Александр Харламов
Высшая мера
– Вот мы и на месте!– я мигом выскользнул из автомобиля, распахивая перед Валечкой двери.– Ваша квартира на третьем этаже под номером сорок три. Ключи под ковриком на полу.
– Спасибо вам,– поблагодарила она меня, наконец-то подняв свои ясные глазки в мою сторону.– Вам, наверное, надо спешить на службу?– как-то потерянно она повела плечами, как-то неуверенно и боязливо. Интересно, а я на ее месте, как бы себя вёл в незнакомом городе, в незнакомой квартире, одна, совсем одна…Одна…Это слово забилось испуганной раненной птицей в моей голове, отозвавшись в сердце колокольным набатом. Одна…
– Я помогу вам донести чемодан,– подхватил я решительно сундук, поймав на себе внимательный взгляд всех свободных жильцов дома.
– Буду вам очень благодарна…– кивнула Валентина, шагая к подъезду. Господи…какие же у неё были ножки! Эти загорелые стройные икры сводили меня с ума, заставляя все меньше думать о работе и все больше о том, что советскому человеку стыдно даже представить. Ноги…
В чувство меня привела скрипнувшая дверца парадной. После душного летнего смога улицы тут было прохладно и свежо. Валечка шла впереди, мерно качая бёдрами так, будто действительно хотела меня соблазнить. Ах, если бы она была не замужем! Подумал я, отводя глаза в сторону. Ах, если бы…
– А кому раньше принадлежала эта квартира?– поинтересовалась Валентина, устало поднимаясь на нужную лестничную клетку. Дубовая дверь с латунным номером сорок три была прямо перед нами. Я немного замялся. Стоит ли ей говорить, хозяином раньше был предшественник её мужа – товарищ Мазо?
– Впрочем, можете не говорить…– устало выдохнула она, погладив полированное дубовое полотно.– Везде одно и тоже…Начальник городского....потом районного…теперь областного…Как же мне все это надоело…Господи…
Она медленно сползла вниз по стене, обхватив голову руками. Подведённая тушь полилась грязными ручьями по щекам, оставляя широкие чёрные полосы. Задравшееся платье совсем уж постыдно оголило стройные, чуть полноватые бедра, заставив меня в очередной раз покраснеть.
– Каждый раз одно и тоже…Квартира по наследству…Сколько их уже было таких? Знаете, товарищ лейтенант, в них даже дышать тяжело....Запах покойника витает внутри, будто туман…Ладан....Всегда…Ладана и слез....
– Товарищ…– растерялся я, стоя прямо перед ей, наблюдая над этим откровением сверху вниз.– Товарищ…К-ко-…Валентина…Валя…– я присел рядом, чтобы не стоять столбом.– Не плачьте…
Коснуться её в этот момент было бы наивысшим счастьем, о котором я ещё пять минут назад не мог и мечтать, но я с трудом совладал с с собой и отдёрнул уже потянувшуюся было ладонь.
– Товарищ Мазо застрелился почти два месяца назад. Его жена Валерия Львовна осуждена на десять лет лагерей, как «враг народа» примерно в это же время…Никакого запаха тут не будет.
Я встал в полный рост и подошёл к двери. Пошарил рукой под узким половичком, постеленным, чтобы гости могли вытирать ноги. Ключ был на месте. Распахнул двери, затаскивая чемодан внутрь. За всем этим Валентина наблюдала заплаканными, но заинтересованными глазами.
– Ничего!– вдохнул глубоко я.– Пыльновато немного, а так никакого ладана…
– Спасибо…– осторожно, держась за стенку, приподнялась жена моего нового начальника.– Извините, пожалуйста…
– До свидания!
Если бы я ещё чуть-чуть задержался бы там, то не уверен, чтобы мне хватило бы самообладания не броситься к её ногам, как мальчишке.
– Извините…
Её голос ещё звучал у меня в ушах, когда я, перепрыгивая через ступеньку, мчался вниз, пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Я ощущал кожей её взгляд, сверлящий мне спину, но не мог надеяться на то, что мне когда-нибудь достанет силы обернуться ему навстречу.
ГЛАВА 2
Сосредоточиться не получалось…Работа валилась из рук вместе с кипами бумаг , разбросанными в беспорядке по рабочему столу. Секретарь гневно листал какой-то первый попавшийся на глаза отчёт от негласного сотрудника одного очень уважаемого Харьковского НИИ, работающего на оборонку. Чиркал синим карандашом особенно непонравившиеся ему моменты, выбранные чуть ли не наугад. Сосредоточиться на неровных буквах тонкого, будто нитка почерка не выходило.
Он отложил бумаги в сторону и снял очки, устало потёр глаза. Шум в ушах усиливался. Почему все сложилось именно так, как сложилось? Сначала был Мазо…Вечно первый, вечно на коне, вечно впереди…К нему Нестор Петрович Власенко прибился ещё в начале революции, когда тот был один из боевых лидеров харьковской партийной ячейки большевиков. Молодой парень в замызганной кепке, доставшейся по наследству от отца и много раз залатанных штанах он с головой окунулся в этот таинственный мир конспиративных квартир, эксов и прочей революционной романтики. Пару раз его даже задерживали, пытались ссылать, но он снова сбегал, находил своего учителя Мазо и продолжал свою кипучую деятельность.
И так, до самого семнадцатого, потом революция, гражданская, где Мазо был назначен комкором, а Власенко стал начальником его штаба, впервые получив прозвище «секретарь». Они не были друзьями никогда…Соломон относился к нему, как предмету интерьера, мебели, который в хозяйстве необходим, без которого невозможно обойтись, но который совершенно незаметен в обыденной жизни.
Прошла гражданская война…Партия отправила товарища Мазо на трудную и ответственную службу по борьбе с контрреволюцией. И тут Секретарь проявил себя с самой лучшей стороны, взяв на себя весь ворох бумажной работы по оформлению протоколов допросов, ордеров на обыски и прочей бюрократической волокиты, снова оставшись неоцененным в своей старательности.
Нестор Петрович попрежнему жил в старой коммунальной квартире с больной матерью, сестрой и её двумя детьми от первого брака. Никаких благ, манной небесной сыпавшихся на голову его начальника, он так и не приобрёл, и однажды, придя домой, выслушал целую лекцию от рассерженной сестры:
– Вот ты, Нестор,– твердила она,– как был дураком, так и остался! Вон, твой разлюбезный Мазо, уже, как комиссар третьего ранга, квартира у него, личная машина. Лерка – жена его в бриллиантах, да норковых шубах ходит, а ты? Чего добился ты своей верноподданнической работой? Геммороя? Или проблем с сердцем? Я не говорю о себе, по сути я тебе чужой человек и мои проблемы тебя не касаются, но вот то, что при такой должности твоя мать ютится в маленькой коммуналке с десятью соседями, это, извини меня, самое настоящее форменное свинство! Ты хронический неудачник! Вечно второй! И быть тебе первым никогда не суждено…
Именно, пожалуй, тогда, этим разговором сестра Нестора Петровича Власенко занесла в его душу зерно сомнения, которое со временем стало лишь разрастаться, сея раздрай в голове верного ленинца. А не права ли она? Неужели не достоин Власенко настоящей власти? Неужели не заработал за всю свою жизнь проживание в комфортных условиях? Чем Мазо лучше его? Тем, что в какой-то период оказался главнее? Сумел возглавить, а не плестись следом?
Это простая мысль долго не давала ему покоя…Как и положено, такого склада людям, он втихомолку строил планы мести, мечтал о том, что однажды Мазо переведут на другую более высокопоставленную должность в Москву, и на предложение поехать туда с ним, он, Власенко гордо откажется, предпочтя должность начальника харьковского УНКВД.
Но проходили дни за днями, месяц за месяцами, а Мазо никуда не переводили. Секретарь вечно оставался Секретарём, только теперь это положение вещей его нешуточно раздражало, став чуть ли не маниакальной идеей. Он стал много выпивать, чего раньше за ним никогда не наблюдалось. Каждый вечер Нестор Петрович оставался у себя в приёмной, ждал, когда все из управления разойдутся по домам, нацеживал себе стакан водки и залпом выпивал, не желая идти домой, чтобы продолжать слушать надрывные и нудные лекции сестры.
Все изменилось, когда в Москве к власти пришёл товарищ Ежов, начались чистки госаппарата, и проживание на десяти квадратных метрах с семьёй из пяти человек стало для Секретаря чуть ли не заслугой. На богатство и роскошь, окружающих нынешних аппаратчиков стали коситься недобрым взглядом, подозревая во всех смертных грехах. Особенно не жаловали евреев… «Тройки» зверствовали не только в Харькове, но и по всей Украине. Расстрелы по ложному доносу или навету стали обычным делом. Сколько таких дел прошло через руки Власенко? Сотни? А может быть тысячи? Каждый хотел урвать себе кусок получше, каждый утопить ближнего своего…Заваленные делами «тройки» не хотели даже разбираться, подмахивая приговоры один за другим, как самый настоящий заводской конвейер. Сосед мог донести в НКВД на своего соседа по коммунальной квартире, чтобы получить его жилплощадь, декан университета на ректора, чтобы получить его должность, продавец универмага на своего директора, чтобы скрыть растрату. И тут Власенко вдруг понял, что во всей это неразберихи у него появился шанс наконец-то стать первым!
Старую ленинскую гвардию, делавшую революцию в девятьсот семнадцатом убирали. Троцкий, Зиновьев, даже такие известные деятели теряли свои головы и посты, не избежав чистки. Что уж говорить о Мазо? Еврее, занимающим такую высокопоставленную должность. Евреям, нет места в госаппарате! Еврейские врачи сгубили Ленина, убили товарища Кирова…
Но действовать надо было осторожно…Именно поэтому секретарь попрежнему исполнительно выполнял все поручения начальника управления, кланялся, улыбался, лебезил, восхищался, решив начать действовать через жену комиссара третьего ранга.
Валерия Мазо была урождённой полячкой, в девичестве Ланевская, она обожала дорогие наряды и красивую жизнь. Как бывшей польской паночке, ей пришлось перестраиваться , пристраиваться к новому укладу жизни. И не всегда это у неё здорово получалось. По данным Секретаря товарищ Мазо даже держал прислугу у себя дома, что было совсем уж возмутительным для героя гражданской войны и революции обстоятельством.
Именно об этом Власенко и выразил обеспокоенность в письме, отправленном в наркомат внутренних дел СССР. Мол, в гражданской позиции и верности делу партии товарища Мазо мы не сомневаемся, но вот его жена…Сигнал в наркомате восприняли правильно. Через пару недель пришёл приказ установить негласное наблюдение за женой комиссара третьего ранга, а ещё через два дня постановление об аресте. Негоже жене красного командира, главного чекиста Украины разгуливать по городу в дорогущих нарядах, да разъезжать в служебном автомобиле по магазинам. Негоже!
В чем был виноват Мазо? Ни в чем…лишь только в том, что слишком сильно любил свою паночку. Секретарь довольно потирал руки! Выбить почву из под ног врага – это уже почти победа! С некоторых пор Соломона он стал воспринимать именно так, а никак иначе. Только враг! С этой мыслью он засыпал и просыпался каждый день, но продолжал мило улыбаться на ежедневных совещаниях и подобострастно кланяться, когда его работу благосклонно хвалили.
Однако, он просчитался. Слабое сердце Мазо не выдержало даже первого удара. Когда Власенко обнаружил труп своего начальника у него в кабинете, ничего кроме глубокого удовлетворения он не испытал, даже грусти от того, что вместе с этим бородатым хмурым евреем уходила большая часть его жизни, становясь историей. К черту историю! К черту прошлое! Вот теперь-то он заживёт…Кто, как не он, второе лицо в Управлении должен, просто обязан возглавить его?
Но проклятые москали все снова переиграли. Его оставили исполняющим обязанности, а через месяц прислали нового начальника управления внутренних дел, ещё моложавого амбициозного майора? Это была пощёчина…пощёчина, от которой Нестор Петрович до сих пор не мог толком оправиться. Сегодня этот Кононенко…Нет…Коноваленко должен был прибыть и принять дела.
Секретарь снова одел очки и бросил взгляд на раскрытое личное дело, лежавшее на краю стола, чуть поодаль от остальной горы документов.
– Коноваленко Андрей Викторович, старший майор государственной безопасности,– прочитал он вслух, вглядываясь в округлое лицо с большими внимательными глазами под нахмуренными бровями.– Кто же ты такой есть, а?
В который раз Секретарь перелистнул его личное дело, в который раз попытался вчитаться в короткие строки его биографии. Слабые места Мазо он знал, этого молодца нет…
Коноваленко Андрей Викторович 1900 года рождения 26 января Харьковской Губернии Российской империи. Из семьи рабочих. Мать железнодорожница, отец неизвестен.
Красным карандашом на полях какого-то листочка Секретарь отметил это странное обстоятельство. Если покопаться, то обязательно можно раскопать некую информацию про этого неизвестного отца майора. А вдруг его папашка был контрой или хуже того из дворянского сословия? Имеет ли моральное право возглавлять НКВД области, республики такой человек?
Власенко улыбнулся этой детали. Как он умудрился не отметить первый раз такого. И…что там дальше.
В двадцатом году поступил на службу РККА . В 1921 году закончил курсы младшего комсостава и был направлен для прохождения дальнейшей службы в Московский военный округ. Через три года поступил на курсы старшего комсостава, переводом ушёл на службу в НКВД, где за несколько лет сделал себе головокружительную карьеру, раскрывая самые громкие из преступлений, правда не политического, а скорее бытового характера. Так, на его счёту поимка «измайловского маньяка», расчленяющего своих жертв, разгром банды «красных галстуков» и ещё несколько громких дел, сделавших ему известность и позволивших стать одним из крупных и серьёзных работников органов государственной безопасности.
Тут и зацепиться было не за что…Идеальный чекист, герой без страха и укрепа, грудью встающий на защиту молодого социалистического государства в борьбе, как с внутренними, так и внешними врагами.
А что с личной жизнью?
Власенко перевернул пожелтевший немного помятый листок, где на черно-белой фотографии была изображена красивая светловолосая женщина. Открытое лицо, тонкие губы, своевольный носик, серо-голубые глаза и непослушные кудряшки, спускающиеся волнами почти до самых плеч. Секретарь повертел фото в руках и отложил в сторону. Пусть пока полежит…Товарищ Мазо тоже был героем без страха и упрека, пока не стал слишком любить свою красавицу жену. Может и у этого такая же слабость?
Женат. Жена из семьи военных. Отец – служил в исправительных царских учреждениях, погиб.
А вот это уже интересно…Снова Нестор Петрович радостно чиркнул на полях блокнота очередную заметку. Дочь царского жандарма – жена виднейшего деятеля НКВД! Резонанс! Кошмар!
В девичестве Верникова Валентина Владимировна. В данный момент не работает. 1904 года рождения. В партии с 1923 года.
Дети…Глеб Коноваленко, 6 лет. Воспитывается бабушкой.
– Красивая баба…– оценил, цокнув языком Власенко. Настроение поднялось. Теперь он хотя бы нащупал ниточки, чтобы бороться с новым руководством. Мысль о том, что все рухнуло, ушла. Теперь исполнение его мечты – стать первым – лишь отодвигалось на некоторое время. Идеальных людей не бывает, даже у этого Коноваленко, если покопаться, найдётся масса скелетов в шкафу, о которых он предпочёл бы забыть, стоит лишь только глубже копнуть.
Секретарь собрал личное дело обратно в папку и любовно погладил жёлтую шероховатую бумагу.
– Ничего, Андрей Викторович, и с вами мы повоюем…– дверь в кабинет распахнулась, как от хорошего пинка. Стукнулась о коробку, так что задребезжали стаканы на столе Власенко.
– Какого черта!– рявкнул он, приподнимаясь на удобном стуле, к которому за период со смерти Мазо уже успел привыкнуть.
– Нестор Петрович…– за среднего роста офицером в идеально отглаженной майорской форме забежал его помощник лейтенант Конопатов.
Коноваленко остановился на пороге, критически осмотрел помещение. Остановил свой взгляд на Власенко, замершем в кресле, словно застигнутым на месте преступления, и удовлетворенно кивнул.
– Старший Майор Государственной Безопасности Коноваленко Андрей Викторович прибыл по месту службы, чтобы возглавить Управления Наркомата Внутренних Дел по Харькову и Харьковской области. Темновато тут у вас…
Тяжёлые зеленее шторы, плохо пропускающие свет, мгновенно были раскрыты предателем Конопатовым, бросившимся исполнять поручение майора, как верная собачонка. Секретарь презрительно скривился, но быстро справился с собой, натянув на лицо самую милую из всех своих улыбок. Другого от этих лизоблюдов он и не ожидал.
– Капитан Госбезопасности Власенко Нестор Петрович временно исполнял обязанности начальника управления до вашего назначения,– кивнул он, выбираясь из-за стола,– вот… работал так сказать…– Секретарь развёл виновато руками, извиняясь за бардак на рабочем столе.
– Отлично! Вы позволите?– Коноваленко сделал несколько уверенных шагов к столу, кивая на занятый Власенко стул.
– Конечно – конечно! О чем речь?– Секретарь осторожно выбрался из-за массивного дубового стола, не забыв прихватить с собой свой блокнот с пометками из личного дела. Замер у двери рядом с Конопатовым , ожидая дальнейших указаний.
Майор оказался именно таким, каким его представлял Власенко – наглым, самоуверенным и властным. Ни здрасте тебе, ни до свидания, даже руку не пожал, как будто перед ним вошь барачная…Чтобы не стоять истуканом и молчать, Секретарь аккуратно поинтересовался:
– Как добрались, товарищ майор? Я посылал встретить вас на вокзале и отвести на служебную квартиру человека…
– Благодарю, все замечательно. Этот лейтенант…
– Клименко!– радостно подхватил Конопатов.
– Да…Клименко сообщил, что в городе орудует банда грабителей, украдены государственные денежные средства, на уши подняты милиция и наше управление?
Секретарь с горечью отметил слово наше…Без году неделя, а туда же…Наше! Клименко – болтливая скотина, все донёс…Но вместо всего этого, мигом пронёсшегося у него в голове, Власенко вытянулся в струнку и доложил:
– Так точно! Банда орудует! Ищем! Пока безрезультатно…
– Какие-то неуловимые они…– шмыгнул носом, как школьник-переросток Конопатов.– Постреляли конвой и скрылись, как под землю провалились.
– Вот с них-то мы и начнём нашу работу,– азартно потёр руки Коноваленко,– докладывайте товарищ капитан, что у нас на них есть?
ГЛАВА 3
Молодой человек шёл по скверу, кутаясь в добротный, хорошо сшитый пиджак и надвинув глубоко на глаза фуражку с широким козырьком. Он изредка посматривал по сторонам, оглядывался назад, словно опасался слежки, долго кружил по переулкам и дворам, чтобы провериться на предмет «хвоста», несколько раз менял резко маршрут, даже садился на трамвай, а потом возвращался назад. Наконец, убедившись, что все в порядке, он завернул за угол дома номер тридцать два на проспекте Ленина и скрылся в тёмной подворотне, будто и его не было.
В грязном подъезде воняло мышами и табаком.На грязном лестничном пролёте тлел чей-то окурок, забытый жильцами. В углу под лестницей взгромоздился старый, ещё дореволюционный диван с вылезшими из-под потёртой обивки пружинами.На первом этаже играл негромко граммофон, выводя какой-то старый плаксивый романс.
Молодой человек огляделся по сторонам и постучался в квартиру, откуда доносилась музыка. Старая дверь не выдерживала никакой критики, была местами в трещинах покосившаяся, со щелью внизу,, из-за неё слышались пьяные выкрики.
Видимо его не слышали из-за шума. Он постучал сильнее, из-под кепи мелькнул злой напряжённый волчий взгляд. По ту сторону раздалось шарканье ног, скрипнул отпираемый замок.
– Чего тарабанишь? Не слышишь люди отдыхают?– на пороге стояла пьяная девица в старом потёртом халате. Длинные волосы чуть ниже плеч были игриво распущены. Распахнутый халат не скрывал большую слегка обвисшую грудь четвёртого размера и багровый засос на ней. Ростом она была почти, как парень, крепко сбитая, широкобёдрая и пьяная в хлам.
– Кол тут?
– Какой такой кол? Кол у тебя между ног, дорогой!– пьяно ухмыльнулась девица, похабно похлопав себя там, где по её мнению он у него должен находится.
– Мне нужен Кол?
– Да пошёл ты, урод! – сплюнула девица ему под ноги.– Иди покуда милицию не вызвала…
Парень шагнул в квартиру оттеснив в сторону пахнущую сексом и алкоголем женщину. В коридоре стоял папиросный угар. Откуда-то слева доносился игривый женский смех.
– Стоять! Ты куда?– спохватилась девица, ринувшись за парнем, но резко замерла, когда в затылок непрошенному гостю упёрся револьвер.
– Далеко собрался, фраер?– раздался над его ухом вкрадчивый хриплый мужской голос. Узкий ствол оружия неприятно холодил бритый затылок. Парень медленно обернулся, подставив под пистолет свой лоб. Перед ним стоял крепко сбитый мужик среднего рост в кожаном пиджаке, почти таком, какой носили чекисты во времена гражданской. Тёплый шерстяной свитер под горло не скрывал синею татуировку ящерицы, заползшую прямо к подбородку. Суровые внимательные глаза рассматривали гостя, словно решая, как ему быть, застрелить сразу или всё-таки дать сказать хоть слово. Парень вздрогнул, но устоял под этим натиском вора.
– Мне нужен Кол…– тихо проговорил он, сверля взглядом татуированного.
– Ящер, кто там?– из комнаты в полумрак коридора вышел почти голый мужчина, плечи которого украшали синие купола церквей, искусно выбитые от живота и до груди. Безволосая грудь с буграми крепких мышц тяжело вздымалась, словно её хозяин только что пробежал марафон.
– Фраер ломился на хазу перепуганный, заладил Кола ему подавай!– пояснил тот, которого назвали Ящерицей, грубо толкнув дулом парня в лоб.
– Попридержи коней, Ящер,– улыбнулся парню, как своему старому другу, мужчина,– это наш приятель из НКВД гражданин начальник Конопатов…
– Я пришёл за совей долей!– уже безбоязненно повернулся к вору лейтенант НКВД, оставив позади себя мужчину с оружием.
– Шурка!– окликнул затихшую у двери девицу Кол.– Брысь в комнату, у нас серьёзный базар намечается…
Шалава кивнула и, держась за стеночку, чтобы не упасть, проследовала туда, где не стихала музыка и смех. Поймав взгляд вора, за ней, хмыкнув недовольно, убрав оружие за пояс, прошествовал Ящер.
– Теперь базлай…
– Вчера вы сняли кассу у ГосПрома…Город на ушах стоит,– недовольно поморщился Конопатов,– зачем было валить всех?
– Ты меня учить вздумал, товарищ начальник, как дела делаются?– нахмурился Кол, его рука небрежно опустилась вниз, как можно ближе к сапогу, где несомненно пряталась финка. Сердце Конопатова испуганно прыгнуло в пятки.
– Теперь вас ищут все, и рано или поздно найдут…Мне нужна моя доля! И я постараюсь выйти из игры.
– Из игры?– нахмурился Кол, секунду раздумывая над сказанным. Он был опасен, опасен, как гремучая змея, которую Конопатов вздумал подёргать за хвост, но выбора у него не было. Он слишком сильно увяз в этой истории и очень хотел выбраться, даже не понимая, что назад для него пути нет. Маленький, глупый мальчишка, заигравшийся во взрослые игры. Когда его сестра Клавдия предложила помочь одному хорошему человеку информацией за неплохое денежное вознаграждение, он, лейтенант госбезопасности даже представить себе не мог, во что это вскоре выльется. По сути, он стал осведомителем самой опасной банды в городе Харькове, которую искали все. Несколько раз ему приходила в голову мысль написать явку с повинной и признаться во всем, но сочувствия от советского правосудия ждать ему вряд ли бы приходилось бы в таком случае, как, впрочем, и от воров, что там, что здесь расклад был один…Смерть. Сегодня, увидев нового начальника управления, он впервые серьёзно решил покончить со всем этим. Забрать свою долю и сбежать, куда? В Польшу, Румынию? Мало ли мест, где удачливый молодой парень при деньгах может устроить свою жизнь?
– Да, Кол, хочу закончить все и смотаться отсюда далеко и желательно надолго, чтобы ни одна тварь меня не нашла, как бы хорошо не искала…– пылко заверил вора лейтенант.
Тот искренне рассмеялся. Смеялся долго, словно парень рассказал, что-то очень уж смешное. Он-то точно знал, что найдут везде, и нет такого места, где тебя не достали бы органы правосудия. Разве что на каких-нибудь островах в далёком океане?
– Долю это хорошо…Долю получишь, как только обстряпаем ещё одно дельце…
– Кол…
– Я так решил! – отрезал вор, ухмыляясь.
– Найдёшь нам что-нибудь посолидней…чтобы разом закрыть вопрос со столицей Украины. Я сам чувствую, что тесновато мне стало в этих краях…Тесновато,– вор потянулся, будто бы показывая насколько тесно ему стало здесь, а потом в его руках что-то блеснуло. Конопатов лишь успел моргнуть своими огромными бестолковыми глазами, как у его шеи оказался остро заточенный нож с узким, как шило лезвием. Он неприятным холодком коснулся кожи на кадыке и скользнул к артерии.
– А потом мы поговорим насчёт твоей доли… – прошептал ему на ухо Кол.– Ты меня понял?
– Да…да…– кивнул Конопатов.
– Что-то ещё?– вор рывком освободил лейтенанта из своего смертельного захвата, оттолкнув к двери.
– У нас новый начальник управления…серьёзный мужик! Не то, что Власенко…Этот волчара почище тебя,– потирая порезанную шею, выкрикнул Конопатов,– он специализируется на таких бандах, как твоя.
– Погоняло?
– Что?– парень никак не мог привыкнуть к этому необычному для русского уха тюремному жаргону.
– Фамилия его как?
– Коноваленко…Майор Коноваленко…Прибыл только сегодня, но уже навёл страху на все управление.
– Интересно девки пляшут…Ты собери и на него всю доступную информацию. Может стоит приглядеться к нему повнимательней.
– Опасно это, Кол…очень опасно! Мужик видно битый…– покачал головой, прикусив губу Конопатов.
– А никто не говорил, что будет легко, гражданин начальник!– осклабился вор, потирая татуировки а животе.– Завтра тебя самого найдут, понял? Меня здесь больше не ищи! Не будет меня больше на этой хазе! Соскочу отсюда…
– Понятно,– кивнул парень, двигаясь к двери.
– Покедова.
За спиной лейтенанта дверь старой, ещё дореволюционной квартирке со скрипом захлопнулась. Он облегчённо выдохнул, прижавшись спиной к кирпичной стене, не заботясь о том, что облупившаяся краска приклеится на почти новый пиджак.
Холодный, почти ледяной пот градом катился по его спине. Мокрая рубашка прилипла между лопаток и неприятно холодила кожу. Сердце испуганно бухало в груди, отдавая громоподобным стуком где-то в кончиках пальцев.
Будь проклят тот день, когда он связался с этой бандой, с Колом, со всеми этим жуликами! Будь проклята его сестра, которая устроила их первое знакомство…
Конопатов шагнул с трудом вниз по лестнице, словно старик, держась за перила. Он прекрасно помнил тот морозный ден, когда они будто бы случайно встретились на улице.
– Помнишь, Василёк, я тебе говорила, что можно неплохо подзаработать?– улыбнулась она, сделав невинные глаза, встретив на улице крепко сбитого мужчину в дорогой модной одежде и золотыми зубами.– Это и есть тот человек, который поможет…
И с того момента, с той памятной встречи в парке Тараса Шевченко все и началось…Сначала Кол просил просто предупреждать об облавах проводимых милицией города, потом о перевозках особо ценных грузах, маршрутах их следования и об охране.
Когда его банда совершила первый налёт, только тогда Конопатов понял во что ввязался, но назад пути уже не было. Кол ему платил деньги, немалые по нынешним временам деньги, и он их тратил, выдавая ценную оперативную информацию, а коготок увяз, всей птичке пропасть…
Молодой лейтенант выдохнул, выбравшись из смрадного подъезда. Из окна на первом этаже слышались надрывные мелодии граммофона и женский смех. Он неприязненно взглянул на открытую форточку и медленно побрёл по улице, низко надвинув на глаза клетчатое кепи.
ГЛАВА 4
Будильник зазвенел сегодня почти на полчаса раньше. Я пошарил рукой на тумбочке возле своей панцирной кровати в поисках источника этого надрывного звука, перевернул тяжёлый агрегат одним неловким движением, заставив на полу дребезжать его ещё громче.
– Мам…– протянул я, не открывая глаза. Сегодня всю ночь мне снился сон с Валентиной. Мы гуляли с ней на берегу реки, вокруг цвели какие-то полевые цветы, а она такая лёгкая, невесомая, улыбчивая в своём коротеньком ситцевом платье срывала их горстями и подбрасывала вверх, звонко смеясь. А в тот момент, когда мы оказались совсем близко друг другу, когда у себя на лице я почувствовал её дыхание, готовый впиться в эти жадные губы жарким поцелуем, прозвенел подлый будильник, требуя немедленно собираться на работу. Сон был настолько ярким, сочным, до краёв наполненный красками, что даже открывать глаза было лень.
– Мам…– позвал я мать, с которой жил в небольшой, но уютной комнате на ХТЗ.
– Чего кричишь?– зашла моя старушка в свежем платке на голове и чистом переднике, согласно традиции встав намного раньше меня, чтобы приготовить завтрак, вытирая руки о мокрую тряпку.
– Где этот будильник?– простонал я, накрывая по-детски голову подушкой.– Почему взрослые люди ходят на эту дурацкую работу? Почему нельзя, как в детстве, остаться дома…Прогулять…Сослаться больным?
– Ох, Сашка, Сашка…– мать нагнулась вниз, заглянув куда-то под кровать, пошарила там рукой и всё-таки отключила дребезжащий агрегат, разбудивший, наверное, всех соседей.– Потому что труд сделал из обезьяны человека…Не будешь работать превратишься в какого-нибудь тунеядца или фарцовщика....Что тогда?
– Тогда тюрьма…– грустно выдохнул я, окончательно проснувшись.
– Вот и весь сказ,– поставила на место часы мать,– иди есть, я на стол уже все поставила.
Мигом выскользнув из-под одеяла, я потянулся разминая затёкшее тело. Несколько раз наклонился, шлёпая босыми ногами по дощатому полу, изобразил некое подобие зарядки.
– Иди уже!– заворчала мать.– Остынет ведь!
Все ещё с полузакрытыми глазами я по запаху выбрался на кухню, где уже стояла чашка наведённого крепкого чая и огромный бутерброд. Соседи ещё не проснулись, поэтому можно было спокойно наслаждаться одиночеством и думать о Валентине.
Почему она мне так запала в сердце? Что в ней такого особенного, что не дает мне забыть эти глаза и завораживающий голос? Склонный с детства к самоанализу я попытался разобраться, но ответа так и не нашёл. Меня необъяснимо тянуло к ней, словно магнитом, что было уже слишком странно, учитывая тот момент, что виделись мы с ней только раз, а разговаривали и того меньше.
– Ты сегодня поздно?– спросила мама, убирая со стола грязную посуду.
– Как пойдет, сама знаешь!– я торопливо запихал в рот остатки бутерброда, поблагодарив её за завтрак.– Вчера прибыл новой начальник управления нашего из самой Москвы! серьёзный дядька…Как себя поведет неизвестно. Так что, если задержусь, то не переживай, ложись спать.
– Ох, работа твоя эта…
– Нормальная работа!– обнял я её, целуя в щеку.– Отличная, я бы сказал! Жуликов и врагов трудового народа ловить! Почетная…
