Марина Колесова
В плену королевских пристрастий
– Милорд, еще не поздно! – она склонилась к нему и в свою очередь, обхватив его за плечи, несильно тряхнула, – Вы должны лишь поверить. Выход всегда есть. Господь не оставит нас!
– Странно только, что при этом участь Вашего первого супруга была столь горька, герцогиня! – приподняв голову и взглянув на нее, зло бросил он в ответ. – Вы ведь не можете не догадываться, что вся его вина состояла лишь в том, что он был обвенчан с Вами. Так почему же Вы не остались ему верны и не вернулись в монастырь? Вы покорились воле короля, герцогиня? Тогда почему не хотите покориться ей вновь?
– Я покорилась закону, а не прихоти и воле короля… – гордо выпрямилась та.
– В нашем государстве это одно и тоже, – иронично заметил герцог и сурово добавил: – Миледи, довольно препирательств, – он наполнил вином и осушил очередной кубок, – превращать мою жизнь в кошмар Вы начнете завтра. А сейчас отправляйтесь в спальню и приготовьтесь достойно встретить короля, если не хотите, чтобы я привязал Вас к постели.
– Это Ваше окончательное решение, милорд? – каким-то очень отстраненным голосом спросила она.
– Да, миледи, – кивнул он. – Надеюсь, Вы исполните мою волю, и мне не придется применять силу. Позвольте мне сопровождать Вас.
Не проронив ни слова, герцогиня медленно вышла из залы, а герцог, поднявшись из-за стола, последовал ней.
Они медленно прошли по ковру из лепестков роз к лестнице, поднялись на второй этаж и приблизились к спальне. Герцог Тревор распахнул резную массивную дверь, пропустил вперед супругу, после чего закрыл дверь и запер ее торчавшим в замочной скважине ключом, затем положил его себе в карман и, спустившись вниз, пошел отворять ворота замка.
Всматриваясь в темноту, герцог старался расслышать стук копыт, ожидая появления короля. Он неподвижно стоял у приоткрытых ворот, когда рядом с ним внезапно из темноты возникла фигура, закутанная в дорожный плащ. Герцог выхватил кинжал, намереваясь всадить его клинок в незваного гостя, когда тот неожиданно поднял руку, и голосом короля тихо произнес:
– Нехорошо, Алекс, убивать гостей на пороге.
Спрятав кинжал, герцог почтительно склонился перед королем, пропуская его в замок, и запер за ним ворота.
– Я не сразу узнал Вас в темноте, Ваше Величество, – тихо произнес он.
– Герцогиня слишком дорога мне, чтобы я мог позволить хоть кому-то узнать меня, – ответил король, небрежным жестом сбрасывая на руки герцога дорожный плащ. Одет он был в скромный костюм мелкоземельного дворянина.
– Вы один и пешком, мой государь?
– Доверенный немой и безграмотный слуга ждет меня с лошадьми в овраге у замка. На рассвете мы уедем, думаю, никто не должен узнать о нашем визите. Где она?
– В спальне.
– Она знает?
– Да, я сказал ей.
– И что же?
– Герцогиня умоляла пощадить ее честь, предпочитая укрыться в монастыре.
– И что ты сказал ей на это?
– Монастырь не то место, где ей надлежит быть сегодня, – ответил герцог.
– Тверда твоя воля, – усмехнулся король.
Герцог Тревор усмехнулся и, достав из кармана ключ, протянул его королю: – Дорога к спальне вся из лепестков роз. Я буду здесь, – герцог открыл наугад одну из ближайших дверей. – Вот только вино прихвачу из обеденной залы. Сегодня все-таки день моей свадьбы.
Отворив дверь ключом, король шагнул в спальню, и увидел герцогиню, стоявшую на коленях и молившуюся рядом с широкой кроватью, украшенной гирляндами живых цветов. Он обернулся к двери, запер ее, а затем вновь повернулся к своей избраннице, иронично заметив:
– Не соблаговолите ли подняться с колен, чтобы засвидетельствовать нижайшее почтение своему королю, герцогиня?
Плечи герцогини под тонким покровом кружевного свадебного платья напряглись. Тяжело вздохнув, она медленно поднялась, обернулась к нему и, присев в низком поклоне, склонила голову с высокой, красиво уложенной прической из ее роскошных, густых волос.
– Приветствую Вас, мой государь, – тихим голосом проговорила она. В глазах ее блестели слезы.
Король шагнул к ней и порывисто обнял:
– Алина, не плачь… никто об этом не узнает, клянусь. Твой супруг будет тебе покорен, все будет так, как ты пожелаешь… Никто не посмеет даже намеком оскорбить тебя… Помнишь, ты говорила о землях для горного монастыря, я пожертвую их, даже больше, чем они просили… и дам деньги и земли на создание новых там, где ты только скажешь…
Она стояла в его объятиях, даже не делая попыток вырваться, лишь слезы струились по ее щекам и драгоценными брильянтами сверкали в широко распахнутых синих глазах.
– Прошу тебя, не плачь, – повторил король, нежным движением вытирая слезы с ее лица. – О чем ты плачешь?
– О душе, которую потеряла, – то ли проговорила, то ли выдохнула она с таким чувством, что король испуганно разжал руки.
– Что ты говоришь? Как ты можешь так говорить?
– Вы растоптали ее вместе с герцогом в прах… смешали с грязью… ее больше нет… И сейчас здесь лишь тело, которое полностью в Вашей власти. Берите его и владейте им. Оно больше не нужно мне. Ведь Вы для этого пришли? Время быстротечно, а ночь коротка. У Вас не так много времени до рассвета… скоро это тело, что так привлекает Вас, потеряет всякую привлекательность…
– Алина, что за речи?
– Я говорю: поторопитесь, государь… у Вас осталось совсем мало времени… тело без души не может жить и умирает.
– Алина, что ты задумала? – король легонько тряхнул ее за плечи, воскликнув: – Я не позволю тебе умереть!
– Есть тот, кто выше земной власти, мой государь…
– Почему в мыслях твоих, что он позволит тебе то?
– Я знаю… поэтому и говорю "поторопитесь", – герцогиня сказала это очень тихо, но так уверенно, что у короля перехватило дыхание. – Вы можете сейчас мне не верить… но обязательно поверите на рассвете… Я знаю, что умру на Ваших руках, и моя смерть будет для Вас шагом к ВЕРЕ… Завтра на рассвете, оплакивая меня, Вы уверуете в Него… Ваша жизнь будет нелегка, а путь будет путем страданий… но это будет путь к Нему, так как лишь Он сможет утешить Вас…
– Я не трону тебя… не трону… Только не умирай! – прошептал король, нежно коснувшись пальцами ее щеки.
– Как я могу? То не в моей власти, – печально покачала головой она. – Пусть свершится то, что должно…
– А если не свершится? – с легкой улыбкой спросил король.
– На все воля Божья… – она вновь качнула головой и повторила, – на все чистая, святая Воля Его.
В ее словах слышалась печаль, понимание своей участи и готовность кротко принять ее. Король отстранился и потрясенно смотрел на нее. А потом, словно внезапно решившись на что-то, заговорил:
– Алина, я верю во все, что ты сказала, и готов следовать тем путем к Господу, который он укажет мне.
Он молитвенно сложил руки и повернулся к распятию:
– Господи, не отнимай у меня этот светоч, который указал мне путь к Тебе… Я не посягну на ее честь, постараюсь беречь ее и следовать ее советам… Она нужна мне, Господи! Не отнимай ее у меня. Лишь она способна провести меня по тому пути, что Ты уготовал мне. Не лишай меня ее света, чтоб я не сбился с пути истинного.
– Вы действительно этого хотите? Хотите встать на путь истины и готовы идти этим путем? – герцогиня удивленно распахнула свои большие глаза, чуть склонив голову набок, и продолжила: – Тогда я просто счастлива, мой государь… Счастлива, чтобы ни случилось со мною в дальнейшем… – на ее лице появилась очаровательная улыбка.
– Алина, когда ты так улыбаешься, я готов сделать для тебя что угодно…
– Так сделайте… сделайте, что обещали. Пожертвуйте земли горному монастырю, – ее улыбка стала еще шире.
– Хорошо, обещаю, – кивнул король и, взяв ее руку, поднес к губам, – а я могу в свою очередь попросить тебя?
– Конечно.
– Я хочу, чтобы между нами установились душевно близкие отношения… Я хочу найти путь к Богу, и ты должна мне в этом помочь.
– Я постараюсь, мой государь…
– Алина, я был бы очень признателен тебе, если бы ты, хотя бы изредка называла меня по имени – Артур, я ведь твой двоюродный брат… Твоя мать была сестрой моего отца. Ты сможешь? Или боишься, что после этого все посчитают тебя моей новой фавориткой?
– Меня не занимает людская молва, если я честна перед Богом. Я буду к Вам обращаться так, как Вы пожелаете, Артур.
– Благодарю тебя, моя драгоценная кузина, – он снова нежно и почтительно поцеловал ее руку. – Но если тебе действительно все равно, что о тебе думают другие, пусть тогда твой супруг будет уверен в том, что я получил желаемое.
– Хорошо, пусть так, – согласно прошептала она.
Король улыбнулся:
– А теперь прошу, расскажи мне о Боге. Не о том, о ком говорят священнослужители, а о том, который в твоем сердце. И еще о том, кто открыл тебе путь к нему. Я знаю, ты долгое время провела в горном монастыре… Расскажи. До рассвета еще много времени.
Она чуть обернулась к нему и, заглянув в глаза, мелодичным и чарующим голосом заговорила.
– Бог – это любовь. Бог – это любовь вечная, бесконечная, и ощущать ее, стремиться к ней – это уже счастье… Бог любит всех настолько, что послал себя же в образе сына своего на землю нашу грешную и принял страдания и мученическую смерть во искупление грехов всех и каждого. Эту любовь надо понять, почувствовать и открыть ей сердце и, приняв эту любовь, постараться стать достойным ее, чтобы вместить еще больше. Это путь бесконечный, потому что бесконечна любовь Божия. Откройте свое сердце Богу, и Вы ощутите любовь Божию. Она везде… В прекрасных рассветах и великолепных закатах, в пении любой самой маленькой птички и в гордом полете огромного орла. Господь дарит это всем: и богатым, и бедным, и тем, кто знатен, и тем, кто нет, и праведникам, и грешникам, всем нам, живущим… Порой мы закрываем свое сердце, потому что не можем вместить бесконечную любовь Его, погружаемся в суету обыденности и перестаем видеть то, чем он щедро одаряет нас. Перестаем ценить красоту бытия и чувствовать любовь Его.
– А что такое смерть, это тоже проявление любви Его? – погружаясь в бездну ее глаз, спросил король.
– Я считаю, что наша жизнь – это возможность для каждого прийти к Богу, открыть Ему сердце свое и душу свою. Для тех, кто успел это сделать, смерть – это начало воссоединения с Богом, а для тех, кто не успел, не смог или не захотел – это конец.
– Так на рассвете ты хотела воссоединиться с Богом?
– Вы считаете, что можно этого хотеть, когда душа твоя отравлена сомнениями, болью, отчаянием, разбита и втоптана в грязь? Я не то что хотеть, я даже мечтать, о таком не смела… Однако Господь был милостив ко мне и дал мне силы принять свою судьбу, смириться с ней. Ведь все в руках Божиих… и лишь Ему решать, кто чего достоин. Уверовавшие в свою безгрешность праведники могут оказаться менее достойными, чем раскаявшиеся грешники. Но, как видно, Господь лишь испытывал меня, послав возможность изменить судьбу… Хотя рассвет еще не наступил…
Король нежно провел рукой по щеке Алины, – Господь не только тебе открыл глаза. Ты необыкновенна.
– Скажите, мой государь… я должна знать правду. Герцог Риттенберг действительно был невиновен, и лишь я причина его казни?
– Это тебе герцог Тревор сказал? – скривил губы король. – Нет, мое сокровище… Ты ведь слышала его признание, герцог Риттенберг был не тот человек, которого можно было заставить оговорить себя. Он действительно стоял во главе заговора, и бумаги, найденные при нем, подтверждали это… я, конечно, мог бы лишь лишить его всех регалий и сослать… Но оставлять в живых тех, кто пытается свергнуть мою власть, не в моих правилах.
– Я до сих пор не могу поверить, в то, что герцог осмелился посягнуть на Вашу власть… Он был замечательный человек. Он много раз защищал монастырь и спас меня из плена… Поэтому когда отец-настоятель сказал мне, что я должна покинуть монастырь, потому что мне уже исполнилось девятнадцать лет и по закону я должна выйти замуж, иначе род Тоддов прервется, и герцог просит моей руки и у него есть Ваше согласие на наш брак, я, не раздумывая, согласилась. Я была уверена, что герцог достойный человек… Как могло случиться, что он встал во главе заговорщиков? Зачем? Ведь мы же меньше двух месяцев назад обвенчались… мы только приехали в его родовой замок, как за ним пришли стражники.
– Как меньше двух месяцев? – король изумленно посмотрел на нее. – Я дал разрешение герцогу на этот брак около двух лет назад… Он еще тогда сказал, что обвенчался с тобой, но ты не хочешь уезжать из монастыря, пока не родится наследник. Он много о тебе рассказывал, правда, никогда не говорил, какая ты красавица.
– Как больше двух лет? – в свою очередь удивилась герцогиня. – Два года назад я впервые увидела его, а он меня… Его тогда спасли монахи на горном перевале, и я выхаживала его. Потом, правда, он действительно приехал и просил моей руки, но я и помыслить не могла, что мне придется когда-нибудь покинуть монастырь. Я сказала в ответ, что отказала бы даже королю… С тех пор герцог не беседовал со мной об этом, но стал часто бывать в монастыре. Помогал возводить укрепления, отражать набеги горцев. Учил меня обращаться с оружием, стрелять, метать нож, учил некоторым приемам… Мне тогда все это несколько раз жизнь спасало… А когда однажды горцы подкараулили меня на тропе и увезли, пробрался в их лагерь и спас меня… Герцог был благороден, храбр и честен. У меня в голове не укладывается, что он мог нарушить присягу на верность своему королю и стать во главе заговорщиков…
– Он хотел сделать тебя королевой, – неожиданно рассмеялся король, – он считал, что ты этого достойна… И он был прав. Когда-нибудь я сделаю тебя ею.
– Нет, мой государь, – герцогиня почтительно склонилась перед ним, – у Вас уже есть королева… Вы обещали, что не предпримете ничего против нее… а у меня теперь вновь есть законный супруг.
– Не будем заглядывать вперед. На все воля Божия, – король согласно наклонил головой. – Скажи лучше, почему ты оказалась в монастыре и как ты пришла к Богу.
– Как там оказалась… – Алина задумчиво подняла глаза кверху. – Вы, наверное, знаете, что моя мать умерла при родах, а мой отец, герцог Тодд, был однолюбом, поэтому он отказался жениться еще раз. Он очень страдал оттого, что моя мать умерла, и не мог простить мне, что именно я стала причиной ее смерти, поэтому он отказался видеть меня. Пока я была маленькой, няньки старались сделать так, чтоб я никогда не попадалась на глаза герцогу. А однажды, когда мне было лет семь, я сама пришла к герцогу в надежде заслужить если не его любовь, то хотя бы его внимание… я пыталась объяснить, что люблю его… но он отправил меня в горный монастырь, где в двух небольших обителях жили семь монахов и четыре монахини. Герцог Тодд знал когда-то отца-настоятеля и написал ему, и он согласился взять меня на воспитание. Я попала туда отчаявшимся ребенком, не ждущим ничего хорошего от жизни, ненавидящим весь мир и в первую очередь собственного отца, потому что я не могла простить ему, что он не любил меня и отверг мою любовь… И там, среди голых скал и очень тяжелой жизни я, к собственному огромному удивлению, нашла столько доброты, любви и ласки, что этого хватило с лихвой и чтобы вылечить мое разбитое сердце, и чтобы суметь открыть свое сердце для любви того, кто любил меня всегда – любви Божией, – герцогиня помолчала немного, а потом добавила: – и чтобы суметь простить отца. Хотя сумела я это сделать лишь после его смерти. Он так и не захотел перед ней со мной встретиться.
– История очень печальная, Алина.
– Что в ней печального? – удивилась та и внимательно посмотрела на короля. – Я нашла свой путь к Богу, а это стоит любых трудностей и испытаний.
– Похоже, ты действительно нашла этот путь.
Она согласно кивнула и продолжила:
– Я, например, всегда чувствовала, когда угрожает опасность тем, за кого я молюсь. Отец-настоятель всегда говорил, что Господь, видно, очень любит меня, раз дает это знать.
– Как же тогда, если ты чувствуешь опасность, еще в монастыре сама в плен попала?
– Я чувствовала, но не идти не могла. Один из священников был очень болен, ему нужно было лекарство. Мы пошли с сестрой Ниной, совсем молоденькой монахиней. И на обратном пути, я поняла, что нам не пройти – засада. Нина с лекарством спряталась, а я отвлекла горцев на себя. Попыталась увести их подальше от тропы, а потом, конечно, они схватили меня. В горах трудно убежать, к тому же от жителей гор…
– За кого же ты теперь Бога молишь?
– За отца-настоятеля, за монахов и монахинь монастыря, за моих умерших родителей и казненного супруга, а теперь еще и за Вас буду… – она замолчала ненадолго, а потом добавила: – больше у меня нет никого близких.
Король, не сводивший с нее восхищенного взгляда, вдруг понял, что в ее лице нашел того, кто будет не только молиться за него, но и искренне сострадать. Он обрел того, кого с ним рядом никогда еще не было, – обрел друга.
– Счастлив слышать это, – улыбнулся он.
За разговорами время до рассвета пролетело незаметно.
– Ну что ж, моя дражайшая кузина, – король поднялся, – не забывай молиться обо мне, ты теперь в ответе за мою грешную душу.
– Я буду молить Бога о Вас, Ваше Величество, о том, чтобы Господь хранил Вас и окормлял.
– Да будет так, – промолвил он, после чего подошел к двери, отпер ее и, не оборачиваясь, вышел.
– Храни Вас Господь, мой государь – прошептала ему вслед герцогиня и осенила его крестным знамением.
2
Кэти была во дворе замка, когда в распахнутые ворота, которые проржавели настолько, что уже не закрывались, въехала роскошная карета, запряженная парой великолепных лошадей. Кэти испуганно замерла. Она помнила слова отца и с трепетом ожидала появления королевского посланника. Карета остановилась напротив лестницы главного входа, кучер спрыгнул с козел и, распахнув дверку, спустил подножку. Сердце Кэти судорожно забилось. Однако из кареты вышел не королевский посланник, а богато одетая немолодая дама. Осторожно спустившись, она оглянулась вокруг и, заметив Кэти, направилась прямо к ней.
– Скажите, милая девушка, где я могу найти дочерей герцога Тревора? – спросила она.
– Я старшая из них… – Кэти чуть склонила голову.
– Неужели… – растерянно протянула незнакомка, а затем, поджав губы и в упор глядя на Кэти, продолжила: – Подобная одежда, что на Вас, моя дорогая, скорее пристала простолюдинке, чем Вам.
Кэти покраснела и потупила взор. С тех пор как они уехали из столицы, Кэти не видела столь шикарно одетых дам. Роскошные наряды она видела лишь на пыльных портретах в гостиной замка. Она считала, что ее платье, которое перешила ей из нарядов матери их старенькая служанка, очень красивое, ведь ее сестры ходили в худших, донашивая то, что становилось мало ей. Однако теперь ей стало очень стыдно от того, как оценила ее наряд незнакомка. А о том, что может сказать она, увидев платья сестер, Кэти даже думать было страшно. Ей хотелось убежать, только бы не видеть этих презрительно сжатых губ.
– Что ж, – гостья, так и не дождавшись ответа Кэти, глубоко вздохнула, – могло быть и хуже… Ладно, покажите мне Ваших сестер, мне надо их видеть, – тоном, не терпящим возражений, произнесла она и поспешила к входу в замок, а Кэти покорно пошла следом.
Войдя в холл, незнакомка брезгливо огляделась: – Нет, я не пойду дальше… Я хоть и должна исполнить волю короля, пославшего меня сюда, но это уже чересчур. Здесь столько пыли… У меня сейчас разыграется мигрень.... Вот что, милая леди, – строго обратилась она к Кэти, – зовите своих сестер, а я подожду вас около кареты…
После чего, шурша платьем, стремительно вышла из дверей.
Кэти в нерешительности замерла. Она не могла понять, кто эта незнакомка, что ей от них надо и почему она должна вести к ней сестер. Однако упоминание имени короля сделало свое дело. Кэти решила, что спорить с незнакомкой, которую прислал король, вряд ли будет разумно, и поспешила за сестрами.
Оглядев всех трех девочек, гостья еще раз тяжело вздохнула, покачала голой и, видимо что-то внутренне для себя решив, повернулась к кучеру:
– Сначала едем в ближайший город.
Тот молча кивнул и, спустившись с козел, распахнул дверку кареты.
– Садитесь! – обернувшись к девочкам, строго произнесла незнакомка.
– Зачем нам куда-то ехать? – Кэти, как старшая, взяла сестер за руки.
– Моя дорогая, – в тоне дамы послышалось раздражение, – я все объясню по дороге… мне надо как можно скорее привести вас в подобающий вашему положению вид.
– Мы никуда не поедем… Почему мы должны куда-то ехать? – Кэти, не выпуская рук сестер, сделала шаг назад.
– Это приказ короля. Надеюсь, с королем, милая леди, Вы не намерены спорить? – жестко произнесла дама. – Или Вы хотите, чтобы вместо меня он прислал стражников?
– Нет, конечно… – Кэти растерянно оглянулась, – только мы не предупредили никого.
– Ваш отец знает о моем визите, юная леди, поэтому не теряйте времени и садитесь с сестрами в карету.
– Но нам надо предупредить хотя бы Анну.
– Кто такая Анна?
– Это наша служанка, она будет волноваться… – Кэти выпустила руки сестер и сделала шаг к лестнице, – я быстро, только скажу ей и вернусь.
– Если Вы сейчас же не сядете в карету, юная леди, то я вынуждена буду доложить королю о том, как Вы относитесь к его приказам. Вы, видимо, не имеете никакого представления об этикете, если готовы пренебречь приказом короля, – произнесла незнакомка таким грозным голосом, что Кэти застыла на месте.
– Вы так и будете стоять, как изваяние? Или все-таки соизволите сесть в карету? – продолжила та нетерпеливо.
Прошептав: "Извините, я не хотела Вас рассердить", Кэти быстро подошла к карете. Вначале она помогла сесть в нее сестрам, испуганно жавшимся друг другу, а затем села сама. Все втроем они сели с одной стороны, оставив незнакомке то сиденье, на котором лежали ее тонкие кружевные перчатки.
Сев в карету и скомандовав кучеру: "Трогай", незнакомка еще раз внимательно на них посмотрела и, глубоко вздохнув, произнесла:
– Меня зовут леди Розалинда Гиз. Вы можете обращаться ко мне "леди Розалинда". По приказу короля я теперь вас опекаю и отвечаю за вас и ваше поведение. Поэтому очень надеюсь, что вы сразу поймете, что обязаны меня слушаться и мне подчиняться, чтобы мне не пришлось объяснять вам это еще раз.
– Вы нас опекаете? – подавленно переспросила Кэти. В ее голове закружился хоровод мыслей, главная из которых была: "Как бы узнать, что случилось с отцом". Она испугалась, что началось сбываться то, что он предрекал ей при разлуке.
– Да, теперь я ваша опекунша, – леди Розалинда раздраженно повела плечами.
– Простите… – больше Кэти ничего произнести не смогла, она отвернулась, чтобы скрыть слезы, предательски подступившие к глазам.
Не заметив ее состояния, леди Розалинда продолжила:
– Сейчас Вы скажете, как вас зовут, чтобы я могла обращаться к каждой из вас по именам. Как Ваше имя? – леди Гиз рукой указала на Кэти.
– Кэти, – произнесла она.
– Полное имя! Запомните, юная леди, в приличном обществе иное обращение друг к другу исключено, – раздраженно заметила леди Гиз.
– Катарина, – с трудом сдерживая свои чувства, чтобы не показаться дерзкой или не расплакаться, проговорила Кэти.
– Уже лучше… А Ваше?
– Мария, леди Розалинда, – средняя из сестер склонила голову.
– Умница, – похвалила леди Розалинда, – Вы явно сообразительнее своей сестры.
– А меня Луиза, это мое полное имя, – не дождавшись своей очереди, выпалила младшая из сестер Тревор. Она явно хотела, чтобы ее тоже похвалили.
– Я пока Вас ни о чем не спрашивала, юная леди, – резко прервала ее леди Гиз, – приличные молодые леди никогда не позволяют себе прерывать старших и вмешиваться в их разговор. Надеюсь, Вы постараетесь запомнить это.
– Простите, – щеки Луизы заалели.
– Замечательно, что Вы меня поняли. А вот теперь я бы хотела услышать от Вас Ваше имя.
– Луиза, – повторила перепуганная девочка.
Кэти постаралась незаметно погладить ее по руке, чтобы хоть немного ободрить.
– Сейчас, когда мы с вами познакомились, я расскажу вам, что мы будем делать дальше, – продолжила леди Гиз. – Мы найдем в ближайшем городе портниху и закажем у нее несколько платьев для вас. А то я даже вообразить не могу, как в таком виде представлю вас герцогине. Король не простит мне, если узнает, что она была недовольна…
В карете повисло напряженное молчание. Кэти боялась что-либо спрашивать, страшась, что не сможет сдержаться и расплачется, как только услышит ужасную новость. Ее сестры тоже испуганно молчали. Наконец Луиза не выдержала:
– Леди Розалинда, извините, пожалуйста, – прошептала она, – а какой герцогине Вы хотите нас представить?
– Как какой? – удивилась та. – Герцогине Тодд, разумеется, супруге вашего отца и теперь вашей матери по закону.
– Отец… женился? – Кэти судорожно сглотнула и пораженно замерла, не понимая радоваться или печалиться такому известию.
– А вам не сообщили? – леди Гиз удивленно покачала головой. – Да, юные леди, Ваш отец женился. Я была уверена, что Вы знаете об этом. Его супруга – кузина короля. Поэтому король, чтоб оградить свою кузину, к которой очень благоволит, от забот, связанных с необходимостью следить за вами и печься о вашем должном воспитании и приличествующем вашему положению образовании, поручил это мне. Я была фрейлиной Ее Величества матери короля, упокой Господи ее душу, – леди Гиз набожно перекрестилась, а потом продолжила, – поэтому вряд ли кто-нибудь сумеет это сделать лучше меня.
Сестры испуганно притихли. Их пугала эта строгая, властная женщина. Поэтому вопрос, почему их отец по-прежнему не может сам воспитывать их, не задала ни одна.
Доехав до ближайшего города и найдя портниху, леди Розалинда устроила в ее доме целый переполох. Она пересмотрела почти все запасы тканей, заставив испуганную портниху метаться по всему дому и выложить все, что у нее есть для такой взыскательной покупательницы. Однако ей не нравилось ничего. Наконец, недовольно скривив губы, она все же выбрала ткань по своему вкусу и заказала платья для каждой из сестер. Затем велела перепуганной портнихе срочно с нарочными прислать в замок платья, как только они будут готовы, после чего удалилась, сказав: "Все остальное – позже, в столице" и шурша своим роскошным нарядом.
Всю ночь и весь следующий день карета ехала почти без остановок, и к вечеру второго дня они уже въезжали в ворота замка Телдом. Обогнув двор, карета подъехала к отдельному входу дальнего крыла замка, граничащего с помещениями, отведенными для слуг, и конюшнями.
Подбежавший дворецкий с поклоном встретил выходящую из кареты леди Розалинду:
– Леди Гиз, я доложу о вашем приезде Их Светлостям и провожу Вас в зал для приемов.
– Доложи Их Светлостям, что мы приехали, – высокомерно кивнула ему та, – и передай, что я прошу у них разрешения представить им дочерей завтра. Юные леди устали в дороге, им необходимо отдохнуть и привести себя в порядок.
– Конечно, леди Гиз, я все передам… – дворецкий еще раз низко поклонился и чуть ли не бегом бросился к центральному входу в замок.
Проводив его долгим взглядом, леди Розалинда подумала, что чета герцогов Тревор по-видимому отличалась суровым нравом, раз дворецкий с такой скоростью отправился к ним с докладом. Насколько она знала, часто бывая раньше в свите короля в замке Телдом, Рон расторопностью никогда не отличался.
Быстро поднявшись в апартаменты герцогини, дворецкий постучал.
– Войдите, – раздался из-за двери мелодичный голос.
Рон шагнул в апартаменты и с поклоном произнес:
– Ваша Светлость, прибыли юные леди Тревор в сопровождении леди Гиз. И леди Гиз как их опекунша просит позволения представить Вам их завтра, так как они все очень устали с дороги.
– Ты уже доложил об этом герцогу? – спросила герцогиня, сидевшая с книгой в одном из кресел у окна.
– Нет, Ваша Светлость… герцог распорядился вначале обо всем докладывать Вам.
– Да, конечно, Рон… и как я могла забыть… – герцогиня поспешно отложила книгу и встала. – Разумеется, я согласна, чтобы леди Гиз представила мне девочек завтра. Надеюсь в замке все готово для них?
– Конечно, Ваша Светлость… я все сам проверял. И комнаты юных леди, и комнаты леди Гиз, и залы для занятий и игр – все в полном порядке. И переход в крыло, отведенное им, как и приказал король, я запер. Ключ только у Вас, герцога и меня. Выйти юные леди смогут только в сопровождении леди Гиз, а попасть в центральную часть замка только через центральный вход и также лишь в ее сопровождении.
– Да, я помню, об этом распоряжении короля, Рон, и рада, что ты все так тщательно выполняешь… но я спрашивала не об этом. Я не ждала девочек раньше конца недели и ничего не проверила сама.
– Ваша Светлость, у Вас есть ключ, который подходит ко всем дверям замка… Если Вы не доверяете мне, то можете открыть и в любое время проверить все, что только пожелаете. Вы хозяйка замка, и никто не посмеет Вам перечить. Король приказал казнить любого по первому Вашему слову, и стражники, и весь гарнизон замка выполнят любой Ваш приказ.
– Рон, я полностью доверяю тебе. Я хотела услышать твое мнение о том, насколько девочкам там будет уютно.
Дворецкий рухнул на колени:
– Ваша Светлость, Вам, конечно, может не понравиться, как я все распорядился устроить там, но неужели Вы думаете, что я мог умышленно сделать что-то противоречащее Вашему приказанию?
– Рон, – герцогиня шагнула к дворецкому и нежно коснулась его плеча, – ты постоянно падаешь передо мной на колени, стоит мне хоть о чем-то спросить тебя. Что произошло?
– Ваша Светлость… – дворецкий совсем склонил голову, – я лишь пытался ни чем не прогневить Вас…
– Рон, – герцогиня рукой ласково приподняла голову коленопреклоненного дворецкого и заглянула ему в глаза. – Последнее время тебя, да и всех слуг будто подменили. Я знаю, что герцог очень суров, особенно со слугами, но я ведь никогда не наказывала тебя…
– Да, Ваша Светлость… – Рон попытался отвести взгляд.
– Рон, я бы хотела узнать причину, хотя настаивать не буду.... Жаль, конечно, что ты не доверяешь мне, но что поделать, я приму это как данность, – герцогиня убрала руку от лица дворецкого, отошла к окну и отвернулась, тон ее заледенел. – Можешь идти. Скажи леди Гиз, что завтра я сообщу, когда встречусь с девочками.
– Ваша Светлость… я все расскажу, только не сердитесь… – Рон встал и шагнул к ней.
– И что же произошло? – герцогиня обернулась к нему.
– Ваша Светлость… – дворецкий потупил голову, – Вы помните, Клепон, слуга, что прислуживал Вам, как-то опрокинул за обедом соус Вам на платье… Так вот, после того случая Его Светлость герцог в присутствии короля собрал всех слуг в центральной зале и сказал, что он напоминает нам, что может не только наказывать, но и казнить любого по своему усмотрению. А потом сказал, что в первую очередь будет требовать от всех беспрекословного подчинения Вам, Ваша Светлость. И если кого-то заметит в нерадении или недолжном почтении, строго накажет. Что все должно в первую очередь докладываться Вам, и на все испрашиваться Ваше соизволение, и только после этого все это должно докладываться ему. Ему же все должны докладывать обо всех случаях, когда они заметили кого-то в нарушении этих правил, потому что те, кто не сообщили ему о них, будут также наказаны. А потом он приказал стражникам взять Клепона, отвести на двор и казнить. Вы еще прибежали тогда во двор и просили герцога и короля прервать казнь.
