Этель Рефар
Мёртвое сердце
Глава 15. Тихие воды
Альтдорфхейм, "Северная дева"
Ночь выдалась звёздной. Высокое чёрное небо горело тысячами огоньков, а жёлтые огни деревень и сёл, расположенных вдоль реки, отражались в тёмной воде. Не слышно было ни птиц, ни жужжания насекомых, этой ночью владели тишина и мерный плеск воды. "Северная Дева" плыла по течению, взрезая килем прозрачную водную гладь.
Тишина. На носу корабля горел фонарь, выхватывая из тьмы две фигуры сидящие на ящиках на палубе. Ни Ревану, ни Мистлев этой ночью не спалось после пережитого в заброшенных каменоломнях Радвилля. К ночи похолодало, воровка куталась в тёплое одеяло, накинутое поверх шерстяного плаща. Ей было неудобно, левая рука болела, рана на месте печати сильно воспалилась, а натиравшая запястья верёвка, которой Мистлев связали в каменоломнях, только ухудшила дело.
– Покажи свою руку, – охрипший голос некроманта наконец нарушил тишину.
Мистлев не стала огрызаться или острить и послушно протянула Ревану левую руку. Там, где была печать, виднелась толстая тёмно-бордовая корка, чёрная в свете фонаря. Воспалённые края раны местами нагноились. Пальцы Ревана причиняли боль, но Мистлев молчала, сил кричать не было ни физических, ни душевных.
– Как ты это терпишь? – маг покачал головой, копаясь в поясной сумке в поисках нужного порошка.
Реван чувствовал угрызения совести за свой поступок с утра, когда причинил Мистлев сильную боль и только усугубил состояние всё ещё не зажившей раны от магической печати. Разумеется, воровка была ни в чём не виновата и не заслужила такого наказания, но сила наложенных в тюрьме чар безразлична к таким вещам.
Мистлев молча наблюдала за действиями мага, прикосновение его ледяных рук приносило временное облегчение. Когда по просьбе Ревана она попробовала пошевелить распухшими пальцами, попытки оказались тщетными. Некромант помрачнел, держа в ладони горсть чёрного порошка с резким запахом, от которого Мистлев тут же поморщилась. Эта дрянь пахла так, как если бы засахарили грязные портянки, не стиранные несколько месяцев.
– Будет больно, – произнесла Мистлев вместо Ревана, оборвав его ещё на вдохе. – Ты это хотел сказать?
Некромант ничего не ответил, только вздохнул, разумеется воровка была права.
– Закуси хоть край одеяла, – посоветовал он. – А то всех перебудишь.
Вместо ответа некроманта пробуравили злющим взглядом янтарных глаз, но всё же Пташка последовала его совету. Через пару коротких мгновений Мистлев узнала, что звёзды бывают не только в небе, а толстую ткань можно легко прокусить даже без острых клыков. Реван дёрнулся, когда здоровой рукой она лихорадочно ухватилась за его плечо, чтобы не упасть, и уткнулась в него лицом. Слёзы сами потекли из глаз, как бы Мистлев не пыталась храбриться.
Запах гноя сменился железным ароматом свежей чистой крови, рана очистилась от заразы, корка сошла и теперь вместо неё снова была гладкая тонкая кожа, ещё красная, но по крайней мере здоровая. Мистлев тяжело дышала, на лбу выступил мелкий пот, но боль уже не казалась столь сильной.
– Ты же говорил, некромантия не способна исцелять, – прохрипела она, откашливаясь и всё ещё цепляясь за Ревана, чтобы не потерять равновесие.
– Алхимия может, – тихо сказал некромант и наконец добавил: – Я так и не попросил у тебя прощения за утро.
На небе показалась луна, ещё багряная на горизонте, Мистлев вздрогнула, отдёргивая руку и поднимая голову. Она в задумчивости рассматривала запястье, пыталась пошевелить пальцами и, о чудо, они действительно начали её слушаться. Воровка шумно вздохнула, собираясь с мыслями.
– Я не хотела тебя обидеть, не думала, что тема такая болезненная.
Реван молчал. Неловкий разговор не клеился, и какое-то время они сидели молча, отдыхая. Плеск воды приносил долгожданный покой, отгоняя дурные мысли. Некромант старался не вспоминать о том, от чего до сих пор так тяжело на его сердце. Мистлев старалась не думать о своих кошмарных снах, которые так и преследовали её после Башни Кости. Но оба, как бы ни пытались убежать и скрыться от собственных переживаний, не могли этого сделать. Красная как кровь луна наполняла сердца смутной тревогой, у кого о прошлом, у кого о грядущем.
Не давали покоя и воспоминания об иш'тти, навеки обречённом на страшную судьбу. Мистлев не знала, есть ли у неё такой враг, кому она была способна пожелать того же. Она перечисляла в памяти все имена, а их было не мало, и всё равно не нашла ни одного человека, "достойного" подобной участи. То ледяное спокойствие в лице Ревана было страшным. Мистлев не видела призраков, призванных некромантом на помощь, лишь ощущала их присутствие и воочию наблюдала за тем, что происходит с телом наёмника. Но и этого было достаточно, чтобы закричать от ужаса, хотя Пташка никогда бы не осмелилась назвать себя трусихой. Никто бы в Стае не посмел.
– Ты… ты когда-нибудь делал так раньше? – спросила она, вновь повернувшись к Ревану.
Маг не смотрел на собеседницу, его взгляд был обращён к луне, в глубине зрачков отражался зловещий багрянец. Скосив взгляд, некромант нехотя ответил:
– Никогда. Это заклинание использовали в последний раз много веков назад для казни. Чтобы заслужить такое, мало быть таким как ты. Или как я.
– Как ты? – Мистлев нашла в себе силы усмехнуться. – Какой же ты преступник? Я от тебя слышала бубнёж о законах и правилах в таком количестве, что и сосчитать нельзя! И это только за семь чёртовых дней, Реван!
Реван шутки не оценил, голова некроманта была опущена, и Пташка не могла видеть его лица. Маг сидел, сгорбив спину, будто груз вины был слишком тяжёл. На какое-то мгновение Мистлев захотелось разговорить его, утешить и поддержать. Выполняя обязанности жрицы в Стае, она не раз давала советы тем, кто потерял путеводную звезду, благословляла людей и говорила от имени своего бога. Верит ли Реван в богов? Мистлев об этом не знала, но всё же решилась продолжить разговор:
– А ты знаешь, что о таких как ты говорят такие как я?
– Что? – Реван всё-таки позволил себе хотя бы посмотреть на собеседницу, всё ещё не поднимая головы.
– Такие как я говорят, что злых зверей нужно иногда выпускать на прогулку со дна души, иначе они обозлятся и сожрут тебя до последней косточки.
Мистлев зябко повела плечами и поплотнее закуталась в плед как в тёплый кокон, высунув наружу только нос. Хороша же проповедница, у самой-то глаза ещё опухшие от недавних слёз. Но Реван, очевидно, сейчас был погружён куда глубже в себя и не видел ничего кроме кромешной темноты и боли. Некромант слушал молча, а Мистлев всё продолжала говорить с ним. Реван давно не вслушивался в слова, его успокаивал плеск воды и размеренный тихий голос Пташки. Может быть и правда стоит отпустить застарелые переживания и наконец выговориться хоть кому-то?
– Всех моих зверей не прокормить, – некромант мрачно усмехнулся. – Но я попробую. Тебе с какого начать?
Мистлев пожала плечами. Реван встал и подошёл к бортику, сложив руки за спиной, так ему было удобнее, когда предстоял долгий разговор. Вздохнув, он точно шагнул на плаху собственного правосудия, но отступаться было уже поздно.
– Ты когда-нибудь убивала тех, кого любила больше жизни?
Мистлев вздрогнула. Ей приходилось проливать кровь для защиты собственной жизни, доводилось убивать за деньги, но никогда-никогда она не принимала таких решений, что выпали на долю Ревана. Услышав в ответ тишину, Реван продолжил. Он говорил и говорил, луна поднималась всё выше, наконец теряя свой страшный кровавый оттенок, а налетевший с севера ветер трепал полы короткой мантии. История была страшной в своей правдивости.
Всё начиналось как в книжках, которые любят читать скучающие девицы. Запретная любовь ученицы и учителя, тайные встречи, общие мечты и стремления. В книгах такие пары редко бывают несчастны, все страдания сглажены, препятствия преодолены, а соперники, разумеется, терпят поражение. Но история Ревана книгой отнюдь не была, и закончилась она тоже не по-книжному.
Ученица оказалась адепткой запретного учения и пробралась на кафедру некромантии не только с целью обуздать свой дар, который у неё действительно был. Её целью не были и редкие книги, существовавшие в единственных экземплярах и стоившие дороже целого состояния. Она пришла лишь за тем, чтобы обуздать чужие сердца и души, чтобы привести в своё тайное братство талантливого союзника, гораздо более могущественного чем она сама.
Оба надеялись переубедить друг друга и привести каждый на свою сторону. Оба были упрямы, горды и непреклонны, пока наконец ученица не сдалась. Она покинула Башню навсегда, чтобы никогда в неё не вернуться, сбежала, не опасаясь получить метку ренегата – отступницей она была ещё тогда, когда впервые пришла под величественные своды древнего строения. Её искали маги, её искали Приоры, Ревана замучили допросами, но доказательств его причастности к секте, разумеется, не нашли.
История бы забылась, а сердечные раны затянулись, если бы вскоре не накрыли крупную ячейку секты отступников. Ревана лично призвали участвовать в операции по уничтожению ренегатов, только некромант мог засечь смертоносные проклятья и ловушки, сотворённые руками адептов тёмного колдовства. И Реван, разумеется, засёк. Он шёл впереди, рискуя собственной жизнью, и понимал, что если погибнет, вряд ли о нём будут горевать те, кто всё организовал. Некромантом меньше, миру легче, какая разница, отступник это или свой?
– Я нашёл её раньше тех, кто шёл за мной, – голос Ревана был ровным, только левая рука сжалась в кулак. Некромант по-прежнему не поворачивался к Мистлев лицом, а ей не нужно было видеть его глаза, чтобы понять, что всё рассказанное им было чистой правдой. – Она была одна в подземной крипте, вокруг лежали трупы послушников. Они… они совершили ритуальное самоубийство в надежде передать ей остатки своих сил. Но жертва не была принята и ничего не вышло, сила ушла впустую, а моя же ученица так и не усвоила урок. Любила ли она меня на самом деле? Может быть да, а может и нет. Любил ли я её тогда? Конечно да. Я знал, что случится, когда Приоры, эти святые ищейки, придут в нижние залы, и я никогда не смог бы простить себе этого. Видеть как она горит живьём на площади среди улюлюкающей толпы… я бы не смог. И я поступил так, как она сама бы хотела. Мы оба знали, что смерть неизбежна, я всего лишь сделал это быстро и почти не больно.
Некромант замолчал, вслушиваясь в ночные звуки. "Северная Дева" спала, мотыльки бились крыльями о стекло фонаря на носу. Мистлев отчаянно пыталась не выдать себя, утирая нос тыльной стороной ладони, она ненавидела трагедии, они заставляли сердце болеть.
–Знаешь, что говорят о таких как я такие как они, – Реван развернулся на каблуках к Мистлев и неопределённо мотнул головой, указывая на корабль. Разумеется, он имел в виду обычных людей без толики магического дара.
–Что? – Мистлев в очередной раз шмыгнула носом.
– Что мы хорошо горим, – некромант зло усмехнулся, отчего его улыбка казалась немного асимметричной.
Мистлев поёжилась.
Таких зверей ты хотела?..
– А… а он знает? О том, что случилось там? – тихо спросила Мистлев, имея в виду Сорана.
Если некромант ничего не утаил, то парнишка уже был у него в учениках в то время и знал ту беглую некромантку. Не мог не знать. Реван не сказал ни слова, ответ читался в колючем чёрном взгляде, Мистлев опустила глаза, разглядывая выглядывающие из-под полосатого одеяла кончики собственных сапог. До рассвета они не сказали больше друг другу не слова, да и не к чему это было. Звери, облизнувшись, сворачивались в лохматые комочки и закрывали глаза, засыпая до следующей прогулки по темноте.
Этой ночью Реван не видел снов. Этой ночью Мистлев снова стояла на берегу кроваво-красного моря под багряным небом с извечным чёрным солнцем, зиявшим жутким провалом в небесной тверди. Раскалённая рука бога касалась её плеча, точно успокаивая и предупреждая одновременно. Что-то грядёт.
Глава 16. Утро после
Верянские земли, Зимнев
Фарран с видом заправского мясника рассматривал лежащие на крыльце свежие внутренности, размазанные по деревянным ступенькам. Кровавый след полосой тянулся вниз и за угол, будто кто-то волоком тащил тело или…
– Думаете, он уполз?
Бледный Гийом прижимал к носу платок, чтобы хоть как-то спастись от запаха, исходящего от кишок. Он, как и некромант, не спал всю ночь и после сражения с Йоаной даже не присел. Зимнев ещё не проснулся, раннее утро только наступало, прогоняя прочь туман и унося с собой ужасы ночи.
– Я не исключаю этого, – тихо ответил некромант, взглянув на собеседника, бледного и измученного.
Ночь принесла Гийому впавшие щёки, покрасневшие от недосыпа глаза и пару прядей седых волос в угольно-чёрной шевелюре. После пережитого рассвет казался кровавым пятном на небе, а не спасительным золотым светом. Подавив тошноту, Гийом сделал пару шагов, следуя за полосой крови на земле и жухлой траве. След вёл в узкий проулок, в котором и одному-то человеку сложно пройти, если бы кто-то тащил тело здесь, вряд ли эта затея оказалась удачной.
Сам проулок оказался пуст, лишь виднелась не до конца просохшая помойная лужа, да чей-то ботинок валялся прямо посередине. Гийом не готов был идти дальше, ему с лихвой хватило ночных переживаний, но делать нечего – если кто-то из немёртвых тварей ещё остался в городе, будет беда. По спине пробежал неприятный холодок, но не от страха. Некромант наконец сотворил заклинание над останками и теперь недовольно что-то бормотал.
– Как странно, – сказал он вслух, поднимая взгляд на Гийома.
– Что?
– Внутренности мне ничего не говорят, – заявил некромант будничным тоном.
Гийом поперхнулся, выронив из рук платок. Вонь тут же ударила в нос, отозвавшись лёгким головокружением. Желудок скрутило и молодой маг был только рад, что ничего не ел со вчерашнего дня.
– П-простите, я правильно вас понял?
– Некромантия, молодой человек, наука весьма обширная и включает в себя древнейшие пласты магии. В том числе и такую дикость для современной культуры как прорицание по внутренностям людей и животных. Конечно, раньше всё делалось по определённым правилам вплоть до метода убийства жертвы и…
Гийом позеленел, он не хотел даже представлять себе, что и как должно происходить дальше, когда такой маг-прорицатель решит узнать что-либо.
– Я всё понял, понял, вам не удалось ничего узнать, да?
– Ну почему же "ничего", – Фарран задумчиво почесал подбородок с пробивающейся щетиной. – По крайней мере он не в мире мёртвых… и явно не в мире живых. Я ещё не встречал людей, которые могли бы выжить, оставив на улице половину кишечника и кусочки печени, а вы?
– Я даже думать об этом не хочу, – пробормотал Гийом, прислонившись к стене. – Вы бы лучше рассказали, где пропадали всю ночь.
Фарран не ответил, только снова уставился куда-то вдаль, как это уже было в часовне. Некромант и раньше выглядел странноватым, но сейчас у Гийома появилось ещё больше сомнений в его душевном здоровье. Кто знает, чем занимался одинокий отшельник у себя в развалинах? Может и то, что происходит сейчас в Зимневе, его опытов дело?
– Нам лучше заняться поисками, – напомнил Фарран, выйдя из неожиданного транса. – Он где-то рядом, я чувствую. Но увы, это самое большее, на что я сейчас способен.
Сейчас некромант выглядел старше, чем в день, когда Гийом встретил его в лесу. Видно было, что некромант затратил много сил, магических и душевных, и теперь держится лишь на собственном энтузиазме.
– Ну… по крайне мере на нашей стороне солнце, – Гийом попытался взбодриться, но вышло плохо…
Сбежавший с места убийства труп искали долго. Уже успело взойти солнце, на улице появились горожане, а местные животные наконец осмелели достаточно, чтобы выбраться из своих убежищ. Весть о случившемся ночью разнеслась по городку быстро, никто не отказывал двум магам в странной просьбе осмотреть подвалы домов или сараи с инструментами. Некоторые жители сами, похватав вилы и лопаты, отправились прочёсывать каждый закоулок поблизости от дома Золтана – именно так и звали условно погибшего.
Гийом уже валился от усталости с ног, как его внимание привлёк колодец, мимо которого сегодня проходили уже не один раз. Он не замечал ничего странного, пока внимательнее не пригляделся: цепь была опущена вниз, а ведро лежало на земле. Маг осторожно приблизился к колодцу и прислушался к звукам, исходящим оттуда. Подозрения подтвердили следы уже бурой крови на тёмной каменной кладке. Неудивительно, что никто не обратил внимание – их можно было заметить только при ближайшем рассмотрении. Цепь дёрнулась и снизу донеслось глухое рычание. Гийом отшатнулся от чёрного провала:
– Нашёл! Нашёл я его! В колодец упал!
– Вот дерьмо, – не удержался от комментария Забияка, бывший сегодня в числе одних из самых активных добровольцев. – Ещё чего эта паскуда нам воду попортит. А ну, мужики, давайте-ка сюда! – подозвал он тех, кто был рядом.
Маг решил, что это уже выше его сил. Смотреть, как вытаскивают из колодца живой труп, он не хотел и отошёл в сторону в тень росших у ближайшего дома кустов сирени.
– А вы неплохо держитесь, – Фарран возник будто неоткуда, Гийом вздрогнул от неожиданности. – Но я вижу, что отдых вам не помешает. Шли бы вы, коллега, отдохнуть.
Гийом покосился на некроманта, но тот говорил на удивление искренне. Взгляд Фаррана был спокойным, чуть уставшим и по-приятельски тёплым. И, хоть два единственных на всю округу мага друзьями так и не стали, всё-таки относились друг к другу без вражды.
– Ах ты ж сука! – послышался со стороны колодца негодующий возглас, а вслед за ним громкий плеск воды.
Чрезмерно живой труп, кажется, вовсе не собирался покидать уютное тёмное место. Фарран вздохнул и покачал головой:
– Это надолго. И всё-таки я настоятельно рекомендую вам пойти проспаться, коллега. Если случится что важное, без вас не начнут, уверяю.
То, что Фарран прав, Гийом понимал и так. Если решат собрать вече как заведено древними верянскими законами, звук колокола будет слышен на всю округу и разбудит даже мертвецки пьяного. Зимнев не признавал новомодных бургомистров и прочий чиновничий люд, хоть и пытались из столицы насадить свои порядки. Первый же назначенный имперскими властями глава города быстро покинул его, жители не пожелали признавать над собой власть пришлого. Так бы и до бунта было не далеко, пока не решили прийти к компромиссу – каждый год из столицы прибывал наблюдатель, собирал подати и рассматривал жалобы, а всё остальное город решал сам привычным ему способом.
Вздохнув, маг устало побрёл в сторону своего дома в надежде забыться. Переступая порог своего одинокого жилища, Гийом подумал, как хорошо было бы, если всё окажется кошмарным сном. Но нет, вон и осколки пиалы лежат на полу у стены, вон поясок Марыскин весь в пыли валяется, да пол весь следами сапог вытоптан. Сил на уборку не было, и Гийом рухнул на кровать, не раздеваясь. Сон пришёл быстро, стоило лишь сомкнуть глаза, но облегчения не принёс.
Сны полнились криками и рваными смазанными движениями. Бег, смутные силуэты и кровь, много крови. Тёмно-вишнёвая жидкость заливала всё, она пачкала руки, лицо, ощущалась во рту, в ней вязли ноги при ходьбе. Среди этой какофонии звуков и образов Гийом увидел белую женскую фигурку, уходящую вдаль по дороге. Она шла с кем-то за руку, маг не видел лиц, но интуитивно во сне понимал, кто это. Марыся отдалялась всё дальше от городка, пока её не поглотил белый туман, откуда не доносилось ни звука.
– Марыся! – Гийом с криком вскочил с постели.
Спросонья кружилась голова, а живот сводило от голода. Гийом с трудом заставил себя съесть хотя бы кусок хлеба и немного сыра, на разведение огня и полноценную готовку времени отчаянно не хватало. Будучи магом, парень понимал, что иногда сны несут в себе нечто большее чем образы после пережитого дня. И в этот раз он надеялся, что его видение было всего лишь плодом воспалённого разума после всех ужасов ночи. Но тревога не прошла и после запоздалого завтрака, а чувство страха в глубине души только усилилось, когда с улицы донёсся глубокий звон колокола.
***
На главной площади города было людно. В этот раз в тёплый погожий полдень колокол с часовни звал не на службу. И, если раньше главы семей и уважаемые люди города собирались в вечевом доме вокруг тёплого очага решать вопросы, теперь группа мужчин столпилась на улице у самой часовни. И было на что смотреть – три тела лежали на земле, укрытые мешковиной, по которой расползались бурые дурно пахнущие пятна. Не все ещё были в курсе событий минувшей ночи и утренних поисков живого трупа, которого с трудом, но всё же достали из колодца.
– Убийство?
– Мор?
– Порча?
– Упыри это!
– Да сказки всё это!
– Брехня!
Собравшиеся были далеки от единой версии, того и гляди вспыхнул бы жаркий спор, если бы двери часовни не отворились, и оттуда не вышли трое: отец Келлон, бывший охотник Винс и…
– Чернокнижник! – вновь загудела толпа.
Некромант в неизменной своей чёрной мантии стоял, тяжело опираясь на посох. Он обвёл тяжёлым взглядом собравшихся, и толпа смолкла, кто-то отводил взгляд, опасаясь порчи, кто-то бормотал короткие молитвы. Три десятка взглядов недоумевающе уставились на жреца – как он, благочестивый человек, допустил чёрного мага в часовню? А если допустил, то, быть может, не такой уж этот колдун и дурной?
– Тихо! – Вацлав вышел вперёд. – Дайте отцу Келлону слово!
Жрец тихонько прокашлялся и завёл разговор:
– Я велел звонить в колокол, ибо для Зимнева настали тяжёлые времена. За прегрешения боги послали нам кару, но они милостивы даже в гневе своём и дали нам шанс на искупление. Эти люди, – Келлон указал на Винса и Фаррана, – этой ночью стояли на страже нашего покоя. И я верю каждому их слову, поскольку и сам был свидетелем ужаса. Истинно говорю вам, упыри вернулись в эти земли! Только вера и благочестие уберегут нас от этой напасти.
Толпа загудела. Много слухов сегодня ходило по городу, да не все верили. Жрец и не ждал другой реакции людей на правду о минувшей ночи, он молча подошёл к телам на земле и откинул с них ткань. По площади пронёсся дружный возглас удивления и отвращения. Йоана лежала как живая, широко раскрыв глаза, но никто не посмел бы сказать, что это обычная покойница. Её рот застыл в беззвучном крике, ряд длинных острых зубов блестел на солнце, а лицо всё ещё было испачкано в крови.
В отличие от упырицы Золтан выглядел намного хуже с вспоротым животом и серо-зелёным оттенком кожи. Когти вместо ногтей на руках и острые зубы не оставляли никаких сомнений в том, что совсем недавно он был опасной плотоядной нежитью. Лишь несчастная жертва Йоаны сохранила все признаки человека, но и она не избежала посмертного кола в сердце. На всякий случай.
– Эржбета! – к телу бросился молодой парень.
Никто не пытался преградить ему дорогу. Все помнили недавнюю свадьбу Эржбеты и Милоша, полгорода на ней гуляло до утра, тем страшнее казалась смерть молодой женщины.
– Что вы с ней сделали? Это богохульство! – причитал он, глядя на то, что осталось от жены.
– Мы сделали всё, чтобы упокоить её душу, – Келлон успокаивающе положил руку Милошу на плечо. – Теперь Эржбета на небесах среди богов и духов, Милош. Или ты бы желал для своей возлюбленной жены участи вечно голодного вампира, проклятого для светлых богов?
Милош сокрушённо качнул кучерявой головой. Конечно же он не желал бы, чтобы любимая скиталась по миру богомерзкой нежитью и страдала. Совсем недавно Милош, как и многие молодые жители города, считал кровопийц сказками, которыми пугают непослушных детей выжившие из ума старики. Но бритвенно острые зубы в пастях некогда совершенно нормальных Йоаны и Золтана доказывали, что страшные легенды и сказки реальны. Сегодня все присутствующие смогли окончательно увериться в этом. Что же делать? Вот какой вопрос сейчас был в головах у десятков мужчин, молодых и старых.
Фарран, как единственный из всех, кто действительно разбирался в нежити, взял слово. Он рассказывал о том, что известно о вампирах на данный момент современной некромантии. Сведений оказалось не так уж и много:
– Большинство вампиров является полноценной нежитью, они боятся солнца, серебра и святых предметов, некоторые виды опасаются огня, иные же не терпят проточную воду. К сожалению, последние тысячелетия у нас не было возможности проверить эти знания на практике, поэтому я предлагаю использовать их все.
И Фарран поделился своим планом с собранием, работы было не на один день, но это стоило того. Некромант предлагал по ночам жечь костры на улицах города, а ещё лучше создать огненное кольцо по периметру, не лишним будет и ров с водой. Кроме этого, по ночам снаружи куда опаснее чем дома, легенды о том, что вампиры не могут войти без приглашения, наверняка возникли не на пустом месте.
– Окропляйте пороги и окна святой водой после заката, не пускайте никого ночью в дом и ни шагу за околицу! – Келлон осенил толпу священным символом. – И помните – вера спасёт вас как уберегла меня, когда приходил туман. Бедняжка Йоана стала первой жертвой, ибо была грешна.
Некромант нахмурился, понимая, куда клонит жрец, но ничего не сказал. Спорить с мнением толпы себе дороже, а если мысли о высоком дадут народу покой, то почему бы и нет. Паника сейчас нужна была меньше всего. После всех сказанных магом и жрецом слов на площади вновь стало шумно, но в этот раз не было споров, обсуждали лишь предстоящие работы и уповали на то, что новая ночь будет спокойна. Колодец же, куда упал Золтан, решено было засыпать и вырыть новый в другом месте.
Если кто-то и был недоволен общепринятыми решениями, возражать против большинства никто не посмел. Солнце клонилось к закату и оставалось решить до наступления ночи лишь один вопрос – что делать с телами. Воля жреца была непреклонна, он настаивал на сжигании трупов, чтобы от них не осталось ни следа. Но согласны с таким решением были далеко не все. В конце концов, Йоана, Золтан и Эржбета были знакомы тут всем, за всю жизнь они не совершили дурного дела, со многими были в хороших отношениях. Сжечь их как мусор значило предать их память. Жаркие споры разгорелись снова, против сжигания был и Милош:
– С их телами после смерти и так уже сделали многое, нешто мы такие же… нелюди?
Особо рьяные спорщики переглянулись. И то правда, в память о людях, а не чудовищах, надо бы похоронить их как полагается на погосте за городом. Лишь жрец теперь активно настаивал на сожжении тел, дабы полностью очистить их от скверны, но переубедить своих же прихожан так и не смог.
– Полно, отец, и так натерпелись, так пусть хоть отпоют их по-человечески, – Винс взял Келлона под локоть, уговаривая.
Жрец тяжко вздохнул, глядя на катившееся к закату солнце. Придётся ему ночь службу стоять и читать заупокойные молитвы сразу по троим, что ж остаётся, если людям так спокойнее. Толпа начала расходиться по домам, остались лишь те, кто желал помочь с телами – и в самом деле, не оставлять же их на улице до самых похорон. В подвалах часовни была зала мёртвых, где готовили покойников к похоронам, там, в холоде и среди пахучих трав, тела должны пройти все необходимые приготовления. Фарран лично вызвался участвовать в этом, будучи некромантом он должен был отдать дань уважения мёртвым, помогая Келлону готовить их в последний путь.
– Что здесь происходит? – раздался за спинами женский голос с хрипотцой.
Жрец, маг и пара добровольцев обернулись. На вороном коне сидела высокая женщина с заплетёнными в две тугие косы светлыми волосами. Она была в лёгких кожаных доспехах, а на тёмно-серой котте, натянутой поверх нагрудника, виднелся вставший на дыбы белый единорог на чёрно-золотом щите. За всадницей можно было разглядеть, как по улице медленно движется обоз из полусотни всадников и двух явно гружёных чем-то тяжёлым повозок. Вся эта процессия значила только одно – до Зимнева наконец добрался новый наблюдатель из столицы. Наблюдательница, если быть точнее, и строгий взгляд холодных серых глаз не предвещал ничего хорошего…
