Козырь
Ночные бдения
– Не лезь, старик, – прорычал он. – Я опаздываю и не могу помочь тебе. Моя жизнь очень дорого стоит, чтобы отдать ее за твоего сына, пусть он будет хоть главой императорской стражи!
– О, господин! – возопил я с неподдельным отчаянием, понимая, что рыбка сейчас сорвется с крючка. – Я сделаю все, что вы прикажете, стану навеки вашим рабом, а сын мой будет вашим слугой, только спасите, спасите его!
– Ладно, черт с тобой, – прорычал он, отпихивая меня. – Где?
– Пойдемте, пойдемте, – пролепетал я, указывая на сосновую рощицу. – За рощей. Пятеро на одного.
Бормоча про себя ругательства, хотер двинулся к роще, я последовал за ним, стараясь держаться у него за спиной. Когда до ближайшего дерева осталось два шага, я тихонечко вытащил из-под плаща хозяина зверя. Все шло как надо, но что делать с этим опасным мечом в руке мастера, воина, который, вздумай хотер сопротивляться, так сильно грозил мне и Маклаке.
Как только слуга набожника шагнул в рощу, расторопное лезвие меча Маклаки уперлось в горло пронырливому хотеру, я почувствовал, как он вздрогнул и напрягся, готовый одним ударом снести наши головы, хоть и потеряв свою. Я слегка ткнул его хозяином зверя в ребра, предполагая, что где-то там, у него под плащом и кожей должно быть сердце, и сказал, подражая героям боевиков:
– Без глупостей. Малейшее движение – и ты дважды мертвец: без головы и сердца. Смелые люди умеют признать поражение, а ты ведь смелый человек, раз готов был сражаться против пятерых головорезов. Смелые люди сохраняют свою жизнь, чтобы потом отмстить.
Меч хотера тихо стукнулся о землю, и я толкнул воина в руки Маклаки.
– Раздень его, – приказал я, снимая с себя одежду.
Проворно натянув его шмотки, которые пришлись мне в пору, я укрыл связанного хотера своим плащом и спросил:
– Смелый воин, как тебя должны были узнать? Назови пароль. Должен же быть пароль?
– Назови пароль, – повторил я, наткнувшись на молчание, и приставил к его горлу острие меча, тоненькая струйка крови засочилась по смуглой коже.
– Набожник – победитель, – захрипел он, извиваясь.
Я убрал меч, затолкал хотеру кляп и, велев Маклаке ни за что не сходить с места до утра, а в случае, если я не вернусь утром, убить хотера и бежать, быстрым шагом направился к дому, я опаздывал.
Сердце замирало от страха, но ощущение собственного могущества буквально захлестывало меня, перебивая страх. Это было то сладкое чувство, что владело мною, когда я дрался плечом к плечу с ныне покойным Жукой, защищая свою деревню.
Я подошел к двери, двое стражников обнажили мечи и решительно потребовали назвать себя.
– Набожник – победитель, – сказал я, с трудом ворочая языком.
Дверь отворили, и оказавшийся за нею стражник почтительно поклонился мне.
– Хозяин ждет вас, – сказал он.
Стражник впустил меня в просторную залу и проводил в покои торговца. Мы долго шли вверх по узким темным коридорам и лестницам, и я, запутавшись в поворотах, угрюмо думал, как выберусь отсюда, если буду раскрыт, а раскрыт я буду, ведь у меня нет денег. Но и у хотера их не было. Что-то тут не так.
Мы вошли в богато обставленные и обильно освещенные покои, и стражник, шедший впереди меня, доложил:
– Ваш гость, господин, – после чего оставил нас одних.
Я потрясенно смотрел на Моса Леперена, сидящего за низеньким, украшенным самоцветами столиком, ибо это был он. Да-да, проказник и кутила, мировой купец Мос Леперен, который когда-то за коня выкупил у меня шкуру серебряного зверя. Да, это был он! Меня он, по-видимому, не узнал, потому что встал и почтительно поклонился, затем жестом предложил сесть подле него.
Собравшись, наконец, с духом, я вошел в ярко освещенную комнату и, отказавшись от чести сидеть рядом с хозяином, подошел к окну и встал боком к Леперену, желая сохранить инкогнито.
– Рад вас видеть, уважаемый, – стараясь изменить голос, ответил я на приветствие.
– Не желаете ли сладостей или вина? – услужливо предложил Мос.
– Нет, благодарю вас. Перейдем лучше к делу.
– Хорошо, – вздохнул он, – к делу, так к делу. Как я уже говорил вашему человеку, у меня есть письмо, которое может вас весьма заинтересовать. Оно написано этой чертовкой Шанкор и адресовано некой Илетте. В нем содержатся такие сведения, которые могут быть очень, крайне полезны господину Тобакку. Но, естественно, это не бесплатно. Оценим его в чисто символическую сумму, связанную с опасностью хранения такого важного документа. Видите, в какую крепость я забрался, – рассмеялся он.
– И? – нетерпеливо спросил я.
– Так вот, цена, запрошенная мною, остается прежней – пять тысяч империалов, я приму и монеты и камни, как вам будет угодно.
– Покажите сначала письмо, – резко сказал я, – и если содержание устроит меня, я выплачу вам затребованную сумму.
Леперен недоверчиво постучал пальцем по столу, но алчность победила, и он, достав из кармана письмо, протянул его мне.
Я развернул бумагу и начал внимательно читать, стараясь запомнить каждое слово.
«Дорогая сестрица, Илетта!
Спешу сообщить тебе последние события и наши планы, сообразуясь с которыми, вы должны будете действовать впредь.
На данный момент разгромленная и рассеянная по стране армия составляет порядка пяти тысяч воинов, еще три должны подойти из Липпитокии, твой благословенный муж обещал мне навербовать еще пятьсот из состава охраны императора. Таким образом, в моих руках появится определенного порядка мощная сила, настоящая армия, готовая проливать кровь за меня и справедливость. Недостаток полководцев я надеюсь сгладить неожиданностью и подрывными действиями наших сторонников во дворце. Моя пятитысячная армия через три месяца соединится с подошедшими наемниками из Липпитокии. Пятьсот императорских стражников под командование твоего храброго мужа будут ожидать нас в Городе Семи Сосен. Общая соединившаяся армия подойдет под покровом ночи к городским стенам у западных ворот. Воины твоего мужа захватят ворота и откроют их. Соединившиеся силы начнут штурм дворца набожника и, если штурм удастся, – в чем я не сомневаюсь, – к утру мы станем хозяевами в Городе и передадим власть Императору
Покорнейше прошу твоего мужа поспешить с вербовкой. Всякое денежное содействие он может получить у Силуса. Где он, тебе известно.
Целую тебя и обнимаю, нареченная сестра.
Шанкор».
Я сложил письмо и взглянул в окно. Это ж надо было так влипнуть. Это, и впрямь, было важное письмо, и если Леперен читал его, а он, конечно же, читал, то придется его убить. А жаль.
– Читали ли вы его? – спросил я.
– Мельком просмотрел, – пролепетал Мос.
– Мельком, – вздохнул я и встревожился, увидев в окно трех людей в черной одежде, подходивших к дому слева. Справа, минуту спустя, подошло еще пятеро. И с каждой минутой людей все прибывало.
– Ну и что? – спросил Леперен, теряя терпение.
Несомненно, это были люди набожника, но почему они собираются штурмовать дом, а видимо, такие у них были намерения, судя по полной оружейной экипировке и обнаженным мечам. Неужели Маклака упустил хотера, и он сообщил, что под его видом в дом проник другой, повстанец. Это было вероятно, не невероятной была та скорость, с какой он добежал до ближайшего поста стражи и собрал немалое количество солдат. Да и не мог он бежать, крепко связанный по рукам и ногам, под зорким глазом опытного в таких делах Маклаки. Значит, нашествие договорено заранее. Но для чего? Денег у хотера не было, значит, он платить не собирался, а вознамерился отобрать письмо у Леперена и убить его. Леперен мог отдать письмо добровольно, но сказать страже, чтобы она не выпускала хотера. И как кстати будет хорошая военизированная охрана, чтобы вывести его и справиться с солидными силами Моса. Но что делать мне?
– Так что, господин, берете? – во второй раз спросил Мос.
– Знаете что, дорогой Мос Леперен, – торговец вздрогнул, услышав свое имя и мой изменившийся голос. – Мы не будем покупать или продавать это письмо. Мы его уничтожим.
Я поднес письмо к огню свечи, и веселый огонь начал быстро слизывать опасные строчки.
– Что?! – в ужасе воскликнул Мос, подскочив на месте при виде того, как я сжигаю его пять тысяч.
– Видите ли, – продолжил я, – ни вам, ни мне не выйти отсюда с этим письмом. Посмотрите-ка в окно.
Мос подлетел к окну и замер, увидев все подбегающих солдат.
– Кто это? – прошептал он.
– Это? Это люди набожника, охрана того хотера, который должен был забрать письмо и убить вас.
– Люди набожника, хотера? Да кто вы такой, черт подери?! – воскликнул он, догадываясь об обмане.
– Я Андрэ, – сказал я, скидывая капюшон.
Мос Леперен с дурацкой улыбкой стоял у окна и ничего не мог понять.
– Должен вам признаться, милый Мос, добрейший мой друг, что я повстанец. Я только что сжег письмо, чтобы оно не досталось ни вам, ни людям набожника. Я, в общем-то, спас это чертово восстание. А сейчас нужно придумать, как спасти наши шкуры, если, конечно, вы дорожите своей. Из этой, как вы правильно сказали, крепости может выйти только хотер набожника, причем я уверен, его люди знают хозяина в лицо. Мы в осаде. Интересно, сколько они будут его ждать?
Мос Леперен кинулся на меня, схватил за шиворот и начал с яростью трясти, затем отпустил и обнял.
– Рад тебя видеть, Андрэ. Считай, что мне безразлично, кто ты, и я помню тебя лишь как прекрасного охотника.
– Я и не ждал иного приема, Мос. Но друг, если мы выберемся, пообещай держать содержание письма в секрете, иначе мне придется убить тебя.
– Я уже забыл о нем, друг, – рассмеялся он, подняв руки. – Но что мы будем делать с этой ордой? Я не могу не открыть воинам Тобакку.
– У меня есть одна идея, но она очень рискованна.
– Все равно, надо отсюда выбираться, пока эти псы не почуяли неладное.
– Нет, Мос, мой план как раз и заключается в том, чтобы эти псы почуяли неладное. Нужно вызвать стычку между твоими и моими людьми, и в разгар битвы улизнуть. Иначе никак. Их слишком много, а ты умудрился забраться в эту бочку.
– Начальника стражи ко мне! – заорал Мос.
Начальник прибежал быстро, на лице у него было написано желание растерзать всех. Всех.
– Что это за люди там, внизу? – спросил Мос.
– Надо спросить у господина хотера, – злобно и насмешливо ответил он.
– Это не мои люди, – холодно ответил я и тут же взвизгнул, подпрыгнув на месте. – Это повстанцы!
Тишина была зловещей.
– Что прикажете? – спросил начальник стражи.
– Уничтожить, – резко приказал Мос. – Уничтожить всех до одного. Эти свиньи не достойны ходить по земле.
И начальник стражи резво побежал организовывать войну.
– Собирайся, Мос, – лихорадочно толкнул я его. – Собирайся во имя Светлоокого. Переоденься, никто не должен догадаться, что это ты. Во время схватки перейдем на сторону людей набожника и, затесавшись в задних рядах, бежим.
Леперен быстро вышел и спустя немного времени, вернулся переодетый в одежду простого воина. Затем мы без шума спустились в нижний зал. Стражники поливали «повстанцев» кипятком, а они, в свою очередь, выламывали дверь. Мы спрятались за внутренней колоннадой и, и когда воины набожника ворвались в залу и завязался неравный, но очень горячий бой, незаметно нырнули в толпу защитников лежащего в роще хотера. Я бестолково махал мечом, стараясь никого не задеть, а Мос порывался воевать по-настоящему, но все же медленно отступал. Вскоре мы оказались в задних рядах и, уже не скрываясь, выбежали на улицу.
Из кустов выскочил воин и пораженно уставился на меня.
– Что с вами случилось, господин? – спросил он. – Прикажете отступать?
– Стража теснит наших, их слишком много, откуда только взялись и все прибывают, я ранен и мой товарищ тоже. Скорее на штурм! – заорал я командирским голосом.
Человек двадцать выскочило из засады и побежало к дому. Мы, усиленно хромая, добежали до сосновой рощи и сели на траву рядом со связанным хотером. Мос действительно был ранен, хотя и не опасно. Пока Маклака перевязывал его, я переоделся в свой неприметный костюм.
На городской башне ударил колокол три часа. Битва еще была в самом разгаре, и, кажется, стражники теснили людей набожника. «Они сильно за это поплатятся», – подумал я, – «даже если останутся живы».
– Ты останешься здесь, – сказал я хотеру. – Я выну кляп, и после того, как мы уйдем, можешь орать в усмерть, пока тебя не найдут.
Маклака почесал длинный нос и весьма резонно заметил:
– Андрэ, не лучше ли прикончить его, и все дела. Не в моих правилах оставлять врагов в живых, если с ними можно разделаться. Ведь этот вонючий пес служит набожнику.
Я призадумался: Маклака был прав, но мне не хотелось убивать людей. Что мне сделал этот хотер? В конце концов, он помог мне выполнить поручение Пике.
– Нет, – ответил я, – будет, как я сказал. Мос уходи. Дальнейшее тебе лучше не знать.
Мос тяжело поднялся с земли, придерживая повязку, и мы обнялись.
– Для великого охотника всегда открыты двери моего дома в Липпитокии, – сказал он.
– Не дай бог нам с тобой увидеться, друг, – сказал я, улыбаясь, и ладный купец, пожав мне руку, скрылся среди деревьев.
– Мос, – крикнул я ему вслед. – Никогда больше не занимайся политикой. Маклака, нам пора.
Под покровом ночи мы окольными путями вернулись в дом с розовыми ставнями.
6.
С этих пор все изменилось. По Городу пронеслась интересная весть: отряд стражников-наемников напал на отряд охраны хотера, при этом последних сильно побили. Оставшихся в живых стражей порядка обвинили в пособничестве повстанцам и, особо не разбираясь, казнили в тот же день. Иногда на улицах вспыхивали стычки между воинами набожника и стражами порядка, оскорбленными в своих верноподданнических чувствах. По Городу поползли слухи об украденном письме и обмане хотера набожника, при чем основные действующие лица наделялись магическими силами. Я, например, вылетел через окно, чем поразил солдат, и они потеряли преимущество, а хотер набожника, прежде чем сдаться, положил около сотни повстанцев.
Изменилось и отношение Пике ко мне, он был восхищен и слышать не хотел, что все произошло само собой, и если бы торговцем не оказался Мос Леперен, я был бы уже мертв. На улицу я почти не выходил, это стало слишком опасно, как неправдоподобен был мой образ в народных слухах, описание моей внешности было у каждого стража порядка.
Тем временем, пока я бездельничал, Пике пребывал в невероятной активности, он куда-то бегал по десять раз на дню, ночью к нам приходили разные, но в основном богатые люди, и я понял: готовится наступление. Откровенно говоря, это была самая дурацкая идея из тех, что я слышал. С восемью тысячами воинов напасть на столь хорошо укрепленный город в надежде на то, что горстка смельчаков, будучи незамеченной охраной, откроет ворота подошедшей незаметно к городским стенам армии. Это же надо – незаметно! Как можно не заметить восемь тысяч человек, топчущихся под стенами. Это бредовый план, и я был уверен, что он провалится. И вообще, все вокруг казались мне полнейшими идиотами, и я в том числе. В последнее время мне думалось, что все происходящее – нелепая галлюцинация, которую я вынужден смотреть, а закончится она тем, что мне снесут башку.
Но Пике не дал мне сидеть и любоваться галлюцинацией.
В ту ночь он пришел очень поздно, и не один. Его сопровождал Маклака. Пике бесцеремонно растолкал меня, велел вставать и одеваться. Это не понравилось мне, очень не понравилось. Когда тебя будят среди ночи – ожидай неприятностей.
– Придется тебе на время уехать из Города, – сказал Пике, подавая мне кувшин с хлипсбе. – В Городе большие беспорядки, в наших рядах объявился предатель, который знает о тебе и обо мне. Мы убили змею, но многое потеряли. Я найду другое укрытие, а ты поедешь в Карна-Утор, отвезешь Шанкор письмо от Илетты. Маклака тебя будет сопровождать, он знает дорогу. Лошади ждут кварталом ниже. Самое главное: письмо ни в коем случае не должно попасть в руки набожника – это грозит гибелью всем. Если вам суждено умереть, пусть оно умрет вместе с вами. По прибытию будешь в распоряжении Шанкор. Она тебя куда-нибудь пристроит, но в Город тебе возвращаться не стоит, можешь лишиться головы. Вот одень это, – и он протянул мне длинноволосый черный парик, украшенный ярким бантом, зеленую юбку (любимую одежду девушек хотского происхождения), расшитый блестящий лиф и кафтан.
Не сразу я понял, что буду путешествовать в обличии женщины, а когда сообразил, то очень развеселился. Вот это шутка!
– Ага! – рассмеялся я, – а Маклака будет моим мужем?
– Это уж как вы договоритесь, – махнул рукой Пике. – Если попадешься, Андрэ, пусть даже самые тяжелые пытки не вырвут у тебя ни слова обо мне и нашем деле. Отказывайся от всего. Да поможет тебе твой Бог.
Переоблачившись в женщину, я с пристрастием оглядел себя в маленькое зеркальце. Девушка из меня вышла, прямо скажем, замечательная: высокая, стройная, с правильными чертами лица и белой кожей, длинные черные волосы, украшенные бантом, спускались до пояса. Но за голенище сапога я заткнул хозяина зверя, а в складках юбки спрятал небольшой меч. Письмо я положил за лиф, ближе к сердцу, подумав, что могу лишиться его уже сегодня ночью, сердца, я имею в виду.
– Да ты красавица! – присвистнул Маклака. – Намучаюсь же я с тобой.
Мы выпили по чарке вина и, распростившись с Пике, отправились в опасное путешествие.
В середине ночи двое пилигримов верхом на лошадях подъехали к западным воротам. Один из них был женщиной.
Стражник на воротах дремал, опираясь на копье, ему явно не улыбалось бодрствовать всю ночь при свете факела на дозорном посту. Я ухмыльнулся и прошептал на ухо Маклаке:
– Смотри, двое молодцов могут взять эти ворота.
– Ну да. Скажи об этом Шанкор.
– Нет, Маклака, взять-то они возьмут, только удержать не смогут.
Позвякивание упряжи разбудило задремавшего стража, и он охрипшим ото сна голосом осведомился, кого несет черт в такое время.
– Я странник. Хот Абразамотерос, – подобострастно ответил Маклака.
– Ты что, странник? Почему выезжаешь ночью? Жди утра, – хмуро ответил страж.
– Не можем мы ехать утром! – тонким голосочком воскликнул я. – Солнце взойдет, и мы не успеем на обряд Луны.
– Тьфу ты! – сплюнул он.
Я слез с коня, танцующей походкой подошел к стражнику, наклонился к нему и прошептал на ухо:
– Не ломайся, красавчик, пропусти бедную женщину и ее недоумка-мужа. Такой славный парень не должен отказывать даме.
– Это ты-то дама?! – хмыкнул он.
– Да, я женщина ничего себе.
– Ничего себе женщина, я не открою ворота, даже если вы попытаетесь меня подкупить. У меня приказ – ночью никого не пропускать, ловим демона. Глупость это все, конечно же, но приказ есть приказ. Покажи-ка свои прелести, красотка, – и рука его потянулась к моей груди.
Я быстро прикинул, что никаких прелестей показать ему не могу, а быть раскрытым в начале пути – что может быть глупее! Я нагнулся, будто для того, чтобы приподнять край юбки и выхватил из-за голенища хозяина зверя. Приставив кинжал к груди нахала, я жарко и кокетливо прошептал ему в губы:
– Сейчас я покажу тебе прелести, распутник. Наверняка твой начальник оценит. Я честная женщина, Светлоокий охраняет достоинство замужней женщины.
– Да что ты, шальная! – воскликнул он, не без страха отталкивая мою руку. – Что за женщины пошли! – ворчал он, открывая ворота.
Миновав единственное наше препятствие, я обернулся и послал стражу воздушный поцелуй.
– Тебе надо было родиться женщиной, – шутливо заметил Маклака.
– Я хорошо знаю женщин, – похвалился я, – у меня их было много.
– Ну, еще бы! С такой-то внешностью!
– Не все женщины покупаются на внешность, – пискляво заметил я.
– Конечно, остальные любят деньги или кое-что другое любят. Женщины безмозглы.
– И Шанкор?
– Хм, – сказал Маклака, – она, конечно, женщина, но о таких персонах говорить я воздержусь.
– Боишься ее?
– Я видел ее однажды, и видел, как толпа нормальных мужиков, сильных воинов почтительно замирает в ее присутствии, и еще я знаю, что мало найдется женщин с ее умением владеть мечом. Впрочем, она все же женщина.
– Кстати, насчет внешности, мне кажется ты прав. Этот красавчик-стражник мне по вкусу, хоть и безмозглый, – рассмеялся я.
Двое пилигримов верхом на лошадях уходили по дороге, мощеной холофолью, прочь от Города Семи Сосен, сквозь ночной туман. Я невольно оглянулся и мысленно попрощался с Городом, к которому уже привык. Суждено ли мне вернуться? Не погибну ли я в пути, на дороге, которая кишит разбойниками и солдатами. Опасен был мой путь, и что ждало меня впереди – встреча с идиоткой Шанкор, которой я почему-то должен служить? Почему бы мне не бросить Маклаку и не уехать куда-нибудь, в Липпитокию к Леперену, начать новую жизнь?
Весь остаток ночи ехали мы и весь день. Погода испортилась, время от времени накрапывал мелкий осенний дождик, доставляя массу неприятностей. Дорога очень утомляла меня. В отличие от Маклаки, я не привык так долго ехать верхом, так что к вечеру чертовски устал и буквально валился с коня.
Остановились мы у первого же постоялого двора, стоило мне попросить. Это был небольшой, но очень популярный постоялый двор, а популярен он был тем, что в округе вообще не было больше мест, где можно переночевать, не считая, конечно, кусты. Небольшое двухэтажное здание из серого камня соседствовало с удобной и обязательной конюшней: только конным было по средствам переночевать под крышей, нищие пешеходы спали под открытым небом.
Мы вверили лошадей конюху, а сами вошли в переполненную людьми и запахами общую залу. Хозяин нашелся сразу – жирный наглый боров (и почему только все хозяева постоялых дворов такие). Увидев империалы в руках моего спутника, он провел нас на второй этаж и выделил вполне удобную, но очень грязную комнатушку. Мы не высказали претензий: получить даже такое жилье в дороге считалось счастьем. Закинув в угол дорожный мешок, я, было, завалился спать, но Маклака предложил спуститься в общую залу и поискать чего-нибудь съестного, чтобы не тратить сухие запасы. Я, естественно, возражать не стал.
Грязные, залитые вином столы, тянулись от края до края залы. Одни путешественники жались к жарко натопленному очагу, другие сидели за столами и либо ели и пили, либо играли в азартные игры.
Мы сели в уголок и попросили бойкую служанку принести еды. Все в зале были мужчинами, поэтому десятки глаз устремились на меня, привлекательную и молодую. Я чувствовал себя очень неловко, и в самом деле, женщиной.
Не успели мы начать трапезу, как снаружи послышалось ржание коней и топот; через несколько минут в комнату ввались человек десять воинов и кривоногий, но довольно симпатичный коротышка, одетый с необыкновенной роскошью. Человек держал себя вызывающе, но, тем не менее, старался находиться рядом со своей блистательной охраной. Командирским голосом он потребовал комнату, и был со всеми почестями препровожден хозяином.
– Ну и хлыщ, – усмехнулся я, жуя какую-то гадость, сдобренную хотской саракозой и стараясь не замечать ее вкуса.
– Артак Дупель, – спокойно ответил Маклака.
– Артак? – удивился я. – Ну надо же. Чего он забыл в этой глуши?
– Ездил, вероятно, разыскивать известную нам особу, – тихим голосом ответил Маклака.
– Для чего?
– Насколько я знаю, она сильно оскорбила его, отказавшись выходить за него замуж. Когда-то у них была большая любовь, а потом она презрела его ради другого. Он, понятно дело, обиделся. Ну а теперь ее деятельность – еще один повод для преследования. Только теперь он ее сделает не невестой, а помойщицей. Эта мразь – один из приближенных набожника. Вот точно: каков хозяин, таков и слуга.
– Да, он мерзок, – подумав сказал я, – я бы тоже за такого не вышла.
Маклака расхохотался и продолжил трапезу.
Но артак вернулся. Он ворвался в залу, принеся относительную тишину и испуганно перекрещивающиеся взгляды. Можно не сомневаться, что многие путешественники, подобно нам, обсуждали прошлые дела Дупеля и Шанкор. Артак решительно оглянулся и, увидев свободное место как раз напротив меня, направился к столу.
Злые колючие глазки изучающе вперились в мое лицо, затем опустились на грудь и руки, вызвав во мне притворный трепет. Видимо, удовлетворившись осмотром, негодяй слащаво улыбнулся, и я заметил на его лице вожделение, признаки которого были понятны мне, как мужчине, но этот гад увидел во мне женщину.
Протянувшись через стол, он схватил мое лицо холеной рукой и смачно поцеловал в губы. Я обалдел, обалдел и Маклака, только Дупель был доволен.
– Сегодня ночью, крошка, ты будешь моей – самодовольно заявил он. – Надеюсь, твой муж не будет возражать, – и он бросил на стол несколько империалов. – Я щедро плачу.
Не в силах ответить ему как положено, мы с Маклакой молча смотрели, как сволочь запихивает в рот куски мяса и пережевывает их. Стряхнув оцепенение, я тоже принялся за еду, теперь она казалась мне еще более отвратительной.
– Жду тебя в своей комнате, крошка. И не вздумайте бежать с моими деньгами, – сказал он и погладил меня по руке.
Когда Дупель ушел, я выскочил из-за стола и подбежал к тазу с водой. Я с отвращением полоскал рот и тер губы, стараясь смыть следы этого поцелуя. Ни в каком наряде нет мне покоя. Неужели у меня такой женоподобный вид, что этот мерзавец принял меня за женщину?
Поднявшись в комнату, я застал Маклаку в спешке собирающим вещи.
– Мы уезжаем, – торопливо сказал он, спихивая свою грязную одежду в мешок.
– Естественно, – как можно беспечнее ответил я, – не могу же я провести ночь и Дупелем. Хотя может быть, он того…
– Сейчас не до смеха, Андрэ, – с тревогой в голосе сказал он. – Скоро этот говнюк придет за тобой, и тогда ты умрешь, потому что не женщина. Мы не можем рисковать, у него слишком много людей.
В зале было полно людей артака, и нам пришлось прыгать в окно, рискуя переломать себе ноги. Падая, я задел правой рукой какую-то деревяшку и поранил предплечье. Кое-как перемотав рану тряпкой, я сел на коня, уже приведенного Маклакой, и мы покинули постоялый двор, так и не успев отдохнуть.
Темные неясные тучи клубились в небе, сквозь неясную туманную пелену проглядывала полная луна. Не успели мы проехать и километра, как начал накрапывать дождь, он неприятно моросил, весьма осложняя нам видимость дороги. По такой погоде, решили мы, Дупель не станет нас преследовать, и поехали тише, чтобы не сбиться с пути.
Немного погодя, мы все же решили свернуть с холофольной дороги, опасаясь преследования, и ехать стало еще труднее. Невольно остановились мы, вглядываясь в густую мокрую темноту.
Маклака привстал на стременах и прислушался, дав мне знак молчать. Я тоже напряг слух: где-то вдалеке, непонятно с какой стороны, раздавался топот конских копыт.
– Вряд ли это Дупель, – прошептал Маклака и попытался определить источник звука. – Не настолько же он дурак, чтобы из-за денег плутать в дожде.
Я тоже начал оглядываться и с тревогой понял, что не представляю, где дорога – настолько размыло землю.
– Маклака! – воскликнул я, забыв об осторожности. – Куда нам ехать?
Повертев головой, Маклака мрачно ответил:
– Не знаю. Предлагаю подождать конный отряд. Скорее всего, это воины, возвращающиеся из провинции. Посмотрим, куда они направляются.
Мы нерешительно озирались, а топот все приближался. Когда очередная вспышка молнии прорезала темноту, я увидел достаточно близко скачущего Дупеля и пятерку его людей.
– Дупель! – прошептал я Маклаке.
– И не один, – мрачно добавил Маклака, вынимая из ножен меч.
Я с удовольствием проделал то же самое, и первый же удар плашмя пришелся по голове артаку. Я отчаянно дрался, перекрикиваясь с Маклакой, чтобы не задеть его в темноте. Это была жестокая битва, не считая сразу же выбывшего из строя Дупеля, пятеро прекрасных бойцов накинулись на нас, – двоих. Маклака был очень умелым и сильным воином, он славно работал мечом, ловко отражая атаки трех мужиков. Другие двое набросились на меня больше из желания повеселиться, но я был уже не тем сопляком, который сражался на руинах Сарки, и я кое-что умел. Узкий лиф и мокрая широченная юбка, путающаяся в ногах, сильно затрудняли движения, поэтому они выходили нелепыми и безобразными.
Грязные ругательства летели в мою сторону, воины были шокированы тем, что простая бабенка так отлично владеет мечом, и не могли понять, как это возможно. Они просто не видели во мне мужчины, пока один из нападающих не воскликнул:
– Да это переодетый мужик!
К концу стычки стало светлеть, дождь почти утих, и когда полностью взошла луна и выглянула из-за туч, она охватила печальную картину смерти. Воины артака были мертвы, Дупель без сознания, но живой, сиротливо лежал в сторонке; это я его оттащил, чтобы он не мешал, еще в середине битвы. Маклака, тяжело дыша и опираясь на меч, придирчиво осматривал трупы, пытаясь увидеть признаки жизни: но все были мертвы.
– Хорошо сработано, – наконец, сказал он. – Ты не ранен?
– Я цел, – ответил я.
– Тогда поехали, – решительно сказал он, убирая меч.
– Погоди, а что делать с Дупелем?
– Как что? Убей его, – удивленно сказал мой спутник.
– У меня другая идея, – усмехнулся я. – Давай возьмем Дупеля с собой, он скоро очухается, преподнесем его Шанкор. Это же «язык», может он чего знает.
– Я свяжу его.
Перекинув бессознательного Дупеля через седло впереди себя, Маклака тронул лошадь, и мы галопом помчались в неизвестном направлении, горя единственным желанием удрать подальше от места бойни, на котором с минуты на минуту могла появиться остальная свита, вероятно, уже хватившаяся артака.
Рассветало, а мы все бродили по размытой дождями глиняной пустыне среди редких кустов. Дупель уже очнулся и отчаянно ругался, барахтаясь в веревках. Не обращая на него ни малейшего внимания, Маклака внимательно всматривался в окружающий пейзаж, стараясь найти нужное нам направление.
Я почти дремал в седле, крепко вцепившись в поводья из страха уснуть и свалиться с лошади. Насквозь промокший, я ежился под леденящей одеждой.
– Да что ты за баба такая! – орал Дупель, пересыпая свою речь матюками и проклятиями. – Что у тебя за мужик? Смог положить пятеро моих людей один!
Я посмеивался про себя, но не решался поведать артаку правду. Ее ему знать было незачем.
В то же время, заплутавший в зарослях кустов, навстречу нам ехал отряд лучников, бродивших в окрестностях в поисках пресловутой Шанкор.
Судьба была нам встретиться.
