Ден Истен
Баба Капа. Сборник рассказов
– Успокойся и послушай меня! – Ушан стал закипать.
– Нет! Это ты меня послушай! – перебила Светка. – Мы вместе уже долго, и все это время я живу, как на вулкане! Все гадаю, что произойдет быстрее: авторитетный пацан Ушан получит пулю в лоб в очередных разборках, или все-таки Евгений Колосов станет нормальным человеком? Наверное, мне надо готовиться к первому!
– Светка! Я такой, какой есть! Ты прекрасно об этом знаешь! Нахрена ты мне сейчас мозги полощешь?! Нахрена вот это вот всё?!
– Женечка! Если ты думаешь, что я такая верная подруга, что буду патроны тебе подавать, то ты ошибаешься! Мне нормальной жизни хочется, спокойной! Я семьи нормальной хочу!
– Ну, давай поженимся тогда! – неожиданно предложил Ушан. – Я готов. Не сейчас, конечно. Разрулю проблемы и поженимся.
– А зачем? Чтобы потом овдоветь? Короче так, Женя, либо ты становишься человеком, либо ты валишь к херам!
Она с силой нажала на боковую кнопку смартфона. Прижала руки к лицу и заплакала.
***
Дорогой смартфон, купленный всего несколько часов назад, разлетелся вдребезги. Славка заскочил в комнату, глядя на осколки. Ушан стоял у окна, широкие плечи вздымались от возмущения.
– Ушан, ты в норме?
– Да! – не оборачиваясь, буркнул он. – Славка, купи мне завтра мобилу.
– Опять?! Ушан, твои бабки, конечно, но давай я тебе лучше килограмм дешевых мобилок куплю? И лупи их об стену на здоровье! Поговорил со своей – расх..ярил. И так до бесконечности.
– Во что ей не хватало, а?! – в сердцах воскликнул Ушан. – Тряпки дорогие, сумки эти гребаные, косметика! В институт на машине ездит! Во Франции два раза была, Испания, Италия! Мы даже хату новую собирались купить! Что еще ей надо?! Да у нее в двадцать лет есть все!
Славка осматривал покалеченный ударом об стену телефон.
«Не включается!», – с сожалением подумал он, но вслух сказал:
– Семьи, наверное. Не всем нужны эти Франции и сумки. Кому-то хочется простой семьи. И спокойствия…
***
Располневший Матвей Борисович, известный в криминальных кругах как Мотя, сидел в глубоком кожаном кресле и внимательно слушал своим единственным ухом. Сидевший напротив него человек, с сильно косившим глазом, был таким же полным и важным. Крутил в руке стакан с виски и задумчиво рассуждал.
– Кто его знает, где он? Может, уже из города свалил.
– В него стреляли, насколько я знаю? – спросил Мотя, попыхивая кубинской сигарой.
– Было дело. У него с Питоном постоянные терки были. А когда Ушан спустил тех барыг с лестницы, так Питон решил в рейнджера поиграть, стрельбу открыл.
– Идиот! – презрительно скривился Мотя. – Кто сейчас стреляет? Девяностые, что ли?
– Да что эти щенки могут знать о девяностых? – фыркнул собеседник. – Они тогда еще под стол пешком ходили. А Ушан – пацан правильный, резковат немного, конечно, но это молодость. Мне он чем-то Мотыгу напоминает.
– Косой, найди мне Ушана, – сказал Мотя. – Мне такие люди нужны!
Собеседник кивнул, отхлебнул из стакана. Поднялся, одернул дорогой пиджак и вышел из офиса.
***
Баба Капа, Ежевичкин и Света вышли из здания УВД. Утомленные бесконечными вопросами и злые на бандитов всех мастей, из-за которых страдают невинные люди. Светку, к тому же, било жестокое похмелье. Она вчера с горя нализалась так, что уснула прямо за свадебным столом. Проснулась уже утром, у бабы Капы дома.
– Я так понимаю, это еще не все? – с тоской спросила Светка. – Что дальше?
– В Следственный Комитет вызовут, наверное, – пожал плечами Ежевичкин. Выглядел он тоже неважнецки. Вчера лихо погулял, и теперь его немного потряхивало.
Девушка закатила глаза. Ей не терпелось вернуться домой, собрать вещи и уехать в гостиницу. А там хорошенько выспаться, а затем подумать, как быть дальше. Серьезно поговорить с собой на предмет: принять Женю таким, какой он есть, или все-таки слать лесом?
– Баба Капа, спасибо, что не сказали про Женю. Ну, про ранение и все такое… – поблагодарила Света.
– Да меня и не спрашивали, – отмахнулась старушка. – Вы, главное, между собой разберитесь, а он свои проблемы сам решит. И ты его особо не добивай, ему сейчас и так трудно.
– Как думаете, он сможет вернуться к нормальной жизни? – спросила студентка. – Захочет ли?
Старушка не знала ответа на этот вопрос. Можно, конечно, ответить утвердительно и сказать что-нибудь этакое традиционное и бестолковое: все будет хорошо, все образуется и утрясется, ты только верь!
Но это всего лишь слова. Обычное сотрясение воздуха.
– Тебе виднее. Ты его лучше знаешь, – таков был ответ.
– Он хороший! – вдруг горячо сказала Света. – Он бывает грубым или не в настроении, но он меня никогда не обижал! Даже пальцем не тронул! И это при его-то взрывном характере!
– Да я тебе верю! – улыбнулась бабуля. – Только что толку? Не я же за ним охоту устроила.
Они шли втроем домой. Молча, каждый думая о своем. Даже баба Капа, обычно жизнерадостная и веселая, была грустной.
***
Вот уже полчаса Ушан пытался дозвониться до Светы. Но в ответ слышал лишь неживой голос, извещающий о том, что абонент выключен или находится вне зоны…
– Слава! Съезди к Свете, проверь, уехала она в гостиницу или нет?
Через полчаса Славка уже заезжал на своей семерке на стоянку перед панельной девятиэтажкой. Вышел, внимательно огляделся по сторонам. Среди неприметных грязных иномарок выделялся подозрительный Гелендваген, поблескивающий литыми дисками. Слава в сомнении обошел машину, постоял немного, раздумывая. Махнул рукой – не будь параноиком, Вячеслав, мало ли чья эта машина!
Он решительно зашел в подъезд, вызвал лифт. Через минуту вышел на нужном этаже и сделал шаг в сторону Светкиной квартиры. Замер, развернулся на одной ноге и шагнул обратно в лифтовую кабину.
– Стоять! – бугай, слишком резво для своих габаритов, подскочил к дверям и вытянул субтильного гостя на площадку.
– Привет, мужики! – улыбнулся Славка прокуренными зубами, глядя на троих хмурых амбалов, толпящихся у двери квартиры. Он их знал прекрасно. Это были быки из бригады Косого, входящей в состав группировки Моти Ухо. Казалось бы, какая связь между копателем могил и братками? Да самая прямая! Нет, ямы, как можно было бы предположить, он для жмуров не рыл. К нему с такими предложениями ни разу не обращались. Просто за скромную мзду он регулярно ухаживал за могилами "невинно" убиенных братков: подметет, помоет памятники, где-то подкрасит ограду, где-то смажет калиточку, травку подергает, веточку срежет и так далее, по мелочи…
– Славик! – вкрадчиво сказал бугай. – Где Ушан?
– Откуда мне знать? А что, вы его потеряли, да? – наивно спросил Славка.
– Славик, Славик, – расстроенно выдохнул громила и легонько шлепнул его по затылку.
– Я его тыщу лет не видел! – Славку весьма обидело такое вот недоверие. Редкие рыжие усы затопорщились от обиды и возмущения.
– А здесь ты что делаешь?
– Здесь? – растерянно переспросил он. – Что я делаю здесь, вы хотите спросить? А вы что здесь делаете?
– Хреновый ты актер! – амбал схватил его за шкирку. – Поехали, пацаны!
Через полчаса Гелик притормозил у старого частного дома, в километре от городского кладбища. Братки вытолкали бедного пленника из машины и, крепко держа за ворот потертой кожаной парки, завели в захламленный двор. Славка толкнул дощатую дверь. Братки, отпихнув его, ворвались в неприбранное, запыленное жилище, осматривая комнаты и кухню. Ушана нигде не было.
– Где он?! – прорычал амбал, выходя на улицу и таща за собой Славку. – Проверьте двор, живо!
Братки рассредоточились по двору, заглянув в сарай, в покосившийся сортир и гараж.
Хозяин халупы скривил обиженную рожу первоклассника, которого несправедливо наказали родители.
– Я же вам говорил, что нет тут никакого Ушана!
– Ушан! – крикнул амбал, крутя головой. – Ушан, хорош шкериться! Мы просто поговорить приехали! Тебя Мотя ищет! Он готов решить проблемы с барыгами, к тебе не будет никаких претензий! Ну, ты сам посуди, у Моти с тобой никаких непоняток не было, к чему ему волну поднимать?! Ушан бля! Я знаю, ты меня слышишь!
Тишина.
Громила недовольно пожевал губами. Поставил пленника на колени. Вытащил пистолет, приставил к виску. Славка закрыл глаза, сглотнул.
– Ушан! Я его ща привалю нахрен! Либо ты выходишь, либо я ему башку снесу!
Тишина.
Амбал снял пистолет с предохранителя, щелкнул затвором.
– Я считаю до пяти! Раз, два…
Чердачное окно открылось. Оттуда показалась рука с пистолетом. Братки повыхватывали свои стволы.
– Пушку убери, Освальд! Чё хотел? Зачем я Моте понадобился?! – Ушан держал его на прицеле. – Человека отпусти!
Амбал разжал руку. Славка, судорожно хватая ртом воздух, привалился к завалинке. Дрожащие пальцы полезли в карман за сигаретами.
– Давай в хату зайдем! – сказал Освальд, пряча пистолет. – Разговор есть!
***
Гелендваген, разбрызгивая грязно-снежную кашу, быстро исчезал из виду. Славка и Ушан, стоя у забора, смотрели вслед.
– О чем базарили? – спросил Славка, все эти десять минут, пока Ушан беседовал с непрошенными гостями, просидевший на улице.
Ушан не ответил. Задумчиво гладил себя по покрытой давними шрамами голове.
– Что за интерес у Моти к тебе? – допытывался Слава.
– Пока не знаю. Сказали, чтобы я Моте сам позвонил. Меня, оказывается, еще и мусора ищут. Машину мою нашли с простреленным колесом.
– Охренеть! – ахнул Славка. – И что будет? Пойдешь к Моте?
– Думаешь, у него чем-то лучше? Сомневаюсь. Мне надо уехать, здесь оставаться – тоже не вариант. И тебя подставлять не хочется.
Ушан привалился к забору, чувствуя, как по левой руке, пульсирующей от боли, стекает горячая кровь – пока он лез на чердак, разошлись швы на ране.
– А как же Светка? – спросил Слава.
– Светка? – горько вздохнул Ушан. – Светке со мной тоже лучше пока не видеться. Для ее же блага.
Славка задумался, шевеля усами. Вдруг просиял.
– Пошли в дом. Я придумал.
Через две минуты он с видом опытного стратега тыкал сигаретой в автомобильную карту.
– Вот смотри, Ушан. Здесь проходит федеральная трасса, вот здесь – съезд на проселочную. Проезжаешь мимо села Ухтыблин-Улыбино, через пять километров к северу будет деревня Киркорово. Там и затихаришься у моей сеструхи троюродной. Настей зовут. А я ей сейчас позвоню.
***
Баба Капа налила кофе в большую кружку. Придвинула сахар, печенье.
– Нет тебе покоя, Ушанчик, – с сочувствием сказала она.
Ушан уныло кивнул, помешивал ложкой в кружке. Сделал глоток.
– И надолго? – поинтересовался Ежевичкин.
– Не могу сказать, – признался Ушан. – Думаю, что до лета, не раньше. Мне главное, чтобы вся эта ментовская тема осела, там уже буду думать.
– Ушанчик, скажи мне честно, полиция тебя только из-за машины ищет? И не вздумай мне тут ваньку теребонькать, я это сразу увижу! – бабуля пристально заглянула в его глаза.
– Да говорю же, у меня с ментами все ровно! – возмутился Ушан. – Они мною давно уже не интересуются! Просто сначала спросят про машину, затем начнут крутить яйца, копая под пацанов. Им же главное зацепиться!
Баба Капа присела напротив. Приложила руки к морщинистому подбородку.
– Если выяснится, что ты мне тут лапшу на уши навешал, я тебя найду в этом твоем Киркорово и лично отпинаю! Понял?!
Ушан вздохнул. Ну, вот что за жизнь у него такая? Одни угрозы и незавидные перспективы.
– Понял я, понял, – буркнул он.
– Так, а что со Светкой? – перешла к другому вопросу бабулька.
– Вот насчет этого я и приехал поговорить. Дозвониться не могу, но, наверное, даже и к лучшему. Я ей сообщение отправил, как включит – прочитает. Бабка, ты ей передай вот это.
Он вытащил из кармана пакет с деньгами. Положил на стол.
– И скажи, чтобы не волновалась сильно. Я, как все уляжется, обязательно вернусь. Когда – не знаю.
Он встал, натянул плотнее кепку, от чего уши оттопырились еще сильнее. Напялил большие солнцезащитные очки. Неожиданно расправил руки, обнял бабу Капу. Пожал руку Ежевичкину и пошел к двери. Старики вышли за ним в прихожую.
– Ладно, увидимся! – он грустно улыбнулся и скрылся за дверью.
Они стояли у окна, глядя, как Ушан сел в уже знакомые синие жигули. Завел двигатель, прогревая. Через три минуты машина выкатилась со стоянки и поехала к арке.
***
Он свернул с трассы, и машина, шелестя шинами и разбрызгивая воду из луж, понеслась по грязной щебенчатой дороге. Изредка поглядывая на карту, разложенную на пассажирском сиденье, Ушан крутил руль, думая о своей жизни. Наверное, он неплохой человек, все-таки… Ну, или не самый плохой, раз на его пути еще встречаются хорошие люди, такие как эти старики, например, или тот же Славка. Может, оно все и должно так быть? Может, это и есть тот самый переломный момент, когда надо остановиться, оглянуться назад и понять, что нихрена ты хорошего, Колосов Евгений, в этой жизни не сделал – все, что ты умеешь, так это бить морды, стрелять да быковать.
Светка… За эти два дня он понял, насколько она ему дорога. Раньше воспринимал ее как обычную красивую молодую бабенку, со своими бабскими закидонами и капризами. А сейчас понял, что кроме Светки ему не нужен никто! Ушану вдруг стало стыдно за те частые посиделки с братвой в саунах, куда приезжали элитные проститутки, одна другой краше, с которыми они прекрасно проводили время всю ночь.
А сейчас у него ничего нет: ни Светки, ни дома, ни друзей! Только эта дорога впереди, ведущая навстречу неизвестности. А позади – лишь менты и бандиты.
Впереди была развилка. Ушан остановился, глядя на указатели: «с. Ухтыблин-Улыбино. 1,5 км» и «д. Киркорово. 5 км».
«Надо глянуть, что за село с таким названием? Развеяться хоть», – подумал он, поворачивая влево.
Ровный ландшафт за окном сменился на сельские постройки разного назначения: от замызганных коровников до визжащей пилорамы, затем пошли жилые строения, тоже разные: добротные кирпичные и совсем уж избушки, которые не сегодня-завтра рухнут от ветра. По грязной дороге, хлюпая резиновыми и кирзовыми сапогами, шли местные жители. Гуляли козы и коровы. Обычная такая глубинка, ничем не примечательная и серая.
Ушан уже пожалел, что заехал сюда, надо было сразу ехать в эту Киркоровку или Киркорово, как ее там?
Глянул на карту, затем поднял глаза на дорогу и резко ударил по тормозам. Из-за калитки выбежал какой-то мужик в белых подштанниках и кирзовых сапогах. Упал прямо на капот, распластав руки.
– Ты ох…ел?! – заорал Ушан. Вот только этого ему не хватало – сбить человека! Неплохая прибавка к его и без того длинному послужному списку.
– Помоги! – мужик скатился с капота, обежал машину. Небритое лицо залезло в окно. – У меня жена рожает! Рожает, понимаешь?!
– Я тебе что, акушер?! – рявкнул Ушан, трясясь от злости.
– В райцентр свези! В роддом! – плаксиво запричитал мужик, размазывая слезы по заросшим щекам.
– Ну, у вас же тут повитухи, бабки всякие есть! – растерялся Ушан.
– Да баба Паша в город уехала, внуков проведать! Помоги, я тебя очень прошу! – мужик рухнул на колени, прямо в весеннюю жижу.
Вот только этого не хватало!
– Встань! – прикрикнул Ушан. – Жена где?!
– Так это, в доме! Я мигом, я щас! – селянин вскочил, и хлюпая сапогами, скрылся за калиткой. – Мужик! Я щас! Ты только не уезжай-а-а-а-й!
«П…здец!», – мысленно выругался Ушан. Поморщился. Опять заныла рука, вторично заштопанная лепилой. Он вытащил из кармана таблетки, закинул в рот две, запил водой из пластиковой бутылки. Стянул кепку и очки. Вышел из салона, закурил. Огляделся по сторонам.
Навстречу, важно перебирая лапами, шел огромный толстый котяра. Для Ушана все коты были на одну морду, но именно вот этот показался ему до боли знакомым. Было в нем что-то незабываемое: то ли редкого объема габариты, то ли наглость в этих желтых глазах…
Кот, поравнявшись с машиной, замедлил шаг. В глазах усатого мелькнуло удивление. Похоже, он тоже пытался вспомнить, где он видел этого, прости Матроскин, человека с лысой, покрытой шрамами, башкой.
Ушан озадаченно смотрел на кота, кот, медленно перебирая лапами, смотрел на него. Фыркнув и отвернув морду, снова загарцевал по грязной дороге.
Во дворе раздался шум, затем вопли:
– Ой, помираю, бабоньки! Ой, худо мне!
– Люсенька! Ну, что ты такое говоришь?! Сейчас в роддом поедем, родишь мне мальчишку!
– Замолчи, ирод! Обрюхатил меня в седьмой раз! Террорист ты половой! Паразит ты этакий! Хочешь, говорит, я тебе новую позу покажу – при ней не забеременеешь! Показал – вот результат! Ой, худо мне, бабоньки!
– Люсенька! Ну что ты?! Это же Камасутра! В картинках!
– Генька, иди нах..й со своими картинками! Ой, худо мне, бабоньки!
Калитка отворилась, сначала показался выдающийся живот, затем его дородная хозяйка. Круглое лицо искажала гримаса боли. Половой гигант Генька семенил рядом, поддерживая ее за локоть. На руке болталась большая хозяйственная сумка.
Ушан открыл заднюю дверь. Женщина, охая, влезла в салон – машина ощутимо просела. Генька, торопливо обежав, залез с другой стороны.
Ушан, выкинув окурок, сел за руль.
– А где он, этот райцентр? – спросил он, глядя в зеркало заднего вида.
– Мужик, ты пока прямо ехай! Ехай, не сворачивая никуды! А потом я тебе покажу, куды!
Потяжелевшие жигули, сминая колесами растаявшую жижу, покатились по улице.
***
– Мужики, вы как хотите, а я рожаю! – пот крупными каплями стекал по искаженному гримасой страданий лицу.
Ушану никогда не было так страшно. Переключил скорость, выжимая из машины все возможное.
– Люсенька! – лепетал растерянный Генька. – Потерпи! Немного осталось!
– А-а-а-а! – крик, рвущий душу, заполнил салон.
– Сколько еще до роддома! – заорал Ушан, отчаянно крутя руль и давя на педаль.
– Километров пять! – Генька, похоже, впадал в панику. – Люся, Люся! Блин, это что?! Это что потекло-то? Воды, что ли?
– Рожаю! – крик, отчаянный, нечеловеческий, вырвался из глотки Люси. – Тормози! Тормози!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Ушан крутанул руль вправо, прижимаясь к обочине. Повернулся. Это было страшное зрелище – не для нежной мужской психики. Пальцы судорожно рвали обивку, рот скривило, глаза вылезали из орбит. И крики. Крики, от которых хотелось бежать, заткнув уши, закрыв глаза.
– Рожаю!!!!
Генька выл в унисон, хватая ее за руки. Ушан дернул за ручку, выпал из машины. Потянулся к задней двери. Рванул, открывая.
– Как тебя там? Генька?! – Ушан не узнавал собственного голоса.
– Ага! – провыл мужик.
– Хватит выть! Вылезай, будешь роды принимать!
Генька испуганно завращал глазами и икнул. Ушан покачал головой: не, не тот случай.
– В сумке что?! – рявкнул он.
– Простыни, полотенчики-и-и-и!
– Распаковывай к чертовой матери! И аптечку открой, она сзади тебя! Бутылка с водой у тебя в ногах! – заорал Ушан. Выдернул ключ из зажигания, обежал машину. Открыв багажник, вытащил спортивную сумку. Рывком расстегнул молнию, и на свет появились две бутылки водки, опасная бритва в чехле, полотенца, футболки.
Крики в салоне превратились в вой, протяжный и леденящий кровь.
– Простыню стели! – крикнул Ушан.
– Куда?! – голосил Генька.
– Под нее!
В салоне послышалась возня, вой усилился. С покрытого шрамами лба Ушана струился пот, заливая глаза. Он торопливо вытер рукавом. Бля!!!! Это ж надо было так попасть!
– Так, что там дальше?! – крикнул он. – Ноги, наверное, надо согнуть?! Или нет?! Да, пусть сгибает и раздвигает ноги! Да вылезай ты, Генька! Гребаный ты олень!
Генька выскочил из машины, вращая глазами.
– Белье с нее снимай, пусть ноги согнет! И дышит!
– Люся, Люся! Ты дыши! Ты только дыши! – причитал Генька, стаскивая белье с жены. И Люся дышала, часто и прерывисто. Слипшиеся волосы закрывали глаза, руки, вывернутые в суставах, вцепились в сиденья.
– Залезай в машину! Держи ее! – скомандовал Ушан. Он примерно знал, что надо делать. Ну, как знал… Знания его носили чисто поверхностный характер, которые сводились лишь ко всем известному «дышать и тужиться». Пожалуй, это все… Дальше он действовал интуитивно, подгоняемый экстремальностью ситуации. Да и выхода другого не было.
Одним махом открыл водочную бутылку. Обработав руки по локоть, он, согнув их, подошел к раскоряченной на заднем сиденье Люсе. Закрыл глаза. Упал на колени. Открыл…
Через полчаса Ушан, потный и напуганный, держал в окровавленных руках крошечного ребенка с болтающейся сизой пуповиной.
– Мне его давай! – протянула руки Люся.
Чувствуя, как моментально стали ватными ноги, он бережно положил ребенка на ее живот, затем аккуратно захлопнул дверь. Залез в салон и воткнул ключ в зажигание. Крутанул до отказа тумблер печки. Замер, уперевшись руками в сиденье, чувствуя, как гулко колотится сердце.
– Всё, можно резать пуповину, – слабо сказала Люся. – Уже не бьется. Сначала надо ее перевязать в двух местах. Бинт или нитка есть?
Через пару минут обработанное водкой лезвие бритвы прошлось по завязанному бинтами участку пуповины. Воздух в салоне разорвал крик, извещающий о том, что маленький человечек сделал свой первый вдох.
– Пацан, Люся! Пацан у нас! – счастливо шептал Генька, гладя слабо улыбающуюся жену по слипшимся волосам. – Шесть девок! И тут пацан! Вот она – Камасутра!
***
Светка проснулась в гостиничном номере. Включила телефон, который тут же замигал, извещая о пропущенных звонках и сообщениях. Полистала: два звонка от подруги, пять – от Жени. Перешла к многочисленным сообщениям, в числе которых было одно от Жени, весьма лаконичное:
«Перезвони!».
Светка задумчиво смотрела в экран. Длинный пальчик потянулся к зеленой иконке с изображением телефонной трубки. Приложила смартфон к уху.
Встала, подошла к широкому окну. Равнодушно смотрела на вычищенную брусчатку гостиничной территории и слушала длинные гудки.
«Чем же ты таким занят, Женя?», – думала она.
***
– Вы знак видели? – сержант смотрел хмуро. – Не больше шестидесяти километров. А вы сколько ехали? Не меньше ста. Документы на машину и водительские права!
Взгляд сотрудника ДПС переместился на заднее сиденье. Глаза округлились.
– Японский городовой! Это что?! – от удивления его аж качнуло при виде женщины под простыней, прижимающей к себе маленькую сморщенную детскую головку.
– Женщина родила в машине. Везу в роддом, – спокойно ответил Ушан, лихорадочно соображая, что ему делать дальше. Рука потянулась к внутреннему карману с бумажником.
– Командир, может мы как-то… – начал было он.
– Мы вас проводим! Следуйте за нами! – сержант, сверкая светоотражающей жилеткой, побежал к служебной машине. Завыла сирена, замигали проблесковые маячки. Патрульная машина выехала из кармана и, пару раз крякнув, понеслась по дороге. Ушан вырулил следом, набирая скорость.
А через десять минут он сидел в пустой машине перед желтым зданием роддома и курил, держа сигарету окровавленными и дрожащими пальцами, и чувствуя, как уходит напряжение и приходит усталость.
Двери роддома открылись. Счастливый Генька подскочил к машине, вытянул Ушана и порывисто обнял. Ушан, не привыкший к тому, чтобы его тискали мужики, все-таки дружелюбно похлопал по спине.
– Спасибо! – с чувством сказал Генька.
– Пожалуйста, – улыбнулся Ушан.
– Зовут тебя как?!
– Ушан.
В глазах Геньки мелькнуло удивление.
– А-а-а, – понял Ушан. – Евгением зовут.
Генька мечтательно посмотрел в синее весеннее небо. Прищурился.
– Евгений Геннадьевич Огородников! Как тебе?! Звучит, а?!
– Звучит! – засмеялся Ушан.
***
– Ты пишешь, чтобы я тебе перезвонила! Я перезванивала! Двести раз! – голос Светки был возмущенным.
Ушан держал одну руку на руле, второй прижимал телефон к уху.
– Света, я был занят.
– Интересно, чем?!
– Я… – он запнулся. Вряд ли поверит, но тем не менее. – Я роды принимал.
Светка помолчала, затем засмеялась. Нервно и устало.
– Постой-постой, дальше ничего не говори! Я догадалась. Принять роды – это в переводе на блатной – опрокинуть очередного терпилу на бабки, да?
– Нет! – он скрипнул зубами.
– Ну, значит, я еще не сильна в этой вашей фене. Куда уж мне?!
В ухо ударили короткие гудки.
– Зараза! – процедил он сквозь зубы, пряча телефон в карман.
– Твоя, что ль? – поинтересовался Генька, сидящий рядом.
Ушан молча кивнул. Говорить на эту тему не хотелось, да Генька и не настаивал. С видом счастливым и беззаботным, смотрел на проплывающий за окном ландшафт. Он сейчас совсем не напоминал того испуганного мужичка, с дрожащими руками и трясущимся подбородком – теперь сидел счастливый отец, у которого родился наследник. И хотя наследовать у Геньки было особо нечего, но тем не менее…
– Сейчас отметим это дело! – мечтательно сказал многодетный отец. – Самогоночка имеется! Водочка!
– Нет, – помотал головой Ушан, хмуро глядя на дорогу. – Тебя довезу, сам поеду дальше.
– Жаль! – искренне сказал Генька. – А то бы посидели, выпили за моего сыночка.
– Извини, не могу.
– Как знаешь, – вздохнул Генька, – Но давай номерками телефонов обменяемся, на всякий? Мало ли.
– Хорошо, обменяемся, – согласился Ушан, хотя не понимал, зачем ему номер этого адепта Камасутры.
Генька вдруг ткнул в стоящий впереди пост.
– Женя, притормози, хоть спасибо людям сказать!
Ушан нехотя сбросил скорость, сворачивая с дороги. Делать этого не хотелось: кто знает, может на него уже ориентировка по всей области разошлась, а тут он сам добровольно ментам в лапы идет.
Генька высунулся из окна, широко улыбаясь уже знакомому полицейскому.
– Сержант, спасибо тебе! Сынок у меня! Богатырь!
Инспектор улыбнулся.
– Поздравляю! – он козырнул.
– А звать-то тебя как? – допытывался Генька.
– Сержант Свернигора. Афанасий Егорович!
– Афанасий! Спасибо тебе!
***
Мотя был крайне недоволен. Уже вечер, а Ушан так и не объявился. Косой сидел напротив, развалившись в кресле и закинув ногу на ногу.
– Ну, вообще-то, он пацан обязательный, – непонимающе пожимал плечами Косой. – Позвонит еще, может там несрастухи какие? Или могу пацанов к тому могильщику отправить.
– Не надо, – скривился Мотя. – Я что, его уговаривать буду? Захочет – объявится, только я уже сам подумаю. Я дважды никому ничего не говорю.
***
В Киркорово Ушан въезжал уже в сумерках, под вой собак и уханье ночных птиц. Медленно катил по узкой улице в поисках нужного дома. Долго колесить не пришлось – свет фар выхватил табличку с названием улицы и номером на добротном доме. Заглушил двигатель, вылез. Вытащил из багажника сумку, аккуратно постучал по крашеной в зеленый цвет калитке.
В мерцающих голубоватым светом окнах вспыхнул яркий свет. Скрипнула дверь. Над входной дверью зажглась лампочка.
– Кто там?! – раздался приятный женский голос.
Не думал Ушан встретить в этой глуши такую редкую красавицу. Хозяйка была чудо как хороша: ликом светла, бровями черна, станом стройна, походкой величава, голосом певуча, косою… так, а чего там косою-то? Короче, коса была зашибись! Длинная.
– Добрый вечер, – сказал он. – Это Евгений!
– Знаю, знаю! – заулыбалась красавица. – Проходите в дом! Что-то припозднились вы.
Ушан толкнул калитку и поднялся на крыльцо. Зашел дом.
Внутреннее убранство ничуть не напоминало избу. Не было ни лавок, ни ухватов, ни крынок, ни охающей бабки на печи, да и печи, как таковой, не было. Вполне современная, хоть и дешевая мебель, под подоконниками –радиаторы водяного отопления. На круглом столе стоял ноутбук, мигая воткнутым сбоку модемом. Обычная такая обстановка: чистенькая и уютная.
– Хорошо у вас, Настя! – признался Ушан вошедшей следом хозяйке. – Вас же Настей зовут, так?
– Настей, – приветливо подтвердила она. При свете яркой люстры она была еще красивее. Он невольно сравнил ее со Светкой. Пожалуй, Настя красивее, именно той спокойной красотой, некричащей и одновременно завораживающей.
Поймав его взгляд, новая знакомая смутилась.
– Вы проходите! Вот тут можете умыться. А я сейчас.
Она скрылась в комнате, прикрыв дверь. Ушан разулся, стянул грязную куртку. Подошел к умывальнику. Намыливая руки, смотрел на свое отражение в маленьком зеркале. Хмурое небритое лицо, под глазами синева, а в глазах – тусклый блеск усталого человека.
В отражении появилась Настя. Она уже сменила теплый халат на обычные джинсы и футболку и теперь хлопотала возле стола, расставляя посуду.
– Да вы сильно не суетитесь, я не голодный, – соврал Ушан, хотя в желудке было пусто и тоскливо.
– Не стесняйтесь, – отозвалась хозяйка. – С дороги надо поесть.
Он вытер руки хрустящим вафельным полотенцем и сел за стол. Настя поставила перед ним глубокую тарелку с дымящимся борщом. Придвинула тарелочку со густой сметаной и плетенную корзинку с хлебом.
– Если хотите, у меня есть самогон, – гостеприимно предложила она. – И вино.
– А давайте вместе? – предложил он.
– А я не пью, – улыбнулась ровными зубами хозяйка. – Это у меня на случай гостей.
– Тогда и я не буду! – махнул он и взялся за ложку.
Он ел аппетитный наваристый борщ и изредка поглядывал на Настю. Та сидела напротив и внимательно смотрела в экран ноутбука, изредка что-то печатая.
– В игрушки играете? – поинтересовался Ушан.
– Если бы! – засмеялась Настя, не отрывая глаз от экрана. – Бухгалтерия.
– А-а-а, – протянул он. – Дебет с кредитом, все дела.
Дверь вдруг резко открылась, и в дом заглянул детина, двухметрового роста, с широкими плечами и с жесткой черной бородой. Овчинный тулуп делал визитера еще массивнее, а пышная волчья шапка – еще выше. Он переступил через порог огромными, размером с небольшой катер, сапогами.
– Яша?! – удивленно спросила Настя. – Ты зачем пришел?
– Я, Настасья, мимо проходил. Увидел жигуль с городскими номерами. Вот и зашел. Это кто? – массивная рука с траурной чернотой под ногтями показала на невозмутимо жующего Ушана.
– Квартирант мой. Брата друг, – развела руками Настя. – Зачем ты здесь?
– Квартирант, значит, – Яша, не разуваясь, прошел и присел на стул, от чего тот жалобно скрипнул. Протянул руку. – Яков!
– Евгений, – немаленькая ладонь Ушана утонула в его лапище.
– Ну-ну, – осклабился Яша. – И какими судьбами к нам, Евгений?
– Пожить, – коротко ответил Ушан. Откровенничать с первыми встречными деревенскими он не собирался.
– А почему здесь? – в басовитом голосе стали прорезаться явные нотки угрозы.
– Яша, перестань, пожалуйста, – влезла хозяйка. В серых глазах появилось что-то похожее на испуг.
– Настасья, а налей-ка нам с Евгением водочки! – словно не слыша ее, бросил Яша. Черные глаза прожигали в Ушане дырку.
– Яша! Иди, пожалуйста, домой! Я не понимаю, зачем ты сюда пришел и почему задаешь вопросы?
– Да как я могу тебя оставить неизвестно с кем? – Яша бесцеремонно ткнул гостя в плечо. Ушан поморщился – палец угодил точно в рану.
– Яша, ты совсем тугой? – он отложил ложку. – Тебе сказали, иди домой!
Яков только этого и ждал. Судя по всему, он страдал от ревности и в каждом фонарном столбе видел соперника.
– Ты чё сказал?! – загрохотал Яша, привстав. Теперь он нависал огромной глыбой, грозящей вот-вот обрушиться всей своей массой.
