Ирина Абеляр
Рапсодия для двоих
Валентина, уплетавшая в это время румяный пирожок с повидлом, от неожиданности чуть не упала со стула. Сделав над собой неимоверное усилие, она произнесла бодрым голосом:
– Михаил Петрович, ваза стоит на шкафу. А цветы вы можете передать на ресепшен. Видно, снова Иришке кто-то из поклонников принёс…
Михаил Петрович, гордо подняв подбородок и хмуро насупив брови, продолжил движение в сторону стола своей «полюбовницы», как Валечку успела прозвать уборщица тётя Фрося, знавшая абсолютно всё про всех обитателей их небольшой компании. Молодая женщина вскочила, как ужаленная в самое интимное место, когда увидела в руках своего босса не только алый букет, но и что-то вроде крошечной кастрюльки такого же цвета.
Валентина, будучи девушкой сообразительной, тут же поняла, что наконец-то произойдёт то, чего она ждала, наверное, всю свою жизнь. Но рука шефа, державшая «кастрюльку», вдруг дрогнула и спряталась за его широкую спину. Пикантность ситуации нарастала, и девушке пришлось прибегнуть к простому трюку, часто используемому беременными женщинами.
Быстро схватив со стола явно лекарственную бутылочку, Валечка сделала вид, что ей стало дурно, и опрометью бросилась в дамскую комнату, чуть не сбив с ног своего босса. Будущая декретница попутно уронила на пол вазу для цветов, которую Михаил Петрович уже водрузил на её стол, и картонную коробку из-под пиццы, засыпавшую элегантные мужские туфли разноцветными крошками.
Брезгливо сморщив нос, Михаил Петрович резко отпрыгнул в сторону. Стоящий у двери новенький кулер с родниковой водой, набранной, якобы, высоко в горах, радостно полетел на пол. Валентине показалось, что разорвалась настоящая бомба. Так громко бумкнула огромная бутыль, свалившись на генерального директора всея компании.
Прошипев что-то непотребное, Михаил Петрович сердито пнул ни в чём не повинный аппарат, целый день служивший верой и правдой загулявшему офшору. Пронзительные мужские вопли заглушили и сдавленный смех Валентины, и разноголосое пение в соседнем кабинете, где продолжался вчерашний праздник по случаю рождения дочери у директора по персоналу Егорыча. Михаил Петрович снова громко выматерился. Но от своей затеи решил не отказываться, дождавшись, во что бы ни стало, возвращения хозяйки кабинета.
Валентина, тихонечко приоткрыв дверь дамской комнаты, внимательно наблюдала за тем, что происходит в коридоре. Как только Михаил Петрович высунул нос из её кабинета, она тут же выскочила ему навстречу и, как ни в чём не бывало, защебетала:
– А я за свежей водичкой ходила. Хотите чайку попьём? У меня и пирожное с вечера осталось. Очень вкусное, совсем, как в Тольятти.
Упоминание Тольятти заставило Михаила Петровича так сильно стиснуть зубы, что Валечке показалось, что она не только услышала гневный зубовный скрежет, но и увидела, как падают на пол белоснежные осколки его керамических коронок.
Тихонечко застонав как бы от возбуждения, Валентина ласково погладила свой огромный живот. Шаловливо расстегнув верхнюю пуговку шифоновой блузки, точно ей стало нестерпимо жарко, она двинулась в сторону двери, игриво покачивая бёдрами.
Не ожидавший такого поворота событий, офшорный альфа-самец начал растерянно моргать небесно-голубыми глазами, смущённо одёргивая пошитый по самой последней моде полосатый сюртучок. Практичная одежда прекрасно подходила хоть для поездок в Лувр, а хоть и для полётов на Луну, и не раз выручала своего хозяина в весьма пикантных ситуациях. Вот и сейчас серый пиджак скрывал во внутреннем кармане искомую коробочку, содержимое которой могло бы порадовать не только любую девицу детородного возраста, но даже её стареющую мамашу.
Валентина негромко пробурчала себе под нос что-то вроде:
– Атас, наших бьют, – и рассмеялась звонко и переливчато, как рождественский колокольчик.
Михаил Петрович, глядя на Валечкины выкрутасы, тоже не удержался и присоседился к её колокольному перезвону громким баском. Хохочущий мужчина то ревел, как рассерженный пони, то гремел басистым набатом старого церковного колокола. Как бы в поддержку своего шефа соседний кабинет дружно затянул захмелевшими голосами длинную балладу про молодого казака. Песенный герой вышел тёмной ночью в широкую степь стреножить коня. Там он неожиданно увидел раскрасавицу-девицу, плетущую русую косу, и поэтому забыл, зачем он туда шёл.
Громкий хоровой смех Валентины и Михаила Петровича разом прервал нескончаемую тягомотную песню. Высокая двустворчатая дверь широко распахнулась, скромно пропустив сквозь себя тёплую компанию, выглядевшую, как ни странно, вполне презентабельно. Грозно прищурившись, Михаил Петрович рассерженно произнёс, как отрезал:
– Немедленно прекратите этот балаган. А вас, Денис Егорович, прошу зайти ко мне в кабинет.
И совсем другим тоном, как если бы и не сердился всего пару минут назад:
– Валечка, задержитесь сегодня после работы минут на десять, у меня к вам очень серьёзный деловой разговор.
Валентина запомнила, наверное, навсегда тот вечер. Как ни странно, пресловутый разговор Михаила Петровича на самом деле оказался очень серьёзным и деловым. Он касался не только общего бизнеса, но и самой Валентины, получившей такое предложение, от которого не отказался бы и сам господь Бог, окажись он на её месте.
Вот с этой эпохальной встречи и началась семейная жизнь главного менеджера по связям с общественностью. Увы, она оказалась совсем не такой распрекрасной, какой её представляют себе славные периферийные девчонки, приехавшие в златоглавую Москву в поисках лучшей доли.
Практичного главу серьёзного бизнеса интересовала не сама женщина, а её деловые качества. Именно Валя придумала многое из того, что не раз помогло ему выйти без финансовых потерь из сложнейших ситуаций, в которые иногда заныривала офшорная компания. Прагматичный Михаил Петрович не без удовольствия проделывал для самого ценного сотрудника конфетно-букетные трюки, выручавшие до него миллионы мужчин. Валентину, повидавшую сотню поющих открыточек, десятки пахучих букетиков и мягких зверушек, сложно было чем-то удивить, разве что сплясать для неё развесёлую джигу прямо на секретарском столе. На сей раз в ход пошла бархатная коробочка. Значит угол, в который Михаила Петровича загнала очередная передряга с конкурентами, оказался ему не по зубам.
Задача, поставленная перед Валентиной, требовала незамедлительного решения. И, как обычно, эта незаурядная женщина-генератор всего за пару часов выдала на-гора чёткий бизнес-план. Смелый проект включал в себя подробную инструкцию, пошагово описывающую действия всех ведущих менеджеров компании. Там же оказался список влиятельных лиц, которых нужно было лично заинтересовать в том, чтобы их маленький бизнес не разлетелся вдребезги.
Женский животик, заметно подросший за последние пару недель, казалось, вот-вот лопнет от гордости за свою хозяйку. Всего десять минут хватило довольной Валентине на демонстрацию своего шедевра Михаилу Петровичу. Стоя у флипчарта, будущая мать краем глаза приметила на столе ту самую бархатную «кастрюльку», которую она уже видела утром. Видимо, настало время личных разговоров и очень интересных предложений. По крайней мере, так решила сама женщина. И, раз гора не идёт к Магомету, то это должен сделать кто-то другой. И этим другим, или точнее другой, станет она.
Выдержав небольшую паузу, Валечка открыто посмотрела на чудо-коробочку, явно предназначенную для неё, и мило улыбнулась. Хрипловатым от волнения голосом она произнесла:
– Михаил Петрович, я вполне созрела, чтобы выслушать ваше очень интересное предложение, от которого, я вряд ли откажусь в моём нынешнем положении. Можно мне взглянуть, что лежит в этой загадочной коробочке?
И без разрешения хозяина стола уверенно взяла в руки бархатную вещицу, интриговавшую её с самого утра. Как она и ожидала, там покоилось золотое колечко с великолепным бриллиантом самой чистой воды. Даже без примерки было ясно, что колечко будет ей впору. Благодарно посмотрев на своего шефа, Валентина крепко зажмурилась и тихонечко заохала.
Образованная женщина намеренно повела себя как невежественная северянка, получившая в подарок от любимого мужчины огромную связку вяленой рыбы.
Михаил Петрович не обратил внимания на её выкрутасы, слегка кивнул головой и размеренно произнёс:
– Это кольцо для тебя, как для моей будущей жены и матери моего ребёнка. А ещё это залог нашего с тобой совместного бизнеса. Я принял решение ввести тебя в Совет директоров и предложить тебе половину акций нашей компании. С этого дня ты будешь нести личную ответственность за всё, что происходит в этом кабинете.
Вот так по-будничному и началось совместное существование двух опалённых любовью сердец. Кто бы мог подумать, что пошлые киношные сцены в отеле принесут их участнице скорое замужество и нереально красивый бриллиант, ловко севший на её безымянный пальчик.
Лишь спустя годы взрослая женщина осознала, как много она бы отдала, чтобы вычеркнуть навсегда из своей жизни злосчастную поездку в Тольятти, а заодно и те оскорбления, которые ей пришлось вынести от любопытных соседей по дому и добрых коллег по работе.
Став первой офшорной леди, Валентина как-то сразу повзрослела, даже стала чуть выше ростом, специально надев лаковые туфли-лодочки на высоченном каблуке. Походка в этой безумно неудобной обуви становится по-настоящему женственной, придавая хозяйке каблуков восточный шарм. Бедная модница, вынужденная делать мелкие шажочки, эротично покачивая бёдрами и головой, невольно привлекает откровенные взгляды охотников до женских прелестей.
Валентине в её положении беременной верблюдицы, как она сама себя шутливо называла, недолго пришлось носить на отёкших ногах беспощадные лаковые оковы. Эротичная обувь заставляла её тихонечко охать и при первой же возможности выбираться из неё в простенькие кожаные шлёпанцы, всегда стоявшие наготове у неё под столом. Как ни крути, а в декрет уходить приходится, будь ты простушка из ПТУ или дипломированная выпускница самого престижного колледжа страны.
Валентина не собиралась отсиживаться на домашнем диванчике. Будучи женщиной неглупой и предприимчивой, она тут же принялась наводить порядок не только в саду и на кухне, но и в коммерческих делах своего новоиспечённого мужа. К её великому сожалению, Михаил Петрович оказался очень похожим по характеру на её отца, жившего в своё удовольствие, полностью взвалив всю ответственность за семейные дела на жену. Всякий раз, когда Валентина вспоминала то беззаботное время, на её лице возникала загадочная, почти джокондовская улыбка, а на глаза навёртывались сладко-солёные слезинки.
– Ну, какой же я была глупышкой, – задумчиво прикрывая веки, хриплым шепотком произносила моложавая женщина, искоса поглядывая на свою десятилетнюю дочь Виолетту, по прозвищу Вилка Михална.
Рождение долгожданной доченьки Виолетты, названной так в честь матери Михаила Петровича, не сделало счастливым ни одного из родителей. Виолетта-старшая, женщина по натуре мрачная, как чёрная грозовая туча, и злющая, как сказочная баба Яга, с самой первой минуты невзлюбила молодую невестку. Никогда раньше Валентина не слышала, чтобы матери приходилось с боем отнимать у бабушки своего голодного ребёнка лишь для того, чтобы покормить.
Подкаблучник Михаил всегда вставал на сторону своей матери, ревностно охраняя её покой и сон. Своей новорождённой дочери молодой отец уделял минимум внимания, немедленно покидая детскую комнату, едва услышав её надрывный плач.
Валентине, валившейся с ног от усталости, с трудом удавалось успокоить плачущую малышку, взяв её на руки и спев ей без передышки все песни подряд, что она слышала в детстве от своей матери и бабушки. Ночные капризы и частые болезни ребёнка казались молодой матери небесной карой за то, что она совершила когда-то, поддавшись советам своей подруги. Капризная девчушка кричала, как заведённая. Удивительно, как мог такой маленький ротик то истошно реветь, как Иерихонская труба, то жалобно скулить, как побитая собака, то сипло кашлять, как матёрый курильщик.
Недовольная свекровь хмурилась и демонстративно уходила на целый день к своей давней приятельнице, оставляя несчастную мать наедине с Виолеттой. Михаил Петрович категорически не желал наводить мосты между двумя взрослыми женщинами. Уставший от домашней суеты мужчина стал часто уходить куда-то по выходным и задерживаться допоздна на работе, намеренно пропуская сложную процедуру купания ребёнка. Своё хамское поведение он объяснял недовольством заграничных инвесторов результатами его работы то за месяц, то за квартал, а то и за целый год.
Потускневшими от слёз и отчаяния глазами молодая женщина высматривала из окна припозднившегося мужа, прижимая к груди хныкающую девочку. Сидя на руках у своей матери, Виолетта то и дело заглядывала ей в глаза и пребольно щипала за грудь, не забывая при этом накрутить на свои пальчики прядку-другую материнских волос. Казалось, что даже несмышлёная малышка хорошо понимает, кто в доме настоящий хозяин, а кого можно и укусить без опасения схлопотать по упитанной попке.
Безрадостные дни, похожие один на другой, как однояйцевые близнецы, медленно тянулись тоскливой чередой. Отчаявшейся Валентине уже казалось, что этому никогда не придёт конец.
Но как-то раз, во время семейного обеда, её тётка по материнской линии вскользь упомянула о дальних родственниках, проживающих во Франции, чуть ли не в самом Париже. Валентину, задумчиво жевавшую тоненький ломтик краковской колбасы, точно кипятком ошпарили. Тут же вспомнилась её давнишняя мечта уехать в Париж и начать жить заново с чистого листа.
Детским мечтам свойственно приходить некстати и незаметно уходить в далёкое никуда. Валечкину красивую мечту тоже поглотило такое же красивое далёко. Она и вспоминать перестала и об Эйфелевой башне, и о загадочной Моне Лизе. На первое место вышла доченька, заняв все мысли молодой матери.
Тем временем разговор плавно катился, по пути затрагивая то блудливую кошку Маньку, то юродивого Гриню, то бородатого ветеринара Костика, запросто вылечившего погибающего пёсика Николашку. Безбашенной хозяйке, забывшей своего питомца на улице, а потом, рыдавшей навзрыд, предлагая чуть ли не машину за его спасение, тоже досталось по полной программе.
Чтобы не потерять тонкую нить застольной беседы, Валентине приходилось вслушиваться в пустую болтовню сидящих за столом женщин. А беззаветно любимый Париж уже жадно манил её своими огнями, и в ушах звучали тихие голоса, нежно мурлыкавшие старинную французскую песенку о любви.
Ничего криминального в том нет, что юная девушка задумывала побег из родной страны на чужбину, где всё ей казалось и красивее, и доступнее, и слаще. Но для взрослой замужней женщины такие мысли были уже преступлением не только против родных пенат, но и против своей семьи, где она прожила почти пять лет.
Валентина, получившая неплохое правовое образование, вполне смогла бы найти брешь в современном законодательстве, чтобы без лишних проблем выехать за рубеж вместе с дочерью. Тем более, что и денег у неё теперь было в достатке. Копеечные акции, подаренные ей Михаилом Петровичем в качестве свадебного подарка, не так давно взлетели в заоблачную высь, принеся своей хозяйке весьма ощутимую прибыль. Валентина легко сложила два плюс два, и все деньги тут же перевела в Парижский филиал офшорной компании, где она числилась не то главным бухгалтером, не то начальником отдела по связям с общественностью.
Денежная афера прошла на удивление гладко, не вызвав лишних вопросов ни у финансового директора, ни у мужа Валентины, ни у приунывших в последнее время зарубежных инвесторов.
Молодой семье, привыкшей жить на широкую ногу, теперь приходилось потуже затягивать пояса, отказавшись и от дорогих ресторанов, и от морских путешествий на собственной яхте, отослав из загородного дома всю прислугу. Оставшихся свободных денег едва хватило только на садовника и домработницу, исполнявшую не только всю домашнюю работу, но и присматривавшую за Виолеттой-младшей.
Валентине, умевшей лгать с самым правдивым выражением лица, было не впервой придумывать для своего мужа невероятные истории. Каждый раз хитрая сказочница сплетала красивый венок из чистой правды, милой полуправды и абсолютной лжи. В ход шли длинные рассказы об успехах дочери в освоении французского языка, мимолётное упоминание о прибавке жалования нянечке за её усердие и убедительное обоснование капитального ремонта в Парижском офисе. И в качестве десерта – очень рискованное осуждение неумеренной расточительности Виолетты-старшей, смягчённое абсолютной уверенностью в положительных тенденциях на мировом рынке ценных бумаг.
Ложь во имя благих намерений – что же это такое? Валентина и сама не знала, для чего она складывала в уме циферки и слова, чтобы потом выдавать их всем подряд. Но таким странным образом в её разгорячённой головушке родилась реанимационная программа для медленно сползающей в кювет офшорной мамы. Коварная задумка Валентины непременно должна была сработать в течение двух-трёх месяцев, но не где-нибудь, в никому не известной Тьму-Таракане, а в блистательном Париже.
Мужчины иногда бывают настолько беспечны, что, не глядя, подписывают документы, которые подсовывают им под руку самые надёжные друзья, съевшие с ними не один пуд соли, или любимые женщины, живущие с ними под одной крышей добрый десяток лет.
Вот и Михаил Петрович всецело доверял своему старинному деловому партнёру Харитону Соколову, никогда не подводившему его даже в самом пустяшном деле. Неразлучные друзья не только много лет работали рука об руку, но и активно участвовали во всех межрегиональных пейнтбольных матчах на звание самого меткого охотника.
Городская молва приписывала закулисному угольному магнату Харитону, больше известному в народе как Харон, самые разные подвиги. Его личный арсенал включал и жестокую драку с толпой наркоманов на «хитром» рынке, и спасение утопающего ребёнка, и крутую разборку в кинотеатре «Мир». Болтали, что весь сыр бор в кино начался всего лишь из-за того, что ему, якобы, отказались продать два билета на его личные места, одно из которых всегда оставалось незанятым.
Харитон никогда бы не признался, что второе место он резервировал для своей покойной матери, ходившей при всяком удобном случае на любой иностранный фильм. Сидя на самом краешке кресла, Харитон задумчиво перебирал в руках материнские чётки под тоскливые звуки аргентинского танго. Популярная музыка доносилась из его нагрудного кармана, заставляя истинных киноманов возмущённо шипеть и искать защиты у пожилой билетёрши.
Сильно прихрамывая от боли в подагрических ногах, она спешила к «хулюганющему» мужчине, успокаивая по пути хохочущую ребятню, поднимая с пола конфетные фантики и пристыживая открыто целующихся подростков. Строгая с виду женщина очень напоминала Харону его покойную матушку своим незлобивым нравом, милой улыбкой и негромким грудным голосом. Видя её беззащитный взгляд и трясущиеся руки, он вежливо извинялся, выключал музыку, принимал удобную позу и «уходил в астрал» до финальных титров.
Кто бы мог подумать, что этот киношный дебошир владел почти половиной акций нескольких горно-обогатительных комбинатов. С юных лет честолюбивого Харитона манила загадочная красота антрацитов и царственное великолепие алмазов. Ничто так не возбуждало его пытливый ум и не заставляло биться сильнее его юное сердце, как прерывистое мигание запертой на заслонку печи. Иссиня-чёрный уголёк, казалось, ласково улыбался любимой бабуле, кидающей его в оскаленную пасть раскалённого добела пекла.
Харитон рос непоседой и хулиганом, облазившим все соседские дачи в поисках дармовой еды и ценных вещиц. Эти нехитрые проделки казались ему самыми настоящими пиратскими походами за несметными сокровищами, терпеливо ожидающими своего нового хозяина.
Полюбившиеся Харитону вещи тут же прятались то на стареньком сеновале за огромной стопкой прошлогодних газет, то в самом центре огуречной грядки, то в подмокшей коробке из-под обуви. Материнские руки пребольно шлёпали попавшегося с поличным парня по загорелой спине, заставляя его громко шипеть и невнятно материться сквозь стиснутые зубы.
Молодая соседка, трижды обворованная писклявым голодранцем, предрекла Харитону скорую погибель от рук своего мужа, запиленного ею до плеши на лопоухой голове и нервного подёргивания левого глаза. Лысый Сева несколько раз тайком от жены забегал к матери Харитона, дабы поставить на место распоясавшегося хулигана, предварительно убедившись, что того нет дома. Выкрикивая угрозы и выплёвывая картавые ругательства, Севастьян гадливо щурился в сторону небольшой иконки. Его коммунистическая сущность на дух не переносила старинный образ под самым потолком материнской спаленки, дверь в которую никогда не запиралась. Надсадно пришепётывая, точно только что съел целую буханку непропечённого хлеба, трусоватый сосед опасливо поглядывал на дверь. Не видя реальной угрозы, он начинал истерично стучать кулаком по столу, угрожающе размахивая сложенным вдвое ремнём.
Жадные до скандалов доброхоты иногда доносили Харитону о Севиных бесчинствах в его доме. И тогда начинались долгие подзаборные разборки, всякий раз оканчивающиеся непременным обменом пошлыми любезностями. И чего только не наслышались соседские уши и Хароновские товарищи по оружию. На виду у дружной уличной шпаны юный Харитон и плешивый Сева становились друг напротив друга и начинали затяжную ругательную перестрелку. Не раз представители двух поколений умудрялись переступить ту грань, через которую вряд ли можно было переходить даже очень зрелому мужчине. По этой самой причине ни женщины, ни малые дети не допускались на огневой рубеж, а при попадании на глаза строгим блюстителям нравственности тут же выдворялись за территорию «матобстрела».
Сомнительная слава заядлых любителей крепких выражений быстро распространилась далеко за пределы Севиного домишки и достигла ушей самого настоятеля местной церквушки. Для придания остроты и значимости своим вечерним проповедям седовласый Гавриил зычным басом в конце службы беспременно предавал анафеме двух неисправимых грешников, призывая на их головы все возможные кары. Ритуальные выкрики священника всегда сопровождались раскатистыми ударами церковного колокола. Громкий набат заставлял престарелых барышень мелко креститься и набожно кивать в такт зловещему перезвону. Наивные девушки пугливо прыскали в кулачок и закатывали глаза. А взрослые парни, криво усмехаясь в чуть проклюнувшиеся усики, всем своим видом демонстрировали молодецкую удаль и максималистский пофигизм.
Видимо, настоятель всё же имел какое-то отношение не то к Богу, не то к чёрту. После каждой проклинательной проповеди у матери Харитона дико болела спина, отнимались ноги, а тяжелеющая голова доверху наполнялась заунывными загробными голосами. Вкрадчивый шёпот настойчиво призывал её то отречься от сына-грешника, то повеситься в соседском саду, то сжечь главное городское достояние – старинный музей имени Врубеля. Психическая болезнь матери быстро прогрессировала. Каждый новый приступ до колик в животе пугал присмиревшего Харитона, подкашивая и без того слабое здоровье бабушки.
Мучительные кошмары продолжались недолго. Единственные женщины, которых Харитон искренне любил, разом отошли в мир иной. Мать всё же повесилась прямо под своей любимой иконой. А бабушка при виде бездыханного тела своей единственной дочери тут же упала замертво, не успев даже перекрестить холодеющий лоб.
Оставшись без женской опеки, Харитон совсем обезумел, начав пить и воровать что ни попадя. Парню казалось, что весь мир ополчился против него. Щедрая судьба будто нарочно предлагала ему попробовать на вкус то, о чём ему было отвратительно даже подумать, когда с ним рядом была его мать, простая, честная женщина, за свою короткую жизнь и мухи не обидевшая.
Долго ли коротко ли, а кривая дорожка всё же привела молодого хулигана на тюремные нары, заставив юношу глубоко задуматься над смыслом своей жизни. Кровавый разбой, оставивший за собой несколько человеческих тел, жестоко изрезанных обычным перочинным ножом, закрепил за Харитоном новое имя.
Тюремная история навсегда вписала его на свои скрижали, как самого безбашенного грабителя, при любом удобном случае пускающего в ход всё, что могло колоть, резать или стрелять.
Поскольку малолеткам много не давали, да и все пострадавшие остались живы, везучему парню присудили всего пять лет. Но не условно, как того просил адвокат, а с реальной отсидкой в колонии для малолетних преступников. В дальнейшем юному Харону предстоял перевод в Воркутинскую тюрьму, славившуюся своими строгими порядками и непредсказуемостью местных паханов.
Отсидев от звонка до звонка все пять лет, откинувшийся ветрогон вернулся домой. Не сломали гордого первохода ни алчные вертухаи, ни признанные авторитеты, не раз пытавшиеся опустить своенравного и непокорного парня на самое дно тюремной иерархии.
За время отсидки на теле молодого мужчины появилась лишь одна небольшая татуировка, изображавшая нечто среднее между самим Хароном и леопардом. Дикий зверь, как оказалось, был выбран им не случайно для нанесения на свою наголо обритую голову. Когда-то Харитон, будучи ещё совсем мальчишкой, волей случая попал на Кавказ в забытую Богом и православными людьми деревушку. Юный отшельник одиноко поселился на чердаке небольшого уютного домика, навсегда покинутого своими жильцами незадолго до описываемых событий.
Каждый день в одно и то же время к старому деревенскому колодцу приходил взрослый зверь неизвестной породы. Мохнатый монстр, по-видимому, был рождён в результате скрещивания дикого леопарда и ручной пумы, сдуру сбежавшей от своих нерадивых хозяев, став лёгкой добычей сильного и жестокого хищника.
Взрослые мужики старательно обходили этот колодец стороной, называя странного зверя мерзким оборотнем, якобы забирающим их жизненные силы и удачу.
Дворовые собаки трусливо поджимали хвосты, едва заслышав его хрипловатое рычание.
Старики испуганным шепотком призывали пристрелить гадкого выродка и повесить его шкуру на главной деревенской улице.
Женское же население, в пику мужчинам, уважительно величало приходящего гостя священным духом самого хозяина гор. Тотемное животное якобы спускалось к колодцу для того, чтобы оживить воду своим чистым дыханием и придать ей ту свежесть и удивительный вкус, за который жители деревушки так её ценили.
Харитон никогда раньше не видел диких животных на близком расстоянии. Разве что в Сочинском зоопарке, где ему посчастливилось побывать вместе с экскурсией для детей школьного возраста, попавших на государственное попечение по круглому сиротству. Поэтому неизвестное животное, такое же беззаботное и ленивое, как его старый кот Васька, Харитона ничуть не испугало.
Медленным шагом, чуть прихрамывая, он двинулся в сторону мохнатого пришельца, неподвижно лежащего у колодца на самом солнцепёке. Гладкая, лоснящаяся шерсть незваного гостя говорила об отменном здоровье. Стройное пятнистое тело источало величавое спокойствие и недюжинную силу. Ласковый солнечный свет, безмятежно спящий в волнистых облаках, нежно гладил развалившегося на горячих камнях чужака. Грозный рык вынудил Харитона замедлить шаг.
Но настырный парень и не подумал отступать от задуманного. Когда-то, в незапамятные времена, мать прочитала ему чудо-книжку о Маугли, дружившим на равных с дикими зверями из самого дикого леса. Красивая история запала доверчивому ребёнку в самую глубину души, заставив его искренне поверить в выдуманную жизнь. Харитон поклялся себе самой страшной пацанской клятвой, что он тоже станет, как Маугли, жить среди зверей. И, непременно, заведёт себе настоящего друга, который его никогда не подведёт и будет вместе с ним защищать его маму. И, конечно же, этот друг будет похож на Багиру, самого любимого персонажа малыша, смелого и непобедимого лишь в своих собственных мечтах.
Сейчас перед ним стоял живой прототип его книжного друга. Такой же грозный и могучий. Но очень одинокий и печальный. Так, по крайней мере, показалось Харитону. Подросток лишь на короткий миг призадумался, прежде чем сделать ещё один маленький шажок в сторону ощетинившегося хищника. Решительно взмахнув рукой («Эх, была – не была»), он снова двинулся к колодцу.
Неожиданно для притаившихся невдалеке зрителей, потревоженный зверь прекратил грызть принесённую с собой кость и медленно побрёл навстречу Харитону. Недовольный монстр мелко позёвывал от досады, хмуро взрыкивая утробным голосом. Взволнованному пареньку показалось, что время замедлило свой бег, растянув радостный момент знакомства на долгих тринадцать лет.
Шаг, ещё шаг и ещё один шажок. Прыжок, прыжок и ещё один прыжок.
Человек и зверь слились воедино, упав на землю в смертельном объятии. Обезумевшие от страха зрители начали громко кричать, чтобы отвлечь хищника от своей добычи и не дать ему унести мальчика в лесную чащу. Минута, минута и ещё одна минута. Ровно столько длилась страшная схватка двух неравных по силе и выносливости землян. Густая пыль, поднятая сплетёнными в единый клубок телами, наконец-то рассеялась. И невольные свидетели небывалого чуда увидели, что отважный мальчишка уверенно сидит на взъерошенной спине поверженного исполина. Крепко обхватив мощную звериную шею исцарапанными руками, юный наездник что-то тихонько приговаривал ему на ухо на незнакомом тарабарском языке, понятном только им двоим.
Цепная реакция, запущенная мальчиком, тут же начала разворачиваться и набирать обороты. Случайные очевидцы произошедшего наперебой рассказывали о чудесном спасении ребёнка тем, кому не удалось хотя бы краешком глаза увидеть кровавую битву двух титанов.
Невероятная история, конечно же, приукрашивалась с каждым новым повествованием, получая всё новые уточняющие детали. Харитону ни разу не пришлось рассказать самому о том, что произошло на самом деле, и почему дикая кошка не разорвала его на части, когда он нагло уселся к ней на спину.
Люди по натуре весьма доверчивы и порою не сомневаются в правдивости поистине сказочной истории, лишь бы концовка у неё была счастливая. Бедолагам невдомёк, что так не бывает, чтобы и волки были сыты, и овцы целы. Что никто не погибает в результате наводнений, пожаров или взрывов. И что в армии никогда не было дедовщины.
Русскому человеку что ни сказка, то урок. Вот и Харитон, получивший свой собственный опыт, понял, что не всему можно верить на слово. И любую сказочную историю надо вначале попробовать на зубок, прежде чем выходить с ней в жизнь.