Елена Разумовская
Не-большая разница
– Тёть Лесь, а вы с дядь Мишей не можете пораньше приехать? – записывает голосовое сообщение сын своей крёстной, пока я прикуриваю от зажигалки во второй его руке. – Девки свалили куда-то, а вдвоём мы с ней не справимся.
"Засранец малолетний, какая я тебе тётя?" – привычно ворчит Леська в ответном голосовом. – "Мы и так уже едем, скажи матери, пусть открывает вино и достаёт бокалы."
– Именно поэтому эта женщина – твоя крёстная, – усмехнулась я сыну.
– У неё в нашей семье вообще много титулов, – усмехается Марк в ответ, так похоже на своего отца, что я даже невольно моргаю, напоминая себе, что рядом сидит не мой любимый, а его двадцатилетняя копия. – Дважды крёстная, лучшая подруга и собутыльница мамы, бизнес-партнёрша, мировой судья и головомойка.
– Прикинь как нам повезло с ней, – подмигнула я.
Двадцать один год в браке, трое детей, недавно смененный паспорт, успешный бизнес, дом полная чаша. Я никогда не считала себя везучей, но сейчас, сидя всё на той же самой кухне, понимала, что Олега мне точно подсунула госпожа Фортуна и это был самый настоящий выигрышный билет в лотерею. У меня есть абсолютно всё, что люди трактуют под термином "счастливая жизнь". Конечно, за прожитые годы без проблем не обошлось: дважды мы с Олегом оказывались на грани развода и только по счастливой случайности в самом деле не разводились, один раз моя фирма едва не оказывалась на грани банкротства, много раз мы ругались с братом, не единожды конфликтовали с детьми, особенно, в период подросткового возраста…
Перечислять прожитые проблемы можно долго, впереди их тоже будет не меньше, но вспоминать плохое не хочется. В конечном итоге мы с мужем не развелись, с Вадимом решили все конфликты и сообща уберегли холдинг от развала общими твёрдыми решениями, а с детьми рано или поздно шли на мировую. Сын уже вырос, сходил в армию и даже привёл знакомиться девушку, дочери тоже потихоньку вырастали из конфликтного периода, а с мужем мы пришли к той самой гармонии, какая достигается только в результате многих лет брака.
Леся с годами практически не изменилась. Всё также прикалывалась по неформальным образам, всё также главным в жизни считала вкусно пожрать и хорошенько проржаться, всё также по-доброму стебалась над флегматичным мужем. К тридцати она созрела до открытия собственной студии, с чем обратилась ко мне, и если по началу мы открывались в равных долях, то со временем подруга выкупила мою половину и была целиком и полностью сама себе хозяйка. Тем более, что её поддерживал муж, к своим годам дослужившийся до подполковника и даже надеющийся в будущем на генеральские звёзды на погонах.
– Дети, моем руки и на кухню, помогать крёстной, – скомандовала подруга из коридора, когда я уже окончательно успокоилась и спокойно нарезала мясо на шашлыки, пока Марк кромсал лук, очень стараясь, чтобы четвертинки получались хотя бы примерно похожими друг на друга.
– Привет, – я чмокнула в щёку Леську, появившуюся вслед за своими детьми.
– Привет, – ответила мне красноголовая подружка. – Что у тебя тут?
Тут у меня были недорезанные салаты и нарезки, не засунутый в холодильник алкоголь, не разогретая духовка и не выложенные горячие бутерброды. Короче, работы непочатый край. Благо, у Леськи двое парней, с такой матерью по определению не способные вырасти рукожопами в вопросах кухни к такому возрасту. В отличии от меня, Леська решила отстреляться сразу, и подарила мужу двоих сыновей с разницей в полтора года. Младший Серёга как раз приехал в увольнение, решивший пойти по стопам отца на службу, а вот старший Саня сводил отца с ума и заставлял мать глумливо скалиться: красил короткий ёжик волос в разные цвета, бил себе татуировки, получал высшее, параллельно работал на фрилансе и единственным его "мужским" увлечением был муай-тай.
– А малую где просрал? – Санька пожал руку Марку и махнул мне рукой.
– Закажу ей такси, как освободится, – кивнул ему в ответ друг.
В отличии от многих семей, наши посиделки отличались тем, что дети неплохо общались и без нас, образовывая свою собственную компанию, и для них эти празднества не были вынужденной обязаловкой. Впрочем, этого можно было ожидать, в свете того, что родители их с годами не рассорились и не потеряли контакта, то есть, ездили отдыхать вместе, праздновали вместе дни рождения, свадьбы и Новый год, вели вместе дела и были просто одной большой семьёй без скидок на кровь. Короче, дружить наши дети были обречены. Я вообще удивлена, что никто ещё встречаться не начал, хотя вообще-то замечала, какие взгляды моя старшая дочь бросает взгляды на старшего Леськиного сына, но предпочитала не вмешиваться.
– А девчонки где? – поинтересовалась у меня Леся.
– Нарываются на крепкий материнский пиздюль, – проворчала я в ответ, замешивая шашлык в тазу. – Утром ещё свалили по делам, и я почти уверена, что сидят в какой-нибудь кафешке, чтобы домой не идти и не помогать.
– Так и живём: пацаны пашут на кухне, а девки отдыхают, – философски протянул Серёга, закатывая рукава своего серого джемпера. Младший Леськин сын характером был полностью в отца – его вообще ничего не колыхало, хоть астероид, хоть война, он даже чаем не поперхнётся.
– Кто много трындит, тот чистит много картошки, – ответила ему мать, вручила пакет, ведро картошки и нож.
– Это дискриминация, – возмутился Серёжа. Кроме дедовщины. Ничего Серёгу в этой жизни не волновало кроме дедовщины.
– Именно, – согласился с ним Санька, глумливо оскалился и приобнял брата за плечи. – Дайте хоть табуретку человеку, у нас тут всё-таки не казарма.
– В столовой пусть стул возьмёт, – отправила я. – Сына, возьми канистру в кладовке, налей туда воды и шлёпни вот сюда, – я указала на таз с шашлыком, накрытым плоской тарелкой, чтобы получился пресс.
Общими усилиями мы всё-таки справились к назначенному времени сбора всех остальных гостей. Оставив детей таскать тарелки на стол под руководством всё-таки вернувшихся со своих дел Ульяны и Лили, мы с Леськой вышли покурить на улицу. Конечно, за двадцать лет моложе мы не стали, но деньги решали и эту проблему, даже если не целиком, то в большей мере, а хороший парикмахер умело скрывал наличие первой седины. Мы изменились, но остались теми же.
– Чёт ты сегодня вся в меланхолии, – прокомментировала Леся, знающая меня как никто другой.
– Сыну двадцатка, – пожала плечами я. – Помнишь, мои двадцать?
– О, эту легендарную пьянку я никогда не забуду, – хохотнула подруга. – Я ещё два дня встать не могла, даже записи пришлось отменять, – Леся затянулась, задумчиво обвела двор взглядом и лениво поинтересовалась у меня: – Олег-то успеет вернуться?
– Сказал, жопу порвёт, но день рождения сына не пропустит, – пожала плечами я.
Леся прекрасно знала, что мой муж в командировке вторую неделю, поэтому её не удивляло, что старенькая машина моего сына стоит не на улице – гараж у нас двухместный и там обычно стоят наши с Олегом машины, но в соседний город супруг решил добираться на своём комфортном внедорожнике, а не трястись в поезде или бездарно убивать время в самолёте. Муж сыну сказал просто: на восемнадцать лет мы либо оплатим тебе образование, либо машину и права. Сын истолковал слова отца правильно и поступил на бюджет, правда, психологию он в гробу видал в белых тапочках и учился на юриста, планируя карьеру адвоката. Мы не препятствовали. Даже если никто из наших детей не захочет заниматься моим делом или делом Олега, мы не расстроимся – найдём генеральных директоров на зарплату, а там, глядишь, и внуки подоспеют, пусть дивиденды капают на счета детей. Нашей задачей было дать им хороший старт, а со всем остальным пусть разбираются сами.
– Прям так и сказал? – не поверила мне подруга.
– Это общий смысл, – кивнула я, подтверждая её мысль, что в таких выражениях мой муж не разговаривает.
В отличии от меня, незаинтересованной в образовании окромя необходимого, мой муж решил продолжить научную деятельность. К своим годам он уже перестал практиковать в своей клинике, только вёл бизнес и возглавлял кафедру в университете, защитив своё звание доктора психологических наук. Он на самом деле кайфовал от этого, мне же оставалось только поддерживать его и быть опорой в самые сложные моменты, как он был моей поддержкой и опорой тогда, когда я в этом нуждалась.
Именно поэтому мы не развелись с ним в кризисные моменты, как будто сама судьба подсовывала в эти моменты сложностей в других сферах, чтобы нам волей или неволей пришлось объединиться и решать проблемы вместе. Если бы всё было хорошо, мы бы подали заявление, но, когда его клиника чуть не лишилась аккредитации из-за обвинения в доведении клиента до самоубийства, я просто не смогла так с ним поступить. Просто вместе с ним и адвокатом обложилась правовыми актами, помогала выстраивать линию защиты, полностью занималась детьми и взяла на себя все домашние дела. Когда выиграли суд, он отправил тогда ещё единственного сына к своим родителям, договорился об отпуске для себя и меня, купил билеты и утащил меня к морю на целый месяц.
Олег был из тех редких людей, кому возраст был к лицу. Высокий, статный, с виднеющейся сединой на висках и едва заметными морщинками в уголках глаз. Он паркует машину, которую мы договорились подарить сыну на двадцать лет, и выходит на улицу, весь такой обалденный, кажущийся самой сексуальной тенью в этом своём чёрном пальто и тёмном костюме. Вторым столпом, на котором держится наш брак, я считаю так и не прошедшее с годами сексуальное влечение друг к другу. Мы не только уважаем и бережём друг друга, мы ещё и до чёртиков хотим второго. Да, с годами секс меняется и нет уже тех порывов, он становится чуть реже, зато гораздо качественнее.
Муж делал всё, чтобы у меня не было даже желания посмотреть налево: ухаживал, приглашал на свидания, помогал по дому и с детьми, дарил цветы и ни разу не дал мне повода усомниться в моём решении довериться ему целиком и полностью. Я отвечала тем же: избегала любых сомнительных провокаций на ревность, заботилась о нём и наших детях, научилась оставлять работу на работе, устраивала внезапные романтические ужины и поддерживала его во всех начинаниях. Конечно, не обходилось и без конфликтов, но он был рядом, когда умерли оба моих родителя, он вместе со мной вставал к детям по ночам, брал больничный, когда дети болели, а я никак не могла вырваться… Всё это можно перечислять долго, но самым главным было одно: он обещал никогда меня не отпускать, всегда быть за моей спиной, и за двадцать один год нашего брака ни разу это обещание не нарушил.
– Бляха муха, – вздохнула Леся, разглядев сквозь окно, что Саня, широко по-дебильному улыбаясь, машет ей с кухни рукой, по которой бежит кровища. – Где у вас аптечка?
– Марка попроси, он даст, – кивнула я, даже не собираясь паниковать. Будучи матерью троих детей, я прекрасно умела на глаз и издалека отличать, когда дело и правда дрянь, а когда всё не так страшно. В конце концов, если ребёнок ест из миски кота – это проблемы кота.
Подруга скрывается в доме, а я тушу окурок в уличной пепельнице и жду, пока муж приблизится ко мне, уже зная, что именно он вытащит с заднего сидения сыновьей машины. Это была традиция, которую я нежно обожала – муж поздравлял с днём рождения не только детей, но и меня как их мать. Как он сдержал своё обещание, так и я сдержала своё: я подарила ему большую семью, и я никогда не позволяла себе играть с его доверием. Он не говорил об этом, но я знала, что за оба этих факта он мне благодарен, как и я благодарна ему за все эти двадцать лет рука об руку. Благодарность за всё сделанное была как раз третьим столпом в наших отношениях.
– Они очень красивые, – улыбнулась я, принимая из его рук большой букет сиреневых хризантем. – Я соскучилась.
– Я тоже, – улыбается он мне. Я вижу, что он устал, но знаю, что не покажет этого – он гордый и сильный, и не станет портить сыну праздник своим отсутствием или демонстративным плохим настроением. – Лиза с Лёхой уже приехали?
– Не-а, не было, – покачала головой я.
Вопреки всем нашим ожиданиям, эти двое тоже были до сих пор вместе. Правда, с детьми так и не получилось: Лиза сквозь слёзы осознавала свой диагноз и предлагала мужу развестись, а тот в ответ материл её сквозь зубы, называл дурой и напоминал, что у них уже есть ребёнок. Алисе до трёхлетней тогда Катюши практически не было дела, и как только суд закончился не в её пользу, про дочь она забыла напрочь. Зато Лиза нашла с ней общий язык, а после вместе с Лёшей лишила Алису родительских прав за неуплату алиментов и оформила на себя опекунство. Сейчас двадцатитрёхлетняя Катя называет Лизу мамой и знать не хочет Алису, пытавшуюся пару раз с ней связаться.
– Только Леська со своей бандой, – продолжила я. – Свёкров тоже ещё не было. Так что ты вовремя.
Муж кивнул, отложил букет и притянул меня к себе, вовлекая в поцелуй, на который я поспешила ему ответить. Прижимаюсь к нему крепче, обнимаю за шею и улыбаюсь, осознавая, что считаю себя самой счастливой женщиной на этом свете. К черту всех и всё, когда он так меня целует и прижимает к себе за талию, у меня чешутся лопатки от прорезающихся под ними крыльев.
Я бы солгала, если бы назвала Олега смыслом своего существования, но он определённо был весомой частью этого самого смысла. Кроме него у меня были дети, работа, друзья и дети друзей, но я также хорошо понимала, что если бы не он, если бы не их с моим почившим отцом дурацкий план, ничего этого я бы не добилась, жизнь сложилась бы совсем иначе. Я никогда не считала себя везучей, но мне повезло полюбить такого человека как Аристов Олег: если бы он не появился в моей жизни, я никогда бы не достигла этой самой лучшей формы своего будущего. Четвёртым столпом наших отношений была любовь и выкован этот столп был из предыдущих трёх, он являлся сплавом и абсолютно точно был нам нужен, потому что без него этот навес бы не устоял или был бы слишком мал для такого количества людей и событий. Наши дети говорили о нас: "Хочу, чтобы у меня были такие же отношения, как у моих родителей", и мы по праву этим гордились.
Как он и обещал мне ещё тогда, за разговором на тогда ещё только его кухне, наша история не была триллером или боевиком, не напоминала истории в духе Бонни и Клайда, да и была она скучновата, если смотреть со стороны, но нам, живущим в этом романе, было совсем не до скуки. Мы были героями, а не наблюдателями, мы проживали эти эмоции сами, а не читали расшифровки автора, мы жаждали обрести друг в друге человека для жизни, а не для приключений, и именно поэтому, даже спустя двадцать один год, не заскучали в переходах между однообразными главами.
Нам интересно любить друг друга, нам интересно общаться друг с другом, нам интересно проводить вместе время, заниматься сексом, ждать к ужину и воспитывать вместе детей. И я точно знаю, что он, как и я, намерен сохранить этот интерес до самого конца – его или моего, тут уж как рассудит тот, кто сверху.
Одно я знаю точно: когда взрослый сын на свой двадцатилетний юбилей поднимает первый тост за родителей и протягивает мне первый кусок своего именинного торта, вполне можно считать, что с воспитанием детей мы справились.