Irin Joki
Страшные сказки ведьмы-воровки
Рыжая ведьма сплюнула остатки крови, и пронзила Жаклин колючим взглядом. Существо откашливалось, отползая к ногам своей хозяйки. У него и, правда, были перья, но выглядели они иначе, чем у птицы. Некая энергетическая дымка темного цвета, похожая на сгусток смолы, сочилась с них и тут же растворялась в воздухе. Вместо рук было подобие крыльев, но вряд ли они могли использоваться по предназначению. Глаза у него были большими и наивными, пронзая своим чистым взглядом душу любого насквозь, словно это не он почти месяц питался чувствами Мура. Детектив в ужасе глядел на пернатого, не веря, что этот малый находился в его теле, будто какой-то паразит, проникая в его сны и обнажая страхи.
– Надеюсь, – заговорила Эрика, все еще тяжело дыша. Она постаралась вытереть кровь со своих губ, но лишь еще больше размазала ее по лицу, – наш визит вам был приятен так же, как и нам. На этом, пожалуй, мы откланяемся.
– Как жаль, что вы так скоро покидаете нас, – издевательски пролепетала Жаклин, подперев голову рукой. Шарлотт, которая все это время мешкала, все же подбежала к пернатому, мигом утащив его подальше, видимо опасаясь, как бы разгневанная воровка не прибила его.
– О, не волнуйтесь, мы еще свидимся.
– Ну, разумеется, – посмеялась Жаклин, и Эрика с Муром вышли вон, не обращая внимания больше ни на что.
Как только они переступили порог, покинув проклятое поместье, девушка бросилась бежать прочь, и остановилась она лишь, когда они миновали приличное расстояние. Муру ничего не оставалось, как следовать за ней. Отдышавшись, и немного помолчав, ведьма, наконец, заметила кровоточащую рану на запястье детектива, о которой совсем позабыла впопыхах. Девушка взяла его руку и наскоро перевязала платком, достав его из своей сумки. Он пах травами, будто ранее был вымочен в них.
– Эрика, – подал голос Мур, не ощущая себя.
– Да? – отозвалась она, не поднимая глаз.
– Что это было? – хриплым шепотом произнес он.
– Прости меня, милый, иначе мы бы его не вытащили, – проговорила она тихо с придыханием.
– Ты, правда, можешь своровать талант?
Ведьма поглядела на него тревожно – в глазах ее читалось чувство вины.
– Да, могу.
– А мой талант ты крала?
– Нет, я ничего у тебя не крала.
– И часто ты заимствуешь чужую энергию?
– Часто, – она облизнула губы, – тебе это Жаклин во сне рассказала?
– Да, причем под личиной Стейси, – не отводя глаз от ведьмы, ответил Мур, – как они подослали ко мне этого пернатого? На игре? Но как?
– Он такое существо, которое способно трансформироваться, он и осязаем и неуловим одновременно, поэтому это можно сделать незаметно.
– Наверняка это дело рук этого вертлявого лакея Билли, – не без пренебрежения заключил детектив. – И что, выходит, это пернатый виноват в моем плохом настроении, а вовсе не я?
– Не совсем так, – слегка улыбнулась Эрика, – он лишь усиливал твои чувства и подозрения, делая из них подобие навязчивой идеи. Но он не создавал их за тебя, они сами рождались в твоей душе.
– Ну ладно, – согласился Мур недовольно, – надеюсь, от этого кошмара не будет последствий… пошли поскорее отсюда, не хочу больше находиться так близко от этого чудовищного места. Кстати, мне вновь страсть как хочется курить, зайдем в лавку, как вернемся в город?
– Ах, господин Лисц, а сколько было насмешек и недоверия по поводу моих подозрений, – закатила глаза Эрика, – но я вновь оказалась права!
– Тебе просто повезло, – самодовольно ответил Мур, и они поспешили выйти к главной дороге.
3.
Опасения Кристофера Беднама насчет новоиспеченного наследника, свалившегося, как снег на голову, оказались вовсе не напрасны. Не успела нога Мая еще переступить Аунтемпское поместье, как его величество тут же потребовало иное жилище, нежели было когда-то у Бельти. Он противился и канючил, объясняя свои капризы тем, что не желает жить в доме, где произошло убийство его предшественника, ссылаясь на небезопасность и крайнюю мрачность, царившую в поместье. На возражения Руфуса Хазена или того же Роджера Кипринса, Май в волнении восклицал, что если он будет жить в постоянном страхе, прибывая в доме, куда с легкостью могут проникнуть ведьмы, он не сможет совладать со своей силой, и ненароком еще поранит кого-нибудь. Угрозы тут же давали нужный эффект, и аристократы в страхе перед величием наследника закрывали поскорее свои рты в молчаливом смирении. А для пущего наваждения, Май периодически то и дело замораживал на время мимо проходящего слугу, чтобы господа не думали, будто он лишь бросает слова на ветер.
Всего за неделю паренек устроил настоящий хаос и вакханалию несчастным аристократам. И хотя, в политические дела он не совал свой любопытный нос, как и обещался, ему хватало наглости и бестактности распоряжаться по иным вопросам. Так, первым его приказом было устроить в честь его назначения пышный и роскошный парад со всеми почестями и восхвалениями его персоны. На этом невообразимом торжестве по улицам города должно было растянуться шествие из танцоров, циркачей, акробатов, всякой экзотической живности, уличных артистов, музыкантов, церковного хора, балета и всех, кого только можно было бы достать. Сам же Май хотел наблюдать процессию свысока, восседая на громадной платформе, отделанной золотом, серебром и всякими драгоценностями. Смиренные рабы должны были нести на своих плечах всяческие диковинны, а принц бы обсыпал золотыми монетами невзрачную толпу, жаждущую его внимания. Какого же было разочарование наследника, когда он узнал, что оказывается, рабов в их стране не держат, а средств казны едва ли хватит на проведение такого рода события. В свою очередь Май отвечал:
– Если здесь, как вы говорите, господин Беднам, рабов не держат, это позвольте узнать, тогда кто? – и он ткнул своим пальцем, указывая на мимо проходящего лакея, – к тому же, если средств нет, чего вы тогда все щеголяете в бриллиантах? Нужно быть скромней.
После этих слов, его величество посчитало незамедлительно решить данный вопрос, и тотчас приказал созвать все правящие семьи в тронном зале. Сдерживая явное недовольство, какое доставил им принц своим дерзким распоряжением, аристократы томно и вальяжно явились перед Маем. Но вся их чопорность вмиг исчезла, стоило юному наследнику озвучить вслух свою новую гениальную идею, которая больше походила на своего рода издевку или же пакость. Дабы решить вопрос со средствами для парада, он придумал, видите ли, чтобы правящие семьи платили за это из собственного кармана, ведь если бы они не таскали на своих руках столько драгоценностей, может казна была бы и вовсе не так пуста. Сполна наслаждаясь собственный выходкой, Май тут же со всей присущей ему театральностью подставлял каждому мешочек, чтобы несчастные господа складывали в него все свои украшения, какие только смогли нацепить на свою беду утром. И какие бы обморочные и истеричные состояния не примеряли на себя Камилла и Присцилла Максималь, как бы душераздирающе не умывались слезами Марта Беднам и Барбара Юрусланова, как бы ни росло возмущение Альфреда Максималь и Руфуса Хазена, юный принц был неумолим и безжалостен.
Таким несносным поведением Кристофер Беднам был просто обескуражен, впервые в жизни теряясь, что ему на это возразить. Май же, пользуясь случаем, выразил желание заказать пару своих портретов у самого дорого придворного художника. Он рассуждал, что раз персона он теперь необычайно важная, ему просто стыдно не иметь ни одного изображения. Прихоть была вмиг исполнена, и уже на следующий день принц имел честь позировать одному из самых лучших мастеров своего дела.
Паренек не на шутку разошелся, третируя и изводя господина Беднама похлеще, чем его дотошное окружение. Молодому графу уже не казались назойливыми просьбы о его женитьбе, постоянные поправки Роджера в законах и бесконечные истерики Барбары. Это все было сущим пустяком, по сравнению с Маем, которого Кристофер считал чистейшим злом. Мало того, что он был вынужден возиться с капризным наследником всеми днями, так еще и ночами ему не было покоя. Май, так и не выбрав себе подходящее поместье, остался жить в Аунтемпском поместье, словно какое-то проклятие для его хозяина. Как бы ни старался ненавязчиво избавиться от него Беднам, принцу все не угождали предложенные варианты. То дом был слишком огромен, и от этого казался пустым и холодным, то был наоборот слишком скромным, и от этого не подходил его величеству ввиду его особенного положения. То с северной стороны слишком дуло в окна, то с южной стороны совсем не продувал ветерок, отчего казалось, летом здесь будет и вовсе не комфортно жить. То поместье находилось в глуши, то слишком близко к шумному городу, а это, как известно, могло бы расстроить нервы очень восприимчивого Мая, и он ненароком мог кого-нибудь ранить своей невероятной силой. И как только у кого-то из аристократов в раздражении вырывались неласковые слова в адрес наследника, Май тут же карал какого-нибудь несчастного слугу, что подворачивался ему под руку, примораживая его язык к небу, тем самым заставляя господ тут же присмиреть.
Прислугу из поместья, где некогда жил Бельти, в полном составе перевели в Аунтемпское поместье, выделив для наследника целое крыло. И даже теперь такое частое присутствие ненаглядной горничной Габриэль в жизни Кристофера не делало его счастливым. Ведь, требующий непрестанного внимания в свою сторону Май, никогда не позволял им остаться толком наедине. Он вламывался в покои графа даже ночью с просьбами повеселить его величество, ведь у него бессонница, и ему невероятно скучно справляться с нею в одиночку.
К слову, бесконечные пиршества, гулянки, игры в карты, примерка нарядов и драгоценностей быстро наскучили Маю, ведь он был натурой всегда жаждущей чего-нибудь нового. Днем он маялся в тронном зале, принимая для вида разных послов и советников, вечером он выходил в свет, посещая театры и музеи, блистая своим присутствием перед публикой, но эти развлечения никак не грели сердце принца. Как ни старался Беднам окружить его светской жизнью, навязывая ему различного рода мероприятия, как бы ни подсылал ему девиц, Май все равно выл от скуки, доставая при этом несчастного графа, который и сам грозился вот-вот взвыть от этого ужаса.
Из-за непреодолимой и всеразрушающей тоски неутомимый наследник приобрел еще одну навязчивую идею, которая вспыхнула в его сознании и плотно там зацепилась. Он радостно предложил господам отчеканить новые монеты с его изображением на каждой. Ему хотелось сделать это как можно скорее, ведь тогда бы он смог разбрасывать их над головами нищих людей на параде, мысль о котором он еще не оставил. И как бы господа Роджер и Лу Кипринс, Альфред и Амнес Максималь, Хазен и Беднам не старались объяснить ему, что это на данный момент невозможно, ввиду опять-таки же финансовых соображений, упрямый наследник их будто не слышал.
Сам народ поначалу воспринял новость о новом наследнике не очень благосклонно. Волнения и сплетни охватили город, но стоило Маю появиться на главной площади и выступить с речью, как все страхи и подозрения людей вмиг рассеялись. Язык у него был хорошо подвешен, и как успели убедиться аристократы, паренек унаследовал ораторское искусство у Холодного принца, что, несомненно, было им на руку. Он распинался не жалея красноречия и сил, глаза его горели искренней признательностью, держался он гордо и величественно. В довершении всего, Май показал пару своих фокусов, чем окончательно покорил сердца наивной публики. Все настолько были поражены и возбуждены маленьким представлением, что несчастный Бельти был тут же позабыт, словно черная странница всеобщей истории.
Детектив Мур Лисц же не был удостоен вниманием принца. Все новости об его величественной персоне он узнавал лишь из газет, сплетен и слухов, последние из которых ему так любезно ведал демон Зиги. Май вел себя так, словно детектива не существовало и вовсе, будто это не он так старательно тратил энергию и не щадил сил, чтобы втянуть сыщика в свою игру. Мур был уверен, что Май просто-напросто выжидает момента, чтобы вновь напасть исподтишка на Эрику, и это его очень сильно тревожило.
Но вот спустя неделю после чаепития у Жаклин, Лисц получил приглашение в Аунтемпское поместье графа Беднама, чтобы запечатлеть свое уважение его величеству. Он прекрасно понимал, чем ему мог грозить этот визит, поэтому морально подготовился к уверткам и выпадам паренька в его сторону. Расследование, что застряло на месте, как карета в снежную бурю, теперь могло быть и вовсе закрыто по прихоти нового принца.
Мур, приняв свою участь, с утра пораньше отправился в обитель Кристофера, в которой давно хотел побывать из чистого любопытства. Он намерено не обмолвился об этом с Эрикой, опасаясь, что ведьма не пожелает прятаться от Мая, и захочет составить детективу компанию. Мур же совершенно не хотел подвергать девушку опасности.
День был прекрасным для того, чтобы окунуться в ехидное противостояние с бывшим товарищем, и у Лисца для этого было подходящее настроение. Свежесть ноябрьского утра обжигала лицо парня, морозный воздух пробирался под кожу. Все дышало приближающейся зимой, но голые улочки совершенно не радовали глаз. Благополучно добравшись до поместья, Мур заметил, что возле деревьев, которые томно возвышались в округе, кружат вороны, своим криком пробуждая в душе парня тревожные чувства. Никогда ему не нравилось видеть мрачных птиц – по его ощущениям они не предвещали ничего хорошего. Они, словно шептуны, подсматривали за людьми, собирая различные вести, чтобы передать их богам.
Отогнав неприятные мысли от себя подальше, детектив оглядел с интересом поместье, которое было гораздо больше и намного величественнее дома Кипринс. В нем было пять этажей, и, наверное, не хватило бы и нескольких дней, чтобы хорошенько в нем оглядеться. Черепица мрачно покрывала крышу, окна зловеще блестели от дневного света, хотя день выдался крайне облачным и серым. Бесконечные парки, что окружали поместье, простирались далеко за горизонт, растворяясь в сероватой осенней дымке. Одинокие статуи и скульптуры из черного мрамора возвышались тут и там, величественно оглядывая свои владения. Вдали виднелся молчаливый лес, который словно сторож, охранял здешних обитателей.
Пока Мур озирался по сторонам, пребывая в крайнем восторге от просторов владения графа, он мельком заметил, как из окна на пятом этаже на него смотрит главная горничная, которая некогда служила Бельти, и которую он уже давно хотел расспросить насчет Полианны Август. Его поразило то, каким тяжелым взглядом женщина глядела на него, будто в ее жизни произошло нечто ужасное, и больше она никогда не сможет познать истинной радости.
Детектив ей кивнул в знак приветствия, горничная же поначалу все так же смотрела на него, словно застывшая скульптура, затем почти незаметно замотала головой, будто о чем-то предупреждая. Это вселило в душу парня еще больше подозрений и опасений. Он, сделав глубокий вдох морозного воздуха, решительно направился внутрь, дабы поскорее покончить со всем этим.
Его встретил дворецкий среднего возраста с весьма меланхоличным видом. Он был крайне спокоен, и от этого казалось, что его фигура плавно плывет по коридорам, словно какое-то приведение. Мур связывал это с тем, что, наверное, будь он более нервного характера, то просто не смог бы служить в доме, где царила столь бурная жизнь, когда хозяйкой этого поместья была Алиса Максималь. Он, держа в руке подсвечник, томно рассказывал по пути о доме, о том, кто изображен на местных портретах, а также описывая во всех красках величие винного погреба, что принадлежит графу. Также он посчитал нужным поделиться с Муром, в каких именно местах откололась та или иная перила, или раскололась та или иная ваза, в результате ссоры его хозяина и его невесты. От этого утопающего и местами умирающего голоса у детектива начали слипаться глаза. Ему также казалось, что и сам дворецкий ведет свое повествование в полудреме.
Наконец, миновав лестницы, балконы и длинные коридоры, они подошли к одной из гостиной, в которой убивал время принц. Оттуда доносились звуки музыки, звонкий смех и от этого предстоящего веселья, детектив еще больше помрачнел.
– Наконец вы явились, господин Лисц! Я уже заждался вас! – воскликнул Май, прибывая в праздном настроении. Он развалился на одном из диванов, уплетая какие-то чудаковатые сладости. Одежды его были темно-синего цвета и отливали золотистым свечением на свету. На его голове красовалась серебристо-черная остроконечная корона с прозрачными кристаллами, которая некогда принадлежала Холодному принцу. Она была явно не по размеру новоиспеченному наследнику, но это его ничуть не смущало.
Камин горел ярым пламенем, музыканты не щадя инструментов, играли упиваясь мелодией. Вокруг кружились неизвестные Муру дамы и джентльмены, беспечно беседуя друг с другом. Некоторые играли за столом в карты, некоторые изображали подобие танца.
– Ваше величество, – настороженно произнес Мур, слегка кланяясь, – я приветствую вас. Вы желали видеть меня?
– Ах, господин Лисц! – засмеялся в свойственной ему манере, Май, – к чему такие речи? Вы же и так прекрасно знали, что я изволю вас видеть. Как продвигается ваше расследование?
В его глазах заблестели озорные огоньки, такие привычные для Мура, что он невольно вспомнил то время, когда еще не знал истинную личину паренька.
– Прекрасно, – холодно ответил он, – вы не представите меня своим гостям?
– Кому? – поначалу не понял Май, но затем, бросив взгляд на присутствующих, поспешно прошептал, будто сообщал некую сплетню, – да я понятия не имею, кто это такие.
– Отчего же вы тогда с ними проводите свое время? – вздернул бровями детектив, этим самым стараясь пристыдить своего собеседника.
– А где ведьма-воровка? – прищурился Май, потеряв всякий интерес к предыдущей теме разговора, – чего вы ее не взяли с собой?
– Вы приглашали лишь меня, ваше высочество, – пренебрежительным тоном бросил Мур. – И ее зовут Эрика, обращайтесь к ней, пожалуйста, вежливо.
– Небось, прячется от меня, – пожал плечами паренек, забавляясь, – я ведь теперь имею такую власть, что мне больше не нужно прибегать к хитростям.
– Теперь, ваше величество, вам придется хитрить еще изощреннее, чем прежде, – слегка ухмыльнулся Мур, – но Эрика не прячется от вас, я думаю это вы, прячетесь от нее.
– Что вы имеете в виду, детектив? – вмиг помрачнел Май, и глаза его сделались по истине угрожающими.
– Разве нет? – пожал плечами парень, наслаждаясь тем, что задел чувства собеседника. Он стал расхаживать перед Маем, нисколько не чувствуя себя скованным, – вы уже неделю как занимаете трон, так чего же мешает вам отдать приказ о казни столь ненавистной ведьмы? Думаю, вы мешкаете, ибо не привыкли марать свои ручки, предпочитая, чтобы другие сделали это за вас. Ваша игра вам ничего не принесла, ведь господин Джинкис закрыл это дело, а вы слишком трусливы для того, чтобы убить.
Лисц оперся руками об спинку дивана, который стоял напротив наследника, и поглядел на него в упор. Холодность и ненависть детектива отчего-то уязвляли чувства Мая, но он старательно пытался от них отмахнуться.
– Вы, скорее всего, даже не сказали Эрике, что я вызвал вас, – с обидой в голосе произнес паренек, – иначе, не явились бы сюда один.
– С чего бы? Повторюсь, вы позвали лишь меня, – вздохнул, выпрямившись Мур, – выражайте конкретнее свои желания, ваше высочество, теперь это ваша жизнь – отдавать приказы всякому, а то вы будете путать несчастных людей.
– Ох, господин детектив, вы слишком серьезны! – тут же напускно засмеялся он, дабы скрыть палитру неприятных чувств, которую вызывал у него этот разговор, – присаживайтесь, может, хотите печеных яблок в ромовом соусе?
Мур промедлив секунду, все же решился сесть напротив наследника, хотя и испытывал неприязнь к нему.
– Где господин Беднам? На работе, я так понимаю? – спросил он, пока прислуга кружилась возле них, поднося еще больше сладких лакомств к столу.
– Нет, нудит себе в своем кабинете, – закатил глаза Май.
– Так вы отзываетесь о своих союзниках, ваше благородие? – надменно спросил Мур, при этом слегка нахмурившись.
– Господин Беднам мне не союзник, он находится ниже меня, – самодовольно произнес во всеуслышание паренек, хотя присутствующим было глубоко наплевать на речи принца.
– Вот как? Думаю, вам стоит пересмотреть свои приоритеты, а то ваше положение может оказаться слишком шатким для вас.
– С чего бы это? – удивился Май, вгрызаясь в яблоко, – вы хотите сказать, что все желают занять мое место? Но они могут даже не надеяться, ведь я же особенный!
– Да, многие хотят оказаться на вашем месте, но еще больше желают оставаться лишь в тени, возле принца, оберегая общие интересы, что может быть вам на руку. Подумайте над этим, – Лисц слегка наклонился и многозначно добавил, – в одиночку весьма легко оступиться.
Май на секунду замер, испытывая страх, что закрался ему под кожу столь неожиданно. Он поспешно прокричал, все еще смотря Муру в глаза:
– Реглус! Где тебя носит!
Мур бросил взгляд на двери, чтобы убедиться тот ли это Реглус, о котором он подумал, как перед ним вмиг возник тот самый парень из школы имени Бастера Тигрова – заклятый враг Мая Филина. Внешний вид его был крайне нелеп. Он был выряжен в широкие штаны жуткой расцветки и в пузатую рубашку, лицо его было фальшиво радостным, в целом походил он на шута.
– Ваша светлость! – воскликнул он, падая на колени, – я так рад видеть вас! Вы прекрасны, словно сияние полной луны!
Май тут же залился звонким хохотом, покатившись по дивану, словно умалишенный. И если бы Мур не знал всей подоплеки отношений этих двоих – он бы подумал, что принцу больно весело издеваться над людьми, но к своему сожалению, Мур в этом смехе услышал некое, едва уловимое отчаяние.
– Смотрите, какой у меня есть смиренный раб! – радостно поведал Май, хотя в глазах его читалась боль прошлых лет, – танцуй Реглус! Почему ты не танцуешь? Разве ты не слышишь музыки?
С этими словами Май и сам начал слегка приплясывать сидя, а безвольному Реглусу ничего не оставалось, как пуститься в унизительный пляс. Он, безусловно, узнал Мура Лисца, ведь как такое возможно забыть, но несчастный шут даже не подал виду, что они однажды встречались.
– Разве вам не по нраву мой раб? Он так забавен! – все хохотал Май, стараясь насладиться долгожданной местью, хотя детектив не сомневался, что ожидаемого удовольствия наследник от этого не получал.
– Я, пожалуй, зайду к господину Беднаму, запечатлеть свое присутствие, – поспешно ответил Лисц, не особо желая участвовать в столь сомнительном веселье.
– Не уходите так скоро! – взмолился Май, и тут же поменявшись в лице, добавил, – нельзя уходить от принца, пока он сам вас не отпустит!
– Я обещаю вернуться, ваше величество, – удивившись мольбам, растерянно ответил Мур.
– Ну, тогда ладно, так и быть. Позволяю вам удалиться ненадолго, и можете не падать ниц, – он закатил глаза, кривляясь, все больше походя на себя прежнего. – Только, будьте осторожны, вдруг господин Беднам не один, мало ли. Он имеет такую привычку, отвлекаться от дел в своем кабинете, понимаете?
Лукавая улыбка расползлась по лицу парнишки – упоение от собственного ехидства распирало его.
– Ну, вы же, как я слышал, не имеете осторожности и вторгаетесь в его покои по ночам, нарушая тем самым привычки графа? – ухмыльнулся Мур.
– Это так весело, – вновь захохотал Май, но теперь уже и без тени фальши, – его подружка Габриэль совершенно не стесняется меня! Хотя признаться честно, поглядеть там прямо скажем не на что! Не то, что у его покойной невестушки!
– Неужели вы настолько хорошо знали госпожу Алису? – вздернул бровями Мур, пытаясь уличить Мая.
Принц сделался серьезным и тихо ответил, хитро прищуриваясь:
– Я всех их знал, господин Лисц, очень хорошо знал, намного лучше, чем их окружение, – он покосился по сторонам и тут же добавил в полный голос, – приведите в следующий раз Эрику, детектив, а то в противном случае, мне придется ее похитить и взять в плен.
Он пожал плечами с невинной улыбкой, раскинув при этом руками. Мур лишь покачал головой ему в ответ, и пока капризный наследник не передумал, поспешил убраться прочь из гостиной.
4.
Пока Мур бродил по поместью в поисках призрачного дворецкого, чтобы его проводили в кабинет графа, он заметил главную горничную в конце одного из многочисленных коридоров. Она, тоже заметив его, тут же испугалась и попыталась поспешно скрыться с глаз. Но детектив, к своему счастью бегал быстрее, и, не собираясь соблюдать нормы приличия, пустился в погоню, заполняя собственным топотом пустынные коридоры.
– Госпожа! – окликнул он ее, догнав. Она была полновата и весьма неповоротлива, будто ей было крайне некомфортно в собственном теле.
Женщина остановилась и, не поднимая глаз, присела. Ее вид был крайне смущенным и потерянным, словно она знала некую тайну и все боялась, что ее вот-вот спросят об этом.
– Госпожа, простите, я не знаю вашего имени! – запыхавшись, на выдохе проговаривал Мур, – я детектив Лисц, мне нужно с вами поговорить!
– Меня зовут Элинор, – тихо отвечала она, отводя глаза, – даже не знаю, чем я могу вам помочь.
Она не останавливая шаг, быстро устремилась вперед, видимо, таким образом, надеясь поскорее избавиться от назойливого преследователя.
– Я хотел услышать от вас, как к вам в поместье попала Полианна Август? Да и еще в столь юном возрасте? Ее родители работали там? – стараясь не отставать, напирал Мур.
Полуулыбка коснулась лица Элинор, хотя детектив искренне не понимал, что именно ее так позабавило.
– Нет, господин, я не знаю ничего о Полианне Август, – она еле сдерживала улыбку, – эта особа была на моем попечении и все. Я лишь заботилась о ней, стараясь вырастить хорошую горничную. И она вполне сносно справлялась со своими обязанностями.
– Что-то как-то не вериться в то, что вам неизвестны подробности относительно ее положения, – выразил сомнение Мур, явно раздраженный странной реакцией горничной.
– А почему бы вам не спросить об этом господина Руфуса Хазена? – резко обернулась она, прекратив бегство, отчего Мур чуть не врезался в нее. – Что, не по зубам такой орешек?
Элинор пристально поглядела Муру в глаза, которые были полны хитрости и коварства, какое еще не приходилось видеть детективу, даже во взгляде ведьм.
– Почему же, вполне по зубам, – спокойно ответил он, – но вот беда, господа запретили мне интересоваться повешенными девушками.
– Так не интересуйтесь, господин Лисц, – посоветовала она без угроз, – а я ничего не знаю. Прошу извинить, но мне пора убирать комнату его величества.
Она присела, и мигом скрылась за углом, оставив Мура в полнейшем ступоре.
После недолгих поисков он, наконец, обнаружил несчастного дворецкого возле серванта в одной из столовых. Призрачный слуга с томным видом медленно проверял каждый участок на наличие пыли, но со стороны могло показаться, что он уснул на ходу. К счастью, он любезно согласился проводить детектива к кабинету господина Беднама, хотя по дороге ему и предстояло вновь выслушивать панихиду по разбитым вазам и блюдцам, которые пали в неравном бою с Алисой Максималь.
Достигнув кабинета, словно взобравшись на гору, Мур с необычайной радостью расстался со слугой, правда ему и предстоял серьезный разговор с графом о Жаклин. Но к своему великому удивлению, которое заставило его так и замереть в дверях, парень обнаружил, что на одном из диванов внутри комнаты восседает с совершенно невозмутимым видом Джес Оксфольт. Он лениво пролистывал газету «Туманный полдень», еще более ленивее пробегая глазами по строкам на странницах. Одет он был по обыкновению во все элегантное и обтягивающее, из нагрудного кармана, как и всегда, выглядывала свежая веточка розмарина. От этой неожиданной встречи, детектив даже позабыл, как хотел посмаковать момент, оказавшись на месте преступления – ведь именно в этом кабинете повесилась Алиса.
Граф Беднам сидел за своим столом немного подле гостя, а напротив него находилась женщина, которая тоже была знакома Муру. Это была Мэри Склер – мать Альты Склер, которая усердно поднимала шум в прессе, утверждая, что ее дочь не могла покончить жизнь самоубийством. Она о чем-то яростно шептала, будто вовлекала Кристофера в некий заговор.
– Господин Лисц! Вы как раз вовремя, – заметил его Беднам, – присаживайтесь, я скоро закончу.
Мур в ответ молча кивнул, обреченно косясь в сторону Джеса. Ему вовсе не хотелось разделять столь неприятную компанию – он вообще не любил находиться рядом с людьми, которых нельзя было прочитать. Но делать было нечего, и детектив покорно опустился напротив странного мультимиллионера. Их разделял журнальный столик, отделанный под старину. Мур огляделся, с любопытством прикидывая, где именно могла повеситься Алиса Максималь. Его до ужаса поражало и одновременно пугало, что девушка для такого отчаянного шага целенаправленно выбрала обитель своего жениха, словно насмехаясь над ним напоследок. Стол Кристофера стоял на возвышении, позади него было окно, разделенное квадратными решеточками на более маленькие окошки, во всю стену. Остальные стены были полностью закрыты книжными шкафами, которые возвышались от пола до потолка. Слева от стола был встроен камин, над ним находился мини-бар. Диваны, на которых сидели гости, стояли подле ступенек, что уходили вниз от стола. Неподалеку красовалось пару мягких кресел. Мур все никак не мог понять, за что здесь можно было зацепить веревку, ведь никаких балок или крючков тут не наблюдалось. И как только сыщик уцепился взглядом за более белое пятно на потолке, четко очерченное, будто там раньше что-то находилось, его молчаливый собеседник подал голос.
– Господин Лисц.
– Господин Оксфольт, – повторил Мур.
– Вы сегодня без грима? – не отрываясь, все также спокойно осведомился Джес, давая понять детективу, что его выходку при их первой встрече раскусили.
– А вы без сопровождения? – отбивался от нападок парень, впервые порадовавшись, что с ним нет Эрики, которая бы наверняка не удержалась от язвительного комментария в сторону детектива.
– Ах да, – вроде посмеялся он, хотя Мур был не уверен, – Метью иногда не уместен со своей, присущей ему, суетой. А сегодня нам надобно решить очень важный вопрос в спокойствии.
– Какой именно вопрос, позвольте узнать? – удивился Мур, – то, что ваша персона здесь, простите, уже что-то из ряда вон выходящее.
– Терпение вам, я смотрю, не свойственно, – подметил Оксфольт равнодушно.
– Вы намекаете на то, что я тоже буду введен в курс дела? – сдерживая раздражение, спросил детектив.
