Анна Яковлевна Яковлева
Вершитель
– Рюрик, – молил Вадим, – брат, вспомни, в наших жилах течет одна кровь! Пощади!
– Ты первый забыл о нашем кровном родстве. Теперь ты просто враг. Мой меч – твоя голова с плеч!
Взмах меча оборвал жизнь Вадима Храбра, и некому было его оплакивать.
Оставив наместником в Пскове отличившегося при штурме воеводу Валлта, Рюрик с дружинами отправился в обратный путь, в Ладогу.
* * *
… Для отражения набегов арабов и кочевых разбойников в Корсунской крепости стояла дружина Аскольда.
Сюда, в Корсунь, прибыли солунские братья Константин Философ и авва Мефодий с помощниками и учениками: Гораздом, Климентом, Саввой, Наумом и Ангеляром. Здесь, вдали от проницательного хана Ратмира киевской дружине предстояло выбрать между иудаизмом, исламом и христианством.
Константину Философу и его брату авве Мефодию уже приходилось переводить Евангелие с греческого языка на из родной солунский язык, теперь перед ними стояла более сложная задача – перевод Евангелия на иное, незнакомое наречие.
Первым делом Константин Философ попросил найти ему учителя наречия, на котором изъяснялись поляне и Аскольд с Диром.
Учителя отыскали, и Константин приступил к занятиям. Несколько месяцев Философ изучал язык полян. Вместе с аввой Мефодием они записывали звуки славянской речи, сравнивали их с греческими и составляли славянский алфавит. К тому времени, как патриарх Фотий и архиепископ Гозлен в сопровождении митрополита Михаила Сирина прибыли в Херсон, Константин говорил и понимал словенское наречие не хуже своего родного солунского и был готов к спору с имамом и раввином.
Гостей со всеми почестями проводили в трапезную в гарнизонной крепости, усадили за стол согласно сану и положению. За обедом патриарх Царьградский Фотий произнес такие слова:
– Вот, по воле Божьей я прислал вам книжников, братьев солунских Константина и Мефодия. За то время, что братья находятся в Херсонесе, они выучили ваш язык. Константин Философ хочет вести беседу с тобой, каган, и твоими людьми на вашем языке. На вашем языке он будет вести диспут с раввином. Диспутом мы называем словесное состязание, – объяснил епископ, увидев непонимание на лицах язычников.
Киевские наместники с почтением склонили головы перед Философом.
Диспут с раввином был назначен через три дня.
* * *
…Даже в солнечный погожий день дом Олега в Псковском лесу был накрыт туманом и сумерками. Здесь Олег учил халдейский язык, разводил змей, собирал яд, готовил и заговаривал магические отвары и снадобья. В свободное время наблюдал за несмышленым младенцем, дочерью Ольгой.
С младенчества Ольга поражала взрослых: мало плакала, была терпелива и неприхотлива. Ольга узнавала отца и улыбалась ему, и в очерствевшем сердце Олега пробуждалось что-то похожее на любовь.
Олег боялся этого чувства, боялся любой привязанности. Она делает человека слабым, а волхв и Хранитель Высшей Воли, будущий правитель Руси Олег Вещий не имел права быть слабым.
День угасал, безлунное, густое и черное небо опустилось на землю. Наступила ночь Гекаты[16].
Закончив собирать змеиный яд, волхв устроился отдохнуть на сундуке под окном. Сон не шел.
Олег лежал, перебирая в памяти прошлое и настоящее. Вспомнил безмолвное сопротивление Совета Двенадцати Вершителей.
Все чаще Совет ограничивал стремление Олега пробиться к вершинам власти. Мике умер, и заступиться за Олега было некому. Мике…
Внезапно пришедшая мысль подняла Олега с ложа.
Ночь Гекаты – самое подходящее время, чтобы вызвать дух Мике из царства мертвых.
Запалив светильник, Олег отправился в святилище.
Освещая себе дорогу, волхв спустился в грот, в котором бил священный ключ, и искупался в ручье. После омовения растер тело мазью из корня мандрагоры и полыни и сел у огня лицом на восток.
Выпив из бурдюка дурманного настоя, произнес заклинание:
– Бог трех миров, Великий Велес, открой двери Отраженного мира, позволь твоему слуге встретиться с духом Мике.
Так продолжал Олег повторять заклинание, пока веки великого волхва не смежились.
И увидел себя Олег в священной пещере.
Откуда-то появился кубок с напитком, Олег пригубил его.
– Ложись, – велел знакомый голос. Кто-то невидимый подтолкнул Олега к жертвенному камню.
Сбитый с толку, несколько смешавшись, Олег подчинился голосу и лег на камень лицом вниз, вытянул руки в стороны.
Напиток растворялся в крови, сознание Олега раздваивалось. Он то видел себя в пещере, то, подобно птице, парил среди облаков.
– Твои поступки, Олег, противоречивы, – слышал Олег все тот же голос. – Ты нарушал заповеди Хранителей, и мы не смогли прийти к общему мнению, не смогли решить, заслуживаешь ты изгнания или наоборот, восхождения на следующую ступень великих знаний. Ты сам это сейчас решишь. Мы здесь для того, чтобы ты увидел в Зеркале Отражений свои мысли и дела. Мысли и дела свидетельствуют, был ли ты истинным Светлым Хранителем. Если был, то удостоишься звания Вершителя. В противном случае ты лишишься всех званий.
В сознании Олега все завертелось, волхв увидел под собой заснеженные вершины гор, в кольце которых сияло круглое озеро. Приблизившись к озеру, Олег увидел в воде отражение сокола-ререга. Сложив крылья, ререг ринулся с высоты в озеро. У самой поверхности падение замедлилось, и ререг вошел в воду, как сквозь прозрачную стену.
Здесь Олег снова обрел свой человеческий облик и огляделся. Из пересечения миров выплыло лицо Ружнены…
Ружнена.
Прошлое, переплетаясь с настоящим, постепенно открывало Олегу причины и следствия его мыслей, слов и дел. По щекам Олега потекли слезы. Его любовь погубила прекраснейшую из дев.
– Смотри! – донесся до Олега приказ, которого он не мог ослушаться.
Он увидел обезглавленных в Гамбурге христиан, видел их мертвые губы, поющие какие-то свои песни. Упрямо не желая признавать вину,
Олег сделал усилие выбраться из сна, но его словно связали невидимые путы.
Теперь из небытия появилась Герина и ее уродливый младенец, Олег почувствовал смердящий запах разложения… Разве это его вина, что они умерли? Это была воля богов!
– Ты желал избавить Рюрика от Герины, – раздался неумолимый голос, – и духи исполнили твое желание.
– Смотри! – снова раздался властный голос.
Повинуясь чужой воле, Олег смотрел.
Из потока миров к Олегу устремились Вадим Храбр и его воины, казненные в Ладоге…
– Ты забыл о своем главном назначении, о том, что ты Хранитель и не имеешь права вмешиваться в людские судьбы и дела. Ты захотел земной славы и богатства. Поход на Царьград – твой замысел…
Сменяя друг друга, перед взором Олега заскользили тени умерших…
– Ты судил этих людей, считая себя Высшей Волей. Ты стал рабом своих желаний. Мы исключаем тебя из Совета и лишаем звания Хранителя.
На этих словах Олег вынырнул из озера и проснулся.
Стояла ночь, на небе не было ни единой звездочки.
Обессиленный волхв вышел из магического круга и лег на землю. Некоторое время осмысливал увиденное. Его дух заглянул в будущее – в этом Олег не сомневался. Мике, его преданный учитель пришел из царства мертвых, чтобы предупредить своего воспитанника об опасности.
«Что ж, значит, одному Вещему Олегу по силам перешагнуть запреты и призвать в помощники духов двух миров, а если понадобится, и Великого Демона Тьмы. Демон и духи дадут мне силы и власть собрать племена и построить великое царство. И посмотрим тогда, на чьей стороне будет Высшая Воля. Победителя не судят! Совет Вершителей сам напросился на это», – сказал себе великий волхв.
Превозмогая усталость, Олег поднялся и побрел к дому, неся перед собой горящую свечу.
«Если провести обряд в день Марса и в час Юпитера, можно сокрушить врагов и обрести почести» – размышлял волхв.
Придя в дом, Олег выпил приготовленную настойку для укрепления сил и задул светильник. Совершив эти нехитрые действия, волхв упал как подкошенный на застеленный медвежьей шкурой сундук и заснул.
… Для заключения союза с Темными Вершителями более всего подходил день Солнца и час Юпитера. Как учил Мике, Олег дождался указанного дня и часа, провел обряд и призвал Демона Тьмы.
Подчиняясь воле волхва, извиваясь и рыча, Демон явился на зов. Более мерзкого существа Олег еще не встречал.
– Отправляйся к Вершителям Тьмы и передай им мои слова, – повелел Вещий Олег духу. – Хочу, чтобы они меня посвятили в Вершители.
Дух пощелкал хвостами, прошелестел крыльями и растворился в воздухе.
Ночью Олег лежал с открытыми глазами на лавке и ждал ответа от Совета Тринадцати Темных Вершителей. На рассвете к Олегу явился дух-посланник, похожий на дракона.
– Тебя ждут, – коротко возвестил дух.
Олег прочитал заклинание, сосредоточился, закрыл глаза. Невидимая сила подхватила волхва, ноги его оторвались от земли. Сопровождаемый духом-посланником, волхв перенесся в одну из многочисленных пещер, где собирался Совет Тринадцати Вершителей Тьмы.
В противоположность Светлым, эти Вершители были одеты в плащи цвета крови. Лица их были закрыты масками. Только у одного из собравшихся лицо было открыто, и Олег не без удивления узнал в этом человеке князя ободритов Табомысла.
– Не бывает Света без Тьмы, а Тьмы без Света, – заговорщицки шепнул Табомысл Олегу.
– Мы готовы выслушать тебя, Вещий Олег, – обратился к волхву Старший Вершитель Тьмы. Голос показался Олегу знакомым.
Живо вспомнив свое посвящение на острове Руян, Олег вспомнил и голос – он принадлежал саксонскому чернокнижнику и магу Варлоку.
На осмысление догадок времени не было.
Олег выступил вперед.
– Я Вершитель и вы Вершители, – произнес Олег заготовленные слова. – Одежды у нас разные, но по своей сути мы одинаковы: мы стремимся сохранить нашу… – Олег замялся и посмотрел на Табомысла. Присутствие Табомысла путало и сбивало с мысли.
– Сохранить все, что нам дорого, любой ценой, – продолжил Олег. – Вершители Света упрекают меня в том, в чем виновны сами: в желании подчинить все своей воле. Но разве не для этого мы избраны богами? Они называют себя «светлыми», но так ли это? Они сбились с пути и стали соглашателями. Они забыли, что даже у простых смертных есть собственная воля. Каждая отдельная судьба – это нитка в ковре мироздания. Чтобы узор получился ярким, нужны нитки разных цветов. Если все нитки будут белыми, это будет не ковер, а полотно, лишенное красоты и жизни. Даже бабочка не сядет на такой ковер.
Темные Вершители согласно кивали. Каждое слово Олега Вещего затрагивало их темные души, воспламеняло сердца.
Такой Вершитель им и нужен. С Вещим Олегом они одолеют обыкновенную человеческую лень и трусость, которые Светлые называют «недеянием».
– Вещий Олег, боги наделили тебя великим даром убеждения. Мы принимаем тебя в Совет. Отныне ты нам ровня.
Олег вознес хвалу богу Трех Миров – Велесу. Теперь его не связывали никакие обязательства со Светлыми. Решение суда Светлых Вершителей уже не имеет власти над ним: волхв подчинил себе светлых и темных духов Явленного и Отраженного миров. Боги благосклонны к нему, Олегу Вещему, потому что он один стал их истинным служителем и защитником. Теперь он знает совершенно точно: соглашательство с христианами не угодно Высшей Воле!
В эту минуту равновесие между Темными и Светлыми силами покачнулось, чаша весом склонилась на сторону Темных.
* * *
… Готовясь к словесному поединку с раввином, три дня богослов Константин Философ не вкушал никакой пищи, кроме хлеба и воды. Так он делал в Багдаде, когда готовился к богословскому спору с эмиром, так сделал и на этот раз.
Каждый день он исповедался и принимал причастие из рук патриарха, и сегодня ощущал в себе благодать Духа Святого.
В день состязания Философ проснулся с восходом солнца. Перевернув песочные часы, встал на молитву и провел за этим занятием больше часа.
Окончив молиться, Константин Философ вспомнил детство, семью, отца и мать. Воспоминания захватили Философа, мысленно он оказался в далекой Солуни…
…Прислушиваясь к разговорам взрослых, отрок горящими глазами осматривал кустарники. Где-то там, в зарослях, прятались гнезда куропаток, которых должны поднять в воздух их собаки – Камила и Локи.
Наконец, сокольничий достал из телеги снаряжение – перчатки для охотников и клобучки[17] для птиц. Это был сигнал к началу охоты.
Ястреб был спокоен, и это спокойствие передалось Константину. Когда же птица устроилась на его руке, затянутой в перчатку, мальчик забыл обо всем, в том числе и о предложении, которое сделал Льву император Феофил, гостивший в Солуни.
Императора в поездке сопровождал хранитель печати Феоктист.
Канцлер Феоктист был другом семьи Льва Солунского. Именно канцлер обратил внимание
Феофила на незаурядные способности младшего из семи сыновей Льва – Константина.
Император предложил Льву отправить сына в высшую школу Константинополя – в Императорскую. Предложение было из тех, от которых не отказываются, и сердце Константина скорбело от предстоящей разлуки с домом. Ему было всего двенадцать лет!
Камила первая наткнулась на гнездо, в воздухе раздался крик встревоженной птицы, шорох крыльев и команда:
– Напускай!
Константин снял клобучок с головы ястреба, тот взмахнул крыльями, оторвался от руки и стал набирать высоту.
Сделав несколько кругов в небе, ястреб заметил добычу и приготовился атаковать.
Тут случилось непредвиденное: сильный порыв ветра подхватил и понес ястреба на запад от горы.
– Уносит, – прошептал Константин, еще не веря глазам. – Его уносит!
Кувыркаясь на ветру, ястреб пытался сопротивляться воздушному потоку, но ветер был сильнее птицы.
Сорвавшись с места, Константин побежал через кусты за птицей. Словно дразнясь, ветер переменил направление, и ястреба теперь относило к морю.
– Константин! – звали отец и брат, – остановись, Константин!
Константин не стал тратить силы на ответ.
Остановиться? Остановиться, значит бросить друга в беде! Для Константина это было невозможно.
Мальчик бежал, не отрывая глаз от ястреба. Споткнувшись, Константин упал на землю, не чувствуя боли в разбитых коленях, поднялся, но ястреб исчез из вида. Из глаз мальчика брызнули слезы…
Несколько недель Константин был безутешен, но скоро понял: все в этом мире временно и преходяще. Только вера в Бога и мудрость не отнимутся у человека. Божьим промыслом Константин посвятил свою жизнь наукам и преуспел в них, вот почему василевс направил его в Херсонес…
…Пора было отправляться в церковь – перед состязанием Константин желал вновь причаститься Великих Даров.
…Корсунь едва проснулась, а двор гарнизонной крепости уже стал наполняться желающими послушать богословское состязание Константина Философа с раввином. В основном это были люди состоятельные – бояре, воеводы и купцы. Их интерес к новой вере объяснялся просто – новая вера открывала новые возможности: Византия, Арабский Халифат и Хазарский каганат будут видеть в них не врагов и варваров, а единоверцев и союзников. Их торговля будет процветать, а города богатеть!
Тем временем зрители, переговариваясь, рассаживались вокруг помоста на скамьи. Едва скамьи заполнились, из крепости вышли Дир с Аскольдом и патриарх Фотий с архиепископом Гозленом, Константин Философ с братом аввой Мефодием и их ученики, митрополит Михаил Сирин и его воспитанники.
Воспользовавшись тем, что стражники выталкивали со двора какого-то сумасшедшего, в ворота проскользнули и смешались с толпой двое мужчин – боярин со спутником.
Эти двое привлекли внимание Константина Философа, взгляд его задержался на боярине. Хотя одет мужчина был, как обыкновенно одевались все киевские бояре, в зеленую свитку из аксамита[18], с непомерно длинными рукавами, и плащ, заколотый на плече фибулой, в мужчине угадывался чужестранец.
Спутник его был в плаще с капюшоном, скрывающим большую часть лица.
Оба чужестранца рассматривали помост и ведущую к нему деревянную лестницу и переговаривались.
– Не хватает виселицы, – мрачно пошутил спутник боярина.
– Это ничего не меняет, Труан, – отозвался боярин. – Казнь все равно состоится. Сегодня здесь разоблачат обман и казнят обманщиков. А мы станем свидетелями этого.
Внимательный глаз мог заметить, как переглянулись чужестранцы с худым и вертким поваренком – Константин Философ видел мальчишку на обеде у киевского наместника Дира.
Византийский богослов продолжал рассматривать чужаков.
Красивое лицо норманна наполовину скрывала шапка, отороченная черным песцом. Но вот взгляд Константина встретился с острым, холодным взглядом больших серо-голубых глаз. В них жила ненависть. «Кудесник», – открылось Константину. Как догадался читатель, кудесник этот был наш герой – Олег Вещий.
Философ видел ненависть в глазах волхва, а волхв видел проклятых светлячков, покрывающих голову философа-богослова. Их было такое множество, и светились они так ярко, что едва не затмевали солнечный свет.
Тем временем начался молебен.
После молебна патриарх Фотий благословил иерея Константина Философа, дал приложиться к Евангелию и объявил о начале диспута.
Стража заперла ворота, и состязание началось.
Первым на возвышение поднялся раввин – богослов и книжник Хазарского каганата.
Иудей этот был известным иконоборцем и еретиком. И хотя Труан плохо понимал, о чем идет речь, он чувствовал, что происходит что-то важное.
Раввин задавал Константину Философу вопросы, Константин на них отвечал и задавал вопросы раввину.
Поначалу противники владели собой, сохраняли хладнокровие, не перебивали друг друга, и зрители успели заскучать.
– Сказано в Писании: не изображай того, что на небе, – вяло нападал раввин, – вы изобразили. Сказано: не сотвори кумира. Вы сотворили. Не по этой ли причине императора Никифора обезглавили болгары? Ведь император был большим почитателем икон.
Постепенно страсти стали накаляться.
– Достопочтенный раввин. Ещё на ковчеге Моисея были изображены небесные серафимы и херувимы. Вам ли не знать, что первую икону написал ученик Христа, апостол Лука. На обычной доске апостол изобразил Богородицу. Иконы святы. Они мироточат и являют чудеса. Одно из чудес было явлено в городе Никея, что в Малой Азии. В доме одной благочестивой вдовы хранилась икона с изображением Богородицы. По указу императора в дом ворвались воины, и один из них проткнул лик мечом. И на глазах у всех из раны на щеке Матери Божией потекла кровь. – Слова Константина были встречены возгласами – недоверия и удивления в равной мере.
– Чушь! – громче других кричал Труан. – Ложь!
– Авва Мефодий может подтвердить мои слова, – возразил Константин Философ. – Авва тогда служил сотником в гвардии василевса. После этого случая оставил службу и удалился в монастырь. Вы сами год назад стали свидетелями чуда от Ризы и Покрова Пресвятой Богородицы. Если бы не чудо, мы бы сейчас находились в рабстве у северян.
– Вы погрузили в сон норманнов! – снова выкрикнул спутник Олега.
Чужестранцы явно хотели сорвать диспут.
– Требую тишину, – повысил голос раввин.
Дир подал знак стражникам, волнение в толпе стихло, диспут продолжился.
Далее речь зашла о воскресении Христовом, в которое не верили иудеи, и о Святой Троице.
– Как вы, христиане, – обвинял раввин, – думая, что Бог един, разделяете его опять на три части, говоря, что есть Отец и Сын и Святой Дух?
Константин в ответ приводил аргументы и свидетельства:
– На Никейском соборе святитель Спиридон Тримифунтский сжал в кулаке кирпич, исторг из него воду, глину и пламень, и тем самым доказал единство Святой Троицы.
Однако, как ни старался богослов завоевать доверие язычников, он в этом не преуспел.
… Наступил второй день состязания. Теперь пришел черед сарацинского имама состязаться с византийским богословом.
– Хотим чуда! – раздался голос с заднего ряда.
– Так! – подхватила дружина Дира. – Поверим, если своими глазами увидим чудо!
Одного взгляда на крикуна Константину Философу было достаточно, чтобы понять, что происходит, и кто смущает души язычников.
Спор с имамом продолжился, но Константину снова не удалось убедить Дира и его дружину в истинности христианской веры.
Стражникам снова пришлось вмешаться, чтобы утихомирить зрителей.
По завершении состязания Дир признался Константину Философу:
– Мы только больше запутались. Иудеи свою веру лучшей считают, и сарацины тоже, и вы тоже, и иные. Скажи, которую веру мы должны считать лучшей? Укажи нам, честный муж, на примерах и с рассуждением.
– Золото и серебро испытываются огнем, – отвечал Философ. – Кто согласен с этим, да крестится во имя Святой Троицы. Если же кто не хочет, то нет никакого моего греха, a он свой увидит в день судный.
– Сотвори чудо, и мы поверим! – снова потребовал Труан.
Константин осенил себя крестным знамением. Под напряженными взглядами присутствующих подошел к патриарху:
– Ваше Святейшество, вам надлежит исполнить волю Божью, посрамить демона.
– Что я должен делать? – с готовностью спросил патриарх.
– Положите в огонь Евангелие.
В глазах Константина Философа была такая искренняя вера, что патриарх Фотий отбросил все сомнения и велел развести огонь.
Распоряжение было немедленно исполнено, и вот уже посреди площади запылали дрова.
Из крепости вынесли священную книгу.
Когда от поленьев пошел жар, патриарх попросил помощи у Богородицы и положил в пламя Евангелие.
Вокруг костра теснились любопытствующие, вытягивали шеи, с жадностью следили за огнем, боясь пропустить возгорание святыни.
Вещий Олег напряженным взглядом впился в святую книгу. Лицо его покраснело, на лбу вздулись вены, как будто муж этот поднял непосильную тяжесть.
Вот на глазах у собравшихся пламя сомкнулось вокруг Священного Писания…
Налетевший ветер завихрился вокруг костра.
Книга была обречена…
Но тут произошло нечто необъяснимое: в высоком чистом небе появилась легкая и светлая туча, и хлынул ливень. Косые капли сверкали под солнцем. Жарко пылающие дрова зашипели и задымились, а дождь продолжал сбивать пламя… Ливень закончился также внезапно, как и начался. Казалось, дождь пролился только над крепостью. Дым рассеялся, и стало видно, что книга не пострадала. Переплет и бумага остались нетронутыми…
Когда первая растерянность прошла, обескураженные свидетели потребовали еще раз поджечь дрова, что и было сделано. Все повторилось: принесли сухие дрова, огонь зашелся и затрещал, языки его коснулись Священного Писания…
Олег впился взглядом в святыню. Под испепеляющим взором волхва поленья выстрелили искрами. Казалось, священная книга вот-вот погибнет…
Но и на этот раз случилось невероятное: с моря налетел бриз и вместо того, чтобы раздуть пламя, затушил его.
Олег призвал духов Тьмы, и они тотчас явились, но приблизиться к святыне христиан не могли! Волхв понукал духов, отдавал приказ поджечь книгу. Один только Чешуйчатокрылый отважился, но сам был опален и исчез в муках и корчах, испарился, будто его не было.
Над подворьем повисла тишина, в прозрачном от дождя воздухе разливалось пение птиц, звонко цокали копыта за воротами.
– Эко диво! На глазах всех здесь присутствующих я покажу, что мне огонь не может причинить вреда! – Олег протиснулся сквозь толпу. – Запалите огонь! И посмотрим, чьи боги сильнее.
Едва дрова разгорелись, Олег засучил рукав и сунул руку в огонь. Подержав несколько мгновений, поднял руку над головой.
– Смотрите! Никакого обмана! Огонь не навредил мне. Боги оберегают того, кто им служит. А книга – это просто вещь, и ее пропитали квасцами! – вещал Олег.
– Обманщики! – подхватил Труан, хватаясь за меч. – Смерть лжецам!
– Неверующий Фома! – воскликнул Фотий.
– Этого Фому зовут Вещим Олегом, Ваше Преподобие, – сообщил патриарху архиепископ Гозлен. – Это известный волхв. Я видел его под Парижем и узнал бы из миллионов. Он казнил наших братьев тысячами.
Расхаживая перед заинтересованными киевлянами, Олег бахвалился:
– Наши боги сильнее чужого Бога. Я, Вещий Олег, вызываю на состязание тебя, Философ! Я покажу, что мне дают боги, и ты покажешь, что тебе дает твой Бог. Сейчас я поднимусь до облаков и спущусь на землю невредимым, и ты сделай также. И тогда мы увидим, кто сильнее – твой Бог или наши боги.
Олег закрыл глаза и зашептал заклинание. Ноги его медленно оторвались от земли, и волхв медленно стал подниматься по воздуху вверх. Когда фигура волхва поравнялась с самой высокой башней крепости, патриарх Фотий воскликнул:
– Новый Симеон! Друг бесов и сын погибели! – Скользящим движением руки патриарх осенил крестом удаляющуюся фигуру волхва.
В то самое мгновение как знамение было совершено, Олег замахал руками, закувыркался в воздухе и стал падать с высоты. И непременно бы расшибся, если бы Фотий не обратился к небесным силам за помощью:
– Ангелы и архангелы, не дайте этому волхву разбиться. Он послужит нашему Богу помимо собственной воли.
Вещий Олег упал в стог сена, стоявший на подворье.
Воевода Труан бросился на помощь своему господину. Вскочив на ноги, волхв оттолкнул Труана:
– Отстань, дурак.
Под свист и улюлюканье Олег с Труаном кинулись к воротам.
– Да вразумит тебя Господь наш Всемогущий! – патриарх снова осенил крестным знамением волхва и его пособника.
Олег споткнулся и едва не упал, у Труана же онемел язык. Викинг хотел и не мог произнести ни слова. Промычав что-то, он выбежал вон с подворья.
Очнувшись, Дир с воеводами бросились за волхвом и его спутником, но непрошеные гости словно растаяли в воздухе.
… Онемевший язык не слушался Труана, он издавал мычание, как животное.
– Потерпи. Скоро я разделаюсь с ними, – пообещал Олег своему телохранителю.
Константин Философ и его клика выиграла в споре с раввином и беззубым имамом, но не с ним, Вещим Олегом. Скоро и спорить будет не с кем. Он, Вещий Олег, расправится с каждым, кто посягнет на его замысел.
Вскочив на коня, волхв поскакал к пещере в горах, где находилось святилище и приносились жертвы богам. Перед его мысленным взором стояла главная книга христиан, несгораемое Евангелие.
Олег спешил на Совет Светлых Вершителей Высшей Воли. Труан едва поспевал за волхвом.
Дорогу к пещере охраняли духи, преграждали заговоренные дубы, и не каждый путник мог найти священное место, а только тот, кого вели духи. Если путник провинился перед богами, духи пугали его, не пускали в пещеру и сводили с ума. У особенно дерзких выпадали зубы и волосы, и они умирали.
Священные дубы расступались перед всадниками, и конь безошибочно отыскал пещеру. Спешившись, Олег снял шапку и вошел под своды. Робея и озираясь, Труан остался ждать Олега снаружи.
Взору Олега открылось освещенное факелами пространство с тремя каменными истуканами, у подножия которых был установлен белый жертвенный камень. По обеим сторонам от камня, по шесть с каждой стороны, в белых плащах с капюшонами стояли Светлые Вершители. Увидев Хранителя, они не изменили положений, только один из них с упреком произнес:
– Ты заставил себя ждать, Вещий Олег.
Олег занял место между волхвами, прямо напротив каменных изваяний.
– Надеюсь, дело, которым я был занят, оправдает меня.
Тотчас Олегу подали такой же, как на Вершителях, плащ с капюшоном и чашу с напитком. Сделав глоток, волхв передал чашу остальным.
«Сегодня. Сейчас», – пронеслась мысль, но Олег не позволил ей завладеть собой. Нельзя, чтобы мысль отразилась в его лице и стала явной. Как уже бывало и раньше, он заставил себя думать на халдейском языке.
Пригубив чашу, Вершители сомкнулись вокруг жертвенного камня. По традиции каждый положил на камень свою часть Круга Сварога. Круг собрался воедино и просиял. Этот свет был сигналом к началу священнодействия.
Но сегодня Вершителям не суждено было завершить обряд. Едва из лучей солнца выплыл бледный диск Луны, маги стали задыхаться. Они хватали ртом воздух и один за другим падали бездыханными на каменный пол святилища.
«Слава тебе, Учитель!», – мысленно возликовал Олег. Последнее препятствие к великой и единой Руси было устранено – Совет Двенадцати Светлых Вершителей Высшей Воли уничтожен. Они рассчитывали сокрушить Вещего Олега, но вышло иначе, и Вещий Олег сокрушил Вершителей.
Олег вздохнул полной грудью: «Свершилось. Закончилась власть Совета Двенадцати. Отныне суд буду вершить я, Олег Вещий, а не жалкие прихвостни христиан, никчемные соглашатели, Светлые Вершители. Мне одному будет принадлежать золотое Колесо Сварога и «Седьмая книга Соломона». Кто владеет «Седьмой Книгой Соломона» и Колесом Сварога, тот владеет миром! Я стану непобедимым».
Переступив через тела, Олег Вещий расплескал по полу масло из светильников и бросил пылающий факел в лужицу.
Жизнь этих жалких служителей Света не стоила даже пролитого масла. Наконец-то он свободен от их назиданий и угроз. Отныне никакого недеяния! С этого дня никто и ничто не помешает Олегу Вещему. Он, Вещий Олег, объединит племена и построит царство, равного которому не знали предки.
Подождав, пока огонь наберет силу, Олег подобрал с жертвенного камня магический диск, поместил его в ладанку на груди и приложился к ней губами.
Олег уже вышел из пещеры, когда сознание его помутилось, колени подогнулись, и великий волхв упал навзничь.
…Солнечный свет едва пробивался сквозь листву.
Кто-то тряс Олега за плечо и мычал прямо в ухо. Олег открыл глаза и обнаружил себя в дубовой роще. Он лежал на траве под деревьями. Труан стоял перед Олегом на коленях и приводил в чувство своего хозяина.
Сознание Олега прояснилось, он вспомнил несгораемое Евангелие, пещеру, Светлых Вершителей…
– Как я сюда попал? – садясь и озираясь, спросил Олег своего верного спутника.
В ответ Труан только мычал и показывал попеременно то на пещеру, то на тропу.
Магический диск… Великий волхв ощупал грудь – ладанки не было.
Олег поднялся, осмотрел траву под собой – ладанка с диском исчезла.
– Ты взял ладанку? – надвинулся волхв на Труана. Олег был так грозен и страшен, что Труан упал перед волхвом на колени. Он бил себя в грудь кулаками и тряс головой.
– Смотри мне в глаза! – Олег приблизился к Труану вплотную, вперил свой взгляд в несчастного телохранителя – в лице немого ничего не отражалось, кроме страха.
– Это не ты, вижу, – изрек Олег. – Тут кто-то был? Ты видел его?
Замычав, Труан замотал головой. Тут он вспомнил что-то и замахал руками, точно крыльями.
– Птица? – догадался Олег.
Труан свел брови к переносице и замахал руками, точно это были крылья.
– Ворон? – угадал Олег.
Труан радостно закивал. Он все еще не верил, что избежал наказания.
– Ворон…, – задумчиво обронил Олег. Всюду одно предательство.
Темные Вершители задумали обойтись без него, Вещего Олега? Или кто-то другой? Невероятно, но вдруг кто-то из Светлых Вершителей выжил…
– Надо выбираться отсюда. Где мой конь?
Скалясь, Труан показал на мощного гнедого скакуна. Привязанный к дубу, он мирно щипал траву и не проявлял никаких признаков беспокойства.
Олег подошел к животному. Конь ткнулся мордой в ладонь Олега, пожевал губами…
