Этель Рефар
Мёртвое сердце
Интерлюдия I. Йоана
Альтдорфхейм, Верянские земли, город Зимнев. За неделю до основных событий…
Йоана слыла чудачкой, но была безобидна и жители городка никогда не сторонились её. Миловидная женщина с белокурыми волосами и большими грустными зелёными глазами зарабатывала на хлеб чем умела, а лучшим её талантом было чудесное пение. Жила она на окраине Зимнева в стареньком домике, где её с детства приютила одинокая вдова Жужанна. Откуда девочка прибилась, никто так и не узнал, приехала с бродячими артистами, да так и осталась, те о ней даже не вспомнили, когда покидали городок. Так и жили они вдвоём, Жужанна и Йоана, пока старушка не умерла, а её нехитрое хозяйство не перешло к молодой падчерице.
Однако странной Йоана была не всегда. Росла она бойкой и смышлёной девчушкой, помогала старой Жужанне по хозяйству, выучилась вязать и ткать на продажу. Вдова не могла не нарадоваться на свою приёмную дочку, пока та однажды не заплутала в лесу в канун Ворот Лета, в последнюю ночь весны. Вернулась тогда только через день, перестала разговаривать, почти не ела, стала печальной и безразличной ко всем делам. Как ни пытались узнать у девушки, что произошло, так ни слова она не проронила с тех пор. Но каково же было удивление старушки Жужанны и горожан, когда Йоана стала петь. С тех пор пение и стало её занятием. К песенкам Йоаны со временем так привыкли, что когда в один из дней её голос смолк на улочках Зимнева, сердобольные соседки тут же явились проведать одинокую девушку.
Бедняжка лежала в собственной постели, а на полу поблескивали осколки от чашки. Йоана была бледнее обычного, широко распахнутые глаза смотрели в потолок, а губы что-то шептали почти беззвучно.
– Я дождусь тебя, дождусь, – быстро-быстро говорила она, не обращая внимания ни на что вокруг.
Ни жрец, которого позвали первым делом, ни маг, к которому пошли с просьбой в последний миг, не смогли ничего сделать. Молитвы и магия оказались бессильны перед умственным помешательством как тогда посчитали. Всем вокруг было очевидно, что состояние Йоаны сильно ухудшилось, а за ней теперь нужен глаз да глаз. Жрец согласился, чтобы несчастная жила при часовне – всё ж лучше под присмотром быть, а то чего доброго забудется в безумии и дверцу печи не закроет.
На вторую ночь Йоана оказалась в своей келье, отец Келлон был добр к ней, хоть и норовил при случае то руки коснуться, то невзначай по бедру погладить. Молодая женщина ничего не замечала и не противилась, казалось, её разум был где-то очень далеко. Только губы всё повторяли шёпотом скороговорку: "Я дождусь тебя, дождусь!"
Когда солнце над Зимневом село и келья погрузилась во тьму, Йоана стала беспокойной. Она с волнением озиралась по сторонам, будто ждала кого-то, но ответом ей была лишь ночная тишина. Молодая женщина то нервно теребила шнуровку на своём простеньком платье, то начинала поглаживать себя по груди, по животу, медленно задирать подол до бедра, точно соблазняя невидимого любовника.
Зрачки Йоаны были расширены, на щеках играл румянец, безумно блестели глаза. Прежде кроткая и, несомненно, невинная, она теперь вела себя как греховодница. О, с какой надеждой она смотрела на наглухо закрытую дверь кельи! И какое смятение охватывало её, когда с каждой томительной минутой ожидание затягивалось, и лишь свет почти полной луны освещал кусочек каменной стены. Войди сюда отец Келлон, он лишний раз бы убедился, что женщина абсолютно безумна. Так всё и было со стороны…
Когда вместе с леденящими душу туманами Он пришёл к Йоане в первую ночь, дверь в домик на краю города была открыта настежь. Это был прекрасный юноша с такой светлой кожей, что она казалась полупрозрачной. Будто призрак явился к Йоане тогда, принеся с собой сладкий запах воспоминаний. Белые волосы и золотистые глаза, по-эльфийски большие и миндалевидные, напомнили девушке эльфа, которого она повстречала когда-то в канун Ворот Лета в лесу. С тех самых пор после танцев до рассвета в странном месте, будто подвешенном между мирами живых и мёртвых, Йоана не говорила ни слова, лишь напевала мелодии, которые играли в ту ночь невидимые музыканты.
– Ты всё-таки вернулся за мной, – будто спали в тот миг с неё чары молчания.
Прекрасный как лунный свет юноша лишь мягко улыбнулся одними уголками губ. Его руки и губы были ледяными, но Йоана была так очарована, что не чувствовала кожей могильного холода. Он целовал её, и от этих поцелуев кружилась голова, пробуждались самые потаённые желания. Йоана потеряла счёт времени, она не понимала, где находится, который сейчас год и день, всё вокруг плыло почти как тогда, в ту ночь Ворот Лета. Только в этот раз с ней в постели был вовсе не прекрасный эльф, встреченный когда-то. Но поняла это Йоана слишком поздно, когда на её шее сомкнулись острые как бритва зубы. И это было почти не больно, а с первыми лучами солнца таинственный незнакомец исчез будто сон.
Утром Йоана не встала с постели. Она была так слаба, что чашка, стоявшая на тумбе у кровати, выпала из рук. Вода разлилась по полу и быстро впиталась в деревянные доски. Всё это показалось Йоане мелочью, которая и внимания не стоила. Она лежала и смотрела в потолок, а все мысли были только о прекрасном госте. О, как быстро забывался холод его объятий и боль от острых клыков. Йоана знала, что Он вернётся снова, он обещал!
И вот, когда пришла вторая ночь, Йоана почувствовала, что Он рядом. Над городом действительно, как говорили потом, висел густой туман. Она слышала Его голос, тихий и печальный, но в этот раз её прекрасный любовник не явился. Он умолял Йоану выйти в ночь, чтобы они оба могли сполна ей насладиться. И, хоть и сильно было её желание снова увидеть незнакомца и оказаться в его объятиях, что-то удерживало девушку от рокового шага.
Йоана металась в келье, заламывая руки. Она плакала, скребла ногтями стены, но покинуть это место не могла, будто чужая воля удерживала её здесь. Отчасти это было правдой. Несчастная не знала, что в это же время отец Келлон молился у алтаря за её здоровье и просил богов защитить Йоану от сил зла. По его скромному мнению виной всех болезней, душевных и телесных, были человеческие прегрешения и злые духи, противные богам. Келлон будто чувствовал, что вокруг городской чудачки сгущался мрак, но даже и подумать не мог, какое именно зло пробуждалось в диких Верянских землях.
С наступлением дня странное тревожное чувство, овладевшее жрецом в эту ночь, отступило. Келлон отпер дверь кельи и увидел, что Йоана спала в своей постели. Её волосы были растрёпаны, платье задралось, на пальцах запеклась кровь, а скромный ужин остался не тронутым. На стене у двери виднелись кровавые следы, будто безумная пыталась выцарапать себе путь на свободу. У несчастной был сильный припадок в эту ночь и жрец решил, что именно его он и почувствовал. Отец Келлон осенил себя священным символом, снял свой амулет с именем бога-покровителя и надел его Йоане на шею. Девушка дёрнулась во сне, но глаза не открыла. Её дыхание было хриплым, будто простуженным, однако спала она крепко. Жрец только покачал седой головой.
Днём бедняжку пришли навестить обе соседки, единственные в городе, кто знал её близко. Йоана всё так же не замечала их и смотрела в одну точку, однако женщинам показалось, что выглядела она в этот раз не такой измождённой. Они попытались вывести девушку прогуляться на свежий воздух, но та, стоя на пороге часовни, лишь зажмурила глаза от слишком яркого света и, вскрикнув, забилась в тень. Больше соседки не делали попыток хоть как-то отвлечь Йоану от созерцания внутреннего мира. Это был последний день, когда они появились, чтобы навестить больную.
Когда в третий раз солнце клонилось к закату, Йоана почувствовала сильное желание стащить с себя священный амулет. С наступлением темноты это было первое, что она сделала. Её охватила такая ярость при виде святого символа, что одним рывком она сорвала амулет с шеи и отбросила его в дальний угол кельи, точно он был куском раскалённого железа. Йоане хотелось бежать прочь из этого страшного места, ведь там, снаружи, её ждал прекрасный принц. В эту ночь она должна была вернуться к нему навсегда, так он просил, так он приказывал.
Йоана выскользнула из кельи и направилась через зал к выходу. Она шла вперёд, не замечая ничего вокруг, её целью были створчатые двери, уже запертые на засов, но открыть его было не так уж сложно. В часовне нечего брать, а потому нет необходимости в тяжёлых кованых дверях, решётках и толстых брусьях. Отец Келлон был у себя и не мог видеть, что происходит в зале, поэтому Йоана беспрепятственно покинула часовню навсегда.
Ночной воздух города обещал свободу. Близилась полночь, а Йоана сама не понимала, откуда в ней взялись силы, чтобы идти. Ещё недавно она была очень слаба и не вставала с постели, а теперь шла на печальный зов своего принца. В этот раз туманы не приходили в город и сгустились вокруг девушки лишь тогда, когда она забралась, ведомая чарами, далеко в лес. Он ждал её здесь, всё такой же прекрасный как и в первую ночь. Однако теперь Йоана прекрасно понимала, кто перед ней, и не было ни сил, ни желания сопротивляться ему…
…Туманы поглотили бездыханное тело, слишком белое и слишком хрупкое, с тех пор живой Йоану никто в Зимневе не видел.
Глава 10. Жажда крови
Марыся очнулась в собственной постели на закате, события предыдущей ночи и дня спутались в один клубок, будто всё было дурным сном. Так ей хотелось думать, но запах лекарственных трав и священных смол говорил об обратном. Марыся прокашлялась и попробовала встать, чтобы приоткрыть окно и проветрить помещение, но смогла только приподняться на локте в своей постели.
– Мама? – позвала она, увидев шаль, висевшую на спинке стула.
Никто не отозвался, но Марысе показалось, что она слышит как тихо разговаривают родители в комнате внизу. Девушка помотала головой, прогоняя наваждение. Надо попытаться встать…
После нескольких попыток она всё-таки смогла сесть, свесив ноги с кровати, голова кружилась, будто Марыся не ела несколько дней. Запах трав и ладана раздражал ноздри, проникал в рот, девушке даже казалось, что она чувствовала терпкий вкус на языке. С улицы доносился едва слышный шёпот, кто-то звал её по имени. Голос казался знакомым, будто Марыся ждала именно его сегодня после заката.
Разум в тумане. Оперевшись рукой о край кровати и стул, Марыся встала и, пошатываясь, подошла к небольшому окну. По улицам опустевшего Зимнева стелился густой как молоко туман, а свежий вечерний воздух, казалось, был наполнен печальными вздохами и голосами.
– Впусти меня, – слышался шёпот.
Там, внизу на улице, стоял юноша, красивый как эльф из сказки. Он был окутан туманом, а его почти белые волосы, отливали лунным серебром. Белая как фарфор кожа и золотая радужка глаз притягивали, манили, как и чуть приоткрытые губы. Марыся вспомнила, как его холодные руки касались её разгорячённой кожи, как он целовал её так, что кружилась голова. Щёки залило краской, пушистые ресницы дрогнули и красавица бесстыдно улыбнулась.
– Входи, я жду тебя, – сами собой произнесли пунцовые губы.
Прекрасный незнакомец изящно поклонился и исчез, растворился в тумане, будто его никогда не было. Очарование золотого взгляда на миг отступило, по спине Марыси пробежал холодок. Она вскрикнула, почувствовав прикосновение холодных рук, лёгших ей на плечи…
…Марыся с криком очнулась в собственной постели на закате. Через наглухо закрытые ставни в комнату не проникали остатки солнечного света, а в воздухе по-прежнему витал аромат целебных трав и ладана. Мать, прикорнувшая на стульчике рядом с кроватью, встрепенулась и открыла глаза. Волнение и тревога на её бледном и осунувшемся лице быстро сменились радостью:
–Очнулась!– мать бросилась к дочери и обняла её за плечи.– Какая ты холодная, сейчас-сейчас…
Девушка безучастно наблюдала за всем, что происходило. Мать радостная скрылась за дверью, наверняка бросилась на кухню за горячей едой и питьём. Марыся зябко повела плечами. И правда было прохладно, должно быть, от неплотно закрытого окна шёл сквозняк. Вечерний воздух быстро остывал, близилась осень, что приходила рано в этих краях. Девушка получше закуталась в одеяло и прислушалась к происходящему внизу, но её слух оставался прежним, не как во сне.
Марыся пыталась вспомнить, что с ней случилось, но последним, что она видела, было опечаленное лицо Гийома и Йоана, которая ничем не отличалась от живого трупа. От осознания самого страшного девушка похолодела, на глазах выступили слёзы. Это невозможно! Но воспоминания о страшных когтях и зубах были так же верны как и явь. И было что-то ещё, что ускользало из сознания как туман над болотом. Что-то пугающее и притягивающее одновременно. Или кто-то…
Марыся осенила себя всеми священными знаками, которые были ей известны:
– Не хочу! – прошептала она в пустоту.
Но где-то глубоко внутри, в самой тёмной внутренней бездне, что-то шевельнулось.
Я жду тебя.
Зимневская часовня, то же время
…Гийом и Фарран сделали всё, чтобы узнать о подробностях исчезновения Йоаны как можно больше. Но ни соседки, ни жрец не смогли ответить на все вопросы. Жила себе тихо, никого не трогала, знакомств с подозрительными личностями не водила, да и кого подозревать? Городок маленький, все друг друга знают как облупленных. Ушла в ночь из часовни и всё тут, будто и не жила в Зимневе никогда.
– Но ведь было что-то ещё? – сурово спросил Фарран, стоя от жреца Келлона слишком близко.
Несчастный вжался спиной в алтарь, отступать от напора богопротивного некромансера было некуда. Да и, видят боги, без труда чёрный маг переступил порог часовни и бесстыдно теперь рассматривал святая святых. Келлон пытался найти поддержку в лице молодого мага, Гийома, но тот, кажется, с некромантом был заодно.
– Всем жителя города грозит смертельная опасность. Нам важна любая мелочь, понимаете?
Голос Гийома звучал мягче, в нём не ощущалось угрозы, лишь беспокойство. Келлон вздохнул:
–Я никому не показывал, чтобы не пугать людей, – наконец выдавил он, – но вы должны это видеть. В жизни не сталкивался с таким и даже мысли не допускал раньше, что онивсё-таки существуют.
Оба мага переглянулись, некромант нахмурился. Келлон провёл Гийома и Фаррана к келье, где свою последнюю ночь провела Йона. Рассказал он и то, как почувствовал что-то неладное, будто кольцо могильного холода сомкнулось вокруг часовни. Такого страха жрец не испытывал никогда в жизни и истово молился всем богам, а в особенности своему покровителю, чтобы это исчезло. И тьма действительно отступила, только наутро он обнаружил Йоану в ужасном состоянии.
Некромант, зайдя внутрь крохотной комнатушки, поморщился. Он сразу уловил странный след, прежде ему незнакомый. Его познаний о вампирах было слишком мало, сохранившиеся легенды давали многое, но далеко не всё. Фарран не чувствовал буквального присутствия вампира здесь, но всё же остались очень странные, едва уловимые следы. Не укрылись от глаз некроманта и бурые пятна засохшей крови, которая впиталась в дерево. Фарран провёл пальцами по бордовым полосам и тут же отдёрнул руку – эмоции, которые в момент припадка испытывала несчастная Йоана, оказались слишком сильны. Настолько, что любой маг при контакте с кровью способен уловить их, что в таком случае говорить о вампирах?
– Мне нужно немного побыть здесь, – сказал Фарран, дав понять Гийому и Келлону, что им нужно выйти.
Оба без лишних вопросов покинули тесное помещение. Через стрельчатые окна в молельную залу проникали последние лучи солнца. Белый оштукатуренный потолок стал красным, точно его залило кровью. Такое бывало каждым ясным вечером, но сегодня багрянец казался особенно зловещим. Гийом не без содрогания вспомнил видение с упырицей Йоаной в лаборатории некроманта. У любого живого человека в здравом уме нежить вызывала инстинктивный ужас, и лишь вампиры относились к числу тех немногих плотоядных чудовищ, которые были способны влиять на разум людей. По легендам устоять перед их проклятым очарованием практически невозможно, даже упыри, младшие вампиры, были способны морочить голову людям со слабой волей.
В зале повисло неловкое молчание, которое всё же прервал Гийом:
– Мы не смогли уговорить её соседок с семьями переждать эту ночь здесь, может быть, получится у вас, отец Келлон? До ночи осталось совсем немного…
Жрец встретился взглядом с магом, как-то грустно улыбнулся и качнул головой:
– У кого мало веры, того не уберегут храмовые стены. Светлые боги не сберегли Йоану, ибо грех уже был в её сердце. Не спасутся здесь и те женщины…
– Если только вы не будете за них молиться, – напомнил Гийом.
– Это большее, что я могу сделать, молодой человек, – жрец осенил себя божественным символом. – Я буду молить богов о милости и для вас, хоть вы и не посещаете мессы.
Маг ничего не сказал. Пусть, пусть пожилой жрец возносит свои молитвы богам, вреда от этого не будет. Сам же Гийом не относил себя ни к одному из светлых культов, никому не молился и никого не чтил. Боги были где-то очень и очень далеко, как и он от них.
Могильный холод, от которого, казалось, стыли даже кости, отвлёк Гийома от раздумий. Он вскочил со скамьи, на которую присел в ожидании некроманта, и огляделся. Жрец тоже почувствовал неладное, но понимал ещё меньше в том, что происходит. Дверь кельи с грохотом распахнулась, на пороге стоял Фарран, он выглядел бледным и измождённым, должно быть чары, творимые им, отняли слишком много сил.
– Что это, Фарран? – Гийом, несмотря на тёплую одежду, весь трясся.
Но некромант не отвечал, всматриваясь куда-то в только ему известные дали. Гийом готовы был поклясться, что Фарран сейчас видит далеко за пределы стен часовни. Его бегающий взгляд неожиданно застыл в направлении входных дверей:
– Они здесь.
Слова прозвучали непривычно низко и медленно. Келлон, не раздумывая, осенил обоих магов священными символами, шепча короткие молитвы благословения. Гийом не без удивления обнаружил, как холодный воздух вокруг будто отступил и ледяная рука, будто схватившая сердце, разжалась.
– Они? – переспросил он, но тут же сам понял, как глупо прозвучал этот вопрос.
Второй вампир, о котором говорил Фарран, ну конечно. Если Марыся была его последней жертвой, то скорее всего именно он и…
– О боги! – молодой маг всплеснул руками и опрометью бросился к выходу.
Нужно было срочно предупредить Вацлава! Некромант что-то кричал ему вслед, но молодой маг не слышал, все его мысли были только о том, чтобы спасти Марысю. Он всё ещё чувствовал вину и не мог допустить, чтобы случилось непоправимое.
С севера к городку подступал туман. Зимнев располагался в болотистой местности, а уж лесных озёр в окрестностях было не счесть. Туманная погода не редкость в этих краях, но сегодня обычное явление природы вызывало ужас. Уличные собаки забивались в подворотни, тихо поскуливая, бродячие кошки шипели и тоже стремились скрыться подальше. Поздние прохожие ускоряли шаг и нервно осматривались по сторонам, будто чувствуя что-то. Гийом на всякий случай проверил, легко ли вынимается из ножен кинжал, единственное его оружие. Иногда простой нож спасал магу жизнь, когда не справлялось колдовство…
Глава 10.1. У страха есть лица и зубы
Остатки памяти о прошлой жизни вели Йоану по улочкам Зимнева. Она не помнила, куда ей идти, кажется, там было что-то, что люди называют домом, но упырице это слово не говорило ровным счётом ничего. Йоана брела, с трудом переставляя ноги, будто была пьяна. Она не ела уже очень давно, лесные звери не утоляли жажду, а отобранная с таким трудом приманенная жертва лишь раззадорила голодную Йоану. Хозяин велел не прикасаться к девчонке и когтем, ибо теперь она его собственность, как и сама Йоана. Упырице это не нравилось, но ослушаться не было и мысли.
Йоана шла, принюхиваясь и прислушиваясь, люди оказались не так глупы. Многие из них инстинктивно почувствовали опасность, таящуюся в тумане, и поспешили укрыться за стенами своих домов. Голодная и злая она рыскала по улочкам в поисках жертв, пока наконец ей не улыбнулась удача – припозднившийся горожанин, который был слишком пьян, чтобы сходу открыть замок на входной двери. Йоана притаилась за углом, выжидая момент, мужичок нервно оглянулся по сторонам, ключ выпал из дрожащих пальцев. Пьяница, ругаясь, наклонился, это и было его главной ошибкой. Упырица набросилась на него со спины, тут же впившись зубами в горло.
Мужчина не удержался на ногах и рухнул на землю, он не успел даже закричать, когда Йоана выгрызла кусок плоти из его горла. Раздался булькающий хрип, тёмно-красная кровь брызнула упырице на лицо и одежду, но это мало её волновало. Жажда, мучившая её, почти была утолена, сознание прояснялось, и теперь Йоана чувствовала себя живой, почти прежней.Но этого было мало. Упырица вонзила когти в грудь жертвы, рёбра с приятным хрустом поддались нажиму, а Йоана лишь порадовалась своей нынешней силе. Ещё тёплое сердце влажно блестело в свете восходящей луны, и оно было самой лакомой частью ночной трапезы.
Свежая кровь жертвы дарила наслаждение, мало сравнимое хоть с чем-нибудь в этом мире. Туман заполнял собой улочки города, в ночном ветерке Йоана услышала зов, уже знакомый, но в этот раз он предназначался не ей. Хозяин выбрал новую девушку. Упырица плотоядно осклабилась, её серое лицо, как и руки по локоть, было измазано красным, даже спутанные светлые волосы теперь пахли кровью. Пусть хозяин играет с новой куклой, а Йоана лучше набьёт брюхо вкусной тёплой человечиной. Она прислушалась к звукам на улице, искомое нашлось быстро…
…Выбор Гийому дался трудно. Женский вопль заставил Вацлава выйти на крыльцо, но одного только взгляда мага было достаточно, чтобы мужчина вернулся в дом и запер дверь. Марыся была под защитой домашних стен и отца, а женщине на улице никто помочь не мог. Крик раздался снова, маг со всех ног бросился туда, но когда добрался до места, увидел страшную картину.
Две испачканные в крови женщины стояли под тусклой из-за накрывшего город тумана луной. Но и этого было достаточно, чтобы увидеть, как одна вгрызлась другой даже не в шею, а в предплечье чуть ниже сгиба локтя. Чудовище, а иначе упырицу назвать было нельзя, держало свою жертву за талию, крепко прижав к себе.
Гийом был вне себя от ужаса и первое, что ему хотелось сделать, это бежать прочь, пока тварь не заметила его. Но было уже поздно, упырица отвлеклась от своей жертвы и глянула на мага своими зелёными как болотные гнилушки глазами. Гийом, никогда не видевший таких тварей ранее, заметил, что хоть лицо Йоаны и сохранило человеческие черты, рот теперь был полон острейших и длинных зубов. Упырица бросила свою жертву, женщина кульком повалилась на землю, прижав раненую руку к себе. Она уже не кричала, только негромко всхлипывала.
– Ну? Только за безоружными умеешь охотиться? – Гийом взял в левую руку кинжал на случай если магия не сработает.
Гийом в жизни бы не подумал, что простейший для боевого мага энергетический удар, но непривычный для бытовика, сплетётся так быстро. Однако радовался удавшемуся заклинанию Гийом недолго, невидимая волна лишь краем задела упырицу. Тварь дёрнулась, пошатнулась, но устояла на ногах и глухо зарычала, магу оставалось лишь надеяться, что Фарран успеет вовремя. Если некромант смог почуять этих тварей до их прихода в город, то и отыскать должен без труда, так думалось Гийому и был отчасти прав. Но пока он оставался с разозлённой тварью один на один, оставалось лишь защищаться.
Гийом пожалел, что когда-то в школе мало уделял внимания тренировкам, его реакция была слишком медленной, чтобы успеть выставить полноценный щит перед упырицей. Йоана одним прыжком преодолела расстояние между ними и сшибла мага с ног, зубы клацнули лишь в дюйме от лица. На щёку Гийома капнула зловонная багровая слюна, но упырица лишь хватала ртом воздух. Щит, хоть и запоздало, всё-таки сработал, и теперь мага окутало мягкое голубоватое сияние. Йоана в недоумении мотнула головой, снова и снова она пыталась ранить своего противника когтями или порвать его горло клыками, но ей так и не удалось это сделать.
Но долго так продолжаться не могло, любой щит требовал постоянной подпитки, если только не был встроен в амулет. Заклинание быстро начало слабеть, Гийом почувствовал как Йоана с силой стиснула его запястья, маг с трудом удержал кинжал в руке. Было очень больно, сияние меркло, а для сотворения заклинаний нужны были свободные руки.
– А ты мне нравился когда-то, – прошипела Йоана.
Её голос звучал слишком глухо и был ниже чем обычно, а в светящихся глазах виднелось неприкрытое злорадство. Йоана улыбнулась, проведя ярко-красным языком по неестественно белым клыкам, Гийома передёрнуло. Упырица явно тянула время, дожидаясь, когда щит окончательно спадёт, а мысли мага были заняты только тем, как высвободить руку с кинжалом. И, пусть полноценное заклинание он применить не мог, в его силах ещё было создать хотя бы небольшой сгусток магической силы. Йоана заметила эти попытки и скривилась, отчего её лицо стало напоминать жуткую маску:
– Ну-ну, так ты относишься к женщинам?
Упырица торжествующе оскалилась, полностью уверенная в своей победе. Йоана провела длинным языком по шее Гийома, оставив влажный блестящий в лунном свете след. Мага передёрнуло, тварь, очевидно уже сытая, была в игривом настроении и теперь намеревалась убить свою жертву не под влиянием голода, а лишь чтобы насладиться игрой сполна.
Гийом с отвращением вспомнил слова Фаррана о том, что вампиры любят выбирать себе жертв противоположного пола, потому что влечение к ним намного сильнее. Йоана впилась в губы мага как пиявка, её поцелуй был слишком грубым, от упырицы пахло кровью и чем-то ещё, донельзя неприятным. К горлу подступила тошнота, голова кружилась, но Гийом наконец-то смог закончить начатое.
Упырица взвизгнула, разжав длинные пальцы, кожа на её ладонях почернела, обуглившись. Этого замешательства было достаточно, чтобы Гийом со всей силы смог всадить кинжал ей в грудь и оттолкнуть тварь от себя. Легенды не соврали. Подобные раны в сердце не смертельны для кровопийц любого рода, но достаточно тяжелы, чтобы надолго усмирить тварь. Вот и Йоана явно не ожидала такого поворота событий, Гийом столкнул её с себя и поднялся на ноги, выставив кинжал перед собой. Но упырица не пыталась атаковать, она скулила, катаясь по земле, плакала и рыдала. Иногда даже казалось, что это плачет обычная живая женщина, прежняя Йоана.
Гийом не сразу заметил, что кровь на клинке дымилась. Кто бы мог подумать, что нехитрая серебряная гравировка на отцовском кинжале когда-нибудь так пригодится! Маг не был уверен, что такого количества серебра достаточно, чтобы убить Йоану, но её беспомощность сейчас была очевидна. Клубы тумана вокруг взъярились как бушующее море, точно неведомая сила почувствовала боль. Гийому показалось, что в белесой дымке мелькнуло искажённое яростью лицо. Полупрозрачные туманные то ли щупальца, то ли руки, потянулись к нему, чтобы схватить, но тут же рассеялись, когда воздух вспороло шипение болта, а на улице появился запыхавшийся жрец со священным символом в руке в сопровождении Винса с арбалетом.
С арбалетным болтом в голове Йоана затихла и лежала на земле, не шевелясь. Гийом был вне себя от радости, завидев Келлона, которого обычно сторонился, опасаясь очередных нудных проповедей. Винс, недавно ещё желавший мага сжечь, оказался сейчас едва ли не самым желанным человеком на свете. Он был отличным охотником в молодости и с возрастом ничуть не растерял остроту зрения. Только одного человека рядом не было.
– А где Фарран?
Винс и Келлан вздохнули, покачав головами. Как сквозь землю некромант провалился, даже не сказав, куда идёт. Но разбираться, где сейчас Фарран, было некогда. Жрец без опасений шагнул к неподвижно лежавшей Йоане. И куда только подевался тщедушный пожилой человек? Вера придавала ему сил и смелости, Келлон принялся читать нараспев отходную молитву, которую обязан был знать каждый жрец – кто знает, где и когда настигнет людей смерть?
Гийом, вспомнив о раненой женщине, поспешил к ней, но было уже поздно. Она потеряла слишком много крови и теперь пребывала на грани смерти. Рука была разодрана до кости, края жуткой раны точно повторяли форму челюстей. Маг не выдержал, его наконец вырвало.
– Совсем дело плохо, да, парень? – прогудел Винс, хлопнув Гийома по плечу.
Маг покачнулся, чудом не свалившись. Перед глазами было темно, в жизни ему не приходилось видеть такие раны и уж тем более становиться жертвой плотоядного трупа. В том, что Йоана была более чем мертва, Гийом не сомневался. От неё кроме крови исходил едва уловимый запах тлена. Гийом услышал как Винс перезарядил арбалет, теперь он держал на прицеле несчастную жертву Йоаны.
Маг, сделав несколько глубоких вдохов, всё-таки нашёл в себе силы проверить пульс. Только он надавил пальцами на сонную артерию, как женщина открыла глаза и дёрнулась. Реакция Винса была молниеносной, Гийом не успел моргнуть глазом, как бледный лоб бедняжки украсило бурое оперение арбалетного болта.
– Она всё равно не жилец, – успокоил мага Винс, хотя арбалет в его руке теперь заметно дрожал.
Магу было страшно это признавать, но мясник был прав. После смерти эта женщина наверняка вернулась бы с точно таким же набором острых зубов и когтей как и у Йоаны.
А что если нет?
Прохладный ветер дул в лицо, туман начал рассеиваться. Гийом повернулся в сторону Келлона, который только-только закончил с молитвами. Жрец жестом подозвал Винса к себе, когда мясник достал тесак, маг понял, что сейчас произойдёт. Он крепко зажмурился и лишь услышал глухой чавкающий звук.
