Андрей Владимирович Фёдоров
Идрис и Пифон
Идрис покачал головой.
– Ох, как же мне всё это дорого… – потом добавил, – особенно вы, Данте.
Тот продолжал:
– Если ещё раз захочешь, чтобы я так тебя назвал, только скажи. Мне одно удовольствие…
– Лучше скажи, что делать! – громко воскликнул, было, Идрис, не в силах сдержать эмоций. И тут с ужасом осознал, что преторианцы смотрят на них.
– Идиот… – покачал головой Данте.
– Вот так дела! – воскликнул Нерон, – кто это тут у нас будет?
– Данте Алигьери, – преклонил голову тот.
– Я не про тебя, проклятый фавн! Я про него… – подошёл к Идрису, – великий маг и ясновидящий, спасший утопленницу из царства Плутона.
«Откуда он знает? Откуда они все всё про всех на свете знают?!» – недоумевал Идрис. Нерон продолжал:
– Хочу вопрос тебе задать, великий маг, если позволишь, конечно. Как думаешь, почему я решил казнить дочь этого плебея? – показал на девушку, потом на того римлянина.
Тут не надо и Холмсом быть, чтобы понять, на кой он это вообще спросил.
– От моего ответа будет зависеть её жизнь? – спросил Идрис, понимая, что если за неправильный ответ девушку убьют, виноват в её гибели будет он.
В этот момент он с удивлением обнаружил, что его мир, откуда сюда пришёл, не ставил перед ним такую сложную задачу с подобной серьёзной моральной ответственностью. Теперь он тысячу раз жалел, что вообще смел называть себя экстрасенсом. Ведь представьте только, что найдётся тот идиот, который заставит экстрасенса за ошибки расплачиваться жизнью людей? Идрис уже представил это реалити-шоу, где по центру стоял чокнутый с дробовиком и за каждый неправильный ответ ясновидящего отстреливал мозги заложникам: несчастным, всхлипывающим и занятым лишь мольбами к Богу перед ужасом грядущей неминуемой гибели от рук беспощадного психопата. Одно можно сказать точно: сколь бесчеловечна ни была бы такая идея, после её реализации в мире бы не осталось ни одного шарлатана.
– Нет, дурень! – расхохотался Нерон, – я же понимаю, что ты не ответишь правильно, ведь не знаешь. Никто из вас, стоящих, – посмотрел на Данте и Кассандру, – не знает. Я просто хочу услышать ответ, – после чего яростно воскликнул, – и ты мне ответишь на заданный вопрос, если не хочешь, чтобы я перерезал ей глотку прямо сейчас!!!
– Я… Я… – замешкался Идрис, – я не знаю! – и выдохнул, будто бы сбросил гору с плеч. Он мог навыдумывать чего угодно и попасть пальцем в небо, но сказать правду в лицо этому монстру показалось Дмитрию наилучшей идеей.
Нерон снова расхохотался.
– Я так и думал, – глянул на преторианцев и кивнул в сторону Идриса, с надменным видом протянув, – великий ясновидящий… – заставив гвардейцев посмеяться. Потом снова повернулся к нему и тыкнул пальцем на того дрожащего римлянина, – это Гай. Обычный римский гражданин, но, правда, такой глупый, что мне показался рабом. Он как-то прошёлся по улице и посмел оскорбить патриция, – повернулся к Гаю, – почему ты посмел? – тот молчал, съёжившись от страха, – отвечай!!! – разъярённо заверещал цезарь.
– Я посмел упрекнуть уважаемого патриция в том, что город голодал из-за отсутствия хлеба…
– Слышал?! – нахмурился Нерон, – представляешь, что смеет говорить эта чернь?! Совсем распоясались! Вот я и решил, что надо вонючих плебеев проучить раз и навсегда. За оскорбление патриция и римской власти, якобы не способной прокормить народ, я только что постановил казнить его дочь. Правда, многие мои преторианцы… – взглянул на них, – их тут уже нет, они казнены за инакомыслие, – продолжал, – так вот. Многие мои преторианцы возразили, сетуя на то, что это противоречит нормам морали, нормам права, принятым в нашей правовой системе. Но я с ними не согласился. Если не свершить жестокость, не будет этим вонючкам урока! Поэтому я хочу спросить тебя, Идрис – великий маг и ясновидящий всея вселенной! Стоит ли мне её казнить? – прищурился, – как думаешь? Только подумай хорошо сейчас, ведь от тебя зависит, умрёт ли она, либо останется в живых…
Идрис с сожалением посмотрел на Гая. Он толком не знал, что и ответить, ибо профессия адвоката была для него так же далека, как расстояние от Меркурия до Плутона. Просить кровожадного тирана Нерона о милости – оксюморон. Он целый город, самый большой мегаполис своего времени сжёг дотла безо всякого сожаления. Что ему стоит отнять жизнь простой молодой девушки? Чтобы его одолеть, нужен другой план.
Быть может, отдать себя в жертву? Авось, повезёт? Выжил после пауков – и здесь справится. Ну, а если нет… Тоже плохой план.
«Попрошу-ка я совета у Данте!» – Идрис обернулся к нему, а тот помотал головой. Пришлось оскалить зубы и пытаться с ним договориться на немом, но мимически выраженном языке. Правда, и так тоже не вышло. Данте оставался непреклонен, лишь прошипев сквозь зубы:
– Разбирайся сам!
Раздражённый Идрис снова посмотрел на пленного мужчину, потом на девушку в заложниках у безумного императора. В голову ничего не лезло, а часики тикали. Точнее сказать, Нерон нетерпеливо притаптывал ногой, ожидая ответа. Пожалуй, даже к своему удивлению, он не психовал, не закатывал истерик, а стойко и продолжительное время ждал ответа.
– Быстрее! – внезапно сорвался, спустя всего минуту.
Идрис вновь взглянул на мужчину и к своему удивлению узнал в нём одного из обманутых им людей, который однажды заявился с просьбой вылечить его дочь от рака в терминальной стадии. Положил на стол несколько пачек с купюрами, собранными с помощью пожертвований и предназначенную для дорогих химиотерапевтических препаратов – всё лишь бы дочь была жива. Проклятые врачи же дали понять, что какое бы дорогое лечение ни применялось к её опухоли, ту никакие лекарства уже не возьмут. Отец отчаялся, вот тогда и пришёл к Пустову, хотя до этого никогда и не верил во всю эту экстрасенсорику. Вот, оказывается, как мало нужно человеку, чтобы поверить – всего лишь потерять надежду. Дмитрий же деньги взял, прекрасно понимая, что ничего не сможет сделать, но от двух миллионов наличными отказаться не смог. Сначала заставил бедного мужчину сделать расписку, что в случае неудачи претензий к Идрису не имеет, деньги отдаёт добровольно (пришлось в итоге отцу ещё и кредитов набрать столько, что можно было до второго пришествия оплачивать). А через неделю провёл несколько сеансов, призванных помочь девчонке, но спустя уже месяц та умерла, испытывая перед смертью адские муки: метастазы пошли в печень и лёгкие, а паллиативную помощь на дому, где и решила провести последние дни девушка, врачи оказать побоялись. Тогда по законам они ещё могли ответить за то, что вне больниц используют такие вещества, как, например, морфин, поэтому никому не отдавали его на дом, чтобы не сесть в тюрьму за распространение наркотиков. Пришлось отцу выносить бедняжку на январскую стужу, ибо только это ей и помогало вынести страшную боль. Идрис же этот месяц провёл на Канарах, загорая на пляже. Но счастье его продлилось недолго.
Отец решил не оставлять это дело на самотёк и сразу пошёл куда следует, но за мошенничество в правоохранительных органах дело возбуждать отказались. Мол, отдал деньги сам, расписку, что претензий не имеет, подписал, а значит, состава преступления нет. Тот не сдался и пошёл на телевидение. И тут уже Идрис никак не мог не отреагировать – под ударом была его репутация: великий маг всё-таки, а не проходимец. На том шоу отец не удержался, оскорбляя Пустова на чём свет стоит. Дошло до того, что пришлось смутьяна из съёмочного павильона выводить. Униженный же Дмитрий, услышав о себе такое, чего про него даже офицеры в армии не говорили, решил его приучить и подал на того в суд за оскорбление личности. После недолгого разбирательства дело было выиграно, и Пустов отсудил у мужчины триста пятьдесят тысяч рублей. Выплатить такую сумму бедолага за зарплату сантехника не смог, поэтому, имея армейскую подготовку, в отчаянии записался в частную военную компанию, работая в которой погиб в Сирии после взрыва джихад-мобиля на КПП. Но на выплату долгов заработать успел, а Дмитрий на эти деньги съездил в отпуск ещё раз. Только уже в Тайланд, где вполне себе не дурно повеселился в течение недели, кувыркаясь в постели с азиаточками с ночных улиц Пхукета.
Сейчас же Идрису было не до веселья. Во время разбирательства судья спросил его: «Достоин ли оскорбивший вас гражданин снисхождения? Готовы ли вы пойти с ним на мировую и ослабить условия иска, либо вовсе отозвать его?» Тогда он ответил твёрдое и решительное: «Нет!» Сегодня он оказался практически в аналогичной ситуации, где его вновь заставили решать судьбу обвиняемого, только на кону были уже не деньги, а человеческая жизнь. И если в тот раз он действовал решительно и безо всяких зазрений совести, то сейчас даже представления не имел, что и сказать. Он просто молчал, как рыба, побаиваясь ляпнуть глупость, которая будет ненароком стоить девушке жизни. Ещё недавно он толкал в уши наивной толпе любую глупость, которую та ела без вопросов, коли их не смутило появление в своё время на «Баталии чародеев» известного актёра малобюджетного «артхаусного» кино Валентина Акимова, больше известного по творческому псевдониму «Аким». Прославился он, снимаясь в таких независимых, андеграунд-фильмах режиссёра-недоучки Оксаны Васковой, как «Красный Мамонтёнок», рассказывающей об эпохе так называемой «Сучьей войны», организованной ссученным вором в законе по кличке Варшава. Это когда в пределах лагерей ГУЛага при полном попустительстве администрации начали «опускать» воров в законе. Фильм был малоизвестен широкой публике из-за откровенных сцен мужеложества и уролагнии, но снискал определённую славу среди молодёжи, став мемом. Например, знаменитое «я тебе попить принёс, открывай ротик» пришло именно из «Красного мамонтёнка».
Тогда появление Акима на этой передаче никак не повлияло на рейтинги передачи. А это значит что? Что у зрителей нет мозгов? Возможно, конечно, но наукой не доказано. Вот и действовал исходя из этого Идрис, знавший, что наказать или осудить его никто не сможет.
И коли уж зомбоящику нужен информационный бум, он подавал их в огромном объёме, выдавая сенсацию за сенсацией, после чего и у родственников, слышавших абсолютно незнакомые им про родных вещи, волосы дыбом вставали, не говоря о простых обывателях. Мол, это значит, что полиция нам лгала, и наша пропитая и прокуренная кровинушка не случайно упала в состоянии пьяного угара с балкона, а её всё-таки убили какие-то подонки? Это значит, что рак в последней стадии, не поддающийся химиотерапии излечим с помощью обрядов и полезных травок? Это значит, что призраки и духи существуют? Это значит, что в Ольгу Бузову просто вселился дьявол, поэтому она вместо спиц протыкает уши поклонникам своими отвратными песнями? Идрис подавать эти самые сенсации был готов двадцать четыре на семь без выходных и обеда, лишь бы платили, ибо каждое сказанное им слово обогащало его, ведь всё больше людей шли к великому магу и ясновидящему на сеансы, желая получить исцеление, избавление и удачу. И не важно, что при этом ломались судьбы людей, как в случае с тем несчастным мужчиной и его дочерью. Пустов думал только о деньгах, и жизнь человеческая его никак не интересовала.
Но сейчас в одном он был убеждён точно: если бы прямо на его глазах решался бы исход, жить человеку, или нет, он бы сделал всё, лишь бы не взять на себя такую ответственность. Идрис и сейчас хотел бы убежать, но взглянув в глаза Кассандре, с такой искренней симпатией и надеждой на лучший исход конфликта глядевшей на него, почему-то не захотел перед ней позориться, хотя в прошлом на глазах у Ларисы совершал такие безалаберности и гадости, что остаётся поражаться, как он ещё остался жив после всех своих «шалостей» и, самое интересное, как не упал в её глазах ниже плинтуса. А тут буквально вторил словам своего отца, считавшего, что именно женщина заставляет мужчину быть мужчиной, как правило, не используя для этого ни уговоров, ни просьб. Он сам понимает, что если хочет произвести на неё хорошее впечатление (а он этого хотел больше всего), то должен стать ответственным, но не инфантильным, храбрым, но не безрассудным, рассудительным и спокойным всегда и во всём, но не психованной, вечно жалующейся на жизнь истеричкой. Мальчика не надо воспитывать. Когда он хочет стать мужчиной, он им становится без всяких уговоров и кулаков. Этому наблюдению Идрис и удивлялся сейчас, будто бы улыбаясь, чем стал раздражать Нерона. До этого же момента Дмитрий был настоящим воплощением утверждения о том, что дети во всём и всегда протестуют против своих родителей. Если папа у Пустова был настоящим мужиком, то сынишку так можно было назвать с большой натяжкой. В итоге сам сейчас выглядел так, что отец, был бы жив, с еле скрываемой, восторженной улыбкой довольно бы кивнул ему, понимая, что теперь может гордиться своим сыном, а не стыдиться его.
– Ты чего улыбаешься?! Ты думаешь, я шучу?! Что блефую?! Что не убью?! – возмутился Нерон.
– Нет, великий император! – Идрис посмотрел в его глаза, налившиеся яростью, будто у бешеной собаки, – ты говоришь абсолютную правду, и я не смею сомневаться ни в одном из твоих слов, кроме одного…
– И какого же?
– Раз уж ты спросил меня, что думаю, то я тебе отвечу. Мне кажется, нет смысла в её казни, ибо это поступок безрассудного, а как я помню, таковых в Риме никогда не любили. Или напомнить, как закончил Калигула? Предательски убит! – Нерон встревожился, чуть приоткрыв рот и выпучив глаза, – напомнить, кем он был? Самоуправцем, наплевавшим на закон, вот кем! И Калигула, разумеется, тоже думал, что раз власть императора обожествлена, то и делать ему всё, что заблагорассудится. И как долго он после этого прожил? Убит меньше чем через четыре года после того, как стал императором, – подошёл ближе к перепуганному Нерону, и пробормотал вполголоса – убит теми, кому больше всего доверял, – и кивнул на преторианцев, – Нерон обернулся и посмотрел на своих недоумевающих телохранителей. Идрис же продолжал, – и произошло убийство из-за того, что делал всё, как ему заблагорассудится. Плевал на закон, который в Риме свят, и всем это известно. Вы же понимаете, император, что убив девушку, вы наплюёте на закон, и народ будет возмущён даже не тем, что погибшая дочь и не должна была оставить этот мир за грехи своего отца, ибо того патриция оскорблял он, а не она. Все будут трястись, прежде всего, за свою жизнь и, в конце концов, придут к выводу, что главный источник опасности для них есть тот, кто совершает подобное, – показал рукой на плачущую девушку, – безрассудство. Бояться будут и простые римляне, и патриции. И не сомневайтесь, преторианцы тоже. Все стабильности хотят, а не танцев на раскалённых углях, когда всего одно слово деспота лишит их жизни. И кто знает, через сколько времени поднимется восстание? А кто поддержит вас в случае попытки переворота? Вы же прекрасно понимаете, что заговорщики – они везде. И ста тысяч мечей не хватит, чтобы истребить всех вплоть до младенцев, чтобы остальные боялись. Поэтому, как мне кажется, не стоит рубить сплеча. Девушку надо отпустить, ибо не помню я, чтобы ответ дочери за преступления отца был законным решением с точки зрения права, – Идрис говорил это, включив весь свой артистизм, с которым шёл поступать на актёра, всё своё природное обаяние, позволявшее ему успешно морочить голову людям столько лет. И если сам Идрис до последнего отказывался верить, что тактика напугать императора сработала, ибо не верил в собственные силы, то на деле на Нерона эти старания произвели самое глубокое и позитивное впечатление.
– Хм! Весьма недурно! И теперь я соглашусь: всё, что о тебе говорят – правда. Действительно красноречив и обаятелен, словно бы тебя поцеловал Меркурий! И актёр из тебя бы вышел не дурный. Ты мне нравишься, Идрис, и произвёл на меня неизгладимое впечатление, поэтому я оставлю девчонку в живых! – повернулся в сторону преторианца и дал отмашку. Дочь Гая тут же отпустили. Она побежала к отцу, но преторианцы её не пустили к нему, оттолкнули назад, а потом к ней подбежал Данте и отвёл назад от греха подальше, дабы лишний раз своими действиями никого не провоцировала.
– Я горжусь тобой! – еле слышно сказала Кассандра, заставив Идриса улыбнуться.
– Но позволь с тобой не согласиться вот в чём! – продолжил Нерон, после чего все вокруг напряглись, – ты намекал на то, что все преторианцы, моя гвардия, мол, якобы они предадут меня, – взглянул на своих. Те боязливо попятились, а Нерон усмехнулся, – не уверен в твоих суждениях, ибо я уверен, ты не прав. Они у меня очень натасканные; верные псы императора. И мне очень хочется это доказать! Ты же не против? – Идрис повернулся к Данте, тот пожал плечами, Нерон продолжал, – конечно же, нет. Я ведь император, моё желание закон! А ты по сравнению со мной ничтожество. Согласен? – рассмеялся, – да кто тебя спрашивает?! – повернулся к одному из преторианцев, – дай ему свой меч!
Тот нехотя вынул гладиус из ножен и кинул в ноги Идрису. Тот посмотрел на него, потом на Нерона.
– Бери! – повелевал император, после чего сам подошёл к другому преторианцу и взял у него гладиус уже для себя, – я докажу тебе моё утверждение простой театральной постановкой. Назовём её «Битва величайших гладиаторов». Она будет простой; даже не надо запоминать никаких реплик, просто импровизируй, – после скомандовал преторианцам, – сделать вокруг нас круг!
Те повиновались, и вскоре Идрис оказался в окружении щитов, будто стал героем фильма «Падение Римской империи» Энтони Манна. После этой команды призраки, устроившие вакханалию, вдруг исчезли, а Гай, тут же отпущенный преторианцами, чтобы исполнить приказ цезаря, со своей дочкой тихонько под шумок убежали восвояси. Нерон продолжал:
– Сюжет прост! Двое гладиаторов встречаются на арене Амфитеатра Флавиев и приветствуют императора, – поворачивается боком к Идрису, потом поднимает гладиус к небу и восклицает, – идущие на смерть приветствуют тебя! – поворачивается к Идрису, – повторяй! Ну же!
Идрис нехотя поднимает свой гладиус, понимая, что сейчас произойдёт, но не противится. Так же повернулся боком, рука с мечом поднялась вверх, и он воскликнул:
– Идущие на смерть приветствуют тебя!
– Отлично! – воскликнул Нерон, – теперь смотри, что нужно сделать. По сюжету один из нас должен умереть, но при этом финал остаётся открытым. Кто же из нас победит? Я атакую тебя, ты меня! Суть в том, что мои преторианцы будут кидать мне новый меч, если я его потеряю, а тебе нет. Или же наоборот, оставят меня без оружия, когда ты выбьешь его у меня из рук. Так мы узнаем, верны ли мне мои преторианцы! Всё понял?
– Ни черта я не понял! – воскликнул Идрис, – почему мечи-то настоящие, если это постановка?! Мы будем всерьёз пытаться заколоть друг друга?!
– Разумеется! – воскликнул Нерон, – у нас реализм, школа Станиславского, а не жалкие постановочки от Серебреникова.
У Идриса от удивления глаза на лоб налезли.
– Откуда ты про них знаешь?
– К бою! – воскликнул Нерон, оставив вопрос без ответа, и напал на Идриса. Тот увернулся. Начался настоящий танец, в ходе которого император то и дело пытался заколоть великого мага и чародея, а тот, постоянно старался увернуться и отбегал в сторону, лишь бы не быть убитым. И это можно было бы красиво обозвать «танго со смертью», но это скорее была ча-ча-ча с кретином, обладающим абсолютной властью.
– Прекрати! – воскликнул Идрис.
– Ну, куда же ты убегаешь?! – разозлился Нерон, догнал и ударил своим гладиусом по его мечу. Раздался громкий металлический лязг, от которого Кассандра, вздрогнув, вцепилась в одежду Данте, зажмурила глаза и уткнулась ему в грудь, не в силах это видеть и слышать, чувствуя себя Андромахой, вынужденной наблюдать, как Ахиллес расправляется с её любимым мужем.
Ещё удар, ещё удар, выпад, атака, защита. Нерон с горевшими от азарта глазами показывал всё, что умеет в фехтовании, Идрис же удивлял всех навыками бегуна, еле уходя от мощных ударов, одним из которых императору даже удалось расколоть скутум одного из преторианцев.
– Остановись и сражайся! – воскликнул Нерон, сделал выпад и порезал плечо Идриса. После этого ему хватило ума сбросить тунику, мешавшую движению. Император сделал то же самое, – хочу ещё больше крови! – и снова удар, и снова выпад, и снова защита, и вновь Идрис ранен. Так он получил ещё и третье, и четвёртое ранение, к счастью снова лёгкое, как и остальные. Потом император загнал его в угол и дико оскалился.
– Пожалуйста, не надо! – в истерике воскликнул Идрис.
– Ха-ха! Вы посмотрите, какая страсть! Какие эмоции! – расхохотался Нерон. Внезапно вновь ударил своим мечом по Идрисовскому и выронил его. Тот рот раскрыл от удивления.
– Что ты делаешь?
– Дайте меч! Дайте мне меч! – воскликнул Нерон, бегая от преторианца к преторианцу, но только тот доставал его, чтобы дать императору, тот отвечал, – не давай мне меч! Всю драматургию испортишь! – а потом вновь, – дайте мне меч! Дайте мне меч! – потом повернулся к ошалевшему от этого абсурда Идрису и воскликнул, – О, Марс! О, Юпитер! Смилуйтесь надо мной, о Боги! Я лишился меча! И вот уже Плутон ждёт меня на том свете, ибо моя гвардия не даёт мне оружия! Предатели…
– Вот меч, император! – подбежал один из преторианцев.
– В строй! – приказал Нерон, – сказал же, всю драматургию испортишь! – а потом продолжал, – Но это был хороший бой, Идрис! Ты победил меня, предугадал каждый мой шаг, навязал мне этот бой, который я не выиграю и доказал, что мои гвардейцы меня предали! – приставил руку ко лбу, повернул голову чуть вверх и вбок, закрыл глаза, – О, боги! За что мне это предательство! Да и чёрт бы с вами! Умирать, так умирать! И помните, плебеи, кого вы потеряли! А ты, Идрис! – показал пальцем на него, – ты был прав во всём и победил! Ну, всё! – развёл руки, – убивай меня! Я готов!
Идрис посмотрел на преторианцев. Те понятия не имели, что делать, как правильно реагировать на происходящее. А уж великий маг и ясновидящий, тем более. Да тут даже Ванга не смогла бы предугадать такого исхода.
– Ну, же! Убивай! – воскликнул Нерон, – чего ты ждёшь?!
Идрис же банально боялся, что преторианцы его заколют. Император понял это и тут же повернулся к своим.
– А, ты боишься, что тебя убьют? Последнее моё императорское веление! Когда Идрис убьёт меня, никто его не тронет. Поняли?! – посмотрел на солдат, – все поняли?! Он сражался достойно, а потому заслужил жизни…
– Аве, Цезарь! – воскликнули преторианцы хором. Нерон довольно кивнул.
– Вот и всё! – и ринулся на Идриса, напоролся на его меч, а потом упал весь, в окровавленной тунике, испуганно глядя на своего убийцу, будто Цезарь на Брута, вытащил меч из тела и прохрипел, – ты… Убил… Меня….
– Я… Я… – Идрис глядел на преторианцев, даже не зная, что и сказать. Те же смотрели на своего обезумевшего императора, не зная, что делать. А Нерон прокашлялся, посмотрел на Идриса и воскликнул:
– Какой артист умирает! – и тут же испустил дух.
Абсолютно никто, даже Данте не понимал, что сейчас произошло. Все испытали обыкновенный шок от произошедшей абракадабры, ибо по-другому смерть Нерона и назвать-то было нельзя. Тут вам Идрис, испуганно глядевший на преторианцев, которые должны были обязаны за такое тут же его прирезать, тут и сами гвардейцы, которым скончавшийся только что император строго-настрого запретил трогать своего «коллегу по театральной постановке». Кассандра пробилась сквозь строй гвардейцев и обняла Идриса, восклицая:
– Господи, я так волновалась за тебя!
А Данте сумел выдавить из себя только четыре слова:
– Вот, дела! Слов нет…
Один из преторианцев решил нарушить неловкое молчание и спросил центуриона:
– И что нам делать?
Тот пожал плечами.
– Идём в казармы!
Преторианцы построились и по команде двинулись в направлении, куда им было нужно, а Идрис глазам не верил, какое счастье нахлынуло на него. Он и самого Нерона убил, и жив остался. Разве так бывает в жизни!
Тут из-за угла выскочил Гай со своей дочерью и окликнул Идриса, Данте и Кассандру.
– Эй, вы! – те обернулись, – простите, что так к вам обращаюсь. Не знаю ваших имён, – подошёл к Дмитрию, – ты…
– Идрис.
– Да! Да! Это ты его убил! Спасибо тебе, что спас меня и мою дочь! Я уже думал, что нам конец. Предысторию ты от этого безумца услышал, а конец… Слава Фортуне, что он такой.
– Безумец? – усмехнулся Данте, – не то слово… Это псих! Сумасшедший!
– Знали бы вы, что он творил всё это время, произошедшее не казалось бы вам столь абсурдным и безумным, каким вы его сейчас увидели. Сумасброд – он и в Египте сумасброд. Не ищите смысла в том, что случилось. Лучше порадуйтесь, что тиран мёртв, и убил его он! Идрис – убийца сумасшедшего императора! – ткнул в него пальцем, – я хочу тебя отблагодарить так сильно, как тебя ещё никто не благодарил. Дать тебе то, чего требует твоя душа, твоё сердце, твой разум! – достал что-то из-под туники, протянул зажатым в кулаке, после чего разжал пальцы, – это ключ слушающих. Он даётся не просто так кому попало, а тем, кто заслужил его, заставляя выслушать себя даже самых безумных – тех, с кем бы даже чёрт договориться не сумел. Ты, Идрис, заслужил этот дар. Прими его от меня в знак благодарности, и пусть тебе всегда сопутствует удача. Держи, – протянул ему ключ.
– Спасибо тебе! – Идрис взял его, кивнул головой в знак признательности.
– Тебе спасибо! – отвечал Гай.
– Согласна! Тебе спасибо! – улыбнувшись, сказала его дочь, и они покинули площадь.
Идрис улыбнулся в ответ и показал ключ Данте. Тот довольный покивал ему в знак уважения.
– Даже я не ожидал, что всё так обернётся. Но что ни делается, как говорится, то к лучшему! – огляделся, – а нам пора спешить, – показал рукой на появившуюся вновь из ниоткуда дверь, – идём! Времени остаётся всё меньше, а Пифон с каждым часом становится всё сильнее. Скорее! – и зашёл в дверь.
Следом туда зашла улыбающаяся Кассандра, произнеся перед этим:
– Я горжусь тобой, Идрис!
И он сам также быстро зашёл в дверь, ибо единственное чего хотел сейчас, так покинуть это адское пекло, после чего захлопнул за собой.
Глава 7.
– Где это мы? – спросил Идрис, оглядываясь по сторонам.
– Как видишь, в какой-то деревне. А как она называется, даже я не знаю. Да это и не важно. Единственное, что мы должны сделать – уничтожить Пифона! Не забывайте! – отвечал Данте и пошёл дальше.
– А не нужно ли нам переодеться? – спросила Кассандра.
– Нет времени!
После всего этого смога и дыма здесь на чистом, свежем воздухе и дышалось легче, и мысли стали яснее. Идрис, Данте и Кассандра оказались на грунтовом тракте. Справа и слева от них располагался лес, а впереди большое сельское поселение с типичными для западноевропейского средневековья домишками. Из этого можно сделать вывод, что они оказались Европе времён тёмных веков. По дороге то и дело проезжали повозки с сеном или товарами купцов. Кроме того из деревни, и обратно шло довольно много народу. Лица большинства этих людей были скрыты под масками, но те, что не скрывали лиц, ходили какими-то удивительно счастливыми для средневековщины, будто напасти их совсем и не преследовали: ни тебе оспы, ни чумы, ни крыс, ни чумных докторов с этими жуткими масками, ни монахов, занимающихся самобичеванием – короче, рай земной.
Самое интересное было то, что попали, скорее всего, они на какой-то праздничный карнавал, ибо все, кто скрывал лицо, ходили в каких-то странных масках, сделанных из ткани и кожи с инкрустированными туда разноцветными камешками, привязанными ветками деревьев, вырезами глаз, как в маске пугала из комиксов вселенной DC. Выглядели они, то крайне смешно и нелепо, то настолько жутко, что кровь стыла в жилах. Были и похожие на маску преподобного Александра Педена, были и как у чумных докторов. На других же надеты меховые маски чучел козлов, коров, лошадей, медведей и драконов. Всё это выглядело так, будто Дмитрия накачали ЛСД, либо галлюциногенными грибами, и тот шёл по улицам ловить кайф, а там его ждали и жуткие чудища из глухих лесов, и минотавры, и прочие антропоморфные животные из мифов и легенд – мило и весело, но странно и даже чуточку не по себе.
Внезапно у Идриса, несмотря на всю жуть, испытываемую от некоторых масок, на секунду промелькнуло желание остаться здесь навсегда, до того тут было радостно, спокойно и уютно. Плюс, кому и морочить голову своими уникальными экстрасенсорными способностями, так это местным крестьянам, многие из которых умели считать разве что по пальцам. Тут бы Идрис разошёлся, и никакого тебе назойливого Соколова со своей чёртовой камерой и нравоучениями о том, что, мол, нельзя так обманывать наивный народ. Прекрасно Дима знал, что нельзя, но что можно поделать, когда деньги нужны?
Начинал он свою деятельность с телефонных «консультаций», навешивая на уши лапши людям такой, что у них, бывало иногда, и сердце останавливалось во время этих самых консультаций. Менее впечатлительные, услышав, что им, или, что хуже, их родственникам кранты из-за порчи, были готовы платить за телефонные сеансы последние деньги, лишь бы её, гадину такую и прочие сглазы, снять любой ценой. Тогда Идрису главное было навешать на уши как можно больше лапши, а уже после этого смотреть, готовы ли доверчивые дурачки брать кредиты, продавать квартиры и даже последние трусы, чтобы порчу снять. Ко второму, к третьему сеансу всё становилось понятно лишь потому, что уговоры, мол, жалко вам денег на ваше здоровье, на ваших детей, больше не срабатывали. Тогда уже было ясно, что человека «на игле» уже не удержать, и единственным вариантом было просто сказать, что порча снята. Остальных же, кто продолжал быть тупорылым бараном, Идрис доил до последнего.
Заработав так свои первые деньги, спустя два года он уже работал сам, а не от агентства, став знаменитостью местного масштаба. Его то и дело приглашали на ТВ, где он продолжал морочить людям голову, только уже в больших масштабах. Дошло до того, что целых полгода вёл по ящику свою эзотерическую телепередачу, где, проводя спектакли с подкупленными людьми о снятии порчи, излечении от болезней и прочими, занимался так рекламой своих услуг. Учитывая количество верующих во всякую чушь, Идрис быстро обрёл популярность: помогло его природное обаяние и полученные им перед попыткой поступления во ВГИК в школьных театральных постановках навыки артиста, которыми ещё недавно так восхищался Нерон.
После успеха телепередачи он окончательно решил выбираться из сумрака неизвестности, поехав в Москву на кастинг телеканала НТН в какой-то неизвестный, но ориентировочно рейтинговый телепроект, где сразу приглянулся продюсерам своим обаянием и даром убеждения. Так он стал чуть ли не лицом программы «Баталия Чародеев», которая затем повлияет на множество аналогичных проектов на других телеканалах, а также принесёт создателям баснословную прибыль. Изменится всё только спустя десять лет в связи с активным распространением интернета, когда журналисты, блогеры и популяризаторы науки дадут бой мракобесию, начнутся массовые атаки на такие проекты в медиапространстве. А те предыдущие десять лет, несмотря на редкие разоблачительные сюжеты на других каналах, для Пустова были буквально золотыми, ибо, казалось, монеты сами падают ему с неба, хотя он для этого, разумеется, не прикладывал абсолютно никаких усилий.
