Александр Рябинин
Курортная Зона
Большинство советских граждан замену индийского и грузинского чая на турецкий не одобрили. Вкус отвратительный, да еще в чайные листья турки подмешивали большое количество веток и чайной пыли. Похоже, что для «советских друзей» турецкие производители отправляли товар без всякой сортировки. И так сойдет.
Однако пациенты ЛТП остались вполне довольны подменой. Чифирь из турецкого чая получался позабористее, чем из грузинского.
В канун Нового года зав столовой Макар Тяпа не столько следил за поварами, сколько бражничал в своем кабинете, расположенном в здании столовой, рядом с кухней.
Жену Макара неделю назад госпитализировали в Каменногорскую районную больницу с проблемами по женской части. Последствие тяжелых родов.
Болезнь супруги сильно расстроила Тяпу. На 30 и 31 декабря планировались грандиозные пьянки с корешами в гаражах. А тут такая незадача. Макар остался с двумя детьми – пятилетним сыном и трехмесячной дочуркой. Старшего еще можно пристроить к соседям по общаге, а вот как быть с младшей? Ее только-только оторвали от грудного вскармливания. У матери пропало молоко, и пришлось срочно переходить на питание из молочной кухни. Попробовать и малышку втюхать соседям? А если откажутся? Да еще непременно стыдить будут. Вот незадача.
Тяпа с женой и детьми занимал в общаге две комнаты. Вообще-то, так называемое «общежитие» ЛТП являлось, скорее, коммуналкой. В обычную 4-комнатную квартиру заселили сразу 3 семьи. В самой большой комнате, площадью 18 квадратных метров, проживала семья техника-строителя Страхова – сам Андрей, его жена и двухлетняя дочурка. Две средние комнаты (16 и 12 м2) занимали Тяпы, а в последней, самой маленькой – всего на шести квадратах, ютился водитель Сергей с молодой женой.
Серега получил комнату без малого пять месяцев назад. И кантовался в ней один, пока не встретил ту самую, единственную на свете, любовь. Девушку действительно звали Любой. Она работала продавщицей в торфяновском гастрономе. А проживала с родителями, в Каменногорске. И каждый божий день по два часа тряслась в рейсовых автобусах по пути на работу и обратно.
Тут и нарисовался Серега. Стал провожать в конце рабочего дня на автобус, даже цветы иногда дарил. Сначала Люба его всерьез не воспринимала. Коллегам по прилавку, которые отмечали, что парень явно влюблен, она отвечала, что он ей совсем не нравится – какой-то рыжий хлыщ. Но с течением времени Любовь привыкла к неказистой внешности Сергея и даже нашла в его облике и в характере интересные черты. Короче, через три месяца после знакомства они расписались и поселились в Серегиной комнатке. Купили большую двухспальную кровать, которая заняла 2/3 жилой площади. Шкаф для одежды и прикроватную тумбочку Сергей получил на складе ЛТП еще при вселении. Но если раньше он спал на раскладушке, не занимавшей много места, то после установки кровати открыть дверки шкафа стало невозможно. Пришлось их снять. А на тумбочку молодожены поставили телевизор. Так и зажили. Питались на работе, лишь изредка заходили на общую кухню – попить чаю. На выходных ездили в Каменногорск к родителям Любы. Подкормиться.
В коммуналке молодожены появлялись поздно вечером, а уходили рано утром. По вечерам всегда приходили вместе. Сергей поджидал жену в магазине, пока у нее смена закончится. Заходили, снимали верхнюю одежду и обувь в прихожей, открывали дверь в комнатку, прыгали на кровать и включали телевизор. Так и жили – не тужили…
Оставить детей с Сергеем и Любой не представлялось возможным. Во-первых, они еще сами толком не вышли из детского возраста, а во-вторых, в предпраздничные дни магазины работали с повышенной нагрузкой и Любе приходилось задерживаться на работе допоздна. А верный Серега находился при ней – сидел в подсобке и поджидал любимую супругу. Часто помогал продавщицам таскать товары из подсобки в торговый зал. За что получал от них гостинцы – то печеньку, то конфетку, а иногда и бутылочку пивка. Так и коротал время в ожидании жены…
У Тяпы не оставалось выбора – только Страховы. Смущала одна проблема: жена у Андрея больно строгая, будет мораль читать и, скорее всего, откажется сидеть с его детьми. У нее и со своей малышкой забот хватает. А тут еще накануне Макар проштрафился перед соседями. Страховы отоварили талоны на водку и поставили две бутылки на полку в серванте в своей комнате. Тяпа улучил момент, когда Андрей и Ольга ушли за дочкой в детский сад, и одну бутылку спер. И быстренько выдул. Кража не прошла незамеченной. Макар получил хороший втык от Ольги. И после такой неприятности приходится обращаться к соседке с просьбой о помощи. Но делать нечего, надо рискнуть. Откажет – значит, не прокатило.
В это время Ольга с Андреем закупали продукты к новогоднему столу, а после зашли в садик – за дочкой. Заодно и младшего Тяпу забрали. На улице стоял тридцатиградусный мороз. Расстояние от садика до дома составляло всего-то метров 300. Но путь проходил через детскую площадку. Двухлетняя дочурка Страховых приметила металлические качели и заявила родителям: «Хоцю коць коць». На все уговоры родителей, о том, что очень холодно и можно заболеть, девочка не обращала внимания, а упрямо повторяла: «Хоцю коць коць». Пришлось посадить ее на качели и покачать. Лицо ребенка, раскрасневшееся от мороза, осветила счастливая улыбка. А когда Андрей буквально оторвал малышку от промороженного стального сиденья, она расплакалась, стала вырываться из рук отца и требовать: «Кочь кочь»! А тут еще и маленький Тяпа разревелся. То ли за компанию с девочкой, то ли по какой-то другой причине. Только зайдя в квартиру, малыш сквозь рыдания заявил своему отцу: «Когда вырасту, я Тяпой не буду. Я буду пожарником».
Видимо, в садике его дразнили и довели до слез.
Вместо того чтобы успокоить сына, Макар шлепнул его по затылку и поставил в угол.
На замечание соседей, что мальчик ни в чем не виноват, Тяпа никак не отреагировал. Его мысли занимала главная проблема – кореша наверняка уже собрались в гараже и откупорили первую бутылку.
Наконец Макар принял решение. Он запеленал в одеяло дочку, положил ее в коляску и покатил к выходу. Сыну приказал стоять в углу до его возвращения.
Ольга Страхова заметила в коридоре спешно одевающегося Тяпу, а рядом с ним коляску и спросила:
– Ты куда это, Макар, ребенка на ночь глядя тащишь?
– Да немного прогуляемся. Жена велела перед сном малую выгуливать, – соврал Тяпа.
– А ты на градусник смотрел? На улице –30, заморозишь девочку.
– Да мы туда и обратно. Минут на 10, не больше, – опять слукавил Макар.
Прошел час, а Тяпа все не возвращался. Ольга с Андреем не на шутку встревожились и решили найти незадачливого родителя. Ни в своем, ни в соседних дворах папашу с коляской обнаружить не удалось. Андрей предложил сходить в гаражный кооператив. Тяпа там частенько зависал с дружками-собутыльниками.
Гаражи располагались на выезде из поселка. Коляску Страховы заметили сразу, как только подошли к крайним гаражам. Девочка лежала едва живая, с посиневшим личиком, тихо хныкала – на крик у нее уже не осталось сил. Слезки на щечках превратились в ледышки. Еще немного, и ребенок совсем окоченел бы. Ольга схватила малышку на руки, прижала к себе и бегом побежала домой. А Андрей покатил пустую коляску.
Девочку удалось спасти. Отогрели в ванночке, заодно и отмыли.
Тяпа вернулся после полуночи и сразу завалился дрыхнуть. Про дочку даже не вспомнил.
А утром, пока Страховы спали, убежал на работу, снова оставив детей на попечение соседям.
По прибытии в ЛТП Макар первым делом заглянул на кухню и залпом выдул рассол из трехлитровой банки с солеными огурцами. Повара наблюдали за ним с пониманием и сочувствием. По личному опыту знали, что тяжелое похмелье – это не шутка. Затем Тяпа прошмонал кастрюли, в которых готовился праздничный обед для лечащихся, вытащил из супа жирный кусок свинины, прихватил буханку ржаного хлеба, сунул в карманы ватника пару соленых огурцов, два вареных яйца, баночку горчицы и заперся в своем кабинете.
Кабинет зав столовой не отличался изысканным интерьером. По сути, это был обычный чулан, темный и пыльный, без единого окна, площадью шесть квадратных метров. По центру каморки стоял старый письменный стол грязно-желтого цвета, покрытый засаленными газетами. Очевидно, что данный предмет мебели редко использовался по прямому назначению. В основном он выполнял роль «поляны», которую регулярно накрывал зав столовой.
В дополнение к столу в кабинете находились два табурета, сколоченных на скорую руку из неструганых досок и покрашенных в ядовито-зеленый цвет. Дополнял общую картину массивный, побитый ржавчиной стальной сейф.
Вот, собственно, и весь «интерьер».
А висевшая под потолком одинокая лампочка, покрытая пылью и паутиной, своим тусклым мерцающим светом только подчеркивала мрачность и убожество помещения.
Войдя в кабинет, Тяпа выложил мясо, хлеб, огурцы, яйца и горчицу на стол, прямо на грязные газеты. После чего снял ватник, повесил его на один из трех стальных дюбелей, пристреленных к бетонной стене в качестве вешалки, открыл ключом сейф и вытащил из него бутылку водки, граненый стакан, пачку соли и столовый нож. Нарезал тонкими ломтями мясо и хлеб, намазал их горчицей и посыпал солью. Затем открыл бутылку и наполнил стакан горячительным напитком. Окинув «поляну» беглым взглядом, Макар остался доволен увиденным, что отразилось счастливой улыбкой на его лице.
Можно приступать к трапезе.
Но тут раздался громкий стук в дверь.
Тяпа решил, что это кто-то из поваров, и слегка приоткрыл дверную створку, с таким расчетом, чтобы не засветить «поляну».
На пороге кабинета стоял подполковник Скибкин.
– Вот зашел проверить, все ли на кухне в порядке, нет ли недостатка в продуктах. Новый год все-таки. Шеф велел накормить лечащихся от пуза, чтоб никаких эксцессов не возникло, – объяснил зам по производству причину своего визита и заглянул поверх головы Макара в кабинет.
– А ты, я вижу, уже празднуешь, – сделал вывод подполковник, заприметив накрытую Тяпой «поляну».
– Никак нет, Алексей Михайлович, с утра ни в одном глазу, крошки еще во рту не было. Кручусь как белка в колесе, присесть некогда, – стал оправдываться зав столовой.
Но Скибкин прервал его:
– Да ты не менжуйся, Макар. День сегодня не обычный, канун Нового года. Можно немного и расслабиться. Проводить старый год. Я вот тоже не с пустыми руками.
Подполковник вытащил из внутреннего кармана форменного тулупа бутылку «Столичной» и с улыбкой спросил слегка оторопевшего Тяпу:
– Ты так и будешь мурыжить меня перед дверью или наконец-то пустишь в свои «апартаменты»?
Когда первая поллитровка опустела полностью, а вторая наполовину, зам по производству и зав столовой достигли той стадии опьянения, про которую в народе говорят: «Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке».
К этому моменту собутыльники успели выяснить, что одна тема для разговора в равной степени волнует их обоих – это сравнение ЛТП с колонией строгого режима.
О том, что Скибкин долгие годы служил на «строгаче», в профилактории знали практически все. Подполковник этого никогда не скрывал. И даже гордился данным фактом своей биографии. А вот Тяпа старался не афишировать свое прошлое. Но водка и не таким язык развязывала. В итоге Макар излил Скибкину душу и нашел в его лице благодарного слушателя и собеседника. Как оказалось, зав столовой до того, как устроился в Каменногорский ЛТП, семь лет служил в одной из колоний строгого режима 
в Архангельской области. Попал он туда по призыву. За два года службы во внутренних войсках Тяпа зарекомендовал себя с наилучшей стороны. Заключенные его ненавидели, зато у руководства колонии он состоял на хорошем счету. Дослужился до звания старшего сержанта, а когда пришло время дембеля, по предложению начальника колонии остался на сверхсрочную. Получил звездочки прапорщика, а потом и старшего прапорщика. Вот тут и проявился во всей красе его характер.
Именно об этом этапе своей жизни и поведал Тяпа Скибкину, когда они приняли «на грудь» граммов по триста пятьдесят «беленькой»:
– Вот скажи, Михалыч, разве это справедливо. Я служил Родине верой и правдой. Зэки боялись меня как огня. От меня эти твари ничего утаить не могли. Я их насквозь видел. И если Тяпа проводил шмон и находил что-то запрещенное, виновные тут же умывались кровавыми соплями. Мне зэки даже кликуху приклеили – Дикий Вертухай. Служил бы я на зоне до самой пенсии, но помешал несчастный случай. Как-то одному зэку заехал пару раз сапогом по печени, а он оказался доходягой и двинул кони. И все мои прежние заслуги тут же похерили. Вышвырнули со службы как паршивого котенка. «В связи с утратой доверия». Видите ли, доверие я чье-то утратил. Пытался устроиться в ментовку. Отказали. Даже во вневедомственную охрану не взяли. И куда прикажете деваться? Не на стройку же идти, землю копать да бетон лопатить. Хорошо еще, в ЛТП приняли. Зарплата, конечно, мизерная. Но зато работа не пыльная. Вот только режим здесь, конечно, дерьмовый. Иногда так хочется заехать по роже какому-нибудь алкашу. Но приходится себя держать в руках. Они же больные. Их трогать не положено.
– Тут ты Макар, прямо мои мысли читаешь. У меня на «строгаче» порядок был. И план рабочая зона всегда выполняла. А если кто-то из зэков филонил – мордой в пол и по почкам. Или в холодную суток на пять. Сразу перевоспитывались и пахали, как черти. А в результате за все труды перевели меня в эту богадельню, черт возьми. Хорошо еще, в звании не понизили. А тут детский садик какой-то. Пальцем лечащихся не тронь. Нянчимся с этими тварями, водку на их лечение переводим, а они все больше наглеют. Жрать только горазды да чифирить, а как план выполнять, так где на них сядешь, там и встанешь. Каких мне трудов стоило организовать в ЛТП производство пробок. И с доставкой пресса договорился, и с поставщиками сырья, и покупателей нашел. А эти твари все испортили. Дистрофики чертовы. У меня на «строгаче» был один такой филонщик. Все никак не мог план по пробкам выполнить. Так я его к штурвалу пресса наручниками приковал и на трое суток оставил. Он чуть не сдох, обоссался и обосрался весь. Зато потом в передовики производства вышел – по 1200 пробок в смену выдавливал.
Скибкин тяжело вздохнул, вытер кулаком скупую мужскую слезу, навернувшуюся на глаза от обиды и нахлынувших воспоминаний, и разлил по стаканам остатки водки.
Когда и вторая бутылка опустела, а из закусок на столе остались только соль и горчица, зам по производству и зав столовой покинули кабинет и двинули в сторону контрольно-пропускного пункта. Дежурный офицер – капитан Павленко подвез их на своей «копейке» до Торфяновки.
Скибкин сразу направился домой, чтобы не расстраивать молодую жену. А Тяпа завернул к гаражам, где уже вовсю провожали уходящий год его кореша.
В общагу Макар заявился за полчаса до Нового года. Он бы с удовольствием остался в гараже до утра, да только все собутыльники разбрелись около полуночи по домам, к семьям, а гараж заперли. Пришлось Тяпе тащиться домой, где ничего хорошего его не ждало. Предстояли серьезные разборки с соседями.
Но все оказалось еще хуже. Когда Макар тихонечко отворил входную дверь и, не снимая верхнюю одежду, на цыпочках пробрался в свою комнату, там его встретила жена. Она отпросилась у лечащего врача, который позволил ей встретить Новый год с семьей. О похождениях драгоценного супруга она узнала от соседей и с нетерпением поджидала благоверного, вооружившись деревянной скалкой для раскатки теста…
Похождения зав столовой отразились на настроении практически всех пациентов ЛТП. И настроение это оказалось отнюдь не праздничным.
Когда Макар заперся в своем кабинете, прихватив на кухне закусок, повара и дежурные по столовой резонно предположили, что Тяпа ушел в «отрыв» и можно не беспокоиться, что он будет контролировать праздничную продуктовую раскладку.
Каналы сбыта «сэкономленных» продуктов были отлично налажены. В первую очередь, взаимовыгодный обмен осуществлялся через столовую и буфет рудника «Северный». Повара ЛТП предлагали мясо, тушенку, сгущенку и другие дефицитные продукты, а повара и буфетчики рудника отвечали им водкой, самогоном и, естественно, чаем. Выносить продукты за зону не было необходимости, поскольку они находились на складе, расположенном за пределами периметра. А повара имели разрешение на выход за зону. Вот пронести спиртное и чай обратно, на зону, в обычное время было непросто. Приходилось применять различные хитрые схемы. К примеру, просить о помощи того же Тяпу или других гражданских сотрудников.
Но в канун Нового года дежурные на КПП особо не напрягались. А когда повара угостили их мандаринками и свежей бужениной, «зеленый коридор» был обеспечен.
В результате работники кухни уже к полудню едва держались на ногах, а праздничный обед не отличался особыми изысками.
В 13-00 столовая ЛТП наполнилась толпой лечащихся, находящихся в предвкушении праздничного застолья. Новогоднее меню всегда отличалось от повседневного. В рацион включалась двойная порция мяса и мясопродуктов. Но это еще не все. К стандартному набору блюд – «первое, второе и компот» – добавлялись два вареных яйца, 50 грамм сливочного масла и сдобная булочка. А в дополнение к такому богатству каждый лечащийся получал мандаринку или яблоко. Настоящий «праздник живота»!
Но в этот раз все пошло совсем не так, как ожидалось.
– Это и есть «праздничный» обед? Ни мяса, ни масла, ни яиц!
– Щи, хоть хрен полощи, вода да гнилая капуста!
– А где обещанные мандарины?
– Ишь, чего захотел – мандарины! Перловка и та пересолена!
К возмущенной толпе из кухни вышел старший повар Федор Карпов. На его пухлых щеках играл яркий румянец, а лоснящиеся от жира губы растянулись в счастливой улыбке. Недовольство лечащихся нисколько не испугало Федора. Он прекрасно знал, что никто не посмеет поднять на него руку. Повар – это тебе не какой-то там швец или землекоп. Повар – это авторитет.
О махинациях поваров с продуктами на зоне было хорошо известно. Только никто не обвинял кухмейстеров в воровстве. По логике лечащихся, представься любому из них возможность, и никто не устоял бы от такого соблазна. Кроме того, пищевары частенько делились добытыми по «бартеру» чаем и водкой с самыми авторитетными пациентами профилактория и «подогревали» их жирными кусками мяса и другими деликатесами. Тем самым они обеспечивали себе прочную «крышу».
А еще, выступишь против поваров, а потом подойдет твоя очередь дежурить по столовой. И тогда – только держись.
Поэтому виноваты всегда и во всем были менты. А кто же еще? На то они и поставлены, чтоб за порядком следить.
Из путаных речей Карпова выходило, что получить на складе все необходимые для праздничного стола продукты не удалось. А виноват во всем зав столовой Тяпа, который с утра залил за воротник и закусил мясом, яйцами и прочими мандаринами. Про подполковника Скибкина Федор предусмотрительно умолчал, дабы не нарваться на серьезные неприятности.
Поваров оставили в покое.
Возмущенная толпа выдвинула делегатов, которые направились в сторону КПП, где встретились с дежурным офицером – капитаном Павленко. Перекрикивая друг друга, делегаты донесли до капитана свое возмущение и потребовали немедленно выдать все положенные продукты. В противном случае грозились объявить бессрочную забастовку.
Капитан позвонил на квартиру начальнику ЛТП, но трубку никто не снял.
Дело в том, что Уваров с молодой женой встречали Новый год в ресторане пансионата «Горный», а предупредить об этом дежурного Павел Сергеевич забыл. А может, и специально не стал сообщать, чтобы его не беспокоили по пустякам. Праздничные мероприятия в «Горном» начинались в 14-00 и продолжались до 4 часов утра. В большой концертной программе участвовали не только артисты местной художественной самодеятельности, но и столичные гастролеры.
Майор Алексеев на телефонный звонок тоже не ответил. Они с супругой в это время ехали в такси к теще, где собирались отмечать праздник.
Беспокоить зама по производству капитан Павленко не стал, поскольку сам подвозил Скибкина до дома еще пару часов назад и видел, в каком состоянии находился подполковник.
Инструкция требовала от дежурного по ЛТП сообщить о ЧП дежурному по областному управлению ИТУ. Но капитан прекрасно помнил, чем закончилось строгое следование инструкции майором Сысоевым. Наступать на те же грабли Павленко не стал.
Капитан попытался самостоятельно угомонить разгоряченных лечащихся. Он объяснил, что склад уже закрыт и откроется только 2 января.
Такой расклад бунтарей не устроил. Они требовали, чтобы положенные продукты им выдали незамедлительно.
Заведующий складом Мамедов еще утром предупредил дежурного, что уезжает встречать Новый год к землякам, в Каменногорск. И вернется вечером 2 января. Адрес земляков он не оставил, а ключи от склада Сардор никому не доверял. Кроме того, Мамедов перед отъездом сообщил дежурному, что выдал поварам, согласно накладной, все продукты по 2-е число включительно.
Капитан Павленко, конечно, догадался, что это повара провернули очередной «бартер». Да его самого полчаса назад угощали бужениной и мандаринами дежурные по КПП прапорщицы Рябова и Ковалева.
Капитан по личному опыту знал, что обвинять поваров – это как мочиться против ветра.
Оставалось последнее средство, чтобы попытаться утихомирить лечащихся, – взять их на испуг.
Павленко напомнил делегатам о том, чем закончилась прошлая забастовка, и пообещал, что, если они не угомонятся, вынужден будет вызвать ОМОН.
Это предупреждение подействовало на лечащихся отрезвляюще, и они не солоно хлебавши побрели в общагу.
Дежурный по ЛТП понимал, что только сбил волну, не более того. Лечащиеся могут в любой момент поднять новую бучу.
Поэтому Павленко позвонил одному из начальников отрядов, капитану Ложечкину, и предупредил его о возможном обострении ситуации в жилой зоне.
Согласно распоряжению начальника ЛТП в случае возникновения угрозы беспорядков начальники отрядов переводятся на усиленный режим несения службы и обязаны находиться в жилой зоне до окончательного разрешения конфликта.
Капитан Ложечкин позвонил своим коллегам – капитанам Сомову и Трусову, и менее чем через час троица в полном составе явилась в ЛТП.
Капитана Павленко удивила такая ответственность и оперативность начальников отрядов.
Только дело было вовсе не в высокой ответственности.
Сомов, Трусов и Ложечкин с радостью рванули на службу, поскольку перспектива провести новогодние праздники в кругу семьи ни одного из них не вдохновляла. Прихватив с собой выпивку и закуски, приготовленные к праздничному столу, капитаны оперативно выдвинулись в ЛТП.
Возмущенным женам они посетовали на коварное начальство и на свою несчастную подневольную долю.
Едва появившись на службе, Сомов, Трусов и Ложечкин расположились в Красном уголке штаба, накрыли «поляну» и приступили к любимому занятию – преферансу.
Павленко не остался в стороне и тоже включился в игру. Так и провели четыре капитана всю новогоднюю ночь, расписывая «пулю» и потягивая водочку под салат оливье, селедку под шубой и другие праздничные закуски.
А в жилой зоне тем временем страсти поутихли. Предупреждение дежурного по ЛТП о вызове ОМОНа сработало. Все лечащиеся хорошо помнили, чем закончился «захват заложника». Никому не хотелось повторить судьбу «террористов».
Чтобы успокоить нервы, пациенты профилактория массово забодяжили чифирь.
А кому повезло запастись водочкой или самогоном, те встречали праздник в отличном настроении. Самые счастливые из них отключились и ушли в «нирвану» за несколько часов до наступления нового, 1989 года.