Козырь
Ночные бдения
11.
Пронзительный весенний ветер задувал под кафтан, он был холодным, северным, он принес прощальный привет зимы, и вероятно, готовился обрушить на заблудшего путника дождь и бурю. Я поплотнее закутался и всадил шпоры в бока коня, надеясь, что быстрая скачка немного меня разогреет. Зевс только этого и ждал, с радостным ржанием помчался он наперегонки с ветром, и камни с бешеной скоростью отлетали из-под его копыт.
Иногда сквозь призрачные тучки выглядывала луна: она освещала мрачные корявые деревья, кое-где свет ее тонул в мутных водах гнилого озера – хмурая Липпитокия гостеприимно приветствовала меня.
Но ни ветер, ни ночь не могли умерить моего счастья, в кармане рубашки я вез то, что возможно, покончит с распрями в этой стране, вернет мир и освободит меня от тяжкой клятвы, лишним грузом висевшей на моей шее.
Я заблудился, понадеявшись на сбивчивые объяснения замерзшего путника, невесть каким чудом оказавшимся у меня на пути в горах, на высоте снегов, и вместо Чикидо оказался в Липпитокии. Мой верный спутник, поехавший вперед, чтобы предупредить о нашем возвращении, наверняка уже хватился меня и бьет тревогу. Улыбка тронула мои замерзшие губы, когда я представил, как Ролес умоляет артака отправить отряд на выручку.
И как назло пуста была дорога, ни одного путника не встретил я этой холодной ночью, ни одного селения не попалось мне, где я мог бы осведомиться о правильном направлении.
Глотнув из фляжки хлипсбе, я придержал Зевса и оглянулся: пространства были пусты и тихи, ветер крепчал, собирался дождь, а укрываться в этих болотах было чистейшим безумием, они кишели трясинами и подземными реками, во время дождя выходившими на поверхность. Если откинуть возможность попасть в болото, то оставались еще ядовитые змеи, явно облюбовавшие эти места. Можно было повернуть назад, к перевалу, но тогда я потерял бы пару дней, чтобы снова перелезть через это проклятое ущелье. Сделав еще глоток вина, я пришпорил Зевса, и мы помчались дальше.
Сердце билось часто и сильно, когда я думал, что совсем скоро увижу своих дорогих друзей, если конечно, выберусь из Липпитокии в Чикидо, а на этот счет у меня возникали различные сомнения. Нет, не разбойников боялся я, и не хищных зверей, я боялся опоздать к назначенному сроку в назначенное место.
Далеко впереди на дороге показались трое всадников, их военная экипировка блестела в лунном свете, я недовольно сморщился – не хватало еще столкнуться с вояками Тобакку, у них всегда возникает море вопросов к бедным путникам, а у меня были веские причины избегать расспросов. Я сильнее натянул шапку с париком на глаза и передвинул меч так, чтобы в случае чего быстро его выхватить – нехитрые приготовления, ставшие уже привычкой.
Какой черт мог занести подданных Тобакку в эту местность, где каждый выступ грозил им ударом в спину?!
Присмотревшись повнимательней, я удивился еще больше: один из всадников был не просто солдатом, в нем угадывался человек благородных кровей, и этот факт насторожил меня еще больше.
Когда мы сравнялись, он натянул поводья своей лошади и знаком велел мне остановиться.
– Доброй луны, господин, – подобострастно сказал я, останавливаясь и прикладывая руку к груди.
– Кто ты, странник? – властно спросил он, не ответив на мое приветствие.
– Меня зовут Маркуэлл, я торговец, – ответил я.
– Торговец? – рассмеялся он, – и где же твои товары?
– Я отправил их вперед с доверенным, а сам, отстав, заблудился, – сказал я почти чистую правду. – Не могли бы вы указать мне путь, которым следует ехать, чтобы попасть в Чикидо, достопочтимый господин?
– В Чикидо? – удивился он. – Какого черта ты там забыл?
– Там мои товары, господин.
– Торгуешь камнем?
– Да, везу камень из Чикидо в Хотию, а оттуда всякую всячину.
– Большой навар?
– Не особенно, но я человек скромный, – нетерпеливо ответил я: вопросы аристократа уже начали нервировать меня, что-то в чертах его лица, надменного и презрительного, казалось мне знакомым. Где же я его видел?
– Есть семья?
– Нет, я один, вдовец.
– Но я вижу у тебя меч под плащом. Ты воин?
– Я человек мирный, господин, но считаю необходимым защищаться от разбойников.
– Я не знаю, где Чикидо, черт побери, – скривился он. – Но вот твое лицо мне кажется знакомым.
– Позвольте поинтересоваться вашим именем, господин, – сказал я.
– Я не делаю из этого тайны, но на кой черт тебе знать мое имя! Я всего лишь хотел спросить, не знаешь ты, есть ли тут поблизости хоть какое-нибудь жилье.
Мне страшно захотелось отправить выскочку туда, откуда ехал я – там, на день пути не было ни души, но он мог заставить меня сопровождать его, а это было бы большой и невосполнимой потерей времени.
– Если вы поедите по этой дороге, то хочу вас разочаровать: там никто не живет.
– Чудесно! – рассмеялся он. – Ты тоже можешь не рассчитывать на ночлег, там, – он указал в сторону, куда я ехал, – тоже никто не живет. Похоже это край вымерших людей. Можно ли остановиться в этом лесочке?
– Не думаю, – сказал я. – Здесь полно болот и змей, к тому же скоро пойдет дождь, тогда мы завязнем тут на века.
– Черт побери, – выругался он. – Еще никогда я так не путешествовал, с самого начала мне это не понравилось. Что ты намерен делать, Маркуэлл?
– Не знаю, господин… – сделал я паузу, надеясь все же узнать его имя.
– Артак Мачен.
Это имя словно громом ударило меня. Артак Мачен! Ведь он же один из приближенных набожника, мы не раз встречались при дворе.
– Я, пожалуй, – напряженно сказал я, – поеду прямо.
– Там никого нет, говорю тебе, – возмутился артак.
– Это все равно.
Сильный порыв ветра налетел на нас и сбросил капюшон с моей головы, взметнул плащи у воинов.
Артак изумленно воззрился на меня, не понимая, видение я или явь. Я вытащил из ножен меч и попытался заколоть его, но Зевс шарахнулся и удар пришелся по лошади Мачена, она заржала от боли и понесла. Я дал шпоры коню и помчался к лесу.
Ветер звенел в ушах, мимо мелькали валуны, озерца, а сзади меня догонял один из сопровождающих высокородного лица. Я выдал себя, выдал нелепо и неудачно, теперь Мачен, добравшись до Города Семи Сосен, наверняка поведает набожнику, что я жив и здоров. Я не мог этого допустить.
Резко развернув коня, я с мечом наголо встретил преследователя, его красивое лицо было каменным и самоуверенным, по всему было видно – он опасный противник. Он ловко уворачивался от метких ударов, норовя выбить меч и взять меня живым, но бедняга и не подозревал, что сражается с одним из лучших воинов Империи. Однако его сноровка вызывала искреннее уважение, так что мне даже стало его жаль.
Я выбил его из седла, он быстро вскочил и побежал от меня в сторону ближайшего леса, но свалился в грязную лужу; я спешился и помчался за ним, но резко остановился, когда увидел, как он погружается в трясину. Парень, громко крича, тянул ко мне руку, умоляя помочь или избавить от страшной и мучительной смерти.
Я отвернулся, подошел к его лошади и, стегнув ее изо всех сил, выместил на бедном животном злое бессилие. Протестующе заржав, она ринулась навстречу гибели – в болота. Зевс стоял, понуро опустив голову, как будто чувствуя, что я поступил вразрез со своими взглядами. Я погладил его и, оправдываясь, сказал:
– Понимаешь, дружище, я не хотел, я знаю, это подло, но так будет лучше, сейчас мы поедем искать остальных.
Я вскочил на коня и медленно двинулся обратно, с опаской думая, что вероятно, еду не туда.
Худшие опасения подтвердились, я ехал уже полчаса, а дороги все не было, значит, – опять потерялся, только на этот раз я попал в сердце болота. Кругом были трясины, заросли кустарников и скалы, я определенно не знал, куда направлять коня, чтобы не попасть в такую же ловушку, как мой неудачливый соперник. Я проклинал себя за то, что сразу же не вступил в бой там, на дороге, а помчался в болота, надеясь уйти от преследователей, хотя как знать, каким был бы исход схватки, если бы против меня было трое вместо одного.
– Ничего, друг, выберемся, – сказал я и похлопал Зевса. – Было бы глупостью сгнить в этих болотах после того, что мы натворили.
Верный конь как будто понял меня и медленно пошел, обходя звериным чутьем обманные лужицы. Пошел мокрый снег, все сильнее и сильнее; он был холодным, шапку я потерял, а капюшон плаща почти не спасал меня от пронзительной влаги. Грустная улыбка тронула мою душу, когда я вспомнил, как бродил в метели с артаком Дупелем, но как все изменилось с тех пор! Забавно повторяется судьба, что за загадка!
Зевс, не видя почти ничего сквозь завесу снега и дождя, то и дело останавливался и жалобно ржал, но негде было укрыться, а промедление грозило нам гибелью, я то ласково уговаривал его, то строго понукал; вода прибывала.
Я спешился и пошел вперед, нащупывая ногой дорогу, Зевс тихо брел следом, не смея отставать. Я стащил с него попону и накрылся ею, это временно спасло меня от холода, пока она насквозь не промокла и не стала тяжелой, как камень.
Казалось, что мы уже целую вечность бродим по болотам; когда нога моя утопала в трясине, я хватался за Зевса и понукал его идти назад, только так несколько раз я спасал свою жизнь. Когда мы вышли на небольшую каменную площадку, я почувствовал огромное облегчение, но я устал, устал и мой конь, идти дальше было опасно, оставаться – еще опаснее. Я сел верхом на Зевса, и мы поплелись по каменному гребню.
Этот-то гребень и вывел нас к небольшому поместью, как волшебный гриб, выросшему среди болот. Вокруг большого красивого дома, сквозь морось казавшемся замком, была насажена роща, что спасало почву и фундамент дома от воды и болот. Что за человек взрастил этот оазис посреди трясины!
Я подошел к двери и несколько раз сильно ударил в нее. Удивленная тишина была мне ответом. Я ударил еще, и колотил до тех пор, пока не услышал, что мне открывают.
Недовольный старик, по виду слуга, смотрел на меня, как на привидение.
– Кто вы? – спросил он.
– Я путник, заблудившийся в болотах, не пустите ли вы спрятаться от дождя, и не отведете ли моего коня в сарай, который стоит по соседству?
– Надо спросить хозяина, – зло пробурчал слуга и, захлопнув дверь, ушел.
Я уже привык к такому обращению за годы странствий, но все равно проклинал слугу, оставившего меня замерзать.
Он вернулся, одетый в теплый кафтан, и велел мне проходить в зал приемов, что прямо и направо, а сам повел Зевса в конюшню.
Стряхнув с сапог грязь, я прошел в дом и оказался в гостеприимном тепле комнаты для слуг. Оказывается, я безуспешно ломился в покои слуги. Улыбнувшись такой нелепости, я прошел в зал.
Он был огромен, но, несмотря на это, очень уютен. Огонь в большом очаге бросал на стены, увешанные шкурами, розовые блики. Длинный стол по хотскому обычаю, вычищенный до блеска каменный пол, укрытый шкурами, – по-имперскому. Можно было предположить, что хозяин хот, но не истинный, как выразился бы Пике.
Я сел у очага, повесил мокрый плащ на решетку, ноги вытянул к огню. Живительное тепло постепенно возвращало к жизни мои заледеневшие члены. Я достал фляжку с хлипсбе и сделал пару глотков, кровь заструилась по венам, бросилась в лицо, меня разморило, и я задремал.
Разбудил меня гомон приближающихся голосов, и оба были знакомы. Первый, несомненно, принадлежал артаку Мачену, а второй невидимому, но до боли знакомому человеку. Я быстро собрал вещи и, закутавшись в невысохший плащ, сел в темный и холодный угол за небольшим шкафом с посудой, откуда, однако, мог обозревать комнату.
Я невольно вздрогнул, когда увидел, как мокрый до нитки артак входит в залу, опираясь на руку Моса Леперена. Так не бывает! Но это был не сон, и судьба опять столкнула меня с ладным купцом, жаль, что эта фантастика не вызывала у меня восторга.
– Прошу вас, мой господин, – лебезил он перед Маченом. – К огню, к огню. Я приказал служанке, она приготовит вам комнату, а пока погрейтесь у очага.
Мачен был бледен и зол, с ног до головы весь заляпан грязью, и судя по всему один. Я весьма сожалел, что он не сгинул в болотах, но то, что судьба помогла мне найти его без особых усилий, было подарком.
Мачен сел на скамейку, на которой минуту назад сидел я, и подал Мосу свой мокрый плащ.
– Сейчас прикажу подать ужин, – сказал Мос, прижимая плащ артака к груди.
Мачен хмуро кивнул, и Леперен пулей вылетел из зала отдавать приказания.
Я подумал, было, сразу же расправиться с артаком, но это оказалось не самой хорошей идеей, Мос наверняка подымет шум, и тогда и ему, и мне не миновать проблем. Где же второй стражник артака? Если Мачен отправил его в Город Семи Сосен, через несколько дней набожник узнает, что я в Империи, а это – провал.
Миловидная служанка принесла Мачену скромный ужин и кувшин с вином. Есть он не стал, зато напился вдрызг и попросил Моса, который подобострастно и молча стоял все это время в дверях, проводить его до комнаты. Когда парочка вышла, я тихонько выскользнул из своего убежища и бесшумно последовал за ними. Леперен затащил Мачена на второй этаж, даже не заметив легкую бесшумную тень, следующую за ним. Я спрятался в небольшой нише, дожидаясь, пока купец, не оставит артака одного.
Когда Мос вышел из спальни, лицо его выражало крайнюю степень отвращения и недовольства, видно было, что высокородный гость нежеланен ему и несет Леперену определенные трудности. И снова невнимательный хозяин не заметил убийцу, прячущегося в тени, подвергнув своего гостя смертельной опасности.
Я подождал, пока Мос спустится, и только тогда, крадучись, подошел к дверям комнаты Мачена, жуткий храп сотрясал покои, отведенные артаку. Я тихонько отворил дверь и прошмыгнул в комнату. Артак, кое-как раздетый Мосом, возлежал на кровати, и спал. Проще всего было тихо заколоть его, но я не мог убить спящего. Я зажег свечку и поднес ее к лицу Мачена.
– Артак, проснитесь, – тихо сказал я, тряся его за плечо.
Мачен недовольно отмахнулся и перевернулся на другой бок, тогда я взял кувшин с вином и вылил его содержимое на лицо артаку.
Мачен подскочил на кровати и, отплевываясь, с яростью посмотрел на меня.
– Какого черта! – взревел он.
– Тише, артак, вы перебудите весь дом, а нам это ни к чему, ведь так? – с улыбкой спросил я, ставя свечу на стол.
Мачен, наконец, к своему ужасу, узнал меня, перекатился через кровать и, схватив меч, приготовился дать мне отпор.
– Вижу, вы недостаточно пьяны, и в состоянии защищаться, – сказал я, – это даже к лучшему. Один мой друг считает, что у благородного воина есть право погибнуть в честном бою.
Мачен кинулся на меня, я легко отбивал его детские атаки, ибо ослепленный вином и яростью, он не помнил себя.
Мос появился в дверях как раз в тот момент, когда мой меч остановил биение надменного и жестокого сердца артака и он, убитый, рухнул на кровать, заливая ее кровью.
Я не торопясь вытер меч об одеяло и сказал:
– Доброй луны тебе, Мос Леперен.
Лицо торговца было необычайно бледно и растерянно, он все силился вымолвить мое имя.
– Андрэ! – наконец, воскликнул он.
– Прошу прощения, что осмелился запятнать твой дом кровью, но если ты настолько умен, как я думаю, то никогда и никому не скажешь, что артак Мачен был твоим гостем, а я его убийцей.
Мос подошел к кровати и внимательно посмотрел на мертвеца.
– Этот паразит получил по заслугам, – спокойно сказал он. – Он приехал осматривать свои новые владения, которые частью и мои.
Я завернул артака в одеяло.
– Давай, Мос, придется немного поработать могильщиками.
Мы вынесли тело на улицу и закопали его в роще.
Уже много позже я сидел со своим другом в его личной маленькой гостиной, на стене которой висела шкура убитого мною серебряного зверя, и рассказывал Мосу подлинную историю этой охоты.
12.
Утро застало нас с Мосом сидящими возле очага в обнимку и поющими одну прекрасную заунывную песню гор. Перепробовав весь богатый винный погребок купца, я чувствовал, что небо вот-вот обрушится мне на голову, думаю, мой товарищ был к этому так же близок.
Но лучи рассвета упрямо твердили мне, что засиживаться нельзя, что время истекает, и сегодня вечером я должен быть там, где назначена встреча, и если я не появлюсь, это вызовет большое волнение.
– Дружище Мос, – сказал я, обнимая его за плечи. – Видит бог, мне пора, мне так пора, и я уже опаздываю.
Мос поднял голову и внимательно посмотрел на меня пронзительными глазами опытного торговца.
– Я много слышал о тебе за эти годы.
– Уверен: половина – вымысел, – не очень уверенно сказал я.
– Но если суть верна, то, что ты намеревался сделать – величайшее из того, о чем я мог бы мечтать.
Не сразу я понял, о чем говорит мой друг, а когда до меня дошло, ответил ему:
– Помнишь, Мос, я предупреждал тебя, чтобы ты не лез в политику, вот и не лезь. Ты хороший человек, хороший и честный, эти игры не для тебя.
– А ты?
– А я просто несчастный.
– Я собираюсь на днях ехать в Город Семи Сосен с товаром. Остановлюсь в своем желтом доме на Зеленой улице, заходи, если соскучишься, – радушно предложил он.
– Я бы не советовал тебе, Мос, ехать в Город Семи Сосен в ближайшие пол года, – нахмурившись, сказал я, зная то, чего не знал Мос. – Я уверен, там в скором времени будет не очень спокойно, празднество весны и все такое, ну ты же понимаешь, неизвестно еще, что вытворят эти недовольные, скорее всего, спровоцируют беспорядки. Так что лучше повремени с отъездом.
– Ну уж нет! – возмутился Мос. – Я не боюсь твоих собратьев, говорят, с повстанцами покончено, а пропускать шикарный праздник, который намечается в честь весны, я не намерен. Я каждый год езжу на него, и поверь, этот раз не будет исключением. И никакие дружеские советы не смогут меня остановить!
Я мог бы сказать Мосу, почему не стоит ехать на праздник весны в Город Семи Сосен, но я не имел права, это была не только моя тайна.
– Поступай, как знаешь! Но возьми хотя бы побольше слуг и охраны. В стране неспокойно.
– В стране спокойно, как никогда, сразу видно, ты давно не был в Империи! – рассмеялся он. – К тому же, уж не считаешь ли ты меня трусом?!
– Конечно, не считаю, но пожалуйста, послушай меня.
– Кажется, – Мос прищурился, – ты знаешь больше, чем говоришь.
Мы помолчали.
– Ладно, Мос, мне пора. Скажи, каким путем быстрее проехать до Чикидо.
– Я отправлю слугу, он проведет тебя болотами, по дороге ты потеряешь много времени.
– Спасибо, друг, – с придыханием сказал я и крепко обнял купца.
К обеду я был в Чикидо, маленьком городке, населенном горнодобытчиками и всяким сбродом. Это была окраина Мира, со своими законами, чисто номинальной властью набожника и очень ощутимой властью грубой силы и денег. Я кинул мальчишке, сопровождавшему меня пару монеток, и выехал на окраину города. Остановившись у развилки дорог, я помедлил пару минут, и, пустив Зевса галопом, поехал прямо на Реду.
Возле Реды я свернул и углубился по еле заметной тропинке в густой лес, но не проехал и десятка шагов, как услышал тихий окрик:
– Маркуэлл!
Я остановился. Из непролазной чащобы появился человек и, не обращая внимания на колючки, побежал мне навстречу.
– Где ты был! – вскричал Ролес, ибо это был он. – Выехал вперед меня, а появляешься только через два дня. Да все уже вознесли по сотне молитв за твое здравие и за здравие твоего коня!
– Они-то мне и помогли, Ролес, – рассмеялся я, спешившись. – Опять я повернул не туда. Ты не поверишь, я целую ночь проплутал по болотам, и, в конце концов, напоролся на артака Мачена.
– На кого? – недоверчиво спросил Ролес.
Представь себе, да-да, я напоролся на покойного артака Мачена, – с улыбкой сказал я. – Но мне пришлось вновь испытать свою счастливую звезду и встретить одного старого друга. Не скрою, я предпочел бы поберечь запас этой счастливой звезды на более важные дела.
Ролес смотрел на меня с легкой улыбкой облегчения, и я отчетливо видел, как поблескивают слезы в его честных глазах. Я крепко сжал его руку и вместо слов благодарности просто сказал:
– Пойдем.
Ролес ничего не ответил, и мы молча пошли через лес.
– Нао здесь? – наконец, нарушил я молчание.
– Говорят, что да, но сам я не видел.
– Мог бы выяснить точно, Ролес, – слегка укорил я его.
– Артак для меня не главное, я не спал всю ночь, ломая башку над вопросом: жив ты или нет.
И мы снова замолчали. Сердце билось быстро, бешено, два долгих года не видел я Нао, и теперь предвкушал встречу с человеком, который был моим лучшим другом и союзником. Мне было интересно, каким он стал, что потерял, что приобрел за годы нашей разлуки, и не потух ли в нем тот огонь, который два года назад подтолкнул меня на эту глупую и просто безумную авантюру.
В таком молчаливом раздумье я вышел на небольшую поляну, на которой среди костров было расставлено несколько старых походных шатров. Воины, завидев меня и Ролеса, побросали свои нехитрые дела и разразились сдержанными приветствиями, некоторые, знакомые еще по первому наступлению кинулись ко мне, трясли руки, прикладывали их к груди, заглядывали в глаза с надеждой и немым вопросом.
Когда суматоха улеглась, я поднял руку, прося внимания, и сказал:
– Ребята, я вернулся с хорошими вестями: теперь недолго осталось ждать!
Поляна опять огласилась радостными криками, более радостными и неосторожными, чем прежде.
Через оживленную толпу я прошел к своему шатру, разбитому Ролесом. Чувство гордости и какого-то боевого подъема владело мною, а ощущение счастья, родившееся еще на перевале, так и не покидало душу.
Подкрепившись, помывшись и переодевшись, я раскупорил бочоночек с вином, подаренный мне Мосом Лепереном, и достал из походной сумки свернутый листок бумаги. Это был план. Тщательно разработанный план наступления. Идеальный план. Верх моего невысокого творчества. Я любовно погладил пальцами тщательно прорисованную карту Империи и Города, испрещенную стрелками и надписями, похожую на те карты войн, которые так мне нравились на уроках истории. Эта карта была последним шансом для этого мира и для меня обрести покой.
На самом деле, план не был идеальным, и я не был отличным полководцем, но в стране, которая не имеет внешних врагов, а в последние годы и внутренних, у которой нет опыта ведения войн, я казался гением. Я не представлял себе, как все это будет выглядеть, но очень надеялся, что не ошибаюсь.
Занавес шатра раздвинулся, и в проеме возникла высокая складная фигура. Пламя свечей делало лицо Нао таинственным и сглаженным.
Не говоря ни слова, я поднялся и сгреб артака в объятия. Нао крепко обнял меня, потом, отстранившись, внимательно посмотрел в глаза.
– Мне кажется или ты похорошела, Адриата? – весело спросил он, но в голосе его слышалась усталость.
– Да, Нао, годы странствий отвлекли и закалили меня. А ты выглядишь измученным.
– Я два дня не слезал с лошади, боясь не успеть, но как видишь, я здесь. Ролес уже раструбил всем, что твои поиски были успешны.
Я засунул руку за пазуху и достал из потайного кармана небольшой сверток.
– Ради этого, Нао, я отдал два года жизни, много раз рисковал жизнью, дважды перелез через этот кошмарный перевал, будь он неладен, стал истинным хотом и соблазнил Верховную Жрицу Светлоокого.
Нао расхохотался и с трепетом развернул сверток. Его вспыхнувшим глазам открылось чудное зрелище короны хотских набожников. Это была, в сущности, небольшая диадема, украшенная редкими драгоценными камнями, маковку ее венчал крупный алмаз удивительной огранки в виде любимого хотами глаза.
– Она прекрасна, – потрясенным шепотом сказал он. – Я бы назвал выдумщиком и дураком любого, кто посмел бы сказать, что я когда-нибудь буду держать ее в руках.
– Не хочешь примерить, – я со смехом нахлобучил корону на голову оторопевшего Нао. – Ты как-то говорил, артак, что являешься дальним родственником императору.
– Жаль, что я наврал, – шутливо сокрушился он, стаскивая корону. – Чтобы носить такое надо быть, по меньшей мере, Шанкор.
Я заткнулся и, аккуратно завернув сокровище в тряпицу, водрузил обратно – за пазуху.
– Что скажешь, артак, все ли готово? – спросил я после непродолжительного молчания. – Я получал такие скудные вести, что нахожусь абсолютно не в курсе дел.
Нао сел за недавно сколоченный, еще пахнущий ароматной смолой стол, и внимательно посмотрел на карту.
– У нас десять тысяч прекрасных воинов, в два раза меньше, чем воинство Тобакку, но на нашей стороне Бог, внезапность и твоя счастливая звезда. Половина всех воинов разбросана по селениям в окрестностях Города, они только и ждут сигнала, обрабатывая свои поля и выращивая скот, половина скрывается в Липпитокии и Чикидо. Здесь только мои ребята. В Городе Семи Сосен тысяча нищих готова выйти на улицы с оружием в руках. В доме Пике – надежные люди. За эти годы набожник и думать забыл о повстанцах. Мы скрываемся, и ни одна живая душа не подозревает, какой нарыв зреет на теле Империи. За два года только и было, что несколько мелких стычек самых нетерпеливых с псами набожника, да и те носили вид мелкого возмущения. Согласись, у наших людей божественное терпение.
– Или твоя рука железна, а каждое слово – непререкаемый приказ, – похвалил я его.
– Воины измаялись без дела, лелея справедливость и войну только в мыслях, – продолжал он, не обратив внимания на мои слова. – Тобакку совсем озверел, народ стонет под непосильным бременем налогов, и произвола прихлебателей набожника. К тому же этот передел земель. То тут, то там вспыхивают стычки между хотами и имперцами, страна неспокойна, но повстанцев в ней нет. Люди пойдут за любым предводителем, только он появится, а Тобакку этого не видит, он упивается полученной единоличной властью. Император гласит через него. Воины готовы идти за тобой, даже если ты поведешь их в ад, никто не посмотрит на то, что ты безродный демон, главное – ты предводитель, которого выбрала Шанкор, а если есть предводитель, то будет и армия. С планом действий ознакомлены командиры отрядов, это надежные люди. Назначен день, тебе осталось только утвердить.
– Что за день? – спросил я.
– Тот же самый.
– Ты не боишься, Нао, что это несчастливый день? – спросил я, вспомнив трагические события первого наступления.
– Нет. Прорицатели предрекли удачу, мы все молимся за тебя.
– Пусть будет все так, как ты решил. А успеем ли мы?
– Да. Я же говорю, мы ждали только тебя. Так идеально подготовиться мы не смогли бы и за десять лет. В Городе будут празднества, а значит, половина стражников напьется, а другую половину распустят в четь величайших в истории торжеств.
– Каких торжеств? – удивился я. – Праздник весны теперь стал величайшим?
– Ты не слышал? – Нао отвел глаза. – Тобакку женится на Великой Кике, он делает ее законной правительницей, ему нужен наследник.
– На Кике, – улыбнувшись, сказал я. – Эта женщина все-таки добилась своего.
– Я слышал, – Нао упорно не смотрел на меня, – ты был с нею близок.
– Да, – подтвердил я, – мы были друзьями.
– И только? – удивился артак. – Мне говорили, что она предпочитала тебя Тобакку.
– Тебе ли не знать, что половина слухов обо мне нелепица, многие выдуманы толпой только для наведения трепета, но ведь ты, Нао, умный человек, чтобы верить всему этому.
Нао промолчал. Он не любил обсуждать то, что случилось накануне первого наступления.
– Нао, меня все еще волнует одна деталь, – честно признался я, и артак вопросительно посмотрел на меня. – Что, если Император откажется править своим народом и предпочтет молитвы, как утверждает Тобакку?
– Об этом рано думать, Андрэ, – тихо произнес Нао, и я понял, что эта деталь волнует и его. – Главное – свергнуть набожника. Если Император откажется, пусть назначит наместника, но справедливого и честного.
Ролес вошел в шатер и почтительно поклонился артаку, приложив руку к груди.
– Там, э… воины желают тебя видеть, Андрэ, они хотят послушать, что ты скажешь.
Я тревожно переглянулся с Нао и кивнул Ролесу.
– Я сейчас выйду.
Ролес ушел, а я стоял в оторопении и смятенно потирал руки.
– Я, честно говоря, не знаю, что нужно делать, мне никогда раньше не приходилось говорить с ними, к тому же я самозванец…
– Это ничуть не сложнее, чему соблазнять Верховную Жрицу, – ободряюще улыбнулся Нао. – Иди и не бойся. Они ждали два года, и мне кажется – заслужили.
Я вышел из шатра и остановился перед толпой воинов человек в сто. На их лицах было написано нетерпеливое ожидание, мое прибытие вдохнуло надежу в сердца, окрылило чаяния и зажгло глаза, я не мог их подвести.
При моем появлении они замолчали и, затаив дыхание, ждали моих слов.
– Приветствую вас, воины свободы! – по-дурацки пышно начал я и от этого сразу же смутился, но выкрики радости были мне ответом. – Да пребудут дни ваши длинны, а ночи светлы. Три долгих года ждали мы часа отмщения и воцарения справедливости, и вот он наступает! Ничья безвинно пролитая кровь не останется безнаказанной, все грехи будут омыты кровью. Грядет война! Но не горе должна нести она, не плач вдов и сирот, не разрушенные дома и сожженные деревни должны остаться после нее, а улыбки и счастье на лицах людей должна породить она и посеять мир и справедливость. Вот цель нашей войны! Грабежи и убийства не имеют права быть в наших рядах. Да погибнет позорной смертью тот, кто даже во имя справедливости обрушит гнев на женщин и детей. Так воюют псы-хоты, разве вы, имперцы, подобны им? – сказал я.
На самом деле, я боялся, что повстанцы будут мстить жителям города за то, что они встали на сторону набожника в том, первом, наступлении, что они поведут себя, как мародеры и бандиты, ведь среди них было много именно таких людей – нищих бродяг, разбойников, отщепенцев.
– Но долго ждали мы, долго терпели унижения и страдания, долго смотрели, как наши семьи лишают последнего куска хлеба, – продолжил я. – Пора! Призываю я вас. Пора, воины и земледельцы, скотоводы и ремесленники, богатые и бедные, забудьте, кем вы были прежде – теперь вы воины, вы встали под знамена повстанцев, так служите нашей единой и великой цели, во имя которой не жаль ни крови, ни жизни!
Назначена дата наступления: она не изменилась. Но до этого мы будем, как мыши, как змеи, пробираться по стране под покровом ночи, ни одна живая душа не должна увидеть нас, наденьте же свои одежды земледельцев, скотоводов, ремесленников и придворных, уберите мечи в ножны, не пришло еще время бравировать своей силой, но оно грядет, грядет!
Призываю вас на войну. Да не оставит вас храбрость и не остановит вас смелость врагов.
Мы объявляем войну!
Люди заколебались, но потом все, как один, разразились радостными криками. Взмахом руки я отпустил восторженную толпу и сам, чувствуя вдохновение, вернулся в шатер.
– Я слышал твою речь, – сказал Нао, пожимая мне руку, – она хороша.
– Спасибо, Нао. Я думаю, сегодня же надо послать гонцов к остальным отрядам с точными указаниями. Завтра ночью мы выступаем, чтобы вовремя добраться до Города. А пока пусть раздадут воинам вина, сегодня у них праздник.
