Марина Колесова
В плену королевских пристрастий
– Вам не кажется, Ваше Величество, что я плохо подхожу на роль исповедника?
– Ты же все это знаешь, дай мне выговориться… Я ведь не могла ни с кем поговорить об этом… Хотя меньше всего я ожидала, что буду это рассказывать тебе. Я ненавидела тебя и боялась… Бенедикт мне все уши прожужжал, что ты вертишь Артуром, как хочешь, а он добивается твоей любви всеми доступными ему способами. Когда вчера нарочный передал, что весь двор остается здесь на неделю, я подумала, что Ваши отношения грозят перейти на другой уровень, и решила приехать, чтобы поговорить с Артуром и герцогом… и возможно склонить его изолировать тебя от короля.
– Ваше Величество, вот только мне лгать не надо… я это чувствую. Я знаю, зачем Вы приехали сюда… Причем знаю, что ехали Вы с одним намерением, а потом Вы поменяли планы и сейчас судорожно обдумываете, как бы Вам их реализовать… и поможет ли Вам герцог Линд, если столь активно подталкивал к этому… но в любом случае я не позволю Вам сделать это.
– Тогда почему ты не сказала об этом королю, а напротив остановила его?
– Это был единственный способ остановить Вас и при этом дать Вам шанс заняться вопросами спасения собственной души, а не вопросами отмщения за свои нереализованные амбиции.
– Ты считаешь, я поверю в это?
– А разве у Вас есть альтернатива?
– Хорошо… что ты хочешь, чтоб я сделала?
– Я уже сказала, что не требую ничего, кроме преданности королю. Как Вашей так и Его Высочества…
– Ты поверишь словам?
– Я поверю клятве. Причем если Вы дадите ее мне, почувствую, когда Вы захотите ее нарушить.
– Я могу сказать лишь за себя, как я буду клясться за Марка?
– А за него клясться и не надо. Перестаньте лишь настраивать его против отца. Он слишком юн и слабохарактерен, если Вы и дальше будете культивировать его неприязнь к королю, Вы сломаете ему жизнь… Я знаю, что Его Величество часто несправедлив с сыном, но в Вашей власти смягчить все это и объяснить сыну, что от него ожидает отец и как себя вести, чтоб не раздражать его.
– Я сама не знаю этого, а ты хочешь, чтоб я сумела объяснить это сыну? Вероятно, это знаешь ты, но не я. Хочешь, я пришлю к тебе сына? Поговори с ним, объясни, возможно, тебе это и удастся, а я вряд ли смогу.
Алина вдруг замерла на несколько минут, а потом медленно проговорила, – Если мальчик начнет ездить сюда ни к чему хорошему это не приведет. Постарайтесь, Ваше Величество сделать так, чтоб он даже в свите короля сюда не приезжал.
– Почему?
– Слаб он очень…
– Что ты имеешь в виду? На здоровье он не жалуется.
– Не по нему будет ноша. Не надо, чтоб он приезжал… и про разговор наш и то, что узнали обо мне, не рассказывайте.
– Ты запрещаешь?
– Нет, я советую… решать не мне.
– Намекаешь, что может влюбиться в тебя?
– Влюбиться? – Алина усмехнулась. – Он не способен любить никого кроме себя, Вам ли не знать…
– Он будет королем?
– Коли будет на то воля Господа… Все в руках его…
– Это я и без тебя знаю. Я спрашивала, будет ли на то его воля?
– Откуда ж мне знать? Я не ясновидящая и не гадалка. Я знаю лишь то, что Господь хочет показать мне, а не то, о чем спрашивают меня.
– То есть он показывает тебе лишь то, что хочешь знать ты?
– Вы хотите сказать, что я лучше Господа понимаю, что мне лучше знать, а что нет?
– Намекаешь, что получаешь все на блюдечке и в том объеме, что как раз и необходим?
– Именно.
– Великолепный способ красиво уйти от ответа и не поставить под сомнение собственные способности.
– Это Ваше право сомневаться в моих способностях или нет… Мне безразлично, что Вы будете думать обо мне… Я дала Вам шанс, но честно предупреждаю, что он единственный… если я узнаю, что Вы не должным образом блюдете клятву, которую сейчас дадите мне, я постараюсь избавить короля от Вас…
– В чем ты хочешь, что б я поклялась тебе?
– Что будете преданны вашему супругу и никогда, и ни при каких обстоятельствах не предпримете ничего против него, а также не будете настраивать против него сыновей.
– Клянусь, что буду преданна моему супругу и никогда, и ни при каких обстоятельствах не предприму ничего против него, а также не буду настраивать против него сыновей, – клятвенно подняв руку, произнесла королева.
Герцогиня коснулась ее руки кончиками пальцев, и королева почувствовала, как между их руками проскочила искра.
– Удовлетворена? – спросила она.
– Вполне, – кивнула герцогиня, – только еще отдайте, то, что привезли, Вам это больше ни к чему.
– Вот, возьми, – королева сняла с руки красивый перстень с изумрудом, – Если камень перевернуть вовнутрь, то сможешь высыпать яд…
Герцогиня, молча, взяла его, потом сняла со своего пальца красивый перстень с бриллиантом, надела вместо него перстень королевы, а свой протянула ей.
– В нем хоть яда и нет, но он не хуже, Ваше Величество.
– Подарок короля? – надевая его на палец, спросила королева.
– Нет, фамильная драгоценность моей матери.
– И не жалко с ним расставаться?
– Жизнь короля и полученная Вами возможность найти истинный путь, чтобы спасти Вашу душу, я думаю, стоят того.
– Не считаешь, что за полученную возможность я должна расплатиться сама?
– Я знаю, что Вы сейчас испытываете, Ваше Величество, и не хочу, чтобы Вы думали, что я хочу, воспользовавшись ситуацией, хоть что-то отнять или хоть в какой-то степени унизить.
– Вот только святую из себя не надо строить… Я все равно не поверю.
– И не надо… Я ведь уже сказала, что мне все равно, что Вы думаете обо мне. Я делаю то, что считаю правильным сама, а как это воспринимают окружающие, не имеет никакого значения, – качнула головой Алина.
– Тебя не трогает общественное мнение?
– Ни в малейшей степени.
– А если я распространю слух, что застала вас с королем и ты его любовница?
– Вы получите очень мстительного врага в лице моего супруга, и он постарается отыграться, а больше ничего. Хотите разнообразить Вашу жизнь и поставить ее на кон в игре с ним, флаг Вам в руки. Мне нравится наблюдать за столь интересными перипетиями дворцовой жизни.
– То есть лично ты мстить не будешь?
– Пока Вы будете верны клятве, что дали, не буду ни при каких обстоятельствах.
– Да неужели? – королева вдруг резко встала, шагнула к ней и с размаха ударила по лицу. – А сейчас? Подставишь вторую щеку?
– Подставлю, хоть и не понимаю за что, – усмехнувшись и глядя ей прямо в глаза, проговорила Алина, – будем считать, что это тоже плата за его жизнь, ведь с такими планами, наверное, очень трудно расстаться…
– Я тебя, тебя лишь отравить хотела, стерва! – со слезами в голосе выкрикнула королева.
– Только до тех пор, пока с ним не встретились… Он что-то сказал, что заставило Вас сменить планы… я пришла лишь из-за этого. Я испугалась, что не успею вмешаться. А меня отравить невозможно, я чувствую, что отравлено… У Вас ведь, например, мелькнула мысль, отдавая мне кольцо, не перевернуть ли его так, чтоб отравить меня им, но испугавшись, что если я умру, он поймет, что это сделали Вы и сразу избавится от Вас, так, что Вы не успеете ничего предпринять против него, не стали делать это.
Королева вся сразу сникла после слов Алины, и после недолгой паузы тихо спросила, – Ты знаешь, как оно действует?
– Нет. Но я знаю, что сейчас оно неопасно для владельца.
– Его сделали для меня… тот яд, что отравит владельца кольца, если камень чуть утопить вниз и повернуть по часовой стрелке на сто восемьдесят градусов, действует сразу и по уверениям того, кто дал его мне, безболезненно… а тот, что под камнем, безвкусен, действует спустя несколько суток, но наверняка и противоядия нет.
– Учту. Кстати, что сказал король?
– Он, встретив меня, сказал, что если я приехала в надежде хоть что-то предпринять против тебя, то свои дни я закончу в монастыре. Я, возразила, что лишь хотела быть подле него и не могу позволить, чтоб он так надолго оставлял меня, ну и тогда он потащил меня сюда, заявив, что заставит раскаяться в столь необдуманных желаниях и требованиях. И вот тогда действительно у меня возникла мысль, что лучше отравить его… потому что тогда я стала бы регентшей до совершеннолетия Марка, и все проблемы исчезали… "король умер, да здравствует новый король", никто не посмел бы обвинить меня… особенно если бы я раздала ваши с герцогом владения Бенедикту, Вилли и Лидии. Ну что ты улыбаешься и молчишь? Я ненавижу тебя, если бы король умер, я бы первым делом отправила тебя на плаху…
– Нет, первым делом не отправили бы, – вдруг, рассмеялась герцогиня. – Это Вы сейчас, злитесь на меня за то, что я сорвала Ваши планы, а если бы Вам удался Ваш план, Вы стали бы искать во мне союзника… и пошли бы на все, чтоб только заручиться моей поддержкой. Потому что ни герцог Бенедикт, ни герцогиня Лидия не удовлетворились бы расширением своих владений. Они стремятся к власти… и регентшей Вы пробыли бы недолго… Они бы объединившись, убили бы и Марка, и Стефана, а потом бы сцепились между собой.
– А ты бы согласилась?
– Нет. Вы с Марком обрекли бы государство на гибель. Из Вас регентша, как из осла певец, и из Марка король такой же… Ему, чтоб иметь возможность королем стать, так поработать над собой надо, что даже не знаю в силах ли то его… Да и если я допустила бы смерть государя, значит, имела бы свои собственные планы… В общем, Ваша затея изначально не имела шансов на успех. Вы руководствуетесь эмоциями, а не здравым смыслом. Это даже то, что Вы ударили меня, доказывает… Это от бессилия и не от большого ума. Эмоции владеют Вами, а не Вы ими…
– Почему это? Ты ж пообещала, что мстить не будешь… Неужели солгала? Так это лучше знать заранее…
– Я мстить не буду… но и помогать больше не буду тоже… Сами будете свои отношения с королем распутывать, Ваше Величество, – Алина грустно покачала головой и повернулась к двери. – Я распоряжусь, Вам приготовят апартаменты, если Вы после завершения разговора с королем захотите остаться и перепрягут лошадей, если вдруг захотите уехать.
– Алина, не уходи! – королева вдруг стремительно шагнула к ней и схватила за руку, – Прости меня, пожалуйста, прости. Хочешь, на колени перед тобой встану? Я запуталась… совсем запуталась… Я не знаю, что творю, но иногда мне кажется, что у меня на шее петля, я пытаюсь от нее избавиться, а от этого она затягивается только туже… я не знаю, что делать…
– Вы от меня совета ждете?
– Да.
– Я могу дать, конечно… но ведь Вы, Ваше Величество, слушать не станете, лишь еще большую обиду на сердце положите…
– Слушать может, и не стану, но и обижаться не буду.
– Смотреть надо не на то, чего нет, а на то, что есть. Иногда бывает полезно по тюрьмам пройтись, или хотя бы по комнатам дворцовых слуг, или по селам прокатиться, да посмотреть, как живут и, не поднимая головы, работают те, кто не творил ни беззакония, ни греха… а потом сравнить со своей жизнью… И возможно, тогда придет понимание того, что вся жизнь была осенена милостями и дарами Господа. Но ни его милости, ни дары оценены не были, а вместо благодарности, злоба и обида разъедали сердце. И возможно тогда появится осознание и опасение, что терпение Господа когда-нибудь может закончиться, и можно не успеть, ни стать достойной такой его любви, ни душу свою от греха очистить…
– Да как ты смеешь меня с чернью ровнять?
– А для Бога все равны… Одним просто он больше других даровал, но с них и спрос будет больше…
– Ты действительно так считаешь?
– Не считала бы, не говорила…
– А как мне быть с королем, с Артуром как?
– Никак… он не вернется к Вам, чтобы Вы не делали, но и избавляться от Вас не будет, если мешать ему не будете… Живите своей жизнью. С сыновьями общайтесь, только не для того, чтоб против отца их настроить, а чтоб чему-нибудь хорошему научить. Делом каким-нибудь займитесь, на богомолье съездите, пожертвованиями и подаянием озаботьтесь. Глядишь, и у Вас самой на душе легче и светлей станет, и петля с шеи исчезнет.
– Тебе легко говорить…
– Конечно. Давать советы другим всегда легче, чем выполнять их самой. Только Вы же сами просили совет, и никто не обещал, что он будет легко выполним.
– Ты сказала, Марку надо над собой поработать, чтоб королем стать. Что ты имела в виду?
– А Вы разве не понимаете? Он же труслив, и пытается скрыть это за агрессивностью, ненавидя сам себя и всех окружающих за то, что слаб сам. Ему необходимо стать сильным и уверовать в собственные силы.
– Ты считаешь, это реально? Ты это можешь сделать?
– Это может сделать только он, если захочет, конечно.
– Ты можешь объяснить ему как?
– Я почти не покидаю владения, а ему, как я уже сказала, здесь лучше не появляться.
– То есть это в твоих силах, но ты не хочешь это делать?
– Точнее будет сказать: не имею возможности.
– Ты же не запретила ему появляться здесь?
– Ваше Величество, в Ваших силах помочь ему понять необходимость поработать над собой и аккуратно наставлять… Не торопитесь, всему свое время. Если Вы подтолкнете его и спровоцируете его общение со мной, это может закончиться совсем не так, как Вы планируете…
– Ты не хочешь, чтоб у Артура был достойный наследник?
– Хочу и помогу… только время не торопите… сейчас не время еще… не готов он и может сорваться… это как доверить управлять каретой маленькому ребенку… Он не только не справится, но и покалечиться может…
– У него нет времени! Артур сделал из него истерика и труса. Причем действительно агрессивного, если он уверен в своей безнаказанности. Ему необходимо почувствовать, что он что-то представляет из себя… С учетом того, что требуешь ты, это может сделать или Артур, но он не будет, ему нравится унижать Марка, или ты. Больше некому…
– Хорошо, Ваше Величество, я сброшу карты… – Алина усмехнулась. – Я могу это дать Вашему сыну, но тогда он, не умея контролировать свое поведение, и не имея ни терпения, ни мудрости, ни такта столкнется с таким противостоянием со стороны Артура, что вряд ли выдержит… и результат, возможно, будет очень плачевный…
– Можешь? – глаза королевы азартно сверкнули. – Дай, и я обещаю, что его поездка к тебе будет единственной… больше сюда я его не пущу и постараюсь, чтоб он был покорен отцу.
– Вы потеряете над ним власть, как только он почувствует уверенность в себе… и он постарается доказать отцу, что чего-то значит в жизни, но его отец не тот, кто прощает подобную демонстрацию силы… Поэтому Марку необходимо сначала научиться быть уравновешенным, спокойным, выдержанным и дипломатичным, а уже потом я могу дать ему почувствовать его силы. Иначе Артур сломает его, и я не остановлю… Вашего супруга не волнует, что будет после его смерти.
– Ты видишь это?
– Нет, просчитываю ситуацию…
– Тогда как ты можешь быть в этом уверена?
– А я и не сказала, что уверена. Я все время говорила: возможно… поэтому и не запрещала… но на Вашем месте рисковать не стала бы…
– Алина, – королева вдруг опустилась на колени, – я умоляю тебя… Помоги Марку… и пусть будет то, что будет…
– Тогда Вы должны внушить ему мысль, что чтобы я не говорила ему слушаться он меня должен безоговорочно… Он пойдет по самому краю, потому что я извне попытаюсь изменить его судьбу, а это не просто, и любой его отказ будет равносилен не возвращению к прошлому, а катастрофе, последствия которой непредсказуемы…
– Я обещаю, я отправлю его к тебе, лишь, если буду уверена, что он это полностью осознал.
– Хорошо, пусть будет так… я сделаю все, что от меня зависит, только Вы, Ваше величество, выбрали очень рискованный путь для него, и шансов у него мало. Вставайте и подумайте еще об этом на досуге, прежде чем принять окончательное решение, а теперь встаньте, пожалуйста…
– Ты действительно поможешь ему, и не предпримешь ничего против него и меня?
– Я ведь уже сказала, что сделаю все, что от меня зависит, чтобы помочь ему, и пока вы оба будете преданны Артуру, не буду ничего предпринимать против вас. Я не люблю по несколько раз повторять одно и тоже.
В это время дверь распахнулась, и в библиотеку вошел король.
– О чем просит тебя эта стерва? – на латыни спросил он у Алины.
Однако та не стала менять язык общения:
– Государь, Ваша супруга уверяла меня в том, что в ее планы абсолютно не входило огорчать и злить Вас, и она была очень опечалена тем, что ее приезд так рассердил Вас. Сейчас она хочет знать может ли она остаться или посещать нас с герцогом в будущем, и что ей сделать, чтобы Вы перестали гневаться на нее, так как на данный момент она не желает никому зла и не хочет расстраивать Вас. Встаньте, пожалуйста, Ваше Величество. Я думаю, государь все сейчас сам объяснит и Вам, и мне.
Королева медленно поднялась и обернулась к королю:
– Так я могу остаться?
– Мне не доставало еще и здесь видеть тебя, мне хватает этого на официальных приемах, – зло проговорил тот, в упор глядя на нее. – Убирайся отсюда, и чем скорей, тем лучше. И чтоб больше тебя я здесь не видел, иначе последствия тебя очень сильно огорчат.
– Вы запрещаете мне общаться с Вашей супругой, государь? – вновь вступила в разговор Алина.
– Нет, Алина, тебе я не запрещаю ничего, – уже менее раздраженным тоном ответил король, обернувшись к ней, и повел плечом. – Хочешь с ней общаться, общайся, но в мое отсутствие. Пока я здесь, ее присутствие я не потерплю. Еще раз увижу ее здесь, даже твое заступничество ей не поможет. Понятно?
– А если она не успеет уехать до Вашего появления, мой государь?
– Алина, я позволю тебе дать ей возможность поспешно удалиться в этом случае. Как впрочем и сейчас. Проводи ее, пусть срочно уезжает и проследи, чтоб кроме тебя она не общалась ни с кем, иначе выполнять свое обещание касательно ее я не буду. Ты поняла, о чем я?
– Хорошо, мой государь, – Алина демонстративно склонила голову. – Все будет так, как Вы желаете.
– Ой, кузина, не надо передергивать, ты не даешь мне возможности ничего сделать так, как желаю я. Если б я поступал в соответствии с моими желаниями, Гертруда бы уже давным-давно покоилась на кладбище для преступников или бы жила в монастыре. И я больше не намерен от нее скрывать, что она не там только благодаря исключительно твоим стараниям.
– Не преувеличивайте, государь… Вы корректируете свои желания, не исходя из моих требований, а только потому, что ответственно относитесь к собственному долгу и возложенным на Вас обязанностям. Я лишь изредка напоминаю Вам о них и не больше.
– Алина, я знаю, что ты тактична, но не надо это постоянно демонстрировать мне даже в приватных беседах. Гертруда неглупа, хоть это может и не всегда явно видно по ее поведению, однако в любом случае, ты ведь не считаешь ее тупой до такой степени, чтобы смысл происходящего остался для нее загадкой. Поэтому не старайся построить красивый фасад из слов, за которыми ничего не стоит. У меня нет по отношению к этой женщине ни долга, ни каких-то обязанностей. Я терплю ее лишь потому, что это твое требование, на котором ты упорно настаиваешь. Тебе нравится чувствовать себя добросердечной, причем, заметь, исключительно за мой счет. Ты заставляешь меня выносить рядом с собой присутствие той, для которой не святы ни законы Божьи, ни моя честь, ни интересы государства. Ее интересуют лишь удовлетворение собственных прихотей, амбиций и вожделений. Однако ты вынуждаешь меня закрыть глаза на все это и отказаться от мысли отправить ее либо на эшафот, который она давно заслужила, либо в монастырь, где могла бы замолить свои грехи.
– Вы напрасно так говорите, мой государь. Я не хочу с Вами спорить, однако хочу заметить, что Ваши слова кроме всего прочего еще и очень обидны. Если Вы ставили своей целью обидеть и ее, и меня, можете не сомневаться, Вы ее достигли.
– Мне плевать, как воспримет она мои слова, но я очень хочу знать, на что обиделась ты, – король шагнул к Алине и обхватил за плечи. – С какого времени ты стала обижаться на правду? Или я хоть в чем-то солгал?
– Я знаю, что Вы не лжете, мой государь, но это Ваша правда… и она не совсем объективна, – Алина удрученно вздохнула и перешла на латынь: – Во-первых, Ваше поведение тоже не образец христианской добродетели, а во-вторых, не усердствуйте так, она уже сломалась и будет очень удобной для Вас супругой, особенно если Вы позволите ей сохранить хотя бы видимость собственного достоинства, а в-третьих, на данном этапе ее присутствие рядом с Вами гарантирует стабильность государства, можете мне поверить. Поэтому, улыбнитесь, скажите ей что-нибудь приятное, а еще лучше извинитесь. И Вы получите гарантию того, что она не сыграет у Вас за спиной.
– Уверена, что не сыграет? – тоже сменил язык общения король. – Недруг стопроцентно неопасен лишь тогда, когда мертв. Даже друг может предать.
– Я не дам ей возможности это сделать, но мне будет легче ее контролировать, если Вы поступите так, как я сказала.
– Хорошо, кузина… пусть будет так, ты знаешь, я не могу тебе противоречить, – король разжал руки, отступил на шаг и повернулся к королеве: – Извини, Гертруда, я погорячился и наговорил много лишнего. Не сердись. Однако было бы лучше, если б ты сейчас уехала и в последствии навещала Алину лишь в мое отсутствие. Мне необходимо иметь место, где я мог бы расслабиться, и условности двора не давили бы на меня столь тяжким грузом.
– Условности двора? – тихо переспросила королева, ее глаза непонимающе распахнулись. – Когда это Вы при дворе соблюдали хоть какие-то…
Она не успела договорить, Алина, шагнула к ней, схватила ее за лечо и, сильно сжав, опустилась на колени сама, вынуждая и королеву последовать ее примеру, после чего достаточно жестко проговорила:
– Мой государь, Ее Величество, конечно же, последует Вашим рекомендациям, и не будет нарушать Вашего уединения, где бы то ни было, если на то не будет Вашего соизволения. Она лишь хотела заметить, что и при дворе и в любом другом месте, ее присутствие никоим образом не налагает на Вас никаких обязательств и не принуждает ни к какому соблюдению условностей. Я правильно Вас поняла, Ваше Величество? – с напором в голосе спросила она в конце.
– Да, конечно, герцогиня, именно это я и хотела сказать, – королева уже сама склонилась еще ниже.
– Вот и отлично, Гертруда, я рад, что мы, наконец, нашли приемлемое для нас обоих решение. А сейчас встаньте, милые дамы, и разрешите мне удалиться. Я оставлю Вас, Гертруда, в надежде, что увижу теперь лишь при дворе, – сухо проговорил король и, не дожидаясь, пока женщины поднимутся с пола, стремительно вышел.
Поднявшись с колен, королева вновь смерила Алину оценивающим взглядом:
– Ну ты и вертишь им… – покачав головой, тихо проговорила она, – сказал бы кто, не поверила бы… Только зачем это тебе было нужно: заставлять его извиняться? Я хоть латынь и не понимаю, но ведь и без знания слов можно сообразить, что он остался при своем мнении, но ради тебя согласился и дальше делать вид, что уважительно относится ко мне.
– Ваше Величество, я действительно хочу, чтоб Ваш сын стал достойным его наследником. И я твердо уверена в том, что только Вы можете этому поспособствовать. Я не буду опровергать, что король был неискренен в своих извинениях, не в моих правилах лгать. Но я надеюсь, что Вы оцените его тактичность и ответите не только тем, что не будете плести против него интриги и заговоры, в чем поклялись, но и постараетесь стать его надежной союзницей.
– Ты думаешь, он оценит? – усмехнулась королева.
– Он – нет, но оценю я, а это тоже немало в Вашем положении.
– Хорошо, я постараюсь… – печально вздохнув, согласилась она, – в моем положении действительно выбирать не приходится. Будет что-то нужно сделать, скажи. И кстати, можешь обращаться по имени.
– Хорошо, Гертруда я воспользуюсь этим. Для начала я хотела бы знать, где Вы нашли ювелира, который изготовил Вам перстень.
– Этот перстень мне подарил герцог Веренгер, он был моим любовником одно время. И у него был план убить короля, но я испугалась… после нескольких месяцев общения с герцогом, я стала бояться его даже больше Артура, он очень жестокий человек. Я подумала, что мне не резон менять мыло на шило, и что, придя к власти, герцог может избавиться и от меня, поэтому сказала ему, что у меня украли перстень, а сама его спрятала. А потом очень кстати Леопольд попал в немилость у Артура, и тот отослал его от двора.
– Герцог Веренгер обещал еще достать яд или подобный перстень?
– Нет, он сказал, что достал этот перстень с большим трудом, и запаса подобного яда у него больше нет, поэтому очень разозлился, когда я сказала, что у меня украли его. Мне показалось, что он готов убить меня и еле сдерживается.
– Ваше Величество, а герцог никого из фрейлин не рекомендовал Вам? – Алина задумчиво нахмурилась.
– Да, одну, Регину. Я хотела от нее избавиться, но она глянулась Артуру, и он не дает мне это сделать до сих пор.
– Пошлите ее с поручением ко мне, когда вернетесь во дворец. Например, завтра. Пусть привезет мне Вашу записку о том, что Вы, в соответствии с нашей договоренностью, посылаете мне какой-нибудь подарок. Записку залейте воском и запечатайте так, чтобы не вскрыть…
– Хорошо. Ты хочешь ее обвинить в его пропаже?
– Я хочу разговорить девочку, но так, чтоб она не поняла, какими способностями я обладаю и что знаю про нее… Мое недоумение в связи с отсутствием указанного в записке подарка будет великолепным поводом узнать много интересного.
– В первую очередь обо мне, как я понимаю, – усмехнулась королева.
– Я думаю, что все, что она знает о Вас, она уже передала королю, так что вряд ли у Вас есть резон этого опасаться. Если он знает и его это не волнует, почему Вы думаете, что это должно взволновать меня? Меня интересует не это… Меня интересует, нет ли у нее перстня подобного Вашему…
– А ты что не видишь это?
– Вот Ваш перстень, например я не видела, пока Вы не захотели им воспользоваться… Кто знает, вдруг и ее не вижу тоже… или говорю, что не вижу, чтобы Вас не пугать… Пришлите мне девочку, ведь если она натворит чего, я Вас обвиню.
– Конечно, пришлю. Какие проблемы? Я буду только счастлива, если ты отправишь ее или в темницу, или на плаху… делай с ней что хочешь. Если будет надо, я подтвержу все, что только пожелаешь.
– Вы согласны лжесвидетельствовать? – удивленно спросила Алина.
– А ты сомневаешься? – хмыкнула королева. – Ты обладаешь надо мной теперь такой властью, что можешь заставить делать не только это.
– Вы боитесь меня?
– Я боюсь оказаться в монастыре… – королева тяжело вздохнула. – Ты никогда не была в монастыре молчальниц, куда ссылают особ отверженных и высокородных?
– Молчальниц?
– Ну да, его так все зовут, там более половины монахинь несет обет молчания и кроме как для молитв рта не открывает. Мне про него такие ужасы рассказывали… Там, говорят, настоятельница Нора опальных жен, обвиненных в прелюбодеянии, или девиц, что отцовской воле противились, в каменных мешках, по колено, а то и по шею в собственном дерьме, годами держит, чтоб осознали и раскаялись. И даже когда выпускает, за малейшую провинность так наказывает, что они сами в эти каменные мешки обратно просятся…
– Это кто же Вам такие подробности рассказал, коль молчат они почти все? – усмехнулась Алина.
– Да все говорят… Вон, у графа Эсвелта лет шесть назад, дочь в церкви на венчании отказала жениху, и граф, разгневавшись, отправил ее туда на год. А когда приехал за ней через год, она хоть и не говорила ничего о жизни в монастыре, но на коленях его молила, и пол у ног целовала, чтоб только забрал он ее, соглашаясь выйти замуж за любого. А когда он выдал ее замуж за старого графа Орера, чтоб дела свои поправить, то тому стоило только сказать: "Никак в монастырь захотела?" и она у ног его ползать начинала, предлагая как угодно наказать ее, только не отправлять туда, и боялась не то что с кем-то кроме него общаться, а даже посмотреть на кого-то. И даже сейчас, когда граф Орер, год уж как умер, она никуда не выезжает и в гости к себе никого не зовет.
– Гертруда, я слышала, что в монастыре порядки действительно суровые, но абсолютно незачем верить досужим домыслам и страшилкам, распространяемым злыми языками. Монастырь, это место где жизнь посвящают Богу, а не место где глумятся над теми, кто туда попадает. И хоть я не была в том монастыре, про который Вы рассказываете, я не могу поверить, что настоятельница вместо наставления на путь истинный может унижать и мучить тех, чьи жизни вверены ей. У нее цель очистить их души и указать путь к Богу, а не изводить, делая невыносимой саму жизнь.
– Я не буду спорить, – качнула головой королева, – но мне бы не хотелось на собственном опыте выяснять кто из нас двоих прав в оценке этого монастыря. Ты по большому счету и не можешь сейчас плохо о нем говорить, раз вы с герцогом отдали туда двух малолетних дочерей. Но в любом случае я бы предпочла никогда не оказываться даже близко к нему. И я готова сделать для тебя все что угодно, лишь бы ты не позволила Артуру отправить меня туда.
– Что ж у Вас здравый и прагматичный подход к данной проблеме, и он устраивает меня, – усмехнулась Алина, – пойдемте, я прикажу перепрячь лошадей и провожу Вас. И жду завтра к вечеру Вашу Регину.
– Я действительно могу как-нибудь приехать к тебе?
– Можете. Захотите пообщаться или что-то рассказать, приезжайте.
– Ты знаешь, я обязательно воспользуюсь твоим разрешением, – королева взяла Алину за руку и заглянула ей в глаза, – мне впервые в жизни хочется добиться чьего-то расположения. И вовсе не потому, что именно от него зависит моя судьба, а потому, что мне хочется доказать и почему-то именно тебе, что я не настолько скверна, как могло показаться на первый взгляд, и то, что ты дала мне шанс стать лучше, ты сделала не напрасно.
– Прекрасно, Гертруда, теперь Вам только остается постараться простить и начать самостоятельную жизнь, Вы сами поймете, что она после этого станет намного легче.
– О чем это ты?
– Вся Ваша жизнь была посвящена сбору, даже коллекционированию обид и стараниям отомстить и хоть как-то расплатиться за них. Нельзя посвящать этому жизнь. Артур не принадлежит Вам, вернее перестал принадлежать после той вашей ссоры, так отпустите его из своей души, его не трогают Ваши попытки расквитаться с ним, те Ваши слова для него были единственной монетой, что он принял от Вас. Теперь уже даже ваши смерти ничего не изменят, смиритесь, простите и начните жить сама.
– И что же я должна простить?
– В первую очередь то, что он не простил Вас. Вы должны в душе согласиться, что он имеет право на отдельную от Вас жизнь.
– Он и так ее имеет.
– Имеет, но Вы считаете, что это несправедливо, что этим он обижает Вас, и кроме этого не видите ничего, даже сыновей. Смиритесь и согласись с тем, что это его право жить так, как ему заблагорассудиться. Пусть сам разбирается со своей жизнью, а Вы разбирайтесь со своей. У Вас, между прочим, не самый худший вариант: Ваш супруг в Вашу жизнь почти не лезет, а могло бы быть совсем иначе. Он бы и свою жизнь вел, как хотел, и Вашу под себя строил… Это бы было еще хуже.
