Irin Joki
Страшные сказки ведьмы-воровки
Джес, оторвавшись от газеты и впервые взглянув на своего собеседника, немного погодя, тихо ответил:
– Еще как, – и слегка усмехнувшись, вновь занялся прежним делом.
Не успел Мур разобраться, что больше его привело в замешательство – слова Оксфольта или его усмешка, которую он впервые видел, как госпожа Мэри Склер поспешно стала прощаться с господином Беднамом. Вид ее, к слову, не походил на скорбящий. Она прекрасно выглядела, пыша здоровьем и энергией. Глаза ее горели, а спокойствие духа вызывало у Лисца некое отторжение.
– Что ж, надеюсь, вы это уладите, господин Беднам! Это просто кошмар – одно несчастье за другим! – возмущалась она на ходу, – такое впервые происходит в университете! Я поражена, не меньше вашего!
Кристофер же хотел поскорее спровадить навязчивую гостью, и при этом отнюдь не выглядел пораженным, как она ему того приписывала. Как только госпожа Склер покинула их, в кабинете воцарилось напряженное молчание. Мур выжидающе глядел на Беднама, теряясь в догадках – что могло объединять его с Оксфольтом. Джес же с привычным равнодушием продолжал читать газету, как ни в чем не бывало.
– Вы я смотрю, все же арестовали господина Фленсика, – подал голос Оксфольт, пока Беднам подошел к бару, чтобы налить выпить. – Его газета просто рвет и мечет от злости и негодования.
– Не думал же он, что ему спустят с рук такую дерзкую выходку, – с пренебрежением в голосе отвечал граф, – любому терпению приходит конец.
Джес поглядел на Мура поверх газеты, видимо желая узреть его реакцию, но парень сохранял ледяное спокойствие. Он давно понял, что вряд ли аристократы простят журналисту такое оскорбительное предательство, как статья о смерти Бельти, тем более господа с самого начала планировали скрыть данный факт. Мур знал, что рано или поздно Беднам отплатит Флениску сполна, хотя, скорее всего для последнего это и стало сюрпризом.
– А что вы думаете об этом, господин Лисц? – обернулся к нему Кристофер, слегка приподняв одну бровь.
– Я полагал, что как только вы уладите более важные дела, займетесь этим, – равнодушно бросил Мур, не поддаваясь на провокацию, – для меня самого данная статья была шоком. Не думал, что господин Фленсик может так далеко зайти.
– А где вы его накрыли? – поинтересовался Джес, уткнувшись в газету.
– Он все это время не ночевал у себя дома, поэтому нам пришлось подождать, – с надменной насмешкой распинался граф. Он поставил на стол три бокала с виски, предпочитая сегодня самому себе прислуживать, чтобы видимо избежать лишних ушей. Господин Беднам не доверял больше никому в этом доме. – Но вот, наконец, во вторник он объявился, и мы его схватили.
– Он, наверное, оказывал немалое сопротивление, – предположил Джес, упорно продолжая развивать тему, стараясь задеть Мура. Но все эти уловки были бесполезны, ведь детектив не особо беспокоился за судьбу Чарли.
– Конечно, еще какое, но теперь его песенка спета на лет так десять, – усмехнулся Кристофер, садясь в одно из рядом стоящих кресел.
– Десять?! – вырвалось у Мура от неожиданности. Он тут же пожалел о том, что ляпнул, не подумав, ведь его оплошность наверняка доставила Оксфольту немалое удовольствие.
– Вас это удивляет? – надменно осведомился Беднам.
– Нет, – замялся Мур, стараясь выкрутиться изо всех сил, – удивляет, что так мало.
Он покивал участливо головой, судорожно придумывая, как ненавязчиво переменить тему разговора. Но Кристофер и сам желал приступить к решению важного для него вопроса.
– Что с нашим расследованием? – тут же спросил он, – вы говорили, вам нужно что-то проверить, и я надеюсь, вы уже пришли к каким-нибудь результатам?
– Да, я нашел ведьму, которая предположительно виновна в смерти Бельти, – уверенно заявил Мур, хотя глубоко внутри не ощущал и грамма той напускной уверенности.
– Предположительно? – насторожился граф.
– Я имею в виду, что у нас нет прямых доказательств, так как она не оставила после себя ни малейших улик, – объяснил детектив, – но мне кажется, ее можно задержать уже за то, что она является ведьмой, и это чувствуется за версту.
– Кто она такая?
– Госпожа Жаклин Эйприл, – серьезно произнес парень, чувствуя некое сомнение в собственных действиях.
– О, госпожа Эйприл, – удивился Беднам, слегка улыбаясь, – слава богам, здесь нет Роджера, это позор, что она его так легко обвела вокруг пальца. Ведь он находился с ней все это время рядом. Я так понимаю, она особенно сильна, но вот что меня интересует. – Его реакция ввела Лисца в некое замешательство, – госпожа Жаклин сговорчива? Вы же, как я понимаю, беседовали с ней.
– Ведьмы в принципе несговорчивы, господин Беднам, а эта тем более, – в растерянности ответил Мур, не понимая, к чему клонит граф.
Кристофер обменялся с Джесом хитрыми взглядами, тем самым еще больше усиливая тревожные чувства в душе детектива.
– Ну, в таком случае мы ее уговорим, чего бы нам это не стоило, – заключил самодовольно Кристофер.
– Что? – начал потихоньку догадываться Мур, – вы хотите сказать, что приняли решение объединиться с ведьмой? То есть, – нервно заулыбался он, силясь понять, что здесь вообще происходит, – добровольно связаться с врагом? Зачем вам это? Разве не следует ее поскорее арестовать, пока не произошло еще чего-нибудь?
– Видите ли, господин Лисц, раз Жаклин отравила Бельти, значит, она знает, как это сделать повторно, – спокойно ответил граф. В глазах его читалось нечеловеческое хладнокровие.
Мур в ужасе поглядел на обоих сообщников, начиная соображать, зачем они сегодня встретились. Он никак не мог предположить такой исход дела – и самое страшное было то, что он понятия не имел, как предотвратить их ужасную затею. Конечно, надо полагать, когда опасность угрожает как аристократам, так и компании Оксфольта, они не особо охотно, но объединяются, чтобы избавиться от помехи. Как и в этот раз, они решили совместить усилия, ради общего блага, чтобы в конечном итоге все встало на свои места.
– Вы хотите избавиться от наследника? – тихим шепотом еле выговорил Мур.
– Вы же все прекрасно поняли, зачем переспрашивать? – недовольно нахмурился Кристофер.
– Но, позвольте узнать, зачем вам я? – пытаясь совладать с собой, продолжил спрашивать Лисц.
– Во-первых, вы имели дело с Жаклин, и можете нас просветить насчет ее особы, – рассуждал Беднам, – а во-вторых, вы хорошо разбираетесь в нечисти, детектив. А это может оказаться полезным.
– Естественно, – вмешался Оксфольт, откладывая газету в сторону, – с госпожой Эйприл будет покончено после того, как она выполнит свое дело. Так что не волнуйтесь, господин Лисц, закон никак не пострадает.
– Да, конечно, и речи быть не может, – усмехнулся зловеще Кристофер, – как только результат будет достигнут, она вместе со своим ковеном, который наверняка имеется, отправятся на виселицу. Кстати, – как бы между делом вспомнил он, – какая нечисть ошивается в ее окружении, господин Лисц? Ведьмы же имеют дурную привычку подчинять себе демонов, духов и прочих тварей.
– Я точно не могу знать, ведь я беседовал с ней всего лишь один раз, – уклончиво заговорил Мур, решив не упоминать о вампире. – Но определенно ее окружают несколько ведьм, я имел удовольствие видеть одну из них. Ее зовут Шарлотт, и она крайне предана своей госпоже.
– Интересно, – в задумчивости проговорил Беднам, – в любом случае, мы пригласим ее сюда побеседовать, когда его величество отправиться в город. Мы расставим здесь охотников, замаскировав их под слуг, чтобы в случае чего они лишили ее сил.
– Под каким предлогом? – спросил Оксфольт, – нужно ее сюда заманить без лишних намеков.
– Определенно, – согласился Кристофер, вставая. Он поспешил к столу тут же составить приглашение, – думаю в понедельник, двадцать шестого числа, мы можем это устроить. Как раз его величество едет на открытие выставки в Кармунте. Господин Лисц, вы тоже обязаны находится здесь.
– Господин Беднам, – в отчаянии хватаясь за последнюю надежду начал уговаривать его Мур, – не нужно с ней связываться. По моим справкам эта женщина очень опасна, она не станет играть по вашим правилам, поверьте. Это очень скверная идея.
– Господин Лисц, – ответил за графа Джес, – мы очень ценим вашу заботу, но не думаете же, вы, что какая-то ведьма может тягаться с нами? Безусловно, она очень сильна и изворотлива, раз умудрилась отравить предыдущего наследника, но если бы в этом мире существовала по-настоящему опасная ведьма, мы бы уже давным-давно не находились бы при власти.
– Не волнуйтесь, мы предпримем меры осторожности, – спокойно отозвался Кристофер, заклеивая конверт, – тем более, как я понимаю, она сама преследует те же цели. Так почему бы ей не согласиться? Мы будем содействовать, разве ей это не выгодно?
– Очень даже выгодно, – понуро согласился Мур, судорожно дыша, – в таком случае, я прибуду сюда в понедельник. А сейчас мне, простите, нужно вернуться к его величеству, ибо я ему пообещал.
– Разумеется, ступайте, – бросил Кристофер, совершенно не обращая внимания на терзания детектива, которые нещадно мучили его в эту секунду.
Он вышел из кабинета в самых расстроенных чувствах. Не зная, плакать ему или смеяться, парень поплелся вдоль темных коридоров, лихорадочно обдумывая, как ему теперь быть. Этот мерзкий мальчишка Май, мысль о котором в последнее время у детектива вызывала лишь злость, теперь и сам находиться в шаге от неминуемой гибели – вот такая шутка богов! Он тот, кто непременно знал, что Бельти умрет и из-за этого стал так ненавистен Муру, теперь и сам попал в подобную ситуацию. И с одной стороны детектив мучился от чувства долга перед мертвым другом, с другой его терзала совесть, умоляя о спасении Мая. Но как помешать им, ведь это же просто невозможно. Казалось совершенно невообразимым дать отпор одной Жаклин, но теперь, когда она объединиться с аристократами, то им не сможет противостоять никто.
Несомненно, Джес Оксфольт лишь прикрылся тем, что новый наследник своим неподобающим поведением угрожает его положению, истинные его мотивы были скрыты в самой Жаклин. Мур был полностью уверен, что хитрый мультимиллионер знает, что именно госпожа Эйприл виновна в смерти его ненаглядной жены, и теперь он хочет поквитаться с ней, подобравшись поближе. Другого объяснения и быть не может, ведь Май не совал свой нос в политику или же в экономику страны, не считая его навязчивой идеи о монетах, с которой никто не будет считаться. А по другим направлениям, новый принц никак не мешал Оксфольту, выходит все дело в Антони и отмщении за нее.
Как жестоко наказала Мура судьба подобными мучениями. Ему казалось, Май заслуживает того, чтобы с ним поступили так же, как с несчастным Бельти, но в то же время, детективу отчего-то становилось жаль паренька, и это чувство он все больше ненавидел.
Пройдя так неизвестно сколько, Лисц вдруг ощутил свежий морозный воздух. Он осознал, что прибывая в собственных раздумьях, он дошел до круглого балкона, двери которого были настежь распахнуты. Мур поежившись от холода, подошел ближе. Занавески легкими движениями трепыхались от нежного, но в то же время обжигающего ветерка. Он выглянул и увидел, что на балконе стоит сам Май, все в тех же одеждах и глядит заворожено на огромную луну.
– Ваше величество, – аккуратно произнес Мур, чтобы не напугать принца, – что вы тут делаете в такой поздний час?
– Сегодня полнолуние, Мур, ты знал? – не оборачиваясь, произнес Май, и пар серебряной дымкой растворился возле его рта.
– Нет, я не слежу за этим, – ответил Мур, подойдя ближе.
– Ведьмам в полнолуние всегда не спиться, богиня луны взывает к ним, нашептывает… – проговорил паренек, сделавшись каким-то поистине задумчивым.
– Может, зайдем в дом? Я понимаю, это вам не холодно, но вот мне даже очень, – предложил детектив, переминаясь на месте, – ночи стали уж больно прохладные.
– А я очень скучаю по холоду, по этой морозной колкости, в которую порой так хочется окунуться, – улыбнулся грустно Май, а затем, немного помедлив, добавил, – у меня сегодня ведь день рождение, господин Лисц. Ну, или вроде того.
– Да, я знаю, наводил справки, – уклончиво ответил Мур.
– Да ладно вам, я тоже знаю, что вы были в нашей школе, – отмахнулся паренек, – я всегда знаю, где вы находитесь, Мур Лисц.
Детектив нахмурился, недовольный данным фактом и, чтобы переменить тему, спросил:
– Но почему вы не празднуете такой важный праздник? На вас это не похоже.
– Эту дату выбрала моя приемная матушка, в этот самый день она нашла меня в озере, – повел плечами Май, – поэтому это не мое настоящее день рождение. У меня его вообще нет, ведь я здесь всегда был, есть и буду.
Затем он залился своим заразительным смехом, и по-ребячески выбежал с балкона. У Мура еще долго в голове звучала последняя сказанная принцем фраза, которая отчего-то очень прочно запала ему в душу.
5.
До предстоящей кровопролитной, по мнению детектива, встречи понедельника, Мур этим же вечером искал спасение и утешение в любимом баре за бокалом виски. Он бесконечно тянулся к сигаретам, судорожно воображая, что ждет их всех, как только Жаклин согласиться пойти на сделку с Кристофером. В том, что она не упустит шанса уцепиться за столь заманчивое предложение – не было и сомнений.
Единственное, что Лисцу мешало вкушать со всем упоением собственные тревоги и опасения – это назойливое ворчание старого демона Зиги, который так любезно и отзывчиво составлял сыщику компанию за барной стойкой. Чего только не рассказывал угрюмый демон – порой от такой несусветной чепухи, Мур еле сдерживался, чтобы не отпустить парочку язвительных комментариев. Но так как он, несомненно, уважал своего старого друга, а временами и побаивался, то парню ничего не оставалось кроме как запастись терпением и смиренно внимать каждому его слову. Как, оказывается, было страшно жить в этом жутком городе, ведь чего тут только не происходило – в одной его части разгорелись уничтожающие пожары в честь нового наследника, в другой проходил аукцион, где продавали разного рода нечисть знатным особам за огромные деньги. В медицинском университете вообще ходил слух, якобы некоторые трупы пропали – многие свидетели утверждали, что видели собственными глазами, как несколько мертвецов восстало и направилось из учебного морга восвояси.
Лисц на это лишь многозначно кивал головой, обдумывая как бы ему спасти свой и без того страдающий мозг от столь навязчивого потока информации. Но к счастью, на спасение наставнику пришел Лео:
– Господин Лисц, вы тут обронили в то утро, когда бежали от Джинкиса, – он вынул из-под барной стойки папку Бельти, о которой к своему стыду Мур совсем позабыл, – извините, все запамятовал вам отдать. Она, правда, вся вымокла и вряд ли теперь представляет собой ценность, но я как мог, высушил ее. Зато тут есть пара листов, вымоченных в защитном растворе, так что чернила на них уцелели.
Мур с особенным трепетом взял в руки обшарпанную вещицу, которая теперь сделалась еще более хрупкой и иссохшей после перенесенного ночного приключения. Парню стало невероятно тяжело и горестно на душе, воспоминания нещадно обожгли его нутро и судорожный вздох вырвался из его груди. Как бы детектив не старался подавить боль и обиду от утраты Бельти, она все равно, комом досады и горечи упорно заставала его врасплох. Он начал с аккуратностью перелистывать странницы, на которых едва что можно было разобрать. Чернила разлились мыльными пятнами, уничтожая все то, что так было дорого искреннему сердцу его юного друга. Добравшись до уцелевших листков, о которых ему рассказал Лео, Мур мельком пробежал по тексту глазами и вдруг понял, что это была вырванная часть из предполагаемого дневника Бельти.
Глаза Лисца расширились от неожиданной находки. Чувство страха и любопытства обескуражили его, и немного поколебавшись от внезапно возникшего стыда, он, бросился с жадностью читать, надеясь дотянуться до самых укромных уголков души покойного принца.
«Мне, очень хочется сохранить это в тайне и унести ее с собой в могилу, но что же делать, ведь моя душа просто кричит! Как несправедлив этот мир! Досада просто въедается в меня, и я не в силах вынести эту муку! Вот же шутка, мы с Полианной по положению совершенно равны, это всем известно – она горничная, а я фермер! Но теперь оказывается и с другой стороны мы тоже равны! Отчего же спрашивается между нами такая пропасть?!
Сегодня, когда по обыкновению мы с Полианной сидели на полу в моих покоях, и она читала мне вслух одну из своих любимых книг, я очень удивился тому, как ладно она умеет читать, хотя учили ее не очень-то качественно. Она ласково улыбнулась мне и сказала:
– Я рождена в семье аристократов, только тише, – она приложила палец к губам, – прошу, ваше величество, сохранить это в строжайшей тайне.
– Как так, Полианна! – воскликнул я, уже сгорая от любопытства, – отчего же ты тогда так одета? Кто посмел вырядить тебя в горничную и заставил мыть полы? Ты же тогда должна, как и всякие леди, ходить в платьях и сражать всех своим обаянием!
Вид у нее был виноватый, но одновременно и загадочный. Я сразу понял, что она тревожилась, что наговорила мне лишнего.
– Дорогой мой принц, – спокойно продолжила Полианна, – вы должны знать, что любую власть удержать непросто. Вас такие вещи не беспокоят ввиду известных нам причин, но правящие семьи вынуждены вести бесконечную борьбу, чтобы выжить. Всего лишь один малейший проступок, и они будут выставлены вон и лишены всех прав. Более я вам ничего не скажу, и не просите.
– Но, Полианна! – взмолился я от всего сердца, – прошу тебя, пожалуйста!
Я сложил руки в молитве и подполз к ней ближе, но она была непреклонна, как обычно.
– Не любопытствуйте, не то, это может плохо для вас закончиться, – деловито произнесла она, вновь уткнувшись в книгу.
– Нет, скажи, пожалуйста, ведь я ни за что не отстану! – не отступал я, не давая ей продолжить чтение, – кто посмел так ужасно поступить с тобой?! Господам немедленно нужно сообщить, что ты аристократка! Расскажи, милая Полианна, я никому не скажу, если ты не захочешь!
Я стал целовать ей ручки, чтобы умолить ее строгость, но она лишь засмеялась, так мило и так очаровательно.
– Ваше величество, негоже вам так себя вести! – она взяла меня за лицо и, посмотрев прямо в глаза, сказала, – хорошо, я расскажу вам, но вы взамен должны поклясться, что не поведаете об этом ни одной душе, ни живой, ни мертвой.
– Кому же мне говорить об этом, милая Полианна? – удивился я, – кроме тебя мне говорить не с кем!
Она высвободила меня из своих объятий и тихим голосом произнесла:
– Это поместье было раньше моим домом, и принадлежало оно моей семье – графу Энтони и графине Лисандре Орловски.
Я хотел было удивиться, громко воскликнув, как она мигом шикнула.
– Не кричите так, а то нас услышат.
– Все же спят, Полианна, никто сюда не зайдет, – заверил я ее, беря за руку.
– Хорошо, хорошо, – продолжила она, – в те дни положение моей семьи было очень влиятельно. Мы были богаты и входили в число правящих семей. В общем, мы были очень важными персонами.
– Даже важнее госпожи Сьюзен? – с некой надеждой спросил я.
– Да, – ласково улыбнулась она, все еще держа меня за руки, – даже важнее господ Кипринс.
– Вот это да, Полианна! – вскричал я, не в силах совладать с эмоциями.
– Тихо, – мягко попросила она, – что есть, то есть. Но счастье наше, к сожалению, продлилось недолго. Нажила моя матушка себе врага в лице Руфуса Хазена, который возжелал сделать ее своей женой, но она предпочла ему моего отца, и ее за это, признаться, нельзя было упрекнуть. Он очень был оскорблен ее решением, мужская гордость была его уязвлена, что может быть хуже, и спустя пару лет, когда я была совсем маленькой девочкой, он обвинил мою семью в укрывательстве ведьмы. Самой же ведьмой, которую мать с отцом покрывали, была моя бабушка Католина Август, так что это были не пустые обвинения. Руфус Хазен вместе с отцом Барбары Юруслановой публично объявили мою семью изменниками короны Холодного принца, и в наше поместье вторглись отдел по борьбе с ведьмами. – Она тяжело вздохнула, – я все это очень хорошо запомнила, хотя господа аристократы и считают, что я в силу возраста и времени уже давно это позабыла. Бабушку схватили первой, она и не сопротивлялась, а отец с матушкой бросились бежать, подхватив меня на руки. Они больше всего желали, чтобы я спаслась. Но их поймали очень быстро, а меня от них забрали. Господин Хазен привел меня в свой дом, и какое-то время я прожила там, пока позорные следы существования моей семьи уничтожали. Это поместье с тех пор стало обителью Серебринс-Лебедевых, а мои родители были отправлены на виселицу. Меня со временем определили сюда, работать под надзором Элинор, а, чтобы скрыть мою личность мне дали фамилию бабушки. Все господа из правящих семей знают, кто я такая, мой наивный принц, и они упорно сторонятся меня, избегая даже моего взгляда.
Это так поразило меня, что я еще долго не мог произнести ни слова. Только все глядел с тревогой и болью на мою Полианну – как обидно мне было за нее!
– Моя Полианна! – закричал я, наконец, подпрыгивая на месте, – как же это?! Выходит, ты должна была жить тут! Как он посмел лишить тебя твоей настоящей жизни?! Как посмел этот гнусный Руфус Хазен?! Я его теперь ненавижу всем сердцем!
Она кинулась меня утешать, целуя мое лицо. Мне хотелось так сильно прижать ее к себе, ведь я чувствовал и до сих пор чувствую ужасную боль и несправедливость!
– Это нечестно! – прошептал я от бессилия, пока Полианна прижимала меня к своей груди, – это подло и нечестно! Почему ты должна прислуживать им, ты же по происхождению даже выше их! О, Полианна, это же просто ужасно! Как же они посмели! Клянусь, я положу все силы, чтобы принизить положение этого гадкого Хазена!
– Нет, ваше величество, не смейте ему даже показывать своего презрения! Ведите себя с ним, как и прежде, не навлекайте на себя беду.
– Но, Полианна, я не смогу – это дело чести! – протестовал я.
– Бельти, – строго произнесла она, глядя так проникновенно, – не смей этого делать. Я рассказала тебе и уже жалею. Запомни, ты ничего не сможешь сделать, только причинишь зло себе. Это неразумно, тем более заверяю тебя, он еще поплатиться за все свои поступки. Обещаю тебе.
– Ладно, как скажешь, так и сделаю, – сдался я, – но, Полианна! Значит ли это, что ты имеешь такое же право быть моей невестой наравне с госпожами Сьюзен, Энн и Филиси?
– Ох, ваше величество, – на глазах ее заблестели слезы, – вы так простодушны, что я, право, теряюсь, что вам на это ответить. Вот что, – она отвернулась, смахивая небрежно слезы, – вы завтра будете превосходно себя вести.
– Но, Полианна!
– Не перебивайте! – она вновь поглядела на меня, взяв за руки, – вам следует держать себя достойно и благородно. Поэтому завтра вы отправитесь на обед, вам представят ваших невест, и вы станете вести себя с ними безукоризненно. Вы должны жениться, ваше величество, и иного выбора у вас нет. Не будьте столь капризны и смиритесь со своей участью, как это сделала я.
– Давай сбежим, Полианна, прошу тебя! Давай скроемся с их глаз, и они нас не найдут! – взмолился я. Отчаянная надежда обжигала мою душу.
– Опять вы за свое! – нахмурилась она, – не вздумайте бежать! Аристократы вмиг вас поймают и ни за что не просят вам подобной выходки!
– Но мне совершенно не хочется подчиняться их прихоти! Уж лучше умереть, чем жить всю жизнь в неволе! Я не хочу жениться на той, которая мне совершенно не близка по духу! Я всегда мечтал иметь дружную семью, в которой все делалось бы по любви и по согласию! – я в ужасном отчаянии прижался к ней, крепко обняв, – ни за что не женюсь! Пусть господин Беднам делает со мною, что пожелает! Пусть хоть закопает заживо – не стану я жениться!
Полианна любовно погладила меня по спине, и умиротворяющим голосом заговорила:
– Ваше величество, я понимаю ваши порывы души, но прошу вас, проявите терпение и смирение. Госпожа Сьюзен, – она запнулась, – станет вам хорошей женой. Я слышала, господин Беднам склоняется больше в ее пользу в этом вопросе, а это очень добрый знак. Хотя госпожа Сьюзен больно любит покрасоваться на публику, она очень хорошая девушка, она будет заботиться о вас. А сейчас вам пора ложиться спать, иначе наутро вас опять будет сложно вытащить из постели. Отпускайте меня.
– Полианна, не уходи, прошу, ляг со мною, я не хочу, чтобы ты уходила.
– Я не могу лечь с вами в одну постель, – прошептала она, гладя меня и перебирая мои волосы, – вы и сами это знаете.
– Знаю, – с грустью проговорил я, – но мне очень хочется, чтобы ты просто побыла рядом со мной. Мне совсем не хочется, чтобы ты спала в комнате для слуг. Может, хотя бы один разочек ты поспишь здесь, как графиня? Если я тебя смущаю, я лягу в другой комнате.
– Как вы можете меня смущать? – дрожащим голосом проговорила она, – хорошо, ложитесь в постель, я потушу свечи».
Мур, не смея шелохнуться, сидел все на том же месте в баре, не чувствуя собственного тела. Время остановилось, пока он полностью погрузился в откровения Бельти. Не помня себя, он к своему ужасу обнаружил еще одну запись подобного содержания. Детектив огляделся вокруг в растерянности, словно не решаясь приступить к чтению. Рядом похрапывал пьяный Зиги, положив свою голову на барную стойку возле пустого бокала. Немая тишина воцарилась в каждом уголке этого мира, пока Лисц бросался в терзаниях и мучениях обнажить душу своего покойного друга.
«Моя дорогая Полианна была сегодня найдена повешенной в моей спальне. Мне даже не дали на нее взглянуть, и я не осмелился настаивать на своем. Мое сердце сжимается от боли, хотя честно признаться, я пока что не до конца осознал происходящее. Мне вовсе не кажется, что Полианны больше нет в живых – мне все еще кажется, что она просто уехала в город по делам. Я совершенно не нахожу себе места и не знаю куда мне себя деть. Я право не знаю, что и думать обо всем об этом. Теперь все мои порывы сбежать бесследно исчезли, и я даже готов безропотно принять свою участь, ведь бороться мне больше не за что. Господа и полиция замучили меня вконец, а господин Максималь и вовсе извел своими гадкими подозрениями относительно нашей связи с Полианной. Следил бы лучше за своей персоной. Куда им понять, что я ни за что бы не опорочил ее чести, никогда бы не обременил низменным и постыдным статусом любовницы. Она так плакала, прибежав ко мне в час ночи накануне.
– Ваше величество, мне нужно бежать! Бежать! – все повторяла она в страхе. Глаза ее блестели, переполняясь от боли.
– Что случилось? – опешил я. Уж больно она меня напугала.
– Бежать! Бежать, мне нужно! – вновь и вновь повторяла она, как завороженная, – ведьмы гонятся за мной!
– Боги, Полианна, что ты такое говоришь?! – в нервной тревоге воскликнул я, не зная как ее успокоить.
– Простите, ваше величество, я не могу вам рассказать, но мне нужно покинуть поместье, как можно скорее! – она поглядела на меня с какой-то невероятной печалью, отчего у меня сжалось сердце.
– Нет, как так! Если ты в опасности, тебе лучше остаться тут! Ведь я смогу тебя защитить! Полианна не убегай! – взмолился я, боясь, что уговоры мои не подействуют.
Она поджала губы, дрожа всем телом, ее лицо выражало невероятную муку, словно она вела нещадную борьбу внутри себя.
– Ваше величество, отпустите меня, – попросила она, и слезы заскользили по ее пухлым щекам, – прошу, простите меня заранее, прошу, ваше величество!
Полианна заплакала, и ноги ее подкосились. Она упала на пол, не успел я ее подхватить. Я мигом кинулся к ней, опустившись на колени – так мы и стояли. В конце концов, я согласился отпустить ее.
– Вот возьми ключ от спальни, сбеги из моих покоев. Все ходы ты прекрасно знаешь, а днем охотники на тебя внимания не обратят. Просунешь потом ключ в щель под дверью – я его подберу, – говорил я, обливаясь слезами. Она все трогала мое лицо и тоже плакала. И все шептала простить ее, и теперь я знаю о каком именно прощении шла речь.
Долго мы так прощались. Полианна обнимала меня, а мне так было страшно расставаться с ней. Нехорошее предчувствие зародилось в моей душе в тот миг.
Потом она ушла к себе в комнату, как только стало светать. Я не в силах уснуть, разбитый и убитый горем, побрел с утра на прием. А когда возвратился – ее уже не было в живых. Бедная моя, милая, Полианна! Ей, наверное, было невыносимо страшно, а я даже не смог ей ничем помочь».
Подавляя в себе острое чувство вины, Мур отложил папку в сторону. Он еще долго так просидел, погрузившись в собственное забвение, состоящее из тяжелых раздумий. Его мучили угрызения совести, несправедливость за Бельти, отчаяние и чувство упущенного момента. Душа его воспламенилась неистовой ненавистью по отношению к Жаклин и к ее приспешникам. Никогда еще детектив Лисц не воспринимал чужую трагедию так близко к сердцу, хотя это теперь была и его личная трагедия. Несчастный Бельти ни чем не заслужил подобных горестей для своего нежного сердца – вслед за отцом он потерял ту, которая дарила ему счастье и покой. А теперь их обоих нет в живых.
Терзая собственное сердце подобными размышлениями, Лисц все сидел на месте, словно примерзший к стулу, пока Лео не прогнал их вместе с демоном, ведь за окном уже давным-давно расстилалась глубокая ночь, и пареньку нужно было закрывать бар.
Мур шел по пустынной, промерзлой улице, испытывая бурю негодования, которая не на шутку разгорелась в его душе. Его брала злость, стоило ему представить, сколько нападок придется вынести от Жаклин в понедельник в Аунтемпском поместье, пока аристократы так любезно будут идти ей на уступки, ведь всем им было глубоко наплевать на смерть Бельти. Никто из них не видел в этом собственного интереса, и поэтому его убийца останется безнаказанным.
– Еще посмотрим, кто кому будет подан на ужин, – проговорил разъяренно детектив сам себе, и тут же решил, во что бы то ни стало заставить поплатиться мерзкую ведьму за собственные козни.
6.
Для Жаклин Эйприл, личное приглашение Кристофера Беднама не оказалось большим сюрпризом. Она, судя по всему, по прибытии чувствовала себя в его кабинете, как дома, спокойно прохаживаясь вдоль угрюмых книжных полок и напевая себе под нос что-то из своего классического оперного репертуара. Шарлотт, не отставая от своей госпожи, приехала вместе с ней, и теперь всюду следовала за ней по пятам. Обе они были на удивление спокойны, хотя само явление такого визита вызывало немалое изумление. К счастью, они не додумались прихватить с собой Яна, поэтому мрачные последствия для вампира были отложены на более долгий срок, если его все-таки обнаружат.
