Лина Филимонова
Тайны Васильков или мое нескучное лето
Глава 25, о комарах, портящих всю романтику
Мы приехали домой и начали думать. Сначала Борька думал, сидя на кресле-качалке, а я – лежа на диване. Потом Борька встал и начала ходить из угла в угол, размеренно и однообразно, как маятник. Я переместилась с дивана на кресло, продолжая изо всех сил напрягать извилины. Потом мы одновременно двинулись в сторону кухни и в четыре руки сварили кофе. Когда кофе был выпит, я не выдержала.
– Придумал что-нибудь? – спросила я.
– Пока нет, – ответил Борис.
– Будешь продолжать?
– Конечно.
– А я больше не могу.
Борис посмотрел на меня, как на предателя, но промолчал.
– Пойду лучше прогуляюсь. Как бы случайно забреду к Кольке, к Галке с Вовкой и ко всем остальным. Пора начинать подготовку к вечеринке. Надеюсь, никто не откажется от нашего с тобой приглашения.
– Пусть только попробуют, – сказал Борька и ушел в гостиную, где уселся на диван и забросил ноги на журнальный столик.
– Ты бы лучше повисел на турнике, – посоветовала я. – Вниз головой.
– Это еще зачем?
– Чтобы кровь в голову перетекла. Я слышала, это улучшает мыслительную деятельность.
Борька фыркнул и демонстративно отвернулся.
Сначала я, естественно, зашла к Белке.
– Орлиный Глаз решил устроить вечеринку, – сказала я. – Будут все.
– Ничего себе, – удивилась Белка. – Похоже, он заскучал у себя на хуторе…
– Вообще-то вечеринка будет у меня. Официальный повод – приезд моего любимого брата Борьки.
– А неофициальный?
– Не знаю, – я пожала плечами. – Глаз что-то задумал, но не говорит, что.
– А что говорит?
– Говорит: там видно будет.
– Туманно, – заметила Белка.
– Полный мрак, – согласилась я.
– Очень интересно было бы увидеть этого вашего профессора, – сказала Белка, глядя в сторону, – но…
– Что – «но»? – я уставилась на Белку. – Ты что, отказываешься придти?!
– Я не отказываюсь. Но и не обещаю.
От удивления я потеряла дар речи.
– Почему? – наконец выговорила я.
– Мне нечего надеть, – сказала Белка и отвела глаза.
Я было рассмеялась, но, увидев угрюмое и упрямое выражение на лице Белки, замолчала. Сказать, что я была удивлена, это не сказать ничего. Я была растеряна и подавлена. Что происходит? Почему Белка ведет себя так, как будто она вовсе не Белка, а кто-то незнакомый и чужой?
– Ладно, я постараюсь, – промямлила Белка.
Я выходила из дома Белки совсем не в том настроении, в котором заходила пятнадцать минут назад. Опять все не так. Опять мое радостное лето становится серым и мутным. Вот и Ваня тоже стал держаться как-то отчужденно, с тех пор, как мы узнали о сапфировой серьге. Интересно, почему? Надеюсь, он не думает, что я зазнаюсь, когда у меня появится старинное украшение. Если вообще появится.
А Белке я эту новость почему-то не рассказала. Сначала не успела, а потом стало как-то не до этого. Что с ней такое творится, хотелось бы знать? Ведь она так хотела познакомиться со Степаном Пантелеевичем…
Больше никаких непредвиденных проблем с приглашениями не возникло. Колька со Светкой и Вовка с Галкой с радостью согласились придти повидать моего брата и выпить чего-нибудь прохладительно-горячительного. Антона я не нашла, но зато нашла Ваню и он пообещал доставить Антона завтра к назначенному сроку. Оставался Серый. Интересно, где его сейчас искать? Вполне возможно, что он сидит с удочкой на речке или, хуже того, на лесном озере. Но сначала все-таки лучше зайти домой. Вдруг сегодня погода не рыбная или сейчас время не подходящее для вылавливания сомов.
Ваня увязался за мной, хотя я и сама бы запросто нашла дом Серого. Мы стучали и кричали, но никто так и не отозвался. Значит, он все-таки на рыбалке. Ну что ж, можно попробовать прогуляться в сторону речки. Хотя кто его знает, где именно он рыбачит…
– А его дома нету, – услышали мы за спиной высокий женский голос.
Обернувшись, я увидела, что у калитки стоит соседка Серого, тетка Маша. Я вежливо поздоровалась и спросила, не знает ли она, где Серый. То есть Сережа.
– Да на рыбалку, наверное, пошел, куда ж еще, – пожала плечами тетка Маша. – А, может, к Глафирье. Он у нее телевизор чинит. И радиоприемник с утюгом. Они у нее на чердаке сто лет валяются, а он вызвался починить.
Я удивилась количеству сломанной техники в доме моей ближайшей соседки Глафирьи и энтузиазму Серого.
– Давай ему записку напишем, – предложил Ваня.
– А чем? – спросила я, оглядываясь по сторонам. – И на чем?
– Ручка у меня есть, – сказал Ваня, доставая из кармана джинсов маленькую стальную авторучку. – А вот с бумагой хуже.
Пока мы под любопытными взглядами тетки Маши искали, на чем бы написать записку, необходимость в ней отпала. Потому что появился Серый собственной персоной. С удочками и сеткой, в которой лежала здоровая рыбина. Мы поздоровались, и я сообщила, что завтра у меня собираются все наши.
– Ты тоже должен быть, – заявила я безаппеляционным тоном, так как знала, что он вполне может предпочесть рыбалку любой дружеской вечеринке.
– Завтра? – переспросил Серый. – Вечером?
– Ну не утром же.
Серый посмотрел на удочки, потом на рыбину в сетке и, тяжело вздохнув, произнес:
– Ладно, приду.
– Вот и молодец, – обрадовалась я.
Серый неторопливо направился к сараю, зашел внутрь и тут же появился с пакетом в руках. Потом он засунул руку в сетку, схватил рыбину за жабры, вытащил ее на свет, после чего затолкал в пакет, а пакет сунул мне.
– Что это? – пролепетала я, невольно отодвигаясь.
– Щука, – сказал Серый.
– А что я с ней буду делать? – Вид этой скользкой блестящей рыбины, надо сказать, не внушал мне никакого энтузиазма.
– А я почем знаю, – пожал плечами Серый и, помахав на прощанье рукой, направился в дом.
Ваня взял у меня из рук пакет со щукой, и мы развернулись, чтобы уходить.
– Щуку хорошо запекать в сметане, – сказала тетка Маша. Оказывается, она все еще была здесь. – Или уху сварить.
– Уху я умею, – неожиданно сказал Ваня.
– А я ничего не умею, – сказала я. – Могу только пожарить филе из супермаркета.
Тетка Маша укоризненно покачала головой, и мы ушли.
– Я знаю классный рецепт ухи, – сказал Борька, который вышел из сосредоточенной задумчивости, когда увидел щуку, которую Ваня вытряхнул из пакета в раковину.
– Ваня тоже знает, – сказала я.
– Никакой картошки и прочей ерунды, – продолжал Борька. – Рыба, луковица, черный перец, лавровый лист и много зелени.
– А в конце надо влить рюмку водки, – добавил Ваня.
– Точно! – обрадовался Борька. – А лучше две.
– Смотря какой объем.
– Ее же еще чистить надо, – сказала я, с неприязнью глядя на рыбину.
– Я почищу, – вызвался Ваня. – Только лучше это делать на улице.
– Мы что, прямо сейчас будем уху варить? – поинтересовалась я. – Лично мне есть совсем не хочется. К тому же уже почти ночь.
– Конечно, сейчас не будем, – отозвался Борька. – Уху надо есть свежей, с пылу, с жару. Завтра сварим. Но почистить лучше сегодня.
Мы с Ваней отправились во двор, а Борька, придав лицу глубокомысленное выражение, снова уселся в кресло и закинул ноги на журнальный столик.
Ваня разложил на столе во дворе старые газеты, взял в руки нож и показал этой рыбине, где раки зимуют. Через полчаса она представляла собой гору аккуратных кусочков, сложенных в большую миску. На запах прибежали три соседских кота: рыжий, серый и полосатый. А, может, кто-то из них был кошкой. Не знаю, я им под хвост не заглядывала. Они сидели немного в стороне и молча наблюдали за Ваниными руками. Когда разделка была завершена, Ваня торжественно отнес на газете то, что им причиталось. Они встретили его радостными мявами, особенно старался серый, самый худой. Пока рыжий и полосатый медленно и с большим достоинством приближались к газете, серый слопал большую часть угощения. Он недовольно зарычал, когда товарищи присоединились к его пиршеству, но драки устраивать не стал. Мы с Ваней ушли в дом, и не видели, чем все это кончилось.
Рыба была засунута в холодильник, Ваня тщательно вымыл руки, но рыбный запах все равно не выветрился. Непонятно было, откуда он исходит: от Вани, от меня или из холодильника.
– Надо проветриться, – сказала я.
– Ну, ну, – насмешливо произнес Борька.
– Чего ты нукаешь? – накинулась я на него. – Расселся тут с умным видом, да еще и нукает! Мы, между прочим, вон какую рыбину почистили!
– Вы? – Борька поднял одну бровь.
– Мы, – подтвердил Ваня. – Моральная поддержка тоже считается.
– Да я что, я ничего, идите, гуляйте, дело молодое…
Борька скрестил руки на груди и откинулся на спинку кресла. Я, на всякий случай, показала ему кулак и мы с Ваней вышли и пошли в сторону речки. По дороге я рассказала ему о странном поведении Белки.
– Как ты думаешь, что на нее нашло? – спросила я.
– Трудно сказать. Но я знаю, что у женщин иногда бывают ничем не мотивированные… состояния.
– Может, у кого-то и бывают, но только не у меня, – заметила я сердито.
– А я о тебе и не говорил.
– И не у Белки. Она не такая. Просто так, от скуки, она капризничать не станет.
– Значит, не от скуки, – сказал Ваня. – Я правильно понимаю, что вы с ней раньше не были знакомы?
– Ну да. Почему-то мы с ней никогда не встречались, хотя она и бабыгрушина племянница.
– То есть ты знаешь ее всего лишь две недели, – заключил Ваня.
– Что? – я была поражена. – Неужели прошло всего лишь две недели?!
– Да, – кивнул Ваня. – Странно, правда?
– Правда. У меня такое ощущение, что я уже несколько месяцев нахожусь в Васильках. И что Белку я сто лет знаю. И тебя тоже, – зачем-то добавила я.
– Так оно и есть, – сказал Ваня.
– Что так и есть? – не поняла я.
– Время – вещь относительная. Иногда год пролетает, как одно мгновение, а иногда минута тянется, как целая жизнь. И, хотя это субъективные ощущения, это не позволяет усомниться в их реальности.
– Не ожидала от тебя такого, – сказала я.
– Чего? – не понял Ваня.
– Таких заумных высказываний.
– Я не такой уж валенок… – начал Ваня, но я его перебила.
– Как жаль! А мне всегда нравились наивные, неиспорченные образованием и культурой, молодые люди, выросшие на свежем воздухе. Трактористы, комбайнеры, пастухи… Да, больше всего пастухи.
Ваня сверкнул на меня глазами, но промолчал.
Мы спустились к воде. От нее исходила приятная свежая прохлада. Это было приятно и романтично. Прохладу сопровождали толпы комаров. Это было совсем не романтично и крайне неприятно.
– Да они же голодные, как звери! – воскликнула я. – Сюда, наверное, давным-давно никто не забредал, и они жаждут крови.
– Сейчас мы с ними разберемся, – Ваня накинул мне на плечи свою джинсовую куртку и начал бродить по берегу, собирая разные деревяшки.
Когда деревяшек насобиралась изрядная куча, он добавил в нее сухой травы, достал спички и поджег. Сначала костер не хотел разгораться, но Ваня был настойчив, подбрасывал сухую траву и дул на маленький огонек, и вскоре мы уже сидели рядом с небольшим, но очень симпатичным костерком. Дым щипал глаза, но зато он не нравился комарам, они шарахались в сторону и боялись к нам приближаться. Я закрыла глаза и чувствовала себя вполне комфортно, лишь изредка поглядывая сквозь узкие щелочки на Ваню, который подбрасывал ветки в огонь.
– Как ты думаешь, что будет завтра? – задала я мучивший меня вопрос.
– Завтра пойдет третья неделя нашего знакомства, – рассеяно ответил Ваня.
– Я не об этом.
– Я тоже не об этом. Пора бы уже этой тайне, которая тебя совсем замучила, перестать быть тайной.
– Ты думаешь… завтра Глаз кого-то разоблачит?
Мне почему-то было не по себе.
– Думаю, да. Иначе зачем это все? Вечеринка, на которой должны присутствовать все подозреваемые…
– Как-то это все не по-настоящему, – сказала я. – Как в кино.
– Есть немного, – согласился Ваня.
– Ты что, совсем не волнуешься? – спросила я, почувствовав раздражение от его спокойствия.
– Просто я умею скрывать свои чувства, – произнес Ваня таким голосом, как будто за его словами скрывался какой-то тайный смысл… Тоже мне, тайна. Вся деревня уже знает.
– Ха, – сказала я. – Я тоже умею. Намного лучше тебя. – И замолчала, глядя на танцующие языки пламени.
Ваня встал, принес еще сухих веток и положил их рядом с костром. Потом он уселся, но не на свое старое место, а рядом со мной. Совсем рядом.
– Тебе не холодно? – спросил он почему-то шепотом.
– Мне жарко, – ответила я и попыталась немного отодвинуться от костра. И от Вани.
Коряга, на которой я сидела, пошатнулась, и я чуть не свалилась назад. От падения меня спасла рука Вани, очень вовремя оказавшаяся на моей спине. Я вернулась в исходное положение, а Ванина рука соскользнула на мою талию. Мне стало еще жарче, так жарко, что в груди что-то начало плавиться, как мороженое в микроволновке. Потом ванино лицо оказалось перед моим лицом. Я чувствовала его дыхание, видела его губы, а его взгляд был таким солнечным… Я закрыла глаза.
В этот момент какой-то комариный мутант, не боящийся дыма, приземлился мне на плечо, с которого соскользнула Ванина куртка. Он воткнул свое острое жало в мою кожу, я дернулась и попыталась прихлопнуть его, но запуталась в Ваниных руках, обнимающих меня.
– Что… случилось? – спросил Ваня хриплым голосом.
– Комар, – сказала я и вскочила на ноги, потирая плечо. – Кусается, как злобный вурдалак.
Я схватила Ванину куртку и начала ей размахивать, чтобы отогнать любого, кто посмеет покуситься на мою кровь. Ваня смотрел на меня снизу вверх и ничего не говорил.
– Может, пойдем отсюда? – предложила я.
– Нужно подождать, пока костер догорит, – грустно сказал Ваня и отвел глаза. – Это недолго, – добавил он и принялся ворошить палкой в огне.
Глава 26, в которой наступает время разоблачений
Ваня с Борькой готовили уху. Меня с кухни выгнали после того, как я сделала несколько некорректных замечаний. Ну и на здоровье. Сами возитесь со своей рыбиной. Меня лично это занятие нисколько не привлекает. Я сидела в беседке, с тоской смотрела в сторону дома бабы Груши и гадала, придет сегодня Белка или не придет. А если нет? Что тогда делать? Не тащить же ее силой. А ведь Степан Пантелеевич настаивал, чтобы были все… Меня так и подмывало вскочить, пойти к Белке и, в фигуральном смысле приставив нож к ее горлу, спросить, что за ерунда вообще происходит. Останавливало меня только воспоминание о том упрямом взгляде Белки, который она вчера продемонстрировала. Что-то мне подсказывало, что это не просто упрямство, а такая его разновидность, которая встречается в основном у длинноухих вьючных животных, а в виде исключения – у некоторых людей. Бороться с этим упрямством бесполезно, это только еще больше раззадоривает его носителей. По себе знаю. Эту разновидность упрямства можно только обойти, но для этого требуется особое искусство. Надеюсь, если понадобится, я смогу его проявить.
Борька предложил устроить фуршет в саду.
– Во-первых, то, что у нас за домом вряд ли можно назвать садом, – возразила я. – Скорее, это кусок дикого леса. Во-вторых, это же не презентация. В деревне принято накрывать столы.
– Ладно, – на удивление быстро согласился Борька. – Столы так столы. На улице?
– Можно и на улице. Правда, к вечеру появятся комары…
– Есть же средства. Таблетки всякие. И спреи. Мне кажется, на улице интереснее. Сразу чувствуешь, что ты не в городе.
– Ладно, уговорил, – согласилась я. – В беседке, пожалуй, будет тесновато… накроем стол возле нее. А музыку включим в твоей машине. В доме все равно ничего интересного нет, кроме старинного проигрывателя для пластинок.
– Зато в доме можно закрыть дверь, – неожиданно подал голос Ваня.
– Зачем? – я была удивлена его замечанием.
– Мало ли что, – пожал плечами Ваня. – Это же не просто… посиделки. Речь идет о разоблачении злоумышленника.
А вот об этом, я, признаться, совсем забыла. То есть, сначала помнила, а потом… В общем, вся эта идея с разоблачениями с самого начала казалась мне нереальной. Может, Глаз просто хочет посмотреть на всех, проверить какие-то свои догадки. Не обязательно же сразу разоблачать. К тому же меня не покидала надежда, что разоблачать кого-то из моих друзей вообще не придется, потому что охотником за сокровищами окажется кто-то посторонний. Да, так было бы лучше всего.
– Не преувеличивай, – сказала я Ване. – Еще ничего не известно. Лучше помоги мне сделать салат. И маленькие бутерброды.
К шести часам пришли Галка и Вовка. Потом – Колька, Светка и Антон. Через полчаса появился Серый. Как обычно, хмурый и недовольный. Правда, когда мы сообщили ему, что будет уха из его щуки, он изобразил что-то вроде улыбки.
– Вообще-то я рыбу не ем, – сказал он.
– Вот это да, – удивилась я. – А зачем ты тогда ее ловишь?
– Глупый вопрос, – сказал Серый. – Рыбу ловят не для того, чтобы ее есть.
– А водку пьют не для того, чтобы утром страдать похмельем, – поддержал его Колька.
– А зачем? – не отставала я.
– Ты когда-нибудь слышала о спортивном интересе? – спросил меня Колька.
– Слышала, – сказала я. – Только не пойму, это к рыбалке относится или к похмелью?
– Кстати, о похмелье, – сказал Борька, открывая бутылку виски и бутылку мартини. – Кто что будет пить?
– Эх, льда бы… – сказал Колька, глядя на бутылку виски.
– Сейчас принесу, – сказала я и пошла на кухню.
Белка до сих пор не появилась. Позвонить ей? Или лучше сходить? По телефону ей будет легче меня послать. И тут меня осенила идея. Нужно сходить, но не самой, а отправить на это дело кого-нибудь понастойчивее. Вроде моего брата. Его послать ей будет труднее.
– Боря, – я тихонько обратилась к брату. – Сходи за Белкой.
– Зачем это? Сама придет.
– А вдруг не придет? Если я за ней пойду, она может заупрямиться. А вот тебя наверняка послушает.
– С чего ты взяла? – неожиданно начал отнекиваться Борька. – Я уверен, у тебя лучше получится.
– Иди давай, кому говорят! – разозлилась я.
– Не пойду, – уперся Борька.
Нет, ну надо же быть таким вредным и упрямым, да еще и в такой неподходящий момент!
– Ты хрюндель, – сказала я.
– А ты… – начал Борька, но, к счастью, закончить не успел, потому что из-за дома появилась Белка. Она была в сарафане с незабудками и улыбалась, как ни в чем ни бывало.
– Привет, – сказала она всем и села на свободный стул, между Светкой и Галкой.
Я вздохнула с облегчением и засияла, как начищенный самовар. Все в сборе, Белка ведет себя по-человечески, есть уха, мартини и старые друзья… именно то сочетание, которое нужно, чтобы забыть обо всех проблемах и расслабиться. Хотя бы до приезда Глаза. А, может, и после не случится ничего неприятного.
Степан Пантелеевич появился, когда приближались сумерки и когда я о нем уже совершенно забыла. К этому моменту застолье утратило упорядоченный характер. Борька врубил свою знаменитую стереосистему, что вдохновило Светку и Галку на ритмичные телодвижения. Как ни странно, к ним присоединился Серый, а позже и Белка. Колька с Борисом и Вовкой сидели за столом, что-то горячо доказывали друг другу и бутылке виски и лениво отмахивались от девушек, то и дело приглашавших их танцевать. Я присоединилась к Ване и Антону, которые устроились на перилах беседки, травили анекдоты и курили неизвестно откуда взявшиеся сигары.
– Я и не знала, что ты куришь, – сказала я Ване, вдоволь налюбовавшись тем, как он выпускает белые кольца дыма.
– А я и не курю, – ответил он, затягиваясь.
– Понятно.
– А ты что, против? – спросил Ваня.
– С чего бы это? Кури, сколько влезет. Кстати, эти штуки совсем не так воняют, как обычные сигареты.
– Женщина, – веско произнес Антон, – эти штуки никак не могут вонять. Это лучшие гавайские сигары, какие только можно найти.
– Я впечатлена. Слушай, Антон, давно хотела тебя спросить… – начала я задавать давно мучивший меня вопрос.
– Не надо сдерживать свои желания, – назидательно произнес он и подмигнул мне.
– Хорошо, не буду. Так вот. Что ты делал на моем огороде?
– Когда?
– Ну… недели две назад. Приблизительно. А потом еще раз, дня три назад.
– А кто говорит, что я там что-то делал?
– Люди говорят. Это же деревня.
– А, тогда… – Антон почесал затылок. – Я там ботаникой занимался.
– Ничего себе, – сказала я. – Сорняки изучал? Там больше ничего не растет, насколько я знаю.
– Плохо ты знаешь свой огород, подруга. Лично я видел там коноплю.
– Коноплю? – удивилась я. – Ты хочешь сказать, что ты ее…
– Я на нее просто смотрел, – с грустью в голосе произнес Антон. – Не тот вид.
– Чего только не бывает… А ты только со второго раза понял, что не тот? – хотела я расставить все точки над «и».
– С первого. Слушай, тебе жалко, что ли, что я на нее смотрю? – возмутился Антон. – Я там ничего не трогал. Да и нечего там трогать…
– Да нет, смотри, пожалуйста, сколько влезет. Можешь даже палатку там поставить, чтобы не отрываться от этого приятного занятия.
– Спасибо, только я уже насмотрелся.
– Пойду, пожалуй, уберу со стола лишнее, – сказала я, почему-то почувствовав себя веселее. – А то вид у него какой-то неаккуратный.
Ваня вызвался мне помочь, и мы быстренько навели порядок. Вот тогда и появился Орлиный Глаз. Из окна кухни я увидела, что его джип остановился у калитки. Я поспешила ему навстречу, искусно разыграв для тех, кто был не в курсе, радость от неожиданной встречи.
– Это Степан Пантелеевич, – представила я его, – друг моей бабушки.
Я повела его за опустевший стол и предложила чего-нибудь выпить.
– Я бы, пожалуй, выпил чаю, – сказал Глаз.
– Хорошо, – сказала я и услала Бориса ставить чайник. – Чай у меня, правда, самый обыкновенный, а не такой вкусный, как у вас. Зато есть торт. Шоколадный с орехами.
– С орехами – это замечательно, – сказал Степан Пантелеевич, усаживаясь так, чтобы ему были видны все присутствующие.
Я ушла за тортом, а к Степану Пантелеевичу подсела Галка, с которой они стали обсуждать здоровье ее мамы и еще каких-то тетенек и дяденек. А я и не знала, что Галка знакома со Степаном Пантелеевичем. И Колька с Серым, кажется, тоже с ним знакомы. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Глаз уже много лет живет на хуторе и иногда наведывается в Васильки. Так что и Вовка тоже наверняка его знает. А я-то думала, что Глазу предстоит иметь дело с незнакомыми людьми…
Галка, увидев торт, обрадовалась и немедленно слопала два куска.
– За меня и за Вовку, – сказала она, – он все равно сладкое не любит.
– Если еще и за Вовку, то надо три, – я подмигнула Галке.
– Нет, хватит. Я же не собираюсь раздуваться до ста килограмм. Максимум – до девяноста.
И она пошла к Вовке. А я увидела, что к нам направляются Колька со Светкой.
– Ну, мы пойдем, – сказал Колька. – А то Света волнуется, что пацаны там бабу Веру связали, заперли в шкафу, включили все краны на кухне и подожгли дом.
– Ого, – удивилась я. – А с виду такие воспитанные мальчики.
– Гены, – сказала Света, – такие сильные, что никаким моим воспитанием их не перешибешь.
– Гены – это да, – сказала я, – а как же торт? Говорят, очень вкусный.
– Хватит, – твердо произнесла Светка. – Надо сокращать количество поглощаемых калорий.
– Да, – кивнул Колька, косясь на кусок торта Степана Пантелеевича.
Тут вернулась Галка, уже под руку с Вовкой, так что ничего более определенного я сказать не успела.
– Нам тоже пора, – сказал Вовка, обнимая Галку одной рукой за плечи. – Режим, – добавил он, глядя на меня с видом заговорщика.
Я посмотрела на Степана Пантелеевича. Его лицо было абсолютно безмятежным. Он за руку попрощался с Вовкой и с Колей, раскланялся с дамами и снова сел на свое место.
Итак, нас осталось семеро. Белка, Серый, Антон, Ваня, я, Борис и Степан Пантелеевич. Постепенно все вернулись за стол. Я разлила чай, Борька разложил по тарелкам торт. Белка сидела между Серым и Ваней. Я заметила, что она время от времени бросает на Степана Пантелеевича незаметные заинтересованные взгляды. И еще я заметила, что она старательно избегает Бориса. И меня, кажется, тоже. Ваня о чем-то тихо переговаривался с Антоном, Серый сосредоточенно уничтожал торт. Борис поднял на меня глаза, как будто хотел что-то сказать, но промолчал. Степан Пантелеевич сидел, погрузившись в глубокую задумчивость и, кажется, не обращал ни малейшего внимания на нашу поскучневшую компанию. Я попыталась поговорить с Серым о рыбалке на озере, но он явно не был настроен делиться своими рыбацкими секретами или рассказывать рыбацкие байки.
– Я пошел, – сказал Серый после того, как уничтожил второй кусок торта.
– Не торопитесь, – неожиданно произнес Степан Пантелеевич. – Вечер ведь еще не закончен. Я уверен, что впереди нас ждет много интересного.
Серый, который уже поднялся со стула, снова сел. Антон бросил удивленный взгляд на Степана Пантелеевича. Я бы на его месте тоже удивилась. Какой-то старичок притарахател на чисто молодежный тусняк, сидит, пьет чай, да еще и командует… Уверена, что он думал приблизительно так и даже, кажется, собирался что-то сказать, но Ваня шепнул ему на ухо, несколько слов, и Антон сдержался.
Все замолчали, а я увидела, как Белка смотрит на Степана Пантелеевича, в буквальном смысле вытаращив глаза. В наступившей тишине стало слышно, как где-то вдалеке проехал шумный трактор. Или комбайн. Не знаю, по звуку трудно определить.
– Сокровище, на поиски которого приехала Катенька, как мы доподлинно выяснили, действительно существует, – спокойно произнес Орлиный Глаз.
У Антона глаза стали откровенно квадратными, а у Белки вылезли из орбит, так как до этого уже находились в вытаращенном состоянии. Серый уронил ложку на блюдце. Все остальные даже не задержали дыхание. Еще бы, ведь это давно не новость. Мы об этом непрерывно думаем целые сутки.
– Об этом знал ювелир Павел Юрьевич, производивший оценку, Екатерина Андреевна, бабушка Кати, и еще кто-то.
Все продолжали хранить молчание. А что тут скажешь?
– Давайте перенесемся на девять, а, точнее, на девять с половиной лет назад, – сказал Орлиный Глаз. – Январь. В Васильки приезжает ювелир Павел Юрьевич. Это событие не вызывает большого общественного резонанса, поскольку Павел Юрьевич не афиширует свою профессию и цель своего визита. Но внимание некоторых жителей деревни, а именно – молодого человека двенадцати лет, одетого в шапку-ушанку, привлекает автомобиль Павла Юрьевича. Вполне нормальный интерес для его возраста и пола. Во время осмотра машины, нечто, происходящее в доме, привлекает внимание молодого человека. Возможно, он что-то видит через незадернутые шторы гостиной, а, возможно, ему по какой-то причине, приходит в голову мысль подобраться к окну кухни и посмотреть, что там творится. И он видит, как Екатерина Андреевна показывает гостю красивую вещицу. Наверное, она подносит ее к свету, потому что нашему молодому человеку удается очень хорошо ее разглядеть. В то время он не придает этому эпизоду большого значения, но вещицу запоминает хорошо. Именно этот январский вечер и можно считать началом нашей истории, если не вдаваться в ее корни, которые уходят слишком далеко в глубь веков и не имеют для нашего случая большого значения.
Речь Степана Пантелеевича лилась легко и размеренно, он четко произносил слова и делал паузы в нужных местах, как будто читал лекцию с кафедры. Все сидящие за столом слушали его очень внимательно, некоторые не скрывали своего удивления, но никто не произносил ни слова.
– Вернемся в наши дни, – продолжил Степан Пантелеевич. – Юная барышня, окончившая соответствующее учебное заведение, устраивается на работу в ювелирный салон. Посещает выставки ювелирных изделий, рассматривает каталоги и вообще с интересом и увлечением относится к выбранной профессии. В том числе и в свободное время. Поэтому каталоги с выставок и фотографии украшений можно встретить и у нее дома. Однажды наш повзрослевший молодой человек приходит к ней в гости. Их отношения к делу не относятся и поэтому нас не интересуют. Нас интересует то, что молодой человек увидел одну фотографию. И сказал, что ему приходилось видеть точно такую же вещь. На девушку его сообщение производит очень сильное впечатление. И она с интересом расспрашивает его о подробностях.
После этих слов абсолютно на всех лицах, включая мое, легко можно было прочитать безмерное удивление. Что еще за молодая барышня? Откуда она взялась, а?
– Сопоставив все имеющиеся у них сведения, молодые люди пришли к выводу, что вещь, находящаяся в деревенском доме и вещь на фотографии идентичны и являются парой.
Мы с Борисом и Ваней кивнули с пониманием.
– Они с большой долей вероятности предположили, что вещь все еще в доме, так как о ней никто ничего не знает, а ее владелица скоропостижно скончалась. Молодому человеку припомнилось, что он слышал что-то о надежном тайном месте, когда Екатерина Андреевна и ее гость прощались на крыльце. Молодой человек поехал в деревню первым, барышне пришлось ждать отпуска. В деревне он развернул бурную, но очень осторожную деятельность. Он раздобыл все нужные ключи и отмычки, смазал замки на дверях и окнах, чтобы входить и выходить, когда будет нужно. Но тут возникло неожиданное препятствие. В деревню приехала Катя, наследница Екатерины Андреевны, хозяйка дома и, соответственно, спрятанного в нем сокровища. Я не знаю, возникали ли у нашего пирата, назовем его так, мысли рассказать обо всем Кате. Если и возникали, то он успешно с ними справился. Сам или с помощью своей музы и вдохновительницы. Они решили не ждать, пока у Кати закончатся каникулы, а устроить ей индивидуальный аттракцион иррационального ужаса, чтобы ей самой захотелось поскорее уехать. Возможно, сначала это казалось развлечением. Все было как бы не всерьез, по детски: прыгающие полотенца, ужасный смех, шаги и вырванные страницы… Но это не действовало, и нужно было придумать что-то более существенное. Тогда наш пират вспомнил о том, чего Катя боялась в детстве больше всего. И организовал ей это. Как известно, детские страхи очень живучи и можно было предположить, что на такую впечатлительную особу это подействует очень сильно. Темный плащ с капюшоном, черная маска на лице, подходящий момент и нужная атмосфера… Результат был достигнут. Катя испугалась. Но сдаваться не хотела. И тогда наши злоумышленники решили увеличить дозу страха.
Степан Пантелеевич замолчал. Я смотрела на всех, кто сидел за столом, и лихорадочно думала. Он. Он, а не она. Значит, это или Антон, или Серый. Больше некому. Это не может быть Ваня. Точно не может. Я переводила взгляд с Серого на Антона. Серый был таким же, как всегда: угрюмым и недовольным. Антон выглядел удивленным и заинтересованным.
– А вы знаете, кто это? – вырвалось у меня.
– Да, – сказал Степан Пантелеевич. – Я знаю, кто был здесь в том январе, знаю, кто под благовидным предлогом постоянно навещал чердак ваших соседей, откуда легко вести наблюдение за вашим домом, и, наконец, знаю, кто из присутствующих был знаком с Юлией Панкратовой, которая работала в ювелирном салоне и шесть дней назад тайно приехала в Васильки. Ему кажется, что терять уже нечего, но это не так. Если он сейчас же пойдет в полицию и признается, расскажет все, как было на самом деле, то наказание не будет суровым. В конце концов не так уж сложно доказать, что злодеяние было совершено непредумышленно. Кстати, следователь по этому делу сейчас находится в Мальцево.
