Ден Истен
Баба Капа. Сборник рассказов
История восьмая. Весьма нескучное Рождество
– Капа, ты даже не представляешь, как здесь хорошо! Свежий воздух, природа – дышится легко! А город – это машины, грязь, шум! А здесь – тихо-о-о-о! – Глафира Аркадьевна захлебывалась от восторга.
Баба Капа, прижимая плечом телефон, с улыбкой слушала бывшую соседку. Руки, белые от муки, месили тесто для пирожков.
– Так я не одна, – ответила старушка. – У меня же мужчина появился, ты знаешь.
– Так приезжайте вместе! – воскликнула Глафира Аркадьевна. – Егору будем очень рады!
– Глаш, минутку, сейчас спрошу у него.
Держа перепачканными в муке пальцами телефон, выглянула в комнату. Ежевичкин с деловитым видом ковырялся в недрах ее старенького магнитофона, окончательно сдохшего сегодня утром. Насвистывая мотив песни «Раскинулось море широко», он уверенно работал жалом паяльника. По комнате плыл хвойный запах канифоли.
– Егор! Мы едем?! – крикнула баба Капа.
– Куда? – Ежевичкин поднял голову.
– Я знала, что ты согласишься! – удовлетворенно ответила она. Снова прислонила трубку к уху. – Глаша, он в восторге! Мы едем!
***
Аполлинарий отвалился от миски. Все, больше не могу! Акимыч утром припер три литра домашней сметаны в качестве благодарности ему и Берте за свое ночное спасение у клуба. Вот это – истинная награда для героя! Не то что какая-то там звезда! Тьфу! Награда должна быть либо вкусной, либо очень вкусной, а всякие там побрякушки несъедобные – это либо для девчонок, либо для страдающих от ЧСВ собак типа Джека.
«Надо чтобы Акимыча почаще били, – подумал Аполлинарий, глядя на довольно урчащее у мисок семейство. – И чтобы я обязательно был где-нибудь поблизости».
Довольный, запрыгнул на широкий подоконник в надежде поспать. Выглянул в окно, и настроение, секунду назад приподнятое и благостное, стремительно обрушилось, хороня под своими обломками надежду на спокойный сон. За окном стояли трое: хозяйка в пуховом платке, высокий седой мужик с сумкой в руке и бабулька в модном длинном пуховике. И хрен бы с этими двумя первыми, но вот гостья в пуховике – это та самая бывшая соседка с шестого этажа, которую его хозяйка ласково и уважительно называла Капой.
Он ее не боялся, отвага и безумие – его девиз, к тому же она не сделала ему ничего плохого, но чувствовалось, что у нее особо не забалуешь, и жилы из нее не потянешь, и веревки из них не совьешь. Другими словами, баба Капа была единственной, с кем он опасался вступать в прямую конфронтацию…
– А год так хорошо начинался! – с досадой мяукнул кот.
Берта слизнула с мордочки сметану, вопросительно посмотрела на него снизу вверх.
– Ты о чем?
Прыжок, и вот она уже рядом с ним, смотрит в окно.
– И что?
– Да так, ничего, – отмахнулся он.
– Гости у хозяйки, – с удовольствием промурлыкала кошечка. – Это же хорошо! Да и люди, сразу видно, хорошие!
Аполлинарий озадаченно смотрел на нее. Откуда в ней столько человеколюбия? Вроде обошлись с ней, эти самые человеки, плохо – бросили на произвол судьбы, заставили выживать и воровать, а все равно веру в людей не теряет, не озлобилась.
Кот вздохнул. Есть, конечно, чему поучиться…
***
– Ёшкин кот! Аполлинарий, ну ты и ряху наел! – баба Капа бесцеремонно потрепала его за усы. Кот недовольно чихнул. Он, вообще-то, здесь хозяин, а приветствовать хозяина словами о его ряхе – это как-то, мягко говоря, неправильно!
Пока он раздумывал, как бы ей доходчиво это объяснить, бабулька уже переключилась на Берту. Подхватила кошечку, бережно прижала к себе. Берта, жмурясь от удовольствия, заурчала под ласковыми поглаживаниями морщинистых рук.
– Хорошая кошечка! – умилялась старушка. А Ежевичкин, присев, уже рассматривал котят, которые, окружив его, смотрели на гостя с нескрываемым любопытством.
Мила, держа на руках маленькую дочь, приветливо кивнула. Восторженные вздохи и оханья переключились на ребенка.
Аполлинарий раздраженно толкнул дверь. Пойду-ка Джека навещу, на звезду ему плюну – хоть какое-то развлечение…
***
Васька бежал по плохо расчищенной улице, спотыкаясь и падая. Вставал и снова бежал, оглядываясь на помятый мерседес, время от времени прибавляющий скорость для того, чтобы поддеть его бампером.
– Беги, сука, беги! – доносилось злорадное из открытых окон. – Да моя тачка стоит больше, чем вся твоя сраная деревня!
Из салона доносился дикий, невменяемый хохот.
Васька резко свернул и прижался к металлическому забору лесопилки. Колеса, скрипя на рыхлом снегу, повернулись в его сторону, бампер прижался к коленям. Двери хлопнули.
– Ну что, колхоз?! – осклабился мажор. – Помнишь меня?!
– Это точно он? – спросил второй, повыше, с модной козлиной бородкой.
– Он! Я хоть и вгашенный был, но этого свинопаса запомнил! – уверенно ответил мажор. – С ним еще несколько чертей колхозных было, но с ними я потом разберусь!
Мажор залез в салон, щелкнул. Багажник плавно приоткрылся. Достал оттуда две бейсбольные биты. Одну вручил приятелю, и оба, поигрывая битами, приблизились к испуганному Ваське.
– Мальчики! Может не надо?! – из машины выглянуло раскрашенное девичье лицо.
– Помолчи! – презрительно бросил мажор. – Закинься коксом и расслабься, мы сами все сделаем!
Васька затравленно оглянулся по сторонам. Надо было бежать в сторону села – там мужики, там спасение. А здесь спасения ждать не от кого. Сейчас ему просто переломают ноги и навесят нехилый долг, и это – в лучшем случае. С Рождеством тебя, Василий, с Рождеством! С последним.
– Помнишь меня? – оскалился мажор. – Как ты неделю назад хотел мою тачку спалить, помнишь?!
Васька протиснулся между забором и бампером и рванул в сторону села. В спину ударили веселые вопли и издевательский смех.
Хлопнули двери. Разворот машины. Шуршание шин. И крики:
– Дави его! Дави!
***
Джек гордо вышагивал по улице. Медная звезда на ошейнике тускло сияла в лучах заходящего солнца, а все дворовые псы завистливо выли из-за заборов. Настроение было хорошим, и было бы совсем отличным, если бы не Аполлинарий со своим мерзким характером! Не захотел, усатый, к нему на службу идти, не захотел. И ладно бы просто отказался, но ведь еще с издевочкой такой, типично язвительно-кошачьей! А ведь неплохой кот, далеко не глупый и смелый, но характер – туши свет!
Размышления Джека прервал вопль в конце улицы. Пес остановился, присел, вглядываясь. Навстречу, зигзагами, бежала маленькая фигурка, подгоняемая черной машиной.
Джек помотал лохматой головой, подобрался, напрягая задние лапы. Покой нам только снится…
***
Колени подогнулись сами. Вася растянулся на укатанной дороге, прерывисто выпуская ртом облачка пара. Все, не могу больше. Пусть давят!
Удар под дых заставил согнуться. Мажоры запихнули его на заднее сиденье. Резво прыгнули в салон. Мерс, быстро набрав скорость, помчался по дороге.
– Зачем вы его сюда?! – Ника испуганно смотрела на лежащего в ногах Василия.
– Ща вывезем куда-нибудь, отпинаем! – бросил Гарик, сидящий за рулем. – С него один хрен ничего не взять, кроме ватника рваного. Неплатежеспособный.
– Отпустите его! – взвизгнула Ника. – Зачем я только вообще с вами поехала?! Вы психи просто!
– А они не психи?! Помнишь, как эти черти хотели мне машину спалить! – раздраженно отозвался Гарик.
– Но ты сам был не прав! Зачем ты его дверью ударил?! Он тебя вежливо попросил музыку убавить!
– Ника, помолчи! – повернулся к ней другой мажор, сидящий рядом с водителем.
Она вдруг подалась вперед, схватила его за плечи.
– Олег, давай его отпустим, а?! Зачем нам эти проблемы?! Это похищение человека! Это статья!
Что-то большое и лохматое вдруг стукнулось в лобовое стекло.
– А-а-а-а! – заорал Гарик. Сильнее притопил педаль акселератора, пытаясь сбросить с капота огромную черную собаку.
– Бля, это что за деревня такая?! – Олег испуганно таращился на распластавшегося перед глазами пса. Тот, рыча, клацал огромными зубами. – Сбрось его!
– А я что делаю?! – кричал Гарик. Резко повертел рулем. Машину стало бросать в стороны, но пес только сильнее утопил лапы в решетку воздухозаборника, а зубами ухватился за дворники.
Ника тихонько завыла, прикрыв глаза от ужаса. Внизу, у ног, беспомощно кряхтел Василий.
***
– Собачка! Собачка-а-а-а! – Аполлинарий сидел на заборе, высматривая Джека. – Джек!
Но Джека не было.
Кот собрался было спрыгнуть с забора, как вдруг из-за поворота вылетела машина. Кроша бампером плотные сугробы, она виляла из стороны в сторону. Но больше всего Аполлинария удивил Джек, распластавшийся на капоте и уцепившийся зубами за стеклоочистители.
Кот быстро справился с шоком, спрыгнул и помчался следом. Бежал, задевая пузом дорогу, и в который раз давал себе обещание сесть на диету.
***
Баба Капа и Ежевичкин сидели за накрытым столом.
– Капа, как там новые жильцы? – поинтересовалась Глафира Аркадьевна, наливая Ежевичкину чай.
– Овсянкины, что ли? Нормально все у них – ограбили, – баба Капа прихлебнула из большой красивой кружки.
– Как?! – Глафира аж присела от неожиданности. – Кто?!
– Дед Мороз со Снегурочкой! – засмеялась баба Капа. – Да ты не волнуйся! Участковый, молодечик, быстро им по репе настучал!
– Молодец какой! – похвалила хозяйка.
Все аж вздрогнули от неожиданности, когда за окном раздался глухой удар. Затем противный скрежет падающего забора. Мила пригнулась, плотнее прижав к себе ляльку, инстинктивно закрывая ее своим телом – мать есть мать. Баба Капа, Ежевичкин и Глафира кинулись к окну.
Мерседес, снесший забор, уже выехал задом обратно на дорогу. Выровнял колеса. В окне мелькнуло небритое страдальческое лицо пленника. Перегнувшийся через подголовник пассажир ударил его по голове кулаком. Машина быстро исчезла из виду.
– Василий? У них Василий! – в шоке прошептала Глафира Аркадьевна.
– Кто есть Василий? – поинтересовалась баба Капа.
– Клубом заведует!
– Здесь что-то не то! – Ежевичкин выбежал из кухни, срывая куртку с крючка. Баба Капа последовала следом.
Но выбежав на улицу, они увидели лишь тающую вдалеке черную точку. Из сугроба вылез огромный пес, сел на дорогу и глухо зарычал, глядя ей вслед.
В окне появилась Мила. Она что-то сказала Глафире Аркадьевне, передала ей ребенка. Через секунду выскочила сама, кутаясь в большой цветастый платок.
– Эх, жаль догнать не на чем! – в сердцах махнул рукой Ежевичкин.
– Машина есть! – воскликнула Мила. – Мужа! Она и заправлена, и «переобута»! И гараж теплый!
Заскочила в дом и сразу же выскочила обратно. Протянула ключи Ежевичкину.
– А муж сам где?
– Перед Новым годом на вахту уехал. До весны. А машина – вон там! – показала на добротный гараж за домом.
– Мила, звони вашему менту! – крикнула баба Капа и побежала к гаражу следом за Ежевичкиным. Через минуту со двора вылетела белая «Нива».
***
Джек крутился волчком, воя от злости и досады. Но когда за поворотом раздался знакомый треск, радостно залаял. Мотоцикл притормозил, рука участкового откинула брезентовый кожух коляски.
– Джек! Прыгай!
Джек залетел в люльку. Рука крутанула ручку газа. Мотоцикл, выпустив вонючий дымок из выхлопной трубы, судорожно затарахтел, унося участкового и собаку.
А вокруг поваленного забора уже собрались соседи.
– Ой, шой-то, бабоньки, делается-то?
– Да говорят, Ваську похитили!
– Да ты шо! А за шо?!
– Да говорят, притон в клубе устроил, девок завел проституцких, да чегой-то там с крышей не поделил.
– С какой такой крышей-то?
– С той самой, бандитской!
– Да ты шо!
– А я слыхала, будто Вася цех открыл по производству паленой водки. А это конкуренты евонные. Ага.
– Да ты шо!
– Какой еще цех?! Он в городе бабу встретил, а она – жена бандоса. Вот он сюда и приехал. Мстить, значит.
– Да ты шо!
Вот такая вот бестолковщина. События еще только начали развиваться, а по селу уже понеслись слухи из серии: то ли он украл, то ли у него украли, но что-то такое было…
Поликарпыч, слушая болтовню односельчан, сплюнул. Быстрым шагом направился к своему дому. Через пару минут на всю улицу раздался рев трактора. «Беларусь», тряся прицепом и оставляя на снегу глубокие борозды, прогрохотал по улице. Выбежавшая из дома Берта одним ловким прыжком оказалась в кузове.
Аполлинария занесло на повороте. Увидев удаляющийся трактор и выглядывающую из прицепа Берту, изо всех сил припустил следом. Бежал, тяжело отталкиваясь лапами.
– Аполлинарий! – шипела Берта, перегнувшись через борт. – Я тебя отлучу от сметаны нахрен! Прыгай!
И он прыгнул. Прыгнул из последних сил, зацепившись когтями за деревянный борт. Вскарабкался и грузно свалился на пахнущий навозом дощатый пол. Берта обняла его лапами, прижала к себе.
– Ты ж мой толстячок! – ласково лизнула в нос.
Из дома выскочил котенок Клим, с явным намерением присоединиться к погоне. Маленькими прыжками выбежал на дорогу. Запрыгнул на медленно проходящую мимо повозку. Старая кляча по кличке Клёпа, грустно жуя, еле передвигала копытами. Котенок в беспокойстве завертелся на сене, мысленно подгоняя лошадку. Но это уже не имело никакого значения, потому что Клёпа вдруг остановилась у соседнего дома. Старик Никанорыч, кряхтя, слез с повозки. Открыл ворота, взял лошадь под уздцы и потянул во двор.
Клим спрыгнул на дорогу. Обиженно вздохнул и, понуро склонив голову, медленно побрел домой…
***
Проселочная дорога была хорошо расчищенной и свободной. Лишь один раз навстречу проехал грузовик, с высокими бортами, с трудом удерживающими груз – ржавый металлический лом, вероятно, собранный на всех окрестных помойках. Мерс шел плавно, покачиваясь на небольших ухабах. Преследовавшая его «Нива» пошла на обгон. Теперь машины шли рядом, на расстоянии пары метров.
Баба Капа крутанула ручку, опуская стекло. В салоне сразу стало шумно и холодно.
– Капа, постарайся его уговорить остановиться! – крикнул Ежевичкин, поворачивая вправо и сокращая дистанцию.
Баба Капа высунулась из окна, придерживая рукой седые волосы. Прищурилась от бьющего в лицо ледяного ветра. Призывно помахала рукой. Тонированное стекло мерса опустилось наполовину. Выглянуло лицо молодого дегенерата.
– Чё?!
– Полиция Майами! – закричала бабулька, стараясь перекрыть шум ветра. – Требую остановиться!
Мажор показал бабульке средний палец и поднял стекло. Баба Капа прищурилась, и совсем не от ветра, засунула голову обратно в салон.
– Похоже, кто-то найдет свой палец в самом неожиданном месте! – буркнула старушка, поднимая стекло.
– Капа! – озабоченно сказал Ежевичкин. – Проселочная дорога заканчивается через километра четыре, дальше – выезд на федеральную. А там – оживленная движуха. Ты понимаешь, о чем я?
– Понимаю, надо таранить! – с уверенностью ответила бабулька. Пристегнулась. – Я готова.
Егор покачал головой.
– Я считаю, что каждый должен заниматься своим делом. В данном случае, это работа полиции. К тому же, в машине заложник. Мы с тобой, рядовые обыватели-пенсионеры, можем наделать дел. Здравый смысл…
– … никто не отменял, – закончила за него баба Капа. – Согласна. Но пока есть эти четыре километра, можно попытаться их остановить. Иначе уйдут. И неизвестно, что они с этим Васей, или как его там, сделают! Судя по всему, эти люди с головой не дружат.
Егор не ответил, он с удивлением смотрел в боковое зеркало. Сзади надвигался мотоцикл с собакой в люльке, а еще дальше – тарахтел трактор, развив немыслимую для этого вида техники скорость.
Трактор посигналил и, выпустив клубы черного дыма из трубы, пошел на двойной обгон. Мимо «Нивы» проплыл прицеп с Аполлинарием и Бертой. Ежевичкин перестроился вправо, уступая место мотоциклу и пристроившись за мерсом. Гордость немецкого автопрома зажали в «коробочку».
– Остановите! Полиция! – орал участковый, глядя в тонированные окна мерса. Но его требовательный крик потонул в какофонии шума ветра, рева двигателей, собачьего лая и кошачьего мяуканья.
Это в создание фильма «Форсаж» были вбуханы миллионы долларов, здесь же – все бесплатно, натуралистично и ни-ка-кой компьютерной графики. А еще – красиво: покрытые снегом верхушки деревьев, белая скатерть дороги, и несущиеся по ней машины, трактор и мотоцикл.
***
– Это что ваще такое?! Сюр какой-то! – Ника с ужасом смотрела на клацающего зубами Джека, сидящего в мотоциклетной люльке.
– Нам не уйти! – пробурчал Олег, глядя вперед, на шипящих в прицепе котов.
– Уйдем! – уверенно ответил Гарик.
– Куда?! Нас зажали! С трактором хочешь бодаться?!
Олег тысячу раз пожалел, что согласился поехать сюда.
– Короче, давай тормози! – потребовал он.
– Ты чё, очконул? – презрительно процедил Гарик.
– Ты не врубаешься?! – взорвался Олег. – Сейчас понаедут менты со всех щелей! И городские, и сельские, и еще х..й пойми какие! Мы и так уже вляпались! Ты думаешь, что твой папаша каждый раз будет тебя из дерьма вытаскивать?! Тормози бля!
Он вцепился в руль и резко дернул на себя.
Деревянное ограждение разлетелось в щепки, и мерс, вылетев с дороги, стремительно скатился по заснеженному склону к замерзшей реке. Машина даже не катилась, а просто пробивала плотный глубокий снег тяжестью почти двухтонного кузова, оставляя за собой широкий и гладкий проход. Заехала на речной лед, проехала метров пять и остановилась.
***
Отчаянно сминая подушку безопасности, Гарик пытался выбраться наружу. Наконец, ему это удалось. Выпал из салона, встал и побежал по льду на середину реки. Олег вывалился с другой стороны и тоже рванул прочь, к лесу. Задняя дверь открылась, выскочившая Ника, утопая в снегу, побежала к мосту. А вот Василий никуда не побежал, он лежал на полу и плакал, до конца не веря в свое спасение.
А по склону уже катилась разношерстная компания с матерными воплями, кошачьими визгами и собачьим лаем.
Преследователи разделились, не сговариваясь. Джек и участковый бросились за улепетывающим по льду Гариком. Ежевичкин и Аполлинарий – за Олегом. Баба Капа и Берта – за Никой. Поликарпыч остался у машины с Васей.
***
Баба Капа упала. Кряхтя, встала, выплюнула снег. Берте тоже пришлось нелегко – кошка проваливалась в рыхлый снег, отчаянно перебирая лапками.
– Стой, дура! – крикнула бабулька Нике.
Но девушка упорно пробиралась вперед, причитая и плача.
– Берта, иди сюда! – скомандовала баба Капа. Развернулась спиной, присела и сложила вместе ладони. Умная кошка сразу все поняла и прыгнула на руки. Баба Капа резко выгнулась, одновременно подкидывая кошку вверх. Импровизированная катапульта сработала на пять баллов – летящая кошка, расправив лапы, приземлилась точно на голову Нике. Девушка заверещала и упала на снег, пытаясь сбросить кошку. Отчаянно размахивая руками, она каталась в глубоком снегу и звала маму.
Но мамы рядом не было. Зато была бабушка, которая ласково схватила ее за ухо и вытянула из сугроба.
***
– Мужик! Не подходи! – Олег, тяжело дыша, прислонился к дереву.
Ежевичкин согнулся, переводя дыхание – все-таки забеги по пересеченной местности – не для его возраста.
– Бить когда будем? – возмущенно мяукнул Аполлинарий, выжидательно глядя на Ежевичкина.
– Мужик! Слушай, я тебе бабла отвалю! – Олег вытащил из кармана легкой куртки бумажник. Вытряхнул на ладонь деньги. – Слушай, налика почти нет. Ты возьми сколько есть, а? Только дай уйти!
Ежевичкин помотал головой.
– Пойдем! – скомандовал он. Мажор попятился, затем развернулся и побежал. Ежевичкин прыгнул и ухватился за ноги, резко дернув на себя. Олег зарылся лицом в снег. Перевернулся, вцепился в куртку старика. Завязалась борьба.
«Дилетанты!», – фыркнул кот, глядя на их барахтанья. Быстро забрался на дерево, осторожно ступил на ветку, которая сразу же прогнулась под его весом. Распластав лапы, приготовился повторить свой недавний подвиг у клуба, но ветка вдруг сухо треснула, и кот с визгом рухнул на Ежевичкина.
– Аполлинарий, а меня-то за что?! – заорал моряк, схватившись за голову и откатываясь от Олега.
– Пардон! – виновато мяукнул кот.
Мажор, воспользовавшись моментом, вскочил на ноги и собрался пнуть старика в бок, но кот, быстро справившись с чувством вины, накинулся на него, уцепившись за куртку. Олег сграбастал кота за хвост с явным намерением ударить об дерево, но подоспевший Ежевичкин двумя ударами в лицо отправил его на изрытый снег.
***
– Да вы знаете, кто мой отец? Да он вас всех уроет! – орал Гарик, озираясь. Джек обогнал его, и теперь, скаля пасть, сидел в пяти метрах. Участковый медленно, но верно приближался, осторожно ступая ногами в зимних ботинках.
– Полиция! – он вынул удостоверение, раскрыл.
– Ха, да что мне полиция?! Я сейчас отцу позвоню. Готовься, мусор, в сторожа идти! – хохотнул Гарик. Вытащил из кармана модной куртки крутой смартфон. – Бля! Телефон разбили!
Джек еле сдерживался, чтобы не накинуться на этого наглого, зажравшегося типка. Но все, черт побери, должно быть согласно закону! Да и положение обязывает – он шериф, а не какой-то пес с горы. К тому же, Леонид Сергеевич рядом, а он самоуправства не допустит. Эх, а с каким удовольствием он бы сейчас вонзил свои острые зубы в мягкие телеса этого выродка! Но, опять же, буква закона…
Джек вздохнул. Леонид Сергеевич вытащил пистолет, направил на мажора.
Тот испуганно икнул и послушно растянулся на льду. Полицейский прижал его коленом к сверкающей ледяной поверхности и застегнул наручники. Рывком поднял на ноги.
– Двигай к берегу!
Гарик послушно засеменил в указанном направлении. Джек побежал рядом. Лапа, будто невзначай, ударила по модным туфлям. Гарик, охнув, растянулся на льду.
– Джек! – укоризненно покачал головой участковый.
Пес развел лапами: скользко, при чем тут я?!
***
– Я всегда знал, что от этих городских одни проблемы! – Поликарпыч со злобной рожей поигрывал монтировкой перед сидящей на снегу троицей. Олег вытирал разбитое лицо, Гарик хмуро рассматривал свои модные туфли, Ника всхлипывала, уткнувшись в коленки.
– Я бы вас всех в поля отправил! Или нет! На рудники! В шахты! Чтобы еб@шили там, как папа Карло! Всех городских – в шахты!
Осекся под взглядом бабы Капы, Ежевичкина и Аполлинария. Покраснел.
– Выборочно, выборочно, – поспешно добавил он. – Есть, конечно, приятные исключения.
Участковому надоело слушать этот монолог.
– Закончил? А теперь давай отойдем. Василий – ты тоже.
Он отвел Васю и Поликарпыча в сторону.
– У меня такое ощущение, что у этой истории есть своя предыстория. Ведь так? Я чего-то не знаю? Говорите.
Односельчане подавленно молчали, разглядывая сапоги.
– Только не все сразу, – съязвил Леонид Сергеевич.
– Тут такое дело… Сергеич, ты только не сердись, ладно? – Поликарпыч снял вязаную шапку, почесал перепачканный мазутом лоб.
– Начало уже не нравится. Продолжай.
– В общем, на Новый год мы немного подвыпили, и… Сергеич, ты только не сердись, ладно?
– Поликарпыч, я тебя сейчас застрелю! – пообещал участковый.
– В общем, мы чуть им тачку не сожгли, с ними вместе, – выдохнул Василий и на всякий случай отодвинулся за широкую спину Поликарпыча.
Глаза участкового округлились.
– Дальше! – потребовал он.
– Акимыч не дал, в самую последнюю минуту. Васька уже хотел бензином на капот плеснуть, – глухо ответил Поликарпыч.
– И поэтому вы его пинали?
– Ну да.
– Значит, все-таки пинали… – горько резюмировал полицейский. – Что и требовалось доказать.
Поликарпыч, поняв свою оплошность, горестно вздохнул. Васька виновато крякал за его спиной.
– Вы понимаете, чем вам это грозит? – тихо спросил участковый.
– Да Акимыч нас простил уже давно! Он – мужик отходчивый.
– Я не про Акимыча сейчас. Я про сегодняшнюю ситуацию. Думаете, эти городские сядут? Сядете вы! А они пойдут как потерпевшие. А хотите знать, почему?
Васька и Поликарпыч переглянулись, кивнули.
– Ведь дело даже не в том, что папенька этого Гарика подергает за нужные рычаги – это само собой! – продолжал участковый. – Дело в другом. Обязательно всплывет тот факт, что вы хотели сжечь машину с людьми, а это – покушение на убийство. Для их адвокатов – это охренительная зацепка, это просто блюдечко с голубой каемочкой! Они все так вывернут, что вы все окажетесь виноватыми. Я так понял, он в машине был не один?
– Ну да, толпа целая была, – пожал плечами Вася.
– Тогда это покушение на убийство двух и более лиц. К тому же, вы были бухие, что также обернется против вас. Поэтому в шахты поедете вы.
Вася схватился за голову, Поликарпыч прикрыл глаза и судорожно сглотнул.
Леонид Сергеевич снял шапку, зачерпнул пригоршню снега, вытер лицо. Он вдруг почувствовал, что смертельно устал. Ему было жаль этих мужиков, его односельчан. Он знал их матерей, жен и детей. Хоть и грозился тогда их всех посадить за Акимыча, был уверен, что до этого не дойдет – все свои, местные, живущие бок о бок, забор к забору – договорились бы. Но сегодняшняя ситуация – это совсем другое… И теперь он не знал, что делать.
– Что делать-то, Сергеич? – выдавил шокированный Поликарпыч.
– Для начала вытяни машину на дорогу, – участковый нахлобучил шапку. Подошел к сидящему у машины Гарику. Протянул свой телефон.
– Звони отцу. Будем договариваться…
***
Перед ним сидел усталый человек лет сорока пяти, в дорогом пальто и не менее дорогих туфлях. Туфли были совсем легкие, не по сезону – сразу видно, что человек не стоит часами на остановках в ожидании автобуса и не ходит по заледеневшим улицам, озабоченно глядя под ноги. Привык передвигаться исключительно на автомобилях, и исключительно – премиум-класса. Вот и сейчас за окнами сельского участка стоял сверкающий Майбах, возле которого крутился здоровенный детина-водитель. Рядом ошивались хмурые Гарик и Олег.
– Простите, как вас зовут? – поинтересовался он. – Не привык к людям по званию обращаться.
– Леонид Сергеевич, – представился участковый.
– Так вот, Леонид Сергеевич, вы правы. Если бы делу дали ход, то я бы все сделал, чтобы мой сын не сел. Поверьте, мне бы хватило и денег, и связей. И, между тем, я понимаю, что Игорь – просто зажравшийся щенок, привыкший ко всему готовому. И в этом, конечно, моя вина, как родителя.
В умных глазах мужчины мелькнула тоска.
– Не буду вас посвящать в подробности моих взаимоотношений с сыном, вам это не нужно. Просто поверьте – они довольно сложные. В общем, чтобы не отнимать время, скажу так: я готов забыть о том, что ваши жители хотели сжечь машину, тем самым поставив под угрозу жизнь моего сына. Более того, подозреваю, нет, даже уверен, что Игорь сам спровоцировал ситуацию. Поэтому просто забудем об этом.
Он встал. Протянул руку участковому.
– Вы умный человек, Леонид Сергеевич. Очень разумно было с вашей стороны позвонить мне. Вы спасли своих односельчан и меня избавили от ненужных головных болей. Спасибо. Всего хорошего.
– До свидания.
Мужчина взялся за ручку двери. Повернулся.
– Леонид Сергеевич. Маленькая просьба. Не возражаете, если машина Игоря постоит у вас до приезда эвакуатора?
Участковый не возражал. Мужчина кивнул и вышел за дверь.
Леонид Сергеевич смотрел в окно. Едва гость вышел на улицу, к нему подбежал Гарик. С виноватым видом что-то спросил. В следующую секунду упал от хорошей пощечины. Сидел на снегу, с опаской смотрел на отца и размазывая сопли. Мужчина что-то коротко приказал, и он покорно сел в отцовский Майбах, следом туда залез Олег.
Через полминуты двор участка был пуст, не считая разбитого Мерседеса, одиноко стоящего под окнами.
***
В доме Глафиры Аркадьевны… пардон… в доме Аполлинария был накрыт стол.
– Я думал, что там такой король приедет, знаешь, вроде из тех, кто двери ногой открывает. Ни фига! – подвыпивший участковый размахивал вилкой перед Ежевичкиным. – Если снять с него все эти дорогущие пальто, часы, туфли, рубашку, то получится обычный мужик.
– Обычный голый мужик, – уточнил Ежевичкин, наливая самогон в рюмки.
– Не-е-е, Саныч, – хитро улыбнулся участковый. – Обычный мужик, который устал от своего сына. Вот он сидит передо мной, там даже намека нет на какое-то высокомерие! Вот совсем! И говорит так тихо, спокойно, виновато даже, мне аж жалко стало. Ну, как жалко, просто посочувствовал я ему!
Участковый облизал вилку, потянулся за колбасой.
– Так и чем все закончилось, Сергеич? – поинтересовался Ежевичкин.
– Ну, чем-чем, – участковый задумчиво пожевал. – Он выслушал мои доводы, значит. Согласился с тем, что никому это не надо – поднимать пыль, тем более, если никто не пострадал. Пожали руки, разошлись. Ну, и сынку своему залепил. Накипело у мужика.
– Я видела его отца пару раз, – подала голос Ника, сидевшая за столом рядом с бабой Капой и Глафирой Аркадьевной. Лицо было чисто вымытым и довольно миловидным.
– Мне кажется, что он нормальный и простой. – добавила она. – Без этой короны на голове.
– А что ж он, такой нормальный, сына-то упустил? – спросила Мила.
– Не знаю, – Ника вздохнула. – Может, потому, что редко видятся? Насколько знаю, у отца Гарика сейчас другая семья. Жена у него – депутат. Фролова… Альбина Сергеевна, кажется. В телеке часто мелькает, может видели?
Баба Капа многозначительно переглянулась с Ежевичкиным. Остальные пожали плечами: не видели, не знаем.
– Слушай, ты же вроде хорошая девчонка? – спросила баба Капа. – Что у тебя общего с теми утырками?
– Ага, а что ж вы меня, такую хорошую, за ухо тащили? – Ника потрогала ноющее ухо.
– А нехер было убегать! – отрезала старушка. – Если побежал, значит, виноват. Это потом выясняются все нюансы. Часто – поздно.
– Ну да, согласна, – вздохнула Ника. – А общего у меня ничего нет с ними. Познакомилась с Гариком случайно. Шла по улице, машина подъезжает: ля-ля, садись покатаемся, хорошо выглядишь, в общем, как-то так закрутилось все. Институт бросила, ночные клубы, тусовки, прочее. Гарик он еще такой, ну, щедрый. Нежадный.
– А ты разве сама не из этих, которых принято называть «золотой» молодежью? – спросила Мила.
– Что вы! – засмеялась девушка. – Мама – простая лаборантка, отец – шабашит на стройке. Я из самой простой семьи. Просто захотелось окунуться в жизнь богатых. Вот, окунулась, и больше не хочу.
В глазах Ники появились слезы. Баба Капа рассмеялась, прижала ее к себе.
***
– Звезда запачкалась, – кот заботливо протер ее лапой.
– Спасибо, Аполлинарий, – растрогался Джек. – Вот можешь же быть хорошим, примерным котом.
– Но она тебе не идет, – добавил кот.
Берта махнула лапой, развернулась и пошла домой. За спиной слышалась ругань Джека и Аполлинария. Она уже привыкла к этим постоянным стычкам, инициатором которых всегда был Аполлинарий – вот ночь не будет спать, если не подденет Джека – такая натура у ее толстячка.
Она вышагивала по улице к своему дому, где ее ждали котята. А ведь совсем недавно у нее не было никакого СВОЕГО дома. И семьи не было. А теперь есть все, и даже появились новые друзья: баба Капа, дед Егор и девушка Ника. Разве мало, чтобы чувствовать себя по-настоящему счастливой?
Вполне достаточно.
