Елена Разумовская
Не-большая разница
Каждый его толчок пробегает не только волной удовольствия под кожей, но и нейронами эмоционального удовольствия в мозгу. Новая, совершенно новая форма близости, безо всяких границ и барьеров, на всех уровнях, от физического до эмоционального. Его рука с силой сжимает моё бедро, оставляет звонкий шлепок и снова сжимает чувствительную кожу, а я в ответ сжимаю зубы на его шее и впиваюсь ногтями под лопаткой. Хоть он и утверждал, что из нас двоих мазохистка я, а садист он, моя персона придерживалась мнения, что, судя по нашему сексу, мы оба и мазохисты, и садисты одновременно.
– Я не смогу тебя отпустить, – хриплым шёпотом признаётся он мне. – Это отдаёт абьюзом, но я правда не…
– Не отпускай, – улыбнулась я, перебивая его сбивчивую мысль. – Никогда меня не отпускай.
Его искренняя улыбка – вот высший кайф. Он редко искренний, крайне редко, обычно спокоен, иногда нахален или насмешлив, иногда зол и язвителен, но искренне он улыбается очень редко, и никогда – посторонним. Я только училась этому флёру высокомерия, каким он владел в совершенстве, не первый год находясь на той высоте, на которую я только взбиралась. Наверное, поэтому я без труда нашла язык со своими подчинёнными – для них я была чем-то сродни депутату из народа, который ещё не успел зажраться и рубил правду-матку.
Он хватает ртом воздух, сжимая меня в объятиях, а его член пульсирует внутри меня, изливаясь горячим семенем. Я обожаю момент, когда он кончает, и именно поэтому считаю бредом мечты многих об одновременном оргазме – я люблю чувствовать, как он вздрагивает в моих руках, как хрипло протяжно стонет, как тяжело дышит. Он доводит меня после себя, всегда, потому что у меня после оргазма чаще всего пропадает желание, но я не хочу оставлять его без сладкого, а он не считает правильным, когда я действую из принципа "надо". Есть особая прелесть в умении разговаривать словами через рот, без подростковых ужимок и стеснения, как два взрослых человека. К сожалению, мои сверстники зачастую так не умели, и это было ещё одной причиной, почему я выбираю мужчин старше себя, и почему я выбрала именно его.
– Душа моя, давай спать, – сонно бормочу я, устраивая голову на его плече спустя короткую пробежку до душа и несколько затяжек моей электронкой с запахом персикового пирога.
– Родная моя девочка, – улыбается он мне в волосы, поглаживая изгиб талии, признаваясь тем самым, что ему понравилось, как я его назвала. – Спи.
– А ты? – не открывая глаз уточнила я.
– А я немного полюбуюсь тем, какая ты красивая, и тоже засну, – отвечает он мне.
– Мы разговариваем как в сопливом бульварном романе, – проворчала я, на что он тихо рассмеялся. – Знаешь, о чём я сегодня на кухне подумала, пока ты не открыл рот и всё не испортил?
– Жажду узнать, – усмехается Олег.
– У нас будут красивые дети, – рискнула поделиться я своими мыслями, ожидая в ответ услышать его смех над моими наивными мыслями. Но ответом мне была тишина, и я даже приоткрыла слипающиеся глаза, чтобы взглянуть на его реакцию.
– Самые красивые, родная, – он трогательно поцеловал меня в лоб.
Я довольно улыбнулась в ответ и натянула одеяло повыше, намереваясь проспать завтра до самого вечера. И его никуда из постели не выпущу. Интересно, а можно заказать доставку еды прямо до кровати?
Глава десятая, о павлиньих и лисьих хвостах, сказках, свадебных платьях и хладнокровии.
"Если хочешь произвести на мужчину впечатление, то вот небольшой лайфхак: нужно не только обалденно выглядеть, но и прихватить с собой что-то вкусно пахнущее, например, синнабоны с корицей. Если что, ими можно и отпраздновать, и утешиться, потому что синнабоны с корицей – это вкусно."
Под писк парктроников, ориентируясь на камеру заднего вида, я втискиваю свою машину между двумя соседними и глушу мотор. В своём предположении Леся оказалась права как никогда, когда сказала, что подарок своего мужика на Новый год я либо переоценю, либо недооценю. Оказалось, последнее – я недооценила его подарок, притом конкретно так. Олег купил мне машину.
Честно скажу, я была в полнейшем и конкретном ахуе. Мне даже в голову не могло прийти, что на этот праздник я получу не сертификат в косметический магазин или даже не золотую бирюльку, к каким я особой страсти не питала, а целых четыре колеса двадцать первого диаметра, четыре кольца на радиаторной решётке и триста пятьдесят четыре лошади под капотом. Олег сказал: "Я не собираюсь дожидаться, пока моя будущая жена на своём ведре с гайками намотается на столб", пока я изо всех сил старалась выйти из ступора.
Нет, я, конечно, тоже подумывала о смене автомобиля, раз уж вопрос с жильём решился окончательно. До Нового года я не решалась начать искать себе квартиру по той простой причине, что были непонятки в отношениях с Олегом, да и я не могла для себя решить, снимать мне квартиру или покупать, раз уж доход теперь позволяет.
Теперь же, когда между нами всё окончательно решилось, а толстая тётка в блевотном аквамариновом платье с розовыми кружевами сегодняшним утром шлёпнула штамп на наше заявление, я для себя приняла решение, что от Олега я уже, само собой, никуда не съеду, но небольшую квартиру со временем всё-таки куплю. Сам Олег это моё решение поддержал, мол, дерзай, если тебе так будет спокойнее, и даже сделал вид, что не заметил как я выдохнула. Я опасалась, что он обидится, мол, я не верю в наше совместное "долго и счастливо", но Аристов воспринял это крайне адекватно и сказал, что у каждого должно быть место, куда он может свалить, когда всё вокруг надоест, главное, чтобы ему не пришлось меня возвращать домой на плече. Короче, в свете моих слов о том, что Леська с Мишей решили завести детей, Олег вполне разумно сопоставил это с моим решением и решил, что квартира эта станет бухачечной для молодых мамаш.
Переступив порог своей приёмной, невольно вскидываю брови от открывшейся мне картины. На очищенном от бумаг краешке стола моей секретарши полусидя устроился Лёша и беззаветно флиртовал с этой самой секретаршей. Настя же, в свою очередь, на этот флирт реагировала сдержанно, хотя даже мне было заметно, что смешливый мужчина богатырской комплекции был вполне в её вкусе. Кажется, Лёшу после решения о разводе понесло во все тяжкие, раз он даже не заметил или же упорно не хотел замечать обручальное кольцо на пальце блондинки, а она сама про это кольцо и не хотела вспоминать, как я понимаю, находясь в полушаге от бракоразводного процесса.
– Доброе утро, – поздоровалась я, привлекая к себе внимание этих двоих.
– Привет, – ничуть не смутился Лёша, оборачиваясь на меня. – Поговорить хотел.
– Я так и поняла, – усмехаюсь я, снимая пальто с плеч и вешая то на плечики в шкафу. – Насть, срочное что-нибудь есть?
– Десятого января? – скептически приподняла брови девушка в ответ. – Пока Самад Алданович не приехал, нет.
– А Вадим уже здесь? – уточнила я.
– Да, заходил, просил вас зайти к нему, как будет время, – покивала секретарша.
– Деловой какой, – проворчала я, открывая дверь в свой кабинет. – Принеси нам кофе, пожалуйста.
Я прохожу по кабинету, отмечая, что за новогодние каникулы тут ровным счётом ничего не изменилось. Те же шкафы вдоль стен, тот же угловой диванчик и журнальный столик в углу ближе к двери, тот же стол из тёмного дсп, примыкающего к окну таким образом, чтобы свет падал слева, поскольку я правша, а напротив стулья для посетителей. Именно в одном из этих стульев устроился Лёша, выложив свой телефон на стол, а я автоматически отметила, что кольца на правой руке у него нет. Я вообще в последнее время стала наблюдательна в этой мелочи, видимо потому что для меня самой этот вопрос стоял остро. Впрочем, для Лёши видимо тоже, поскольку моё кольцо он отметил и не постеснялся прокомментировать:
– Когда свадьба?
– Пока не назначили, – спокойно пожала плечами я. Какая разница, от меня он узнает эту новость или час спустя в клинике от Олега. – Распишемся в конце января, а с празднованием чуть позже определимся. Подозреваю, сейчас ты будешь сношать мой мозг?
– Почему? – недоумённо вскинул брови Лёша.
– Ну, Алиса общается с мамой Олега, – протянула я, не став развивать эту мысль, потому что Лёша и без меня её прекрасно понял.
– Я достаточно знаком с тобой и наслышан от Олега, чтобы составить о тебе собственное мнение, на которое ни Алиса, ни тем более Маргарита Александровна, повлиять не смогут, – отрезал мужчина. – И в ваши дрязги я не полезу даже под дулом ружья. Дружу я с Олегом, а не со всей четой Аристовых, и не с тобой.
– Справедливо, – согласилась я. Он и впрямь никаких симпатий не должен испытывать к моей персоне. – О чём тогда ты хотел поговорить?
– Мы не так давно общались с тобой на тему моего развода, – намекнул Лёша и я кивнула, подтверждая, что прекрасно помню этот короткий разговор неподалёку от бара, где они "совещались по итогам года". – В силу некоторых обстоятельств, я намерен оставить Алису без всего: без имущества, без денег и без ребёнка.
Длинный язык Алисы всё же подвёл её под монастырь – прочитала между строк я. Знать не хочу, что именно она выкинула или о чём из ранее сделанного узнал Лёша, но было очевидно, что в нём не осталось никакого уважения к ней ни как к супруге, ни как к женщине, ни даже как просто к человеку. Мужчина богатырской комплекции, сидящий напротив меня, был преисполнен только усталостью от её фокусов, да крайне сильным разочарованием в человеке, с которым прожил достаточно, чтобы за предательство лишить её всего. Что бы ни вытворила Алиса на сей раз, это стало той самой каплей, которая перевернула чашу его терпения.
– И тебе нужен юрист, чтобы подготовить всё, пока ты ещё не озвучил ей это решение, – продолжила мысль я, и Лёша кивнул, подтверждая. – Сразу скажу: я не возьмусь. Не потому что имею личную неприязнь к Алисе, а потому что семейное право – не мой профиль. Но у меня есть отличный специалист, с которой у меня как раз назначена на сегодня встреча.
"Назначена встреча" – это я так красиво обрисовала свой звонок Лизе и указание рвать в мой офис сразу после предупреждения о госте в мессенджере от Насти. В двухминутном разговоре я не только посулила подружке проставу за помощь в составлении нашего с Олегом брачного договора, но и прозрачно намекнула, что в моём офисе прямо сейчас находится весьма импозантный молодой человек, как раз находящийся в начале бракоразводного процесса, что было как раз её профилем.
В отличии от Леськи, ещё на последнем курсе колледжа увлекшейся маникюром и забросившей мысль о высшем образовании, мы с Лизкой не были так уверены в том, чем хотим заниматься по жизни, да и не имели поддержки в виде чудесной мамы и любимого человека, поэтому обе подали документы на юрфак. Но если я грезила службой и училась именно для этого, то Лиза всегда была уверена, что ей прямая дорожка замуж, и потому пошла учить семейное право, чисто как подстраховку себя.
Жизнь же, от души поржав над нами обеими, наградила меня карьерой в той сфере, в которой я разбиралась слабо, и была вынуждена экстренно глотать гранит науки не жуя, благо, голова на плечах есть, а Лизке достался самый настоящий талант в бракоразводных процессах и полнейший провал на любовном поприще. Я-то думала, что из нас троих Лиза замуж выйдет даже раньше Леськи, а я буду свободной как ветер до последнего. Но у судьбы на всё были свои планы, и та распорядилась совсем иначе, так что теперь Леся уже шестой год была женой и планировала стать матерью, я мысленно примеряла на себя свадебное платье и гордо именовала себя невестой, а Лизон была одинока и дважды в неделю бодро чапала в "Вектор" прорабатывать свои неадекватные установки.
Я только открыла рот, чтобы продолжить мысль, но меня прервала Настя, появившаяся в дверях кабинета с подносом заказанного мною кофе. Мне с трудом давалось привыкнуть к тому, что у меня есть самая настоящая секретарша и что она делает просто шикарный кофе, дающий все двести очков форы даже тому, который делала кофейня на первом этаже нашего бизнес-центра. Серьёзная и вдумчивая девушка была вообще самой настоящей находкой для меня, и для роли секретаря дробь помощника подходила куда лучше, чем для роли начинающего рядового бухгалтера, откуда я её и забрала. Вадим до сих пор ворчал, что я переманиваю у него кадры, на что я отвечала, что пока кадровики в моём ведении, буду делать чё хочу и ничего он мне за это не сделает.
Следом за секретаршей, подобно урагану, в кабинет врывается и предмет моих размышлений. Как водится, Лизу после расхода понесло, и выглядела подруга привычно потрясающе: длинные наращённые волосы вились волнами до самой талии, правда, цвет их был огненно-рыжий, какой она носила ещё в универе, одетая в кожаные леггинсы, мягкий серый свитер и ботинки на высокой шпильке, призванные компенсировать недостаток роста. Привычный нюдовый макияж глаз безо всякого перебора и бежевый маникюр на украшенных кольцами тонких пальчиках, в которых она держала коробку с потрясающими синнабонами, окончательно убедили меня в том, что подруга вернулась в ту самую норму, в которой я привыкла её видеть.
– Привет, – ярко улыбнулась мне Лиза, солнечными очками отводя волосы назад, делая вид, что совсем-совсем не замечает на себе заинтересованный взгляд моего посетителя. Лиса, даже цвет волос подходит. – Ты занята? Мне подождать?
– Нет-нет, ты как раз вовремя, – улыбнулась я. – Присаживайся.
Подруга устраивается через стол для посетителей от Лёши, изящно откидывает волосы назад и закидывает ногу на ногу. Понятно, охота началась. Как и всякая прожжённая сердцеедка, Лиза оценила мужчину за то короткое время, пока её глаза были скрыты за тёмными стёклами, наверняка оценила и далёкий от дешевизны деловой костюм, и ориентировочную стоимость его часов, и общую внешнюю привлекательность. Я не смогла бы назвать её шаболдой, ведь между охотницами за бабками и ней была принципиальная и колоссальная разница. Лиза любит мужское внимание, любит красивые жесты и дорогие подарки, но при этом самодостаточна и верна своему выбору, никогда не смотрит на сторону и в сущности жаждет даже не достатка, а настоящую семью, но в условиях того достатка, какой был у неё в детстве. Несмотря на то, что её детство прошло в коттедже с собственным бассейном, в одном аспекте между нами было большое сходство – обе будучи девочками без семьи, мы обе хотели свою маленькую ячейку общества, в которой мы никогда больше не будем чувствовать себя лишними.
– Лёш, познакомься, Мельникова Елизавета, моя близкая подруга и отличный юрист в сфере семейного права, – представила я. – Лиз, это Стрельников Алексей, близкий друг Олега и его финансовый директор.
– Очень приятно, – очаровательно улыбается моя подружка и Лёша заметно "поплыл". Впрочем, заметно это было только нам с ней, любой мужчина, как и сам Лёша, не заметил бы ничего необычного – он в ответ расплылся в самоуверенной улыбке и протянутую ему женскую ручку не сжал, а коротко поцеловал.
– Ксюша разрекламировала мне вас как профессионала, – его голос приобрёл незамеченную мною ранее густоту и хрипотцу, а я подавила ухмылку – ага, я вообще рекламщик от бога, и продукты компании распиарю, и услуги подружек. – К сожалению, мне уже пора ехать, но я надеюсь, что вы оставите мне свой номер телефона.
– Конечно, – Лиза тряхнула волосами и дотянулась до стикеров с ручкой, как бы невзначай демонстрируя изгиб тела, который мягко обрисовала ткань её огромного свитера. Записав заветные одиннадцать цифр почерком, не имеющим никакого отношения к её рабочим профессиональным каракулям, подруга прилепила стикер к своей визитке и протянула мужчине. – С удовольствием помогу вам в решении ваших проблем, – мурлыкнула девушка таким тоном, будто помогать ему собиралась не с разводом, а со спермотоксикозом.
Лёша и без подсказок прекрасно понял, что на стикере Лиза оставила ему личный номер телефона, а на визитке значился рабочий. Искры между этими двумя были заметны даже мне, стороннему наблюдателю. Может быть, до Олега с его искусством манипуляций мне и было как до Луны на велосипеде, но совместить в одном пространстве разводящегося друга своего мужчины и свою освободившуюся от очередного придурка подругу оказалось очень неплохой идеей. Может быть, это знакомство ни к чему и не приведёт, но им обоим полезно отвлечься, да и я могу быть уверена, что Лёша Лизу не обидит, раз за все годы брака с Алисой так и не убил её.
– Скажи, что мне не померещилось, – попросила Лиза, стоило Лёше покинуть кабинет спустя короткое прощание и обещание позвонить.
– Не знаю, мне из-за твоего лисьего и Лёшиного павлиньего хвостов плохо было видно, – усмехнулась я, подтверждая её догадку как наблюдающее лицо.
– Рассказывай, – хищно улыбнулась мне подруга.
– Женат, дочери два года, – выложила я. – Жена – законченная курица, с которой он разводится. Для этого я и посоветовала ему тебя. Не дурак, с характером, судя по Алисе не жмот. Олег говорит, что дочку любит до безумия. Планирует забрать у Алисы всё – и дочь, и имущество, и на алименты ещё подать.
– Экзотично, – признала Лиза, знакомая с практикой разводов не понаслышке, и потому знающая, что чаще всего детей мужчины оставляют бывшим жёнам.
– Ты просто не знаешь Алису, – пожала плечами я. – Будь я на месте Лёши, сделала бы тоже самое, чтобы дражайшая жёнушка свалила в свой Усть-Пиздюйск и никогда больше не мозолила мне глаза, – я промочила горло глотком кофе и закурила. – Знаешь, на самом деле, раньше об этом разговоров я не слышала. Видимо, она выкинула что-то из ряда вон.
Разглядывая кольца дыма, я закинула ногу на ногу и невольно вспомнила разговор между нами с Олегом первого января. С утра копаясь в косметичке, я наткнулась на таблетку экстренной контрацепции и невольно задумалась. Если для Олега опыт бракосочетания не нов, то для меня всё в первый раз и хочется думать, что в последний. Мне хотелось, чтобы всё было как положено, чтобы у меня был самый безумный девичник и самое красивое платье, насмерть залитая лаком причёска и вынос из загса на руках. Короче, я не хотела выходить замуж беременная. К тому же, после свадьбы у нас была бы возможность по-человечески обоим пройти обследования и завязать с пагубными привычками, чтобы не рисковать здоровьем нашего ребёнка. Да и вообще, я бы хотела забеременеть уже будучи в браке, чтобы ни одна сволочь не посмела даже вскользь бросить, будто бы я вышла замуж по залёту.
Всё это я вывалила как на духу Олегу, который застал меня за моим туалетным столиком, залипшую в одну точку. Обняв меня за плечи, мужчина признал мою правоту, согласился, что мы оба погорячились, чмокнул меня в висок и предложил отложить этот вопрос до лета. Меня бесконечно радовало, что он не считал все мои "хочу" бабскими загонами и считался с моими желаниями, и если я хотела немного отодвинуть вопрос деторождения, то мы без вопросов его двигали. В конце концов, мы изначально договаривались на полгода, и то, что подали заявление спустя чуть больше, чем три месяца, было просто стечением обстоятельств вместе со свербёжкой в пятых точках у обоих.
– Согласилась всё-таки? – улыбнулась Лиза, бросив взгляд на моё помолвочное кольцо. Нет, определённо, не только я обращаю на это внимание.
– Сегодня утром подали заявление, – уведомила я. Мы собирались тридцатого числа девочками у Леськи, выгнав Мишу на сутки, там я и делилась с подругами своими новостями и сомнениями. Они же и убедили меня всё-таки надеть кольцо тридцать первого числа, ибо быть представленной маме Олега девушкой и невестой – это две совершенно разные вещи. – Двадцать девятого в двенадцать пятнадцать расписываемся.
– Ого, – присвистнула подруга и замялась. Я легко вскинула бровь, без слов спрашивая, что она хотела сказать, и Мельникова всё же решилась и затараторила: – Слушай, я не хочу подкидывать гавна на вентилятор, да и ты среди нас никогда не была легкомысленной, но не слишком ли всё быстро, ну, между вами?
– Я люблю его, – честно заявила я. Достаточно честно, чтобы Лиза поняла всю мою серьёзность, ведь сама, будучи юристом, она прекрасна знала нашу общую придирчивость к соответствию определения и определяемого. Иначе говоря, такие слова я никогда не бросала на ветер. А ещё Лиза прекрасно понимала, что никогда раньше я не говорила таких слов ни о ком из мужчин, даже тогда, когда юношеские порывы ещё кружили голову. – Я хочу с ним семью. Детей от него хочу. Даже, – я сглотнула и сделала глоток, чтобы проглотить ком в горле, но не смогла продолжить никак иначе, кроме как шёпотом, – даже если это всё обман и созданная специально для меня сказка, я больше не хочу, чтобы она заканчивалась, понимаешь? – я перевожу взгляд в окно, до боли вцепившись ногтями в ладони. – Это всё закончится либо общей гробовой доской, либо…
– Без "либо", – перебила меня Лиза и взяла меня за руку, ободряюще улыбнувшись. – Сколько я тебя знаю, ты всегда добиваешься чего хочешь. Если Аристов – это то, что ты хочешь, то дерзай и заканчивай наматывать сопли на кулак.
– А если всё не так, как я думаю? – я вглядываюсь в голубые глаза подруги.
– Значит я помогу тебе отсудить у него всё, что мы сможем, а после заставим его сожрать полный бак ассенизатора, Миша поможет, – воодушевлённо заявила мне Лиза. Я в ответ смогла только расхохотаться – Лиза выглядела так, будто уже сейчас готова обзванивать говновозы, стоит мне только одобрительно кивнуть ей.
– Миша – константа в любом нашем плане, – сквозь ржач выдавила я. – Интересно, а он сам в курсе наших далеко идущих планов?
– Думаю, не стоит его просвещать, – хохочет в ответ Лиза. – Я бы на его месте, узнав такое, сделала бы всё ради санкции этого шоу.
Как и каждая наша встреча, эта просто не могла обойтись без истерики. Поэтому наши встречи на троих – это на семьдесят процентов ржач, ведь когда три человека растут вместе, то во взрослой жизни они просто обречены на одинаковое чувство юмора. Но хорошенечко поржать мне было необходимо, как метод сбросить стресс и переварить всё произошедшее за эти каникулы.
Если бы Лиза увидела сомнение во мне, она бы не стала меня поддерживать. Таков был закон нашего трио – мы не врали друг другу в глаза и не поддерживали там, где не надо, говоря правду в лоб. Мельникова увидела главное: как непросто мне далось это решение и как меня саму смущала скорость развития событий. Подруга дала понять, что как я раз за разом вытаскивала её из дерьма, так и она не станет оставаться в стороне в том случае, если мы втроём ошиблись в Аристове. Я не одна и никогда не буду. Как мы с Лизой обещали Леське безусловную поддержку в рождении ребёнка, так и они с Лесей обещали не бросить меня, чтобы ни случилось дальше. И с такой поддержкой можно шагать куда угодно, хоть замуж, хоть в запой.
***
– Ещё вот такое есть, – услужливая девочка-консультант показывает платье на вешалке, но мы с Леськой так характерно скривились, что та без разговоров его убрала подальше.
– Нет, не нужно, – я покачала головой на её попытку впарить мне ещё что-нибудь. – Я это возьму.
Я снова оглядела себя в трельяже, полностью довольная увиденным. Мне нравилось это платье, мне нравилось, как я в нём выглядела, и я точно знала, что платье для празднования буду выбирать потом, вкупе со стилем нашей свадьбы. А для росписи мне хотелось выбрать то платье, в котором я буду центром вселенной для одного единственного мужчины, а не объектом для камер, глаз и обсуждений.
И оно нашлось, правда, в третьем по счёту салоне. Декоративные рукава-фонарики, открытые плечи, лиф платья был коротким и весь целиком расшитым упорядоченными складками, а от талии юбка расходилась пышными слоями белой органзы. Дополнить наряд я собиралась ботинками на высоком толстом каблуке из бежевой замши, а на плечи накинуть светлое кашемировое пальто, какое давно собиралась прикупить себе в гардероб.
– "Фата – символ чистоты, непорочности и смирения невесты", – прочитала Леська на стене, ровно над вешалкой с разнообразными клочками ткани, как раз-таки и призванными обозначить перед женихом мои чистоту, непорочность и смирение.
– Ты знаешь, я тут обнаружила, что у меня жуткая аллергия на такой символизм, – скривилась я, подавив порыв почесать заживающий синяк на правом бедре в форме мужской пятерни. Даже если бы с Олегом я встретилась непорочной монашкой, то к моменту нашей скоропостижной свадьбы он бы и вытрахал из меня всякую там чистоту. Нет уж, спасибо, меня устраивало быть его персональной грязной шлюшкой. Уверена: сорок процентов прочности брака держатся именно на развратном сексе, а остальное на бережном и уважительном отношении друг к другу, каким бы парадоксальным это ни казалось.
– Ага, прям как на традицию делать свидетельницей лучшую подругу, – съязвила Леська.
– Ну не дуйся, – заканючила я, застёгивая пуговицы на своей чёрной рубашке. – У Лизки побудешь, если всё удачно сложится.
Я оглядела себя в зеркало уже в повседневных вещах. М-да, видок какой-то похоронный: чёрные леггинсы, чёрная рубашка оверсайз, тяжёлые ботинки на шнуровке, когда-то бывшие рабочими, а нынче приведённые в божеский вид и потому вернувшиеся в гардероб. Дополнила я всё это чёрным длинным пальто, да ещё и переборщила с тёмными тенями вокруг глаз, так что для полного сходства со смертью мне не хватало только косы.
– А если нет, то буду первой среди тех, кто понесёт гроб этой старой девы, – подхватила мою "радужную" волну Леся. – Так и вижу этот шкаф: моё свадебное платье, твоё, свадебные костюмы наших детей и Лизкин саван.
– Вопрос морали: насколько этично шутить про смерть в свадебном салоне? – расхохоталась я.
– Намного более этично, чем в хосписе, – со знанием ремесла покивала Леся.
На недоумённый и откровенно опасливый взгляд консультантки на кассе мы не обращаем никакого внимания, только давим смешки, пока я рассчитываюсь на кассе и забираю большой пакет с витиеватым логотипом магазина, лично у меня ассоциирующимся не с древом жизни, как это задумывалось, а с ветвистым лого абсолютно любой группы в жанре деткор. На улице с самого утра погода хмурится, и я думала, что к вечеру стоит ждать снегопада, но мы с Леськой обе успели отработать и объехать три свадебных салона, а сыпануть на макушку замёрзшей водой мироздание так и не торопилось.
– Да чтоб тебя, – чертыхнулась я, сгружая покупки в багажник и вынимая из кармана пальто надрывающийся смартфон.
Под гитарный риф Тилль успел сосчитать от одного до девяти, произнести заветное "aus" и успела отыграть половина проигрыша, прежде чем я сподобилась взять трубку. Выбор трека был обусловлен тем фактом, что многие рекламные агентства и прочие распространители театральных билетов, каких я называла просто телефонными пидарасами, зачастую не дожидались конца отсчёта, что избавляло меня от двух третей абсолютно бесполезных разговоров. Но в этот раз связаться со мной желал кто-то настойчивый, да ещё и вызвавший во мне смутное чувство тревоги из-за окна определителя, в котором номер определился как "Гарифуллин Опер по…". Дальше читать я не стала, поскольку между «оператором» и "оперуполномоченным" мой мозг выбрал худший вариант, и я поспешила поднять трубку.
– Слушаю.
– Здравствуйте, оперуполномоченный Гарифуллин Александр Николаевич беспокоит, – представился мужской голос, чем подтвердил мою мысль о том, что если судьба подкидывает тебе бочку мёда, то следом стоит ожидать примерно камаз навоза. – Я разговариваю с Мелхиевой Ксенией Самадовной?
– Да, – нахмурилась я, оглядываясь на Леську, в непонятках вглядывающуюся в моё лицо.
– Ксения Самадовна, вы проживаете по адресу Садовая, 16, квартира 83? – я почувствовала себя как на допросе, а в животе заворочалось холодное и липкое беспокойство. Подруга видимо прочитала что-то в моём лице и предложила мне свою ладонь, в которую я поспешила вцепиться, чтобы хотя бы путём тактильного контакта слегка приглушить вспыхнувшую тревогу.
– Нет, я… – я глубоко вздохнула и закусила губу. – Переехала ещё в ноябре.
– Вы не могли бы приехать? – нейтрально осведомился Гарифуллин. – Если я правильно понимаю, Гордеева Зоя Дмитриевна приходилась вам матерью. Нам нужно заполнить некоторые документы…
– Что? – хрипло переспросила я, судорожно сжимая руку подруги. – Что значит "приходилась"?
– Вам не сообщили, – понимающе протянул мужчина. – Соболезную, Зою Дмитриевну сегодня обнаружили родственники, она покончила с собой. Вы не могли бы подъехать?
– Да, я… – практически прошептала я. – Скоро буду.
Нет. Нет. Нет-нет-нет. Этого не может быть. Самоубийство – это одна из её бесконечных угроз, способов манипулировать мною, как больное сердце и бесконечные слёзы, это не более чем уловка. Нет, этого не может быть. Она наверняка просто подговорила какого-то мужика, чтобы я перепугалась, прилетела и в очередной раз потешила её эго своими неуместным дочерними чувствами.
Здравый смысл шептал мне не обманывать себя. Пара десятков уведомлений от заблокированных контактов за весь этот вечер более чем прозрачно намекали, что что-то случилось, но я отчаянно не хотела иметь с ними никакого дела, да и подумала, что родственнички прознали о моей свадьбе, потому даже не собиралась брать трубку, но за такие новости в былые времена гонцам отрубали голову.
– Да что случилось-то?! – рыкнула Леся, явно не проникшись моим растерянным видом.
– У меня, кажется, мама умерла, – прошептала я, взглядом сконцентрировавшись на серёжке во вздёрнутом носике подруге. Чуть выше камушка на ровной коже была маленькая розовая припухлость, намекающая ни то на назревающий прыщик, ни то на уже выдавленный и заживающий. – Но это же неправда, да..?
– Иди сюда, – тяжело вздохнула подруга и обняла меня, тем самым перещёлкнув какой-то тумблер внутри меня сверху вниз, где сверху было отрицание, а снизу осознание. От этого щелчка меня против воли затрясло, как будто я вздумала высунуться на улицу в метель, одетая в одну только футболку Олега.
До боли в пальцах вцепившись в горнолыжную куртку подруги, я тихонечко завыла, чувствуя, как руки подруги утешающе гладят меня по лопаткам. Самым страшным было то, что у меня не было ощущения потери части себя, нет. Разрывая с матерью отношения, я обозначила это фигуральной смертью её фигуры в своих глазах, и пресловутые пять стадий от отрицания до принятия прошла ещё тогда.
Слёзы мои теперь были только об одном – о слабой надежде на примирение когда-нибудь в будущем. Боги, ну конечно, я думала о том, что когда-нибудь, когда мы обе достаточно остынем для диалога, мы сможем найти если не общий язык, то хотя бы какое-то взаимопонимание. Может быть, она могла бы стать если не хорошей мамой, то хотя бы неплохой бабушкой моим детям.