Этель Рефар
Мёртвое сердце
Глава 13. Омут памяти
Труп женщины вынесло течением реки на песчаный берег, усыпанный сухими водорослями и покрытый тиной – в сезон дождей всё здесь заливает водой. В тёмно-рыжих волосах запутались стебли кувшинок, жемчужно-белое лицо утопленницы опухло от воды, но по-прежнему в нём узнавалась прежняя красота Вильи, пропавшей несколько дней назад. Запах стоял ужасный, на который быстро сбежались окрестные собаки, пока тело не обнаружили местные рыбаки поутру…
Мистлев стояла на песке, тупо уставившись на руки матери. Кожа на них стала сморщенной, будто-вот вот сойдёт с плоти подобно перчаткам. Люди вокруг перешёптывались тихо-тихо, но острый слух девочки улавливал каждое слово.
– Самоубийца!
– Ох, бедняжка Вилья…
– Добрые соседи, что б их…
– Подменыш…
Девочка была одной из первых, кто оказался здесь, будто что-то вело её в это страшное место. Три ночи ей снилась речная вода, льющаяся в нос и рот, заполняя лёгкие, песчинки скрипели на зубах, а наутро во рту стоял вкус тины спросонья. И вот теперь страшные сны стали явью. Люди винили тех, кого с опаской звали Добрыми Соседями, веря, что истинные имена навлекут беду.
Мистлев же знала, что знакомство с эльфами никогда до добра не доводит, ей рассказывала об этом сказки обезумевшая мать, дорого заплатившая за знакомство с очаровательным юношей в праздник Ворот Лета. Когда Вилья забеременела, никто этому значения не придал, супруги были молоды и ждали ребёнка как подарок богов. Вилья была счастлива, лишь смутная тоска порой тревожила её, когда выходила она вечерами прогуляться к туманным речным берегам.
Всё закончилось, когда родилась она, сразу с копной огненно-рыжих волос на голове и заострёнными ушами. Бабка, принимавшая роды, от ужаса чуть не выронила малышку из рук и отказалась даже омыть ребёнка. Деревенская повитуха тут же покинула дом, осеняя себя священными знаками. Муж Вильи был в гневе, увидев младенца, тут же отнёс он новорожденную девочку подальше в лес к старому логу, вечно тонущему в туманах, в надежде, что они заберут её. Но они не забрали ни в тот день, ни потом. Лишь совесть, кольнувшая мужнино сердце, велела взять малышку обратно.
С той поры и прозвали ребёнка Подменышем в деревне и невзлюбили, а на семью поглядывали с опаской. Мистлев росла одиночкой, местная детвора её сторонилась, взрослые шикали и гнали, едва она появится на улице. Девочка росла, а мать постепенно сходила с ума, уходя из дома в леса. Не раз Хейден искал жену и приводил домой, а она всё говорила о звавших её голосах. Были ли это действительно они, или Вилья видела лишь тени, рождённые её больным сознанием, не известно. Иной бы выгнал жену из дома ещё когда она в подоле принесла нечто, но Хейден любил Вилью и боялся Мистлев, а потому каждый раз отправлялся на поиски. Пока не настал последний вечер, когда в деревне видели Вилью…
И вот теперь прекрасная Вилья лежала на песчаной отмели и в её голове наверняка уже копошились черви. Мистлев не плакала, чувствуя на себе злые взгляды односельчан, её лицо всегда выражало холодную отстранённость. Вот и сейчас…
– Вилья! Где она? – истошный крик безутешного мужа.
Хейден бросился к телу жены и не скрывал горя. Не раз в это злосчастное летнее утро он проклял себя за то, что десять лет назад отпустил Вилью одну на празднество, да поздно уже причитать. Лишь один раз он поднял взгляд на приёмную дочь, лишь один раз он наконец заговорил с ней:
– Уходи.
В это же утро Мистлев ушла в лесную чащу, чтобы больше никогда не вернуться в родную деревню.
Мистлев очнулась из забытья с мокрым от слёз лицом. Она хватала ртом воздух как выброшенная на берег рыба, будто сама только что была в холодной реке, будто это её руки и ноги опутали водоросли, а волосы цеплялись за коряги под водой. Когда чернота перед глазами рассеялась, Пташка вновь была в подземелье, и снова перед ней мерцали красные глаза с золотыми зрачками. Она не знала, сколько времени прошло, пока длилась эта бесконечная ментальная пытка. Иш'тти шерстил её сознание, выуживая самые страшные воспоминания, заставляя переживать их снова и снова, и всё это в поисках нужной ему информации.
Но замки были надёжны, и мучитель оказался не в силах добраться до нужных ему знаний, потому что не принадлежали они ни ему, ни самой Мистлев. Все дела, свершённые во имя Многоликого бога, все мысли, обращённые к Многоликому богу, всё это лишь его собственность, его личные сокровища. Иш'тти становился всё злее, время утекало сквозь пальцы, а ему не хотелось возвращаться к Конраду с пустыми руками.
– Что ж, – прошипел он, – попробуем иначе.
Мистлев пыталась увернуться от его пальцев, не желая больше мучений. Про себя она думала только о своём боге и молила его о помощи.Пожалуйста. Губы, искусанные в кровь, мелко дрожали. Стёртые верёвкой запястья болели, но эта боль была ничем по сравнению с печатью. Магический знак точно горел, пульсируя, Мистлев чувствовала, как где-то на очень тонком уровне натянулась до предела тончайшая нить, едва мерцающая во тьме. Чьи-то руки не давали ей погаснуть, запутаться или порваться, магия свободно текла по ней. На короткое мгновение Мистлев почудился голос Ревана откуда-то издалека. В очередной раз он найдёт её, но теперь и сама Пташка надеялась на это.
Иш'тти дёрнулся, почуяв неладное. Он замер, пальцы застыли в дюйме от висков Мистлев, красные глаза прикрылись полупрозрачными веками. Если бы у существа были уши, они бы шевелились как у кошки в попытке определить источник помех. Измученный разум Мистлев был рад короткой передышке, воспоминания, разворошенные грубым вмешательством, вновь опадали как осенние листья на самое дно души. Первая кровь, первая боль, голод и холод, панический страх, всё уходило туда, за крошечную дверцу.
– Мистлев! – эхо донесло знакомый голос.
Пташка бы подумала, что это плод её воспалённого сознания или уловка иш'тти, если бы её не позвали по имени снова.
– Я зде… – попыталась крикнуть Мистлев в ответ, но тварь зажала ей рот рукой, больно стиснув челюсть пальцами.
– Молчи, – прошипели на ухо, а в рот сунули дурно пахнущую тряпицу.
Мистлев только и оставалось что злобно мычать в ответ, она с трудом подавляла рвотные позывы. Иш'тти грубо оттащил пленницу в самый дальний и тёмный угол и, Пташка с трудом могла поверить в происходящее, забросал её какой-то ветошью точно труп в попытках скрыть его от зоркого глаза стражи. Старые грязные тряпки походили на остатки одеял, должно быть, когда-то это место было временным прибежищем для бездомных. По рукам скользнуло что-то мягкое и тёплое.
Сам же иш'тти даже не думал скрываться, надеясь, видимо, на свои силы. Мистлев видела через прореху в ткани как выскользнули из ножен короткие мечи. Некромант вошёл в импровизированную комнатушку в мертвенно-бледном сиянии магического светоча, плывущего прямо над его головой. От этого на бледном лице мага залегли глубокие чёрные тени, превращая его в жуткую маску. Реван мановением руки направил шарик вверх, будто и не замечал опасность в паре шагов от себя. Взгляд мага скользил по каменным стенам и полу, ни на чём не задерживаясь надолго. Мистлев с ужасом поняла, что Реван не видит ни замершего иш'тти, ни тем более её.
Некромант, видя, что здесь никого нет, собрался было уходить, но Мистлев удалось что-то промычать через кусок ткани во рту. Это был не крик и даже не хрип, но звука оказалось достаточно, чтобы груда тряпок привлекла внимание Ревана. Мистлев замерла, когда маг прошёл мимо иш'тти, провожавшего его взглядом горящих красных глаз. Вот уже бледная рука потянулась к тряпкам, чтобы откинуть их, вот уже Мистлев отчётливо видела голубоватое из-за отсвета магического маячка лицо мага так близко, что слышала дыхание, как Реван отшатнулся, стоило только отбросить тряпки… На его лице отразилась гримаса отвращения, будто он увидел крысиное гнездо. За магом неслышно высилась чёрная тень иш'тти…
…Реван собирался было уже обследовать заброшенную каменоломню рядом с городом дальше, но его внимание привлёк странный звук, исходивший от груды тряпья в углу. Магическая печать на запястье явственно пульсировала, наполненная энергией, она чуть ли не светилась, это значило, что искомая цель близка как никогда. Решив, что одного беглого взгляда на комнатушку мало, Реван всё-таки решил исследовать угол поближе. Гора тряпок была свалена в хаотичном порядке и их оказалось достаточно, чтобы спрятать тело взрослого человека. Некромант не чувствовал привычной эманации смерти, какая исходит от недавнего места убийства или свежего тела, но всё же был готов к самому страшному исходу событий.
Одним рывком он отбросил скомканные вонючие тряпки в сторону и вздрогнул. Из пустого угла врассыпную разбежались огромные тёмные крысы. Пусто. Только капает где-то вдалеке размеренно капля за каплей. Разум бы сказал, что поиски безрезультатны и нужно возвращаться, интуиция же велела остаться и приглядеться получше. Не зря в юности маги так много времени уделяют способности слушать свой внутренний голос, в будущем многим он будет спасать жизни сродни предвидению.
Что-то определённо не так. Тряпки, безусловно, настоящие, Реван чувствовал под пальцами грубую ткань и шершавость от чего-то давно на ней застывшего. Затхлый запах забивал ноздри, по стене перед ним змеились плесневелые следы. И всё же что-то заставляло напрячься. Печать нестерпимо жгла кожу, Реван ощущал это так ясно как никогда. Такая реакция могла быть, если бы Мистлев находилась прямо перед ним.
– Мистлев? – позвал он, краем глаза заметив движение откуда-то сбоку.
Реакция Ревана была быстрой, наваждение сыпалось как карточный домик, ложная реальность уступала место настоящей. Удар посоха с разворота пришёлся на два коротких клинка, послышался звон, Реван встретился взглядом с существом, которого не видел уже много лет. И вот теперь живой иш'тти стоял перед ним, блокируя незамысловатый удар. За спиной послышалось сдавленное мычание и некромант облегчённо вздохнул. Всё-таки живая пока.
Но этой небольшой задержки было достаточно, чтобы иш'тти пнул Ревана в живот, заставив того отшатнуться и согнуться пополам от удара. Некромант не любил, когда дело доходило до физических поединков и во многом именно по этой самой причине. Драки определённо не его конёк. Огонёк под потолком мигнул, Реван, оперевшись на надёжный посох, резко выставил левую руку вперёд, этого хватило для создания магической ударной волны. Заклинание не требовало ни слов, ни особых жестов, что незаменимо в быстром бою. Враг отлетел в стену, крепко ударившись спиной и головой.
Некромант не был уверен, что этого достаточно против иш'тти, но времени оставалось мало, а наёмник пока не подавал признаков жизни. Реван бросился к Мистлев, чтобы развязать путы на руках и ногах. В холодном свете магического источника она выглядела прескверно. Под глазами были чёрные круги, на губах запеклась кровавая корка, а кисти рук так отекли из-за тугих верёвок, что Мистлев еле шевелила пальцами. Когда Реван пальцами вытащил грязную тряпку изо рта, полуэльфийка вместо благодарностей истошно заорала:
– Обернись!
Ревану удалось уклониться от удара в последний миг, короткое лезвие лишь чиркнуло по плечу, оставив разрез на чёрной ткани рукава, который тут же прилип к руке, пропитавшись кровью. Наёмник оправился от недавнего удара слишком быстро, человек бы ещё долго провалялся без сознания. Но перед Реваном был нелюдь, и это только усложняло дело. Красные глаза, не мигая, уставились на некроманта, пытаясь поймать его взгляд. Реван знал, что делать этого ни в коем случае нельзя, и старался смотреть на противника вскользь.
Уклоняясь и уворачиваясь от ударов, Реван прикидывал, какое бы заклинание использовать. Сложность была в том, что многие из чар требовали открытого пространства, да и риск обвала слишком велик. Иш'тти, казалось, прекрасно был об этом осведомлён и не слишком торопился расправиться с обеими своими жертвами. Ему доставляла удовольствие изощрённая игра, он бросался в атаку снова и снова, Ревану оставалось лишь вовремя выставлять щиты от его ударов и отбиваться посохом, на что уходило немало магических сил. Мистлев сейчас была слабой помощницей, она хоть и держалась на ногах, не смогла бы даже кинжал метнуть.
Атаки иш'тти были быстрыми и яростными, Реван по-прежнему избегал его взгляда и искал возможность покончить с врагом одним ударом. Стихия земли была ему ближе, именно в ней покоятся останки всех, кто когда-либо жил в мире, даже развеянный по ветру прах рано или поздно осядет. А уж про каменоломни и говорить нечего, сколько в них происходит смертей из-за несчастных случаев? Множество. Долго ещё души погибших не находят покоя в таких местах.
Реван застыл на месте, вонзив посох прямо в землю под ногами. Магический щит ещё держался, пока некроманту хватало сил на поддержание нескольких заклинаний одновременно. Иш'тти пришёл в ярость, когда не смог достать Ревана, окружённого полупрозрачной дымкой. Некромант шептал слова древнего заклинания, чувствуя могильный холод, пробирающий до костей. Духи откликались на призыв и были готовы сделать всё, что он прикажет. Всё путешествие висело сейчас на волоске, на кону дело всей жизни, и Реван был готов использовать запретные чары.
Мистлев что-то кричала, но некромант уже не слышал, погружённый в колдовство. Мир вокруг подёрнулся пеленой и наполнился шёпотом множества голосов на известных и давно забытых языках. Беспокойные души слетались на мёртвый свет магического огонька над головой Ревана как мотыльки на свечу.
Дай нам жертву, чародей.
Голоса шелестели вокруг, пробирались под кожу, холод бежал по позвоночнику, так ощущалось присутствие безымянной мёртвой силы. Даже иш'тти замер на мгновение, словно что-то почувствовал.
Золотые зрачки гасли, красные глаза потускнели, а Реван только жалел о том, что пропадает такой ценный ингредиент. Так бы он и стоял, завороженно наблюдая за происходящим, если бы крики Мистлев не вернули наконец некроманта в осознанное состояние. Очнулся Реван только когда почувствовал болезненный тычок в рёбра.
– Что ты делаешь? – прошипел он, развернувшись, но увидев белую как снег Мистлев тут же опомнился.
Никто из тех, кто учился и преподавал в Башне Кости, ранее не решался на такое колдовство. И не только потому что опасались суда Конклава или зоркого глаза Приора – мало кто был уверен, что заклинания такого рода ещё действуют в руках смертных некромантов. Кураж спадал и постепенно к Ревану приходило осознание того, что он сейчас сделал. Призванная сила напугала даже его самого. Вряд ли Конклав оставит это безнаказанным, но кого будет волновать мнение напыщенных магистров и архимага, когда некромантия вернётся к людям во всей своей ужасающей красе?
– Реван! Надо уходить!
Некромант кивнул. Могильный холод, ещё недавно охвативший всё вокруг, отступал, а шёпот бесплотных голосов затихал в темноте. Голодные духи получили что желали и теперь надолго успокоятся в этих местах. Не будет больше пугающих звуков и теней, а жителям Радвилля перестанут сниться кошмары.
…Вечерело, прохлада разлилась над озером и рекой, уходившей вдаль. Над золотой в закатных лучах гладью летали стрекозы, иногда Соран даже слышал стрекот их крылышек. Он стоял на палубе "Северной Девы", оперевшись о бортик, и нервно поглядывал на причал. Вещи давно были в грузовом отсеке трюма, команда уже готовилась к отплытию, все немногие пассажиры поднялись на борт, а Ревана с Мистлев всё не было. Куда же она запропастилась, если учитель не может найти её полдня?
Соран сплюнул прямо в воду. Одни неприятности принесла им дерзкая полуэльфийка, ни одного спокойного дня не выдалось за всё путешествие. Подмастерье нервно улыбнулся капитану, отвлекаясь от мыслей.
– Они успеют, – заверил он.
– Мы отплываем, – коротко бросил капитан судна, давая знак команде.
– Но… – Соран с волнением смотрел на берег.
Он уже был готов прыгать за борт и остаться в Радвилле, отплывать в одиночку было бы безумием! Но деньги уже были уплачены за всех и капитану явно было без разницы, сколько "Дева" повезёт пассажиров в итоге – лишь бы не больше положенного. И вот уже убрали трап, лёгкий корабль снимался с якоря, а в доках звонил колокол. В небе кричали чайки.
– Стойте! – крик с пристани.
Соран встрепенулся. Две фигуры, высокая и низкая, бежали вдоль причала, капитан грязно выругался и поднял руку. Этим вечером "Северная Дева" отплыла на несколько минут позже назначенного времени.
Глава 14. Переполох в Конклаве
Альтдорфхейм, Башня Высоких Звёзд
В просторном круглом зале мерно поблескивали магические огни под высокими сводами жемчужно-серого потолка. День был ясным, закатные солнечные лучи проникали сквозь стрельчатые витражные окна, выложенные зачарованным цветным стеклом. В изображениях угадывались различные существа – диковинные птицы и звери, коих можно было повстречать в самых таинственных уголках Альтдорфхейма и всего материка. Цветные пятна расцвечивали зал, отделанный белым и жемчужно-серым мрамором, превратившимся теперь в пёструю мешанину красок.
Жизнерадостные цвета развеселили бы многих, прогнав тоску, но собравшиеся за длинным столом мужчины и женщины были настроены отнюдь не на веселье. Взволнованный гомон их голосов не утихал ни на минуту, в этот день в круглом зале Конклава велась весьма оживлённая беседа. Весь цвет Академии собрался здесь сейчас для срочного совещания. Вести, что принесли маги, изучающие магические течения мира, были более чем безутешны для всего совета.
–Милорды, вынужден признать, что я впервые не знаю точно, с чем именно мы имеем дело, – когда заговорил архимаг Академии Корнелий, голоса тут же смолкли. Он обвёл взглядом каждого из собравшихся и продолжил: – Мощный всплеск мёртвой Силы, эти возмущения в ровном течении потоков сегодня, это нечто из ряда вон выходящее. Наши смотрители за потоками уловили след мэтра Вегри, некротическая природа заклинания подтверждена, были использованы чары из раздела высшей некромантии, кои находятся под запретом по сей день с тысяча двести сорок пятого года. Господа, кто желает высказать мысли на этот счёт?
Мастер Нотт, профессор магии Огня, невысокий человек средних лет, но уже лысеющий, промокнул шёлковым платком испарину на высоком лбу, мягко кашлянул и сказал:
–Досточтимые господа, – обратился он к собравшимся, – смею думать, вам хочется стать свидетелями чего-то необычного, а некоторым из нас, – мастер Нотт сказал это чуть медленнее, – хочется наконец получить доказательство своих теорий насчёт возрождения богомерзкой некромантской школы. Безусловно, прецедент любопытный, однако хочу обратить ваше внимание, милорды, что то место само по себе носит характер естественно неупокоенного. Любой некромант-теоретик смог бы обратить те силы себе на службу при должном умении, а тем более в условиях опасности для собственной жизни. Уверен, это и есть самое простое объяснение произошедшему. А в познаниях уважаемого мэтра Вегри в его школе магии, смею думать, не сомневается никто из присутствующих, – обратился он к своим соседям напротив. – Не вы ли, магистр Ларанэль, предлагали дать молодому человеку должность в Башне Кости в надежде, что он будет благоразумным и верным идеям Академии?
Ларанэль, магистр Света, покачал головой – что там мастеру Нотту понимать в попытках усмирить Тьму? С благочестивого позволения милорда ректора он поднялся с места, разглаживая тёмно-серую мантию. Увидев небольшое пятнышко на ткани, магистр Ларанэль нахмурился, но, решив, что обращать внимание на такие мелочи сейчас не стоит, снова сосредоточился на деле:
–Мастер Нотт, – декан факультета Светлой и жреческой магии удостоил коллегу вежливым кивком головы, думая про себя, как этот дурацкий этикет действует на нервы, когда такая интересная тема. – Благодарю вас за вопрос и имею смелость заявить, что я ошибался в своенравном юнце Вегри. Да, вы, коллеги и вы, досточтимый милорд архимаг, когда-то согласились со мной, что повышение в должности остепенит нрав некроманта, а ученики заставят его стать более ответственным и забросить свои нелепые изыскания. Теперь же я признаю, что был неправ, предлагая это Конклаву. Все мы помним историю с его ученицей, которая оказалась из секты Серых Черепов, но и тогда сделали мэтру Вегри поблажки, укрыли его от взора Приоров и, о безрассудные, позволили продолжать обучение людей!
–Вздор! – прервал его разгорячённый мастер Нотт. – Доказательств причастности самого Вегри к секте так и не нашли, он был полностью оправдан Конклавом!
–Мастер Нотт!
–Простите, милорд архимаг, вспылил, – Нотт шумно выдохнул. – Вы ведь понимаете, уважаемый мэтр Ларанэль, что пытаетесь подвести любые доказательства вины Вегри чуть ли не в заговоре мирового масштаба? Простите, но это ещё нужно доказать. Иначе мы вынуждены будем признать и то, что вампиры действительно продолжают существовать и в самом деле способны дать нашим некромантам силу и древние знания. Чушь!
Но декан факультета Светлой и жреческой магии не слушал, он торжествующе заявил:
–Именно, милорд, именно! – Ларанэль широко улыбался. – Пока не доказано иное, я предлагаю взять за основу моё предположение. И потом, как сказано в отчёте от нашего наблюдателя, этот Вегри спутался не просто с беглой преступницей, а освободил от смертной казни негласную главу гильдии воров. Он нашёл лазейку в законах, и теперь к его услугам самые ловкие руки известного мира и кое-что похуже этого. У нас есть все опасения остерегаться деятельности Вегри, а если он окажется прав на счёт вампиров, мы не имеем никакого морального права бездействовать в данной ситуации. Я всё сказал.
Магистр Ларанэль сел на своё место и не мог скрыть волнения, его переполнявшего. Ох, как жаль, что его коллега профессор Ирди не смог присутствовать сегодня на собрании! Он, давний противник идеи обучения некромантии, был бы рад, очень рад слышать то, что здесь говорилось. По очереди высказывались остальные маги, сторонников магистра Ларанэля было не мало. Идеи закрыть доступ неофитам к Башне Кости и навеки закрыть курс обучения некромантии, пусть и в столь урезанном виде как сейчас, давно витали в воздухе.
Горячие головы предлагали полное уничтожение любого, кто проявит способности к контакту с миром мёртвых, даже если это простой медиумизм. До недавних событий радикалы были в меньшинстве, но теперь всё чаще звучали предложения не только об отстранении мэтра Вегри от должности и лишения его права на владение Башней Кости, но и физическом уничтожении мага.
– В своём ли вы уме, господа! – воскликнула леди Астрайя, декан факультета Воздушной магии. – Полно мыслить как религиозные фанатики прошлого. Опасность не в некромантии, опасность в головах. Любая магия разрушительна в грязных руках, не хотите ли вы сказать, что пора распустить всю Академию, а самим удалиться на покой?
Лорд Нотт энергично закивал головой, его щёки затряслись от усердия. Леди Астрайя обвела присутствующих строгим взглядом синих как небо глаз, поджала губы и продолжила свою обличительную речь. Хорошо поставленный за десятилетия преподавания голос эхом разносился по залу, такая тишина стояла в нём.
– Не вы ли, – воскликнула всеми уважаемая мэтресса, – господа, каждый год при наборе адептов ведёте речь о том, что все мы, все, братья и сёстры по ремеслу? Не вы ли, почтенные профессора, магистры и деканы, твердите о том, что высший закон Академии это всеобщее равенство и полное исключение любой дискриминации? И не вы ли сейчас призываете подвергнуть гонениям множество людей только за их исключительные способности? И чем же вы отличаетесь от тех дураков, которые проливали кровь, решая какой Силе в мире быть? Уж наверное это вне нашей компетенции, уважаемые, вмешиваться в мироздание.
Леди Астрайя напомнила собравшимся и о том, что они же сами приняли решение неделю назад о подписывании присланных мэтром Вегри документов с запросом на путешествие в Верянские земли с целью собрать практический материал. Чародейка пристыдила магов, указав, что даже если декан факультета теоретической некромантии и допустил нарушение, причины у него на то были весьма веские – страх за жизнь. А уж чародейство для самозащиты никогда ещё не было поводом для снятия с должности и тем более преследования.
Заседание Конклава длилось очень долго, до самого утра, а уважаемые профессора и деканы в споре то и дело перекрикивали друг друга. При ректоре никто не решился переходить на личности, однако тон речей был весьма высоким. Если и правда в мир возвращается истинно тёмное колдовство, то, видимо, оно решило начать с разрушения благочестивого образа умудрённых магическими знаниями мужей и дам из Академии.
Архимаг Корнелий выслушал всех и каждого, голоса учёных и облечённых магической властью господ разделились на два лагеря. И тем не менее решение по тому, как поступить с мэтром Вегри, должно быть принято безоговорочно. Архимаг, когда голоса в зале утихли, наконец поднялся с места:
– Мы, выслушав мнение уважаемого Конклава, признаём потенциальную опасность действий мэтра Вегри. Учитывая донесения осведомителей и данные смотрителей за потоками, а также сигналы с личного кольца действующего магистра некромантии, мы постановили… – Корнелий в задумчивости посмотрел на рубины в своём посохе. – Не сообщать об инциденте Приорам и взять дело Вегри под свой личный контроль. Мы не нашли оснований лишать его должности и привилегий, тем не менее в случае явной опасности мы вынуждены будем принять жёсткие меры во благо Альтдорфхейма и его жителей.
– Насколько жёсткие? – в предрассветном воздухе повис вопрос, ответ на который так и не был произнесён.
