Сергей Баунт
Конан и Конкин
Глава 12
Санька вдохнул и потряс головой – ладно, хоть это вспомнил, надеясь, со временем он поймает тот момент, когда он из человека по фамилии Конкин, превратился в человека по имени Конкин. Внезапно его поразила мысль, а вдруг тела в действительности разные, несмотря на его шрамы и прочее. И переместилось только сознание! Тогда его телом там, в Москве, владеет сейчас сознание здешнего искателя сокровищ?! Черт! Тогда там он уже точно в дурдоме.
Он так старался вспомнить все, что у него заболела голова. Поняв, что в этом направлении, на стыке двух личностей из разных веков, он ничего не добьется, он начал ворошить свою здешнюю память – что же он знает о Ларше?
И он вспомнил. Пусть и не о самой Ларше, но о делах точно связанных с ней. Конкин вспомнил, что знает про заварушку, случившуюся в Шадизаре несколько лет назад. Тогда в одном из злачных мест города – таверне Абулета в Мауле – произошла кровавая резня. В этом не было ничего не обычного – в подобных заведениях, где собирались «работники ножа и топора», драки и убийства считались абсолютно заурядным делом, о котором забывали, как только трупы оттаскивали подальше в вонючие, темные проулки.
Но то дело стало известным и всколыхнуло преступный мир Шадизара, потому что пострадал тогда, не кто-нибудь, а судья королевского суда, и стражники, находившиеся на казенной службе. Но не только из-за того, что в тот вечер в таверне погиб королевский судья, но и потому, что обстоятельства его смерти оказались очень необычными. Сам он, конечно, там не присутствовал, но рассказы были столь живописны, хотя и не совсем совпадали друг с другом, в зависимости от того, кто это рассказывал. Как бы то ни было, в главном они сходились – там всегда присутствовал судья и команда стражников, а так же огромный варвар с синими ледяными глазами. Правда, количество девушек сидевших на его коленях постоянно варьировалось: кто-то говорил, что он обнимал лишь одну, а кто-то так же серьезно утверждал, что красоток была целая толпа.
Даже его московское я, прекрасно понимало, что оный варвар именно тот, кто является сейчас его подельником – Конаном. Вряд ли, даже в этом выдуманном мире, есть еще один такой же черноволосый синеглазый гигант, охотящийся за всем, что плохо лежит. Без разницы где – под замком в королевской казне, или в забытой могиле, охраняемой демонами.
С предметами, которые упомянутый варвар притащил на сдачу барыгам в этом злачном месте, происходила та же метаморфоза – у разных рассказчиков, количество вещей разнилось. Иногда там были целые россыпи драгоценных камней и золота, иногда нет. Но всегда в тех рассказах фигурировали, какие-то зеленые яйца, то ли нефритовые, толи изумрудные. И такая же зеленая каменная змейка, изготовленная так искусно, что казалась живой. И главное – во всех рассказах сходилось, что эта змейка – воплощение бога-змея Сета, вдруг ожила.
Она и явилась причиной смерти судьи, вроде бы как укусила его, и тот умер в страшных мучениях. Про гибель остальных присутствующих опять рассказывали по-разному – кто говорил, что их порешила та же ожившая змея, а кто говорил, что помереть им помог черноволосый варвар.
Как бы то ни было, но вся эта история, имела непосредственное отношение теперь и к Саньке. Потому что Конан припер все это богатство не откуда-нибудь, а именно из Ларши, о которой только что говорили его спутники. Он вспомнил, что по тем же рассказам выходило, что в из Ларши Конан вернулся один, а все остальные погибли в заброшенном городе.
Если уж знаменитый неустрашимый варвар считает Ларшу гиблым местом, то тут невольно начинаешь задумываться. Но тут имелась одна нестыковка, ведь после того происшествия в Шадизаре распространилось твердое убеждение, что Ларши больше нет – боги разгневались и стерли заколдованный город с лица земли.
Конкин решил разобраться с этим, пока у него есть возможность общаться с самим главным героем этой истории. Подъехал поближе к своим спутникам, и с ходу, в лоб задал мучивший его вопрос:
– Вы тут говорили, про Ларшу. Что это опасный заколдованный город и там лучше не появляться. Но я слышал другое – говорят, что Ларши больше нет, что она провалилась в тартарары и опасаться нам нечего.
Конан обернулся и посмотрел на него. В его взгляде Сашка впервые заметил интерес, и даже, как ему показалось, промелькнуло удивление.
– Ты это серьезно? Где ты такое слышал?
По интонации варвара – слишком он хотел показать свою неосведомленность – Санька понял, что прав. Конан про это прекрасно знает. Тогда почему он поддакивает Инсаэль? Конкин решился на блеф.
– Брось, Конан! Ты же сам мне говорил, когда мы пили.
Взгляд варвара мгновенно стал жестким.
– Пьяным был ты, а не я. И я такого сказать не мог.
– Черт! – не выдержал Санька. – Ладно, может не ты, но я точно знаю, что после твоего похода туда, город разрушен!
Гигант бросил взгляд на жрицу, которая тоже заинтересованно смотрела на него. Было понятно, что он разозлился. Но из-за чего? Ведь если его здешнее я знает историю об исчезновении Ларши, значит, об этом знают многие. Если, не все. К чему тогда все эти разговоры об опасном городе, и о том, что ночевать возле него нельзя? Санька искренне недоумевал.
Конан подъехал поближе к Конкину, наклонился и тихо сказал:
– Заткнись.
Санька человек простой, и прямые приказы, даже сказанные шепотом, понимал сразу. Тем более если это приказывает гора мышц с ледяным взглядом, не обещающим ничего хорошего.
– Молчу, – также негромко буркнул Конкин, и тронул пятками свою кобылку, чтобы объехать остановившегося варвара. После столь недвусмысленного предупреждения Конана, он не собирался больше заговаривать о Ларше. Лучше пороется в своей памяти. Но тут вступила в дело Инсаэль, которая до этого молча следила за разговором.
– Конан, что это еще за дела? Как Ларша может быть разрушена? Пока она под охраной змеи, городу ничего…
Она вдруг прервала фразу, словно сказала что-то лишнее и закончила совсем не в том контексте.
– В общем, если Ларша не развалилась за многие века до этого, вряд ли что-нибудь произошло с ней сейчас.
– Ты права, этот город неистребим, ничего с ним не случилось, ветшает понемногу, но простоит, похоже, еще долго, – хмуро согласился варвар.
Конкин заметил, как Конан резко взглянул на жрицу при упоминании змея хранящего город. Тут явно существовала какая-то тайна, все что-то скрывали, и только Санька ничего не понимал. «Ну и черт с ним, – успокоил он себя – я, вообще, работник офиса, и в делах ведьм и варваров разбираться в принципе не должен».
– Ты, как я вижу, многое знаешь про великий город, – сразу зацепилась Инсаэль. – Ветшает… Это значит, что ты там побывал? Я ведь тоже кое-что слышала о воре, побывавшем в Ларше. Как ты смог уйти оттуда?
– Как, как… Вот этими вот ногами.
Конан раздраженно хлопнул себя по бедру, и, вздернув поводья, пустил лошадь рысью. Уже отрываясь от нас, он обернулся:
– Хватит болтать. Видите, впереди горы. Там может быть все что угодно, смотрите в оба. Я вперед, посмотрю дорогу.
Конкин понял, что он просто хотел прекратить разговор, потому что хотя на горизонте действительно появились горы, но степь до них просматривалась свободно. Вокруг не было ни души.
– Эй, подожди! – попыталась остановить варвара Инсаэль, но он не среагировал.
– Ты все равно, мне все расскажешь! – крикнула она в спину Конану. – Тупой варвар!
Глава 13
Санька заулыбался, любуясь Инсаэль – разозлившись, она стала еще красивей: черная шапка волос растрепалась, лицо порозовело, а глаза блестели, и как пишут в мелодрамах, метали молнии. Заметив его улыбку, девушка так сверкнула ими на Саньку, что тот мгновенно прогнал веселье и сделал равнодушное лицо. Ему совсем не хотелось становиться громоотводом. Кроме того, надо признаться, он все еще питал надежды, что Инсаэль начнет относиться к нему благосклонно. Нравилась она Конкину все больше, каждый день он находил в ней что-то особенное: то, как она откидывает волосы, то, как ловко сидит на лошади, и тому подобное. Он начал побаиваться, что влюбится окончательно, но успокаивал себя тем, что все, что происходит здесь – это не настоящая его жизнь, а так, словно бы он находится в игре. И в любой момент может отключить компьютер.
До вечера, о Ларше не говорили. Но Конкин все-таки хотел прояснить этот вопрос. Раз Конан там побывал, значит, он все знает об этом городе. А в Санькиной здешней памяти, нашлось еще кое-что об этом Стигийском городе. То, что он когда-то накопал сам, в поисках возможных сокровищ. Но раз Конан сказал, что проезжать рядом с опасным местом они не будут, а ночевать там тем более, то Санька решил отложить это дело на потом.
Но, все равно, как-нибудь разговорить варвара. Ведь одно дело слышать о чем-то через третьи лица, и совсем другое узнать это у того, кто сам там был. А Ларша, как и любой Стигийский город, наверняка набита сокровищами, не мог же Конан вывезти оттуда все! Конкин даже головой потряс, поняв, что заброшенный город его по-настоящему заинтересовал, и он уже мысленно прикидывал, где там что-то искать. «Черт! На хрена это ему?! Ему бы выбраться отсюда живым и здоровым, и вернуться в свой, забитый людьми и машинами, город». Похоже, его местное я все больше начинало овладевать им. Он испугался, ведь так можно и забыть, кто он на самом деле!
Весь день Конан старался ехать впереди, как бы пресекая все вопросы. Конкин, боясь разозлить Инсаэль, тоже помалкивал, ну а та умела молчать лучше их двоих вместе взятых. Задумавшись о чем-то своем, она больше не проронила ни слова. Словно и не женщина. Все особы женского пола, которых Санька знал, день, проведенный в молчании, явно сочли бы пыткой.
Через пару часов после обеда, то, что еще утром казалось небольшой волной холмов, выросло, превратилось в настоящие горы, и продолжало расти. Вершины за первой, относительно невысокой грядой, в некоторых местах белели снежными шапками. «Черт, – подумал Конкин, – это настоящие горы». До этого он считал, что это будут просто какие-то поросшие травой слишком высокие холмы. Похоже, пробираться им придется через настоящий перевал. Он с сомнением осмотрел их легкую одежку, для жаркой степи это нормально, но в горах-то, наверняка, будет холодно. Однако, как он помнил, разговора про поход через вершины не было, и Конкин решил, что они поедут дальше вдоль этой гряды. Наверное, так и должно было быть, иначе Конан давно бы предупредил их. Но все получилось иначе. Как обычно – подумай о плохом, и оно случится.
На ночевку остановились у подножия ближайшей горы. Как Конкин и ожидал, к ночи с гор повеяло ощутимой прохладой, что сначала, после постоянной жары, даже показалось приятным. Санька подумал, что спать сегодня будет куда комфортнее, чем в прошлые дни, когда даже ночь не приносила прохлады. Единственное, что было сегодня не очень хорошим, так это ужин без свежего мяса. В Москве он совсем не был таким ярым любителем стейков или шашлыков, всегда старался больше налегать на рыбу, и вообще на морепродукты. Тут же он неожиданно почувствовал вкус ко всему мясному. Хотя, может, это организм требовал – ведь тратил сил он тут в разы больше, чем в цивилизации.
Конан тоже ворчал, что сегодня придется обойтись вяленой кониной, но как-то не убедительно. Конкин подумал, что вряд ли он сильно переживает, варвар относился к присутствию еды философски. Если она есть – это хорошо и надо есть до отвала, если нет, что же поделаешь, значит, будет завтра, можно поспать и на голодный желудок. Однако он все равно развел костерок из привезенного с собой кизяка, и оставил Саньку раздувать его, а сам отправился побродить вокруг, поискать норы степных сусликов. Но через полчаса он вернулся и молча развел руки, показывая, что сходил неудачно.
Конкин уже был готов к этому, и, успокаивая себя, вполголоса пробормотал:
– Ничего, сухое мясо, это тоже мясо…
Но тут в дело вступила ведьма. После того, что она в этот раз устроила, Санька действительно понял, что она вполне заслуживает этого звания.
Остановились на ночлег поздно, скоро должна упасть быстрая южная ночь. В отличие от нашего мира, сумерек тут почти не было, полная темнота окутывала степь за каких-нибудь полчаса. Так что времени, пока еще виднелись с одной стороны горы, а с другой степь, оставалось совсем ничего.
Инсаэль, до невозможности молчаливая после утренней размолвки, впервые заговорила. При этом она обращалась к Конкину, намеренно игнорируя Конана.
– Хочешь свежего мяса?
Так как Санька как раз только об этом и думал, он даже вздрогнул. Она что читает его мысли? Он торопливо закивал головой и подтвердил:
– Конечно, хочу!
Конан уже достававший из своего мешка, завернутый в тонкую кожу кусок вяленой конины, усмехнулся и, не смотря на жрицу, сообщил:
– Все хотят, но степь вокруг нас пустая. Недалеко, за этими горами заколдованный город. Его тень дотянулась даже сюда. Звери давно ушли из предгорий.
– Может и ушли, но не все….
С этими загадочными словами, жрица направилась прямиком в сторону гор. Конкин во все глаза уставился на неё, куда это она подалась на ночь глядя. Та же, не оглядываясь, шагала все дальше, и вскоре начала подниматься вверх.
– Куда она? – встревоженно спросил Санька. – Скоро совсем стемнеет.
– Кто ее знает, – спокойно ответил Конан. – Да ты не переживай, придет. Жрице Сэта в этих местах ничего не страшно.
Блин, опять эти ведьмовские заморочки! Конкин как бы не верил, и в тоже время верил в них. Вернее, одна его личность не верила ни во что мистическое, вторая же безо всяких границ верила во всякое колдовство. Тем более злое. И, кроме того, верить ему хотелось. Ведь если она действительно умеет колдовать, то может она придумает, как Саньке вернуться домой. В свой мир.
Конан спокойно сгрыз хороший ломоть твердого, как задубелая кожа мяса, запил водой из фляги и, бросив под голову седло, тут же заснул. Санька же не находил себе места и к своему куску так и не притронулся. Через некоторое время сгустилась тьма, и, отворачивая глаза от тлеющего костерка, он уже ничего не мог рассмотреть. Еще через десять минут Конкин не выдержал, вскочил и заявил спящему варвару, что он пойдет искать Инсаэль.
– Не надо меня искать, я уже здесь.
Конкин резко обернулся, запнулся за кочку и чуть не упал. Как это она подошла? Он ведь и всматривался и вслушивался, разве что только следы не нюхал. Но её неслышное приближение, оказалось не самым главным сюрпризом. От того, что произошло дальше, Санька просто сел на землю. Стоять при виде этого, он точно не мог.
Сначала костерок, раздуваемый ночным ветром с гор, осветил Инсаэль. Её глаза блестели, отражая играющее пламя, она загадочно взглянула на Саньку и сказала:
– Готовь мясо, Конкин.
Потом прошла мимо костра, и села прямо возле него.
Санька хотел язвительно спросить, где оно – руки девушки оказались пустыми – но тут из темноты блеснули еще несколько пар глаз. Внизу, над самой землей. Через мгновение в освещенный круг важно выступили несколько зверушек, похожих на больших хомяков. Они остановились, поднялись на задние лапы, и, свесив передние, застыли живыми столбиками, не сводя глаз с улыбающейся Инсаэль.
– Вон, – кивнула она на застывших зверьков. – Выбирай пожирнее и жарь. Есть хочу.
Зверьки, похоже, суслики, только каких-то огромных размеров, словно соглашаясь со словами ведьмы, как по команде повернули мордочки, уставились на Конкина и согласно кивнули. Вот тут Санька и присел. И смог выдать только одну глубокомысленную фразу:
– Что это за хрень?!
Из темноты вдруг вылетела громадная рука, схватила одного из зверьков, и в ту же минуту нож Киммерийца вскрыл горло горемычному животному.
– Чего расселся? Давай потроши, я остальными займусь, пока не сбежали, – Конан кинул Конкину тушку зверька, а сам тут же схватил другого. Похоже, его совершенно не взволновала колдовская подоплека появления пищи. Еще одного суслика настигла та же участь, кровь темной лентой брызнула на землю. Санька опять не заметил, как Конан успел проснуться и отползти от костра. Хотя и немудрено, когда тут творится такая чертовщина.
– Можешь не торопиться, варвар, – проворковала из темноты жрица. – Никуда они не денутся, оставь двоих живыми на завтра. Чтобы не испортились.
Глава 14
Конкин еще пребывал в ступоре и брошенную ему тушку, конечно, не поймал. Она с глухим стуком упала на землю возле его ног. Из темноты на этот раз зазвучал смех, похоже, Инсаэль веселило происходящее.
– Эй, Конкин, проснись. Я есть хочу.
Он потряс головой, пытаясь очнуться от всего творящегося вокруг, и схватил еще теплую мокрую от крови тушку зверька. Действительно, надо заняться делом, только так Санька смог бы вернуться в реальность. Суслик, а может быть и не суслик – может сурок какой-нибудь, оказался гораздо тяжелее, чем казался на вид. Конкин, стараясь больше не обращать внимания на то, что происходит рядом, достал нож, и начал свежевать зверя. Похоже, его здешнее я, частенько занималось подобным, так как он за несколько минут провел все необходимые манипуляции – снял шкуру, выпотрошил и выбросил внутренности, и нарезал мясо на куски, доступные для прожарки. Конан тоже не сидел без дела, он разделал второго зверя еще быстрее и теперь раздувал костер, в который еще добавил сухих навозных лепешек.
Занятый делом, Конкин постепенно приходил в себя, но каждый раз, когда его взгляд падал на спокойно стоявших рядом с костром сусликов, он вздрагивал и быстро отводил глаза. Мороз иголками пробегал по спине, стягивал кожу на голове, и он лихорадочно искал, чем бы еще занять руки и голову. Все-таки, Санька впервые видел настоящее колдовство. И оно ему очень не понравилось. Неужели с ним можно так же – произнести какое-нибудь заклинание, и он покорно пойдет навстречу смерти?
Как ни пугало его соседство с заколдованными зверями, к концу ужина, он почти привык к их присутствию. Тем более что его спутники, обращали на них не больше внимания, чем на камень у дороги. Мясо заколдованных животных совершенно не отличалось от обычного. Так что после того, как они набили животы нежным и жирным жареным мясом, жизнь стала казаться приятнее. Конан и Инсаэль больше не вспоминали о об утренней размолвке, ну а Конкин тем более старался ни словом не напомнить о том, из-за чего они утром разругались – о Стигийском городе. Теперь, после сытного ужина, когда тепло костерка приятно размаривало на сон, все то, что так пугало его в рассказах о подобных местах, показалось чистыми выдумками, не стоящими внимания нормального, не суеверного человека. Засыпая, он твердо решил, что больше не будет давать своей здешней ипостаси, захватывать власть над мозгами нормального трезвого современного человека. Ведь, черт побери, у него высшее техническое образование, и если подумать, то он все может объяснить с точки зрения науки.
С этими радужными, шапкозакидательскими намерениями, Конкин заснул, а ночью началось такое, что он сразу забыл о том, что этот мир можно объяснить с научной точки зрения. Началась обычная реальная жизнь мира Конана.
Конкин проснулся оттого, что чья-то крепкая ладонь зажала ему рот. Саньке показалось, что сейчас задохнется, и он в страхе попытался вскочить. Но другая рука, упертая ему в грудь, силой удержала его на земле.
– Не дергайся, – шепотом приказал ему Конан. Конечно, у кого еще тут могли быть такие ручищи. Он невольно выдохнул, все-таки Конан, это опасность уже известная и привычная.
– Главное, не закричи, – добавил варвар, и чуть расслабил ладонь на его лице. Поняв, что Конкин не собирался кричать, он вообще убрал сначала одну, а затем и вторую руку.
– Что происходит? – прошептал Санька.
– Не знаю, – честно признался варвар. – Какая-то тварь бродит вокруг лагеря.
Конкин сразу притих и невольно начал ощупывать землю в поисках своего меча. Когда ложился спать, он положил его рядом, чтобы сразу мог найти. Конан понял, что Конкин ищет, протянул руку в темноту, и вложил рукоять ему в ладонь.
– Держи и будь готов. Я пойду, поближе посмотрю, что это за тварь.
– Подожди, – Санька схватил его за руку. – Где Инсаэль?
Его глаза уже почти привыкли к темноте – блеск многочисленных звезд все-таки давал какой-то свет, на расстоянии пары метров что-то можно разглядеть. Там где с вечера улеглась жрица, никого не было.
– Не знаю, – шепнул Конан и бесшумно скользнул в ночь. Через секунду, Конкин уже не мог его заметить, тот словно растворился. Призрак хренов, подумал Санька и, зажав меч обоими руками, вслушался в ночь.
Сначала он не слышал ничего, что отличалось бы от обычных звуков степной ночи – легкое шуршание ветерка, да шелест травы качавшейся под этим ветерком. Но через какое-то время, он все-таки уловил то, про что нашептал Конан – со стороны горы кто-то приближался. При этом, не размеренно шагая, как человек, а короткими очередями глухих быстрых шлепков. Зверь затихал на несколько секунд, а потом опять делал короткую перебежку. По звукам стало понятно, что тварь движется не на двух лапах. Хотя ничего грозного, он в этом не услышал. Судя по тому, что он слышал, зверь был совсем не громадный – даже иноходь лошади звучала бы громче. Ему вдруг вспомнилось увиденное когда-то по телевизору – атака пустынного варана на свою жертву. Шлепающий звук его бега, очень походил на то, что было слышно сейчас. Конкин не видел, кто на самом деле там бегает, но страх почти отпустил его: такой воин, как Конан, не позволит убить их какому-то пресмыкающемуся.
Как только Сашку немного опустило, тут же вернулись мысли о Инсаэль. Где она? Зачем ей понадобилось исчезать посреди ночи? Тем более сейчас, когда вокруг бродит какой-то зверь. Блин! – выругался Санька. – Да что это такое, опять переживаю за нее, хотя ей до меня явно нет никакого дела. Даже на Конана, относившемуся к ней с подчеркнутым равнодушием, она обращает больше внимания, чем на меня, всегда старавшегося поддержать её. Хватит! Ты мужик, или не мужик. Пора понять по-настоящему, что эта девушка просто случайность в твоей жизни. Сейчас доставим её куда надо, и она исчезнет навсегда.
Однако углубиться в самокопание ему не удалось, ночь разорвал трубный звериный рев. Черт! Наши пресмыкающиеся не ревут. Что же там за тварь и какого черта она приперлась к ним? В голове Сашки закрутились сцены из Парка Юрского периода. Он до боли сжал в руке рукоять меча, и замер, вглядываясь в темноту. Разглядеть ничего так и не смог, зато то, что слышал, заставило его очень сильно пожалеть, что сейчас он находится не в Москве.
В голосе неведомого гостя вибрировала первобытная угроза, зверь явно нарывался на драку. На кого же он там так рычит? А может мы совсем не главная цель твари. Может там кто-то есть еще…. Конкин подумал, что если бы они сидели тихо-тихо, то может быть все и обошлось. Порычал, поревел и ушел восвояси. Конечно, мысли были так себе, не очень-то местные боги прислушиваются к попаданцам. Это стало понятно из дальнейшего развития здешнего хоррора. Рев зверя вдруг на секунду прервался, а потом зазвенел с новой силой. Но тут же, перекрывая этот рев, грянул боевой клич киммерийца. По сути, звуки, что они издавали, мало отличались друг от друга.
Крики, рев, звуки ударов: то хлестких, словно, по листу жести; то глухих, словно, рубят коровью тушу, опять повергли Сашку в ужас. Хренов варвар! Сидел бы тихо. Конкин сжался в комок, стараясь стать, как можно незаметнее, и даже попытался уползти в ночь, подальше от этой драки.
Но, вдруг, к своему немалому удивлению, вместо того, чтобы тихонько ползти в степь, он встал, взял нож-переросток двумя руками и на ватных подгибающихся ногах, направился в сторону схватки. Что я творю, что я творю, на хрена я туда иду, – шептал он сам себе, но при этом упорно шел в сторону не смолкавших звуков битвы. Где-то глубоко внутри Саньки сидел маленький человечек, и тоненьким, едва слышным, голоском пищал, что если он не придет на помощь Конану, то лучше бы ему и вовсе не жить на этом свете. Кажется, это штука в книгах называется совесть или долг, или еще как-то. Сейчас, подбираясь к темному рычащему клубку, Сашка честно подумал, что лучше бы этой штуки у него не было, и тогда он бы точно остался жив.
На его счастье, или может быть, наоборот, на беду, небо на Востоке начало светлеть – тоненькая светлая ниточка разделила небо и горизонт. И, мгновенно – по южному – ночь начала отступать. Как раз в этот момент рычащий клубок распался, оба противника раскатились в стороны, и он разглядел, что это за зверь устроил им веселую ночь. Глаза у Саньки стали такими большими, что он явственно почувствовал, что им не хватает места в глазницах.
Это был не варан, и не крокодил. Окровавленная, истекающая кровью, тварь больше всего походила на огромную – величиной с теленка – собаку, с которой содрали шкуру. Но вот голова как раз была крокодилья, правда, не такая вытянутая. Нет, даже не крокодилья, а драконья, как в фильмах фэнтези. Или в фильмах о динозаврах. Наверное, тварь все-таки была покрыта кожей, но из-за отсутствия шерсти и кровищи, которой она была залита до самого кончика длинного змеиного хвоста, и создавалось впечатление ободранности.
На Конкина эта собака-дракон бросила только один взгляд – желтые горящие глаза лишь на миг остановились на нем, и все. Похоже, тварь сразу поняла, что он ей не противник. Сашка испытал облегчение – можно было с чистой совестью постоять в стороне. Но что-то не давало ему это сделать. При виде этого кошмарного, невозможного создания, он не убежал, и не грохнулся в обморок, а продолжая удивлять самого себя, мелкими шажками продолжал двигаться к своей смерти. На хрена! – билась отчаянная мысль в голове – на хрена ты это делаешь?! Организм требовал – беги отсюда, спрячься, тут есть, кому воевать.
Вместо этого, он вдруг заорал что-то диким голосом и, вскинув аккинак над головой, кинулся на зверя. Тот уже готов был броситься на Конана, но Сашкина безрассудная атака смутила его. Тварь на секунду замешкалась, повернула к Саньке свою кошмарную пасть, рявкнула, раздув кожистые щеки, но не стала менять свои планы – выгнулась, оттолкнулась от земли, и прыгнула на варвара. Похоже, она правильно оценивала их бойцовские качества – Санька ведь и сам не представлял, чего хочет добиться своей атакой. А е прыжок твари и вовсе выбил его из колеи, он теперь уже никак не смог бы достать её.
Но Конан, в отличие от Сашки, своей возможности не упустил – той секунды замешательства, что вызвал авантюрный наскок Конкина, ему хватило, чтобы вскочить на ноги и встретить зверя, как и полагается киногерою. Длинный прямой меч варвара вошел в грудь «дракона» по самую рукоять, так что из спины, из-под лопаток, показалось острие клинка. Однако, даже такой убийственный удар не остановил тварь, слишком большая инерция при такой массе. Конан не смог устоять на ногах, когда черная туша рухнула на него. Но разлеживаться он не стал – мгновенно выкрутился из-под зверя, и отскочил в сторону. Однако запнулся за какой-то бугорок и снова упал. Кроме того, теперь он оказался без оружия. Его меч остался в ревущей дергающейся туше. Та же, несмотря на то, что внутри её находилось полтора метра стали, медленно поднималась. Было понятно, что, даже умирая, она разорвет Конана на куски. Когти на лапах были больше похожи на кинжалы.
Кровавый туман окутал Санькину голову, а тело начало действовать. Он словно провалился в черно-красную горячечную яму.
