Мария Максонова
Попаданка в русалку
Глава 45
– Хм, – задумчиво произнес капитан Гарт, – женщины не бывают капитанами кораблей, так что нет таких, что получили бы право голоса в объединении рыбаков. Вот в гильдии купцов, я знаю, есть такие женщины. Правда, в основном вдовы купцов. Если женщина после смерти мужа справилась с его делом и не разорилась, то ей по наследству переходит и его голос. – Произнес он с явной гордостью.
Я же смотрела на него мрачно. Заметив это, капитан решил пояснить:
– Но в любом случае к вам все это не относится. Любой маг имеет право голоса и выдвижения, это непреложный закон еще со времен войны магов. Тогда маги из числа благородных не признавали остальных. А чем хуже маг, что вышел из крестьян? Вообще ничем, сила в нем все та же, иногда и помощнее. Да и женщины бывают сильнее в магии, чем некоторые мужчины, хоть это и редкость. Кстати, маги тоже выбирают свой Парламент, только он называется Императорский совет магов, выбирают туда по силе магии и по мудрости, а не по рождению. Маг может быть и из крестьян, а дойти до Совета.
М-да, хорошо быть богатым и магом, плохо быть бедным и крестьянином. Я в политику, конечно, никогда не рвалась, но как-то привыкла, что право голоса у меня есть по умолчанию, даже если я поленюсь идти на выборы.
Впрочем, конечно, могло бы быть намного хуже.
– А как делится наследство между разнополыми детьми умершего и его вдовой? – осведомилась я. – Ты сказал, что женщина может наследовать отцу или мужу?
– Тут от многого зависит, – нахмурился капитан. – Обычно, конечно, пишут завещание, но по закону мужчина не имеет права оставить без доли наследства своих незамужних дочерей, супругу и несовершеннолетних детей. А вот взрослых детей мужского пола можно лишить наследства.
– А замужние дочери? – уточнила я.
– Им доля достанется по желанию отца, но обычно считается, что доля выделяется еще в момент замужества в виде приданого и больше женщина не нуждается – ее обеспечивает всем необходимым муж.
– А если муж вдруг разорится и умрет? – уточнила я.
Гарт неопределенно пожал плечами:
– Если есть дети, то о племянниках и их матери должен позаботиться род отца. К тому же, муж не имеет права распоряжаться приданным жены, если она ему не даст такого разрешения. – «Если, – отметила я мрачно, – Мало ли таких дур, которые и в наше-то время, имея работу, для альфонсов кредиты берут и потом всю жизнь расплачиваются? А тут и возможности расплатиться-то нет толком». – И взыскание долгов на приданое жены тоже не распространяется, как и на ее личное имущество, например, на драгоценности, даже дорогие.
В общем, если у женщины голова на месте и своим имуществом она даже в браке дорожит, то в случае чего окажется с деньгами. А вот если нет…
– Ты сказал, что родственники мужа позаботятся о женщине и ее детях, если такие есть. А если детей не было?
Он пожал плечами:
– Скорее всего, ей придется вернуться в дом отца или старшего брата. С приданным, конечно.
Понятно. От женщины всем нужны только дети.
– А бывает такое, что супруги хотят разойтись и не жить вместе? – попыталась задать я вопрос о разводах. – Например, если жена бесплодна или если муж стал… пить слишком много вина, избивать ее или…
– Да, в таком случае возможен развод, – кивнул капитан Гарт. – Но дети остаются в семье мужа. Если жена докажет, что он не способен заботиться об их воспитании и благополучии, то эта обязанность перейдет к другим родственникам, или детей отправят на воспитание в пансион.
– Но матери их в любом случае не отдадут, – заметила я.
– Только если это было прописано заранее в брачном контракте. Или, например, если женщина богаче или знатнее мужа, он может перейти в ее род, а не она в его. Тогда дети остаются с ней. Так делают, если, например, девушка единственная наследница своего рода и отец хочет оставить состояние ей и ее детям.
– А на наследство, полученное женой в браке, муж может покуситься?
– Нет. Имущество фактически у женщины и мужчины остается разделенным. Она владеет только своим приданным, он – своим имуществом, но он обязан содержать ее и детей. Женщина может как отдать свое приданное в управление мужу, так и оставить себе и после распорядиться по своему усмотрению, например, передать детям. Часто женщина заключает договор с детьми о том, что передает им свое приданое, а они в ответ должны пожизненно ее содержать.
«Высокие отношения, – подумала я, – но что еще делать, если пенсий тут нет как класса».
– А ты говорил, что отец не может лишить наследства незамужних дочерей или несовершеннолетних детей, а также жену. А есть минимальная доля, которую он должен им передать?
Капитан Гарт пожал плечами:
– Не слышал о таком.
– То есть может и медяк завещать, закон не запрещает? – поняла я.
– Не знаю. Это как-то позорно, все обсуждать будут…
– Понятно, – кивнула я.
– Обычно сыновьям все же отписывают долю в бизнесе, если ребенок сам не заявляет, что хочет другого в жизни. А дочерям или пожизненную ренту, которую должен выделять брат, или фиксированную сумму денег, лежащую на счете в банке. Или деревеньку какую, над которой есть управляющий и которая приносит постоянный доход. Но в целом стараются так все организовать, чтобы женщине не приходилось возиться с управлением самой, и она была спокойна за свое благосостояние.
– А может женщина на эти деньги открыть какой-то свой бизнес, вложить их в дело?
– Да, если это не запрещено завещанием. Иногда бывает, что отец запрещает трогать основную сумму вклада, а позволяет получать только проценты в банке. Или запрещает продавать дело или землю, только получать доход. – Он вздохнул и вытер белым платком пот со лба. Не знаю, кто поделился с капитаном одеждой после нашего спасения, но одет он был теперь с иголочки. Наверное, это Дорф расщедрился – капитан Пхимарс ниже ростом и полноват, а Рохеис ни за что не снизошел бы. – И, конечно, чтобы вести дела, женщине еще придется получить патент.
Тут у меня в голове что-то щелкнуло. Я столько времени обсуждаю разные коллизии правовые, а тут оказывается, что самое-то важное стороной обошла!
– Какой патент? За деньги?
– Нет, конечно! – капитан Гарт выглядел крайне возмущенным. – Патент получают после сдачи экзамена в соответствующей области знаний.
– Как именно? Что для этого нужно? Кто принимает экзамен? – поспешила составить список вопросов я, капитан Гарт выглядел растерянным.
Но, прежде чем он успел начать свой рассказ, откуда-то снизу послышались крики людей. На палубу из трюма выскочил молодой матрос бледный до синевы и закричал:
– Костоправа сюда! Где Удер?! Скорее!
– Что случилось?! – с другой стороны на палубу выскочил кок в белом испачканном чем-то фартуке, весь обляпанный чешуей и прямо с ножом в руках.
– Там Стрив пытался подвинуть ящики – господин Рохеис сказал, что надо пододвинуть те, что в Хелменте придется вытаскивать, ближе к выходу. И ящик сверху прямо…
– На Стрива упал?! – ахнул кок. – Где он?
Будто в ответ на его вопрос еще двое матросов вытащили третьего на палубу. Ноздри немедленно заполнил соленый запах крови, который перебил даже запах морской воды. Едва по указке кока парня опустили на доски палубы, как вокруг него начало расползаться бордовое пятно.
Меня притянуло к месту действия будто магнитом, почти без всякой моей на то воли. У парня лет двадцати пяти на вид была разбита голова, но это было те так страшно, как кровавое пятно, расползающееся на его животе. Кок присел рядом и отвел его руку с живота, и я увидела, что дело не в распоротом животе – рана находилась на руке, лучевая кость была сломана и торчала, разрывая рукав рубашки. Рядом упала какая-то грязная тряпка, которой пытались останавливать кровь. Крови было так много, будто он вспорол себе вены… впрочем, вероятно, осколок как раз задел их.
– Он скоро умрет, – произнесла я тихо. – Наложите ему скорее… – я запнулась, не зная слова «жгут». – Сделайте повязку выше раны!
– Зачем? – удивился кок… Удер, матрос называл его Удером. – Главное вправить кость, я наложу лубок, он очнется…
– Он прежде умрет от кровопотери, вы не видите разве? – удивилась я.
– Он сильный парень, он выживет. Держись, Стрив! – он похлопал парня грязной рукой по плечу, и меня передернуло. В словах мужчины была вера в чудо, а не профессионализм настоящего знатока.
– Что же вы делаете! Здесь нет другого лекаря?! – я обвела взглядом собравшихся вокруг матросов и поняла, что ответ – нет. Оглянулась на капитана Гарта.
– Хоруф кое в чем разбирается… – пробормотал тот, отводя глаза.
Что парень – не жилец понимали, кажется, здесь все и без моего участия.
– Твою ж мать! – выругалась я по-русски, а потом рухнула со своего насеста прямо в кровавую лужу, – Хоруфа сюда. И ты… Удер, быстро беги и вымой руки. Обоим вымыть руки с мылом, – я глянула на него, – грязный фартук снять. Есть чистые фартуки? – он растерянно кивнул. – Оденьте оба.
– Вы не можете просто исцелить его? – спросил нерешительно кто-то. – Вы же колдунья!
– Я не лекарь, – рыкнула я и схватила парня за плечо, – но я попытаюсь не дать ему умереть.
Кровь – это ведь вода, верно? Значит я могу ее остановить. Просто соленая вода – в океане мне это не мешало. Ну, еще куча других ингредиентов… но все же можно попытаться…
Ага, не мешало. Соленая вода, когда я выпаривала соль, тоже мне не поддавалась, когда стала слишком густой. А кровь… жидкость, да, только управлять я могу только чистой влагой. Да, только водой, но все же…
Поток крови, вытекающий из раны, начал медленно поддаваться моим усилиям, вот уже только немного сочится влага, и, наконец, кровопотеря остановлена. Держу.
Открыла глаза. Стоят передо мной двое. В белых чистых более-менее фартуках, здоровенные детины, с мокрых рук капает вода – значит вымыли. Только вот что мне с ними делать, я же ничего не умею!
Помню только, слишком долго кровь сдерживать нельзя, просто ткань отомрет без кровоснабжения.
Глава 46
Я сглотнула, взглянув на своих потенциальных «медсестер», оглядела других матросов, молчаливо столпившихся вокруг, и велела:
– Всем разойтись по делам, не толкитесь здесь, нечего бациллы разбрасывать, – русские слова перемежала с имперскими, но тут было и не важно, понимают меня дословно или нет. – Что нам нужно… чистая ткань на перевязку есть? И доски для накладывания лубка. А что-нибудь… – я растерялась, пытаясь подобрать слава, впилась взглядом в Гарта, пытаясь донести до него понятия, которых не знаю: – когда рана… горячая, грязная… там… белая или желтая… не кровь… воспаление…
– Гной? – догадался он кое-как.
– Да, чтобы не было гноя, как вы очищаете рану? – перевела взгляд на Хоруфа, как-то ему я больше доверяла, просто потому что знакомы.
Он нахмурился:
– Гнойную рану вскрываем, промываем водой, иногда отварами… у меня были травы на нашем корабле, но все утонуло, – он перевел взгляд на своего «коллегу».
Тот качнул головой:
– Был запас, но кончился уже, мы же уже идем в Империю…
Я выругалась по-русски матом, и капитан Гарт густо покраснел, кажется, уловив что-то по моим эмоциям. Так, нельзя так себя вести, я ж пытаюсь косить под леди. Твою ж…
– Мне нужен… – опять запнулась. Дьявол, как же тяжело с вещами, которых не было на острове и о которых не заговаривали в пути. – Бывает вино, господа пили его за столом. А есть что-то более… крепкое? – кажется, это не то слово, которое здесь используется для обозначения более высокого градуса, это слово только для крепости предметов. – Чтобы после того, как выпьешь, стало жарко, чтобы по горлу продрало?..
– Горлодер? – крайне удивился кок-Удер. – Леди ведь не собирается пить горлодер? – он покосился на Хоруфа, – Стрив и так без сознания, ему не нужно…
– Неси сейчас же! – рыкнула я на него, не выдержав препирательств. – Бинты не забудь.
Когда мы остались над телом наедине, я покосилась на Гарта и начала быстро рассказывать:
– Там, откуда я родом, есть методы лечения, которые могут помочь. Но только я не умею этого делать, – я глянула на Харуфа. – Я помогу чем смогу, я сдержу кровь, но надо будет сложить кость обратно ровно, а потом зашить. Вы умеете зашивать раны?
Харуф отрицательно покачал головой:
– Не слышал об этом. Если рана большая, зовут лекаря и стараются сдержать кровь. Лекарь может склеить обратно все ткани: кости, мышцы, вены…
– Тогда почему такого лекаря нет на корабле?! – рыкнула я злобно.
– Так дорого же. Маги работают быстро, но стоят очень дорого. Чтобы такую рану залатал, наверное, несколько серебряников надо было бы потратить, – я прикинула, что это зарплата обычного матроса за несколько месяцев – нехило так, – чтобы взять в плаванье, надо заплатить за все время, такое могут позволить только аристократы, а им обычно не надо.
– Почему не надо? – растерялась я.
– Маги сами себя исцеляют. Даже если не умеют, магия в крови сама человека лечит.
– Так.. понятно… – я попыталась все уложить в голове. – А что делают те, кому маги не по карману?
– Есть еще травницы, повитухи и костоправы, они пытаются что-то сделать. У некоторых есть крошка магии – помогает. Но среди них и шарлатанов полно, хорошую травницу найти или знающего костоправа – целое дело. Но и берут они намного меньше. Если повезет – поможет.
Понятно, русская рулетка с собственным здоровьем. Если повезет – сможет справиться и самоучка, если нет и, например, кость криво срастется – или мучаются или к лекарю-магу идут за огромные деньги. Твою ж…
Наш «содержательный» разговор прервал вернувшийся Удер, но я тут же сообразила, что о главном-то и не попросила:
– Еще нужна игла, достаточно длинная и лучше изогнутая. И нитки. Лучше – шелковые.
– Где же я шелковые нитки-то достану, госпожа! – застонал Удер.
Я обернулась на капитана Гарта:
– Может, у господина Рохеиса есть? Чем он там торгует? Или может попытаться ткань какую-нибудь распустить? Я не знаю…
– Я всех опрошу, – кивнул капитан и подскочил с места.
Я оглядела своих оставшихся медбратьев и бутылку из темного стекла. Взяла ее, понюхала – сивухой какой-то несет, будто бражку приготовили для перегонки на самогон, а доделать забыли.
– Кружку принесите какую… чистую только! – крикнула уже вслед убегающему Удеру. Кажется, это был его метод держаться подальше.
Кровь подо мной и больным уже побурела и стала липкой, скоро запечется, а мы только готовимся. Впрочем, дыхание вроде бы довольно спокойное, по крайней мере, он не дергается, не задыхается – это неплохо. Я плюнула и просто глотнула эту дрянь из бутылки через край. Сивуха! Дрянь какая! Закашлялась, чувствуя на языке не только алкоголь, но и привкус… на хлебе ее делали что ли, как квас? Или на зерне? Черт его разберет. Почувствовала что-то на зубах и кое-как отплевалась – оказалась, что-то вроде клетчатки, то есть оболочка от зерна. Даже процедить не удосужились!
Удер вернулся с целыми четырьмя деревянными кружками в руках, будто мы тут все вместе выпивать собрались! Впрочем, это к лучшему. Я поставила бутылку в центр и велела Хоруфу на одну из кружек положить часть свернутых в несколько раз бинтов и держать, чтобы не утонули. Его огромная лапа обхватила немаленькую кружку легко и просто, и я аккуратно, чтобы не разболтать осадки на дне бутылки, подняла верхний слой пойла и аккуратной струей перелила в первую посудину. Ткань бинтов и так не сильно белая, скорее сероватая, покрылась желтыми пятнами и чешуйками. Милота.
– Убирай бинт, его можно отправить в стирку, – велела я и сосредоточилась на следующей процедуре.
Одну руку я все еще держала на плече больного, не пропуская кровь в его руку, но уже чувствовала, как кровь там скапливается, создавая опухоль. Надо-надо пустить ее дальше, но сперва промыть рану, а еще нечем.
Левую руку распростерла над кружкой, настраиваясь на жидкость. Осадок и примеси, вода и алкоголь – три разных субстанции. Осадок мне нафиг не сдался, а вот жидкости… я же управляю жидкостями… вода отзывалась легко, а вот спирт – не особенно. Только вот если я не смогу с ним управиться, получится дряная смесь из спирта и грязи. Извлечь сейчас из жидкости только воду было бы проще всего, но это ни к чему бы хорошему не привело. Нет. Спирт – это ведь тоже жидкость. Да и не нужен мне совсем уж чистый спирт, пусть будет смешан с водой, только подчинись, давай же…
От жидкости в кружке начал медленно подниматься парок, но только не как от кипящей воды, а скорее как от ультразвукового увлажнителя. Я аккуратно, буквально по молекулам отправляла его в соседнюю кружку. Давай же, еще немного… белесый туман нехотя начал собираться под моей рукой и постепенно оседать драгоценными каплями в очередной емкости, когда порыв ветра чуть не выхватил поток из моих рук.
– Прикройте меня от ветра! – рыкнула я, пытаясь не отвлекаться и одновременно не упустить кровяной поток в руке пострадавшего.
Мужчины поспешили встать с наветренной стороны, и мелкие капельки заструились по бокам кружки.
– Я принес иголку и нитки, – появился рядом капитан Гарт.
– Жди! – рыкнула, не отвлекаясь.
Наконец, последние капли осели в кружке, и я схватила ее, глотнула через край. Да, не идеал, но уже и вкус не бражки, а приличного самогона. Пусть я и не сильный ценитель, но кое-какой опыт имела. Градусов, наверное, маловато. Я аккуратно испарила часть воды, не всю, чтобы не перебарщивать. Получилось примерно полкружечки пойла. Маловато, но руки хотя бы обработать хватит.
– Сполосните этим свои руки. Немного плеснуть на ладонь и растереть по всем рукам, пока не испарится, – велела я.
Харуф принялся делать как сказано, в то время как Удер принюхался к напитку и вылупил на меня шокированные глаза:
– Как можно-то?!
– Или так или выгоню немедленно! – рыкнула я. – Это нужно, чтобы не началось… – осеклась, опять не найдя слов. Как же это бесит! – Это нужно, чтобы очистить руки по-настоящему, иначе начнется загнивание. После надо обработать этим рану больному. – Я обвела всех цепким взглядом, – это будет больно, он может начать дергаться – надо будет держать.
Я не была уверена, что спирт тут поможет, но другого нет, всяко лучше, чем вообще ничего. Капитану Гарту протянула другую, пока еще пустую кружку:
– Иголку и нитки нашли?
– Да, шелковые нитки, для вышивки. И иголка, правда, прямая.
– Сможете согнуть?
Он растерянно кивнул.
– Согните и бросайте все в кружку. – Увидела, как он вытащил моток ниток, похожих на мулине. – Ниток немного надо, только рану зашить… – ага, только никто не знал, сколько это, и я тоже. – Отделите одну ниточку и бросьте в кружку. Ее я сейчас тоже залью спиртом, – последнее слово прозвучало по-русски, но меня и так поняли.
Наконец, обработав руки, мои медбратья разорвали ткань на плече у несчастного. Я не смогла смотреть на это и отвернулась – белая кость, торчащая прямо через кожу, выглядела жутко. Правда, крови вокруг нее не было – она или стекла на палубу, или осталась внутри раны, остановленная мною.
– Как бы это… – замялись они, косясь друг на друга.
Я покосилась вновь и внесла свое предложение:
– Сперва плесните спирта на рану, – предложила я, – надо отмыть все вокруг от грязи и пота, чтобы ничего не попало внутрь. И еще… надо расширить рану… сделать разрез, чтобы вправить кость правильно. Только выберите нож поострее и сполосните его тщательно в спирте.
– А как же кровь?..
– Я остановлю, – кивнула я.
Сама бы резать человека не смогла ни за что, но тут приходилось только сдерживать потоки крови, я старалась делать это, прикрыв глаза, чтобы не стало плохо. Постепенно перед моим взглядом все четче прорисовывалась кровеносная система парня – я видела, как по большим венам и по тонким капиллярчикам текла жидкость, каждая капелька знала, куда ей держать путь, каждая стремилась занять свое место, но огромная рана ей мешала. А это застои, а значит и тромбы.
Я смотрела на эту картинку вновь и вновь, разгоняла кровь от раны, оставляя ее чистой и старалась не смотреть на мясо и кости, пока мои добровольные помощники промывали все спиртом и пытались сложить сломанное в правильном порядке. Кровь меня уже не пугала. Кровь – она жидкость, она стремится напитать ткани и вернуться обратно в грудную клетку, чтобы вновь насытиться кислородом. Я легко отличала потоки от сердца и обратно, и, ощущая их давление внутри руки, вдохнув, заставила венозную кровь потоком подняться над раной, обходя разрыв, и вновь нырнуть в разорванную вену в другом конце раны.
Мои медбратья удивленно ахнули, а я тем временем пыталась воссоздать кровотоки, соединить все потоки как было, пока что в воздухе, давая пространство для работы медбратьев.
