Андрей Анатольевич Антоневич
Цитадель
VI
В течение нескольких дней Линевич в сопровождении Зобова ходил на занятия по идеологической подготовке в специальную комнату, расположенную в учебной зоне «Гнезда», где на большом дисплее под нудные комментарии приставленного к нему идеолога – сухонькой старушки по имени Виталина Олеговна, внимал документальной хронике развития событий, случившихся, после наступившего климатического апокалипсиса, вызванного, вышедшим из-под контроля, климатическим оружием под кодовым названием «Чипполино».
День за днем он просиживал в темной комнате, слушая нудный старческий голос Виталины Олеговны, которая с искрометным патриотизмом рассказывала интегру о выдающейся роли Уварова в спасении человечества и о важности социальных и духовных устоев в жизни коммуны.
Правда, через неделю однотипных лекций, Виталина Олеговна потихоньку утратила пыл с которым она начинала просвещать безмолвного интегра, и, откровенно не понимая, зачем ей это рассказывать неодушевленному предмету, постепенно перешла на общение «сама с собой».
Дима, лишенный возможности, издавать какие-либо звуки, поначалу очень злился тому, что он теперь не может задавать интересующие его вопросы, но потом, когда Виталина Олеговна во время видеолекций впадала в легкий маразм и вела увлекательную беседу с видимым только ей интересным собеседником, он узнал намного больше, чем из лекций и скомканных объяснений Мишки, об устройстве коммуны и ее гражданах.
Так он выяснил, что на поверхности вокруг Форпоста разбито множество полей, на которых кроме рапса и конопли, из которой в коммуне изготавливали все текстильные изделия, а также картошки и капусты с морковью, ничего не растет. На небольших крытых фермах среди болот, окружавших Форпост, сплошным трудно проходимым кольцом, выращивали коров, свиней и перепелов. Бесперебойное электричество необходимое коммуне для поддержания всех систем жизнеобеспечения и обороны города, обеспечивалось в результате работы многочисленных ветряных генераторов, почти всегда работавших на максимальной мощности.
Узнал он и том, что питание распределяется в коммуне в зависимости от той прослойки общества, к которой принадлежал гражданин. Конечно, очень часто у всех была картошка с квашенной капустой, но работники сельского хозяйства и обслуживающий персонал, капусту ели без клюквы, а мясо или сало видели только по праздникам.
Лучше всех питались военные и, конечно, сенат.
– Не нажрутся никак, – возмущалась Виталина Олеговна под красочный рассказ диктора о том, как Уваров, благодаря врожденной смекалке и приобретенному жизненному опыту, провел людей сквозь, кишащие бешенными животными, непроходимые топи и привел их к началу Нового пути.
– Я тоже люблю сало. Только вижу я его редко. А почему? – вела рассуждения Виталина Олеговна. – Я заслуженный идеологический работник… У меня стаж тридцать лет… Но мне не положено видите ли. А вот Витьке Волошину можно… Паскуда… Если бы не я, то давно бы уже пошел на переработку… Забыл видно, как я за него заступилась, когда по его вине сгорел коровник.
Старуха еще долго возмущалась и шамкала беззубым ртом, вспоминая прелести пищи, которой ее лишили из-за введенного норматива распределения пищи по возрасту, пока в комнату не зашел тот самый Волошин. Виталина Олеговна тут же забыла про свое недовольство и вскочила со стула, вытянув левую руку по шву, а правую, согнув в локте, подняла до уровня груди, выпрямив из сжатой в кулак ладони указательный, средний и безымянный пальцы.
– Верность, единство, дисциплина, – бодро поприветствовала сенатора – начальника идеологического отдела, старая женщина, расплывшись в преданной, правда, беззубой улыбке.
Волошин в ответ тоже поднял правую руку, небрежно согнув ее в локте, и не спеша выпрямил три пальца, что символизировало девиз коммуны – верность, единство, дисциплина. Затем недовольно посмотрел на стоявшего истуканом посреди комнаты игтегра и, махнув на прощание обвисшими щеками, молча, вышел вон.
– Козел, – кинула ему в спину, через закрывшуюся дверь, Виталина Олеговна и сразу же углубилась в воспоминания о своей, когда-то бурной молодости.
В этот же вечер, после того, как Зобов, как обычно, пришел за ним, чтобы увести в свой кабинет и легкими шлепками по лицу, разбудил задремавшего заслуженного идеолога, Дима решил напрямую поговорить с Мишкой и выяснить у него, почему за все эти дни во время переходов до его кабинета и обратно, ему не встречались люди возраста Виталины Олеговны.
Однако когда они пришли в его кабинет и Зобов обратно активировал синтезатор речи, тот наотрез отказался с ним вести задушевные беседы, сославшись на сильную усталость.
– Ты стань на синхронизацию, а я немного посплю. Утром я все тебе расскажу, – заметно нервничая, попросил его Мишка и зачем-то стал менять на кровати простынь.
Дима, привыкший к тому, что его неряшливый друг особо в своем кабинете за чистотой и порядком не следил, решил, что подождет до утра и встал на перезагрузочный модуль.
Яркая вспышка в сознании и он опять вернулся к действительности…
Однако в этот раз процесс синхронизации завершился намного раньше. Освещения в кабинете не было, а панель электронных часов над входом показывала ровно три часа ночи.
– Ну, что ты, мое яблочко, все стесняешься, – донесся из темноты сдавленный шепот Мишки. – Я ради тебя спортом стал заниматься. Смотри, какой у меня уже пресс.
– Нет… нет… – отвечал ему женский молоденький голос, видимо не оценив спортивных достижений Мишки. – Так нельзя… Мне стыдно.
– Валечка, цветочек ты мой, я тебя взял к себе в отдел только потому, что полюбил тебя с первого взгляда и не хотел, чтобы ты оказалась у Шукало в приживалках, – пыхтя, как старый кабан, разгоряченно шептал Зобов.
– А, девочки говорили, что Василий Антонович очень добрый и внимательный, – возразил ему женский голос.
– А ты не обращала внимания, что всех этих девочек, когда они надоедали ему, отправляли на работы на поверхность? – спросил Мишка.
– Ой, – пискнула Мишкина пассия.
– А я люблю тебя, – продолжал настойчиво шептать Зобов, – и никогда тебя не брошу. Ты станешь старшей в своем звене, а там я позабочусь, чтобы ты пошла еще выше.
– А как же Светлана Анатольевна? – испуганно спросила Валечка.
– А что Светлана Анатольевна? – вопросом на вопрос пропыхтел, шурша в темноте простыней, Мишка. – Причем здесь она?
– А ее куда? Все же знают, что у вас… было… это…
– Что… это?
– Ну… это…
– Врут, – отрезал Мишка. – Все врут… Расслабься… Все будет хорошо…
– Ой… Михаил Петрович, мне больно. Дышать тяжело, – слабо запротестовала Валечка.
– Тише… тише… – закряхтел Зобов, как набирающий обороты старый дизельный генератор.
Дима осторожно сделал шаг с пьедестала и ступил на пол, чтобы поближе подойти и рассмотреть, кому это там Мишка рассказывает про любовь, как вдруг входная дверь кабинета раскрылась и в тусклом свете освещения коридора возникла чья-то фигура.
Яркий свет залил кабинет…
На кровати, ягодицами кверху, корячился абсолютно голый Мишка и испуганно жмурился на незваного гостя. Из-под его объемного живота торчали худенькие ножки той самой девушки, которую Дима первой увидел в день своего воскрешения.
Босая Светлана Анатольевна, в накинутой поверх тела ночнушке, больше напоминающей мешок для картошки с прорезями для головы и рук, широко раскрыв рот, шумно втягивала в себя воздух, словно загнанная в бешенной скачке старая лошадь.
– Кобелина! – наконец выдохнула она и фурией бросилась к кровати.
– Светочка, солнышко мое, – под градом ударов по своей спине, жалобно причитал Мишка. – Ты все не так поняла…
– А…а…а… – в ужасе закричала Валечка, пытаясь выбраться из складок на животе Зобова. – Я не виновата.
– Все я поняла, – шипела, брызгая слюной, разъяренная женщина, перейдя к избиению Мишки уже ногами.
Линевич оценил ситуацию и тут же вернулся на пьедестал, сделав вид, что он по-прежнему синхронизируется.
В это время один из ударов Светланы Анатольевны, видимо, пробил жировую защиту внутренних органов Зобова, потому что он звонко ойкнул и упал с кровати.
Освободившаяся из вынужденного плена абсолютно голая Валечка, вскочила с кровати и, прикрывая ладошками низ живота и миниатюрные незрелые груди, с торчащими к верху розовыми сосками, кинулась к проему открытой двери.
– Пошла вон, шлюха! – мстительно выкрикнула Светлана Анатольевна и ударом правой ноги под тощий зад горе-любовницы, значительно увеличила ее скорость.
В это время, пользуясь тем, что женщина отвлеклась, Мишка с удивительной ловкостью поднялся с пола и попытался скрыться среди аппаратуры, но Светлана Анатольевна оказалась быстрее…
Она в два прыжка догнала улепетывающего Зобова, схватила его за плечо и с легкостью развернула сто сорок килограмм Мишкина тела к себе лицом.
– На тебе, сволочь похотливая! – свирепо оскалилась обиженная женщина и нанесла Зобову коленом сокрушительный удар между ног.
– Ой, – сдавленно просипел ловелас и, схватившись за подвергнувшийся атаке орган, упал на колени.
– Ненавижу! – выдала на прощание Светлана Анатольевна и, подхватив с пола, такую же как у нее, похожую на дерюгу, ночнушку Валечки, выбежала на коридор.
Как только за ней закрылась входная дверь, Линевич подошел к своему, охающему от боли, другу и помог ему подняться с колен.
– Вот, дура, – стонал Зобов, осторожно ощупывая свои причиндалы. – Зачем я только с ней связался?
– А зачем ты, пользуясь служебным положением, девочку молоденькую к себе приволок? – ехидно поинтересовался Дима.
– Ты, что? Все видел? – только сейчас сообразил Зобов, что интегр стоит возле него.
– Конечно, – ответил Дима: – и видел, и слышал, и понял, что ты извращенец, раз подростка в койку к себе уложил.
– Ничего я не извращенец, – надувая от боли щеки, возразил Мишка. – В коммуне возраст полового согласия с четырнадцати лет и понятия брака здесь не существует, потому что в шесть лет детей забирают в «Гнездо» и в дальнейшем биологические родители в их воспитании не участвуют. А Валечке, к твоему сведению, двадцать лет и она уже родила одного ребенка, который находится в «Гнезде».
– Ты врешь. Она еще подросток, – не поверил Линевич.
– Ага, – натягивая на себя трусы, небрежно махнул головой Зобов. – Подростку доверили тестировать сложнейшую технику… Нет, конечно… Это просто плохое питание. Солнечный свет мы видим только сквозь завесу облаков, а из витаминов у нас только клюква и морковь с капустой, потому что ничего другого на болотистой почве не растет. Те фрукты, которые Форпост выменивает у торговцев или кланов, занимающихся земледелием, идут на стол к элите и военным. Поэтому я и взял к себе эту девочку, чтобы дать ей путевку в жизнь.
– А кто отец ее ребенка? – спросил ошарашенный такими нравами Линевич.
– А я откуда знаю? – в свою очередь удивился Мишка. – В коммуне не имеет значения кто отец. Если ребенок здоров, то он не отправится в переработку, а останется жить.
– Детей? В переработку?
– Да! – выкрикнул Мишка. – Ты хотел узнать, почему у нас мало стариков? – Так знай… До глубокой старости доживают у нас только заслуженные люди. Слабые дети и большинство пожилых людей, которые не могут исполнять возложенные на них коммуной функции, идут в переработку, чтобы принести пользу Форпосту в виде гликолена. Потому что человеческая плоть является одним из важнейших компонентов, позволяющим синтезировать гликолен, благодаря которому ты жив.
– Это же чудовищно? – поразился Дима.
– Это… Нормально… – вплотную подошел к интегру Зобов и уперся в него животом, злобно скалясь снизу вверх в безликую голову Линевича. – У нас нет другой возможности выжить. Когда ресурсы ограничены – все средства хороши. Ты тридцать два года провел в забвении и не видел, какие ужасы и лишения мы пережили. Поэтому не тебе судить о том, что такое хорошо, а что такое плохо. У жителей Форпоста судьба предполагает только два варианта: либо мы победим, либо нас уничтожат…
Дима хотел ему возразить, но тут раздался оглушающий рев тревожной сирены…
– Внимание! Пожарная тревога! Возгорание на пятом ярусе! Приступить к эвакуации на третий ярус! – раздался на коридоре, лишенный эмоций мужской голос.
Зобов кинулся лихорадочно одеваться, однако впопыхах забыл одеть трусы и попытался всунуть две ноги сразу в одну штанину.
– А, черт, – выругался Мишка и накинул на голое тело помятый халат. – Что стал? Быстрее, на выход! Это наш ярус горит.
Раздавшийся глухой взрыв, сотряс пол кабинета, заставив трещину в потолке значительно увеличиться в размерах.
Не теряя времени даром, Линевич подхватил под правую руку Мишку и выбежал с ним в заполненный густым черным дымом коридор.
– Туда, туда, – показывал рукой налево Зобов, беспомощно болтая ногами.
Мимо них с оглушительным визгом пробежала толпа босых девушек в сорочках. За ними из дыма выскочила растрепанная Светлана Анатольевна и, кинув на Зобова полный презрения взгляд, бросилась за девушками.
– Соблюдать спокойствие! – больше для себя, чем для визжащих девушек, кричала она, разгоняя перед собой дым.
Дима бегом направился за ними и через несколько секунд догнал Светлану Анатольевну, подталкивавших к металлической лестнице, толпившихся на площадке девушек, за которой виднелся бетонный колодец.
– В сторону, всем в сторону! – донеслись с лестницы яростные окрики.
Бесцеремонно расталкивая обезумевших от страха девушек, навстречу им поднимались по лестнице несколько мужчин в серебристых защитных костюмах с дыхательными масками на лицах.
– А…а…а… – закричала от боли одна из девушек, которой один из спасателей наступил на ногу шипастым ботинком так, что у нее тут же чуть ниже колена показался из-под кожи кусок окровавленной кости.
Не обращая внимания на крики раненной, спасатели с массивными серебристыми баллонами в руках продолжили подниматься и как только оказались на площадке, ринулись в задымленный коридор.
– Что горит? – успел спросить у одного из них Зобов.
– Хранилище гликолена, – коротко сквозь маску ответил тот.
– Пусти меня! – закричал Мишка и вывернулся из руки Линевича. – Надо ограничить доступ кислорода, иначе прекурсоры могут вступить в реакцию с нитроглицерином и тогда всем конец.
– Объясни, что надо делать? – прокричал сквозь вой сирены и визг девушек Дима.
– Туда… Туда… Надо обратно, – сбивчиво принялся объяснять интегру Зобов. – Надо закрыть шлюз, ведущий к хранилищу. Если туда отправили спасателей, значит, автоматика не сработала. Если мы не отключим реактор и не заблокируем доступ кислорода, то рванет так, что мало не покажется.
– Где это находится? – спросил Дима.
– Там, – показал рукой Мишка в клубы, валящего из коридора дыма, и побежал за спасателями.
Линевич кинулся за ним, однако взрывная волна очередного взрыва выбросила их обратно.
– Как отключить реактор? – спросил он, поднимаясь с колен, у трясущего головой оглушенного взрывом Зобова.
– Ты не сможешь, – пробормотал Мишка, – система безопасности реактора сработает только при идентификации биологических параметров нескольких человек, имеющих доступ к системе. Один из них это я.
– Оставайся здесь, – приказал ему Дима. – Я помогу спасателям потушить огонь, а затем вернусь за тобой, чтобы ты отключил реактор.
Пока Зобов переваривал его слова, Линевич бросился в темноту коридора, однако через несколько десятков метров споткнулся о тело, лежавшего на полу в неестественной позе спасателя, видимо, ударившегося при взрыве головой о стену.
Дима подхватил спасателя на руки и вынес его на площадку.
– Огонь! Потуши огонь! – истерично закричал на него Мишка, как только он опустил свою ношу на пол.
Линевич поспешил обратно и подобрал серебристый баллон мертвого спасателя.
Несколько секунд у него ушло на то, чтобы найти кнопку активации огнетушителя. Тот с реактивной скоростью принялся выбрасывать из себя густую оранжевую пену, моментально залив ей пространство на несколько метров вокруг.
Осознав, что заряд огнетушителя он использовал впустую, Дима поспешил вперед.
Через несколько секунд он обнаружил еще одного спасателя, из кислородной маски которого торчал обломок арматуры, пробившей его голову насквозь вместе с защитным капюшоном. Решив, что он ему уже не поможет, Линевич отбросил замолчавший баллон в сторону и подобрал второй огнетушитель.
– Помогите! Я здесь, – донесся до него из дыма сдавленный голос.
Не раздумывая, Дима двинулся в клубы дыма и в одном из ответвлений коридора обнаружил мужчину в обгоревшем белом халате. Он схватил его за шиворот и побежал обратно на выход, прихватив попутно и тело мертвого спасателя.
Выбравшись на площадку, где к этому времени кроме кашляющего от угарного газа Зобова и тихо скулящей раненной девушки, никого не было, Дима положил свою ношу на пол и молча бросился обратно в коридор.
– Потуши огонь! – донесся ему в спину истеричный крик Мишки.
Добравшись в дыму до конца коридора, он увидел яростно вырывающиеся из одного из ответвлений яростные языки синего пламени. Активировав, валявшийся на полу, огнетушитель, Линевич пошел в яростно гудящую воронку, щедро заливая все вокруг оранжевой пеной, которая при взаимодействии с пламенем, как по волшебству сама по себе разрасталась и увеличивалась в объемах, поглощая в себе огонь.
Через несколько секунд пламя отступило к проему в стене, а черный смрад немного рассеялся.
Только теперь Дима рассмотрел, что он находится внутри просторного помещения с обугленными панелями, а на полу лежат скрюченные обгоревшие тела спасателей.
– Закрой шлюз! – сквозь вой пламени услышал он у себя за спиной голос.
Абсолютно голый Мишка, обутый в ботинки мертвого спасателя, одной рукой прижимал к лицу свой халат, а второй тыкал пальцами в обуглившиеся от жара кнопки на одной из панелей возле стены у входа.
Линевич направил баллон на проем в стене и через несколько мгновений, сбив пламя, рассмотрел массивную металлическую переборку с вентилем по середине. Он откинул огнетушитель и обеими руками ухватился за край переборки, с легкостью сдвинув ее в сторону. Однако когда до полного закрытия шлюза оставалось всего лишь несколько сантиметров, огонь недовольно взвыл и выбросил огромный столб пламени, скрывший в себе целиком искусственное тело Димы.
– Шлоп, – издал на прощание закрывшийся шлюз, заблокировав хранилище.
– Уф, – облегченно выдохнул Мишка, активировав систему вентиляции, с шумом вобравшей в себя остатки черного дыма.
– Как ты сюда добрался? – удивился Дима, осматривая подпалины на голове Зобова. – Ты же мог погибнуть.
– Так и добрался, – довольно улыбаясь, ответил Зобов. – Обулся, смочил жидкостью халат, чтобы не задохнуться и… добрался. Кстати, очень вовремя. Еще минута и тогда уже было бы поздно.
Посмотрев на желтые разводы на скомканном халате Мишки, Линевич не стал у него спрашивать, чем именно он его смочил…
Глава 2
I
После случая с пожаром в хранилище гликолена прошла неделя.
За это время в Форпосте многое изменилось…
Занятия по идеологической подготовке прекратились. В место них начались практические стрельбы. Теперь каждое утро за ним приходил седой дедок, который отводил его в тир и там рассказывал об устройстве современного стрелкового оружия. Дима по-прежнему в дневное время суток был лишен возможности использовать речь. Но, даже если бы его речевой синтезатор был бы активен, он все равно не смог поговорить со своим инструктором, потому что тот был абсолютно глух.
В это же время в поисках диверсанта, оставившего взрывное устройство внутри хранилища, проверке подверглись все подчиненные Зобова не только имевшие доступ к лаборатории в дневное время, но и те, кто там никогда по роду своей деятельности не бывал, и быть не мог. Специально обученные хмурые люди из службы безопасности идеологического отдела беседовали с каждым инженером и техником в отдельности, после чего принимали решение отправлять того для повторного допроса с использованием полиграфа или нет.
Однажды, Дима стал невольным свидетелем того, как уже после отбоя в кабинет к Мишке без предупреждения вошли, одетые в черные комбинезоны с красными вставками на груди, три сотрудника из службы безопасности и принесли с собой небольшой складной стульчик. Они раздели его догола и усадили на стул, вручив в руки овальный сканер, который Мишка во время ответов на вопросы специалиста должен был самостоятельно держать около своего лица.
Мужчины активировали полиграф и вышли, а вместо них в комнате появился специалист полиграфного опроса – пышнотелая женщина лет двадцати пяти, с недовольно-перекошенным лицом и злыми колючими глазками. Она потрогала на голове два тощих колоска своей прически, поправила две огромные груди и встала за спиной у Зобова.
– Вы готовы? – спросила та у Мишки, вынув из нагрудного кармана небольшой планшет.
– С такой прекрасной девушкой я всегда готов, – решил сделать комплимент специалисту Зобов, втягивая в себя складки на животе, чтобы казаться более стройным.
Правда, у него ничего не вышло и старая толстая жаба не превратилась в стройного комарика.
– Молчать! – рявкнула специалист так громко, что у нее ходуном заходили груди. – Я не девушка, а майор службы безопасности! Отвечать на мои вопросы быстро, и не задумываясь! Я должна только слышать да, нет или не знаю! Остальные ответы не приемлемы! Понятно?!
– Да, – испуганно проблеял Зобов, показывая взглядом Линевичу, стоявшему в это время на пьедестале перезагрузочного модуля, чтобы он не вмешивался.
– Вас зовут Зобов Михаил Петрович? – задала первый вопрос майор службы безопасности.
– Да, – ответил Зобов.
– Вы начальник технического отдела?
– Да.
– Вы диверсант Цитадели?
– Нет.
– Вы диверсант одного из кланов?
– Нет.
– Вы вредитель?
– Нет.
– Вы шпион?
– Нет.
– Вы используете служебное положение в корыстных целях?
– Нет, – ответил Мишка и тут же подпрыгнул на стуле от легкого разряда электричества, зацепившего его гениталии.
– Устройство срабатывает на реакцию сфинктера вашего ануса, который непроизвольно реагирует на лживые ответы, а сканер считывает мимику вашего лица и реакцию зрачков. При каждой попытке ответить не искренне, вас будет бить током в один из жизненно важных органов, в котором сосредоточено наибольшее количество нервных окончаний, – только теперь решила сообщить о принципе работа полиграфного устройства злая девушка. – Вам понятно?
– Да, – жалобно выдохнул толстяк.
– Кто принес взрывное устройство? Вы?
– Нет.
– Кто-то из ваших подчиненных?
– Не знаю.
– Кто-то не из вашего персонала?
– Не знаю.
– Кто отключил систему видеонаблюдения?
– Не знаю.
– Какого размера было взрывное устройство?
– Нет.
– Что, нет? – взвилась майор службы безопасности.
– Не было никакого взрывного устройства, – пояснил Мишка и испуганно сжал колени, готовясь к электрическому удару.
– Откуда вам это известно? – на мгновение опустила вниз свой планшет злая девушка.
– Я участвовал в осмотре лаборатории и реактора в хранилище и знаю, что взрыв произошел в одном из патрубков из-за того, что туда попал несовместимый катализатор с содержанием ртути, который и спровоцировал цепную реакцию, – ответил Зобов.
Майор службы безопасности озадаченно почесала пальцем у себя под косичками на голове и продолжила допрос.
– Вы использовали положенные вам льготы для достижения положительного прогресса во внеслужебных отношениях?
– Да, – виновато опустил голову Зобов.
– Вы имели интимные отношения с подчиненными мужского пола?
– Нет, – удивленно ответил Мишка.
– Вы имели интимные отношения с подчиненными женского пола? – не обращая внимания на удивление со стороны допрашиваемого, продолжила задавать вопрос майор службы безопасности.
– Нет… Да, – тут же подпрыгнул на месте от удара током Зобов.
– Вы вступали в контакт с представителями Цитадели? – довольно улыбнувшись, продолжила специалист.
– Нет.
– Вам испытываете влечение к худым женщинам? – опустив планшет, продолжила расспрос майор службы безопасности.
– Да…а… – изумленно протянул Мишка, пытаясь обернуться.
– Сидеть ровно! Не дергаться! – рыкнула бешенным бегемотом злая женщина. – Кто совершил диверсию?
– Не знаю.
– Вам нравятся статные женщины с крупной костью? – неожиданно смягчила тон полиграфолог.
– Да.
– Вам нравятся такие девушки как я?
– Очень, – ответил Зобов и слегка поморщился, потому что легкий удар тока пробежал по его оголенным причандалам.
– Вы… считаете меня привлекательной? – пряча в карман планшет, задала последний вопрос майор.
– Да, – уже не испытывая страха, ответил Мишка и повернул голову в сторону женщины.
Та грозно насупила брови, но было видно, что легкая, едва заметная улыбка коснулась уголком ее, сложенных в строгую гузку, губ. Она, молча, открыла двери и вышла на коридор, кинув на прощание Мишке загадочный взгляд.
– Не виновен, – выяснила вердикт майор службы внутренней безопасности и, плавно покачивая бедрами в такт играющим в разные стороны грудям, двинулась прочь.
Все те же три сурового вида мужчины зашли в кабинет, также молча швырнули Зобова на кровать и, прихватив стульчик со сканером, оставили его в покое.
– Это что было? – поинтересовался Линевич, как только дверь кабинета закрылась.
– Обычная проверка, – буркнул в ответ Зобов, кутаясь в одеяло. – Это их работа. Им надо вычислить предателя.
– Я не про это… Про агрессивную деваху с неуправляемыми сиськами и такой же психикой, – пояснил Дима.
– Симпатичная девушка. Это ее работа. Что здесь такого. Коммуна решила, что это ее профессия – значит так и надо.
– Тебе, я так понял, любая здесь нравится… Даже Виталина Олеговна? – решил подначить своего друга Линевич, неожиданно вспомнив, как смешно храпела заслуженный идеологический работник, когда уставала разговаривать со своим невидимым собеседником.
– Ничего смешного тут нет! – заметно разозлился Мишка. – Когда ты старый, толстый и некрасивый, а самое главное ты не оставил потомства, то любая женщина чуть младше тебя, считается уже красивой. Ты же ничего об этом не знаешь… Ты же не старел, как я… Тебе этого не понять… Тем более не тебе решать красивая женщина или нет, потому что ты даже не мужчина, а всего лишь часть человека.
Дима обиженно развернулся и ушел в дальний угол кабинета к операционному светильнику, лампы которого он использовал вместо зеркала, которого у Мишки в кабинете не было.
Всматриваясь в свое безликое отражение, он с сожалением отметил, что тогда, при виде голого женского тела Валечки он ничего не ощутил. Ни азарта… Ни интереса… Ни влечения… Да и вообще с момента его возвращения к жизни он не испытывал никаких эмоций при виде женщин.
– Ты прав, – согласился Дима. – Я не человек… Я всего лишь пародия на него. Машина, которая должна работать по определенному алгоритму.
– Ну, что ты… Не расстраивайся, – подошел к нему сзади Мишка и положил руку на правое плечо. – Я не хотел тебя обидеть… Так получилось.
– Да, ладно… Я все понимаю…
– Давай отдохнем, – предложил Зобов. – Я посплю, а ты синхронизируешься.
– Я уже синхронизировался, – отказался от предложения Дима.
– Ну… тогда займись чем-нибудь.
– Чем?
– Ну… Посмотри в стену или… по вспоминай что-нибудь, – выдвинул возможные варианты Мишка.
– Ты знаешь, – отвернулся от ламп Дима: – я последнее время начинаю забывать свое прошлое. Как-то все стирается… Пропадают мысли… Когда ты спишь, я просто стою и смотрю на тебя, а мыслей никаких нет… Мне кажется, что я все больше и больше становлюсь бездушной машиной, – тихо добавил он.
– Давно ты это замечаешь? – озадаченно спросил Зобов.
– Уже несколько дней, – ответил интегр.
– Это возможные побочные последствия. Они пройдут, – заверил своего друга Мишка, виновато опустив глаза в пол. – Давай я отдохну немного, а ты попробуешь что-то поразмышлять. У нас завтра важный день.
– С чего бы вдруг? – заинтересовался Дима.
– Похоже, что после того, как ты вытащил из огня Галевского, то Уваров теперь тебе доверяет. Ведь ты спас его единственного сына. Старик очень щепетильно относится к вопросу сохранения своего рода… как и я, – заметил Мишка: – и я, так предполагаю, что он готовит его своим правопреемником на посту верховного главнокомандующего.
– А раньше ты не мог сказать? Я бы хоть натер бы свое новое тело чем-нибудь, что бы оно эффектней смотрелось, – пошутил Дима, радуясь тому, что теперь, возможно, что-то в его серых буднях поменяется, и он займет достойное место среди членов коммуны.
Мишка выделил ему кусочек своего полотенца и долго ворочался с бока на бок, пока интегр усилено полировал свою карбиновую броню, а в это время, ярусом выше, навстречу спешащему в туалет своему начальнику, в коридор из своей комнаты вышла абсолютно обнаженная майор службы безопасности и с призывным видом оперлась спиной о стенку.
– Антонина, – сурово произнес начальник, критично осмотрев ее прелести: – не нарушай дисциплину и ложись спать.
После этих слов Тоня долго плакала в свою тощую подушку до тех пор, пока не уснула в мыслях о том, что начальник технического отдела единственный мужчина, который может оценить ее по достоинству.
