Александр Харламов
Высшая мера
– Бритва, кажись, ушли…– выдохнул один из этой славной тройки, облокотившись тяжело дыша на колени. Его крепкая мускулистая грудь высоко вздымалась в такт его прерывистому от бега дыханию.
– Сорвались…– согласился тот, что был в одной майке и выглядел постарше. Сквозь густой чёрный кучерявый волос на груди проглядывались синие купола церквей, что в их бандитской иерархии выдавало в нем авторитетного вора.
– Легавые суки!– сплюнул третий.– Я смотрю в окно, а они цепью идут по улице. Важные такие…Впереди маленький, круглый, как колобок! Рожа красная довольная! Ну, я из окна по ним очередью. Первый упал толстомордый, следом ещё двое. Остальные залегли и давая шмалять по окнам. Я на веранду и тикать…
– Такая же херня!– согласился тот, которого называли бритвой.– Сдал кто-то, сука! Нас искали, бля буду.
Мы с Василем переглянулись. Выходит Жидков ранен или вообще убит. Операцией руководит кто-то из роты охраны. И до ушедших в рывок воров им дела сейчас нет. Разгрести то, что уже успело произойти. Перевязать раненых, провести обыски.
Конопатов кивнул понимающе. Пора было действовать. Все, что могли мы выяснили. Теперь оставалось не дать бандитам уйти. Пальцами показал на правого, Василю на левого, пытаясь взять Бритву живьём. Он много чего должен был нам рассказать. И как они выходили на инкассаторов, и кто им предоставлял информацию и в каком ведомстве.
Как можно аккуратнее передвинул руку с наганом вперёд, тщательно прицеливаясь. Второй попытки мне дадут. Сразу же очередью по кустикам, где мы с Конопатовым залегли, и все, поминай, как звали. Мушка дёргалась в такт резкому дыханию, никак не желая установиться где-то в одной точке. Другой рукой я вёл отсчёт для Василя. Раз, два, три…Медленно разогнул я свои три пальца. Наши два выстрела слились в один, прозвучавшие в наступившей оглушительной тишине почти одновременно. Моя цель подломилась в коленях. Его глаза широко раскрылись, налётчик схватился за грудь, аккуратно падая лицом вниз. Краем глаза усмотрел, что Конопатов не промахнулся. Его бандит заваливался назад, когда я уже рванул через кусты к оставшемуся в одиночестве Бритве.
– Сука, мусорская!– рявкнул тот, увидев меня, но среагировать не успел. Не зря я почти два года занимался новомодным самбо. Сильным ударом ноги я выбил из рук Бритвы револьвер, отлетевший куда-то в кусты. Довернул корпусом пируэт, но получил сильный джеб слева. Покачнулся, чувствуя, как в глазах все поплыло. Скулу обожгло сильной болью, отозвавшейся в голове колокольным звоном. Где же Конопатов?
– Стоять!– заорал лейтенант, выскакивая следом за мной, громко стреляя из своего оружия в воздух. И, что меня удивило, вместо того, чтобы просто взять на прицел Бритву или хотя бы прострелить ему для острастки колено, он по-бычьи наклонил голову вниз и бросился на вора в рукопашную. Налётчик встретил его прямым в голову. Отчего красивое лицо Василя мгновенно окрасилось кровью. Он взвыл, нелепо взмахнул рукой, промазал, заставляя вора уклоняться и пятиться.
– Щас…сука , я тебе устрою Бородино!– процедил Бритва, бросаясь вперёд на Конопатова. В его руках мелькнуло что-то стальное, похожее на заточку или финский нож, который последние несколько лет стал очень модным у криминальных элементов нашего города.
Не знаю, как Василь умудрился уклониться. Остро заточенное лезвие опасной бритвы, как я теперь успел рассмотреть, скользнуло по рукаву мундира, разрезая плотную ткань. Конопатов всхлипнул и завалился на землю, хватаясь целой ладонью за повреждённое плечо.
– Смерть мусорам!– терять время было нельзя, ещё секунда и этот озверевший фанатик прикончит лейтенанта. Но, Господи, как же хочется взять его живым…
Я бросился вперёд, толкая вора в широкую спину ногой, тот кувырком полетел через упавшего Василя, споткнулся о него, закружился и рухнул в траву.
– Лежать!– я наконец-то вспомнил о своём нагане. В пылу борьбы я совсем про него забыл. Холодная сталь рукояти как-то успокаивала, придавала уверенность. Рядом стонал Конопатов, держась за порезанное плечо.– Руки за голову! Лицом в землю! Не шевелиться!
Бритва приказа не выполнил. Правда, лежал недвижимо. Сердце ёкнуло. Неужели всё наши усилия пошли прахом? Все зря?
– Хватит дурить, Бритва! – прокричал я.– Ноги на ширину плеч, руки на затылок! Ты арестован!
Ноль внимания, фунт презрения. Вор так и лежал уткнувшись в зелёную траву лицом вниз, а под ним расплывалось тёмное пятно.
– Бритва!
– Саня, помоги! Помоги, я умираю! Эта тварь меня порезала!– ныл рядом Конопатов, крутясь волчком, но ни это было самое главное. Главное, что, видимо, главный налётчик Харькова только что благополучно ушёл в мир иной, унеся с собой и имя крота, и организации, в которой этот крот работает.
Медленно и аккуратно я подошёл к лежащему вору. Его исколотые татуировками руками были спрятаны под живот. По ярко выступившим почти чёрным венам стекала бурая кровь.
– Хорош дурит, Бритва! Все уже…– я повернул его на спину, рискнув. Безжизненные серо-стальные глаза смотрели куда-то мимо меня. В животе торчала та самая бритва, за которую он и получил своё прозвище, её он обхватил обеими руками. Видимо наткнулся, падая на землю, пропоров своим же оружием себе живот.– Кончено…-добавил я, отворачиваясь. Меня замутило. То ли от последствий его хлёсткого удара, то ли вида крови и глупой случайной смерти.
– Клименко, мать твою!– взревел Василь.– Хватит смотреть на этого негодяя. Глянь-ка, на мою руку. Этот гад меня поранил…
Я повернулся к напарнику. Плотная ткань гимнастёрки была прорезана полностью, на слегка угреватом плече виднелась узкая полоска срезанной кожи. Лезвие вошло неглубоко. Похоже эта была самая настоящая царапина.
– Жить будешь…– недовольно пробормотал я, борясь с приступами тошноты.
– То есть как? Как буду? Там ничего серьёзного? Ты уверен?– взъярился Конопатов, опасливо поглядывая на пальцы, зажимающие рану, покрытые липкой алой кровью.
– Уверен…– кивнул я, устало плюхаясь рядом прямо на сырую землю.
– А ведь мы их взяли! Взяли, Саня!– рассмеялся Конопатов, кивая на три трупа вокруг нас.– Сами взяли!
– Ага…– почему-то мне не особо было радостно от этого. По сути операцию мы провалили с треском. Потеряли Жидкова, ранен Конопатов и ни одного налётчика не взяли живым. Позор…
– За это нам по ордену положено,– мечтательно промолвил Василь. Страх прошёл, адреналин отхлестал, и теперь он немного успокоился.
– Сутулого…
– Что?
– Ничего, это я так!– отмахнулся я.
Со стороны, где мы оставили машину с шофером послышался лай собак, чьи-то голоса и возбуждённые крики. На поляну, где развернулось наше сражение сначала выбежал Мухтар – немецкая овчарка из роты охраны, а потом и несколько человек из наркомата во главе с Коноваленко. Майор был встревожен, в руках пистолет, позади двое срочников с автоматами.
– Живы?– спросил он, осматривая нас.
– Живы, товарищ майор!– браво доложил Конопатов, найдя в себе силы встать, держась за плечо.– Немного ранен, Бритва при задержании убит. Напоролся в схватке на свою бритву,– хмыкнул он,– банда уничтожена.
– И вместе с ними начальник оперативного отдела капитан Жидков. Три пули в грудь. Все ранения смертельные…– зло бросил Коноваленко, покосившись на меня, сидящего в траве низко опустив голову.
– Что же вы сами сюда попёрлись-то? Не предупредили никого!– укоризненно покачала начальник управления головой.– А если бы их больше прорвалось из кольца? Постреляли бы, как котят…
– Оперативна обстановка не дала нам времени на размышления,– отчеканил Конопатов, вытянувшись в струнку,– пришлось действовать.
– Молодцы! – похвалил нас Коноваленко.– Ранен?– кивнул он на руку Василя. Кровь уже давно перестала сочиться. Теперь только на белом белье оставалось кроваво-красное пятно жутковатого вида.
– Пустяки, товарищ майор!– отмахнулся мой напарник.– Как вы-то оказались здесь?
– Решил лично проконтролировать, а тут городской бой практически идёт! Жидков погиб, командование перешло к сержанту Лучко. Никто не понимает, что делать. Вы исчезли…Потом только удалось выяснить, что ваша парочка куда-то уехала на машине. По следам нашли. Хорошо, что цивилизация с асфальтом не дошла еще во все районы Харькова,– вяло усмехнулся Коноваленко, пряча оружие.– Даю день отдыха после успешно проведённой операции по задержанию особо опасной банды. Завтра с утра проведём разбор!
Двое срочников подхватили на руки тело Бритвы, охая и стеная понесли его к машине. Следом за ними отправился майор. Головокружение прошло. Я медленно встал на ноги, всё ещё пошатываясь. Никак не удачная операция! Я бы сказал совсем неудачная…Теперь все концы к кроту обрублены. Единственное хорошее из всего этого, что госрезерв можно перевозить спокойно в управление.
ГЛАВА 10
Валентина проснулась утром в отличном настроении. Сегодня впервые за долгое время она смогла абстрагироваться от того, что окружало её, запихнуть все мысли в дальний уголок головы и уснуть. Впервые за долгое время ей не снился кошмар с лопнувшей балкой в кромешной темноте. А потому она открыла глаза, когда за окном уже во всю вступил в свои права непогожий хмурый летний денёк, который, впрочем, своей слякотью и плаксивостью не смог испортить ей этого самого расчудесного настроения, виной которому был, конечно же, тот самый молодой влюбленный лейтенант, пожиравший вчера вечером её глазами на лавочке перед подъездом. Валечка была настолько увлечена им, что сама испугалась своей безотчётной смелости. Сколько ему лет? Двадцать два максимум? А ей? Умывшись свежей, почти ледяной водой из-под крана, она взглянула на своё лицо. Миловидна…И что ж? Чего он хочет своими ухаживаниями? Любовь? Вздор! Им никогда не быть вместе. Общество консервативно! Оно не примет их, ей тридцать семь, ему двадцать два, хуже, если моложе…Опомнись, дурочка! Уговаривала она себя. Эта игра! Мальчика никто не любил. Тем более такие тёти, как ты! Куда ты лезешь?
Но настырный влюбленный лейтенант из головы не шёл. Валентина, так и бродила по квартире, глупо улыбаясь целое утро. Сварила себе кофе и наблюдала, как по проспекту Дзержинского на работу спешат ответственные товарищи в фетровых шляпах, модных пиджаках с однотонными зонтиками на длинной ручке. Следом по своим делам, в сторону Центрального рынка шагали солидные матроны, жены этих самых ответственных товарищей, в разноцветных платьях, изящно повязанных платках и шляпках. По-летнему времени по проспекту, огибая редкие служебные ведомственные автомобили, рассекали на велосипедах молодые ребята, чуть старше Глеба.
Сына непременно нужно привести сюда. Валентина поняла вдруг насколько она соскучилась по своему ребёнку. Андрей точно будет против, но она его уговорит. Обязательно уговорит.
Прямо с кофе в руках она прошла в спальню, где ночевал муж. Спали они порознь давно, почти полтора года. Сначала причиной был болеющий Глеб, не дающий выспаться нормально Андрею, потом это вошло у них в привычку, даже когда ребёнок переехал к бабушке. Муж очень уставал, поздно приходил, рано вставал. Его Валя почти не видела. Всё её замужество свелось к простому процессу постоянного ожидания.
А как бы повёл себя Саша, если узнал, что у неё есть сын? Вдруг пришла ей в голову мысль, когда она отпирала дверь комнаты мужа. Какой он, к чёрту, тебе Саша! Прогнала она от себя эту мысль.
Постель Андрея была заправлена, словно он и не ночевал тут. Во сколько он ушёл, Валентина не знала, слишком крепко спала. Присела на край покрывала и провела рукой по подушке, ожидая, что вот-вот испытает что-то вроде прилива нежности, но…Ничего! В сердце оставалось так же пусто, как и раньше.
Со вздохом она вышла из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Эксперимент не удался, но она обязана, должна попробовать вернуть утерянное в бесконечной погоне за лучшей жизнью и карьерой старое чувство. Ей и без того приходится слишком часто отгонять от себя образ серо – зелёных глаз лейтенанта, а она мать, жена, хранительница семейного очага, думать о другом мужчине неправильно…
Всё это твердила ей спокойный рассудок, а сердце сладко замирало при одной мысли, что она когда-нибудь снова сможет увидеть этот наглый, почти раздевающий её взгляд, пухлые губы и звонкий, ещё не поломавшийся голос.
Стоп…Выдохнула Валентина, оставляя чашку кофе в сторону. Нужно просто отвлечься, переключиться, и все снова наладится. Для начала…
Женщина осмотрелась по сторонам, взглянув по-новому на их с Андреем съёмную квартиру. Старые полки, уставленные книгами, были покрыты толстым слоем пыли. В раковине на кухне громоздилась гора немытой со вчерашнего вечера посуду. Начать уборку, а там сходить на рынок, как все харьковские матроны, развеяться, а потом приготовить ужин на двоих.
Наметив план действий, Валентина приступила к его выполнению. Одну за другой она вытирала книжные полки, потом долго и усиленно мыла пол. Старый паркет, уложенный ещё в период царствования Николая Первого никак не хотел оттираться. Видимо, раньше тут часто ходили в обуви, не утруждая себя её снятием. Повсюду были видны полоски, оставленные офицерскими сапогами. С ними пришлось помучиться прежде, чем оттереть.
Ближе к обеду Валентина ощутила, как вялость и апатия покидают разгорячённое тело. Мышцы радостно гудели от полученной нагрузки, и когда она уже заканчивала драить коридор. В двери позвонили. Вытирая руки о застиранный передник, нашедшийся на кухне и оставшийся после последних хозяев квартиры, женщина отперла оба замка.
На пороге стояла крупная круглолицая высокая женщина в домашнем фиолетовом халате. Её русые некрашенные волосы были стянуты в конский хвостик на затылке, открывая мелкие, чуть узковатые глаза, высокий лоб и вздёрнутый носик.
– Добрый день!– поздоровалась незнакомка, решительно отодвигая Валентину в сторону.– А я вижу вы уже устроились,– одобрительно кивнула она, кивая головой на половую тряпку, так и оставшуюся лежать мокрым грузом у порога,– правильно…Чем раньше начнёшь…Меня, кстати, Роза Кляшевич зовут,– подала она руку ошарашенной Вале,– я ваша соседка снизу. Меня все спрашивают во дворе…Кто заселился к Мазо? Кто заселился? А что я им скажу? Что сказать им этим любопытствующим? Что тётя Роза не знает? Хм…Не поверят!
– Валентина Коноваленко,– представилась в ответ хозяйка,– можно просто Валя…
– Очень приятно, а меня можно просто Роза…– уже ничуть не смущаясь, соседка прошлась по всем комнатам квартиры, скептически оценивая её состояние.– Мы так дружили с Лерочкой! Она была хорошей девочкой, настоящей еврейкой! Какие мы с ней пекли пироги, пальчики оближешь…
– Я не пеку,– улыбнулась Валентина. От этой женщины исходила такая дикая энергия и сила, хорошее настроение и позитив, что не улыбнуться ей было совершенно невозможно!
– Ну, ничего страшного! Научимся!– подмигнула ей Роза.– Я, будем честными, тоже не пекла их, только ела… Мой муж работает в универмаге Харьков, что на площади Восстания. И если хотите, то мы непременно сходим туда прогуляться. Вы ведь города-то толком не знаете? Вот я вам его и покажу…
Валентина потерянно кивнула, уступая напору гостьи. Тем более сама не собиралась засиживаться дома.
– Вы влюбитесь в наш город! Уверяю вас, дорогая!
– Не сомневаюсь,– кивнула Валя, почему-то при этих словах вспомнив опять про лейтенанта Клименко. Где он сейчас? Что делает? Думает ли о ней?
– Тогда чего зря время терять?– тут же бросилась к двери Роза.– Отправимся тотчас же!
– Но…
– Никаких но, милая! Тёте Розе не отказывают!
Валентина кивнула, широко и открыто улыбаясь. Кажется, она нашла человека, который сможет её отвлечь от ненавистного ухажёра. Проводив Розу до двери, она начала собираться, договорившись встретится через полчаса у подъезда.
Решив надеть самое свое красивое платье, чтобы не выглядеть дурнушкой в столице республики, женщина долго подбирала к нему босоножки. Андрей никогда не скупился на подарки, да достать многое из того, что простые смертные на прилавках магазинов не видели, мог, так что выбор был велик, и к условному времени она естественно не успела.
Тётя Роза не словом не обмолвилась за опоздание, меланхолично курила папиросу у дверей, выпуская плотный сизый дым, плавающий клубами вокруг неё. На ней сегодня была плотная шляпка с вуалью, синее платье и высокие босоножки на низком каблуке.
Вдвоём они отправились сначала на остановку трамвая. Новенькие, только с завода громыхающие вагоны быстро донесли их до главного универмага столицы. И только сейчас Валентина оценила весь масштаб и атмосферу Харькова.
Это оказался довольно милый и уютный город, наполненный зеленью, узкими аллеями вековых деревьев, аккуратными парками со скамейками для отдыха, где важно восседали пенсионеры, почитывая свежую прессу, мчались по тротуарам детишки, звенели громкие гудки общественного транспорта, дребезжали клаксоны автомобилей, вокруг шла одна непрерывная стройка, но вместе с тем, в Харькове не было той суеты, которая присущая столицам. В Москве всё движение, царящее вокруг её жителей, было какое-то надоедливое, настырное, напоминающее кипящий водоворот, который не дает тебе возможности вздохнуть тебе полной грудью и насладиться окружающими тебя пейзажами. Здесь всё было иначе…Люди никуда не спешили, были взаимовежливыми, иногда казалось, что тут всегда царил такой миропорядок с самого сотворения земли.
Роза почти всю дорогу молчала, давая возможность Вале впитать в себя весь этот дух, но за три остановки до конечной, все же разошлась:
– Я с Лерочкой была очень дружна,– сообщила она ей, доверчиво кладя свою широкую ладонь на руку Валентины,– они частенько с Соломон Савельевичем собирались у нас, поболтать о том, о сём, поделиться последними новостями, попить чайку! Вы знаете, девонька, как мой Марк заваривает чай? О…это целое искусство…И уверяю, что такого чая вы в жизни ещё не пробовали!
Валентина улыбалась и больше старалась слушать. Долгая семейная жизнь с чекистом научила её быть не слишком болтливой.
– Жаль Лерочку…– горестно кивнула тётя Роза.– Жаль…
– А что произошло с ними?– будто невзначай поинтересовалась Валя. Андрей ей ничего про бывших хозяев квартиры не рассказывал, зная, как она относится к такого рода рассказам.
– Вы не знает?– удивилась Роза.– Ваш муж занял место Соломон Савельевича!
– Мы стараемся редко говорить на рабочие темы,– виновато пожала плечами Валечка.
– Понимаю! Режим секретности! Сейчас вся страна – сплошной режим…Секретности! Тира…– соседка спохватилась, что её понесло куда-то не туда, и резко оборвала себя на полуслове.– Вообщем, в вашей квартире раньше жила прекрасная семья по фамилии Мазо,– выйдя из трамвая и убедившись, что её никто не слышит лишний, продолжила Роза,– муж – Соломон Савельевич герой Гражданской войны, с шашкой наперевес устанавливал в городе советскую власть, потом боролся с контрреволюцией, идеал, ленинец! Его жена Валерия Львовна – прекрасная женщина, добрая воспитанная, интеллигентная, не то, что эти из так называемой новой советской элиты, хабалки из деревень, только что отошедшие от сохи. Знаете, милочка, как говорят : «Девушку из деревни вытравить можно, а вот деревню из девушки…» В ней был шик, блеск, всё, что присуще дворянке. Квартиру эту они получили, как только Мазо возглавил наркомат внутренних дел республики. Всего пару месяцев назад…
– И?– напряжённо поторопила тётю Розу Валентина.
– И с этого момента начались проблемы…За Соломон Савельевича всерьёз взялись товарищи компетентные из Москвы. Там, как раз, поменялось руководство. Старые ленинцы оказались не в чести…– соседка грустно покачала головой.– Вы ничего, что я так прямо?– нахмурилась женщина, ведя Валю под ручку, словно маленькую девочку, по-мужски как-то.– Сразу вспомнилось, что Валерия Львовна дворянка, да не из простого рода, а самого, что ни на есть графского, во время революции её первый муж перешёл на сторону белогвардейцев и основательно потрепал тут в Балаклее советские части с небольшим отрядом юнкеров. Лерочка попала под следствие, а когда следствие и наш гуманный суд, самый гуманный суд в мире разобрался, постановив арест и расстрел, как врага народа безобидной женщины, Соломону Савельевичу попали в руки эти списки, увидев свою жену, он покончил с собой, не выдержав такого…
Они стояли на пороге центрального универмага Харькова, где за стеклянной витриной виднелись заполненные полки товаров.
– Её расстрелять постановили только за то, что её первый муж был белым, а она дворянкой?– изумилась Валя. Живя с большим чином НКВД, она жила, словно в своём отличном от остальных изолированном мире. Они мало говорили про работу, да и чего греха таить, последнее время вообще ни о чем не говорили. Для Валентины стало настоящим откровением то, что ей рассказала о семье Мазо Роза. В её мире суд был справедлив, а расстреливали только отъявленных бандитов или настоящих врагов социалистического государства, вроде членов ленинградского дела, сгубивших товарища Кирова.
– Да такое сплошь и рядом! Идёт большая чистка…Смотри, дорогая, как бы твой муж не попал бы в её жернова,– покачала головой Роза,– я не знаю никого, кто бы вернулся оттуда…
– И вы так смело говорите об этом! Неужели не боитесь?– озадаченно спросил Валечка.
– Отбоялась я своё, деточка. В революцию, в Гражданскую…Совсем отбоялась. Теперь меня сам черт не испугает! Одно жалко, если мой Марк останется один…Этот оболтус никак не приспособлен к самостоятельной жизни. А вот кстати и он…
Только сейчас Валя поняла насколько была права в личностной характеристике своего супруга тётя Роза. Это был очень полный, с запорожскими обвисшими усами мужчина, слегка лысоватый, в сером костюме тройке дорогого покроя. Его взгляд постоянно бегал по сторонам, с трудом сосредотачиваясь на чем-то одном, словно искал все время что-то. Речь была торопливой, слегка заикающейся, а дорогие туфли из настоящей кожи были стоптаны и кое-как зашнурованы. Вид Марк Розенштейн имел комичный и немного чудаковатый. Он настолько сильно отличался от привычных друзей и сослуживцев её мужа, с которыми Коноваленко было знакома, что она помимо воли улыбнулась при виде такого экземпляра.
– Розочка моя…– проканючил Розентштейн, обнимая свою супругу, которая была явно довольна произведённым на Валю эффектом.– Где ты запропастилась? Я жду тебя уже битый час с того момента, как ты мне протелефонировала из дома. У меня же дела! Как ты не понимаешь! Сегодня привезли новый товар, очень изысканные и дорогие цветочные горшки с фабрики «Москвичка». Их надо принять, посчитать…
– Подождут твои горшки, Марк!– строго осадила его тётя Роза.– Я привела к нам нашу новую соседку. Познакомься, это Валентина Коноваленко – жена нашего нового начальника республиканского НКВД. Валя – это мой муж Марк.
Они улыбнулись друг другу и приветливо кивнули в знак знакомства, но в какой-то момент Вале показалось, что во взгляд Розенштейна мелькнул испуг.
– Мы решили прогуляться по твоему хозяйству…Осмотреться и может быть что-то прикупить для дома.
– Конечно-конечно, девочки,– обрадовался Марк тому, что ему не придётся везде сопровождать свою жену и выслушивать её длинные и нудные наставления,– универмаг в вашем полном распоряжении. Продавщиц я предупрежу. Они все вам покажут и расскажут.
С этими словами они вступили за стеклянную дверь универмага «Харьков». С этого самого момента, Валя, словно попала в другой мир, красивых вещей и модных в союзе нарядов. Им показали всё, что только можно было. От простых и доступных каждому жителю республики платьев, до тех, которые могла купить только люди, входящие в элиту Украинской ССР.
От обилия расцветок и фасонов у Вале закружилась голова. Она очень давно в Москве посещала такие магазины, и теперь изрядно соскучившись по такому времяпровождению, с головой окуналась в это всё. Тем более Роза оказалась интересной и весёлой собеседницей, не дававшей её скучать на протяжении трёх часов, проведённых внутри универсального магазина.
Время пролетело незаметно. Как и предполагала Валя, такой способ развеяться оказался вполне действенным. Молодой лейтенант, занимавший уже пару дней все её мысли, из головы выветрился вместе с покупкой нового платья отличного покроя, которого на обычном прилавке не достать. Настроение поднялось, и женщина всё-таки решила попробовать наладить с мужем отношения сегодня вечером. Хотя бы ради Глеба, ради сохранения семьи. Ведь, будь он хоть чуточку ласков, то никаких бы проблем не было. Они жили бы по прежнему хорошо. Эта обманчивая мысль не давала ей покоя. Недавно думавшая о том, что совсем не любит своего мужа женщина, теперь считала по-другому. Ей он казался сегодня единственным близким человеком, который остался у неё на этой земле, после Глеба и матери, и пусть это не та любовь, о которой пишут книги, сочиняют стихи и поют романсы, это чувство достойно уважения и последней попытки спасти его.
У подъезда с тётей Розой они распрощались, договорившись о том, что Валентина обязательно забежит с утра к Розенштейнам попить кофе и немного поболтать. После этой открытой и яркой женщины, наполненной эмоциями, как действующий вулкан, женщины у Коноваленко осталось приятное послевкусие. Она мигом поднялась в квартиру, зажгла везде свет. Андрея дома не было. До пяти часов вечера оставалось ещё куча времени, чтобы приготовить небольшой и вкусный ужин, а так же привести себя в порядок.
За каких-то два часа до прихода супруга домой, Валя умудрилась запечь курицу, купленную по дороге на Конном рынке, недалеко от универмага, где работал Марк Розенштейн, убраться немного в квартире и принять ванну, но ни в пять, ни в семь, ни даже в девять Андрей с работы не вернулся. Валентина несколько раз набирала, оставленный возле домашнего телефона номер его приёмной, но каждый раз долгие длинные гудки оканчивались сбоем, никто не брал трубку.
Она уже начала грустить, сидя перед заполненным продуктами праздничным столом. Наложила себе салата, вяло поковырялась в тарелке, но аппетит пропал вместе с погожим настроением. Ведь так было всегда. Работа для мужа была на первом месте, а ведь мог бы хотя позвонить, предупредить, так, мол, и так, дорогая…Задерживаюсь, буду к полуночи. Ты ужин не готовь, меня не жди, а ложись спать…Но нет…А когда она ему последний раз готовила? Может муж и ждать перестал, что по нему кто-то будет скучать, торопить с работы, поминутно поглядывая на часы? Может в их разладе есть и её вина?
Валя гневно отставила тарелку с салатом в сторону. Упавшая вилка громко загремела, неловко сброшенная локтем со стола. Вина? Крымская «Массандра», подаренная ей Марком на прощание, как презент для мужа, стояла в самой середине украшенного стола. Будь, что будет… Она залпом опрокинула бокал терпкого ароматного напитка. Услышав, как повернулся в замочной скважине ключ.
– Валентина!– позвал её от порога Андрей, снимая форменную фуражку.– Валя! Валя! Ау! Ты почему не спишь?
Зашёл он на кухню, найдя жену в огромной ещё в не совсем знакомой и привычной квартире. Валя сидела за полным продуктами столом, уставившись в одну точку. По щеке её текли слёзы. Ей было горько своих стараний, своей попытки, которую, увы, никто не оценил.
– Ты почему не спишь?– повторил свой вопрос Коноваленко, присаживаясь напротив. Накрыв её ладонь, своей рукой.– Я подъехал, смотрю в окнах свет. Уж испугался, что что-то случилось…
В его голосе Валентине показалось, что-то знакомое, родное. А вдруг? Вдруг?Она шмыгнула носом, вытирая катившуюся слезу.
– Вот,– обвела она с вымученной улыбкой рукой всё столовое великолепие,– решила мужу устроить праздничный ужин…
– Извини,– нахмурился Андрей,– сегодня облаву проводили на налётчиков. Стрельба, сама понимаешь…Очень сложное задержание! Завтра на работу,– он бросил взгляд на наручные часы. Половина первого…– очень рано на работу. Извини, родная,– он провёл ладонью по её щеке, и Валентина прижалась к ней в ответ, словно маленький котёнок. Потёрлась об неё и поцеловала крепкие пальцы, пахнущие порохом.
– Я все понимаю…Жаль только продукты перевела,– улыбнулась она, не отпуская руку супруга.
– Утром позавтракаю!– отмахнулся Андрей, поднимаясь со своего места.
– Постой…– Валентина прижалась к нему всем телом, нежно проведя пальцами по его небритой шее.– Я…
Её жадные губы нашли его щёку. Еле коснулись её, сползая игриво до краешка плотно сжатых губ. Она попробовала провести по ним языком, слегка раздвинуть их, но те оставались по прежнему непреклонными и холодными, никак не отвечая на поцелуи. Ничего не понимая, что происходит, Валя открыла полуприкрытые глаза и взглянула на хмуро стоящего перед ней мужа.
– Что-то не так?
– Валь, я же сказал, что устал…– отстранился он от неё, отодвигая супругу чуть в сторону, как какой-то мешающий предмет мебели.– Задержание, сама понимаешь…
– Понимаю…– кивнула Валентина. Тугой комок осознания того, что попытка вернуть мир в семью не увенчалась успехом, стянула ей горло. Она еле смогла совладать с собой, чтобы выдавить из себя подобие улыбки. Она не нужна своему мужу, ни как жена, ни как женщина! Так больно ей ещё никто в этой жизни не делал! Обида и боль убили последнюю надежду.
– Конечно…устал…– отвернулась она, начав собирать со стола, чувствуя прямой немигающий взгляд супруга у себя на спине, молясь лишь о том, чтобы не всхлипнуть от боли.
– Извини…Я…– Андрей попытался её обнять, но Валя рывком освободила свои плечи, сбросив его ладони.
– Устал, иди спать!– коротко ответила она, уходя в ванну, а Андрей лишь грустно смотрел ей в след, понимая, что они стоят на пороге чего-то переломного в их жизни. Почему он ей отказал? Хотел проявить характер? Ведь в ссоре они были уже больше месяца. Проучить? Или он, действительно, потерял интерес к ней, как к женщине? На этот вопрос он, пожалуй, и сам не знал ответа. Со вздохом он, тяжело ступая, направился в свою комнату, даже не понимая, что сам того не желая своими сегодняшними действиями дал отсчёт чему-то ужасному, жуткому, тому, что перевернёт их с Валентиной жизнь и жизнь ещё нескольких людей с ног на голову, что с этого момента колесо судьбы завертелось в другую сторону, готовое перемолоть их в беспощадных жерновах истории.
ГЛАВА 11
Утром в управлении было необычайно многолюдно. Я прошёл по коридору, встретив больших чинов из облисполкома, милиции, несколько представителей прокуратуры. Все суетились, бегали по кабинетам. В конце коридора слышались громкие надрывные рыдания.
Я прошёл чуть дальше, чтобы посмотреть, кто это ревёт. Оказалось, что жена капитана нашего начальника Жидкова – Ирина Васильевна. Молодая барышня лет тридцати, намного младше своего мужа. Теперь она сидела на лавках в конце длинного коридора первого этажа, брошенная и забытая всеми, обхватив растрёпанную, непокрытую ничем голову обеими руками, плача навзрыд. Услышав мои шаги, она подняла красные зарёванные глаза на меня, вытирая слёзы платком.
