Анна Яковлевна Яковлева
Вершитель
Волхв едва не ослеп от скопления «светлячков». Такого он еще нигде не наблюдал. Свист и выкрики стихли.
Ризу Богородицы пронесли через весь город и вернули в храм Святой Софии. Пораженные варяги в безмолвии провожали процессию.
Ромеи скрылись за стенами Царьграда, но наши герои еще долго слышали церковное пение.
Волхв обвел взглядом соратников – они словно оцепенели.
– Снимаем осаду, – выдавил из себя Рюрик, выйдя из оцепенения.
…В спешке, мешая друг другу, драккары норманнов устремились из залива в открытое море, точно за ними гнался кто-то невидимый. За спинами северян стремительно сгущалась тьма.
Не успели драккары покинуть залив Золотой Рог, как его тихие воды с невиданной силой обрушились на хвост флотилии викингов и разметали их в щепки.
Оставшийся флот Рюрика отступил в Босфору.
Вернувшись в бухту Золотой Рог, Дир не узнал место, где он несколько дней назад оставил Рюрика и его боевые корабли.
Берег у стен Царьграда был усеян человеческими телами, обломками кораблей и оснастки, клочьями парусов. По всем признакам это были остатки флота Рюрика.
Решив, что Рюрик без него предпринял штурм и потерпел поражение, Песах негодовал:
– Я знал! Я предупреждал этого барана Рюрика, что пока он осаждает город, греки укрепляют позиции. Предлагал ему штурмовать город, он ответил «нет, я буду его осаждать». И вот результат. Так Рюрику и надо.
Дир отправил воевод на поиски Рюрика, живого или мертвого.
Первым в лагерь вернулся воевода Бративой.
– В рыбацкой хижине мы нашли раненого, – сообщил воевода Диру, – он говорит, что Рюрик снял осаду и отошел на север.
К шатру Дира на носилках принесли пирата с Готланда, ноги которого были переломаны во время крушения драккара.
– Почему Рюрик снял осаду? – спросил у него Песах.
– Его покарал чужой Бог, – отвечал пират. – Мы видели, как греки вышли из ворот и понесли что-то к морю. Там они долго стояли и пели, мы слышали. Они пели так жалобно, что у многих наших слезы наворачивались. Некоторые говорили, что у христиан есть такой обряд, во время которого они просят их Бога о помощи. Потом ромеи с пением вернулись в город. И почти сразу после этого на море поднялась буря. Часть наших драккаров перевернуло ветром и потопило, часть унесло на скалы и они разбились в щепки. Смоленских русов много потонуло и чуди много потонуло. Они плохо плавают.
– Буря разметала корабли Рюрика, и он вынужден был снять осаду? – ошеломленно переспросил Дир.
– Так и было, мой господин. Ромеи говорят, им помогли их христианские святые.
– Как они могут помочь, это же мертвецы!?
– Это так, мой господин. Только, похоже, мертвых нужно бояться больше, чем живых.
Все это было очень странно и непонятно. Викинги, бесстрашные и удачливые морские разбойники и пираты, при одном упоминании которых бросало в дрожь, у которых был самый мощный и быстроходный в мире флот, – эти самые викинги стали жертвой их родной стихии – воды?! И где? В бухте Золотой Рог! Разве можно сравнить шторм в защищенном заливе со штормами, которые разыгрываются в Венедском море? Это было немыслимо и тем более странно. И страшно.
…Вдали от Влахернской святыни страх перед Единым Богом постепенно отпустил, и язычники продолжили бесчинство.
Побережье Эвксинского понта[15] и Мраморного моря были залиты бессмысленной кровью. Варвары уносили с собой все, что попадалось им на глаза. Так морская волна слизывает с берега все, что на нем лежит.
Военачальники несли в княжеский шатер награбленное имущество, Труан, Рулав и Стемид разбирали, сортировали, раскладывали по мешкам и грузили в телеги серебряную посуду, подсвечники, кожаные седла, дорогую сбрую, сапоги, расшитую драгоценными камнями одежду и пояса, куски парчи и шелка по сорок и более локтей, оружие и украшения – пряжки, перстни, подвески и бусы. Менее ценное Рюрик оставлял военачальникам, остальное отправлял под охраной на корабли.
Среди воевод зрело недовольство и разногласие, которое подогревал волхв.
– Царьград богаче всех городов, какие мы видели. Надо брать город приступом, – говорили Свенелд, Асмолд, Актеву и Гуды и другие воеводы.
Рюрик противился штурму:
– Добыча наша уже велика, как никогда, а по пути домой мы ее удвоим. Зачем идти на приступ, если и так можно получить выкуп? Зачем резать курицу, которая несет золотые яйца?
Положа руку на сердце, Рюрику хотелось бежать от святого города без оглядки, но сделать это – значило, признать свою слабость. Ререгович не мог быть слабым!
И все же волхв не оставлял попыток склонить Рюрика на свою сторону:
– Я думал, Рюрик, мы с тобой единомышленники. – Олег говорил медленно, словно внушал свою волю князю. – Думал, мы пришли за три моря, чтобы уничтожить христиан.
– Наши боги сильны на наших землях, – возразил Рюрик, нащупывая под рубашкой оберег, подаренный Умилой. – Здесь правит Единый Бог. И Он не позволит нам разрушить этот город.
– Я думал, ты понимаешь, что христиане никогда не станут нашими добрыми союзниками. Мы всегда будем врагами.
– Я и не говорю, что они наши друзья. Поэтому мы их пощиплем как следует и потребуем выкуп, и они заплатят его как миленькие. Мы установим здесь свои торговые правила и обложим Царьград данью. Это выгодно. А разорить Царьград – в чем выгода? Или ты не видишь выгоды в том, чтобы наши купцы получили привилегии?
Еще немного, и спор перерос бы в ссору, но Олег остановил себя: «Не сейчас», – сказал себе волхв. Всему свое время.
– Ты делай свое дело, – завершил Рюрик, – а я буду делать свое.
Олег знал: отчаянный смельчак, Рюрик носит в своем сердце страх перед Крестом и Евангелием. Нужно время, чтобы этот страх прошел.
Ко всему в лагере начались болезни, и это решило исход споров.
Как велел Рюрик, Олег занялся своим делом: приносил христиан в жертву богам, чародействовал и ждал.
Долго ждать не пришлось.
Желая остановить кровопролитие и спасти провинции от полного разорения, василевс отправил к норманнам послов.
– Боги приняли жертвы и даровали Рюрику удачу, – разнеслась молва по лагерю.
– Мы желаем свободной торговли с Византией, – объявил Рюрик послам. – Передайте вашему царю: если наших купцов будут продавать в рабство, как это уже не раз случалось, мы снова придем. Но тогда нас не остановят стены Царьграда.
Послы склонили головы, обещали передать василевсу требования князя.
Василевс Михаил проглотил обиду, собрал выкуп, обещал не притеснять купцов с севера.
Получив выкуп и заверения Михаила в дружбе, Рюрик протрубил сбор.
Поредевшая флотилия норманнов покинула Понт Эвксинский, и ромеи, наконец, смогли облегченно вздохнуть.
Гуды и Актеву обступили волхва, прося объяснений.
– Олег, а как же Царьград? Мы же хотели уничтожить змеиное гнездо?
В глазах волхва загорелся огонь:
– Увидите, други мои, мы еще вернемся сюда, и прибьем щит на ворота Царьграда!
* * *
… Под расшитыми шелковыми парусами, коими откупился василевс, викинги прошли Скифское море, обогнули Крым и поднялись к устью Днепра.
Дир, Аскольд и Лучник Песах с дружинами уже были дома, драккары же Рюрика потянулись вверх по Днепру на север.
И поднялись варяги до места, где реки от трех морей сошлись: Венедского, Хазарского и Скифского.
На берегу русы осмотрелись.
И обратился Рюрик к воеводам с такими словами:
– Други мои, вы знаете, Ладогу я получил от матери своей Умилы. Вы свидетели: земли в этих местах мало и та родит скупо, в лесах пушного зверя тоже почти нет. Бедность и нищета живут там. Спрошу я вас: чем заниматься в Ладоге? – Рюрик оглядел хмурые суровые лица – никто не проронил ни слова. – Собирать дань с нищих племен? Молчите? Я скажу вам, чем мы займемся. Мы и наши северные и южные соседи хотим торговать с Византией, с Хазарским каганатом и с Аббассидским халифатом, и мы можем сделать так, чтобы торговля эта была безопасна. Я, князь Рюрик, привел вас в место, где три моря сходятся. Место это называют Семиречье. Здесь берут свое начало Днепр, Волга и Двина. Нет числа и малым рекам.
Межа, Жукопа, Обша, Осуга – это только некоторые из них. Они текут, как кровь по жилам. Здесь пересекаются торговые пути, сюда приходят купцы со всех концов земли. Мы станем для них защитой и будем брать с них дань.
Военачальники встретили слова князя одобрительным гулом.
– Не пропадем с тобой, князь Рюрик. Пойдем за тобой хоть в царство мертвых.
И остался князь Рюрик с дружинами в истоках Днепра, в Оковском лесу, между Двиной и Волгой. И разбили лагерь в излучине. По обе стороны от лагеря стоял нетронутый лес, били ключи, малыми ручьями орошая впадины между холмами.
Устроив жертвенник, переселенцы принесли первую жертву богам.
Вырыв яму, сбросили в нее несколько валунов и высыпали из ладанок землю с берегов Лабы.
– Благодатное место, – вздохнув полной грудью, сказал Олег.
– Олег, какими жертвами ты задобрил богов, что они привели князя Рюрика на это место? – улыбались близнецы Стемид и Рулав.
– Отсюда начинаются все реки! – ликовал Фарлаф.
Жарко трещали дрова в костре, поднимая настроение, вился аромат жареной зайчатины.
– Да, – вторил Фарлафу Актеву, – здесь волок совсем коротким будет. Не то, что с Ловати в Днепр.
– Здесь не один волок, а самое малое три.
– Отправим близнецов с дружиной разведать земли в междуречье. Пусть объявят соседям, что пришел князь Рюрик, будет порядок держать, торговых людей оберегать от разбоя и дань собирать.
– Отсюда мы сможем совершать походы в любую сторону, – мечтал Гуды. На веслах да под парусами мы станем неуловимы, как… сам Перун. Чтобы нам отомстить, врагам придется идти против течения.
– Нужно строить крепость для гарнизона, чтобы торговую дань собирать, – поставил задачу воеводам Рюрик.
Зайчатина поспела, все набросились на еду.
– Будем ставить здесь город, – сказал Олег. – Это будет новый город, не ведающий предательства. Отсюда будем ходить в ромеи и в хазары. Сюда с трех морей товар приходить будет.
– Так и назовем этот город – Новуград, – подал мысль Рюрик.
– Не просто Новуград, а Великий Новуград. Он будет свободным и сильным. Его будут бояться и уважать, и за то величать Господином Великим Новуградом. Господином! – произнес Вещий Олег пророческие слова и погрозил кому-то неизвестному пальцем.
На время мы покинем Семиречье, и перенесемся в Киев.
* * *
… На берегу Днепра Дира и Аскольда встречало все население Киева. Верхом на красавцах-жеребцах поскакали братья с дружиной на холмы, где виднелись крыши княжеских бревенчатых хором.
Небо затянул дым от жертвенных костров – одни правили тризны, другие благодарили богов за живых.
Первым делом братья отправились на поклон к хазарскому наместнику. Дир решил заключить с каган-беком союз против северян.
Следом за князьями в телегах, запряженных быками, везли награбленное в походе добро и вели пленных ромеев.
Наконец-то Дир и Аскольд угодили хану Ратмиру. Наконец-то чванливый хан произнес заветные слова:
– Я не ошибся в тебе Аскольд, и в тебе, Дир. Вы станете достойными каганами.
Хан переходил от одного арабского скакуна к другому, от одной повозки с дарами к другой. Здесь были ткани, серебро, оружие, а в углу двора, под навесом жались друг к дружке несколько красавиц-рабынь. Такую богатую дань хан редко получал. Все самые ценные украшения, самые изысканные ткани и редкое оружие отправлялись в Итиль каган-беку Аарону.
– Что Византия? Процветает? – словно разгадав тайные мысли Дира, спросил хан Ратмир. Жестом он пригласил гостей в шатер, устланный коврами.
– Процветает, – подтвердил Аскольд.
– В последнее время отношения между Хазарией и Византией испортились, но я уверен, это не на долго. С богатым соседом нужно дружить. Хазария желает торговать с Византией, – имея в виду себя, изрек Ратмир. Хан устроился в подушках, попросил братьев располагаться и щелкнул перстами. Тотчас рабы внесли подносы с кушаньями и установили их на возвышении между мужчинами.
– Однако у Хазарии есть враги и завистники, – заметил Дир.
– Кого ты имеешь в виду? – насторожился Ратмир. Небезопасно было откровенничать в присутствии посторонних.
– Степные дикие племена огузов, например, – быстро сказал Аскольд. – Эти племена живут набегами, как наши сородичи, викинги, и устраивают засады на торговых путях. – Это было совсем по-восточному – говорить не то, что думаешь, а то, что хочет услышать собеседник.
– Торговля – путь к процветанию, – снова вмешался Дир. – Нельзя, чтобы вера мешала нам торговать. Я знаю, что для этого нужно.
Ратмир предостерегающе поднял руку, останавливая собеседника, и подал знак рабыням. Рабыни, кланяясь, удалились, в ту же секунду в шатре, неслышно ступая босыми ногами, появилась наложница с кувшином на плече. Она наполнила кубки хана и гостей вином и также неслышно исчезла.
Ратмир возлег на подушки – приготовился к долгому разговору.
– Византия содрогнулась от нашествия викингов, – сказал Аскольд. – Теперь северяне и ромеи – враги непримиримые. Нужно использовать эту вражду.
– Хан Ратмир, как думаешь, каган-бек не будет возражать, если Киев договор о дружбе и любви с царем Михаилом? Что скажешь?
– Киев принадлежит Кагану, – пустился в размышления Ратмим. – И если мир между Киевом и Царьградом если это сделает Киев богаче, каган-бек не будет возражать.
– Это сделает Киев богаче, – поспешили заверить хана братья.
Собрав вече, Аскольд обратился к киевлянам с такими словами:
– Други мои и земляки! Северные племена викингов отныне нам не друзья и не родня. Наши пути разошлись навсегда. Я и мои соратники, мы видели богиню, которая пришла на помощь Царьграду. Наши боги оказались бессильны перед ней. Мы хотим стать ромеям братьями по вере. Я и мой брат хотим креститься.
* * *
… Вчера еще славянские земли с севера на юг и с запада на восток топтали разбойники всех мастей: булгары, степные кочевники огузы и викинги. Разоряли торговые корабли и поселения славян, грабили и угоняли в рабство жителей. И вот уже Рюрик с дружиной трудятся на строительстве валов.
На высоком берегу Днепра строили деревянные клети, ставили плотно друг к другу, наполняли их землей, да еще и сверху делали насыпи. С внутренней стороны вал укрепляли частоколом выше человеческого роста.
– Городище должно стать неприступным для северных и южных врагов, – повторял Рюрик, обходя готовые и еще строящиеся укрепления. – Царьград окружен тройным кольцом каменных стен, а Новуград будет окружать тройной вал с частоколом.
Внутри валов закладывали крепость. Чуть в отдалении один за другим стали появляться дома воевод, а еще дальше – служивых людей.
Слух о том, что князь Рюрик ставит новую крепость в Семиречье, облетел соседние и дальние племена. На поклон к князю первыми приехали булгары. Приняв послов, Рюрик устроил охоту, какую устраивал ему Людовик, поил пивом, кормил досыта и восвояси отправил с подарками.
Успехи в делах только разогрели мечту Вещего Олега о великой империи русов.
Проводив булгар, Олег объявил Рюрику, что сам привезет из Урмании Ефанду с сыном. Не сказал Олег князю только о том, что по пути в Урманию собирается навестить своего наставника Мике.
– Легкой дороги тебе, Олег, – прощаясь, пожелал Рюрик.
Перед самыми холодами караван из трех торговых ладей покинул Новуград и отплыл вверх по Днепру.
В Урманию вместе с волхвом отправились Актеву, Гуды и Рюар.
Новый волок из Днепра в речку Касплю был короче прежнего, правда, при слиянии рек бурное течение едва не разбило о камни ладьи Олега. Призвав на помощь богов, Олег прошел трудный участок и отметил его на своей карте. Болотистые берега Каспли покидали утки и гуси, когда караван достиг Западной Двины.
Далее шли на веслах, и только выйдя в Венедское море, подняли паруса.
Оставив Актеву, Рюара и Гуды с товарами в Старигарде, Олег налегке отправился в Дельбендский лес.
… Лес встречал Вещего Олега, как господина встречают слуги. Деревья расступались перед конем, поднимали ветви, пропуская всадника.
Птицы приветствовали Олега, и звери выходили на тропу поклониться великому волхву.
Сокол-ререг несколько раз вспархивал с плеча Олега, улетал и возвращался. Это означало, что Мике ждет своего ученика.
Тропа бежала по лесу, петляла, огибала буреломы и валуны, пролегала через овраги и ручьи и упиралась в каменного великана.
Дальше дороги не было. Великий волхв спешился и отпустил коня. Хищные звери обходили это место стороной, и бояться было некого.
Изба Мике стояла, окутанная густым туманом, низкие тучи лежали животами на соломенной крыше.
Крик сокола пронзил тишину и запустение.
– Иду-иду, – вполголоса отозвался Вещий Олег.
Склонив голову, он прошел под притолокой и уловил запах трав и дыма.
Маг сидел на скамье, перед ним стояла чаша с дымящимся напитком. Олег поклонился наставнику в пояс.
– Долго же ты собирался, – раздалось ворчание. – Думал, не дождусь тебя.
– Совсем плохо? – Ученик присел рядом с наставником на скамью.
– Боль, сестра смерти, – отвечал старик. – Сначала смерть посылает свою сестру, потом является сама. Боль во мне, и я в ней. Почувствовала силу и не выпускает из своих лап. Теперь, когда ты здесь, я могу уйти спокойно. Но я вижу тьму у тебя на сердце. Что тебя беспокоит, мой друг?
– Учитель, боги скрывают от меня мое будущее, – признался Олег. – Я не вижу ничего.
– Я тебя предупреждал. Страсти путают тебя. Напрасно ты своевольничаешь. Иногда мне кажется, ты ищешь ссоры с самой Правью.
– Скажи, успею я совершить задуманное или нет?
– Для этого тебе нужна помощь Вершителей, Олег, – вздохнул Мике.
– Не нужна мне помощь этих жалких трусов! – вспылил ученик и воспитанник мага.
Речь старика Мике была прерывистой, он с трудом ронял слова.
– Высоко летаешь, Олег. На то, чтобы все исполнить, одной жизни не хватит. Но успеешь ты многое из того, что задумал. – Мике закрыл глаза и замолчал.
– Ложись, Мике, отдохни. Я приготовлю тебе отвар из трав, и силы вернутся к тебе.
Олег поднялся со скамьи, уложил на нее Мике, свернул и положил старику под голову свою накидку. Оба знали, что дни Мике сочтены.
Разложив костер во дворе, Олег положил в огонь несколько камней. Ожидая, пока камни раскалятся, отправился с луком на озеро и подстрелил утку.
Когда Олег с добычей вернулся, камни уже вобрали силу огня. Выкатив клещами один из огня, Олег опустил камень в чашу с водой. Вода зашипела, забулькала, Олег насыпал в чашу лекарственный сбор. От чаши поднялся густой дух заваренных трав.
Олег дал травам настояться, остудил отвар и принес чашу Мике. Старик сделал несколько глотков и утомился.
– Пустое, – услышал Олег. – Время мое прошло. Ворую его у кого-то.
Ужинал Олег в одиночестве: Мике уснул.
Ночью Олег поддерживал огонь в очаге и прислушивался к дыханию Мике – оно было ровным.
На рассвете старик подозвал ученика. Олег склонился к Мике, боясь пропустить хоть слово.
– Возьми в сундуке «Седьмую книгу Соломона» и карту звезд, – еле слышно прошептал маг, – они теперь твои. Пепел мой развей над морем в Старигарде. Я все-таки тоже ререгович.
Это были последние слова старца. Жизнь покинула немощное тело, дух Мике отправился к праотцам.
Олег закрыл глаза старику и пошел собирать ветки для погребального костра. Совершив тризну, волхв обернул «Седьмую книгу Солломона» рогожей, спрятал под луку седла и покинул Дельбендский лес.
* * *
… В Старигарде волхв исполнил последнюю волю учителя и развеял его пепел над морем.
Безошибочно отыскав подгулявших Актеву, Рюара и Гуды в одном из трактиров, Олег погрузил их в повозку и отвез на пристань. Не церемонясь, волхв сбросил викингов в море. Стоя на ладье, наблюдал, как трое друзей выплыли на берег.
– Спать, – прорычал Олег.
В Урмании их ждала Ефанда, надо было спешить. Солнце не успело взойти на небосвод, как Олег растолкал спящих воевод, ладьи покинули порт Старигарда и взяли курс на север.
В доме отца Олег разглядывал подросшего племянника и вспоминал, когда видел сестру в последний раз: без малого год назад, перед походом на Царьград.
Младенец был копией своего отца Рюрика.
Кетель слышать не хотел об отъезде дочери с внуком, и Олегу пришлось погрузить упрямого Кетеля в сон, чтобы забрать сестру с племянником.
Вернувшись в Новуград, Олег не узнал того города, который он оставил несколько месяцев назад.
На груди Семиречья поднялся необыкновенной красоты княжеский детинец.
Площадь перед крепостью вымостили брусом и выложили камнем. На вымощенном месте сделалось торжище.
Потекли к Новуграду посольства, купцы и ремесленники.
Первым делом построили кузню, следом выросли подворья с мастерскими и верфь на реке. Мастеровой люд стал стекаться, шить, чинить, латать паруса, строгать плоскодонки, плести канаты.
По Волге персидские купцы потянулись, повезли скакунов, шелка и пряности. По Днепру хазарские, киевские и византийские – везли вина, серебро, ткани. Норманны с севера доставляли лес – сосну и ель – и пленных христиан, которые высоко ценились в Арабском халифате. С Волги булгары овощи везли – выбирай любой.
Кормить купцов надо – корчма появилась. Потом вторая. Жить купцам иноземным где-то надо – постоялые дворы появились. Хранить товар нужно – склады стали расти, как грибы. Так вырос посад. Все находилось под охраной дружины князя Рюрика.
Богател Новуград, а с ним вместе и Рюрик с дружиной.
По возвращении жены с сыном Рюрик попросил шурина стать приемным отцом Игорю. Олег ничем не выдал радости – ведь именно с княжичем он связывал свои планы.
Олег стал подмечать, что Рюрик в присутствии Ефанды и сына забросил дела, и больше времени проводит с сыном и женой, чем на строительстве города. Совсем не этого добивался Олег, когда женил князя на своей сестре!
Волхв не скрывал от Рюрика свое неудовольствие.
– Ты отлыниваешь или мне показалось, Рюрик?
– Ты прав, Олег. – Рюрик посмотрел странным взглядом на своего шурина. – Тебе не кажется. Я постарел и дорожу каждым днем, проведенным с семьей. Если смерть заберет меня раньше времени, позаботься о моем сыне. Стань ему отцом.
Вещий Олег нахмурился:
– Что это на тебя нашло? Не время предаваться грусти. Нас ждут великие дела.
– Не уходи от ответа, – потребовал Рюрик, – обещай. Слышишь?
Олег приложил руку к груди:
– Обещаю, господин мой и брат.
* * *
…Дир не терял времени даром, трудился не покладая рук и собрал вокруг себя обиженных и недовольных Рюриком и Рагнаром – смоленского посадника Крива с воеводами Радомиром, Мячеславом, Могутой и Перко-Стрельцом, чудского вождя Калева и сына его Колывана. Примкнули к Киеву воеводы: Радомир из полян, и Мячеслав из древлян. Пришел Могута от дреговичей и Перко-Стрелец от юго-западных северян. Привели воеводы дружины и нашли они в Киеве приют, хлеб, соль и службу и составили костяк киевской дружины.
Воеводы с большим вниманием слушали Дира и склонялись принять крещение, чтобы в них вселилась сила Единого Бога, и они смогли одержать победу над своими кровными врагами – викингами, ререговичами и Вещим Олегом.
Обдумав все, отправились Дир и Аскольд с посольством в Царьград, к императору Михаилу и патриарху Фотию.
Во дворце патриарха в это время гостил легат папы Николая I – архиепископ Гозлен. Узнав о прибывшем посольстве, он предостерег Фотия:
– Ваше Святейшество, я знаю язычников, они принимают святое крещение ради подарков, думая, что их не запомнили, возвращаются и снова просят их окрестить. А после крещения продолжают служить своим богам. Для них это только способ обхитрить нас.
– В этом и состоит мудрость Господа нашего, – ответил Фотий. – Господь показывает нам, насколько мы слабы и далеки от веры, что не можем обратить в христианство даже этих дикарей. Между тем, вспомните, кто первым пришел поклониться Христу? Язычники-волхвы!
– Вы правы, Ваше Преподобие, – смиренно отвечал папский легат, – в этом случае уместно вспомнить слова Иоанна Златоуста: «…Христос с самого начала отверзает дверь язычникам, желая через чужих научить своих».
– Аллилуйя. Так что будем терпеливы, Владыко Гозлен.
Послов принимали в храме святой Ирины, в одном из дальних залов.
Мозаичные стены, мраморные полы, узорчатые решетки окнах… Всюду вазы с пышными букетами. В клетках невиданные птицы, воздух, напоеный ароматами редких растений. Богатство Византии рождало в языческих душах сложную смесь зависти и восхищения.
В знак доброй воли киевляне вернули награбленные святыни: древнюю Библию, отнятую в одном из монастырей в пригороде Царьграда, иконы и престольные кресты. С особой радостью Царьград встретил своих плененных земляков, которых вернули язычники.
Патриарх Фотий оценил жест, принял языческих послов, пригласил их отобедать.
– Святейший патриарх, – учтиво обратился к святителю Аскольд, – как известно Вашему Святейшеству, в последнее время в Хазарском каганате растет число сторонников иудаизма. Из-за этого начались распри между сарацинами и евреями. Евреи говорят, что их вера самая святая и правильная, и побуждают нас принять их веру и обычаи. Сарацины предлагают мир и дары многие, и склоняют нас в свою веру, говоря, что их вера лучше, чем у всех народов. Мы же сомневаемся, что евреи и сарацины говорят правду. Потому что своими глазами видели вашу богиню во время осады, и видели, как она помогла вам. Но вашу богиню видели немногие. Большинство киевлян желает разобраться и принять решение. Мы приехали просить от вас мужа книжного. Пусть перед евреями и сарацинами защитит свою веру. Если победит он в споре евреев и сарацин, – Дир посмотрел на стоящего рядом Бративоя, – будем просить Ваше Святейшество крестить нас и сделать вашими братьями по вере.
Бративой кивком подтвердил слова своего господина.
Патриарх со вниманием выслушал послов.
– Есть у меня ученый философ и книжник, лучший из лучших – иерей Константин Философ. Он преподает философию в Магнаврском университете Царьграда, за что и получил прозвище Философ. Годами он молод, но опытен в богословских спорах. По воле Божьей ему пришлось вызволять наших земляков из арабского плена. Эмир со своими мудрецами загадывали ему хитрые загадки, но с помощью Божьей Константин Философ их разгадал, и пленных ему отдали. К тому же Константин родился и вырос в Солуни, и солунское наречие – его родное наречие. Этот язык близок вашему. Думаю, Константин Философ легко освоит ваше наречие и сумеет убедить твою дружину, каган, в святости нашей веры. Константин Философ приедет к вам. В помощники Константину мы назначим его брата, авву Мефодия.
Почтительно склонив голову, Дир попросил патриарха об одолжении:
– Ваше Святейшество, мы желали бы, чтобы встреча прошла на земле Византии, в Корсуни. По-вашему, в Херсонесе.
– Мне понятно ваше желание. Что ж, так будет даже лучше, – с благосклонностью отвечал патриарх. – Херсонес известен своей красотой и гостеприимством, и путь к нему не займет и пяти дней.
– Ваше Святейшество сам посетит Херсонес?
– Мы принимаем приглашение, брат Гозлен?
– Трудно отказать таким гостям, – улыбнулся папский легат, – но у нас нет благословления папы Римского.
– Уверен, папа не откажет в благом деле. Когда все будет готово к состязанию, – вновь обратился патриарх к послам, – сообщите нам. Мы приедем в Херсонес, и властью, данной мне Господом нашим, я сам крещу всех, кто пожелает покаяться и примет учение Христа.
Окрыленные таким ответом, послы отбыли готовиться к встрече.
* * *
… Вслед за богатством и покоем в дом Рюрика постучалась беда.
Умила неожиданно слегла.
Ни знахарка, ни Олег не смогли вылечить княгиню, и на Святки старая княгиня умерла.
Рюрик с Олегом и дружиной справляли тризну по княгине, когда у ворот раздался шум.
С факелами и светильниками мужчины пошли на голоса.
– Что там у вас? – крикнул Олег в темноту.
Стражники вытолкнули вперед связанного бродягу. Это был обносившийся в пути купец.
– Он говорит на нашем наречии, – сообщил Труан.
Купец упал в ноги князю Рюрику:
– Не губи, господин! Я торговый человек.
Рюрик велел поднять купца.
– Как звать тебя?
– Лидулом кличут.
– Из каких мест? – заинтересовался Рюрик.
– Из Любши я, – ответил несчастный купец. – В Полоцк пошел торговать, а там неспокойно. Ушел сюда, а здесь свои же и ограбили. Где правда, господин?
– Почему в Полоцке неспокойно? – насторожился Рюрик.
– Потому и неспокойно, что киевские князья с дружиной смуту в народе поднимает.
– Какую смуту? Разве в Полоцке не варяги?
– Не совсем. Киевские наместники с Полоцка дань собирают. Не поделили они что-то с северянами. А теперь в Полоцке наместник Изборский Вадим. В народе говорят, Вадима викинги изгнали с родной земли. Вот он с киевскими-то снюхался и объединился против викингов. Стало быть, Изборск и Полоцк заодно. Вместо того, чтоб бунтовщиков бить, собирают их вокруг себя.
– И чего хотят смутьяны?
– Говорят, ничьими данниками не хотим быть. Хотим быть свободными, торговать с греками, хазарами и булгарами.
– Ты имена их знаешь?
– Так я и говорю: Вадим Храбр. Сказывают, брат нашего князя Рюрика, внук Гостомысла, – ответил купец. – Вадим сидит в крепости, а его люди кричат, что много зла народ претерпел от Рюрика и его рода, а теперь все будет по-другому. А полоцкие воеводы захотели самостоятельности и Вадима поддержали, и еще смоленский военачальник Крив с дружиной, и чудской князь Калев с дружиной. Сказывают, Изборск, Смоленск, Белоозеро и Псков вместе пойдут на Ладогу.
Новость эта была подобна грому среди ясного неба. Дир с Аскольдом, Вадим и воевода Калев оказались предателями…
Рюрик сплюнул:
– Песьи дети. Меня сделали врагом? Предпочитают лечь под хазар, чем подчиниться мне, своему сородичу? Ну, так пусть получат, что заслужили.
Рюрик велел вернуть товар купцу и отпустить его с миром, а сам обратил весь свой гнев на волхва:
– Царьград тебе нужен был? Что молчишь?!
– Виноват, прости. Пора навести порядок на своей земле.
– Труби сбор, – велел князь подвернувшемуся воеводе Валлту.
… Туман над речной водой еще не рассеялся, когда викинги рассредоточились и осадили Полоцк.
Штурм ворот не занял много времени – привычные брать на абордаж боевые драккары неприятеля, пираты одолели препятствие почти без потерь. Особенно отличился воевода Валлт, из готландских пиратов. Воевода первым перемахнул стену и увлек за собой таких же отчаянных храбрецов.
Бой продолжился на подворье и в крепости. Дружины Рюрика без пощады рубили предателей налево и направо. Никому не удалось спастись, одному только воеводе Калеву с сыном Колываном удалось бежать из Пскова.
В надежде на спасение Вадим Храбр сдался.
– На колени! – велел отступнику Рюрик. Это был прежний Рюрик, с которым даны, норманны и готландские пираты выиграли не одно сражение, с таким Рюриком воеводы готовы были идти на край света. Все его мысли и дела были подчинены одной цели: покарать предателей. Изменники должны быть наказаны, иначе Рюрику не править восточными землями.
