Лина Филимонова
Тайны Васильков или мое нескучное лето
Глава 22, в которой речь снова заходит о прозвищах
– Список, – сказала я.
– Что? – не поняла Ваня.
– Я забыла показать ему наш список.
– Глазу?
– Да, – я кивнула и посмотрела на кресло, в котором сидел Глаз.
– Он приходил? – спросил Ваня, проследив за моим взглядом.
– Приходил. Приносил фотографию и звал в гости. В девять вечера.
Я довольно точно пересказала Ване наш разговор.
– Теперь мне по-настоящему страшно, – сказала я.
– Теперь это настоящий детектив, – сказал Ваня с непонятной интонацией, усаживаясь в то самое кресло, где недавно сидел Степан Пантелеевич.
– Почему?
– В настоящем детективе обязательно должно быть убийство, – объяснил Ваня.
– Да, – согласилась я. – И не должно быть любовной линии.
– Кто это сказал? – возмутился Ваня.
– Знающие люди.
Я пошла на кухню, вспомнив, что так и не придумала, что приготовить на ужин. Ваня увязался за мной. Он помог мне высыпать картошку в раковину, а когда я взяла в руки овощечистку, чтобы начать ее чистить, он подошел ко мне сзади, и, взяв меня за локти, сказал:
– Давай я.
Я резко дернулась, вырвавшись из его рук, и отодвинулась от него как можно дальше. Ваня смотрел на меня удивленно и немного испуганно.
– В чем дело? – тихо спросил он. – Кажется, я ничего…
– Почему ты это сделал? Я имею в виду… именно так?
– Не знаю. Видимо, мной управляли звезды, – он попытался беззаботно улыбнуться. – Ты читала гороскоп на сегодня?
Я молчала, закусив губу.
– Катя, что случилось? Я ничего не понимаю.
Ваня сделал шаг по направлению ко мне. Я боролась со страхами и воспоминаниями.
– Когда этот… пустой человек… душил меня, кто-то держал меня за локти, – выпалила я.
– Ох, – выдохнул Ваня. – Извини, я не хотел… пугать тебя или напоминать.
– Ладно, проехали, – сказала я, протягивая ему овощечистку.
Когда я подняла глаза на Ваню, то увидела, что с его лицом творится что-то неладное. Оно одновременно выражало изумление, недоверие и испуг.
– Ты же не думаешь, – почти прошептал он. – Что это был я?!
Я весело рассмеялась.
– Нет, настолько гениальные мысли в мою голову не приходят.
Ваня посмотрел на меня с облегчением и с благодарностью и яростно взялся за картошку, только очистки полетели в разные стороны.
В восемь пятьдесят пять мы подъехали к дому Степана Пантелеевича. Он появился на крыльце ровно в тот момент, когда Ваня заглушил двигатель своего «хаммера». Поздоровавшись, мы, как обычно прошли в кабинет. Я уселась на диван, Ваня – рядом со мной, а Степан Пантелеевич – в свое любимое кресло.
Не знаю, как Ваня, а я с напряженным вниманием, переходящем в патологическое любопытство ждала, когда же Орлиный Глаз начнет рассказывать об обещанном «интересном».
– Помните, вы рассказывали мне легенду о пустом человеке? – спросил Степан Пантелеевич.
– Ну, – сказала я.
– Хорошо помните?
– Нормально.
– Тогда скажите мне, в какое время, по легенде, должен появляться пустой человек?
– В сумерках, – сказала я и замолчала. – За восемь минут до полного наступления темноты. Так что тогда это было… неправильно. Не по легенде.
– Вот именно, – произнес Орлиный Глаз. Он выглядел очень довольным. – И потом, по легенде он не должен никого душить.
– Да, – растеряно кивнула я. – Достаточно посмотреть в его пустое лицо, чтобы… чтобы начать умирать, – закончила я, ощутив, как по моему позвоночнику пробежало целое стадо колючих мурашек.
Я снова увидела эту жуткую черноту на месте лица, и мне захотелось зажмуриться. Но я знала, что это не поможет прогнать видение. Оно рассеется само собой, если не обращать на него слишком пристального внимания.
И в этот момент я вспомнила. Воспоминание пронзило меня с такой пугающей ясностью, что я вскочила. Так же, как и в тот раз… Я тогда резко села на кровати, потому что увидела нечто, безмерно меня удивившее. Не испугавшее, а именно удивившее.
Из-под капюшона, там, где он переходил в черный балахон, выбилась волнистая прядь волос. Темных, но не таких черных, как капюшон. Я видела эту прядь очень отчетливо. Но в тот момент я совершенно не осознавала, что это может значить, что это меняет, и как мне нужно реагировать на увиденное. Я была охвачена ужасом и, когда резко выпрямилась, то почувствовала, что мои локти сковали железные тиски, не дающие мне пошевелиться. Я опустила глаза и увидела на своих локтях серые сморщенные пальцы. Такие же пальцы тянулись к моему горлу. Тогда я и потеряла сознание.
– Это было… это была женщина, – прошептала я, глядя на Степана Пантелеевича.
– Значит, вы вспомнили?
– Да, я вспомнила. Я видела темные длинные волосы. Вернее, только один локон, который выбился из-под капюшона.
– А лицо? – спросил Степан Пантелеевич. – Может, вы видели какие-то очертания лица?
– Нет, – я покачала головой. – Лица не было.
– У мужчин тоже бывают длинные волосы, – сказал Ваня.
Я сразу вспомнила Антона.
– Вряд ли, – я покачала головой. – То есть бывают, конечно, но я почему-то уверена, что эти волосы были женские.
– Если вы уверены, то для этого есть какая-то причина, – сказал Орлиный Глаз.
Я задумалась.
– Волосы были женские, потому что они были мягкие. И ухоженные. Не знаю, как это объяснить. Мужчины, которые отращивают длинные волосы, обычно не очень-то заботятся об уходе за ними. Они не используют специальные средства и не укладывают их феном…
– Понятно, – произнес Орлиный Глаз.
– Хотя неизвестно ведь, как это все… у пустых людей. Может быть, есть пустые мужчины и пустые женщины…
Ваня фыркнул.
– О чем ты говоришь?
– Не знаю…
– Не позволяйте вашему воображению заводить вас слишком далеко, – строго сказал Степан Пантелеевич.
– У нее не было лица, – сказала я.
– Если ты его не видела, это не значит, что его не было, – возразил Ваня.
– Если бы оно было, я бы его увидела.
– Необязательно, – заметил Орлиный Глаз.
– До сих пор не могу спокойно думать об этом, – призналась я.
– Ну и не думай, – сказал Ваня.
– Да, – кивнул Степан Пантелеевич. – Мы можем оставить эту тему, ваша память и так преподнесла нам настоящий подарок.
– Думаете это важно? – с надеждой спросила я.
– Несомненно. Вчера я еще сомневался, но теперь полностью уверен, что вам больше ничего не угрожает.
Ничего себе, заявление! Совершенно неожиданно, вполне в духе Глаза. Я уставилась на Степана Пантелеевича, вытаращив от удивления глаза. Ваня тоже выглядел удивленным. И встревоженным.
– А, может, не стоит торопиться? – осторожно спросил Ваня.
– Лишняя бдительность обычно не бывает лишней, – сказал Глаз еще одну непонятную фразу, но Ваня, кажется, его понял.
Потом мы немного поговорили обо всем произошедшем, причем говорил в основном Ваня.
– Факты нужно рассматривать по порядку, – заявил он. – Но я все равно не представляю, как это поможет вычислить этого подонка, – добавил он удрученно.
Он рассмотрел все факты, подробно и обстоятельно расписав все произошедшее. И даже попытался сделать выводы. На мой взгляд, это у него вышло не очень удачно. Выводов было два: во-первых, это может быть только кто-то из моих друзей и, во-вторых, не один, а двое. Орлиный Глаз слушал его очень внимательно и даже кивал в нужных местах. Я была рассеяна и думала лишь об одном: когда же, наконец, Степан Пантелеевич сообщит то, что собирался.
– Если их двое, как ты утверждаешь, и если это кто-то из тех, кого я хорошо знаю, – не выдержала я, – то это могут быть только Галка с Вовкой или Колька со Светкой. Так?
– Получается, что так, – согласился Ваня. – Мне тоже это не нравится, но против фактов не попрешь…
– Это самая возмутительная чушь, которую я когда-нибудь слышала! – воскликнула я. – И если это следует из твоих фактов, то, значит, факты неправильные.
– Факты не могут быть неправильными, – возразил Ваня. – Факты это факты. Неправильной может быть только их интерпретация.
– Вот именно, – сердито подытожила я и обратилась к Орлиному Глазу. – Степан Пантелеевич, когда вы сегодня заезжали ко мне, то сказали, что у вас будет что-то интересное… Мы это уже обсудили, или еще нет?
– Я рад, что вы вспомнили, – спокойно сказал Орлиный Глаз. – Но, к сожалению, сегодня мне вас порадовать нечем. Сообщение пока откладывается. Это произошло не по моей вине, но я все равно приношу свои извинения.
– Да ладно, чего уж там, – я махнула рукой. – А надолго оно откладывается?
– Я опасаюсь давать обещания, потому что это зависит, как я уже сказал, не от меня… Скажем так, существует девяностодевятипроцентная уверенность, что это произойдет не позднее завтрашнего вечера.
– Значит, мы приедем завтра? – спросила я, вставая.
– Я буду очень рад видеть вас, – подтвердил Степан Пантелеевич.
Мы распрощались и уехали.
– Есть одна вещь, которая не дает мне покоя, – произнес Ваня на обратном пути.
– Что за вещь? – вяло поинтересовалась я.
– Мне страшно интересно, какое у тебя в детстве было прозвище… Я знаю, тебе не нравится эта тема, но, чем больше ты не хочешь говорить, тем сильнее мне хочется знать…
Я резко выпрямилась и сердито посмотрела на Ваню.
– Ну, не хочешь, не говори…
– Не хочу! – произнесла я таким тоном, чтобы не осталось никаких сомнений в моем нежелании. И с чего это, спрашивается, он об этом вспомнил?
Некоторое время мы ехали молча.
– Мне тоже не дает покоя одна вещь, – сказала я.
– Да? – Ваня посмотрел на меня с любопытством.
– Ты несколько раз говорил о какой-то истории или историях, которые благополучно распутал Орлиный Глаз.
– Ага, – кивнул Ваня.
– Мне бы хотелось знать поподробнее.
Ваня вздохнул.
– Вообще-то подробно мне известна только одна история. Я даже в ней немного участвовал. Но не в качестве главного действующего лица.
– А в первый раз ты сказал, что слышал о Степане Пантелеевиче. А потом оказалось, что не только слышал. Я очень удивилась, когда он назвал тебя по имени.
– Я просто так выразился, – оправдывался Ваня.
– Ладно, рассказывай свою историю, – скомандовала я.
– Ну, раз уж твое любопытство достигло предельного напряжения…
– Достигло, достигло. Даже не сомневайся.
– Это было пять лет назад, – начал Ваня тоном сказочника. – Я как раз пришел из армии. И познакомился с одной девушкой.
Неожиданное начало. Посмотрим, что будет дальше.
– Но она предпочла моего друга.
– Очень жаль, – зачем-то сказала я.
– Да. Тогда мне тоже было очень жаль. Но… что тут поделаешь. Насильно мил не будешь, как говорится.
– И что? – спросила я. – Ты возненавидел своего друга и решил отомстить?
– Ну у тебя и воображение, – хмыкнул Ваня. – Речь вовсе не об этом.
– А она красивая? – задала я еще один глупый вопрос.
– Вполне, – ответил Ваня, мгновение поколебавшись. – Но это тоже не важно.
– А что важно? – спросила я раздраженно.
Ваня посмотрел на меня с упреком.
– Если тебе все еще хочется узнать эту историю, то не перебивай меня, пожалуйста. Так вот. Я довольно быстро утешился, если тебе интересно. А у них с моим другом все было замечательно. Пока она не сошла с ума.
– Что?
– Именно так это и выглядело. Я видел ее тогда и, признаться, тоже думал… что она действительно не в себе. А мой друг был уверен, что это не так. И подозревал чьи-то козни. Меня он подозревал, как оказалось. – Ваня помолчал. – А потом убили ее отчима. И все указывало на нее. Она была там, она не помнила, что происходило… она была сумасшедшая, в конце концов.
– Ужас какой, – вырвалось у меня.
– И вот тут появился Степан Пантлеевич и убедительно доказал всем, что Полина – так ее зовут – никак не могла этого сделать. А сделала это первая жена Полининого отчима. Она работала в кафе, где каждый день обедала Полина, и у нее была прекрасная возможность подмешивать ей в еду какие-то галлюциногены.
– Настоящий детектив, – вырвалось у меня.
– Да, – кивнул Ваня. – Так что все закончилось благополучно для моего друга и его девушки только благодаря Орлиному Глазу.
– А где она сейчас? – не удержалась я от вопроса.
– Кто? – Ваня сделал непонимающие глаза.
– Полина.
– Они с Костей, моим другом, сейчас работают в Аргентине.
– В Аргентине? – удивилась я.
– Ага. Им нравятся разные экзотические места. В прошлом году у них родилась дочка.
– Хорошо, – выдохнула я.
– Что хорошо? – спросил Ваня.
– Хорошо, что у них все хорошо.
– У нас тоже все будет хорошо, – уверено произнес Ваня.
Я промолчала.
– Я ответил на твой вопрос? – спросил Ваня через некоторое время.
– На какой вопрос?
– Ты просила рассказать историю, и я рассказал.
– Ну?
– Я просил сказать мне твое прозвище, и ты не сказала. Это как-то неправильно, тебе не кажется?
– Если ты еще раз поднимешь эту тему, я знаешь что сделаю? – зло пропыхтела я.
– Что?
– Что-нибудь очень нехорошее, – выпалила я. – Мне сейчас не приходит в голову ничего достаточно ужасного, но, поверь, если ты будешь доставать меня разговорами об этом дурацком прозвище, моя фантазия что-нибудь мне подбросит.
– Хорошо, хорошо. Больше не буду.
Глава 23, повествующая о том, как Ваня поймал злоумышленника
Поздним вечером Ваня все еще околачивался у меня дома, несмотря на то, что Степан Пантелеевич ясно сказал, что все угрозы миновали. Я, признаться, не возражала. Во-первых, Глаз тоже мог ошибиться, а во-вторых… Не важно, что во-вторых.
– Лишняя бдительность не бывает лишней, – со смешком повторил Ваня слова Глаза и исчез в ночи.
Его не было довольно долго, я уже начала волноваться и нервно выглядывать из окон, когда услышала страшный грохот в районе веранды, сдавленный ругательства, пыхтение, и снова страшный грохот. Я сделала шаг к двери и остановилась. Потом собрала в кулак всю свою волю и решительность и сделала еще один шаг.
На третьем шаге дверь распахнулась и пороге возникли два темных силуэта, освещаемые сзади ярким светом с веранды. В гостиной был включен только торшер, дававший не слишком много света, так что я опознала только одного из вошедших – Ваню.
– Я его поймал, – сказал Ваня, толкая впереди себя коренастого мужчину в камуфляжных брюках и толстовке с капюшоном, причем капюшон был надвинут на глаза, скрывая большую часть лица. Тем не менее, что-то в облике пойманного с поличным злоумышленника показалось мне смутно знакомым. Очень знакомым…
Ваня закрыл дверь, тем самым уменьшив освещение, и возбужденно продолжал:
– Он подъехал на машине с выключенными фарами, а потом обошел вокруг дома и подкрался к твоему окну… Тут я его и сцапал.
– А он… не сопротивлялся? – спросила я, заметив, что Ваня то и дело осторожно потирает лоб.
– Сопротивлялся, – буркнул он. – Только я его быстро скрутил.
– Фиг бы ты меня скрутил, если бы не подлая подножка, – сердито произнес этот тип в надвинутом на глаза капюшоне.
Когда я услышала его голос, у меня пол покачнулся под ногами, и я упала в ближайшее кресло. Сначала я не могла ни слова выговорить. Меня душили разнообразные противоречивые чувства. Потом из моего горла вырвался странный звук, похожий то ли на стон, то ли на сдавленное рыданье… но на самом деле это был смех.
– Привет, сестренка, – сказала жертва Ваниной подножки, откидывая с лица капюшон.
Я только хрюкнула в ответ.
– Что… кто… – растеряно хлопал глазами Ваня, тем не менее, не выпуская локоть гостя из своей цепкой лапы.
– Да отпусти ты меня, наконец, – развернулся к нему мой любимый брат Борька. – Ты кто такой вообще?
– А ты кто такой? – не остался в долгу Ваня.
– Ваня, – я, наконец, справилась с истеричным хохотом. – Это мой брат Борис.
– Брат? – Ваня окинул Борьку недоверчивым оценивающим взглядом. – А тогда чего он так… исподтишка? И зачем к твоему окну пробирался?
– Да я сюрприз хотел сделать, – буркнул Борька, резким движением высвобождая локоть. – Но, оказывается, сюрприз поджидал меня самого… И у этого сюрприза на редкость крепкие кулаки, – добавил он, осторожно прикасаясь к левому глазу.
Я вскочила и включила верхний свет. Представшее зрелище чуть снова не вызвало у меня истерику. У Борьки под глазом красовался здоровенный фиолетовый фингал, а у Вани посреди лба – лиловая шишка с неровной и довольно глубокой царапиной, в которой я опознала след от Борькиного кольца-печатки. Помнится, когда-то он мне хвастался, что носит эту печатку вместо кастета. А сейчас мне представился случай лично увидеть последствия применения этого чудо-предмета…
Я выдала Борьке замороженный окорок для прикладывания к фингалу, а Ване обработала ранку зеленкой. По ходу дела я официально представила их друг другу.
– Интересно вы тут развлекаетесь, – сказал Борька, придерживая пупырчатую куриную ногу и косясь на Ваню.
– А нечего в темноте шарахаться и людей пугать, у которых и так… нервы расшатаны, – парировал Ваня.
– У кого это нервы расшатаны? – спросил Борька, внимательно глядя на меня.
– Вот именно, – вскинулась я на Ваню. – Нервы мои… очень даже ничего. Как и все остальное. Ты же сам говорил.
Главное – запутать противника, то есть собеседника, чтобы он и сам забыл, что собирался сказать. Кто это определил, что у меня с нервами не все в порядке? Все у меня в порядке, даже более того…
– Я уверен, вам обоим не терпится все мне рассказать, – заключил Борька. Его взгляд, брошенный на Ваню, уже не был таким сердитым.
– О господи! – воскликнула я. – Как я устала все рассказывать!
Так что рассказывать пришлось Ване. Правда, хранить молчание у меня не получилось: надо же вносить необходимые уточнения, чтобы Ваня, предаваясь гневным эмоциям, не слишком далеко уходил от истины.
– Ни фига себе, – присвистнул Борька, когда повествование достигло завершающей стадии. – А я боялся, что ты тут скучаешь…
– Ха, – сказала я и замолчала.
– Я знаю Степана Пантелеевича, – сказал вдруг мой брат.
– Знаешь? – удивилась я.
– Ну, не то чтобы прямо-таки знаю, но очень хорошо помню. Мы с дедом к нему ездили, когда они с бабушкой еще в городе жили. А потом я встречался с ним уже здесь, в Васильках, он навещал бабушку.
– И что ты о нем думаешь? – спросила я.
– Думаю, что это правильный дядька.
– В каком смысле? – иногда я не понимаю его определений.
– В прямом, – ответил Борис и глубоко задумался.
И все же он, Борька, поглядывал на меня как-то недоверчиво. Может, думал, что мы его разыгрываем?
– Кать, может, сообразишь чего-нибудь пожевать? Чаю там, или кофе?
– Чаю пожевать? – переспросила я.
– Ну и к чаю чего-нибудь. Я голодный, как дикий вепрь.
Я вышла на кухню, оставив Бориса с Ваней. Надеюсь, у них нет желания продолжать выяснять, у кого кулаки крепче. Типичные мужчины. Сначала в глаз дадут, а потом разбираются, кому дали и за что. Интересно, какую легенду они придумают для объяснения своих синяков и шишек окружающим, той же бабе Груше, например? Лично я в последние дни все время ношу на шее платок, хотя следов уже совсем не осталось.
Я вернулась в гостиную, чтобы спросить у Бориса, какие бутерброды он предпочитает. Готовой еды у меня не было, а я знала, что он терпеть не может есть по вечерам яичницу или омлет, считая их сугубо утренней едой. Когда я вошла, они оба замолчали и, кажется, даже отпрянули друг от друга, как будто я застала их за каким-то неприличным занятием. Ага, вот, значит, как. Мужские тайны. И что это вы, интересно знать, тут обсуждаете, за моей спиной? Я уселась на стул, сложив руки на груди.
– Кать, ты чего? – спросил Борька.
– Не знаю, чем тебя кормить, – сказала я.
– Да я на все согласен, – сказал он нетерпеливо.
– Даже на яичницу?
– Даже на яичницу, – сказал он, поморщившись.
– А ты будешь? – спросила я Ваню.
– Ага, – он кивнул, глядя на Борьку.
Я вернулась на кухню, оставив обе двери широко открытыми. Но они говорили тихо и невнятно, так что я слышала только низкий гул их голосов, и при этом не могла разобрать ни слова. Понятно, что Борька услал меня специально, а вовсе не потому, что проголодался. Он вообще ест мало и практически никогда не ест по ночам. Говорит, что после ночной еды не может уснуть. Ну что ж, значит, сегодня ему предстоит бессонная ночь. Я поставила на огонь самую большую сковороду и разбила в нее десять яиц. Потом я на цыпочках подкралась к двери и прислушалась.
– В этом нет никаких сомнений, – услышала я голос Вани.
Потом Борька что-то спросил, я не могла разобрать, что.
– Нет, я сам ничего не видел, – ответил ему Ваня. – Но…
Тут я услышала звук отодвигаемого стула и тяжелые шаги по деревянным половицам. Я отпрыгнула к плите. Вот, значит, в чем дело. Боря сомневается. Думает, что я все это сочинила или мне померещилось, или приснилось… Он всегда говорил, что у меня буйная фантазия. Может, он и прав. Но на этот раз, к сожалению, моя фантазия вообще ни при чем.
Я нарезала огурцы и помидоры, украсила все это веточками петрушки и ломтиками сыра, разложила яичницу по тарелкам и пошла звать мужчин.
– Я, наверное, попозже, – начал отнекиваться Борис. – Сейчас схожу, принесу из машины вещи, потом душ приму…
– Ага, – угрожающе произнесла я, надвигаясь на него. – То есть ты будешь тянуть время до утра. А кто говорил, что умирает с голода?
Я буквально затолкала его на кухню.
– Катя, дай хотя бы руки помыть, – он все еще надеялся сбежать.
– Здесь помоешь, – отрезала я.
– О-о, – застонал он, увидев тарелки с яичницей. – Зачем же… столько?
– Ты сказал, что хочешь есть и согласен на яичницу, – напомнила я. – Так что теперь тебе придется ее съесть.
Борис пошел к раковине мыть руки. Ваня смотрел на все происходящее круглыми от удивления глазами.
– А мне можно? – спросил он несмело.
– Что?
– Руки в ванной помыть.
– Тебе можно, – милостиво разрешила я, не сводя настороженного взгляда с Бориса. Если он попробует улизнуть, я эту тарелку с яичницей надену ему на голову.
Борис очень долго и очень тщательно мыл руки, потом медленно вытирал их кухонным полотенцем, палец за пальцем, но все же настал момент, когда ему надо было садиться за стол. Ваня уже сидел перед своей тарелкой, поглядывая на нее с нескрываемым удовольствием.
– Ну ты зверь, – произнес Борька, поддевая вилкой яичницу.
– Да, – согласилась я.
– И что я тебе плохого сделал?
– Ты меня выгнал. Ты мне не веришь. Ты думаешь, что я все сочинила. И еще, – добавила я, помолчав немного. – Ты Ваню против меня настраиваешь.
– Нет! – сказали они оба одновременно.
– Я все слышала, – сказала я. – То есть того, что я слышала, достаточно, чтобы понять, что ты решил организовать за моей спиной какой-то шовинистский мужской заговор. А я этого не потерплю. Так что ешь свою яичницу и помалкивай. Главный тут вовсе не ты.
– Ты? – спросил Борька, поглядывая на меня с интересом и даже, кажется, с восхищением.
– Главный тут Ваня, – совершенно неожиданно для самой себя выпалила я. И прикусила язык. – После Орлиного Глаза, конечно, – добавила я, стараясь не смотреть на Ваню.
– Чайник кипит, – сказал Борис, наматывая на вилку яичницу.
– Потом по главности иду я. И только потом – ты. Вот так.
– Такая вот, значит, табель о рангах, – усмехнулся Борис. Он снял яичницу с вилки и теперь кромсал ее на мелкие кусочки.
– Да, – сказала я очень серьезно и достала чайные чашки.
– А как мне к нему обращаться? – спросил Борис.
– К кому?
– К главному, – Борис кивнул в сторону Вани, который уже разделался со своей порцией яичницы и теперь задумчиво жевал веточку петрушки.
– Можно просто «сэр», – сказал Ваня.
Я выхватила у Бориса тарелку с истерзанной яичницей и убрала ее на разделочный стол. Он посмотрел на меня с благодарностью и взял чашку с чаем.
– Какие планы на ближайшее будущее, сэр? – спросил он Ваню.
– Похоже, сейчас произойдет смена караула, – ответил Ваня, как мне показалось, немного грустно. А, может, это была вовсе не грусть, а, наоборот, облегчение…
– Конечно, – сказала я. – Ты в последнее время хронически не высыпаешься.
– Это ерунда, – сказал Ваня.
– Во-первых, это не ерунда, а во-вторых, теперь есть Борька, пусть он меня охраняет.
– А завтра, – продолжал Ваня. – Глаз обещал сообщить какую-то новую информацию. – Так что всем спокойной ночи.
Ваня встал.
– А чай? – спросила я, вскакивая вслед за ним.
– А я уже выпил, – Ваня продемонстрировал мне пустую кружку. Это выглядело как какой-то фокус. Неужели можно выпить целую кружку чая одним глотком?
Я проводила Ваню до крыльца.
– Пока, – сказал он на прощанье, поднимая ладонь и делая шаг вниз по ступенькам.
Я шагнула к нему, и он остановился.
– Пока, – сказала я и тоже остановилась.
– До завтра, – сказал он, не двигаясь с места.
– Завтра… увидимся, – тихо произнесла я и быстро отступила назад, на веранду.
Ванина рука непроизвольно дернулась в мою сторону, как будто он хотел схватить меня за руку и удержать. Но он не схватил меня, а быстро сбежал вниз по крыльцу и пошел к калитке. Я стояла и смотрела ему вслед, и мне почему-то было так грустно, как будто он уходит навсегда, и я никогда больше его не увижу.
Борис, расслабленно откинувшись на спинку стула, допивал свой чай.
– Интересный экземпляр, – сказал он, внимательно глядя на меня. В глазах его прыгали веселые чертики. – А дерется как… – Он уважительно присвистнул. – В общем, я одобряю.
– А кто тебя спрашивает? – огрызнулась я.
– Что, я не вовремя приехал?
– Почему это?
– Сорвал вам романтическое свидание…
– Никаких романтических свиданий у нас не было, – сказала я с внезапным раздражением. – И не будет. Мы с Ваней… просто друзья, понятно?
– Понятно. Хочешь присоединить его скальп к своим многочисленным трофеям. Бедный парень.
Я взяла полотенце, завязала на нем узел и этим узлом треснула Борьку по голове.
– Эй, – возмутился он. – Тебе не кажется, что я сегодня и так достаточно пострадал?
– Так тебе и надо, – сказала я. – Нужно было позвонить. И предупредить.
– Да-а, – задумчиво произнес Борька. – Но я же не знал, что ты в таком раздерганном состоянии. Хотя все равно надо было. Признаться, мне и в голову не пришло, что ты можешь быть не одна. Я и не заметил, что моя маленькая сестренка выросла.
– Я не выросла, – буркнула я. – То есть… не в этом дело.
– В этом тоже, – сказал Борька, поднимаясь. – Пойду вещи из машины принесу.
