Ната Иванова
Гуляющие в ночи
Глава 4. Жабье фиаско
Андрей со всех ног мчался к дому Марго и во дворе столкнулся с Витой, которая прогуливалась в обществе какого-то ободранного панка.
– Где твоя сестра? – почти крича от волнения, спросил Андрей.
– Понятия не имею, – спокойно ответила Вита.
– Не ври мне! Она дома, да?
– Я не знаю! Я еще не была дома, – наглость Андрея начинала раздражать Виту.
– Покрываешь ее, чтобы она крутила шуры-муры с этим бритым болваном! – крикнул Андрей, наступая на девушку.
– Держи себя в руках, – сдержанно посоветовал панк, оттесняя парня в сторону.
– А ты лучше замолкни! Тоже себе бритого нашла? – с отвращением рявкнул Андрей. – Хороший пример от сестры-шлюхи.
Больше Андрей не успел сказать. Сильным ударом Матвей разбил ему нос.
– Вон отсюда, жалкая сучка, – процедил сквозь зубы панк, отталкивая от себя Андрея.
Тот не устоял на ногах и упал в сугроб, откуда его пинками высвободил Матвей. Еле слышно ругаясь, Андрей быстро убрался, даже не обернувшись.
– Спасибо, – с облегчением вздохнула Вита. – Ты не представляешь, как эта жаба достала нас. Особенно Марго.
– Странный выбор друзей у твоей сестры, – ответил Матвей.
Вита пожала плечами – дружба Марго и Андрея стала загадкой даже для нее.
– Надеюсь, хоть это его чему-то научит.
– Для обучения нужны мозги, – заметил Матвей.
– Верно, – согласилась Вита. – Спасибо, что выслушал меня. Мне так не хватало подобного разговора.
– Понимаю, – кивнул панк. – Обращайся, если что. Номер мой у тебя есть. Поговорить с приятным человеком всегда здорово. И не отчаивайся, – Матвей пожал девушке руку, и они попрощались.
«Жизнь иногда такая странная, – думала Вита. – Вчера мир был для меня блеклым и ненужным, но сейчас мне хочется жить и радоваться. Я по-прежнему тоскую по Жене и хочу встретить его, но теперь мне легче переносить его утрату. Хотя можно ли назвать это утратой? Матвей уже четыре года живет без Анны, храня память о ней. Если мы способны помнить и любить тех, кого больше нет рядом, то мы не теряем их. Не видеть не значит потерять. Да, я больше не смогу поговорить с Женей или обнять его, но он всегда со мной, в моей душе».
Эти мысли окончательно успокоили Виту, и она улыбнулась. Сейчас ничто не омрачало ее настрой, даже неизвестно откуда взявшийся Андрей. Где-то, в глубине своего сознания, Вита переживала за сестру, которую подозревала в такой глупости, как примирение с Андреем. Но оптимизм, которым заразил ее синеволосый панк, уверял, что если это и случилось, то очень ненадолго. Марго не настолько глупа или наивна, чтобы верить этой жабе. Особенно после той ссоры на кухне или стычке, в которых и проявилось истинное жабье обличье Андрея.
«Иногда в жабе таится принц, иногда наоборот. Но чаще всего жаба просто жаба и живет своей жабьей жизнью, – думала Вита. – Скорей бы появился Виктор. Уж этот принц точно поставит все на свои места».
Девушка зашла в квартиру и быстро скинула верхнюю одежду и сапоги. С кухни доносились запахи вкусной еды и пение мамы. Вита тихо прислонилась к кухонному косяку, стараясь не нарушить царившей гармонии. Мама пела нечасто, ее мягкий мелодичный голос успокаивал и внушал надежду. Неудивительно, что, услышав ее голос на вечере талантов, Сергей Чунников безнадежно влюбился. Впрочем, у него не было шансов, ведь Елена, не фальшивя, исполняла его любимую песню у Pink Floyd.
– О, Виточка! – мама заметила и обняла дочь. – Все хорошо?
– Да, теперь все хорошо, – улыбнулась она. – Скоро появится принц, и жабе останется только болото.
Елена не поняла смысла, скрытого в словах дочери, но поверила ей, радуясь переменам. Если Вита вновь улыбается, то все будет хорошо и с Марго, ведь она слушает свою сестру.
«Пусть ты больше не существуешь, но ты все равно есть. И эта мысль помогает мне идти дальше. Ты бы не позволил мне и Марго пасть духом. И мы больше не падем. Ведь будущего нет, пока я его не сотворю», – думала Вита, помогая маме на кухне.
Глава 5. Семья
Автобус остановился у края леса на небольшой площадке.
– Конечная, – объявил водитель.
Виктор помог Марго выйти и повел ее по лесной дороге.
– Бабушка не любит города, поэтому мы всегда выбираем себе жилье в уединенных местах, – пояснил он.
– Всегда? Вы часто переезжаете? – спросила Марго, оглядываясь по сторонам.
По бокам ровной дороги стояли лысые кусты шиповника и акации, а за ними высились стройные сосны. Воздух был куда свежее и приятнее городского. Кое-где виднелись рябины, еще сохранившие свои огненные ягоды.
– Не очень. Раньше мы жили в Германии. Потом дедушка решился вернуться в Россию, отец как раз заканчивал школу. Тут он встретил маму. Они поженились, а вскоре умер дед. Бабушка уехала обратно в Лейпциг, а отец с семьей остался. Когда родилась моя младшая сестра Вика, отец бросил нас и развелся с мамой. Тогда мне было восемь лет, а Нэлли, моей старшей сестре, десять. Мама сильно разозлилась на отца и всем нам вписала свою фамилию в свидетельство о рождении. Вскоре о поступке отца узнала бабушка и забрала всех нас в Германию.
Марго промолчала – у нее в голове не укладывалось, как отец мог бросить троих детей.
– Снег пошел, – заметил Виктор. – Скоро придем.
– Ты же говорил, что живешь в многоэтажном доме, когда прогонял тех гопников, – вспомнила Марго.
– Верно, – кивнул юноша. – Пока я учился в универе, то снимал квартиру в городе. Добираться из дома было не всегда удобно, и занимало много времени. Но после учебы я все же отказался от отдельного жилья. Семье нужна моя помощь.
– Здорово жить всем вместе, – улыбнулась Марго.
– Да, у нас маленький дом, но нам хватает.
После слов Виктора дорога резко свернула в сторону, и открылся вид на большой двухэтажный коттедж из красного кирпича. Дом ограждал высокий кованый забор.
– Маленький дом говоришь?! – удивленно подняла бровь Марго.
– Для нашей семьи он маловат. Но бабушка хотела непременно жить вдали от крупных городов, да и от городов вообще. Так что рады, что хоть такой нашли, – пояснил Виктор, открывая калитку.
Стоило ему шагнуть во двор, как под ноги бросился рослый черный доберман.
– Ох, Роберт, – Виктор погладил плясавшего от радости пса. – Марго, это мой лучший друг, Роберт. Роб, это Марго. Ее нельзя кусать и пускать слюни.
Пес обошел девушку, недоверчиво обнюхал и позволил себя погладить.
– Какой хороший, – улыбнулась Марго.
Виктор закрыл калитку и повел девушку по дорожке к дому.
– Наверно, летом здесь много цветов, – предположила Марго, подсчитывая тут и там выглядывающие из-под снега клумбы и вазы.
– Тут и зимой есть цветы. За домом зимняя оранжерея. Нэлли и бабушка разводят розы, – Виктор сунул руку в карман, чтобы достать ключ, но дверь уже открыла сурового вида женщина в строгом костюме из серой ткани.
– Вы опоздали, герр Виктор, – с сильным немецким акцентом сказала женщина. – Старшей фрау пришлось пить чай одной.
– Простите, Эльза. Но не мог же я торопить леди, – Виктор указал на Марго.
– Для этого нужно лучше рассчитывать время. Вы стали беспечным в России, – чуть мягче ответила Эльза и отошла в сторону, пропуская путников в дом.
Марго едва удержалась от возгласов, до чего ее удивила обстановка. Вместо маленькой прихожей она увидела просторный холл, размерами не уступающий ее комнате. Вдоль одной стены стояли банкетки на кривых ножках, а перед ними лежала дорожка с затейливым узором, напоминающим советские ковры. У противоположной стены стоял высокий шкаф для верхней одежды, а рядом висело ростовое зеркало. Разуваясь, Марго украдкой разглядывала Эльзу, думая, кем она является в доме. Эльза была невысокой худой женщиной средних лет с очень правильной осанкой. Ее волосы, собранные в аккуратный пучок, едва тронула седина. Бледные голубые глаза смотрели холодно, но без гнева или осуждения. Эльзе подошла бы роль экономки или управляющего.
«И скорее всего она – немка», – решила Марго.
Под пристальным взором Эльзы Виктор помог Марго снять пальто и повесил его в шкаф.
– Фройлен я провожу в гостиную, а Вас ожидает старшая фрау, – непреклонным тоном объявила Эльза, открывая дверь из холла во внутренний коридор дома.
Виктор, странно улыбаясь, кивнул.
– Не бойся ничего, – шепнул он девушке.
Марго постаралась улыбнуться в ответ. У лестницы наверх Виктор одобряюще похлопал ее по руке и стал торопливо подниматься.
– Сюда, – не меняя тона, Эльза указала Марго на двустворчатые двери из темного дерева. – Располагайтесь в гостиной. Вас вызовут, – добавила она и степенно удалилась.
Набрав в грудь воздуха, Марго приоткрыла дверь и проскользнула в комнату. Гостиная была темной из-за опушенных штор и казалась менее просторной из-за обилия мебели, словно в комнату пытались привнести дух викторианской эпохи, но вышло не вполне удачно.
– Вроде и картин достаточно, и мебель верно расположена, а эффект не тот, – покачала головой Марго.
– Из-за потолка, – ответил радостный голос. – Слишком высокий.
Марго испуганно обернулась и увидела милую женщину, чертами лица очень похожую на Виктора.
– Здравствуйте.
– Здравствуй, милая, – улыбнулась женщина, подходя к гостье. – Мы так много слышали о тебе. Я – Нэлли, старшая сестра Вика.
– Марго, – представилась девушка, понимая, что ее имя скорее всего уже все знают, но она не нашла других слов.
– Не стесняйся, – Нэлли взяла девушку за руку. – Хочешь чай? В три мы всегда пьем чай. Но вы немного задержались, и бабушка велела подавать чай без вас. Наверно, мы странно выглядим для тебя. Прости уж. Просто бабушка очень старомодна. Но жить с ней весело. К тому же только так вся семья может быть вместе, а ведь семья – самое важное, что есть у человека. Я даже мужа убедила жить в общем доме. Мы как клан. Семья должна держаться вместе. Верно я говорю? – щебетала радостная Нэлли.
Марго смущенно молчала, боясь перебивать собеседницу.
– Мы и в Германии, и в России всегда живем одним домом. Это очень удобно. И всегда есть кому присмотреть за малышами. Не важно, бастард или нет, ребенок всегда ребенок. Правда ведь? Все дети должны быть в семье, – продолжала Нэлли, усадив Марго на диван. – Вот и я решила, раз все вместе, почему бы не растить их самим? Верно я говорю?
Марго не смогла ответить, потому что где-то потеряла нить рассуждений Нэлли. От неловкой паузы ее спас полный мужчина с рыжей бородой, заглянувший в гостиную.
– Как не стыдно, Нэл? – с улыбкой спросил он. – До смерти хочешь ее заболтать?
– Ох, прости меня, – спохватилась Нэлли. – У нас редко бывают гости, – она спорхнула с дивана. – Это мой муж, Глеб.
– Очень приятно, – вежливо улыбнулась Марго.
– Взаимно, – кивнул Глеб, выпроваживая жену в коридор. – Твое тесто вылезло из миски и пытается покорить окно.
Проводив супругов взглядом, Марго подумала, что останется одна до их возвращения, но вскоре услышала у двери шебаршение. Прислушавшись, она смогла различить два детских голоса – мальчика и девочки. Голоса не могли решить можно ли войти в гостиную и увидеть незнакомку, которую привел Виктор.
– Я вас слышу, – объявила Марго, и из-за двери показались две белокурые головы, похожие как две капли воды. – Близнецы?
– Нет, мы двойняшки, – поправила девочка.
– А в чем разница? – спросила Марго, вспоминая анатомию за восьмой класс.
– Близнецы могут быть только мальчик и мальчик или девочка и девочка, а мальчик и девочка только двойняшки, – пояснила девочка.
– Сказала бы проще, близнецы – однояйцевые, а двойняшки – разнояйцовые, – заметил мальчик.
– Я сказала проще! – вскрикнула девочка.
– Только не понятно все!
– Ты еще непонятнее говоришь!
– Понятно я говорю! Это женщины все усложняют!
– Кто тебе такое сказал?
– Вик, – гордо закончил спор мальчик.
«Напоминает ситуацию с греческими учеными, когда упоминание об Аристотеле прекращало все споры», – подумала Марго, слушая двойняшек.
– Вик не мог такое сказать, – тихо добавил чей-то голос в коридоре.
– Призрак пришел за нами! – хором вскрикнули двойняшки и с хохотом убежали прочь.
Марго ждала, когда новая девочка зайдет в гостиную, чтобы познакомиться, но вместо этого она услышала лишь удаляющиеся шаги.
«У Виктора такая большая, веселая и странная семья», – думала Марго.
Следующие пять минут никто не нарушал ее уединения. Не зная, чем занять себя, Марго поднялась с дивана и стала разглядывать репродукции на стенах. Картины были весьма разнообразными по стилю и содержанию. Ей встретился и Рембрандт, и Гигер, и Клод Моне, в одном углу она даже нашла работу Пикассо из голубого периода. Обойдя всю комнату, Марго заметила, что все картины висят в строго хронологическом порядке.
– Забавно, – усмехнулась она.
Ей бы никогда не пришло в голову повесить картины по такому принципу. И теперь Марго гадала, каким человеком окажется бабушка Виктора. Рассматривая работу Босха, Марго почувствовала, что кто-то осторожно тянет ее за рукав. Рядом стояла совсем маленькая девочка лет пяти или шести с двумя длинными косами русых волос.
– Здравствуй, – добродушно улыбнулась Марго.
– Ты невеста нашего братика? – тихо спросила девочка.
– Почему сразу невеста? – удивилась Марго.
– Так двойняшки сказали, – ответила девочка и вздохнула. – И теперь братик уйдет жить с тобой?
– Нет. Почему ты так думаешь? – Марго присела на корточки, чтобы было удобнее разговаривать.
– Все должны жить вместе, – убежденно заявила девочка. – Даже дядя Глеб соглашается. Не забирай братика!
– Не заберу, – неуверенно ответила Марго, глядя в широко распахнутые серые глаза ребенка.
– Ты придешь жить к нам?
– Нет. Я буду жить у себя дома, а Виктор здесь.
– А так можно? – удивилась девочка.
– Конечно, можно, – улыбнулась Марго.
– Только не говори это дяде Глебу, вдруг он также будет делать, – шепотом попросила девочка, умоляюще глядя на гостью.
– Не скажу, – заговорщицки подмигнула Марго. – Как тебя зовут?
– Ханна, – чуть улыбнулась девочка.
– А я – Марго.
– Знаю, – кивнула Ханна. – Тетя Нэлли уже приготовила для тебя рамку.
– Какую рамку? – удивилась Марго.
– Рамку, чтобы висеть на дереве, когда ты будешь жить с нами. Ты ведь будешь жить с нами? Иначе придется делать новую рамку, – расстроилась девочка.
– Я не совсем поняла тебя. Какое дерево?
– Дерево для семьи. У каждого есть свое место, – принялась объяснять Ханна, но потом потянула Марго к дверям. – Пойдем, покажу.
Ханна вывела гостью в коридор и через пару метров открыла дверь с витражом. Бегло оглядев обстановку, Марго решила, что они в кабинете.
– Вот дерево, – Ханна подвела девушку к стене, которую полностью покрывали фотографии в рамках, соединенные линиями, надпись у самого потолка гласила: «Генеалогическое древо семьи Риртхен и ее достойных отпрысков». Чуть ниже была та же надпись на немецком. Имена людей также были написаны на двух языках. Расположение поколений шло сверху вниз, поэтому поколение Ханны было как раз на уровне ее макушки.
– Вот я, – показала девочка. – А вот братик Вик.
Марго внимательно осмотрела эту часть древа. От супругов Клауса и Гретты Риртхен шла линия к единственному сыну, Эдуарду. Сам Эдуард был соединен с Марией Наумовой, но линия оказалась перечеркнута.
«Развод», – догадалась Марго.
От разведенных отходило трое потомков – Нэлли, Виктор и Виктория. Далее Нэлли соединялась с Глебом Серовым, а от них шла нить к Антону Серову. Рядом с младшими Наумовыми оставались свободные места. Чуть в стороне от Виктории располагались еще четверо: двойняшки Сергей и Ксения Риртхен, Ханна Риртхен и Алексей Риртхен. Все четверо были соединены пунктирной линией с Эдуардом.
– Почему пунктир? – спросила Марго.
– Все бастарды так обозначены, – просто ответила Ханна.
Марго уставилась на девочку удивленными глазами:
– Ты знаешь, кто такие бастарды?
– Нет, но бабушка говорит, быть таким не плохо, – улыбнулась Ханна.
«Да что же она за человек? Называет ребенка бастардом и говорит, что это не плохо!» – ошарашенная Марго разглядывала фото с подписью «Гретта Риртхен».
Это была строгая опрятная старушка 76-ти лет. Голубоглазая, с совершенно белыми волосами, уложенными в простую прическу. Из украшений только жемчужные серьги, из косметики – пудра и коричневая помада. Такая благовоспитанная немецкая бабушка, которая любит даже внуков-бастардов.
Дверь в кабинет открылась, и вошел Виктор.
– Еле нашел вас.
– Братик! – Ханна буквально взлетела на руки Виктора. – Тебя не было за чаем.
– Тебе придется простить меня, – улыбнулся Виктор, целуя сестру в щеку. – Ты уже пробовала новые вафли Нэлли?
– Нет. Она спрятала их еще до чая и отказалась доставать. Сказала, они для гостей.
– Тогда попроси Нэлли все же достать вафли и заварить чай. Мы скоро придем.
– Хорошо, – кивнула Ханна и исчезла за дверью.
– У тебя большая семья, – сказала Марго, кивая на древо.
– Это лишь его современная часть, – поправил ее Виктор. – Весь семейный гобелен занимает почти целую комнату, поэтому мы не возим его с собой. Дома в Лейпциге как раз готовят зал, стены которого украсят гобеленом. Нэлли уже называет его фамильным.
– Твой дом в Германии? – спросила Марго.
– Я и сам не знаю. Все мы родились здесь, в России. Кроме наших двойняшек. Поэтому у нас российское гражданство и в Германию приезжаем по визе. А бабушка и двойняшки – наоборот.
– Почему их назвали бастардами?
– Видишь ли, у нашей семьи есть один недостаток. Бабушка называет его «блудливый ген». Чаще всего проявляется у мужчин, как у нашего отца. После его измен мама подала на развод, и он пустился во все тяжкие. Мы стараемся присматривать за его жизнью, потому что часто брошенные им женщины пытаются избавиться от получившихся детей. Сергея и Ксюшу мы нашли уже в детском приюте, Ханну ее мать сама нам отдала, прямо в роддоме. Тяжело было с Алешей. Его мать не собиралась расставаться с ним, но сама пила и жила в кошмарных условиях.
– Вы обратились в суд? – предположила Марго.
– Нет, все решилось проще. Она продала его, – поморщился Виктор.
– Продала? – поразилась Марго.
– Да, за две тысячи долларов.
– Вы забираете к себе всех детей, которых оставляет отец?
– Нет, не всех. Некоторые его женщины оставляют детей себе и сами о них заботятся. У нас есть две сестры в Германии, брат в Австрии и два брата в России. Но мы никогда с ними не встречаемся.
– А твоя мама? Что она думает об этом?
– Ее больше нет, – отрывисто сказал Виктор, указав на подпись у фото, где стояли годы жизни.
– Извини, – потупилась Марго, чувствуя себя виноватой за невнимательность.
– Ты-то за что извиняешься? – голос Виктора обрел прежнюю бархатистость. – Пойдем, нас все ждут в столовой.
– И твоя бабушка? – Марго бросила испуганный взгляд на фото Гретты.
– Она ждет тебя наверху после чая, – улыбнулся Виктор. – Хочет поговорить наедине.
Марго испуганно съежилась, от чего Виктор рассмеялся.
– Она добрая. Просто это сложно заметить.
Глава 6. Женские страхи
За столом было шумно и весело. Марго увидела еще двух обитателей, которых не встретила до чая. Антон, четырехлетний сын Глеба и Нэлли, и Виктория, юная девушка с грустными глазами. Марго вспомнила дату на семейном древе и быстро посчитала.
«Получается, что Виктории было всего шесть лет, когда их мама умерла», – подумала Марго, разглядывая девушку.
Виктория была хрупкой неразговорчивой шатенкой с бледной кожей. За все чаепитие она не обронила ни слова, а когда ее о чем-то спрашивали, кивала или качала головой, бросая откровенно осуждающие взгляды на старшего брата, сидящего рядом, во главе стола. Обычно это место занимала бабушка, а в ее отсутствие старший внук, являясь негласным хозяином дома. Марго удивлялась и радовалась обычаям столь большой и сплоченной семьи.
«На что же они живут? Из взрослых, кто может работать, только Глеб, Нэлли и Виктор. Но Нэлли, скорее всего, сидит с детьми. А Виктор вообще работает в школе. Не может же один Глеб содержать все семейство! Столько детей, большой дом. И еще один дом в Лейпциге», – думала Марго, но спрашивать о таком было бы неприлично, и поэтому она молчала, наблюдая за собравшимися членами семьи.
Больше всего шума было от двойняшек. Они постоянно спорили, говорили в один голос и перебивали друг друга.
– При бабушке они ведут себя спокойнее, – шепнула сидящая рядом Нэлли. – Но ведь с ними так весело.
Марго улыбнулась и кивнула. Она еще чувствовала себя не в своей тарелке. К тому же между ней и Виктором сидели Ханна и двойняшки, которые раньше остальных заняли свои места. Нэлли объяснила, что при бабушке все занимают места согласно старшинству, к тому же Серовы сидят по левую руку, а Наумовы и младшие Риртхен по правую, и Ханна всегда оказывается далеко от любимого старшего брата. Поэтому, когда бабушки нет за столом и все садятся как угодно, Ханна занимает место рядом с Виктором. Марго посмотрела на другой конец стола: рядом с Виктором сидела молчащая Виктория, после нее Глеб и маленький Антон. Не зная правил семьи, Марго тоже хотела сесть рядом с Виктором, но один стул уже заняла Ханна, а когда Марго протянула руку к стулу с другой стороны, то наткнулась на такой выразительный взгляд Наумовой-младшей, что обошла стол и села рядом с двойняшками и Нэлли.
– Нашу Викторию многие считают гордячкой, но это не так, – словно угадав мысли Марго, тихо сказала Нэлли. – Она очень переживает смерть мамы. Ведь это она обнаружила ее мертвой. С тех пор мало говорит, общается чаще с Виком. На младших вообще не смотрит, никогда с ними не играет, не помогает с уроками. Я водила ее к психологам, но ничего не изменилось. Она еще больше ушла в себя. В школу почти не ходит, пришлось оформить домашнее обучение. Уж не знаю, как Эльза с ней ладит, но хотя бы в учебе проблем нет. Виктория добрая и очень любит нашего брата, но мы не можем до нее достучаться. Она всегда уходит от разговоров, о чем бы мы ни говорили.
– Чем она занимается одна? – спросила Марго.
– Обычно читает или гуляет во дворе. Недавно мы подарили ей хомяка, но она отдала его двойняшкам. Предлагали другое животное, но она отказалась.
– Почему?
– Сказала: «Зачем? Все равно умрет», – Нэлли печально вздохнула. – У нее и друзей нет. Только Вик. Он с ней все детство провел.
Тут в столовую вошла Эльза.
– Фройлен просят подняться наверх, – объявила она.
– О, тебя бабушка зовет, – пояснила Нэлли, помогая Марго выйти из-за стола. – Не волнуйся так.
Марго покинула столовую вслед за Эльзой. У самой лестницы ее окликнул Виктор. Он отослал Эльзу, обещав лично проводить девушку.
– Почему тебе так страшно? – с улыбкой спросил он, сжимая руку Марго.
– Меня еще никогда не знакомили с бабушками.
– Не бойся, она добрая, – напомнил Виктор.
– А если я ей не понравлюсь?
– Какая глупость! – фыркнул он, остановившись у нужной двери. – Тебе сюда. Удачи! – Виктор мило улыбнулся и зашагал обратно к лестнице.
– Постой! – спохватилась Марго.
– Смелость бабушек берет! – не оборачиваясь, сказал юноша и свернул на лестницу.
– В поговорке были города, – тихо поправила Марго и постучала в дверь.
– Войди, – чуть приглушенно разрешил старый голос с едва различимым акцентом.
Марго скрестила пальцы и открыла дверь. Она оказалась в большой комнате, уставленной цветочными горшками с фиалками, кадками с можжевельником и китайской розой. Большое окно закрывал легкий голубой тюль, а возле самой маленькой розы хлопотала невысокая опрятная старушка со строгой прической и в синем платье классического прямого кроя.
– Здравствуй, Марго, – повернувшись к гостье, сказала старшая Риртхен. – Там внизу ты могла много обо мне услышать и больше домыслить. Не нужно обращаться ко мне как-то особенно. Зови меня просто Гретта. В конце концов, мой возраст важен лишь моему кардиологу.
Марго кивнула, не зная, что ответить. Впечатление о бабушке семейства было весьма противоречивое.
– Насколько честно Виктор описывал тебя? – напрямую спросила Гретта.
Марго растерялась:
– Я не знаю, что он рассказывал обо мне.
– А что мог бы? – Гретта отвлеклась от розы и внимательно посмотрела на девушку. – Да закрой ты уже дверь! И присядь. Вон стоит кресло.
Марго прикрыла дверь и почти крадучись дошла до кресла с круглой плетеной спинкой.
– Возможно, он говорил, что я учусь на психиатра, люблю старые фильмы, у меня есть младшая сестра-близнец, а наш папа очень любит старый рок. Скорее всего, описал, как я выгляжу. Рассказал, как спас меня от двух хулиганов, как мы познакомились. А еще, что у меня есть давний знакомый, который принес мне много проблем. Виктор столько сделал для меня, чтобы избавить от этого знакомого. Знаете, а ведь когда Виктор уезжал по делам в Германию, этот знакомый умудрился столько ерунды наплести, что Виктор сбежал от меня, а я уши развесила и поверила, – чуть не плача от стыда, рассказала Марго.
– Странно, но я слышала совсем другую правду, – чуть заметно улыбнулась Гретта, откладывая в сторону садовые перчатки. – Историю о доброй и умной девушке с глазами цвета ночи, которая немного наивная, но очень верная и понимающая. Немного эгоистичная, но красивая.
– Правда? – улыбнулась Марго.
– Ты старуху во лжи обвинить хочешь? – на миг нахмурилась Гретта, но заметила испуганное лицо девушки и рассмеялась. – Правда, наивная.
Марго опустила голову. Ей не удавалось понять характера этой женщины, ее целей и желаний.
– Мой внук влюбился в тебя, о чем заявил всему нашему дому. Виктория неделю проплакала, а Нэл заказала для тебя рамку на фамильное древо, – усмешка Гретты почти в точности напоминала Виктора. – В нашей семье мало секретов, а передо мною их нет вовсе. Я знаю о твоих достоинствах и промахах. Но, если мой внук выбрал тебя, я не могу не доверять ему. К тому же «блудливый ген» обошел его стороной, к счастью.
– Как Вы это узнали? – робко спросила Марго.
– А ради чего он в городе один жил? На учебу быстрее добираться? У него машина есть. Сам он на этот счет пусть думает, что хочет, а мы ему свободу для другого предоставили.
– Чтобы он мог девушек приводить? – догадалась Марго.
– Верно. Только за полтора года ни одной не появилось. Уж не знаю, куда он сам ходил, но в дом свой никого не привел. Не то, что отец, – в голосе Гретты послышались негодование и старая ярость.
– Вам стыдно за сына?
– Любой матери стыдно будет. Но семья официально от него отказалась. Хоть мы и подбираем за ним последышей, самого Эдуарда не видели больше шести лет.
– И Вы никогда не хотели снова встретиться? Чтобы он пришел поговорить, осознав, что творит? – спросила Марго.
– Наивная девочка, – покачала головой Гретта. – Он никогда не сможет измениться, да и вряд ли захочет. А детям и без него хорошо. Официально они мои внуки и носят мою фамилию. Сейчас мы стараемся найти для них место у других членов нашего клана. Не могу же я вечно их воспитывать. Пока только с младшим решили, у него и возраст подходящий. Вик на себя все заботы взял, даже в Германию съездил. Сейчас вопросы с российскими юристами улаживает.
Марго вспомнила отъезд Виктора и тот его странный разговор по телефону о ребенке. Все стало на свои места. И еще стало стыдно за свое недоверие.
– Жарко? – спросила Гретта. – Ты вся покраснела.
– Все в порядке, – хрипло ответила Марго.
– Я очень боюсь, что кто-то из моих внуков пойдет по стопам отца, – призналась Гретта. – Мария, мать троих старших, была замечательной женщиной, и я уважала ее. Мы жили одной семьей, поддерживали друг друга. Она знала обо всех детях Эдуарда, даже успела на двойняшек посмотреть, но все же сломалась. Ни одной женщине я не пожелаю такой судьбы, поэтому тщательно слежу за своими внуками, а если успею, то и за правнуками присмотрю.
– А что с ней стало? С Марией, – тихо спросила Марго.
– Повесилась, – отрывисто сказала Гретта, присаживаясь в кресло напротив.
– А маленькая Виктория первой обнаружила мертвую мать, – с ужасом прошептала Марго, вспоминая слова Нэлли.
– Малышка долгое время не говорила, – продолжила старушка. – Шок. С ней всегда был рядом Вик, разговорил ее все же. Потом она и с остальными говорить начала, мало совсем, но хоть так. Ревнует Виктора ко всем, особенно к Ханне. Если будет тебе гадости говорить или игнорировать, то на свой счет не записывай. Она не от злости так делает.
– Понимаю, – сдавленно ответила Марго.
– Наговорила тебе лишнего, теперь будешь полночи думать.
– Откуда знаете?
– Сама такая же, – улыбнулась Гретта. – Если ты уверена в своих чувствах, то не бойся ничего. Мы Виктора хорошо воспитали. А если сомнения есть, то их сразу решать надо. Они душу разъедают. Поверь мне.
В дверь постучали, и, не дожидаясь ответа, на пороге появился сам Виктор.
– Долго стоял? – спросила бабушка, указывая на дверь.
– Только пришел, – честно ответил внук, выдержав испытывающий взгляд. – Поздно уже. Надо Марго домой отвезти, а то автобусы ходить перестанут.
– На машине отвезешь, – отрезала Гретта. – А ты, – она повернулась к девушке, – много о нашем разговоре не думай.
– Постараюсь, – улыбнулась Марго, поднимаясь из кресла.
– Приходи к нам еще, и сестру с собой бери, – пригласила старушка, пожав Марго руку. – Еще поговорим.
– Спасибо, – ответила девушка. – До свидания, Гретта.
– Гретта? – переспросил удивленный Виктор, когда они спускались по лестнице. – Она позволила обращаться по имени?
– Но ты же меня так нахваливал, – рассмеялась Марго. Ее скованность и смущение начали рассеиваться.
– Не совсем так. Я говорил только правду, – уточнил Виктор.
– И про глаза цвета ночи?
– И про глаза, – юноша поймал ее за руку и заглянул в лицо. – Я ведь не соврал.
