Валерий Николаевич Стовба
Хроники уходящего поколения
Цахкадзор
Не успел я принять отдел в «Новгородской правде», как был направлен на всесоюзный семинар журналистов в Армении.
В аэропорту Еревана «Звартноц» (похож на приземлившийся НЛО) меня встретил представитель оргкомитета и сопроводил в одну из гостиниц.
В номере уже разместился мой хороший знакомый из Новгорода – зав. отделом областного радио Владимир Григорьев. Встреча была неожиданной. Мы обнялись.
К вечеру решили спуститься в ресторан. Посетителей было немного. Заняв столик, договорились, что много заказывать не будем – у обоих было немного денег. Заказали по салату, по шашлыку, бутылочку сухого вина. Быстро справились с заказом. Официант дал счет: пятнадцать рублей. Мы не ожидали такой дешевизны. А потому заказали еще бутылку водки и по шашлыку. А салаты остались с первого заказа. Дело в том, что салат по-армянски, это пять – семь тарелочек, в каждой из которых: сухая брынза, зелень, маринованные баклажаны, огурчики, свежие помидоры и т.д. Их хватило и под водочку.
На следующий день прошлись по Еревану, купили женам хорошие подарки. Впечатления совпали: магазины здесь снабжались на порядок лучше, чем у нас в Нечерноземье.
К вечеру всех семинаристов автобусами перевезли в Цахкадзор. Это большое горное армянское село уже давно стало центром подготовки многих спортивных сборных СССР. Гостиница, расположенная по склону сопки, вмещала не менее пятисот – семисот человек.
Мы с Владимиром спустились в фойе, чтобы познакомиться с распорядком, с семинаристами. Около рецепции располагались шахматы-великаны. Каждая фигура была чуть ниже самих игроков. Владимир подошел к рецепции решить какие-то финансовые вопросы. В это время один из игроков поставил мат своему сопернику. Мат, где-то на 20–25 ходу. Я вызвался стать его очередным соперником, рассчитывая на помощь Владимира, у которого было звание мастера спорта.
Так и вышло. Разыграв привычную сицилианку, я почувствовал около себя присутствие Григорьева. Он нашептывал мне каждый третий ход. Соперник стал посматривать на меня с уважением. А когда в эндшпиле я, мало что соображая, делал ходы, диктуемые Володей, практически не раздумывая, мой соперник пожал мне руку и поздравил с победой.
Желающих сыграть было много. Мой соперник надеялся на победу, а потому с сожалением бросал взгляды на доску.
– А, может, вы сыграете с моим мальчиком? – отсылая собеседника к Остапу Бендеру, предложид я…
– Ничего себе мальчик, – бросил кто-то со стороны.
– А кто скажет, что это девочка, пусть плюнет мне в лицо, – продолжил я.
Так состоялась партия Григорьева с моим поверженным соперником. Владимир обыграл его на двадцать первом ходу. Эти две победы здорово подняли нас в глазах семинаристов.
К сожалению, среди лекторов не было ведущих журналистов Союза. Выступали, в основном, политологи, идеологи партии. Среди них – работники ЦК КПСС.
Отдушиной для нас стала встреча с молодой, но уже известной женщиной-режиссером, продемонстрировавшей свою новую ленту. Много внимания она уделила тем сценам, которые были вырезаны из идеологических соображений. Организаторы рассчитывали на дискуссию. Она не удалась. Все журналисты без исключения приняли сторону режиссера.
Уже тогда, в 1979 году, было ясно, что в обществе назревают крутые перемены.
Канава, полная кефали
Один из первых отпусков с мы женой Татьяной провели в Доме кинематографистов в Пицунде. Часть его принадлежала Союзу журналистов. Но среди отдыхающих кроме выше перечисленных представителей творческих профессий, как обычно, были и «левые», приобретшие путевки по блату.
Среди них был и майор, преподаватель танковой академии, с сыном. Звали его, как и меня, Валерий. Сходство имен и страстное увлечение рыбалкой подружили нас. Как потом оказалось, точек соприкосновения между нами оказалось гораздо больше: рюмочка за ужином, умение рисовать, внимательное отношение к женщине, неприятие многих кондовых правил и законов советского государства. Одним словом, нам было приятно общаться, быть рядом.
Однажды, сидя на лавочке, мы наблюдали странную для нас картину: на берегу канавы, заполненной водой, что тянулась вдоль дороги, сидел с удочкой рыбак – молодой грузин. Время от времени он подсекал и вытаскивал на берег довольно крупную рыбу.
Валерий среагировал моментально: отправил сына к рыбаку, чтобы выяснить обстановку. Через десять минут сын доложил нам, что канава связана с озером Змеиным. Здесь питомник кефали. В нужное время разрушали небольшую плотину между канавой и морем и выпускали на волю выращенное потомство. Так местные власти заботились об увеличении потомства ценной породы морской рыбы. Помните: «Шаланды, полные кефали, в Одессу Костя привозил…»
На следующее утро, не сговариваясь, пожертвовав очередной порцией загара, мы с Валерой поехали к ближайшему магазину спортивных и рыболовецких товаров. Купили все, что нужно для рыбалки: леску, крючки, поплавки, грузила. В наличии не было только удилищ. Но эту проблему легко решили по возвращении в пансионат. В ближайшей рощице вырезали три подходящих бамбуковых хлыста.
И вот на утренней зорьке мы втроем забросили удочки в заветную канаву. И буквально в то же время рядом с нами появился уже знакомый местный рыбак. Я оставил отца с сыном и подошел к молодому грузину, чтобы выяснить, какую приманку предпочитает кефаль.
Поплавки наших удочек плавно двигались по слабому течению. Время от времени мы перебрасывали их выше по течению. И вот, наконец, мой поплавок резко утонул. Подсечка, и у меня в руках настоящая кефаль, граммов на 300-400.
Вытащив пятую рыбину, я заметил, что рядом с Валерой и его сыном стоят два пожилых грузина, один из них с большим обвисшим животом. Они о чем-то живо разговаривали.
На вопрос моему партнеру: «кто это?», тот вздрогнул, бросил удочку в воду канавы и ответил мне коротко и быстро: «Рыбинспекция. Бежим.» Понимая, что помочь майору с сыном я уже не могу, схватил целлофановый пакет с рыбой и бросился вслед за партнером по рыбалке. Остановился, только добежав до заветной лавочки на территории пансионата.
Долго наблюдал за затянувшейся беседой рыбинспекторов с майором и его сыном. Только минут через сорок они покинули канаву и подошли ко мне. Майор в ролях рассказал о контакте с рыбинспекцией. Те поинтересовались, кто такие рыбаки. Почему не заметили табличку, запрещающую здесь рыбалку. Спросили, много ли рыбы поймали. Это были решающие минуты диалога. Дело в том, что Валерий соврал, что ничего не поймали. А в это время метрах в десяти, под скошенной травой, била хвостами по земле пара великолепных особей кефали. К счастью, инспекторы не услыхали этих звуков. Удочки были конфискованы.
Кстати, выяснилось, что Валерий не только оставил там рыбу, но и забыл снятые в ходе рыбалки часы. Дорогие часы – Швейцария. Тем временем рыбинспекция удалилась на своих «Жигулях».
Сам Валерий не рискнул возвратиться на место правонарушения. Отправил туда сына. Заход был удачен. Часы нашлись, из пакета выглядывали два хвоста приличных рыбин.
В дальнейшем мы с майором не решились продлить рыбалку. Валялись на пляже, пили грузинское вино.
Пойманные пять кефалей до конца отдыха пролежали в холодильнике и самолетом были доставлены в Кривой Рог, к моим родителям, где мы с женой продлили отпуск.
Жареная в кляре кефаль была украшением праздничного стола. И, не знаю почему, мне не было стыдно за совершенное браконьерство. Как и двадцать лет спустя, когда во время запрета на рыбалку спиннингом поймал в Ильмене щуку весом в 4,5 килограмма.
Почему так?
Не рубите, мужики…
Середина восьмидесятых. Один за другим уходят в мир иной партийные лидеры преклонного возраста. Попытки перестройки. Среди них – объявление сухого закона. Однако, выезжая с Татьяной на отдых в дом журналистов в Пицунде, мы-таки захватили с собой бутылочку коньяка. Расположившись в номере на третьем этаже и сходив на ужин, искупались в теплой воде Черного моря. Развлечений никаких, знакомых – тоже. Решили «раздавить» бутылочку в своем номере. Посидели, поговорили по душам, легли спать.
Утро встретили уже на гальке пляжа. Первые впечатления, первые знакомые. Среди них – жена оператора-документалиста из Алма-Аты. Почему одна? Муж приедет через несколько дней – монтирует пленку встречи партийного руководства Союза с лидерами Казахстана. Вернее, даже не монтирует, а режет пленку, изымая из истории только что снятого с должности Романова.
Перед обедом зашли в номер переодеться. Здесь к нам подошла технический работник домжура и, закатывая от негодования глаза, предупредила, что ежели еще раз в урне номера найдет бутылку от спиртного, мы вынуждены будем досрочно покинуть место отдыха.
– Ведь сухой закон для всех. Исключений быть не может.
Я промолчал, а Татьяна унизительно просила прощение за допущенное «преступление».
Но несмотря на инцидент, втроем решили встретить мужа Аллы хорошим застольем с выпивкой. Я выяснил у нарушителей сухого закона, что в двух автобусных остановках от места нашего отдыха – грузинское село Лидзава. Там в каждом дворе можно дешево купить изумительное домашнее вино. Аллу оставили соображать на стол закуску, а мы с женой поехали с трехлитровым бутылем в Лидзаву.
За первой же калиткой увидели пожилую грузинку.
– Вы хозяйка?
– Я.
– А нельзя ли у вас купить вина?
– Что вы – сухой закон. Не торгуем.
Мы разочарованно вздохнули. Что же делать?
Женщина за калиткой загадочно улыбнулась:
– А вы любите грузинское вино?
– Кто же его не любит? – убедительно ответил я. – В институте жил с ребятами из Грузии.
Не успел закончить фразу, как хозяйка дома открыла калитку:
– Заходите. Продавать – не продавать, а не угостить гостей, разбирающихся в наших винах – грех.
Мы сели на лавочку в саду, а хозяйка через пару минут вынесла нам из дома два стакана вина – белого и красного. Поблагодарив женщину, мы показательно долго смаковали действительно прекрасное вино. Поднявшись с лавки, я обратился к женщине – Храни вас Господь.
– Подождите, не уходите. Для вас сделаю исключение. Давайте ваш бутыль.
Заплатив женщине всего три рубля за три литра зелья, мы отправились восвояси.
– Ей бы в разведке работать, – обратился я к жене. – Сначала добилась, чтобы от нас был запах спиртного, и только потом продала. Обезопасилась.
Трехлитровая бутыль, спрятанная в целлофановый пакет, приятно оттягивала руку. Выйдя из автобуса, Татьяна протянула мне еще один целлофановый пакет:
– Через один пакет видно, что мы несем. Не дай Бог охрана заметит.
Во мне проснулась гордость за жену – вот какая предусмотрительная. И опустил бутыль в еще один пакет.
И ровно тогда, когда мы проходили мимо грузина – охранника домжура, женин пакет не выдержал нагрузки и лопнул. Бутыль, упакованная в более надежный пакет, хряпнулась об асфальт. Из пакета полилось на землю изумительное грузинское вино, щекоча обоняние непередаваемым запахом.
– Ох, беда. Ох, нехорошо. Такое вино загубил, – сочувственно произнес охранник. – Ладно, не беспокойтесь. Я уберу вашу бомбу.
Зайдя в номер Аллы, познакомились с ее только что приехавшим мужем – невысоким квадратным мужчиной.
– А где же вино? – спросила Алла, указывая на накрытый стол.
Выслушав наш печальный рассказ, оператор взял бразды правления в свои руки:
– Твой, Татьяна, пакет порвался? Так вот, езжай вновь в Лидзаву. Хозяйка тебя уже знает. А Алла составит тебе компанию.
Захватив уже пятилитровую бутыль, накануне купленную у работников кухни, женщины покинули номер.
– Делать им здесь нечего, – обратился ко мне документалист, вытаскивая из портфеля бутылку водки.
Через час жены с полным бутылем переступили порог апартаментов. Рассказали, как удивилась старушка грузинка, что ее вино так быстро выпили. С каким удовольствием она наполняла еще один бутыль.
« « «
Посидели хорошо, до полуночи. Искупались в ночном море. Проснувшись на рассвете, понял, что Татьяна на сегодняшний день вне игры. Она подтвердила, что на пляж идти с утра не в состоянии.
Выйдя в коридор, лицом к лицу столкнулся с оператором: потухший взгляд, помятое лицо, всклоченные волосы.
– Ну и мудаки мы с тобой, – выразительно произнес он – Разве так можно?
– Да, поддали вчера по полной, до предела, – согласился я с ним.
– Я не о том. Пошли покажу.
И двинулся в сторону своего номера. Зашли. Алла, как и моя жена, досматривала сны. А оператор показал в сторону неубранного стола:
– Разве так мужики поступают?
Присмотревшись, я понял, о чем он. На дне бутыля плескалось еще около литра вина. Прикончив его с подачи документалиста, мы отправились на пляж. Там, на гальке, нас и разбудили жены, решившие захватить своих пьянчужек на обед.
Осмыслив все происшедшее, мы с казахстанским другом пришли к выводу, что сухой закон не сработает. ЦК КПСС совершил большую ошибку. Разве можно одолеть наш народ? Разве можно рубить виноградные лозы?
«Умру ли я…»
Наш с Татьяной отпуск закончился на Алтае. Простившись с ее родителями и братьями, мы дремали в самолете по маршруту Барнаул–Москва.
Неожиданно, после двух-трех провалов в воздушные ямы, стюардесса объявила по бортовой трансляции, что наш самолет будет вынужден совершить промежуточную посадку в Новосибирске. Пассажиры заволновались: чтобы это значило?
В Толмачево приземлились штатно. Но нас, покинувших самолет пассажиров, не проводили в здание аэропорта, а предложили подождать посадку на взлетном поле. Мы прокантовались часа два. Некоторые пассажиры заподозрили неладное. Пошли разговоры, что с самолетом не все в порядке. Человек пять-шесть отказались лететь дальше. Сменили билеты на другие рейсы или вообще решили пересесть на железнодорожный транспорт.
Наиболее смелые (или отчаянные) по команде той же стюардессы вновь заняли свои места. Самолет взлетел. Через две-три минуты включили бортовую трансляцию. Концерт, предназначенный нам, начался известным всем романсом: «Умру ли я, и над могилою гори – гори, моя звезда.»
Такого коллективного шока я не наблюдал за свои семьдесят лет. Бледные, застывшие лица. Отсутствие реплик, разговоров. Всеобщая растерянность.
Экипаж правильно оценил допущенную ошибку. Мелодию сменили. По салону двинулись несколько тележек с сухим вином. Желающим мужчинам наливали даже коньяк, как в VIP салоне. Но несмотря на принятые меры, атмосфера в самолете оставалась напряженной до посадки в Москве. И только там люди свободно вздохнули, зашевелились, стали улыбаться. Стали самими собой.
ГКЧП
19 августа того незабываемого 1991года по телевидению транслировали «Лебединое озеро». Все понимали: в Москве произошло что-то экстраординарное. Затем последовало заявление членов ГКЧП. Трясущиеся руки исполняющего обязанности президента страны Янаева говорили больше, чем их официальное заявление.
В тот период я был главным редактором областного радио и депутатом областного Совета. В кабинете председателя комитета по телевидению и радиовещанию облисполкома мы ожидали дальнейшего развития событий.
Из городского Совета, который сразу же стал на сторону Ельцина, нам передали обращение руководителя РСФСР. Мы поняли, что полумерами здесь не обойтись. Надо было занимать однозначную позицию. Для нас двоих это не было проблемой – еще за неделю до того мы сдали свои партбилеты. Но за нами был многочисленный коллектив.
Созвонились с председателем облисполкома. Тот еще не определился. Выжидал.
Собрали коллектив. Сообщили, что мы оба сделали свой выбор не в пользу ГКЧП. Что в середине дня даем в эфир обращение Ельцина. Если у кого иная позиция, может написать заявление об очередном отпуске. Таковых не нашлось. Спустя около часа позвонил председатель облисполкома: область ГКЧП не признает. Договорились, что на внеочередной сессии облсовета, которая состоится завтра, первым слово будет предоставлено мне.
Установили связь с Белым Домом в Москве. Оттуда регулярно стали поступать факсы. Эти сведения мы транслировали в эфир. Договорились с руководством телевизионного центра о прямой трансляции в эфир области репортажей СNN.
Ночевать домой не поехали. Обосновались на ночь в своих кабинетах. Звонки по телефонам. Кофе. Бутерброды. Не скрою, ожидали вмешательства в ход событий КГБ.
Среди ночи тишину нарушил противный металлический скрип. Выйдя в коридор, я увидел, как завхоз ломиком поддевает намертво закрытую дублирующую дверь на улицу. На мой недоуменный взгляд он произнес вполне рациональную фразу:
– А если за вами придут из КГБ? Вот и пригодится запасной выход.
Утром на мой телефон поступил звонок из КГБ. Помощник председателя в закамуфлированной форме сообщил, что с их стороны силовых мер не будет.
Это был сигнал об окончательном поражении ГКЧП.
« « «
На заседании облсовета первое слово, как и договаривались, предоставили мне. Суть выступления – дать направление другим депутатам в сторону осуждения действий ГКЧП. Склонить депутатов-коммунистов занять аналогичную позицию.
Это удалось. Сессия областного Совета поддержала большинством голосов команду Ельцина. Путч, только что начавшийся, провалился.
По щучьему велению
«Ксерокс» из Москвы прибыл в наш областной комитет по радио и телевидению как нельзя вовремя. В разгаре была первая демократическая выборная кампания в советы народных депутатов. Посовещавшись с коллективом, свою кандидатуру в областной Совет выдвинул и я, тогда главный редактор областного радио. В помощники взял Сашу Будько, корреспондента сельхозредакции, поскольку в тот период основные полевые баталии уже прошли или еще не начались.
Множительный аппарат из столицы работал на пределе своих возможностей, благодаря чему через неделю все подъезды моего избирательного участка были заклеены листовками с изображением моей физии. Клеили мы их каждый вечер, ибо все пять претендентов занять место депутата по моему округу методично срывали их.
Ближе ко дню выборов мы с Александром начали обход квартир, что, собственно, помогло мне одержать победу.
А сколько казусов произошло во время этого обхода.
В одной из квартир двери открыл директор завода. Сквозь открытую в комнату дверь виднелся стол, за которым сидела раскрасневшаяся от вина моя соседка. Минут двадцать назад я встретил ее мужа, выгуливавшего собаку. Без слов уяснив обстановку, директор нашел простой выход из ситуации: я ничего и никого не видел, а работники его завода голосуют за меня. На том и сошлись.
В другой квартире жила одинокая женщина, сотрудница одного из банков. Она ласково пригласила меня в комнату, чтобы ближе познакомиться с предметом моих желаний. Я начал разуваться, чтобы пройти в комнату.
И, о боже! Я чуть не сгорел со стыда: в носке напротив большого пальца красовалась дырка. Видимо, пришло время зашвырнуть их в мусор. Не найдя приличного объяснения, я что-то промямлил, обидно похоронив призыв хозяйки.
Уверен, она проголосовала против меня.
Квартиру в панельной девятиэтажке я получил в 1978 году. В этот дом переселили жильцов последнего в городе барака. Несколько квартир в нем выделили работникам областного радио.
Обход квартир нашего дома был самым трудным. Вчерашним жильцам бараков приходилось объяснять самые азы политической жизни. В каждой квартире на вопрос «зачем нужен депутат?» я отвечал штампом, не задумываясь «он обустроит вашу жизнь, сделает ее лучше, обязан решать ваши проблемы».
Спустя энное время после того, как жильцы моего участка избрали депутатом облсовета меня, я пожалел о том, что говорил им о роли народного избранника. И вот почему.
Ко мне домой стали приходить избиратели с однотипными просьбами. Они касались различных жизненных вопросов: от «помоги, брат в тюрьме», до наглого «дай сахару, дети пьют несладкий чай». Но суть их была одна: «Я прошел (прошла) все инстанции – мне отказали. Помоги». О соблюдении закона ни слова. Но ты, депутат, особый человек. Вот и помоги мне обойти закон.
То же самое пришлось пережить Александру, который посетил вместо меня какое-то число квартир. Его принимали за штатного помощника кандидата в депутаты и тоже просили об одном: помоги обойти закон.
Поразмыслив, я не стал выдвигать свою кандидатуру для избрания на следующий срок депутатом областной Думы. Работая на радио, я мог дать людям больше.
Выборы с Филей
И.о. губернатора Новгородской области назначен летом, а я – пресс-секретарем губернатора в начале осени. А уже через несколько месяцев предстояли выборы главы областной администрации.
В качестве главного редактора областного радио, областной газеты и как депутат облсовета я уже принимал участие в разного рода выборах. Поэтому предстоящие не были для меня в новинку.
Было назначено доверенное лицо и.о. губернатора – директор музея Николай Гринев. Определился и начальник его выборного штаба. Заказали необходимое количество агитационных листовок, плакатов с портретом нашего кандидата. Во все газеты области направили агитационные материалы с указанием, в какие числа их публиковать. В областной прессе и по радио «выстрелили» по кандидатам от других партий и общественных организаций. Утвердили график встреч Михаила Прусака с избирателями области.
Каждый вечер выборный штаб Прусака собирался для «разбора полетов» в его кабинете. Засиживались допоздна. Иногда и с бутылками спиртного.
На одном из заседаний штаба подняли вопрос: а что мы еще не сделали? Что упустили? Головы членов штаба непроизвольно повернулись в мою сторону.
– Хорошо было бы пригласить на гастроли в область известного эстрадного певца, – предложил я. И добавил: – Он бы и призвал молодежь проголосовать правильно. Только вот не осилим мы таких сумм. Надо, чтобы мастер эстрады согласился выступить бесплатно.
Предложение было отличное, но вряд ли выполнимое. Где сыскать в нашей эстраде убежденного бессребреника? И вдруг Юра Шубин, курирующий культуру, произнес:
– А может быть Филя?
– Какой еще Филя? – недоуменно спросил один из штабников.
– Филипп Киркоров – восходящая звезда эстрады, – ответил Юрий.
– Ну а что, – рассудил Прусак, – вполне подошел бы.
– Тогда я пошел, – поднялся с места Шубин. – Как было сказано классиком «Куй железо, не отходя от кассы», – и вышел из кабинета.
Через неделю в области начались бесплатные выступления Филиппа Киркорова. Во время его концертов часто произносилась фраза: «Голосуйте за моего друга Михаила Прусака», «Понравилось? Приеду еще, если изберете Михаила Прусака», «Хотите жить по-новому – голосуйте за Прусака».
В перерывах между концертами Киркоров проводил время с будущим губернатором и его окружением. Во время одной из таких встреч Филипп, увлеченный, как Хлестаков, ходом своих мыслей, сообщил, что в ближайшее время женится на Алле Пугачевой. Про себя мы засомневались, учитывая разницу в возрасте. Однако, как показало время, их свадьба состоялась. А в ее преддверии состоялись гастроли Филиппа в Новгороде. Этим жестом он еще раз показал своей возлюбленной, насколько он не меркантилен среди своих собратьев.
Не знаю, много ли новгородцев смог привлечь Филипп Киркоров на сторону Прусака, только губернатором он стал, набрав уже в первом туре далеко за 70 процентов голосов.
