Евгения Черноусова
Нестрашная месть
– А любимого певца вашей супруги мы постараемся уговорить.
– Насколько я знаю, Вадим Светлодаров никогда не соглашается участвовать в корпоративах и петь в ресторанах.
– Ничего, тем сложнее задача. Александр Андреевич постарается его уговорить, вы только бюджет озвучьте.
– А тамадой вы не согласитесь выступить? Вы такая находчивая…
Решили обыграть имя юбилярши Элина, сделав ведущих вечера героями сказок Волкова.
Глава седьмая Главный подарок
После ухода заказчика Саша схватился за голову. Как она могла пообещать за него, что он уговорит капризную оперную звезду выступить на юбилее? Чем он может его соблазнить?
– Тем же, чем и всех нас, деньгами. Предложи ему самому назначить цену. Вот увидишь, она не будет больше, чем та, что Степанов огласил как предельную. Я бы предположила, что едва ли не на половину меньше. Но сначала скажи ему то же, что я тебе по поводу культуры сказала. Ну почему считается, что музыканты в филармонии музыку исполняют, а в ресторанах лабают? И арии пусть выберет сам, но лучше, конечно, из оперетт, непритязательной публике это ближе.
Саша махнул рукой и отправился в театр оперы и балета. А через два часа позвонил Яне и сказал, что Светлодаров приедет посмотреть на место, где ему предстоит выступать, где-то в одиннадцатом часу вечера, потому что может только после вечернего спектакля.
Она предупредила, что съездит домой, а вечером вернётся для встречи с певцом, а после заночует в кабинете, не мотаться же ночью по тёмным улицам. И вечером, когда Саша, приехав во Дворец культуры, довольно долгое время стоял на входе, дожидаясь Светлодарова, а потом поднялся вместе с ним в фойе второго этажа, он был ошарашен тем, что с противоположной стороны, где симметрично располагалась такая же лестница, над ними со свистом пролетела трапеция, на которой на корточках сидел подсобный рабочий Валид, а за ним, согнувшись, примостилась Яня. Соскочив с трапеции, она сказала:
– На этот раз поместились. Но учти, в воскресенье всё должно получиться с первого захода, иначе опозоримся.
– Как скажешь, начальница. Пошёл я картон клеить.
Двое парней, перевесившись через перила, возвратили трапецию наверх, один страховал снизу.
– И что это было?
Яня спокойно объяснила, что ребята в художественной мастерской сейчас доделывают фургон Элли из тонкого картона, Валид на юбилее будет изображать Тотошку, избран на эту роль за маленький рост и находчивость в разговоре. Их спустят с площадки третьего этажа в этом фургоне под какую-нибудь песню в стиле кантри в исполнении приглашённого ансамбля, принесло, мол, ураганом из штата Канзас.
Солист Новогорского академического театра оперы и балета смеялся. Яня повернулась к нему и спросила:
– Что, вспомнился ваш феерический спуск в актовом зале старого здания института?
– Неужели об этом до сих пор вспоминают?
– Не знаю, вспоминают ли, я эту историю слышала от Руфины Натановны лет пятнадцать назад.
– Извините, а сколько вам самой было лет пятнадцать назад?
– Не извиняйтесь, сейчас мне тридцать два. На первом курсе она давала мне уроки вокала. Ну что, будете реабилитироваться?
Саша только удивлённо хлопал глазами, когда певец скинул пальто и шляпу, поднялся на третий этаж, ухватился руками за стропы и встал на перекладину. В отличие от предыдущей парочки его спускали медленно, дав возможность сделать круг над холлом. Приземлившись, спросил:
– Выходную арию мистера Икс?
– Только не разочаровывайте меня, утверждая, что у вас с собой нет этой минусовки! Есть? Значит, четыре строки вживую наверху, со слов «Со смертью играю» и до слов «Храбрый шут», пока кружитесь над столами, идёт плюс, всё остальное снова вживую.
– Не нужен плюс!
– А вы попробуйте!
Ещё раз пролетел над фойе, согласился, что петь в полёте не стоит, отлучились с диджеем в студию, записали фрагмент вокала, смонтировали с минусовкой, вернулись, ещё раз повторил полёт, но теперь с вокалом. Чувствовалось, что ему самому нравилось это циркачество. Смеясь, всё же попенял:
– А вроде подряжался на академическое пение!
И Саша, до сих пор молча следивший за их репетицией, вдруг выдал:
– Я договаривался на две арии, не зная, что Янина Ксавериевна так усложнит вам задачу. Будет справедливо добавить Вадиму Евгеньевичу за риск ещё пятьдесят процентов.
– Не ожидал и даже не намекал, но отказываться не буду.
Проводив певца, Саша вернулся и потребовал объяснений. И Яня рассказала, что Светлодаров после школы поступил в их вуз на дирижёрско-хоровое, но на втором курсе они с ребятами схохмили на КВН с этой злополучной арией, однокурсники подняли юного Вадика на верёвке, перекинутой через крюк от старой люстры. Он болтался как висельник, но пел. Нет, не сверзился, но то ли крюк всё-таки разболтался, и кусок штукатурки шлёпнулся на голову кого-то из руководства, не то институтского, не то какого-то высокого гостя, не то Вадик уронил или швырнул что-то прицельно. В результате Светлодарова отчислили. Странно, что тех, кто его поднимал, не тронули, видно, было за них кому заступиться. А Вадим на следующий год поступил в Московскую консерваторию уже на вокал. Яня предполагает, что Руфина Натановна оказала ему в этом протекцию, старуха была авторитетная, а Вадим – любимый ученик.
– А теперь, Саша, объясни, что за финт с оплатой?
– Он запросил ровно половину от того, что Степанов назвал максимальным. Я так удивился, как ты точно его запрос угадала, что сразу согласился. А потом всё мучился, что деньги заказчика какого-то чёрта сэкономил. А так вроде и артиста не обидел, и заказчика не ограбил.
На юбилее тамадой выступил какой-то близкий друг семьи, поэтому поначалу гости пили, ели, вручали подарки, произносили тосты и слушали музыку в исполнении обновлённого состава бывшего цыганского ансамбля. Скрипач на этот раз сидел за ударной установкой, гитарист приволок банджо, Тонечка осталась при гитаре, но мелко завила свои чёрные волосы и наложила на лицо грим, имитирующий сильный загар, намекая на афроамериканские корни, а ещё появился клавишник, к тому же обладающий сильным, но ещё более хриплым, чем у солистки, голосом. Яня сразу спросила у Тонечки, которая, как и она, изучала немецкий, как она на английском будет петь, а та хихикнула, как, мол, у первоисточника услышала, русскими буквами записала, так и пою, в вашем зале все русские, а если кто из америкосов попадётся, пусть от смеха помирает, империалист проклятый.
Когда публика заскучала, с площадки третьего этажа под «Рэгтайм» полетел фургончик.
Увы, как и опасалась Яня, Валид слишком рано распрямился при приземлении, и картонный домик развалился как карточный. Она в том самом «платье Элли», белых кроссовках времён обучения в начальной школе дочери и зелёным ободочком в распущенных волосах выбралась из-под остатков декорации, с досадой отшвырнула лист картона и сказала:
– В штате Канзас очень противные ураганы!
– Ага, – откликнулся невозмутимый Валид, поправляя на себе кигуруми. – Вообще там жизнь собачья. Твои папа-мама с ипотекой ещё не расплатились, а их будка уже развалилась. И цепь мою в другой штат закинуло.
И пошли они дальше уже по сценарию, подначивая и веселя публику. Тотошка только был хмур из-за того, что вокруг горячительное лилось рекой, а он ни в одном глазу. Поэтому, когда Яня вызвала пару и заставила их соревноваться в комплиментах, он юбилярше, а она её мужу, и первым сошёл с дистанции мужчина, Тотошка пробормотал под нос, что сучки всегда брехливее. Судя по тому, что мужики за ближайшими столами заржали, его реплика была услышана. Поэтому Яня возразила:
– Не брехливее, а мудрей. Женщина оценивает мужчину, как ты услышал, по многим параметрам, а у мужика хватит глупости выбрать жену просто за красивые ножки. А потом возмущается, что она щи варить не умеет!
Наконец с небольшим опозданием Светлодаров появился, он сегодня в филармонии в дневном концерте занят был. Саша просигналил ведущим, что главный подарок явился, и Тотошка заявил, что на этой дороге из жёлтого кирпича люди небогатые, ни одного изумруда на дамах, только бриллианты, неужели имениннице никто приличных камней не поднесёт? По этой подводке брат подарил Элине изумрудный гарнитур. А тамада спросил у Тотошки, что он собирается у волшебника Гудвина попросить? Тот ответил, что хотел бы, чтобы Элли превратилась в маленькую собачку. Элли фыркнула, нырнула за ширму, и тут же из-за ширмы сын и дочь юбилярши вынесли переноску с померанским шпицем, действительно цветом шерсти почти совпавшим с цветом волос Янины. При виде этого двадцатисантиметрового крошки именинница даже взвизгнула от восторга, явно подарок был неожиданным и желанным.
– Вот как теперь быть мужу? – сурово обратился к публике Тотошка. – Что такое подарить, чтобы было лучше, чем другие дарили?
– Чем мужик может удивить жену? Только если подарит ей другого мужика, – ответила ему Элли.
И тут над перилами площадки третьего этажа возник Вадим Светлодаров во фраке, плаще, цилиндре и маске. Всё по договорённости: запел, пролетел над залом, приземлился, продолжая петь, двинулся мимо столов, подавая пирующим дамам по розочке, охапку которых несла идущая рядом Яня. Когда ария закончилась и зазвучали аплодисменты, он ещё не дошёл до стола юбилярши. Артист скинул Тотошке в руки цилиндр, плащ и маску, чтобы выступить в следующем образе, а публика убедилась, что перед ними действительно местная оперная звезда. Но вот прозвучало вступление к следующей арии, и под слова «Пришла пора цветенья роз» тамада и Саша вывели именинницу из-за стола к вновь спустившейся сверху трапеции, у которой перекладину заменило мягкое сиденье, а стропы украсились цветами. Они слегка покачивали даму на этих качелях, пока солист обошёл весь зал до конца, одарив всех гостий цветами, а цыгано-американский ансамбль приглушённо вторил ему в припеве: «Лихие снега и метели прошлой зимы позабыв, мы вспоминаем качели, весеннего вальса мотив», что сценарием было не предусмотрено, но звучало мило. Финал: юбилярше помогают сойти с качелей, Светлодаров целует ей ручку, тихо говорит что-то, вероятно, поздравление, вручает букет, вскакивает на цветочную трапецию и уносится ввысь. Публика неистовствует, особенно дамы.
На этом, собственно, работа ведущих закончена. Тамада заявляет танец именинницы с мужем, клавишник негромко напевает «Путников в ночи», а ряженые тихо смываются. По дороге на выход Яня ворчит на успевшего окосеть Валида, что по имени и лицу он явный мусульманин, а как алкоголем запахнет, так истинный православный христианин. В дверях сдаёт его жене, извиняясь, что не уследила, та рычит: «Свинья грязи найдёт», Валид шипит: «Молчи, сука!», та отвечает: «От собаки Тотошки слышу!», обнимает за талию и ведёт к дому, словом, высокие отношения.
Светлодаров ждёт её у своей машины.
– Вас подвезти?
Яня сначала выясняет, где он живёт, потом говорит, что им по дороге до площади, а там ей удобнее сесть на автобус, район перекопан по случаю прорывов отопления, и даже бывалые таксисты не знают, где сворачивать. Из вежливости продолжает разговор, спрашивая, не помешали ли ему подпевкой, но собеседник, что удивительно, в хорошем настроении, хвалит музыкантов, одобрительно отзывается о юбилярше, даже как-то с завистью говоря об их взаимоотношениях с мужем. Понятно, что у самого в этом вопросе не всё в порядке. Но потом решается спросить:
– Александр рассказал, как вы переубеждали его, что выступление на банкете не унизительно. Вы действительно так считаете или просто примирились с обстоятельствами?
– Ха, обстоятельства, – горько, но без надрыва говорит она. – Видно, что вас жареный петух в темечко не клевал. Плохие обстоятельства – это когда ребёнок болеет, а бабушка при смерти, и тебе даже некогда скрасить последние часы её жизни. Плохо, когда нечем ребёнку лечение оплатить, поэтому вынуждена родителей обирать, заставляя на старости лет во многом себе отказывать. А развлекать людей вовсе не унизительно, а даже приятно. Конечно, больше я люблю с детьми работать, в них нет ещё этого чванства, они легко откликаются на добро. Я прихожу на работу и в делах забываю о домашних бедах. Мне нравится придумывать сценки, трюки, хохмы. Может, у человека обстоятельства хлеще моих, а вот пришёл он и смеётся над немудрёными шутками, отвлекаясь на время от забот. И если кто-то считает тебя из-за твоей работы ниже себя, то это у него проблемы, а не у тебя. И хотела бы я, чтобы и мне организовали нечто подобное, чтобы расслабиться и отвлечься от житейских проблем хоть на время!
– Простите, Янина, я был неправ, – сразу сдаётся собеседник. – Наверное, дело в том, что чревоугодие считается низким, поэтому запел над тарелкой – значит, второй сорт. Я сейчас вспомнил свой пятидесятилетний юбилей. В театре было официально-сухо, скучно и неискренне, а дома… ну, сын, правда, трогательно поздравил. А у этой Элины юбилей получился и весёлый, и душевный. Я был бы счастлив, если бы мне так.
– Вон мой автобус круг делает, как удачно, – обрадовалась Яня. – У остановки сбросьте меня, Вадим Евгеньевич.
– Если вы будете звать меня просто по имени, я буду рад. Вы хороший человек, и мне бы хотелось, чтобы мы стали друзьями.
«Интересно, где это я его буду звать и в какой местности дружить, – подумала она, втискиваясь в автобус. – Он похоже, неплохой человек, но люди пересекаются не по душе, а по статусу, как это ни грустно сознавать. Скорее он с Элиной встретится, чем со мной».
Как бы не так.
Глава восьмая Век бы вас не видеть
Сегодня малышовая группа сначала пела песни из «Репки», которую они планировали показать на День матери, а потом Яня читала им «Кошкин дом», который собиралась поставить в дальнейшем. Детей мамаши что-то очень лениво разбирали, поэтому Яня дала задание юным артистам своими словами уговорить козла не есть кошкину герань. И, пока малышня серьёзно предлагала козла побить, угостить мороженым, вызвать полицию, пожаловаться маме, а несколько старшеклассников, пришедших раньше времени, ржали над мелкотой, Яня внимательно следила, чтобы дети не разбегались и не конфликтовали, а сама думала о том, что надо не забыть после работы заехать на центральный рынок и купить деревенской картошки, а ещё надо бы заглянуть к Степану, давно его не видела. О событиях в родной студии она знала, Тонечка, хоть и рассчиталась, связи с коллегами не теряла. Там, как Яня и предполагала, начался отток учеников. Ушли за Тонечкой почти все её гитаристы, закрылся класс ударных инструментов, от театра осталось четыре юных актёра. Мальчишка, которого взяли на место Степана, не смог продлить жизнь древним компьютерам, и для бухгалтера купили новый, а остальные, и так используемые только в качестве пишущих машинок, померли естественной смертью. Этот крутой специалист категорически отказывался менять лампочки, забивать гвозди и вешать хомуты на трубы, а уж тем более, регулировать слив в унитазах. В результате в студии то протекало, то ломалось, то искрило. Её было жаль.
А издательство, наоборот, порадовало. Вдруг на карту капнула очень солидная сумма. Пока Яня соображала, откуда и за что, позвонил директор. Извинялся, утверждал, что его подставили, просил заехать и расписаться в договоре; поскольку бухгалтерия так ошиблась с её премией, он велел сделать ей выплату как за посредничество между заказчиком и издательством. Приятно!
Ещё вспомнила, как через пару дней после юбилея зашла к ней её однофамилица Элина. Поблагодарила за праздник, а особенно за приглашение любимого солиста. Как и он, предложила звать её по имени. Дружбу не обещала, но дала свой номер и гарантировала помощь в случае каких-либо проблем. И какие проблемы может решить домашняя хозяйка? Но причины её благодарности, по крайней мере, Яне понятны. В городских новостях сообщение о том, что Вадим Светлодаров, никогда не соглашавшийся выступать на корпоративах, сделал исключение для Элины Степановой, урождённой Ветловской, очень живо и не без зависти обсуждалось. Подчёркивание девичьей фамилии означало, что папа Ветловский был богачом или кем-нибудь в руководстве области, Степанов, зам директора завода, на большую шишку не тянул.
Наконец галдёж старшеклассников ей надоел, Яня сначала пригрозила, что заставит этих умников изобразить козла с геранью, а потом вышла из зала, чтобы принять звонок. Звонила классная руководительница Маши. Услышав школьные новости, она полетела к Саше и попросила подменить её на занятиях со старшими, потому что ей срочно нужно отъехать, дочь в гимназии подралась.
– Блин, а у меня сынок, он в садике уже пару раз подрался, то-то будет весело со школьником, – вздохнул он. – Конечно, лети. Что вы там ставите?
– Да пока ничего. Распредели по парам, дай им ситуацию, пусть обыгрывают не вербально… да, ржали они над малышами, вот пусть мимически изобразят «Слушай, дурень, перестань есть хозяйскую герань».
Маша сидела в приёмной директора, на скуле был налеплен пластырь, из-под него расплывался синяк.
– Пластырь на синяке зачем?
– Там ещё ссадина, это школьная медсестра обработала.
– А почему в больницу не отвезли, это же травма головы!
– А вас не волнует, что стало с мальчиком, которого ваша дочь избила? – вступила в разговор классная руководительница.
– Ну, чуть меньше, чем её травма. Так что там с этим малюткой? Маша, ты, надеюсь, не с первоклассником подралась?
Она фыркнула:
– С одноклассником. Это Филиппов, он меня килограммов на десять тяжелее. Живёхонек, морду я ему расцарапала.
– И где этот джентльмен?
– Мамаша малютку в травму повезла, – видно было, что Маша побаивалась реакции матери, а теперь успокоилась.
– Ну, поехали и мы туда.
Вышедшая из кабинета директор возмутилась:
– А подробности инцидента узнать не хотите?
– Просто жажду. А Филиппова эти подробности знает?
– Ей надо было освидетельствовать ребёнка!
– Мне тоже. Маша, идём.
На ходу, придерживая дочь под руку, она говорила, чтобы Маша разослала СМС одноклассникам, пусть пришлют видео драки, наверняка снимали все или почти все. И пока Машу осматривал в ближайшей детской поликлинике травматолог, Яня просматривала видео на её телефоне. Получив акт освидетельствования, направилась в ближайшее отделение полиции.
Тётка, к которой их проводили, внешностью доверия не внушала. Очень полная, лет сорока, может, чуть моложе, сильно накрашенная. Но продиктовала Яне шапку заявления и принялась просматривать видео. Потом заговорила с Машей, и Яня убедилась, что тётка толковая. Сразу сказала, что после просмотра видео к девочке претензий быть не может, но хотелось бы выяснить первопричину конфликта. И дочь откровенно рассказала о том, что торговала контрольными и домашними заданиями, а после запрета мамы объявила, что завязывает. А завтра четвертная контрольная по алгебре. И этот мажор схватил её за волосы, требуя, чтобы она завтра решила его вариант. Она царапнула его за руку, чтобы волосы отпустил, а он приложил её кулаком по щеке. Ещё печаткой кожу рассёк. А Маша обозлилась и ногтями его по роже. Потом учитель физкультуры их разнял.
После опроса хозяйка кабинета выставила Машу за дверь, а Яне откровенно сказала, что гимназия её достала. Эти избалованные детки богатых родителей то и дело переходят границы. Хотелось бы не только деток приструнить, но и руководство гимназии вздрючить. Яня кивнула, соглашаясь, что учителя слишком явно встали на сторону обидчика её дочери. Полицейская зазвала Машу назад и спросила, не владелец ли автосалона отец её противника. Маша ответила, что не знает, в гимназию ходит исключительно маман, и учителя ей только в пояс не кланяются. Потом спросила, где туалет. Яня не решилась отпустить дочь и напросилась сопровождать, а хозяйка кабинета, пробормотав, что с яжемамкой говорить себе дороже, сказала, что пусть Степановы не спешат со своими делами и ждут потом в коридоре, она попробует пока папашу пробить.
Двигаясь по коридору, она услышала оклик: «Янина!» Остановилась, оглянулась.
– Я тут!
Дверь с небольшим окошечком.
– Вадим, вы?
– Пожалуйста, помогите! Мне не дают связаться с адвокатом, у меня сын дома один!
Яня подошла к окошку, из него ощутимо тянуло холодом.
– Вы замёрзли?
– Да ерунда, главное адвокат.
Яня стянула с себя свитер, их с Машей верхняя одежда осталась в кабинете.
– Вот, он маленький, но эластичный. Натяните, будет теплее. Я постараюсь вам помочь.
Проходящий мимо полицейский отогнал их от дверей. Они зашли в туалет, и Яня вытащила телефон. Только час назад думала, чем может помочь домашняя хозяйка, и вот – кроме неё обратиться не к кому.
– Элина, здравствуйте. Только вы можете помочь Светлодарову.
Сказала, что понятия не имеет, что певец натворил, но держат его в очень холодном помещении. Отдать должное, собеседница не ахала и не бестолковилась, уточнила номер отделения и велела быть на связи. Через пять минут перезвонила и сказала, что в ближайшее время в отделение подъедет адвокат Милонов, просила его дождаться.
– Милонов – это такой лысый, я его по телеку видела. Говорят, крутой, – сказала ей Маша.
На обратном пути переговорить с узником они не смогли, у двери разговаривали двое в форме. Пристроились на скамейке у кабинета. Вышла, закрыв двери, хозяйка кабинета, просила ещё подождать, с торжеством заявив, что папаша Филиппов уже едет, сразу, мол, тон сменил, когда она ему наиболее выразительные кадры переслала. Снова тягостное ожидание, а затем от входа шум голосов и топот ног. «Наш», – шепнула ей дочь. Да, лицо знакомое. Яня встала ему навстречу. Адвокат с недоумением посмотрел на её мятую футболку.
– А свитер я Вадиму отдала, там холодно, – пискнула она, почему-то оробев.
– Ждите здесь, ваше участие лучше не светить, – сказал он и пошёл дальше. Потом повернулся, посмотрел на Машу. – Школьный конфликт? Я позже подойду и разберусь.
И ушёл по коридору.
– Деловой, – одобрительно пробормотала Маша.
– Дочь, если я не ругаюсь на тебя, это не значит, что тут нет твоей вины…
– Да понимаю я, не замутила бы бизнес на мозгах, не получила бы по роже.
От входа в сопровождении полицейского прошла женщина с чемоданчиком и в форме скорой помощи. Через некоторое время она вернулась назад в группе, включающей Светлодарова, Милонова и ещё двоих, один в форме, другой в штатском. На ходу Вадим протянул Яне её растянутый свитер, приобнял её, пробормотав благодарные слова, она вскрикнула, что он горит, медичка ответила, что сделала укол и отвезёт его в больницу, Милонов буркнул, что сейчас вернётся. Когда они свернули за угол, Маша спросила:
– Это мой будущий отчим?
– Перебьёшься, – фыркнула Яня. – Это оперная звезда Светлодаров, куда нам до него.
– А, ясно. Сын его в параллельном классе учится, Женька, мелкий такой. Вагон с прицепом нам не нужен.
– А ничего, что паровоз тоже с прицепом?
– Я не прицеп, я принцесса!
Филиппов и полицейская появились одновременно с противоположных концов коридора. Пока она открывала кабинет, подошёл ещё и Милонов. С Филипповым он поздоровался за руку, тот ему обрадовался, сказав, что требуется юридическая помощь. Но Милонов покачал головой:
– Исключено, я приглашён другой стороной.
Филиппов поглядел на Машин синяк и крякнул.
Пока они рассаживались, зашли ещё двое Филипповых. Мадам начала с порога верещать, но муж её заткнул её несколькими фразами. То есть сначала он предложил ей заткнуться, а когда не вняла, то обещал карту заблокировать, и тогда наступила благословенная тишина. Далее говорила хозяйка кабинета, и противоборствующие стороны быстро пришли к согласию. Мальчик по настоянию отца формально попросил прощения, Маша в ответ только фыркнула, от материальной компенсации Яня брезгливо отказалась, на что мадам Филиппова, не выдержав молчания, прошлась по её дешманской одежде и нищенском гонору.
– Вот видишь, мам, в кого сынок, – не сдержала возмущения Маша. – Он папашкиными деньгами всё хвалится. Я ему уже говорила, что я и без денег в жизни пробьюсь, на бюджете выучусь, трудом и старанием карьеру сделаю. А вот стоит его папаше от мамаши ноги сделать к какой-нибудь модели, и домашку ему не на что будет покупать. А учиться ему в лом. И полетит он в обычную школу быстрее собственного визга, да ещё обрядившись в дешёвенькие штанишки из массмаркета. А мамаша на ближайшем рынке такими же штанишками будет торговать, потому что явно без образования.
С одной стороны, надо бы дочь одёрнуть, с другой – а почему это девочка должна хамство терпеть? И Яня сдержанно обращается к Филиппову:
– Судьбу вашего сына будет решать ПДН. На руководство гимназии я подала заявление, уж слишком они вашу сторону гнут, пусть с ними тоже полиция разбирается. А мы с вами прощаемся, век бы вас не видеть.
Милонов приглашает их в свою машину, по дороге сообщая, что Вадим очень просил её приглядеть за его сыном. Яня не возражает.
На удивление у оперной звезды квартира оказывается один в один как квартира потомков железнодорожников. Сын Вадима мелкий, ростом с Яню, с испуганным видом открыл двери только когда Маша голос подала. Ему без подробностей сообщили, что папа простудился и лежит в больнице, телефон разбит, поэтому позвонить не мог, мальчику несколько дней предстоит погостить у Степановых. Пока младший Светлодаров собирает учебники и одежду, Яня копается в старом шифоньере, складывая вещи для старшего.
– А столько футболок зачем? – спрашивает Женя.
– Температура, потеть будет, – лаконично поясняет она.
– Вы с папой давно знакомы?
– Пару раз виделись, – смеётся она.
– А… почему тогда он вас попросил меня забрать?
– Соседка ваша, что обычно за тобой присматривает, в отъезде, а я под рукой оказалась. Да, ещё у нас с твоим отцом была общая преподавательница. Не волнуйся, у нас точно такая же квартира, и даже номер подъезда и квартиры совпадают. Спать, извини, тебе придётся на надувном матраце на кухне. Но зато у вас в холодильнике мышь повесилась, а наша бабушка печёт обалденные пирожки.
Милонов отвёз их в больницу и вместе с Машей остался ждать в машине. Яня с Женей навестили больного, но свернули встречу очень быстро, время было не приёмное. Мальчик успокоился и в машине почти сразу задремал, видно, что в отсутствие отца ночью он не спал, либо спал мало. Увидев это, Милонов вполголоса рассказал ей, сидящей рядом с ним, как Светлодаров оказался в кутузке. Как она сразу заподозрила, дело было в даме, а вернее, в её муже, отставном силовике. Адвокат утверждал, что артист никаких поползновений в её сторону не совершал, а дело было в навязчивости экзальтированной дамы. Яня покивала, но не поверила. Только вот по приезде она пропустила детей в квартиру, а сама притормозила на лестничной площадке, чтобы отчитаться по телефону Элине и заодно поблагодарить её за спасение артиста. И когда только намекнула на причину, не называя имён, однофамилица взвилась от негодования, назвав даму по имени и утверждая, что это не первый случай, когда подержанная нимфоманка подставляет не то, что не связанных с ней мужиков, но даже малознакомых. Позже, найдя её фотографии в интернете, Яня вспомнила, как пѝсали кипятком гостьи Элины, когда певец одаривал их розочками, и поверила в подставу окончательно. Не идиот же такой импозантный мужик, чтобы клюнуть на силиконовую старушку, видя вокруг куда более привлекательных поклонниц!
Когда Яня зашла в квартиру, то обнаружила, что Маша ушла в их комнату, а Татьяна Ксавериевна проверяет у Жени домашние задания. Как-то сразу он к ней доверием проникся, и даже взялся чистить картошку, заодно рассказывая о каких-то школьных делах. А в конце ужина, когда они сели пить чай с пирогами, Женя робко спросил:
– А где бабушка?
Они даже не сразу поняли, что мальчик имел в виду старушку, испекшую пироги и почему-то не севшую со всеми за стол. А когда до Степановых дошло, и они засмеялись, Яня первой опомнилась и обняла Женю, не давая ему разобидеться:
– Спасибо тебе, это лучший комплимент от мужчины моей молодой и красивой мамочке.
За этим столом было озвучено ещё одно важное решение. Когда Яня предложила дочери пропустить пару учебных дней, Маша изъявила желание перейти со второй четверти в бабушкину школу. И пояснила, что обдумывала это весь вечер, и решение её твёрдое. Во-первых, её взбесила позиция учителей; во-вторых, разочаровали одноклассники, никто из которых за неё не вступился; в-третьих, будет экономия в оплате обучения, в местной школе оно бесплатное; в-четвёртых, можно будет утром вставать на сорок минут позже.
Пока Яня обдумывала слова дочери, Татьяна Ксавериевна выразила согласие с внучкой, заявив, что уже год переживает из-за её ежедневных дальних поездок, и разница в программах учебных заведений не такая уж существенная, чтобы за неё платить. Но, чтобы Маша не разленилась, она пойдёт в школу с бабушкой прямо сегодня, заодно контрольную по алгебре напишет в спокойной обстановке, здесь её не знают и не будут дёргать со словами «дай списать».
