Евгений Бочкарёв
Сказания Гардарики. Книга первая
Глава 4. Истинная кровь
Туман, белый и плотный, словно молоко, стелился над землей. Отряд варягов пробирался лесными тропами обратно в деревню. Воины угрюмо косились на соратника, который шел с ними, виновато понурив голову. Руки, связанные за спиной тугими кожаными ремнями, уже затекли, а плечи ныли. Годун смотрел лишь себе под ноги. Страх перед мыслью о собственном безумии уже отпустил его, но на душе все равно было тяжело, чувство вины гложило варяга.
Он не мог понять, что за наваждение приключилось с ним. Как он, всегда хладнокровный и спокойный, чуть не напал на соратников и родича? Что-то было не так, не с ним, но с миром. Что-то внутри кричало ему о том, что это морок. Вот только разум в упор не хотел воспринимать этот крик. Да и поди пойми, что именно принять за морок – лесной туман, как в том жутком сне, чащобу и его товарищей, или же его встречу с ведуньей и лешим? Он снова сжал пальцы – боль от свежего ожога мгновенно пронзила руку от кисти до самого плеча. Что-то явно было не так. Еще и белесое марево вызывало детский страх и гнев. Нет. С головой явно что-то странное. Но что?
Молодой княжич, поравнявшись с Годуном, отвлек того от размышлений:
– Годун… Ты знай, я зла на тебя не держу, – Ратибор положил руку на плечо другу, – и ты зла на меня не держи. Ты знаешь, что я бы…
– Я знаю, брат, – он по-прежнему не мог посмотреть княжичу в глаза. – Вы сделали то, что должны. Я бы поступил так же.
Больше отряд не проронил ни слова до самого заката. Красное солнце едва пробивалось сквозь густые кроны деревьев. Для варягов ночные походы никогда не были проблемой, но туман, поднявшийся уже по колено, совсем скрыл и без того еле заметную лесную тропу.
Ратибор приказал становиться на ночлег. Опытные гридни быстро развели костер, и вскоре жаркое пламя разогнало наступающую дымку, словно матерый бер стаю охотничьих псов. Белесая мгла отодвинулась от лагеря шагов на пять, но явно не оставила намерений захватить полянку обратно. Совпадение или нет, но как только туман перестал обволакивать людей, лица их немного прояснились, даже Годуну стало легче. Нет, тяжкие думы не покинули его, но чувство безысходности отступило. Княжич отдал последние распоряжения о страже, и воины легли спать.
Годун закрыл глаза и почти сразу провалился в беспамятство, и даже связанные руки не были помехой. Разбудил его лютый, пробирающий до самых костей, холод. Варяг попытался получше укрыться плащом, но резкая боль ожгла запястья. Костер, у которого они грелись ночью, потух. А всю поляну заволокло густым туманом, сквозь который Годун не видел и собственных ног.
– Ратибор! – голос его прозвучал глухо, словно туман поглощал и звуки. – Уд моржовый… Герд! Богдан! Вы где?
Озноб страха, редкий, но знакомый каждому воину, пробежался от загривка вниз по спине. Он был один. Подобрав под себя колени, Годун сильно качнулся вперед, пытаясь удержать равновесие, но не рассчитал и упал на колени, больно приложившись ими. Но созданное им движение воздуха, заставило немного разойтись туман, и он увидел перед собой тело княжича со вспоротым горлом. Он прыгнул вперед и, немыслимым движением разорвав на руках путы, приземлился на все четыре конечности перед трупом родича.
Годун очнулся перед костром, напротив сидела Вольга, а сверху поблескивали золотом янтарные глаза Лешего. Мать леса смотрела на варяга:
– Да, я права. Он не знает, – Дубрава печально покачала кроной.
– Что за морок?! – Годун вскочил на ноги, отпрянув от костра. – Как я тут оказался?
Оступившись, воин взмахнул руками, чтобы не упасть, и с удивлением понял, что тумана больше нет, а воинский пояс снова при нем. Вначале ведунья смотрела на него недоуменно, а затем на ее лице появилась довольная улыбка.
– Ты посмотри, кажется, у него получилось. Правда, он еще ничего не понял, но получилось же! – она встала и в пояс поклонилась Лешему. – Спасибо тебе, Матерь леса, Дубрава Святогоровна, что дар в нем пробудила. Дальше я сама.
Жилы на висках Годуна вздулись, а желваки на щеках побелели. Он был в ярости оттого, что не понимал происходящее:
– Говори, ведьма, что за игры ты ведешь? Что за морок насылаешь?! Немедля! Еще что-нибудь подобное выкинешь, и гореть тебе на костре. А ты, – он повернулся в сторону Лешего, – будешь служить растопкой для костра!
Он смотрел на них и чувствовал их страх, смешанный с искренней радостью, он слышал сердцебиение Вольги, слышал, как в кроне Дубравы завозилась вспугнутая шумом белка. Он все это слышал, но не ушами. Запах. Он улавливал тончайшие запахи, и он готов был поклясться, если закрыть глаза, он по-прежнему будет видеть все вокруг, и даже больше! Это осознание, словно ушат ледяной воды, которой его за эти сутки потчевали дважды, окатило его, и ярость отступила. Он вдруг понял, что за все это время не проронил ни слова, а рычал по-звериному на девушку и Матерь леса.
– Что… Что со мной происходит? – варяг оторопело стоял, пытаясь унять ту бурю чувств, что бушевала у него внутри.
– Ничего особенного, варяг, просто в тебе просыпается Истинная кровь, – лицо Вольги сияло от радости. – Я слышала, что вы так можете, но не была уверена, а теперь увидела! Дубрава! Это же он! Точно он! Ты можешь больше не защищать меня, я пойду с ним!
Девушка подбежала к Лешему и попыталась обхватить-обнять толстый ствол дерева, затем так же порывисто кинулась на шею варягу, но тут же отшатнулась. Щеки молодой ведьмы рдели от смущения и обуревавших ее чувств.
– Прости, Годун… – она виновато потупила взгляд, – за морок прости и за всё остальное. Я не могла просто так выйти из леса, волхв Чернобога убить меня пытается. И пришло мне видение, что поможет мне серый волк. Но волк необычный, а тот, что не знает, каково это волком быть. Что привык служить, а не вольно жить…
– А я при чем?! – Годун искренне не мог понять, чего девушка хочет от него. – Почему ты решила, что это именно я?!
– Потому что ты и есть Волк, варяг, – скрипучий голос Дубравы уже не пугал Годуна, наоборот, казался ласковым и родным. – Ты один из немногих оставшихся в живых потомков Истинной крови. Потомков Хати, Поедающего месяц. Только его потомки могут обращаться в волков без потери себя. Ты ж наверняка слышал легенду о вас – варягах. О том, что вы – дети Варгов Хати и Сколлья. Это правда лишь наполовину. Вы потомки лишь одного из Братьев – Хати. Потомкам Сколльи повезло меньше. Давно их уже не встречали, память о них осталась только в сказках про злых волколаков. Два брата – и такие разные наследия. Вы всегда были физически слабее волколаков, которые при превращении впадали в безумие. Зато вы, обращаясь, сохраняли разум. Твои предки изгнали безумных родичей на север, за моря. Ты наверняка видел их потомков среди северных воинов. Они называют себя Ульфхеднарами. Они уже не могут полностью превратиться в волков, но, взывая к Истинной крови, обращаются в нечто страшное: получеловека-полузверя. Такого же безумного, как и их предки.
– И ты хочешь сказать, что я могу превращаться в волка? – Годун с усмешкой спросил у ведьмы, которая, разинув рот, слушала Матерь леса.
– Так ты ж уже, – девушка с улыбкой, которая, казалось, никогда не покинет ее лицо, протянула ковш с водой варягу.
Воин попытался взять ковш, но понял, что у него нет рук, а из зыбкой водной глади на него смотрел огромный серый волк с серо-голубыми человеческими глазами. И вновь страх обуял сердце варяга, а шерсть на загривке поднялась. Девушка ласково положила руку ему на широкий лоб.
– Тише, Годун, спокойней. Пока ты не сможешь контролировать свои эмоции, ты не сможешь оборачиваться по желанию, – второй рукой девушка погладила новоиспеченного волка между ушами, а затем потрепала шерсть на шее. – Какой же ты мягкий и теплый.
– Вольга! Я тебе не псина дворовая! – Годун уже был на грани, и терпение его, казалось, вот-вот лопнет. – Скажи, как мне вновь человеком обратиться!
– Ну… Я знаю, что ты должен быть внутренне спокоен. Не так, как всю жизнь, а по-настоящему… – ведьма пожала плечами. – Я… Я не знаю, как объяснить. Но могу помочь отваром, который успокаивает…
– Лей! – волк сильно зажмурил глаза и раззявил пасть, отчего вид его стал совсем уж нелепым. – Ну!
Девушка достала какую-то сухую траву из сумы, запалила ее, а пепел стряхнула в ковш с водой, который все еще стоял перед Годуном.
– Пей! – голос девушки впервые с момента знакомства звучал твердо.
И варяг, привыкший сперва выполнять приказ, а потом его обдумывать, начал лакать. Вода сильно горчила, но Годун поймал себя на мысли, что эта горечь ему нравится. Он не мог понять, были ли это причуды его нового облика или его собственные, но он с жадностью вылакал горьковатый настой. А ведьма стояла рядом и что-то тихо напевала, прославляя Триглава и Перуна.
Подняв голову от ковша, варяг заметил, что на полянке были лишь он и Вольга, а сама местность немного изменилась: теперь поляну не закрывали густые заросли, и она стала больше походить на часть того леса, в который варяги зашли на поиски Первака. Годун не решился бы сказать, как давно они отправились в лес. День или два назад, а может только сегодня утром. Он совсем потерял счет времени.
За этими думами он и не заметил, как снова стал человеком, а запахи притупились. Вольга, видимо, устав от колдовства и ведовства, так и уснула, сидя на коленях, положив одну руку на спину варяга, а второй придерживая пустой ковш. Теперь она выглядела совсем юной девушкой, которой едва минуло семнадцать весен, а припухлость, присущая детям, еще не сошла с лица. Годун аккуратно поднял тихонько посапывающую девушку, уложил на свой плащ, под голову засунул суму с травами, а сам решил встать в дозор.
Проснулся он от шороха в нескольких шагах от места привала.
– Дурень! Уснул! – варяг выругался про себя и аккуратно, почти бесшумно оголил меч. Шорох повторился, и он услышал отчетливое «Тссс, осел!» Годун с шумом убрал меч обратно в ножны.
– Ратибор, твои ратники крадутся, как медведь на пасеку. Совсем перестали гридней этому искусству учить? Твой брат нас за такое бы зимой в море нырять заставил бы… – из высокой травы показалось четверо варягов, все красны как на подбор: двое явно пытались сдержать смех, третий от стыда, а княжич – от гнева.
– Я этого увальня по возвращении отправлю в отроки обратно. Это ж надо все ветки и сучья по пути переломал! Ты не волк, Герд, ты вепрь.
– Батько, дык я ж не специально, ветка того-этого… сама… – попытался оправдаться молодой гридень, но его соратники уже смеялись в полный голос. Герд покраснел еще больше и зло зыркнул на товарищей. Те сразу притихли. «Из этого юнца когда-нибудь выйдет отличный десятник, если не помрет раньше», – промелькнуло в голове Годуна.
– Ладно, довольно, – княжич решительно махнул рукой, и гридни затихли. – Брат, ты лучше скажи, как ты оказался здесь. Мы тебя весь день ищем по лесам: зашел в кусты с нами и не вышел. Мы уж с ног сбились. Если бы не свет костра, в жизни б тебя не сыскали.
Годун пожал плечами и указал на мирно спящую в тени дерева девушку, почти неразличимую в тусклых отблесках тлеющего костра.
– С ее подачи. Это та самая ведьма, о которой староста говорил… – безо всякой задней мысли Годун представил новую знакомую своим друзьям. Варяги напряглись, а Герд даже выхватил меч. – Эй! Спокойно! Она та, да не та…
– В смысле? – Ратибор вопросительно глянул на родича. – Это как так?
Годун рассказал друзьям, как староста их обманул. Поведал все, что с ним приключилось, опустив лишь те части, где он видел ранение княжича и обратился в матерого волка. По мере его рассказа глаза варягов раскрывались все шире:
– Леший баба?! Прям совсем баба? – Герд получил за свой вопрос крепкую затрещину от княжича. – Ай! За что, батька?!
– За язык твой бескостный, что пургу всякую мелет!! Мы у нее в гостях! – пояснил княжич без намека на злость, но голос старался делать как можно тверже. – Теперь вон к тому пню ступай, извинись да отдарки оставь, а то мы тут и сгинем из-за языка твоего…
Герд послушно пошел к пню, развязал суму с едой и, оставив часть на пне, начал что-то повинным голосом нашептывать, периодически кланяясь в пояс. Все время, пока Годун вел свой рассказ, Ратибор старался смотреть на него, но старый воин видел, как молодой княжич косился на девушку. И по взглядам этим было видно, что запала та прямо в сердце молодецкое. Закончив свой сказ, Годун обратился к княжичу.
– Добро б нам эту ночь здесь переждать, а утром дальше двинемся. Она очень устала и вряд ли проснется засветло. Да и меня сон сморил было, когда вы на меня вышли, кабы не Герд, прозевал бы я вас.
– Дело говоришь, друже. Ложись покуда, а хлопцы в дозор встанут. Я тебя разбужу в последнюю смену, будем ее вместе нести и совет держать, как дальше со старостой быть, – Ратибор согласно кивнул.
Годун проснулся оттого, что княжич легонько тряс его за плечо. Открыв глаза, он увидел, что непроглядная тьма ночного леса сменилась серой дымкой рассветного часа. Девушка так же мирно сопела у дерева, разве что теперь она была укрыта двумя плащами: его собственным и плащом Ратибора. Предрассветная пора – одна из самых противных для дозора, но также и самая ответственная. Воин встал, собрал ладонью росу со шлема и ей же обтер лицо – холодная вода всегда помогает быстро проснуться. Княжич терпеливо ждал, когда напарник по дозору завершит утренний ритуал, который свойственен каждому человеку. Как только Годун был готов, он сам подошел к Ратибору.
– Я не все рассказал ночью. Не хотел молодых пугать. У меня было еще одно видение. Не про Вольгу, но про тебя: тебя ранили в шею, когда мы шли обратно. И поэтому, мыслю я, что обратно надо возвращаться другой дорогой. Не знаю я, кто это был. Но думается мне, что те кирьялы следят за нами и не сильно хотят, чтобы мы возвращались. – Годун описал видение княжичу полностью, без утаек. И про безумие, что его охватило, и про туман, и про то, как товарищам в плен сдался, лишь бы не навредить им. – Что думаешь, друже?
Ратибор задумчиво теребил ус на протяжении всего рассказа своего родича и теперь сидел мрачный. Помолчав немного, княжич все-таки спросил:
– Ты уверен, что это не было наваждением и что ведьма тебя не обманула?
– Уверен, она имела много возможностей убить нас по одиночке, но мы живы, а девушка спокойно спит.
Ратибор покивал головой – то ли своим мыслям, то ли соглашаясь с доводами родича. Потом повернулся к Годуну:
– Согласен. Как домой в Ладогу возвратимся, отведем ее к ведуну. Пусть он ее расспросит, что да как. А покуда нам нужно вернуться в деревню и хорошенько со старостой потолковать, – княжич на этой фразе многозначительно хрустнул костяшками пальцев. – Мы из-за него потеряли день, а то и два. Буди остальных, и пойдем.
Легко сказать, да не так-то просто сделать, как оказалось. Варяги от командного голоса проснулись сразу и уже через 10 ударов сердца были готовы продолжать путь. Но не Вольга. Девушка спала крепко, на зависть былинным витязям. Даже когда ее подняли, и Годун перекинул ее через плечо, она просто что-то простонала, но так и не проснулась.
– Сдается мне, брат, она так до самой Ладоги проспит, – Ратибор подмигнул родичу, – ты никак ее всю дорогу на плече нести собрался?
– Нет. Только половину, вторая половина дороги твоя. Сдюжишь? Пора б и тебе уже с отцом и братом в росте сравняться, а то все рядом с ними выглядишь, как отрок рядом с дружинниками, – отшутился Годун, и они оба засмеялись.
На родича трудно обижаться. Тем более если он говорит правду. Весь остаток пути до деревни Вольга спала, лишь на самых подходах вдруг начала ерзать, крутиться и в конце концов проснулась. С удивлением обнаружив, что завернута, будто младенец, в плащи, да к тому ж еще и висит головой вниз на мужском плече, девушка что есть сил завизжала и начала отчаянно брыкаться, норовя пнуть «похитителя». Ей это даже удалось – получив чувствительный тычок под дых, княжич охнул от неожиданности и уронил свою беспокойную ношу.
– Чего голосишь, дуреха? – Годун подоспел вовремя и подхватил ведьму, не дав приложиться головой о придорожный камень и смягчив ее приземление. – Эдак и убиться недолго!
Увидев знакомое лицо, девушка замолчала и зарделась, поняв, что произошло и как выглядело со стороны. А выглядело ее поведение нелепо и недостойно ведуньи Триглава.
– Помоги выпутаться! – приказным тоном обратилась Вольга к Ратибору, у которого от такой дерзости брови поползли наверх. – Чего таращишься? Коли уронил, так помогай теперь!
Годун наклонился к самому уху молодой ведьмы.
– Ты хоть и ведьма, но уважение поимей. Это Ратибор Рулафович, второй сын князя здешних земель.
Услышав, кто перед ней, девушка стала совсем пунцовой, но отступать не собиралась.
– Да хоть сам Князь Киевский. Он меня уронил, вот пусть и помогает подняться, – нарочито громким голосом произнесла девушка и попыталась сердито топнуть ногой, в итоге еще больше запутываясь в плащах. – Я ему не куль с пшеном, так меня кидать.
До домов было рукой подать, а утренний лес еще не вышел из сонно-тихого состояния, так что дружина, оставшаяся в деревне, услышала крики и уже сбегалась, чтобы отвести неведомую угрозу. Явившиеся на шум воины замерли в смятении при виде девушки, туго замотанной в походные плащи и отчитывающей их князя. Ратибор стоял красный как маков цвет и, потупившись, смотрел то на девушку, то на своих людей. Потом, придя в себя, подошел к «заложнице» и засапожником взрезал плащи, из которых Вольга никак не могла выбраться. Увлеченные этой сценой дружинники не заметили, как из окон домов, где прятались лесовики, начал вытекать густой туман, цветом напоминающий молоко, и застилать землю. Все, чего бы ни коснулась эта странная дымка, обращалось в труху. Туман уже подползал к ближайшим воинам, когда князь, наконец, разрезал кокон. Дикий вскрик заставил всех обернуться: молодой дружинник в испуге упал на четвереньки, а туман, словно облако, накрывал его, превращая доброе железо в ржу, а плоть варяга – в черный бурлящий кисель. Все произошло мгновенно, а туман продолжил наползать на варягов.
– Стена щитов! В круг! – голос Ратибора напомнил Годуну тот бой у стен Царьграда под началом Виги.
В несколько ударов сердца дружина приняла боевое построение против бестелесного врага, не зная, как защищаться и атаковать. Но стоя плечом к плечу, они переставали быть отдельными людьми, а превращались в единый организм. Вольга ошарашенно смотрела на медленно надвигающуюся маревую смерть и отступающих варягов.
– Шаг! – княжич не переставал ни на секунду командовать дружиной. – Шаг!
С каждым приказом дружина слаженно отступала назад, а Ратибор судорожно перебирал в уме все способы, которые хоть как-то могли спасти его людей.
– Шаг!
Вдруг он вспомнил утренний разговор с Годуном и видение родича.
– Ты и ты, нужны факелы. Остальные шаг! – княжич указал на Годуна и еще одного воина, которые моментально вышли из строя и начали делать факелы, обматывая свои мечи ветошью, пропитанной маслом. Туман уже почти коснулся носка обуви Годуна, когда масло наконец вспыхнуло, обдав жаром лицо варяга. Взмах перед наступающей пеленой – и белое марево вспыхнуло, словно тополиный пух, и пламя начало поедать туман. Второй воин чуть замешкался, и туман успел окутать его стопу. Потеряв равновесие и вскрикнув от ужасной боли, варяг упал на спину, но ветошь на его мече уже вспыхнула. Он кинул меч перед собой в надвигающийся туман. И снова огонь победил.
Дружина уже в полном составе обматывала мечи промасленной ветошью, делая оружие пригодным против этого странного тумана. Когда мгла уже почти отступила до деревни, в ее клубах вдруг возник староста, в местами прожженной одежде. Это уже не был тот жалкий старик, которого они встретили раньше: черные глаза зловеще блестели, все жилы на лице вздулись и, казалось, змеились поверх кожи, а на лбу тусклым багрянцем тлел знак Чернобога. Его одеяние, сотканное из тумана, беспокойно трепыхалось.
– Жалкая свора псов, спасающая сучку! Вы думаете, огонь остановит меня и моего Хозяина? Преклонитесь перед его мощью! – староста вскинул руки, и все дома и деревья за ним превратились в пепел.
Взметнувшись вверх темной тучей, закрывшей небо, он начал осыпаться на варягов и девушку. Вокруг на пару верст теперь простиралось черное поле. Казалось, здесь несколько дней бушевал страшный пожар.
– Преклонитесь перед Чернобогом и останетесь жить, а нет – обратитесь в прах, как и все, что вы знали! – голос старика звучал, казалось, отовсюду.
– Ведьма, если ты что-то можешь сделать, сейчас самое время! – Ратибор с каменным лицом посмотрел на Вольгу.
Старик что-то начал напевать и сделал несколько движений руками. Весь пепел, который мгновение назад просто оседал на варягов, начал крутиться, создавая подобие черного бурана, какие бывают в Диких степях. Хлопья пепла начали поблескивать металлом и дождем обрушились на дружину.
– Щиты! – только и успел скомандовать княжич.
Твердые хлопья втыкались в деревянные щиты словно копейные жала. Дружинник, с которым Годун делал факелы, лежал на спине, раскинув руки в стороны, а все его тело было истыкано черными осколками, потому что он не успел спрятаться под щит, а может, не захотел жить калекой. Теперь он ушел в Ирий.
Вдруг мир моргнул: варяги все так же сохраняли строй, но теперь они находились в лесу, а в дюжине шагов от них стоял ошарашенный староста, который не мог понять, что произошло. Вольга, растолкав варягов, вышла вперед.
– Ну что, старик! Не ожидал? Что ты теперь сделаешь на земле моего бога? Здесь нет власти Темного! – ведьма деловито подбоченилась и с вызовом смотрела в глаза волхва Чернобога.
– Ах ты мелкая сучка! – старик вскинул руку в сторону девушки. От его ног начала медленно расползаться невидимая волна, убивающая траву и мелкие кустарники. От стоящей рядом лиственницы стал доноситься треск. Девушка сжала в кулачке оберег, который излучал синий свет.
Вдруг дерево переломилось и начало падать в сторону ведьмы. Вольга еще не успела сообразить, что происходит, как что-то большое и пушистое сбило ее с ног и жалобно взвизгнуло, пришибленное деревом. А потом она услышала чавкающий звук от чего-то тяжелого и острого, входящего в живую плоть, и предсмертный крик старика.
Когда девушка смогла подняться на ноги, она увидела огромного серого волка, лежащего под упавшим деревом. Шея зверя была перепачкана алой кровью. Тело старого колдуна было прибито тяжелой сулицей к дубу. В глазах служителя тьмы предсмертным блеском мелькнула злоба, и вскоре они остекленели. Вольга бросилась к волку, чтобы помочь воинам вытащить его из-под веток.
– Годун! Тебе нельзя умирать! Слышишь! – девушка взялась за морду волка и посмотрела в глаза – зеленые, словно изумруды. – Году… – девушка удивленно осеклась.
– Это не я, – варяг подошел к ней со спины. – Это Ратибор. Он мой родич. И как я, он не знал, на что способна Истинная кровь.
Волк тихонько заскулил и ткнулся носом в колени девушки. А Годун осмотрел рану.
– Княже, ты потерпи. Тут царапина. Твою шкуру отныне таким не возьмешь.