Леколь
Дядюшка Бо. Из Темноты. Часть первая
Глава 13
Сказки
Музыка прекратилась, потому что мой телефон разрядился, печально пикнув. Но я не обратила на него внимания – я всё равно уже давно не слышала мелодию, пропуская её мимо ушей. Когда я очнулась, уже смеркалось, и я обнаружила, что стою перед одной из картин в потайной комнате и ломаю голову над подписью. На портрете был изображён величественный мужчина в круглых блестящих очках, с густой серебряной бородой и умными зелёными глазами. А внизу была подпись: «Седрик Адам Патиенс. Лингвист, философ, археограф». И вот это слово «археограф» – оно не давало мне покоя! Кто такой археолог – знаю, даже знаю, кто такой хореограф, а вот археограф… Загадка.
Позади меня что-то звякнуло.
– А кто такой археограф? – громко спросила я.
– Это человек, изучающий древние тексты, – со вздохом ответил Бронислав Патиенс.
Ясное дело, он хотел подойти, но споткнулся о провод лампы и наступил на монетки, вот они и посыпались.
– На самом деле археограф он случайно, – сказал Бронислав Патиенс, – древние тексты были только источником информации.
– А что он изучал? – спросила я, обернувшись.
– Ты не поверишь: магию.
Я удивлённо уставилась на дядю, почти уверенная в том, что он шутит.
– Да, у многих вещей есть такие свойства, о которых мы не знаем, – сказал дядя Бронислав. – Раньше это никого не удивляло. Раньше люди знали о магии больше, чем сейчас…
– Но а… а зачем ему нужна была магия?
– Ах да, ты ведь ничего не знаешь… – пробормотал он. – Ладно, всё равно придётся рассказывать. Присядь пока куда-нибудь.
Бронислав извлёк откуда-то из-под завалов книг два стула и поставил один из них передо мной, а сам опустился на второй стул. Стулья, поставленные на россыпь монет, были крайне неустойчивы, при малейшем движении они скрипуче пошатывались.
– Ты не старая для сказок? – спросил дядя, когда мне удалось найти устойчивое положение.
– Вообще да, – я пожала плечами, но, раз у меня появилась возможность не убираться хоть-какое-то время, грех было не воспользоваться: – Но если она интересная…
– Пожалуй, – согласился Бронислав. – Никто, правда, не знает точно, так оно было или нет, но история передаётся в семье из поколения в поколение. Дело в том, что мы не всегда были вампирами. Нас прокляли.
Бронислав Патиенс посмотрел на меня и, убедившись, что вся во внимании, продолжал:
– Не так давно, столетий пять… или шесть назад, не важно, Патиенсы были людьми. Наши предки защищали побережье от вторжений с моря. За это им достался и замок, и обширные земли. Но какой-то злой рок свёл нас с Питиблами… Они – клан оборотней, но никто и не догадывался об их истинной сути, даже их лучшие друзья и ближайшие соседи, Патиенсы. И однажды что-то пошло не так. Случилась крупная ссора, и бывшие друзья стали врагами. Никто толком не помнит, что произошло, и за что Питиблы так жестоко отомстили… Они прибегли к помощи ведьмы, и та прокляла весь наш род на то, чтобы рождаться и жить вампирами. Вот это, – Бронислав Патиенс махнул рукой в сторону уже знакомых мне портретов молодого мужчины и девушки-призрака, – Генри и Кассандра Патиенсы. С них всё и началось, они были первыми, на кого пало заклятье. Что они могли сделать такого ужасного?
Я обернулась ещё раз взглянуть на портреты и снова уловила на себе лукавый взгляд Кассандры. Я так сильно вздрогнула, что стул со скрипом, похожим на визг, угрожающе накренился, и я чуть не свалилась с него. Я решила больше не оборачиваться.
– И Питиблы поклялись, эм, убить всех Патиенсов, так?– спросила я.
– Да. Вернее, сделать так, чтобы никто из нас не жил. Вампиры, видишь ли, не живут… Но и не умирают. Даже от сильных ран не умирают, они только лишь засыпают. Засыпают очень крепко, что еле дышат, а сердце у них бьётся очень медленно. Так они могут спать очень долго, но будут всё равно оставаться живы. Седрик Патиенс знал, как снять заклятье, – как бы между прочим заметил дядя Бронислав и кивнул в сторону старика с умными глазами. – Он был сыном Генри и Кассандры и искал способ избавиться от заклятья. И он его нашёл… Ты слушаешь? Хорошо, это ведь как бы самое главное. Седрик узнал вот что: Генри был убит, но не похоронен. Его превратили в вампира, и он ожил на собственных похоронах. Вот уж, наверное, все удивились! Так вот, снять заклятие можно, только похоронив Генри по особому обряду, когда тот уснёт. К несчастью, Питиблы и об этом пронюхали, и тело Генри Патиенса пропало. Ясное дело, они упрятали его где-то в своём замке. Я думаю, он до сих пор спрятан где-то там…
Уже совсем стемнело, так что я с трудом видела дядю Бронислава (он-то меня видел даже лучше, чем при свете), и пришлось принести лампу. Когда её включили, монетки матово заблестели, отчего казалось, что они тоже излучают слабый свет, а по стенам и картинам поползли густые чёрные тени. Бронислав не отражался ни в одном из зеркал, и, глядя в них, можно было подумать, что я сижу в комнате одна. У меня по спине мурашки пробежали.
– Питиблы явно хотели бы лишить нас всяких шансов, – продолжал Бронислав Патиенс, когда я вернулась на своё место. – Они попытались избавиться от Генри окончательно, но тут и у них не всё пошло гладко. Ведь как нет тела – нечего хоронить, нельзя снять заклятие. А тело вампира уничтожить нельзя ни огнём, ни даже временем. Они до сих пор бьются над тем, как это сделать, у них для этого созданы целые лаборатории – ты их видела – но всё пока оказывалось напрасно. Но долго это продолжаться не может…
Он вдруг поднялся и выглянул из комнаты:
– Сколько там времени?
На стене в библиотеке тоже были большие красивые часы.
– Восемь вечера! – сообщил дядя Бронислав, повернувшись ко мне. – Ну мы и опоздали – поторапливайся, Хью будет в ярости!
Разговор явно стал нагонять на него мрачные мысли, и он решил как можно скорее прервать его. Но я не могла успокоиться: он снова зацепил тему, к которой часто возвращались мои мысли.
– Дядя, – очень серьёзно сказала я.
Мы оба синхронно сели на свои стулья. Скрип монет разнёсся по комнатке. Дядя выпрямился и сложил руки в свой «домик», приготовившись слушать. Я думаю, он знал, что я собираюсь спросить, но, несмотря на это, ему было тяжело услышать вопрос.
– Вы обещали: больше никаких секретов.
– Это точно, – буркнул он, и звук потерялся в его переплетённых пальцах.
– Вы должны мне рассказать, что вы видели в ту ночь, когда случился пожар.
Это последний кусочек истории, которого мне не хватало. Всё, во что я верила и не верила, всё, что я могла предположить, упиралось только в один вопрос: как он выжил?
– Пожалуй, я должен, – согласился дядя, отнимая руки от лица и откидываясь на спинку стула. – Только это нелегко.
– Там был папа, – настояла я, – я должна знать, что с ним случилось.
– Конечно, – кивнул хозяин замка и, не глядя на меня, рассказал: – Когда мы собрались в том зале… Это было большое дело, потому что мы так привыкли держать друг друга на расстоянии, а тут собрались, чтобы действительно поговорить о том, что ждёт нашу семью. В итоге всё, что могло пойти не так, пошло не так. Мы разругались. Я так взбесился, что вышел из зала посреди спора. Я стал ходить туда-сюда, чтобы успокоиться, и так я наткнулся на кого-то. Я думал, что мы в здании одни! Я решил спросить у этого постороннего, что он тут забыл, но он бросился убегать. Я – всё ещё на огромном взводе – тут же побежал за ним. Я до сих пор не знаю, кто именно это был: всё тело было покрыто, лицо в чёрной маске.
Бронислав перевёл дух и стал рассказывать дальше. Он очень быстро говорил и перебирал в пальцах прядь волос.
– У этого постороннего было что-то в руках. Он забежал в уборную, и я подумал: тут наконец-то я его поймаю. Но это была ловушка. Он извернулся, высыпал на пол какую-то смесь. Паркетный пол тут же загорелся. Я был в ярости от того, что поджигатель ушёл, а путь за ним мне был отрезан. Из уборной я смог вылезти только через маленькое окошко под потолком. Так, я оказался на заднем дворе. Я знал, что все двери, кроме главного входа, заперты, так что мне пришлось оббежать здание, чтобы снова попасть внутрь. Чем ближе я подбегал к залу, где осталась моя семья, тем плотнее становилась завеса дыма. Добравшись до зала, я обнаружил, что двери в него полыхают. Я начал дёргать ручку – заперто. Я не знаю, как поджигатели нашли ещё один ключ – единственный ключ, что я видел, был у моего отца. Тогда я понял, что все, кто в зале – заперты. Окна там были заранее задраены, чтобы не проникал солнечный свет. Я пытался выбить дверь до тех пор, пока не надышался дыма настолько, что в глазах начало темнеть. В какой-то момент я потерял сознание. И тогда тот, другой заставил меня выползти наружу, прежде чем всё сгорит и обрушится. Единственное, что меня спасло, – это то, что я был с другой стороны двери…
– Тот, другой… – эхом повторила я, уцепившись за слово.
– Я имею в виду: вампир, – постарался объяснить Бронислав. – Иногда так говорят, потому что нас как бы двое… Ты уже сама видела, что в минуты опасности всё происходит как бы само собой.
Я вспомнила свой побег из замка Питиблов, – как мне это удалось, всё ещё было для меня загадкой, – и кивнула.
– Как раз тот случай, – подтвердил Бронислав и продолжил: – Снаружи меня нашёл Марк и…
– Он мне рассказал, – заметила я.
– Правда? Значит, мне не придётся рассказывать скучную часть.
Плечи Бронислава дрогнули, расслабляясь; кажется, самое неприятное для него было позади. Я же не почувствовала никакого облегчения. Я отвела взгляд от дяди и посмотрела в зеркала; в них было ужасно пусто, и в отражении была только одна я и груда сокровищ, которые никому не нужны.
– Я так виноват, – вдруг сказал дядя.
Я подняла взгляд на него; кажется, мы никогда не смотрели друг на друга так прямо. Он не прятал больше своё лицо в ладонях, и я увидела, какие у него печальные глаза.
– Если бы я не разозлился так, – продолжал дядя, – я бы не позволил загнать себя в угол. Я должен был вернуться в зал сразу же и предупредить всех об опасности.
– Ты сделал это не специально, – почти шёпотом сказала я.
– Всё равно это неправильно, – возразил он. – И, что самое плохое, я уже ничего не могу исправить. Они лежат теперь все там, внизу, – дядя аккуратно стукнула носком ботинка по полу, – и их повреждения такие сильные, что они не могут проснуться. Может быть, однажды, они и смогут восстановиться от ожогов, но…
Я нахмурилась; ему не стоило говорить этого «но». Мне и так было понятно, что Патиенсы не проснутся, даже если очень захотят, а про моего папу и речи не шло. Я вздохнула:
– Что было, то было. Вы не виноваты.
– Я рад, что ты так считаешь, – Бронислав постарался улыбнуться, чтобы я совсем уж не расстроилась.
Вдруг, в самый неподходящий момент, мой живот решил издать стонущий звук. Не дождавшись ужина, голод накатил на меня и дал дяде подходящий повод сменить тему.
– Пойдём, – сказал он, поднимаясь со стула, – ты поешь, а я…
– Вы можете рассказать мне что-нибудь ещё, – предложила я.
– Вроде чего?
– Например, ещё про старину: про Генри, про замок, и всякое такое…
– Ну, если тебе интересно…
Мы спустились вниз, и нас тут же встретил Хьюго, который через каждые несколько секунд укоризненно повторял:
– Ну что же это вы, ужин уж три раза остыл!
И я увидела, как Бронислав Патиенс тихонько улыбается, прикрывая улыбку ладонью.
***
Уже поднимаясь в свою комнату чтобы лечь спать, я обнаружила, что забыла в библиотеке телефон. Ощущая уже в себе приятную сонливость, я нехотя поплелась обратно в библиотеку. И тут я заметила мелькнувшего чёрной тенью на лестнице Бронислава Патиенса. Он прошёл так быстро, что и не увидел меня, а между тем он тоже явно держал путь в библиотеку. А он-то что там забыл?
Мне стало интересно, и я прокралась за ним. Дядя Бронислав вошёл в библиотеку, не позаботившись о том, чтобы закрыть дверь. Притаившись за этой дверью, я увидела вот что:
Бронислав Патиенс стоял спиной ко мне посреди тёмной комнаты, беспорядочно заваленной книгами, и что-то еле слышно шептал.
– Проснитесь… – уловила я, напрягая слух, – и вспомните …
И тут началось что-то необъяснимое. Книги начали источать слабый голубоватый свет и с тихим шуршанием медленно подниматься в воздух. По библиотеке разлился приятный полумрак,
– Возвращайтесь домой…
Книги послушно поднимались всё выше и выше и раскрывались ровно посередине. Затем они начали медленно помахивать ветхими страницами, отчего вокруг них создавались облачка пыли…
Перед моими глазами творилось какое-то неведомое чудо. Сонливость как рукой сняло и не до телефона стало! Я замерла, стараясь не моргать, чтобы не пропустить ничего. А книги тем временем махали страницами, как бабочки машут крыльями, и несмело двигались по воздуху… Вдруг одна книга отделилась от остальных и, решительно хлопнув обложкой, подлетела к одной из полок и встала на неё.
Что тут началось! Книги, следуя за своей сестрой в каком-то общем порыве, радостно захлопали страницами и, разделившись на стайки, понеслись по кругу, отыскивая свои полки. Они летели, поднимаясь под самый потолок, и сияние их так усилилось, что страницы просвечивало насквозь, а в библиотеке стало светлее, чем днём. Поднялся столп пыли, которая клубилась серебристым вихрем, хлопанье страниц стало оглушительным… А посреди всего этого стоял неподвижной чёрной фигурой Бронислав Патиенс. Книги, пролетая, колыхали его одежду и волосы.
Как он это сделал?
Всё больше и больше книг находило свои места на полках. Ураган утих так же неожиданно, как и начался. Вот и последняя тоненькая старая книжка нашла свой приют между других, и все они стали обычными книгами, и даже не верилось, что секунду назад все они летали, словно птицы! Свет их угас, и в библиотеке снова стало темно.
– Отлично, – тихо произнёс Бронислав Патиенс, но, почему-то, не торопился уходить. Я воспользовалась этим и дала дёру оттуда.
Уже засыпая, я знала – что-то изменилось. Это было приятное чувство. У меня в голове всё звучал голос дяди Бронислава, рассказывающий мне историю проклятья, «сказку». В ту ночь мне не снились кошмары.
Глава 14
Живые куклы
«Итак, в библиотеке, считай, прибрались» – облегчённо подумала я следующим утром. Я вернула свой телефон и, решив почитать что-нибудь, пошла вдоль аккуратно уставленных книгами полок. Я доставала понравившуюся книгу, но тут же ставила на место, заметив другую, ещё более привлекательную. От увлечённых поисков меня отвлёк какой-то шорох. Я обернулась и вздрогнула: снова увидела призрак Кассандры. Она выглядывала из потайной комнаты и, я даже не сомневалась в этом, подсматривала за мной. Когда я обернулась, призрак без всякой враждебности протянул ко мне свою прозрачно-белую руку и поманил к себе.
Я остановилась, руки мои безвольно ослабли, и книга, которую я держала, вывалилась на пол. Чего она от меня хочет?! Конечно же, я никуда за ней не пойду, думала я, но в то же время с каждой секундой всё больше и больше хотелось пойти… Реальность происходящего стремительно ускользала от меня.
Я резко отвернулась от призрака, закрыла лицо руками и побежала прочь. Куда я бегу? Я не знала, мне только хотелось быть подальше от призрака, не идти туда, куда она меня зовёт. Я бежала, а Кассандра то и дело появлялась где-то рядом, то в тёмном коридоре, то на лестнице, и я тут же разворачивалась в противоположную сторону. У меня то и дело перехватывало дыхание от бега и щемящего сердце страха. Вот передо мной из темноты показалась крепкая дубовая дверь, а позади – серебристая тень призрака. Я с силой толкнула дверь плечом – она была не заперта и с грохотом распахнулась. Я оказалась на круто забирающей вверх винтовой лестнице. Не думая, я захлопнула дверь и припустилась вверх. Услышав позади себя лёгкий треск, я обернулась. Кассандра миновала закрытую дверь и остановилась у подножия лестницы. Призрак довольно улыбался, глядя на перепуганную и запыхавшуюся меня. Белая тень подалась назад и скрылась за дверью.
Почему она это сделала? Через секунду я уже поняла. Массивная замочная скважина на двери несколько раз громко щёлкнула. В ужасе я бросилась к двери – заперта! Из-за двери послышался лёгкий смешок, а после него – тишина.
Ясность сознания понемногу возвращалась ко мне, и я, прижавшись спиной к двери, обдумывала произошедшее: Кассандре нужно было, чтобы я оказалась здесь. Я не пошла за ней добровольно, и она воспользовалась моим испугом, чтобы загнать меня туда, куда нужно. И я здесь. Что ж… Придётся идти.
Я стала подниматься по лестнице. Видно, я в одной из угловых башен: тут я ещё никогда не бывала. Высокие ступеньки были изрядно истёрты, подниматься по ним было тяжело, иногда приходилось чуть ли не ползком карабкаться вверх. Подъём был довольно долгим, я успела немного успокоится и приметить, что тут всё не совсем так, как в других башнях. Тут было вовсе не пыльно, не было вездесущей паутины, плесени и мусора. Петли на двери внизу, вспомнила я, почти не скрипели, замочная скважина тоже, нигде не было и следов ржавчины. Но всё равно было темно, я то и дело спотыкалась.
Подъём давался мне нелегко. Голова начинала кружиться от постоянных поворотов. Вот уже над головой послышались знакомые писк и хлопанье крыльев летучих мышей, повеяло сквозняком, а конца лестницы всё не видно.
Неожиданно я вынырнула на узкую площадку. Было темно. Я пошарила руками перед собой и нашла низкую деревянную дверь. Я наугад толкнула её, та поддалась и тихо приоткрылась. Нагнувшись, я миновала дверь и оказалась в просторной круглой комнате. Тут было очень холодно. Я протёрла глаза: не кажется ли мне всё это? Плотные чёрные шторы задёрнуты, их чуть колышет сквозняк, на полу виднеется мягкий ковёр, в углу незажжённый камин. Рядом с камином стоял широкий письменный стол, глубокое кресло с резными ручками и большой шкаф. Пустые стены почти ничто не украшало, только круглые массивные часы с блестящим золотистым циферблатом. Их тиканье и стук дождя в окна глухим эхом разносились по комнате. Хотя что это? Большой стеллаж со стеклянной дверцей был заполнен кассетами и пластинками, а рядом… надо же, маленький старый телевизор! На потолке не было ни люстры, ни даже просто лампочки. Но что было самое странное – прямо посреди комнаты, на устланном ковром возвышении стоял, матово поблёскивая, гроб. Заметив его, я вздрогнула и подумала над тем, не уйти ли мне отсюда. Гроб был достаточно большим, деревянным, чёрным и, к счастью, пустым. Было видно, что изнутри он обит чёрным мягким бархатом. Съёмная крышка стояла рядом, скромно прислонившись к стене.
Глубоко втянув холодный воздух, чтобы успокоится, я сделала шаг назад. И тут из-за моей спины раздался знакомый голос:
– Вот ты и нашла моё убежище. Здесь очень приятный вид из окна.
Я обернулась и увидела Бронислава Патиенса, который всё это время стоял у двери так тихо, что я бы ни за что не догадалась, что он тут.
– Извините… – произнесла я каким-то не своим голосом; у меня пересохло в горле. – Я… вас разбудила?
– Ничего, я ещё высплюсь. Присядь куда-нибудь?
– Но…
Я, вообще-то хотела уйти отсюда – у меня руки не двигались от холода, по спине то и дело пробегали мурашки, но я, почему-то, села на кресло у камина.
– Тебе холодно, – сказал вдруг Бронислав Патиенс, увидев, как я трясусь от сквозняка.
– А вам разве нет?
– Моя температура подстраивается под окружающую среду, так что… – ответил он, – мне всё равно. Подкинь дров в камин.
Я увидела примостившуюся в уголке стопку поленьев и, немного недоумевая, взяла несколько и положила на остывшие угли и пепел.
– Отодвинься подальше, – приказал Бронислав Патиенс.
Едва я это сделала, произошло нечто невероятное. Он сосредоточенно глянул на камин и махнул рукой. Тут же, будто из руки посыпались искры, пламя в камине ярко вспыхнуло, метнувшись вверх, и запылало, распространяя вокруг приятное и такое нужное мне сейчас тепло и свет.
– Но как?! – я удивлённо переводила взгляд то на огонь в камине, то на дядю Бронислава.
– Ну, это чтобы не обжигаться, – он пожал плечами. – Всегда так делаю. Хоть мне это ничего не даёт, но мне нравится смотреть на огонь… хотя опаснее него вещи не придумаешь.
– Здорово, – я радостно смотрела на языки пламени, хотя мне всё ещё было не по себе.
– Так зачем ты пришла? – спросил дядя Бронислав, усаживаясь на край стола.
– Не за чем, – честно ответила я, – я вообще-то не собиралась сюда.
– Но ты здесь.
–Да, и…
«Почему бы не поговорить с ним? – подумала я вдруг, отогревшись у камина. – Ведь это же не плохо…».
– Так вы, эм…живёте в башне? – ляпнула я. – А я думала, ваша комната в том, шикарном, крыле.
– Да, у меня была там комната, – согласился Бронислав, – но, когда случилась ты-сама-знаешь-какая история и мы поссорились, я решил, что хочу жить где-то подальше от остальных.
– Это странное место, – заметила я.
– Лет в семнадцать у меня было много странных идей, – признался дядя.
– А что это? – я переключила внимание на стеллаж с кассетами и пластинками.
– А, это… – он развёл руками, – музыка, фильмы… надо же как-то развлекаться.
– Можно я посмотрю?
Наверное, у меня жадно заблестели глаза в тот момент: у Бронислава напряглись плечи, но он всё же пропустил меня к своей коллекции.
Я трепетно взялась за кассеты.
– Эти фильмы старше тебя, – заметил дядя с лёгкой надеждой, что мне будет неинтересно.
Я же, напротив, воодушевлённо воскликнула:
– Я знаю эти фильмы! Мы с папой смотрели. Особенно вот эти, про детективов: он обожал их смотреть и говорить, что там всё неправильно…
Я вспомнила, как в редкие вечера, когда папа оставался дома, мы смотрели фильмы. В полумраке, озарявшимся только телевизором, я пристраивалась на диване и тягала чипсы из миски на полу, а папа курил и комментировал кино. Он обычно выбирал достаточно жестокие фильмы, без прикрас, с убийствами, погонями и мрачными загадками, так что я не могла долго после них уснуть. Но, почему-то, я всё равно каждый раз стабильно приходила смотреть их. Тоска по дому тупо кольнуло у меня в груди.
У дяди был выбор фильмов побогаче: были и приключения, и ужастики, и даже пара старых глупых комедий. Я увлечённо рассматривала обложки кинокартин.
– Но мы с папой смотрели на дисках, – заметила я, – и то, сейчас даже на диске никто не смотрит. Всё можно скачать на вот такую, – я отмерила в воздухе сантиметра полтора пальцами, – флешку.
– В моём случае, чем проще устроена техника, тем лучше, – хмыкнул Бронислав. – В ней вечно что-то нарушается, когда рядом вампир, так что…
– Теперь понятно, почему всё ломается, стоит мне прикоснуться, – с пониманием сказала я.
Дядя улыбнулся в ответ:
– Теперь ты знаешь.
– А пластинки? Их же тут, наверное, штук пятьдесят…
– Шестьдесят две, – поправил дядя не без гордости в голосе и добавил: – Вон там, под полками, проигрыватель.
– Сколько же это всё стоит! – я покачала головой.
– Это дорого и неудобно, – согласился Бронислав, – то, что нужно.
Я вытащила наугад одну пластинку; и он тут же прокомментировал:
– Музыка тоже не новая, потому что я… эм, перестал покупать их, когда стало не хватать денег. Да и времени стало мало, когда начал работать.
– А где вы работаете?
Интересно, какие ещё у дяди Бронислава скрытые таланты?
– Да много где, – он без интереса пожал плечами. – В последнее время на заготовке мороженой рыбы.
– На… чём? – я удивлённо уставилась на дядю, отвлекшись от пластинок.
– Ну, рыбу ловят в море, её надо быстро рассортировать, промыть и потом заморозить, – объяснил он.
Об этой технологии я догадывалась, но представить, чтобы Бронислав Патиенс занимался этим… Мои глаза, наверное, округлились очень уж заметно, и он снова прокомментировал:
– Там холодно, и можно работать в ночную смену. За неё даже больше платят.
Это, конечно, звучало как сплошные плюсы.
– Но я пока оставил работу на время, – заключил дядя и, снова указывая на свою коллекцию, сказал: – Теперь только переслушиваю и пересматриваю старое.
Я подняла голову и улыбнулась ему:
– Они замечательные.
Я стала нехотя ставить кассеты в стеллаж, стараясь вернуть всё на место так, как было до моего вмешательства.
– Извините, что всё перерыла, – смутилась я, – я просто давно ничего не смотрела.
– Ты могла бы, – заметил Бронислав, потерев пальцем переносицу, – прийти как-нибудь, и мы бы посмотрели фильм… если хочешь.
Я чуть было не спросила, будем ли мы запивать чипсы кровью вместо колы или что-то такое, но смолчала: в конце концов, я оценила его попытку со мной поладить.
– Я приду, – пообещала я, водворяя последнюю кассету на место. Пальцы у меня стали шевелиться всё медленнее от холода, так что я поспешно вернулась к камину.
– Я вчера подсм…ээ, ну то есть, случайно увидела, – сказала я, уткнувшись взглядом в ковёр на полу, – как книги в библиотеке… Ну, они сами становились на место, помните? Вы там были. И я… то есть мне показалось, что это вы им сказали вернуться на места…
– Да, такое было, – не стал отрицать Бронислав Патиенс.
– Вот. И, в общем… Как вы, блин, это сделали?!!
– Довольно просто: я их попросил, они и сделали, ведь это мои книги. У многих вещей есть память. Особенно хорошая память у книг и у всего, что сделано руками. Эту память очень легко увидеть…
– Память… – повторила я. – Кажется, я понимаю.
– Да? – теперь настала его очередь удивиться.
– Я думаю, я видела воспоминания у некоторых предметов, – призналась я. – Я как будто вижу сон перед глазами всего несколько минут, но потом всё исчезает. Чтобы книжки летали – это слишком.
– …А может, ты просто не смотрела хорошенько, – Бронислав Патиенс вдруг поднялся на ноги. – Идём.
«Куда?» – хотела было спросить я, но не успела – дядя был уже на лестнице.
Я выбежала вслед за ним. Спуск вниз показался мне гораздо легче, чем подъём.
– Там заперто! – предупредила я, когда дядя Бронислав подошёл к двери.
Он ничего не сказал. Он просто толкнул дверь, та отворилась, и он бросил на меня вопросительный взгляд:
– С чего ты взяла?
Я не нашлась, что сказать.
Дальше мы пошли куда-то по темноте, я долго не могла разобрать, где же мы. Наконец, мы остановились у одной из красивых чёрных дверей. Из замочной скважины выглядывал, поблёскивая, маленький серебристый ключик.
– Чья это комната? – спросила я.
– Ты поймёшь, – неопределённо ответил Бронислав Патиенс, повернул ключ в замке и отошёл, пропуская меня внутрь.
Из темноты на меня дохнуло чем-то терпко-сладким, похожим на кофе и мёд, и пылью. Войдя, я первым делом чихнула.
Дядя Бронислав прошёл вглубь комнаты и решительно отдёрнул шторы: небо так затянуло тучами, что солнечный свет ему не грозил.
Комната была как шкатулка с драгоценностями. Они, запыленные, радостно поблёскивали в сером пасмурном свете. Чего тут только не было: какие-то загадочные разномастные цветные флакончики, статуэтки и шкатулки, из которых выглядывали часы, кулоны, браслеты и цепочки, маленькие рамочки с засушенными цветами и бабочками по стенам, бледная позолота названий толстых книг, с десяток наборов шахмат и куклы. Всюду здесь были куклы, пестрящие самыми разными нарядами: старые, большие и маленькие, тряпичные, фарфоровые, шарнирные, марионетки. Они тихой толпой сидели и лежали по полкам, стульям и на столе, опираясь друг на друга.
Тут, к счастью, была кровать: большая и белая, под тонким розоватым балдахином.
– Думаю, эту вещь ты узнаешь, – раздался, как будто где-то вдалеке, приглушённый пылью голос Бронислава Патиенса. Дядя прошёл мимо меня и снял с одной из полок маленькую чёрную шкатулку. Я действительно узнала её: точно такую же я видела дома, в комнате своего отца. У меня комок к горлу подступил:
– Это… это комната моей мамы?
Дядя Бронислав коротко кивнул и, сдув со шкатулки пыль, поставил её на стол:
– Она очень многое знает и помнит. Надо только знать, как спрашивать. Открой её.
Я послушалась и с лёгким щелчком подняла крышку. На маленькой платформе закружилась сестра-близнец балерины, которой я любовалась дома. Я смотрела на неё в упор, пока танец не закончился и музыка не смолкла.
– Видишь что-нибудь? – с надеждой спросил Бронислав Патиенс.
– Ничего, – ответила я, и он вздохнул. – А что должно быть?
Обернувшись, я увидела, что дядя Бронислав стоит позади меня.
– Ты поймёшь, – произнёс он, уверенно покачав головой, – только нужно время…
– Что я должна понять? – на данный момент мне было вообще ничего не понятно. Но дядя пропустил мой вопрос мимо ушей. Он немного помолчал, а затем еле заметно ухмыльнулся и резко направился к выходу со словами:
– Можешь остаться здесь, если хочешь. Когда будешь уходить, занавесь окна и запри дверь. И… ну, удачи.
Дверь за ним закрылась, а я сидела, в глубоком недоумении уставившись в стену.
У меня за всю жизнь была только одна кукла. И, конечно, она была не чета этим. Я уже выросла из игрушек, но… какие же они красивые! Совсем как живые. Я ходила вдоль полок и внимательно рассматривала их. У кукол тут был свой маленький мир: у них была посуда, мебель, целые гардеробы с нарядами, даже дома, повозки с ездовыми лошадьми и целый бродячий цирк. Были среди кукол короли и королевы, невесты и женихи, важные дамы, распивающие чай, уличные музыканты, клоуны и акробаты, продавцы цветов, дети с нянями…
Не знаю, сколько времени прошло, пока я разглядывала их всех. В какой-то момент мне стало казаться, что они – такие же живые люди, только ростом поменьше… Поэтому мне было странно увидеть на почётном месте в середине полки неуклюжую тряпичную куклу. Она казалась весьма уродливой среди своих сестёр: сквозь ткань просвечивалась вата, наполнявшая игрушку, нитки, скрепляющие её туловище с конечностями, торчали напоказ, платье выцвело, да и один из глаз-пуговиц съехал на бок. Я невольно хихикнула, глядя на это чудовище и взяла странную куклу в руки. Тут же на меня нахлынуло видение…
Маленькие тонкие пальцы держали иголку и нервными движениями сшивали голову куклы. Мальчик лет семи сидел при свече и пыхтел над изготовлением тряпичной куклы, сосредоточенно закусив губу. Пальцы слушались плохо, иголка кололась, но он продолжал работу. Голова была закончена, и он принялся присоединять к ней чёрные пуговицы – глаза. Вдруг послышался нетерпеливый стук в дверь. Мальчик вздрогнул и поднял голову.
– Бо! – послышался тонкий голосок из-за двери.
– Я занят! – крикнул в ответ мальчик, машинально убирая куклу за стул, хоть её никто и не мог увидеть.
– Ну, скоро уже всё начнётся! – обиженно упорствовал голосок.
– Пять минуточек – и я приду! – пообещал мальчик, нервно сглотнув.
– Хм! – только и сказал голосок, и маленькие сердитые шаги утопали от двери.
Бо выдохнул и вернулся к работе. Уже почти всё готово…
Сегодня у сестры день рождения, и он хотел сделать ей сюрприз. Осмотрев куклу, он остался доволен работой. Однако затем, когда Шери стали дарить другие подарки, его создание выглядело неубедительно. Девочка вежливо кивнула, приняв подарок от брата, но затем просто положила его в кучу к остальным. Праздник для Бо прошёл тревожно, а когда всё закончилось, он долго лежал и не мог уснуть. Со вздохом он заключил, что, наверное, его кукла лежит в ящике с хламом, как и другие ненужные игрушки.
