Александр Анатольевич Петров
Воспоминания о будущем. Новые горизонты
– Вы его мама?
– Да.
Врач достала электронный планшет. Набрала на нём код.
– Смотрите. У вашего сына удалена рука, удалён глаз. Всё сделано хирургически грамотно.
– А удаляли из-за травмы, или…
– Это мы не можем сказать. Но вот что ещё. У него удалена большая часть селезёнки.
– А вы сможете это восстановить?
– Это легко. Он у нас первый на операцию.
– Завтра?
– Да. У вас какие планы на завтра?
– Мне надо провести переговоры.
– Спокойно можете их вести. Селезёнку и глаз мы восстановим завтра. А с рукой надо будет немного подождать. Дня 3-4, не больше.
– Спасибо. А утром я ещё смогу прийти?
– Да, сможете. Повезём на операцию только к 10-00 по местному времени.
– Спасибо, доктор. А кто оперирует? Вы?
– Нет, я терапевт. Буду вести его после операции. Хирурги – лучшие врачи Англии и России. Ученики профессора Смолина.
– Спасибо. Я о нём слышала.
Врач ушла. Она ещё немного посидела с сыном, посмотрела, как он поужинал, уложила его спать. Ушла, когда он уснул. Пошла к себе в каюту. Легла. Долго не могла уснуть.
Марта знакомила родителей с мужем, пока ещё гражданским. С собой привезли мяса, специй и рецепты приготовления новых блюд. Родители были в восторге. Но утром родителям на работу, а они свободны. Пошли гулять в парк. В парке прошлись по аллеям. Марта рассказывала, как она здесь гуляла с друзьями, а в детстве с родителями. Потом зашли в магазинчик музыкальных инструментов. Там Марта давно «положила глаз» на одну скрипку. Теперь денег хватало. Она ещё получает как околосемейный специалист. Теперь она смотрела на эту скрипку. Но подошёл Илья. Провёл пальцами по струнам, постучал по грифу.
– Осторожнее, молодой человек. – сказал владелец магазинчика, старый немец Ульрих. – Это очень старая скрипка. И струны оригинальные, середины ХХ века.
– Она не настроена. Ми имеет перехват, и при натяжении лопнет. На остальных так же имеются перехваты. Так что звука не будет. Гриф треснут. Скрипка – не более чем музейный экспонат.
Все удивлённо посмотрели на него. Марта взяла в руки скрипку, провела смычком. Фальшь была полная. На Ми перехват был виден невооружённым глазом. Да и гриф «ходил» почти посередине. Она со вздохом положила скрипку. Ульрих был сконфужен. Ему много раз предлагали продать эту скрипку в музей, но он надеялся на ценителя музыки и старины. Придётся отдать музею. А Илья рассматривал гитары.
– А это что за модель? – спросил он, указывая на одну электрогитару с необычными выключателями.
– Это мой сын сделал. Ганс, иди сюда. Объясни, что ты сделал.
Пока Илья разговаривал с Гансом, Ульрих разговаривал с Мартой «за жизнь». Они были давно знакомы. Первая её скрипка была из магазина Ульриха. Первая профессиональная, а не детская забава. Она много раз была около этого магазинчика, смотрела на ту скрипку. И вот, она только музейный экспонат. Илья настроил гитару, пробежался пальцами по струнам. Переключил режим, снова пробежал пальцами по струнам.
– Вы бы её опробовали на улице.
– Но к ней нужны усилитель, колонки.
– Всё это есть. Ганс, помоги.
Вынесли на улицу, в парк. Поставили, подключили от фонарного столба. Илья пробежался по струнам, задумался.
– Марта, сними. Для папы.
Он заиграл какую-то медленную мелодию, потом запел. Марта не знала русского, поэтому не понимала смысл песни. Но как Илья пел! Когда он окончил, около них уже стояли люди. Раздались аплодисменты. Потом они сидели, разговаривали. Ульрих плакал. Он долго жил в России, и понимал текст песни. А через 30-35 минут в магазинчик буквально ввалился какой-то человек. Он был сильно возбуждён, почти кричал. Судя по одежде – панк или металлист, Илья плохо разбирался. Он что-то говорил, показывая на гитару, Ульрих отказывал, тоже что-то говорил, но по выражению лиц Марты и Ганса было понятно, что обстановка накаляется. Потом вошедший схватил Ульриха, стал трясти. Илья не выдержал.
– Эй, хватит буянить. – он говорил по-английски.
Вошедший был плечистее и на пол головы выше Ильи. Он попытался отмахнуться от Ильи, как от назойливой мухи, и через несколько секунд выл на полу, а Илья заломил ему руку за спину.
– Ганс, переведи. Если он будет буянить, я переломаю ему пальцы, и буду прав.
Ганс перевёл. Вошедший, похоже, это понял. Илья отпустил. Тот, держась за травмированное плечо, ушёл. Все смотрели на Илью удивлённо.
– Ты умеешь драться? – спросила Марта.
– Самооборона. Нас с детства учат. Кто-то лучше владеет, а я, так себе.
Постояли ещё полчаса у кассы с Ульрихом и Гансом. Потом Илья с Мартой ушли, оставив хозяев готовиться к мини-аукциону.
Она проспала. Когда пришла в палату к своему сыну, его уже увезли на обследование и подготовку к операции. В общем зале было много народу. Кучковались журналисты. Прямой эфир вели каналы по всему миру. Было около 11-00 по местному времени. Операция её сына назначена на 12-00. Так сказала медсестра – китаянка. Но ей пора по делам, хотя все мысли не о них. У неё встреча в 11-30 в бизнес-центре. Опаздывать нельзя. Такси с трудом довезло её до бизнес-центра. На дорогах в порт пробки, все парки заполнены народом. Местные издательства ведут репортажи на большие экраны. Много журналистов не получили аккредитацию. Но вот и нужный бизнес-центр. Время – 11-25, она успевает. Теперь в лифт, и на нужный этаж.
– Госпожа Роджер? – окрикнули её в фойе.
– Да. Слушаю вас.
– Вам в ресторан. Столик 12.
Она прошла в ресторан. За нужным столиком сидел молодой, но уже начинающий полнеть латиноамериканец. Он встал, протянул руку.
– Рауль Педро.
– Очень приятно.
– Присаживайтесь, заказывайте.
– Спасибо. Я не успела позавтракать.
Она села, заказала. Посмотрела на собеседника. Того больше занимало то, что шло на экране. А там шёл репортаж с лайнера одной из колумбийских медиа компаний.
– Мистер Педро. Я по вопросу договора.
Он достал ноутбук, нажал несколько клавиш.
– Вас устроит продление договора на год на прежних условиях?
Она могла об этом только мечтать. Начальство было-бы радо, если бы она смогла снизить цену на 10-15%, а тут, на прежних условиях.
– Да. Вполне.
Она великолепно контролировала себя.
– Вы говорите по-испански.
– Да. – ответила она на испанском.
– Вот и хорошо. Посмотрим репортаж вместе. Я понимаю, что вы хотели бы быть там. Но сейчас вы ни чем им не поможете.
– Спасибо. Но почему на прежних условиях?
– Сестра приказала посодействовать и помочь. Я, возможно, превышаю свои полномочия, но это наше семейное дело.
– Сестра?
– Вам она известна как «Дикая Кошка». Мы родственники, по отцу.
– Вы – Дон Педро?
– Младший.
– А старший?
– Мои отец и дед. Я их не знал.
Принесли её заказ и счёт с отметкой «Оплачено».
– Но как?
– Ваш браслет.
– Не думала.
Пискнул телефон. Письмо от руководства. Она имеет все права поставить свою подпись под договором. Договор был тут же подписан. Её экземпляр занял своё место в её сумке. Они стали смотреть репортаж.
Три операции одновременно. Расширенные бригады. Завтра оперировать будут уже 6 бригад. Очерёдность пациентов зависит от работы биологического отдела. Она вне себя от восторга. Это – ода хирургии. Елена Владимировна, младшая ученица Бориса Викторовича. Она сама за столом, но только сегодня. Завтра она уже будет координировать работу всей клиники.
– Азават. Встань за меня.
– Что случилось, Елена Владимировна?
– Руки дрожат. Нервы.
– Хорошо. Вы просто координируйте. Для камер. Как пациент?
– Стабильно. – ответила медсестра.
– Основу.
Их снимает несколько камер. Где то в помещениях лайнера техническая служба пресс-центра работает на конференц-зал. Там, на больших экранах, показывают эти операции для журналистов и родственников. Шоу идут в прямых эфирах по всему миру. Под нож пойдут граждане почти всех крупных государств, кроме Колумбии. Камеры ей привычны, конференции тоже, но это новая, малоосвоенная технология.
Хирург вложил и расправил основу. Медсестра подала нитку с иголкой. Хирург стал пришивать основу к органу.
– 3, 2, 1, начали. Схему №28 на экран №4.
– Картинка пошла.
Техническая служба работала «в поте лица». Руководила всем Юля. Ксю передала ей свой пост, а сама улетела с группой в турне. Ольга здесь-же, руководит работой пресс-секретарей. Ими стали девушки-китаянки из Мельбурна. Они стоят везде. От встречи гостей, до их проводов. Сейчас одна из них обратила внимание «своих» журналистов на экран №4, комментируя схему.
– Хорошо, зашивайте. И готовьте к операции глаз. Мартин, он твой. Остальные помогают.
– Хорошо, Елена Владимировна.
– Мартин. Ты не заболел?
– Нет. Почему вы так подумали?
– Всё время «тётя Лена». А тут.
– Ну, обстановка. И нервы.
– Справишься, или заменить?
– Легко, тётя Лена.
– Начали.
Кусок «мяса» упало в кювету. Она поморщилась. «Мясо» заполняло глазницу её сына. Теперь оно удалено, и, судя по схеме, на его место встанет основа из соединительной ткани ящерицы из АКВАРИУМА IX. Она слушала, что сотрудница пресс-центра говорит об этой ящерице. Потом пошла картинка из зала лайнера. Там, в специальной клетке, лежали две таких ящерицы по 4 метра длинной. Она не смотрела по сторонам, спешила на переговоры. А завтра улетать. И ещё надо к сыну, обязательно, и на корабли флота своего отца, визит вежливости.
Хирурги начали обработку глаза, завели в него изумрудно-зелёный тампон.
– А это что? – спросила она у дона Педро.
– «Изумрудка», биостимулятор. Сейчас она нужна для подготовки стенок. Остановить кровь, организовать клетки на регенерацию.
В полость глаза капнули несколько капель какой-то тёмно-синей, густой массы. Сотрудница пресс-центра пояснила, что это клей. Потом поместили и расправили основу. Внутрь ещё капнули клея. Потом наложили «крышку», и стали пришивать к коже и основе. Она слушала комментарии и смотрела на схему регенерации. Основа станет дном гласного яблока, а «крышка» – верхними частями глаза. Ткань ящерицы будет заменена тканями организма, действуя как опора и стимулятор. Она достала платок. Слёзы текли не переставая.
– Вы ешьте фрукты. – сказал дон Педро.
Она взяла один из фруктов с подставки-горки. На ощупь – персик, на вкус….
– Что это?
– Адорнский персик. Вкусно?
– Великолепно. А сколько он стоит? И где его достать?
– Это не продаётся. Эксклюзивная поставка с ПЛАНТАЦИИ I.
– Это из космоса?
– Да. Недавно детей возили собирать. Основная масса уйдёт в детдома, школы, интернаты, лагеря. Нам только излишки.
– Но это можно продать очень дорого.
– Он ещё и диетичен. Там нет глюкозы.
– Тогда он просто бесценен!
– Папа тоже так говорит. На нём нет ценника.
Дон Педро улыбнулся. Но его собеседница не поняла юмора.
– Начинается итоговая пресс-конференция. Будете смотреть?
– Обязательно.
На вопросы журналистов отвечали четверо. Владелица лайнера, главный хирург, главный терапевт и главный пресс-секретарь. Общий смысл – операции прошли в штатном режиме, пациенты спят. С утра разрешено посещение родственниками. Через 2-3 дня – журналистами. Завтра будут работать уже 6 бригад.
Возвращалась с бизнес-центра уже вечером. В порт прибыла, когда уже стемнело. Южные сумерки короткие. У трапа стоял матрос.
– Вы к кому? – спросил он.
– К капитану Гардону.
– Сейчас спрошу. Как вас представить?
Но зазвонил телефон. Матрос прослушал, ответил «Есть, сэр».
– Проходите госпожа Роджер, мэм.
– Спасибо. Она подала руку, прося помощи подняться на трап. Матрос был достаточно хорошо воспитан.
– Вас проводят, мэм.
– Спасибо.
На палубе её встретил ещё один матрос.
– Наши поздравления, мэм.
– Спасибо.
Она чуть ли не плакала.
Офицеры ждали её в кают-компании. Ужин уже начался, но её место было уже свободно. Чуть позже прибыли капитаны с других кораблей. Ужин и беседа. Все её знали, многие лично. Дочь Старика Дика. А Майкл Гардон, капитан эскортного судна, знал лучше всех. Когда-то они хотели пожениться, но потом она предпочла Эриха Роджера, уже боевого офицера, а не курсанта. Хотя отец хотел, чтобы она стала Гардон, а не Роджер.
– Олимпия. Видели репортаж. Поздравляем. А когда рука?
– Позже. Что-то у них ещё не готово. Говорят, что 3-4 дня.
– А на работе? Отпустили?
– И да, и нет. Отправили с заданием.
– Каким?
– Договор по контабанде заключить. Сбить цену.
– И как, удачно?
– Очень. Продлила на год на прежних условиях.
За столом наступила тишина. Прекратили даже есть.
– Олимпия. А нам не поможете? Ваш отец под следствием. Если мы привезём контрабанду, то резко изменим настроение трибунала.
– И себе хотели взять? Хорошо. Сейчас.
Она взяла телефон, поговорила на испанском.
– Сегодня ночью. Оплата сразу.
– Спасибо, Олимпия.
Капитан связался с базой в Рабауле. Требовались список заказов и деньги. Она погостила ещё немного, и пошла на лайнер. В общем зале остановилась возле клетки с ящерицами. Они отдыхали, а пол, устланный соломой, был завален овощами и фруктами. Потом пошла в свою каюту. Приняла душ, ужаснулась, взглянув на счётчик калорий, пошла спать. Завтра улетать домой. Надо ещё к сыну зайти.
Было уже поздно, но в министерстве обороны Австралийского Союза шло заседание. Обсуждали, что делать с адмиралом Дирком. Он не нарушал приказов, но не имел права отправлять пострадавших в нейтральный порт. Значит, есть что скрывать. Но после сегодняшних репортажей общественное мнение было на стороне адмирала.
– И что с ним делать?
– Осудить нельзя, плохой политический ход.
– Но этого требуют влиятельные люди.
– А сейчас они молчат.
– Зато по этому курорту шумят. Там много интересов похоронено. Кстати, что там случилось?
– Нет ни какой информации. Был мощный взрыв, 10-11 тонн тротила. Потом, примерно до 23-00, всё, что осталось, просто горело. После 23-00 началось твориться что-то невообразимое.
– Да. Кадры смотрели. Есть какие-то предположения, что это?
– Возможно, в подвале одного из зданий хранилось какое-то химическое вещество.
– И ещё это радиоконтрастное тело около 23-00.
– На радарах флота только небольшие помехи.
– А на спутниках?
– Запретная зона.
– Чёрт. Надо идти к Президенту.
– Что делать с Дирком?
– Для нас лучше, если он сам уйдёт в отставку.
– А если отправить?
– С ним уйдут 90-95% офицеров флота.
– То есть, флот не боеспособен?
– Мы даже не сможем его нормально законсервировать. И так служба не очень популярна. А Дирку удалось обучить свою эскадру. Видели отчёт о последних учениях?
– Да. 98% попаданий. Общий балл – 92%. Так хорошо не работали со времён обновления Австралийского Союза.
– Эдвард. Вам надо поговорить с Дирком. Вылетайте срочно. Узнайте его дальнейшие планы.
– Понял. По ним уже примем решение.
Утром её допустили к сыну. Его лицо было перевязано, но под повязкой шёл процесс восстановления. При ней он позавтракал. Яичница из пяти яиц, кефир, булочка. Медсестра сказала, что у него белковая диета для более быстрого восстановления. Она поблагодарила её. Сыну нельзя вставать ещё хотя-бы сутки. Потом будет ещё операция на руке. Но ей надо лететь. Попрощалась с сыном. Обещала взять отпуск и прилететь к нему с его братом. Но сама не верила в это.
На борту «Боинга» было всего 22 человека. Всех разместили в первом классе. Кроме отдыхающих и бизнесменов были и отставные полицейские. Все остальные места были сложены и заполнены контрабандой. Самолёт тяжело оторвался от земли и полетел, набирая высоту. Сзади остался её сын, корабли флота её отца, принимавшие топливо, дон Педро-младший. Последнему ещё вести переговоры с эмиссарами транспортных компаний, и цену он не даст сбить, для этого и прилетел в Гонолулу.
Он ушёл в отставку. Сам. Оставил за себя капитана «Мидуэя». Тот был более или менее популярен в эскадре. Решил посвятить себя семье. Со старшим внуком не виделись 3 года. Но сначала, пока внук на реабилитации, месть. Для этого всё готово. Сценарий, материал, текст. Джон Донг начинает. Он – «тяжёлая артиллерия». Место – одно из шоу, посвящённых жертвам аварии на курорте. Он знает всех гостей этого «курорта», и от чего они «лечились». Но нужно было ждать. И время настало.
Он жал своего выхода. Джон «разогревал» зал и ведущего. По сценарию ведущего надо было спровоцировать на необдуманные слова. А пока он вспоминал свою дочь. Она ещё раз отличилась, заключив выгодный договор по контрабанде, на сей раз в Китае. Сейчас она улетела с детьми на реабилитацию старшего сына. В компании ей дали отпуск, премию и повышение. Все ей завидуют, а он гордится ею. Тот товар, что привезли корабли с Гавайев, «купил» всех. Да и с Эдвардом договорились, к большому его удовлетворению. Оправдание, почести, благодарность, и его заявление об отставке. В СМИ прошла информация, что среди жертв взрыва есть «клиенты» отдела Джона Донга. Его пригласили, «механизм» заработал. Теперь через него работала вся информационная машина «Дикой Кошки». И хотя передача в целом нейтральная к ним, надо подготовить общество. Но вот его выход. «Пока ведём себя нейтрально. Джон на затравке. Спокойно и обтекаемо отвечаем на вопросы». Его статус придаёт «вес» передаче.
– Джон. Как внук адмирала Дирка связан с вами?
«Начали. Джон нападает»
– С адмиралом мы познакомились у меня в офисе. Он пришёл с просьбой помочь в поисках его похищенного внука.
– Джон, вы не ошибаетесь?
– Вот дело о похищении старшего внука адмирала Дирка Теда Роджера. Он был похищен 3 года назад из детского учреждения. Вот кадры похищения. Как видите, один из похитителей был одет в полицейскую форму. Дело расследуется, но некоторый материал я могу разгласить….
По лицам ведущего и зрителей было видно, что линия сценария сбита.
– То есть вы хотите сказать, что Тед Роджер отдыхал, будучи похищенным и переданным в другую семью?
– Если рабство можно назвать отдыхом, то да. Вот его состояние на момент освобождения.
Пошло фото Теда и медицинское заключение, данное специалистами госпитального судна. Растерянность студии сменилось на шок.
– А вот кадры того, что стало с курортом, и заключение специалистов.
Пошли кадры разрушенного курорта, взятые как из военных архивов, так и из передач СМИ. Планы – самые общие. И, в конце – сначала яма, заполненная пеплом и обломками. Потом та же яма, заполненная водой.
– Все, кто был на этом курорте, не важно, кто это был: отдыхающие, персонал, или рабы, ежесекундно подвергались опасности. На курорте, помимо взрывчатых веществ, хранилось какое-то агрессивное химическое вещество.
Пошли кадры ночного пожара. Был нанесён удар по «инфраструктуре» их критиков. Акционерами курорта являлось много богатых и влиятельных компаний. Их владельцы были клиентами этого курорта, и очень ценили свою жизнь. Даже больше чем деньги.
– Сколько человек выжило?
– 237. Основная масса – рабы.
– Сколько из рабов были гражданами Австралийского Союза?
– Для меня это не важно. Есть международные законы, осуждающие рабство. Любой, кто стал рабом, вне зависимости от его гражданства, должен быть освобождён. Но если вам так интересно, 44 человека, в том числе четверо детей и подростков.
Студия разразилась яростным гулом.
– Вот список тех, кто стал рабом на этом курорте. Выделены граждане Австралийского Союза.
– А каково сейчас состояние этих рабов? Нам известно, что они прошли курс лечения в Гонолулу. Хотели-бы узнать результат.
– Вот кадры из нашего семейного архива. – ответил адмирал. – Снимала моя дочь.
Пошли кадры реабилитации Теда. Медицинский осмотр.
– Он уже видит, уверенно называет фигурки. Рука ещё плохо работает, но это вопрос времени.
Периодически в кадрах попадались и другие бывшие рабы. Поправившиеся, пополневшие, весёлые. Рыбалка, парусный спорт, походы, ручной зоопарк, тропики. Люди отдыхали. И везде фигурировали девушки из Мельбурна, бывшие за обслуживающий персонал. «Но теперь наступление».
– А вот список компаний, бывших акционерами, инвесторами и деловыми партнёрами этого «курорта». Выделены компании, зарегистрированные в Австралийском Союзе.
Пошёл новый список. Недовольный гул в студии. Биржа Сиднея уже остановила торги на ночь, но завтра. Капитализация многих компаний снизится. Адмирал готовил почву для себя.
На улице их встречала восторженная и шокированная толпа. Но в этот раз проход к такси был перекрыт встречающими. Все хотели пожать руку адмиралу. Около машины он оглянулся и посмотрел на окна небоскрёба. Где-то там, за зеркальным окном, на них смотрели члены редакционного совета. С одной стороны, их рейтинги взлетели выше самых оптимистических прогнозов. С другой стороны, шоу коснулось многих их акционеров, спонсоров и заказчиков этого шоу. Их «прокатили» по-полной. Но у адмирала на эту ситуацию был свой взгляд, и свои планы. Через несколько дней ещё участие в передаче, и новый «удар» по «врагу». Он готовил почву для своего политического роста.
ОНА гуляла по Москве. Выборы окончены, и город успокоился. Все обсуждают результаты. Бывший Президент проиграл вчистую. Более того, после оглашения результатов выборов досрочно подал в отставку. Готовится вступление в должность нового президента, лояльного СЕМЬЕ. В ФСБ серьёзные кадровые перестановки. «Большой бизнес» бежит из России. А ОНА просто гуляет по местам своей памяти. «Журфак – здесь училась. Сокольники, Горького – отдыхали. «Социальная» и зерновой терминал – здесь получала социальные пайки и обедала. А вот то кафе, где познакомилась с НИМ». ОНА села примерно в то же место, куда когда-то давно присела к молодому мужчине. Подошла официантка, приняла заказ. ОНА сидела, смотря в окно. «Тогда был май, и сквер утопал в зелени. Сейчас зима, и всё в снегу». ОНА поела, расплатилась, тяжело вздохнула, и пошла дальше гулять по местам ЕЁ памяти. Там гуляли, тут встречались, сюда ходили, здесь подрабатывала. Но на улице холодно. ОНА зашла в кафе. Взяла чай и булочку. «ПиКовское» оборудование «узнало» ЕЁ, чай и булочка для неё бесплатно. В зале ОНА едва нашла свободный столик. В кафе кормят вкусно и дёшево, как обычно.
Вечером она шла домой. Недалеко от гостиницы догнала девушку с коляской. На нижней полке коляски лежал рюкзачок и большая сумка. Девушка медленно шла, и, плача, разговаривала по телефону.
– Да. Выгнал. Сказал, что не любит, и я ему не нужна с «довеском». Оскорблял. Да. Не знаю. Почти нет. Не знаю.
Девушка рыдала. Связь прервалась. Она пыталась позвонить, но телефон не реагировал.
– Девушка. Что у вас случилось? – спросила ОНА.
– А вам-то что?
– Вы плачете, и с малышом, а на улице холодно.
– Меня парень выгнал. Сказал, что я ему не нужна.
Девушка зарыдала, но проснулся ребёнок.
– Мой маленький. Описался. Сейчас перепеленаем, покормлю тебя.
Она направилась к ресторану, но там её встретили неприветливо, выгнали. ОНА подошла к ней.
– Пойдёмте, вон кафе. Там перепеленаете, покормите, поедите.
– А пустят?
– Пустят, куда денутся.
Девушка с недоверием пошла с ней. Зашли в кафе. Охранник встал в дверях.
– Сканер включи. – сказала ОНА жёстко
Охранник, нагло улыбаясь, достал сканер, включил. Наглость мгновенно слетела с его лица. Он засуетился, сам отвёл их за отдельный столик.
– Сходи, перепеленай ребёнка. Потом здесь покормишь, за занавеской. Я пока закажу.
Ребёнок спал в коляске, они ужинали. ОНА уже знала всё, что надо о своей собеседнице.
– Спасибо. Я не ожидала.
– Ничего. Ты сейчас куда?
– Не знаю.
– А родители есть?
– Папа пьёт, мама умерла. Мне бы в Новороссийск, к брату.
– А лучше в Лондон, к тёте Ане?
– А вы её знаете?
– Пошли. Сейчас я тебя в гостинице размещу. Завтра отдохнёшь, успокоишься. А завтра заберу тебя в Лондон.
– Но почему вы мне помогаете?
– Как-то я должна отблагодарить Ольгу Гавриловну, твою бабушку. Она мои книги редактировала.
– Вы?
– Оксана Эбет. Собирайся, пошли. Это через два дома.
Она разместилась в соседнем номере. А к НЕЙ в гости зашла «Куколка»
– Ну, что по ресторану?
– Ищу нового управляющего и начальника охраны.
– А со старыми что?
– Исчезли.
– То есть?
– В реактор. Тем более, на кого руку подняли. Как девочка?
– Спит. Проверяла. Предупреди персонал. Мама как?
– Передаёт бизнес брату. Сама – на пению.
– Омоложение и с новыми документами.
– Отдам ей биржу. Сама организацией займусь. Зажирели мы.
– Хорошо. Займись, но не переусердствуй. Опять Бесс привлечёшь?
– Ну, не только её. Есть и более «отмороженные».
– Ладно. Я за сегодня нагулялась.
Они попрощались, «Куколка» ушла. Через день самолёт доставил их в Лондон. Аня в отъезде, и новенькую разместили в ясельном секторе. Пока поработает нянечкой, потом научат ещё чему нибудь, в зависимости от потребностей СЕМЬИ.
А в это время Аня наблюдала, как родственники разбирали её пациентов. Работа хирургов давно окончена, и они уступили место им, терапевтам. Прошёл уже процесс реабилитации. Все пациенты возвращены из турне. Образовались 3 новые семьи. Восстановление на новой тканевой основе идёт быстро и безболезненно. Несколько пациентов с особенно сложными случаями будут под наблюдением ещё 2-3 недели, но больше из необходимости восстановления функций. Рядом с ней стоял её сын, разговаривая со своей женой. Но её взгляд зацепился за несоответствие в общей картине веселья и радости. Девочка десяти лет из Индии. Она стояла одна и с грустью смотрела на общую картину. «Сегодня – завтра все улетят. Улетят и девушки из Мельбурна. А эта одна. Почему?» Аня подошла к девочке.
– Ты что стоишь одна? Где твои родственники?
– У меня нет ни кого.
– Ты сирота?
– Нет. Меня продали.
– Как?
– Приехали люди. Сказали, что я им нужна. Мои родители очень бедны. Договорились о цене.
– Ты теперь можешь вернуться.
– Меня община не примет. Она обязана меня вернуть тому, кто меня купил. А я не хочу к ним.
Она прижалась к Ане и заплакала.
– Пошли, познакомлю тебя с новым папой.
Девочка подняла удивлённый взгляд на Аню, подала руку, и они пошли.
– Серёж. Познакомься, твоя дочь Харша.
Сергей осмотрел новую дочь. Девочка испуганно жалась к Ане.
– Она одета не как надо. Мам, переодень её. Я с собой возьму, спутники выводить. Оль, помоги.
Девочка удивлённо посмотрела на Аню.
– Пошли, внучка, переоденемся. Мама нам поможет.
Они ушли. Сергей посмотрел им вслед. «Ребёнком больше, ребёнком меньше. Или я, или папа. Какая разница, кто будет приёмными родителями. Важно, что вырастет в нормальных условиях, получит образование, будет полезна обществу. Лишь бы «крышу», как у Алисы, не снесло. Ещё одна «отмороженная» в СЕМЬЕ – это уже перебор».
Лара смотрела, как её младшая дочь управляется с детьми. Насколько она была «отмороженной» в бою, настолько нежна с детьми. Хорошо ладила со всеми, быстро успокаивала, предотвращала ссоры, драки, увлекала и организовывала детей. Некоторое беспокойство вызывало её неразборчивость в детях, где свои, где не свои, но это папина школа. «Ей бы второго родить». – думала она – «Меня слушать не будет, а вот папу. Надо будет с НИМ поговорить, когда ОН вернётся из КОЛОНИИ I. Сейчас там с Фаей. Сергей за главного. Она его тоже слушать не будет. Совсем от рук отбилась. Цепь и на кисть наколола». Пошла помогать дочери. Анжела спит. Алиса одна не справляется. Ещё эта, новенькая. Но она в яслях со своим малышом. Ещё не привыкла к системе СЕМЬИ. Скоро медики вернуться. Опять будет шумно, но и будут «рабочие руки», здесь, в детском саду. Она сама отдыхает. Ксю снова улетела с журналистами. Она – следующим рейсом. Группа уже собирается. Сара занята, суды. К ней на помощь поехала Ада с заданием от Хелен и Маргариты. А Хелен что-то задумала, она её уже хорошо знает. Что-то у НЕГО будут выпрашивать.
Микроавтобус остановился у здания суда. «Операция» началась. К нему тут же бросились журналисты с микрофонами и ортодоксы с плакатами. Дверь микроавтобуса открылась, и из него вышел человек. Ортодоксы остановились, попятились. Те, кто был более резвым, упали, чтобы не налететь на неприятности. На человеке был глухой шлем «скандинавского» типа, скрывающий большую часть лица. Из-под шлема были видны густые, чёрные, нечёсаные волосы до плеч. На теле, под грубой кожаной курткой, была кольчуга. Кожаные штаны и грубая кожаная обувь, то ли сапоги, то ли ботинки. За спиной круглый, окованный железом щит, за поясом – «демакратизатор». За первым вышли ещё двое. Достали из-за спин щиты. За ними вышла Сара, неся портфель с документами. Четвёртый телохранитель вышел и закрыл дверцу микроавтобуса. Тот отъехал на автостоянку. Сара в «коробочке» стала подниматься по ступенькам суда. У дверей телохранители пропустили её внутрь, сами встали у дверей.
Затвор в четвёртый раз щёлкнул. Снова осечка, 4 осечки подряд. Четвёртый патрон полетел на пол чердака, тихо звякнув по бетону. Цель уходила, но последний шанс. Боёк звонко ударил – осечка. Он выругался. Пять осечек, половина магазина. Цель ушла. Но звук на чердаке заставил его обернуться. Кто-то открывал чердачное помещение. Он взял винтовку и тихо побежал по чердаку дома. Неважно кто: электрики, сантехники, электронщики. Они не должны его видеть. Увидят патроны. И что? У него несколько минут, чтобы выйти из другого подъезда. Кулак вылетел внезапно из-за одной из колонн. Он не успел понять, провалился в темноту. Винтовка звякнула об пол. Вскоре санитары выносили на носилках из подъезда жилого дома человека без сознания. На нём была кислородная маска, рядом склянка с физраствором. Погрузили в машину скорой помощи и увезли. Жильцам объяснили, что электрик нарушил технику безопасности и попал под напряжение. Жив, но без сознания.
Сара вышла из здания суда. Сегодня адвокаты фонда добились отсрочки, а она сменила своего адвоката, обвинив прежнего в «продаже» процесса. Есть видео и аудио запись сделки. Ей тоже нужно время. А судья всё намеревается их помирить. Он тоже получил «на лапу», но боится «в открытую» это показывать. Маргарита сказала, что к ней сегодня должна подойти подмога, но не сказала кто. Скоро должны начаться заседания акционеров, а у неё суды. Фонд согласен компенсировать ущерб за побитые стёкла и машины, но по своим расценкам. Она требует всё. На неё давят. Ещё два раза собирались ортодоксы на акции протеста около её офиса. Приходилось вызывать помощь. Первую разогнала Бесс. Как обычно, до границы её собственности. Вторую – Алиса. Но формат акции изменился. Ортодоксы стояли за границей её собственности, блокируя подъезды и забрасывая офис камнями. Алиса – не Бесс. Привезла 130 громил и много стимулятора. Сначала пытались по-хорошему, через полицию. Когда полиция расписалась в своей неспособности, или нежелании, наводить порядок, Алиса начала действовать. Сара видела, как они выпили Боевой Отвар. Пили много, и это её и беспокоило. И за ортодоксов, могли быть жертвы с летальным исходом. Да что могли, будут. И за Мореходов. После него они беспомощны, как младенцы. Но эффект её удивил. Бой шёл чётко, без запредельной ярости. Сломанные руки, выбитые зубы, ушибы, сотрясение мозга – полный список травм ортодоксов. Били их за территории её собственности, очищая от них улицы. А мореходы – спокойно отработали, спокойно ушли. Без видимых побочных эффектов. Поели жареного мяса с пивом. Ночью улетели.
