Валерий Столыпин
На крыльях миражей
Первые скромные шаги начали давать плоды. Как же так, наверно думала Ирина, знаю каждую кнопочку, на которую можно нажать, чтобы заставить его подчиняться, и вдруг бунт!
Она скандалит, я, молча, с абсолютно равнодушным выражением, занимаюсь своим делом, на неё ноль внимания.
Чувствую растерянность в её действиях. Обычно правила семейных отношений регулировала Ирина, теперь от неё ничего не зависит.
Разрыв шаблона. Требуется перезагрузка.
Начало эксперимента удачное, нужно в корне менять правила общения, да так, чтобы девочке моей самой расхотелось романтического пафоса, который можно безболезненно сменить на спокойное парение в тишине семейного моря.
Лежу и думаю: что может заставить женщину, которая увлечена поисками неведомого идеала, вернуться обратно на землю?
Может быть ревность? Однако, Ирочка давно и безнадёжно равнодушна к моим мужским чарам. Приелся, надоел.
Для возбуждения необходима экзотика. Не африканец какой-нибудь, но эротический субъект, свежий и загадочный, чтобы зажечь сумел. Вариантов немного. Она любит бесцеремонных циников, обладающих грубыми мужскими достоинствами, агрессивных и сильных. Я совсем не такой.
Для меня не вполне понятно – почему её больше привлекают высокие широкоплечие недоумки.
Все её нынешние воздыхатели приземлённые, убогие. Не уподобиться ли и мне им? А что, накачать мышцы, начать дурить, изнасиловать, вместо спасибо двинуть в глаз?
Агрессивно, вульгарно. Я для неё не вполне горяч: заветрился, остыл как мишень для вожделения. Одноразовая грубость не поможет. Хитрость нужна.
Попробовать провокацию? По себе знаю, если у меня лежит довольно ценная, но давно и прочно ненужная вещь, как только она скрывается из вида, именно в ней появляется острая необходимость, маниакальное стремление вернуть притягивающий мысли предмет.
Если вдуматься, меня Ирочка именно так и воспринимает: как необременительный, но вполне годный к эксплуатации, временами просто необходимый в обыденной жизни аксессуар.
Ну и что, если порой раздражает? Так случается. Это не значит, что можно просто так взять и выбросить не очень-то и нужную, но привычную и удобную вещицу.
Я ведь ещё вполне доброкачественный, довольно расторопный и удачливый мужчина. Должен же представлять для неё какую-то ценность. Вот! Нужно для начала обозначить собственную стоимость, а потом огорчить возможностью лишиться нужного аксессуара.
Я даже знаю как. Вполне подойдёт ревность.
На следующий день купил две упаковки резинового изделия номер два, положил в карман брюк и… нечаянно уронил на пол в её присутствии. Нисколько не смущаясь, поднял конвертики с компрометирующими предметами и медленно, чтобы Ирина имела возможность рассмотреть, сочинить и пережить пикантную историю, задумчиво положил обратно в карман.
Глаза у моей леди начали расти и застыли в полностью расхлопнутом состоянии, в то время, когда ртом она начала жадно ловить воздух, словно выброшенная на берег рыба.
Наживка сработала. Ждём-с.
– Может, объяснишь, что ты сейчас поднял с пола, вынимай, показывай!
– Вот это, – протягиваю на ладони упаковку, – кондом, презерватив по-нашему. Нужная в хозяйстве вещь. Знаешь, сколько аварийных функций можно выполнить при его наличии?
– Зубы не заговаривай, в том-то и дело, что знаю. И функцию, и метод использования, даже ощущения, – и тут же поправилась, – девчонки рассказывали. Но ведь мы с тобой, никогда ими не пользовались. С чего вдруг такой интерес к контрацепции? Я ведь всё равно узнаю.
– Иришка, золотце, просто ты в походы не ходила. Обычно я использую шарики как контейнеры, чтобы спички, сигареты не вымокли. Как напальчник, когда поранился. Вместо жгута иногда применяю. Как упругую завязку. Можно быстро прокладку временную сделать для крана. Много чего ещё. Что именно тебя удивляет?
– Всё удивляет. Не делай из меня идиотку! Мне казалось, его надевают… короче, если ребёночка не хотят. Или неприличную хворь подхватить боятся. Кто она?
– Ты о чём, родная? Не подозревал, что ты такая ревнивая. Не замечал, что тебя волнует моя личная жизнь. Удивляюсь: ты же кошка, которая гуляет сама по себе. Тебе можно, а мне нельзя?
– Всё равно узнаю. Чего именно мне можно, на кого намекаешь? Сева и Артур – мои друзья. У нас общие интересы, только и всего. Есть, что конкретно предъявить? Может ты меня за ноги держал да фонариком подсвечивал!
– Меня твои акробатические предпочтения не особенно трогают. С некоторых пор. Фиолетово мне, любимая, с кем ты тренируешься. Чего так возбудилась? Кому мужчина добычу приносит, того и тапки. Всё в этом доме исключительно для тебя, милая. Ты – моя единственная женщина в этом мире. Товар обмену и возврату не подлежит. Буду использовать, пока окончательно не сотрётся.
– Я тебе что – вещь! Кстати, нас сегодня в гости зовут. Пойдёшь?
– Разве что-то случилось? Ты ведь давно никуда меня с собой не приглашаешь.
– Я ведь тебя люблю, – то ли спросила, то ли сообщила Ирина, – сам виноват, что мы редко бываем вместе. Работаешь много. Слишком много. А мне хочется с мужем побыть, что в этом необычного?
– Ой, ли! Тогда никуда не идём. Предпочитаю интимный ужин при свечах. Романтическое свидание наедине с судьбой тебя устроит? Красное вино, нежный поцелуй с пикантным продолжением. Ты и я. Нам ведь никто не нужен?
– С тобой же со скуки помрёшь. Даже петь не умеешь. Там компания, движуха. Там весело. Потанцуем. Не нацеловался что ли зха столько лет? Как ребёнок малый себя ведёшь.
– Ладно, идём. А Саша там будет?
– Какой, Саша?
– Неужели я что-то перепутал? Широкоплечий блондин с длинными волосами, который с гитарой. Ну, помнишь, ты с ним так увлечённо целовалась на кухне. И вид у вас был как у нашкодивших котов. А на следующий день ты под утро пришла.
– Вспомнил! Да тебе показалось. Соринку у него из глаза достала, только и всего. И не под утро вернулась, а в три часа. Детское время. Девичник у нас был. Вот! Можешь у Вероники спросить.
– Понимаю. Вероника, бедовая разведёнка без царя в голове в качестве гаранта и свидетеля супружеской верности. Прикольно. С соринкой-то справилась? Тест на беременность не понадобится?
– Не твоё дело! За собой следи.
– Понятно, не моё. Так он будет?
– Конечно. Он же музыкант, душа компании.
– Помню-помню. Забавные композиции и масленый взгляд. Дай вспомню, – ты трогаешь себя, ты стонешь, ты плачешь, как будто и быть не может иначе, как будто душа расплавляется телом. Ты делаешь это уверенно, смело… я запомнил эту несусветную хрень. Ведь он для тебя исполнял гимн беспринципной похоти? А заразиться неприличной болезнью всё же испугался, презервативов целую коллекцию прикупил. Не нервничай. Они у него из кармана совершенно случайно выпали. Я именно из-за этого и ушёл тогда. Переживал, глупый. Это ведь теперь не считается, правда? Подумаешь, делов-то: туда, сюда, обратно…
– Опять хамишь… доказать сумеешь?
– Чего так разволновалась? Раскраснелась, взъерошилась. Дело житейское. У нас ведь свободные отношения, правда? Ты иди, иди. Мне в гости расхотелось. Погулять схожу. Подышу лесом. Подумаю, нужен ли мне чемодан без ручки.
– Мне тоже расхотелось идти. А чё, давай, правда, посидим, винишка выпьём. Или шампанского. Помнишь, как тогда…
– У меня с памятью проблемы. Хрень всякая в голову лезет. Отвык от посиделок, от твоего участия, от щедрости эмоций, от нежности. Ты обычно где-то там, с друзьями, я, никому не нужный, здесь.
– Вспомни, ты в тот день из командировки приехал. Ожерелье привёз из коричневого жемчуга, шарф кашемировый. И духи. Клима, кажется. Вкусные. Мы до утра наговориться не могли. Неужели это была я?
– Сама удивляешься? Конечно ты. Представляешь, Иришка, год назад мы были влюблены друг в друга. По уши. А что это значит? Только то, что до сердца любовь наша так и не дошла: руки, нос, уши, губы… и всё. Когда начинаешь думать, сопоставлять, оказывается, что незрелая любовь, та, что начинается и заканчивается голой физиологией – иллюзия, глюки.
Мы ведь совсем не идеальные. Обычные обыватели, как миллионы прочих. Мираж рассеивается, остаётся ощущение, что тебя надули как последнего простака, подсунули фантик вместо сладкой конфетки. А ощущение той эйфории, проекция счастья неземного, в памяти прочно засела, требует повторения, существенных доказательств. Любовь – наркотик. Это не преувеличение, так оно и есть на самом деле. Симфонию жизни исполняют гормоны. Организм привык получать своевременно дозу, не дают – начинается ломка.
– Не выдумывай. Хочешь сказать, что мы сами себе не хозяева?
– Почему? Люди взрослеют, набираются опыта, учатся справляться с любыми ситуациями. Перестают питаться иллюзиями. Жизнь слишком коротка, чтобы преодолевать отчуждение, живя вдвоём. Одиночеством нужно наслаждаться. Одному. Только не очень долго. Если слишком увлекаешься, пропадает сладость блаженства. Оно превращается в несчастье, выдержать которое становится невыносимой пыткой. Когда начинаешь тосковать в браке, знай – любовь безвозвратно ушла. Она просто не выдержала испытания временем.
– В мой огород камешек? Ты тоже не идеальный. Мне Танька кое-что рассказала. Было у вас, ведь было! Ага, глаза прячешь.
– До любой информации, Иришка, дозреть нужно. Никогда не замечала, что перечитывая одну и ту же книгу, видишь не то же самое, совсем другое, хотя буквы одни и те же. А почему? Развиваешься, растёшь, становишься другим. Понимаешь, Иришка, нельзя строить дом на чужой земле. Даже если очень хочется. Это исключено. Отнимут. Или выгонят в лучшем случае. Строить всегда нужно своё, на своём поле, собственными руками. Что насчёт романтического ужина?
– Принято. Выдвигаю встречное предложение – что скажешь о романтическом завтраке? И вообще… ты меня любишь?
– Я… тебя? Бесспорно. Не пора ли созреть, ягодка моя? Не хочу пугать, но я устал от твоей свободы. Определяйся, что для тебя важнее – мы, компания, Саша?
Наверно лучше без тебя
Я останусь слезою на мокром стекле,
Если сдавит виски в ожидании вздоха…
Это я наконец осознала, что мне
Без тебя и с тобой – одинаково плохо…
Жюли Вёрс
Мама Эрики была натурой сентиментальной, чувствительной и романтичной, хотя жизнь совсем не баловала её. Муж был человек циничный, скупой и грубый, болезненно ревновал к каждому столбу и требовал тотального подчинения.
Однако со стороны женщина выглядела вполне счастливой.
Она создавала сказки из любой ситуации, заселяла их выдуманными персонажами, декорациями и событиями, в которых жила, не обращая внимания на будничные реалии.
Приблизительно так Азалия Леонтьевна воспитала и любимую девочку, пробудив в ней склонность к фантазиям и выдумкам.
Читала Эрика много: в детстве сказки, позже любовные и приключенческие романы. Её любимым занятием были прогулки в сумерках и грёзы с закрытыми глазами в плотно зашторенной комнате с выключенным светом.
Девушка умела создавать в мечтах объёмные цветные миры с выдуманными друзьями, преданными подругами и конечно с любимыми, образ которых менялся с возрастом.
Оскар в её жизни появился внезапно, но не случайно, как считала Эрика.
Она не верила в совпадения.
Юноша, появившийся в их выпускном классе почти в середине учебного года, был именно таким, кого она видела в воображаемых приключениях, разве что одет был несколько иначе, но ведь это совсем не важно.
Эрика опознала суженого развитым за годы скитаний по иллюзорным мирам внутренним чутьём моментально.
Как же давно она любила этого удивительного человечка: наверно всегда.
Улыбка, жесты, взгляд, голос – всё было родное, до боли знакомое.
Сигналов и индикаторов, свидетельствующих о том, что юноша создан провидением исключительно для неё в поведении Оскара было так много, что невозможно было поверить в иное.
Чем больше Эрика наблюдала за новым одноклассником, тем сильнее убеждалась в некой таинственной связи, в духовном и физическом родстве, в симпатии.
Он был воплощённым идеалом, практически совершенством.
В мечтах девушка вела бесконечные диалоги со своим новым другом, задавала ему тысячи вопросов и получала на них ответы; прогуливалась по тенистой набережной, залитой закатными красками, по расцвеченным огнями сумеречным аллеям городского парка, по солнечным полянам и склонам живописных холмов.
Оскар держал девушку под руку, с вожделением и любовью смотрел на Эрику.
Она с наслаждением вдыхала терпкий запах мужского тела, слушала биение его неравнодушного сердца, сбивчивого от волнения дыхания.
Так девушка представляла себе совместные прогулки. И конечно ей нечего было стыдиться. Ведь она по-настоящему влюблена.
В эти часы и минуты они были так близки, практически одно целое.
Единственное, в чём Эрика никак не могла себе признаться, что с замиранием сердца ждёт ответной активности от реального Оскара, который ни сном, ни духом не ведал о её романтических фантазиях, разве что иногда чувствовал проницательно заинтересованный взгляд.
Оскар не был избалован вниманием девушек, не был знаком с азбукой обольщения и флирта, понятия не имел о том, почему, зачем и как нужно отвечать на интимные сигналы.
Девушке казалось, что только слепой может не заметить, как она старается привлечь интерес к своей персоне, как из кожи вон лезет, посылая на чувствительные антенны его сенсоров секретные сообщения и любовные шифровки, прочитать которые обязан каждый уважающий себя персонаж из мира сказочных грёз.
Эрика страдала, изводя себя трансформацией желаний в сновидения и мечты. Она была влюблена и в то же время злилась на несообразительность Оскара, на его слепоту.
События в обители грёз развивались куда быстрее и романтичнее, чем на самом деле. Спустя месяц Эрика не могла уже скрывать свои пламенные чувства.
Девушка была слишком откровенна в проявлении симпатии или юноша наконец поймал эфирные флюиды чувственного любовного нектара, щедро источаемого всем её существом: сначала между ними проскочила слабая ментальная искра, затем молодые люди обменялись вербальными, визуальными и сенсорными сигналами интереса, после чего события понеслись вскачь.
Мир вокруг них стремительно вертелся, как кабинки качелей и каруселей в парке аттракционов.
Молодые люди не успели пристегнуться, когда испытали последовательно и переменно череду гравитационных перегрузок, начиная от ускорения и кругового вращения вокруг незакреплённой оси в противоположных направлениях, виражей, петлей и непредсказуемых поворотов до головокружительных подъёмов, скоростных спусков, а также свободного падения, сопоставимого по ощущениям с полётом в реактивном самолёте.
Они не понимали и не желали знать, где верх, где низ, когда и куда необходимо приземлиться, сколько времени будет длиться полёт на сверхвысоких скоростях, останутся ли после всего этого живыми.
Друзьям было настолько хорошо, что прелесть новых ощущений не могли испортить никакие отрицательные эмоции. Мозг отметал негатив, превращая события в яркий мультсериал без конца и начала.
Полёт безостановочно длился чуть больше года.
За это время в полуобморочном состоянии влюблённые окончили школу, успешно провалили экзамены в институты, устроились на работу.
Эрика и Оскар всегда и везде были вместе.
Им не было дела до мнения родителей, до шепотков и сплетен. Сознание фильтровало информацию, оставляя для моделирования поведения и планов на будущее исключительно спектр радужных эмоций.
Сколько раз молодые люди прокручивали в мечтах как рука об руку идут по жизни, как…
Тем не менее, долгожданное признание в любви застало Эрику врасплох, оказалось шокирующим, оглушительно неожиданным для обоих.
В пылком публичном акте предложения руки наверно не было необходимости: всё и без того было ясно как божий день. Когда-то это событие должно было случиться, как наступление весны, как закат и рассвет.
Ведь они родились друг для друга.
Теперь Оскар был в этом уверен.
Однако что-то пошло не так, как обычно бывает в сказках со счастливым концом.
То ли интонация признания была выбрана неправильно, то ли ситуация неподходящая, то ли сказаны главные слова не так и не вовремя…
В любом случае импульс, направленный на взлёт, по неведомой причине включил функцию падения.
Такой перегрузки Эрика и Оскар ещё никогда не испытывали.
Реакцией на коленопреклонённую речь Оскара была безобразная истерика с водопадом слёз и выброшенное в тёмную стремнину полноводной реки обручальное колечко с большим изумрудом, купленное в кредит.
Происходящее не было похоже на счастливое единение двух любящих сердец.
– Как же это было давно, – думала Эрика спустя пару месяцев после скандального расставания, – будто и не со мной. Почему я не могу с уверенностью сказать, что любовь была на самом деле? Что меня насторожило, что испугало?
Она сама не поняла, что тогда произошло. Была яркая вспышка в голове, вызвавшая боль. Всего несколько секунд.
Потом всё поплыло перед глазами…
Тысячи раз девушка прокручивала в уме тот день по минутам и секундам. И предыдущий день, и месяц до него.
Нет, ничего, что могло фатально разрушить отношения, Эрика не обнаружила.
Она с ностальгией, сентиментальностью и грустью вспоминала историю любви, превращая мельчайшие детали встреч и сюжеты свиданий в сказочные фантомные спектакли, которые день ото дня обрастали всё новыми пикантными событиями.
О реальном женихе не вспоминала. Теперь она знала точно, что не хочет с ним жить, чувствовала интуитивно – истерика и отказ стать женой Оскара не были напрасным и случайным событием.
Причина была, но скрытая, обнаружить которую по какой-то причине пока невозможно.
Оскар несколько раз пытался встретиться, выяснить отношения: плакал, стоял на коленях, извинялся.
Интересно, за что?
Эрика не могла, не хотела его видеть, хотя для возобновления отношений была весьма веская причина – беременность, которую девушка тщательно скрывала от всех, в том числе от мамы.
Иногда девушка подолгу держала в руках телефон, порываясь набрать заветный номер, смаковала, с нежностью и грустью произнося про себя имя любимого.
Он был так нужен Эрике, так нужен, тем более теперь, когда необходимо было принять судьбоносное решение: быть или не быть малышу, к существованию которого почти привыкла, с кем уже вела долгие виртуальные беседы.
На аборт Эрика так и не решилась.
В один из дней она собрала сумку с вещами и уехала.
Без плана, без цели, в никуда.
Оставила родителям записку, попросила у них прощения и исчезла.
Растворилась на необъятных просторах страны на долгие три года, по истечении которых приехала повидаться с родителями.
С ней был муж, обыкновенный – не из сказки, но любящий и верный, и две девочки-погодки: старшей два с половиной года, младшей полтора.
А Оскар…
У него тоже оказалось двое детишек.
Точнее у их мам.
Старшему сыну было два с половиной года.
Вот только в графе “отец” у того и другого стоял прочерк, а сам он по-прежнему был холост.
Все мужики – придурки
То ли что-то стряслось, то ли день был дождливый,
То ли путь преградили три чёрные кошки…
Так бывает: финал может быть несчастливым,
Несмотря на интригу и сочность обложки…
Алла Рыженко
Человек, даже самый-самый одинокий, как правило, живёт среди людей. А в скорлупу беспомощного отчуждения, в реальную изоляцию от живого мира он упаковывает себя самостоятельно, по причине чего оказываются внутри звенящей пустоты, следуя разными тропами, иногда настолько экзотическими, что диву даёшься.
Четвёртый год пошёл, как я болезненно и жёстко расстался с женой, всё ещё переживаю гнетущее отчуждение, как мучительное, ноющее увечье, не в силах окончательно отторгнуть эту воспалённую опухоль.
Попытки излечиться от недуга предпринимал неоднократно, пытаясь выстраивать отношения с женщинами, по большей части одинокими и неприкаянными. Таких в близком окружении оказалось достаточно много, что прежде было совсем незаметно. До этого я несчастных и отторгнутых женщин просто не замечал.
Внешне все эти дамы выглядели вполне благополучно, но стоило к ним прикоснуться, пусть даже на уровне диалога о погоде, как они отряхивали с себя броню эмоционального оцепенения и изливали потоки драматических воспоминаний, в которых мужчины выглядели исключительно порождениями зла.
Новоявленные приятельницы тут же вываливали на мою неподготовленную психику тонны накопленной закапсулированной до бетонной плотности боли, пытаясь не столько вызвать сочувствие, сколько желая слить липкий осадок душевного мусора, предлагая утилизировать и перерабатывать его совместно.
Первой моей нежной подружкой, воскресившей потребность обладать и дарить, стала Эля, привлекательная миниатюрная блондинка, иммигрантка из Киева.
Работала она в передвижном вагончике, торговала горячим фастфудом. На её лице всегда сияла загадочная улыбка, готовность выполнить любую прихоть клиента, когда порция сосисок из электрического гриля перемещалась на одноразовую тарелку.
Голос её переливался звонкими трелями: красивый, мелодичный, можно сказать поющий. Она справлялась со своими обязанностями играючи, словно не прилагала усилий. Не сказать, танцуя, но легко и непринуждённо.
Девушку хотелось съесть вместе с теми блюдами, которые она изящно и ловко обменивала на деньги клиентов. Я улыбнулся, послал ей приветственный взгляд. Она ответила одними глазами, слегка растянув губки в приветственном движении. Я всё понял. Этот томный жест – сладострастный аналог поцелуя, приятный чувственный голос вкупе с обаянием будил подготовленное заранее желанием быть замеченным податливое воображение, нежную симпатию и страстное желание. Впрочем, последнее, ввиду длительного интимного воздержания, возбуждать не было надобности. Оно лишь ждало своего звёздного часа.
От Элечки исходил даже на значительном расстоянии отчётливо различимый божественный запах. Прекрасно скроенная изящная фигура, дополненная очаровательными женственными жестами и плавной манерой двигаться, вызывала не очень скромные желания, которые непреднамеренно концентрировали взгляд на области упругой груди, плоского животика и округлой, выделяющейся на фоне кухонного интерьера налитой интимной спелостью попы.
Таинственности, невинности и свежести в её притягательном облике было настолько много, что не вызвать ответной реакции она просто не могла. Я спал и видел её в своих объятиях несколько дней и ночей, пока не решился познакомиться, что вызывало томительные спазмы, заставившие действовать незамедлительно.
Несмотря на возраст в сорок лет, в душе я был незрелым юношей. Весь мой эротический опыт за этот период состоял из трёх браков с одной и той же женщиной и двух коротких интрижек между разводами и повторными женитьбами, не оказавшими влияния на чувства к супруге. Я её по-прежнему любил, даже сейчас, когда между нами всё было бесповоротно закончено.
Наслаждение в слиянии с теми посторонними женщинами я испытывал и немалое, но в сравнении с чувствами и эмоциями с той единственной, кого по-настоящему любил, которой подарил девственную чистоту целомудренной юности, они здорово проигрывали.
Отказа от Элечки не последовало. Она слегка потупила взор, что, скорее всего, означало стеснительную робость невинной девушки, которая растворялась в моей собственной неуверенности и дополняла ощущение её наивной добродетели.
Мы замечательно провели время в разговорах о чём-то возвышенном, до чёртиков романтичном. Оказалось, она любит стихи, даже декламировала некоторые на память.
Немного сухого вина, сытный, специально для неё приготовленный ужин, приглушённый свет декоративной ароматической свечи, толика нескромного юмора. Нам было хорошо, это было отчётливо видно по её солнечному настроению.
Когда настало время проводить гостью домой, оказалось, что она живёт в общежитии, причём довольно далеко. Ей было неудобно об этом сказать вовремя: не хотела прерывать приятное во всех смыслах общение.
К такому обороту событий я был и не был готов. Сердце застучало от предвкушения возможного интимного продолжения, голова закружилась от обширного списка соблазнов, которые услужливо предоставило воспалённое неодолимым желанием сознание, съёжившись от щекотливой неожиданности реальных обстоятельств.
Сюжетная линия волнующего сближения энергично развивалась, лавинообразно меняя завязку возможного любовного романа, загоняя продолжение свидания в короткие рамки нескромной романтической новеллы.
Становилось интересно, интригующе и очень жарко.
Дети к этому моменту сладко спали. Обстоятельства начала пикантного приключения складывались просто великолепно. В осуществления любовной интриги мой возраст и опыт неожиданно стали значительным преимуществом: не нужно надувать щёки, распускать веером павлиньи перья, пускать пыль в глаза, чтобы выставить на витрину необходимые для следующего сюжетного хода качества.
Я жаждал отведать изысканных деликатесов от волнующих сладкой греховностью трогательно соблазнительных женских щедрот, чего не скрывал, не мог скрывать, оттого что встретил, наконец, родственную душу. Она явно ждала пылкой интимной активности от меня: для того, чтобы заметить её возбуждение, нет нужды быть экстрасенсом.
Дистанция между нами растворилась, словно её никогда не было. Моя рука мягко легла на Элечкину тугую талию, проникающий в бездну манящего очарования взгляд, продолжительный чувственный поцелуй длиной в вечность: разве это могло не разжечь огонь любви?
Оказалось, получить желанное лакомство до примитивного просто, когда эмоции и мысли полностью совпадают.
Гостья вымылась в горячей ванной, я за это время перестелил постель, достав девственный комплект белья с огромными яркими цветами, приобретённый заранее с определённой целью в магазине интимных товаров.
Бельё пахло чем-то возбуждающим, о чём гласила надпись на пакете. Впрочем, я и без этого был на взводе.
Она вышла из ванной распаренная, соблазнительная, желанная, завёрнутая в тонкую простыню, которая скорее демонстрировала, чем скрывала соблазнительные выпуклости, сияла наготой плеч и ног. Богиня!
Да и как могло быть иначе, если подготовка к её волшебному появлению была обеспечена более чем тысячей одиноких дней и ночей, проведённых в мечтах именно о том, чему довелось сейчас стать свидетелем.
Элечка улыбнулась, позволив запечатлеть чувственный поцелуй на упругой, в капельках влаги груди. Внутри буквально всё, каждую клеточку, сводило блаженной радостью. Девочка звала к себе, дышала похотью, которая была как нельзя кстати.
Любовь ли это – совсем неважно. Зов природы, свисток, объявляющий старт воплощению прихотей воспалённого темперамента, подавал пронзительную волнующую трель.
Без тактических хитростей и примитивного притворства уже через несколько минут мы слились в экстазе, прорастая взаимно в заманчивые пределы сущего, без чего не бывает продолжения жизни.
Элечкин темперамент обрадовал и испугал одновременно. Она не столько отдавалась, сколько брала. Жадно, настойчиво, чувственно, весело, требовательно. Видимо, она тоже была зверски голодна по страстной интимной близости, поскольку приняла на себя агрессивную инициативу. Энергичные движения, неиссякаемая фантазия, обилие любовного сока, даже кратковременная потеря сознания и несдержанный, полный блаженного восторга экстатический стон.
Разве нужны иные подтверждения, что тебя опознали и приняли как мужчину мечты?
Не скажу, что меня сильно волновали проблемы эротического разнообразия. Скромные интимные потребности замечательно мог устроить даже ограниченный набор классических приёмов. Ощущение многоцветного фейерверка с многочисленными залпами оглушил настолько, что я был ошеломлён задолго до того как подругу поглотили затяжные приступы судорожного оргазма.
Утром я провожал Элю на работу, представляя, что это не просто случайная попутчица, а практически супруга.
Мысленно я распределил обстоятельства и роли, завязал их затейливым свадебным бантиком, завершив иллюзию сказочным поцелуем на пороге её торговой палатки.
Девушка слегка смутилась, пряча взгляд. Я не придал этому значение. Утром женщины, как правило, стесняются своего не вполне презентабельного вида и неожиданной даже для себя демонстрации неуёмного темперамента.
Обманные уловки в виде макияжа, утягивающей одежды и прочих женских штучек не имели для меня значения. Эля действительно была хороша, даже ранним утром: непричесанная, слегка опухшая, одетая лишь в махровое полотенце. Я не погрешу против истины, если скажу, что влюбился.
Вечером я встретил её с работы, предварительно купив три алых розы. Это было не в моих правилах. Ведь я человек в недавнем прошлом семейный, понимаю, что килограмм говядины гораздо нужнее и правильней, но она была прекраснее условностей и важнее регламентов.
Её глаза, если наполнить их соком вожделения, окунуть в тёплую влажность сладких губ, зажать при этом восставшие от желания упругие соски, ощутить скрытые вибрации нежного тела, а самому отправиться в путешествие во влажную сердцевину всего сущего – позывные самой смелой мечты о счастье.
Нет, это невозможно отобразить словами. Да и не нужно. Хотите, попробуйте сами.
Я млел, потел, проникал, напрягался и расслаблялся. Не скажу, что это было лучше, чем с любимой женой, но это не просто было, это разрывало меня на части. Я реально полюбил. Во всяком случае, готов был ради неё на всё.
Через неделю наши ежедневные рандеву стали доброй традицией. Её рабочий день заканчивался поздно, домой мы попадали уже в полной темноте, когда дети спали. Это были прекрасные часы.
В тот раз свидание было волшебным как никогда. Подруга была на взводе, отдавалась особенно бурно, даже пыталась закричать. Я вот-вот готов был финишировать, остановить процесс было невозможно в принципе, но моя гостья была особенная.
Видимо Эльке было настолько расчудесно, что кипящие гормоны и эмоции вызвали некие ассоциации, заставившие широко открыть глаза и замереть. Она обхватила мой корпус ногами, сжала, так, что я не мог пошевелиться.
Меня-то она зафиксировала, чего нельзя сказать про ту восторженную часть тела, которая находилась внутри. Возбуждённый, распухший до невероятного размера от притока крови, увлечённый интеграцией и чувственным внедрением, мой шустрый маугли функционировал в независимом режиме, энергично продолжая начатое мероприятие.
Элькины глаза блестели от слёз. Она застыла, словно фарфоровое изваяние, направила взор в пустоту, всё сильнее напрягая ноги и бёдра так, что я, физически развитый взрослый мужчина, не мог вздохнуть полной грудью.
В этот сокровенный, трепетный, мистический момент женщина разоткровенничалась. Впрочем, мне показалось, что она находится совсем не здесь и точно не со мной, переживала не связанные с настоящим моментом ощущения.
