.
– Здесь? – спросил Мишка, как только они подошли к комнате, уходившей по коридору налево.
– Нет, направо. Это спальня жены, – буркнул Хапнович.
– Ты, что? С женой в разных спальнях спишь? – удивился Дима.
– Ты, сопляк, с мое проживи, а потом будешь умничать, – прорычал согнутый болевым приемом Хапнович. – Хотя… вряд ли у тебя это получится, придурок.
– Народная мудрость гласит, – философски заметил Мишка, – что если ты не будешь ублажать в постели свою жену, то это рано или поздно будет делать кто-то другой.
– Ты то, уже молчал бы, жирдяй, – презрительно кривясь, процедил сквозь зубы «Собака». – Небось… даже бабу голую вживую ни разу не видел.
Не обращая внимания на слова хозяина квартиры, Зобов нырнул под широченную кровать в противоположной спальне и выудил оттуда охотничий карабин.
– Где патроны? – не отпуская с болевого руку Хапновича, коротко спросил Дима.
– Нет у меня патронов, – ответил Витька.
– Не ври, пожалуйста, – попросил Линевич и завел Витьке правую руку еще дальше за спину.
– Сча… – прошипел от боли Хапнович, – отпусти руку… Сейф открою.
Когда Дима его отпустил, Витька еще несколько секунд сидел на полу, делая круговые движения плечами. Затем он поднялся и направился к раздвижному зеркалу, занимавшему собой почти всю стену напротив его кровати.
Друзья последовали за ним, не отставая ни на шаг.
«Собака» отодвинул одну из половинок зеркала в сторону, обнажив встроенный в стену большой сейф с ручным замком, и, покрутив несколько секунд по часовой стрелке колесо секрета замка, как только дверца сейфа щелкнула, забрался в него почти до пояса.
Линевич жестом показал Зобову, чтобы он был внимателен.
И как оказалось не зря…
– Вот вам! – злорадно крикнул «Собака», резко повернувшись лицом к друзьям, и выкинул в их сторону правую руку с маленьким револьвером в ладони.
Выстрелить он не успел, потому что малахитовая шкатулка, метко брошенная рукой Мишки, неприятно шмякнув, вошла в лицо Хапновича и избавила его от дальнейших мирских переживаний, навсегда.
– Ты где так научился людей убивать? – удивился в очередной раз Линевич.
– Нигде, – скромно ответил Зобов. – Я же тебе говорил, что в дартс хорошо играю. Шкатулка только немножко тяжелее оказалась, чем дротик.
Осмотрев сейф, Дима выудил оттуда две коробки патронов к карабину и одну коробочку маленьких патронов к револьверу.
– Тебе будет револьвер, а я себе возьму карабин. Только надо будет ствол ему укоротить, – решил за двоих Дима и направился к выходу.
Мишка немного помялся, и, прихватив из сейфа пачку денег, ходивших среди стран Демократического альянса, поспешил на выход из квартиры, в которой, благодаря ему, теперь остались лежать два трупа – «Собаки» и его добермана…
II
Они шли по утреннему городу на дистанции в пятидесяти метрах друг от друга, постоянно оглядываясь по сторонам. Направлялись они в сторону Южного микрорайона, чтобы выяснить, что с бабушкой и дедушкой Мишки, которые занимались его воспитанием после того, как его родители и младшая сестра погибли в страшной автокатастрофе на трассе «Брест-Москва», и заодно Дима хотел зайти к матери и переодеться.
О том, что с ней могло что-то произойти, Линевич старался не думать.
На небе не было ни одного облачка за исключением огромной грозовой тучи, застилавшей собой весь горизонт в сторону севера, создавая тем самым уникальный контраст на фоне чистого аквамаринового неба.
В воздухе по-прежнему деловито порхали птицы и дроны-наблюдатели.
На улицах города было весьма не многолюдно.
Редкие прохожие испуганно жались к заборам каждый раз как только на дороге появлялись агитационные бронеавтомобили с мощными динамиками на крыше, раз за разом вещавшие о том, что для того, чтобы получить продовольствие и необходимые предметы первой необходимости, жителям «Освобожденных территорий» необходимо явиться с документами, подтверждающими личность, в жандармерию, располагавшуюся в здании бывшей мэрии города.
Помимо агитационных машин по дорогам периодически проносились на большой скорости военные грузовики с наглухо задраенными тентами.
Холодный ствол обрезанного карабина приятно холодил под спортивным поношенным костюмом Аркадия правую ногу Димы, придавая ему уверенности в себе. Холодил ли револьвер что-нибудь Мишке, Линевич не знал. Зобов очень сильно нервничал и от этого обильно потел. Пэтому Аркадий выдал ему перед выходом из подвала серый безразмерный легкий плащ, который больше походил на чехол от танка. В условиях надвигающейся жары, Мишка смотрелся в плаще более чем странно, но прикрепленный на его груди прозорливым Аркадием значок альянса, играл сейчас роль оберега, позволив им беспрепятственно миновать два блокпоста сил альянса, пройти мост и оказаться на противоположном берегу реки в районе Варшавского шоссе.
Шагая в противоположную сторону от границы, Дима только сейчас обратил внимание на то, что почти все военные грузовики сворачивали в сторону мусороперерабатывающего завода.
Заинтересовавшись, Дима ускорил шаг и через несколько минут нагнал, пыхтящего на жаре как паровоз, Мишку.
– Ты, видел? – спросил он у товарища, поравнявшись с ним.
– Да, интересный персонаж, – отозвался тот.
– Ты, про что? – изумился Линевич.
– А ты? – в свою очередь удивился Зобов.
– Я про то, что все грузовики идут в сторону мусороперерабатывающего завода, а ты, что имел ввиду?
– Я вон про эту пожилую женщину в татуировках, – пояснил Мишка и взглядом показал в сторону худосочной старушки в белом ситцевом платье в голубой василек, все тело которой было покрыто цветными рисунками. Женщина шла им на встречу со стороны самого большого перекрестка в этом районе города, делившего его на несколько спальных районов.
Она двигалась очень медленно, потому что толкала перед собой загруженную какими-то тюками грузовую трехколесную тележку, видимо, позаимствованную из разрушенного прямым попаданием снаряда самого крупного строительного гипермаркета города, чадившего горелым пластиком чуть в стороне от перепаханной тяжелой техникой дороги.
Заметив товарищей, бабулька неожиданно быстро перебежала на их сторону дороги и остановилась, устало опершись локтями о тележку, внимательно вглядываясь в лица приближающихся к ней парней.
– Ребятушки, помогите бабушке, – жалобным голосом взмолилась женщина, как только Дима с Мишкой поравнялись с ней.
Она хотела что-то сказать еще, но тут ее взгляд упал на значок Демократического альянса, задорно бликовавшем на плаще у Зобова.
– А.. не надо… Я сама справлюсь… Нам не по пути, – тут же передумала бабулька, зло сверкнув глазами.
– Это… Вы не подумайте… Мы это так… Это для маскировки, – сбивчиво попытался объясниться Мишка, уразумев в чем дело.
Изумрудные зрачки женщины озорно засветились, что особо было видно на фоне избитых желтизной белков ее глаз.
– Вы волонтеры? – прямо спросила она.
– Нет… Нет… Мы свои… Мы наши, – затараторил Зобов.
– Это чтобы нас не лишний раз не трогали солдаты и волонтеры, – пояснил Дима, не отрываясь взглядом от искусно прорисованного красно-зеленого дракона на правой руке бабульки, хвост которого терялся где-то в районе ее шеи.
– Мы в Южный идем, чтобы узнать, все ли в порядке у моих бабушки и дедушки.
– Не надо вам никуда идти, – грустно подобрев лицом, сказала женщина. – Нет там больше никого…
– Как нет? – изумился Мишка.
– Вот так, – ответила та и, выдержав паузу, добавила: – Нет там больше живых людей… и района такого уже нет… Выгорело почти все. Все воинские части и все дома в радиусе пяти километров уничтожены. А когда огонь спал, то прошлись по руинам отряды зачистки. Всех кто был еще жив… добили. Так что нечего вам туда идти. Никому вы уже не поможете и сами пропадете.
От этих слов Мишкины губы задрожали.
– Я отомщу, – сжимая кулаки, прошептал Зобов, подняв голову к небу.
– Может быть и отомстишь… Если успеешь, – загадочно произнесла пожилая женщина. – При условии, что доживешь до этого момента.
– Что вы имеете ввиду? – загорелся интересом Дима, оторвав взгляд от витиеватых татуировок женщины.
– А то и имею, что у тебя в штанах или огромное хозяйство, или обрезанный ствол ружья, или винтовки.
– Карабина, – удивленно таращась, поправил женщину Линевич.
– А пухляш в этом плаще только привлекает лишнее внимание.
В это время со стороны чадящего строительного гипермаркета показалась большая колонна крытых вражеских грузовиков.
– Так, пухляш, не дергайся, – скомандовала старушка и вытащила из одного из тюков мощный охотничий нож.
Пока Мишка недоуменно вращал глазами, пытаясь понять, что происходит, женщина быстрыми и уверенными движениями профессионала, отрезала ножом рукава и полы плаща Зобова, превратив тем самым вещь похожую на чехол от танка в вполне приличную жилетку.
– Толкайте тележку и не поднимайте глаз, – приказала бабулька, молниеносным движением руки выхватив из штанов у Димы обрез карабина, который тут же спрятала в тот же тюк, куда и вернула обратно нож.
Мишка и Линевич без лишних слов схватились на ручки тележки, на которую уже успела взобраться чудаковатая женщина, и что есть силы заработали ногами.
– Не гоните вы так, – сердито прошептала женщина, – не дай бог перевернете.
В это время мощный рокот тяжелых грузовиков приблизился к ним вплотную.
Старушка расплылась в широкой улыбке удивительно белых и ровных для ее возраста зубов и активно замахала в знак приветствия обеими руками.
Через минуту, когда колонна удалилась от них на несколько сотен метров, Дима наконец-то с нетерпением оторвал глаза от земли и проводил взглядом грузовики. Часть из них ушла через мост в сторону центра, а часть в сторону мусороперерабатывающего завода.
– А…а…а… Помогите… Где я? – послышался из под тюков на тележке мужской стон.
– Молчи, лейтенант, если жить хочешь. Лежи и не шевелись. Сейчас через мост переберемся, и будешь ты уже в безопасности, – быстро зашептала женщина, спрыгнув с тюков на землю.
– Кто там? – спросил, оторопевший от удивления, Зобов.
– Раненный военный наш… Контузило его… Я как раз там была в районе Южного, когда раненных добивали, вот и подобрала парнишку.
– А сейчас вы куда? – поинтересовался Дима.
– Эвакуируюсь я на тот берег, – показала пальцем в сторону центра бабулька. – Там у меня знакомец один есть у которого можно собраться с силами и дождаться прихода наших.
– Наши идут? – в один голос спросили товарищи.
– Идут, идут, – недовольно буркнула старушка, – и вы за мной идите, если не хотите просто так погибнуть зазря.
Мишка с Димой недоуменно переглянулись, но перечить странной татуированной женщине не решились.
Тележка, ведомая двумя «человеческими силами», уверенно покатилась в сторону моста.
– А как вас зовут? – потея от натуги, решился наконец-то спросить Мишка.
– Любовь Анджеевна меня зовут, – ответила та.
– А можно я буду вас звать бабушкой Любой? – поинтересовался Зобов.
– Какая я тебе на фиг бабушка! – зло кинула через плечо, бодро шагавшая впереди тележки, женщина. – Мне только сорок семь.
– Извините, я не хотел вас обидеть, – еще сильнее покраснел лицом Мишка. – По вам так не скажешь. Вы чем-то болеете?
– Это последствия беспорядочных половых связей и неуемной тяги к спиртному, – ни сколько не стесняясь, ответила Любовь Анджеевна и ускорила шаг.
По мосту в обе стороны шли люди.
В основном, поток хмурых и напуганных людей двигался из спальных районов, раскинувшихся на правом береги реки, в сторону центра. В обратную сторону возвращалось лишь несколько человек, в руках у которых было по несколько бумажных пакетов с эмблемой альянса, из которых выглядывали края иностранных упаковок с продуктами питания.
– Если кормят, значит не все так плохо, – сделал вывод, шагавший за товарищами, плотно сбитый мужчина лет пятидесяти и, растолкав, двигавшихся впереди него людей, бегом бросился в сторону центра.
– Эй, сосед, ты куда так рванул? – окликнул его какой-то пожилой мужчина.
– Рвут на себе волосы такие дураки как ты, а я не рванул, а поспешил, – отозвался тот: – потому что жратвы на всех в этом городе точно не хватит.
Услышав это, размеренно шагавшие до этого горожане, заволновались и тоже ускорили шаг.
К этому моменту Любовь Анджеевна в сопровождении своих помощников уже прошла весь мост и свернула во дворы в сторону пляжа, откуда Мишка с Димой начинали сегодня свой путь.
– Долго нам еще идти? – спросил, выбившийся из сил, Зобов и нечаянно наехал колесом тележки на кусок металлической трубы, валявшейся на дороге.
Тележку ощутимо подбросило вверх, отчего верхние тюки чуть не упали на землю.
– А…а…а… – застонал под тюками раненный.
– Почти пришли, – ответила Любовь Анджеевна. – Надеюсь, Аркашка в своей конуре…
III
Когда на пороге его жилища нежданно-негаданно появилась извечная обидчица, периодически совершавшая рейды по территории дворов, считавшихся его угодьями, и без зазрения совести потрошившая его источники доходов в виде мусорных контейнеров, возмущению, слегка выпившего с утра Аркадия, не было предела, что повлекло за собой выброс негодования из его организма в виде удушливых газов.
– Все… Остынь ты… Времена не те… Помощь твоя нужна, – проморгавшись, после того как ее глаза испытали на себе воздействие, вырвавшегося на волю негодования Аркадия, сдавленным голосом миролюбиво произнесла Любовь Анджеевна.
– Ах… ты… мошенница… Как ты нашла меня? – оправившись от первого шока, изумился хозяин убежища.
– А чего тебя искать? – в свою очередь удивилась женщина. – Тут все собаки в окрестностях знали про твою лежку.
– Может и знали, но войти никто без ключа не мог, – окрысился Аркадий.
– Они не могли, а я могла, – хитро улыбнулась Любовь Анджеевна, вытащив из-за пазухи массивный ключ от входной двери подвала.
– А…а…а… – потерял дар речи Аркадий, который до этого считал, что ключи от входной двери подвала остались лишь в двух экземплярах: у него и у ныне покойной дворничихи Аглаи Степановны.
– А твою конуру, когда тебя здесь не было, я вообще ногтем открывала, – решила до конца выдать матку-правду Любовь Анджеевна. – Иногда спиртным у тебя разживалась втихаря, а иногда тебе тут и пакостила в отместку за то, что не давал нормально мне работать. А все потому, что о системе безопасности своего жилища нужно думать более ответственно.
– А…а…а… – продолжал лишь издавать пораженный Аркадий, который только теперь догадался почему иногда его матрас, когда он возвращался из очередного рейда, пахнул не его мочой.
– Все. Успокойся. Мне срочно нужна твоя помощь, – не теряя времени даром, перешла к делу женщина. – У меня, там в тележке, раненый солдат, который у тебя отлежится немного.
– Что? – испуганно вытаращил глаза хозяин.
– Не бесплатно конечно, – сразу же решила внести ясность Любовь Анджеевна. – Я там тебе много полезного барахла притаранила, которое тебе пригодится, а когда придут наши, это тебе еще и зачтется.
– Наши идут? – вышел из ступора Аркадий.
– Это расскажет тот человек, которого я к тебе привезла. Поэтому оторвись от своего матраса и открой грузовые ворота, пока доброжелатели не сообщили о том, что у меня кто-то стонет в тележке.
– Если я запущу механизм, то весь дом узнает, что у меня есть доступ к халявному электричеству, – возразил Аркадий.
– Тогда откроем ворота вручную.
– Сил у нас двоих не хватит.
– У меня есть помощники, – хитро подмигнула Любовь Анджеевна и подтолкнула к выходу из комнаты Аркадия.
Через несколько минут, после того как хозяин подвала снял внутренние блокираторы с грузовых ворот, специально предусмотренных на случай ремонта сложных сантехнических систем, и вышел к основному входу, его опять охватило негодование.
– Вы? – прошипел сквозь зубы он в сторону, мявшихся возле тележки, Зобова и Линевича.
– Это не мы ее привели. Она сама пришла, – виновато произнес Мишка, испуганно поглядывая на мимо проходящих людей, совсем не обращавших на них внимания.
Аркадий лишь досадливо сплюнул на землю коричневой слюной из смеси дорогого виски с шоколадом и схватился за тележку.
Только они вчетвером закрыли тяжелые металлические ворота и оказались в полумраке аварийного освещения, как Любовь Анджеевна тут же всем приказала носить по узкому техническому проходу тюки с тележки в комнату хозяина.
Под верхними пакетами оказался молодой лейтенант в обрывках формы войск радиоэлектронной борьбы. Его руки и нижняя часть тела были сильно обожженными, но грудь и голова, за исключением сочащейся из ушей крови, были относительно целыми.
– Аркашка, бери его за ноги, а я возьму его за руки, – скомандовала Любовь Анджеевна и пока ребята с хозяином стояли с разинутыми ртами, первой схватила офицера за подмышки.
– Ага, – согласился Аркадий и взялся за обожженные ноги раненого.
– А…а…а… – застонал не приходя в сознание офицер.
– Куда ты прешь его вперед ногами! – прикрикнула на Аркадия Любовь Анджеевна и развернулась с раненым спиной к проходу.
Как только они удалились, Мишка и Дима продолжили разгружать тележку.
– Ой! – вскрикнул Зобов, как только они сняли очередной тюк с чем-то увесистым внутри.
На них смотрел застывшими глазами мертвый польский солдат, которого они вчера видели на машине заграждения.
– Шклянки-банки! – выругался, вернувшийся в это время обратно, Аркадий.
– Трупак нужно припрятать, – деловито произнесла за их спинами Любовь Анджеевна.
– Люба – тварь! Зачем мне тут это?! – прошипел сквозь зубы Аркадий, показывая пальцем на мертвого солдата альянса.
– Не мандражируй. Я с него сняла коммуникатор, – поспешила успокоить хозяина подвала женщина.
– У них у каждого маячки вживлены. Нас же вычислят и всех порешат, – заскулил Аркадий.
– Я не дура? – возразила Любовь Анджеевна. – Я что? Зря в воздушно-десантных войсках пятнадцать лет отслужила?
Она деловито откинула с трупа какую-то тряпку и подняла вверх закоченевшие руки трупа.
Мишку сразу же вырвало…
У трупа отсутсвовали обе кисти рук.
– Маяки у бойцов в армии Демократического альянса вживлены между большим и указательным пальцами. Поэтому я решила не гадать и отрубила обе кисти, – обнадежила их Любовь Анджеевна.
– А…а…а… – застонал хозяин подвала.
– Успокойся, – осадила его удивительная женщина. – Прикопай его где-нибудь.
– Как я его в бетон прикопаю? – зло огрызнулся Аркадий.
– Молча! – рыкнула в ответ Любовь Анджеевна. – Положи пока под трубы, потом ночью вынесем подальше.
