Александр Рябинин
Курортная Зона
– Это мы проверим. А почему свиньи такие тощие – кожа да кости? – не унимался Скибкин.
– На наших харчах сильно не разжиреешь. Поросята вообще отказываются эту гадость употреблять, дохнут, а не жрут, – тяжело вздохнул Хромой.
– А чем вы их кормите? – продолжил выяснять подполковник.
– Да вон, сами поглядите в корыто, – указал Потный на деревянный лоток, обитый железом, который протянулся по обе стороны от прохода вдоль всех загонов.
В кормушке Скибкин увидел рыбьи головы, хвосты, чешую и внутренности. Среди рыбных отходов иногда попадались картофельные очистки и гнилые капустные листья. Даже на вид такая еда вызывала отвращение.
– Это и есть тот «корм», который мы получаем по централизованным поставкам? – уточнил зам по производству.
– Да, вот это дерьмо нам из области и везут. А овощные очистки забираем в нашей столовой. Но там совсем мало отходов. Кормят-то нас не шибко жирно, – объяснил Хромой.
– Но ведь раньше свинина, хоть и с перебоями, но не реже трех дней в неделю поступала в столовую, а за последний месяц только дважды и то одни головы да ноги, – подключился к разговору вернувшийся с улицы зав столовой Тяпа.
– Так то ж при Тарасове было, – заявил Потный так, как будто это все объясняло.
Скибкин попытался выяснить у свинарей, каким образом Тарасов решал эту проблему, но вразумительного ответа не добился. Хромой и Потный, несмотря на угрозы подполковника отправить их в «шизняк», так и не раскрыли секретов бывшего коменданта. Скорее всего, они этих секретов и не ведали.
После посещения свинарника инвентаризационная комиссия отправилась на расположенную рядом кроличью ферму. Свинарям Скибкин велел следовать на склад и там дожидаться членов комиссии.
Кроликоферма по размерам не уступала свинарнику. Ворота крольчатника оказались заперты изнутри. Подполковник Скибкин саданул несколько раз ботинком по деревянной калитке с такой силой, что проломил доску и с трудом выдернул застрявший в прорехе каблук. Через минуту калитка отворилась и в проеме появилось перепуганное конопатое лицо кроликовода Никиты Волчкова, за которым в ЛТП закрепилось погоняло Зайчик. Почему Зайчик, а не Волчок, например? Да потому, что на хищника он не тянул ни внешностью, ни характером. Рост у Зайчика был средний – метр и семьдесят пять сантиметров. Но он сильно сутулился, как будто кланялся каждому встречному. И от этого казался гораздо ниже. Редкие рыжие волосы на голове, торчащие как локаторы уши и вечно печальные серые глаза на изможденном рябом лице придавали ему вид то ли кающегося грешника, то ли просящего милостыню нищего.
Характер кроликовода вполне сочетался с его внешностью.
Зайчик был робок, пуглив и замкнут. Он и на воле предпочитал одиночество и слыл затворником. Дожив до тридцати семи лет, Никита так и не женился и не обзавелся детьми. Жил вдвоем с мамой-пенсионеркой. Работал сторожем на птицефабрике. Сутки через трое. По выходным либо отсыпался после смены, либо встречался с единственным приятелем Кузьмой – соседом по лестничной площадке. От Кузьмы сбежала жена с двумя детьми – не вынесла его запоев и побоев. Зайчик сблизился с соседом на почве общего увлечения, можно сказать «хобби» – оба любили испить крепленого винца. Друзья-собутыльники предпочитали плодово-ягодные напитки типа «Солнцедар», «Агдам» или «Золотая осень». Дешево, сердито и на закуску тратиться не надо. Пара карамелек на брата – вот и весь закусон.
После возлияний Кузьма засыпал мордой в стол, а Никиту тянуло на подвиги. Не хватало ему в жизни адреналина. Зайчик отправлялся в городской парк культуры и отдыха. Там он выискивал женщину, которая сидела в одиночестве на лавочке и читала книгу либо просто дышала свежим воздухом и рассматривала окрестные пейзажи. Молодых и красивых Никита отметал напрочь. Его интересовали леди бальзаковского возраста и рубенсовского телосложения. Он подсаживался вплотную к избраннице, обнимал ее за талию и, не откладывая в долгий ящик, фраппировал даму непристойными предложениями. На какую реакцию рассчитывал Зайчик, понять невозможно. Он был сильно пьян и не отдавал себе отчета в своих действиях. А на следующее утро вообще не помнил, чем занимался накануне.
Большинство дам обзывали Никиту дебилом или идиотом и старались поскорее от него удалиться. Но попадались и такие, которые словами не ограничивались. Поэтому раз за разом Зайчик просыпался наутро не только с больной головой и с горящим от крепких пощечин лицом, но и с неприятными ощущениями в области паха.
Частенько он оказывался не в своей постели, а в медвытрезвителе, поскольку после совершения очередного «подвига» мирно отсыпался на садовой скамеечке, пока не попадался на глаза милицейскому наряду, патрулирующему территорию парка.
Регулярные ночевки в казенной гостинице не прошли для Никиты бесследно. После шестого кряду посещения вытрезвителя дело Зайчика в упрощенном порядке рассмотрел районный суд. И отправился наш Казанова на два года в Каменногорский лечебно-трудовой профилакторий.
Но каким образом Никита оказался в должности кроликовода, ведь всю жизнь он прожил в городе и понятия не имел, как надо ухаживать за кроликами?
Все дело в том, что подобрать желающих возиться с кроликами, как и со свиньями, было непросто. Свинари и кролиководы относились к низшей касте. По аналогии с индийской кастовой иерархией их можно смело отнести к «неприкасаемым». А все из-за зловонных «ароматов», которыми насквозь пропитывалась не только их роба, но и все тело. И никакая баня не спасала от этого «амбре».
Свинари и кроликовод жили в хлеву, отведенном для молодняка. В этот закуток, общей площадью 18 квадратных метров, подвели центральное отопление, чтобы в зимний период не заморозить поросят, и водопровод, чтобы поить животных и поддерживать в свинарнике относительную чистоту. От основной фермы его отделили кирпичной перегородкой и утепленной дверью. Здесь же оборудовали трехъярусные нары в качестве спальных мест для свинарей и кроликовода. И в этом же помещении обустроили примитивную душевую кабинку. Закрепили под потолком металлическую бочку, к которой приварили стальной патрубок с душевым распылителем. На патрубок установили вентиль, чтобы перекрывать воду. Кроме того, в емкость врезали электрический ТЭН. Наполнил бочку водой, включил ТЭН в розетку, нагрел до нужной температуры и мойся себе на здоровье.
Обустройством «поросятника» руководил комендант Тарасов с разрешения полковника Мищенко.
Однако подобрать желающих жить в таком «люксе» и ухаживать за свиньями и кроликами было нелегко. Но на зоне не зря считали Тарасова знатоком человеческих душ. Он приметил троих лечащихся, которых чморили все кому не лень, и предложил им спокойную, уединенную работу и проживание подальше от тех, кто над ними издевался. А еще комендант разъяснил им, какими важными преимуществами обладают работники подсобного хозяйства. Во-первых, это свободная жизнь за пределами зоны, а во-вторых, всегда на столе свежие мясопродукты.
Вот так Хромой и Потный стали свинарями, а Зайчик – кролиководом. Тарасов, по мере возможности, опекал их и не давал в обиду. Даже дополнительные банные дни специально для них устраивал. И организовал доставку еды со столовой прямо на ферму. Уход коменданта стал для свинарей и кроликовода настоящей трагедией. В столовой над ними издевались, про баню вообще пришлось забыть.
И тогда закрылись наши герои еще больше. В столовую ходить перестали. С разрешения начальника ЛТП они получали по норме продукты со склада. И сами себе готовили еду. Да еще заготовкой грибков-мухоморчиков занялись и меняли их на чай. Так что все у них наладилось. А вот в столовой с мясопродуктами стало совсем неважно.
Когда Скибкин разъяснил Зайчику цель визита комиссии, Никита отступил в сторону и пропустил всех в помещение.
Внутри перед членами комиссии открылась следующая картина:
Рядом с входом из пустых кроличьих клеток была обустроена импровизированная кухня. На одной клетке стояла электрическая плитка, где в большой алюминиевой кастрюле кипело какое-то варево из крольчатины, приправленной грибами и листьями брусники с редкими недозревшими ягодками. На второй клетке стояла литровая алюминиевая кастрюлька с парующим чифирем. Под потолком на крюках из стальной проволоки висело восемь кроличьих шкурок, «распятых» на Х-образных крестах из березовых веток.
Скибкин схватил кастрюлю с кипящим чифирем и выплеснул содержимое на пол. Члены комиссии и кроликовод с изумлением наблюдали за подполковником. Неужели он вообще не чувствует боли от ожогов? Железный человек. А Скибкин плюнул себе на кончики пальцев и направился по проходу, с двух сторон которого расположились кроличьи клетки. Только они были пусты. Все до единой.
– Зина, а сколько кроликов числится по бухгалтерским документам? – спросил подполковник.
– Сто сорок четыре, – ответила Зиночка, предварительно заглянув в папку с документами.
– И где они? – спросил Скибкин кроликовода тоном средневекового инквизитора, пытающего еретика перед отправкой на костер.
Вконец перепуганный Зайчик дрожащим голосом стал объяснять, что в клетках кролики часто болеют и дохнут, поэтому он выпустил их на свободу, благо в крольчатнике земляные полы и кролики быстро прорыли норы и живут себе в подземелье, как в дикой природе. А корм он разбрасывает им прямо на пол. Члены комиссии уже успели заметить, что на полу то здесь, то там лежат охапки травы, а рядом с ними можно увидеть в земле норки.
Вдруг, в подтверждение слов Зайчика, из одной норки появились длинные кроличьи уши. Никита схватил за них незадачливого зверька, вытащил его на белый свет и со счастливой улыбкой заявил:
– Вот – первый, можете записать.
Тут же он отпустил кролика, и тот ускользнул в норку. Через минуту серые уши появились из другой норы, и Зайчик снова ловко схватил и вытащил грызуна.
– А это второй! – бодро доложил кроликовод.
– Да это вроде бы тот же самый, – усомнился Слободян.
– Нет, у первого, кажется, белое пятно на лбу было, а этот весь серый, – заметил Тяпа.
– Все, с меня довольно этого цирка. Там клоуны, тут фокусник – Игорь Кио, понимаешь ли. Если завтра же все кролики не будут сидеть по клеткам, отправишься ты, милок, на трое суток в ШИЗО, – подвел черту Скибкин, сверля глазами оторопевшего от страха Зайчика.
После посещения крольчатника комиссия направила свои стопы в сторону склада, расположенного, как и ферма, за пределами зоны, ближе к КПП.
Завскладом Сардор Мамедов встретил гостей у центрального входа. Он стоял с закрытыми глазами, повернув лицо к яркому солнцу, – принимал солнечные ванны, пользуясь такой редкой для здешних мест ясной и теплой погодой.
Мамедов работал завскладом в ЛТП уже три с лишним года. А до этого здесь же год лечился от наркомании. На самом деле никаким наркоманом Сардор себя никогда не считал. Ну курил травку, да кто ж ее в Узбекистане не курит. Это на Северах каннабис считается наркотиком, а в Средней Азии его даже младенцам дают, вместо соски – чтобы лучше спали.
Зачем Мамедов приехал из жаркого Узбекистана в холодное Заполярье, объясняется легко. За «длинным рублем», конечно. Хотел за несколько лет заработать деньжат, построить на родине большой дом, жениться и завести кучу детей.
Строго по шариату.
Но мечты мечтами, а реальная жизнь внесла свои коррективы.
Поначалу все у него складывалось вполне благополучно. Устроился Сардор кладовщиком на Каменногорскую торгово-закупочную базу. Получил место в общежитии. Живи и радуйся, зарабатывай «полярки» и копи денежку.
И посылки с родины получай.
Посылки приходили регулярно. И в каждой, среди прочего, хорошо замаскированные сушеные листья каннабиса.
Сардор, в полном соответствии с традициями восточного гостеприимства, делился содержимым посылок с соседями по общежитию и с коллегами на работе.
Не жалел для хороших людей и травки.
На том и погорел.
Кто-то настучал на узбека в органы.
Мамедова взяли под локотки и сопроводили в СИЗО.
От тюрьмы Сардора спасло только то, что он делился каннабисом бескорыстно, по-братски, и денег за травку не брал.
Следователь, который вел его дело, проявил к незадачливому узбеку сочувствие и предложил добровольно сдать имеющуюся марихуану, после чего снял обвинения в хранении и распространении наркотических средств. Оставил только потребление.
А это уже не уголовная, а административная статья.
Дело следователь передал в суд.
На суде судья спросила Мамедова, как часто он «потребляет» каннабис, на что наивный узбек честно ответил: «Каждый день».
И был осужден на год принудительного лечения в ЛТП.
Полковник Мищенко сразу взял Сардора на заметку. Узбек не пил водку, даже чифирем не баловался, а главное – отличался от других лечащихся честностью и исполнительностью. Учитывая, что Мамедов имел опыт работы на базе, начальник ЛТП назначил его кладовщиком.
После истечения срока лечения Сардор хотел вернуться на ТЗБ, но получил отказ. И вообще на работу его больше никто не брал. Кому нужен наркоман. Да еще после ЛТП.
Возвращаться на родину без копейки в кармане, да с таким позорным пятном в трудовой книжке, Мамедов никак не мог.
Вот и обратился он к полковнику Мищенко. А тот его не только взял на работу, но и поставил на должность заведующего складом.
И комнату в общаге предоставил.
Так и осел Сардор в ЛТП. И хотя зарплата у него была совсем небольшая, он умудрялся с каждой получки откладывать денежку, чтобы когда-нибудь все же осуществить свою голубую мечту.
Как только члены комиссии приблизились к складу, к ним примкнули Хромой и Потный. Пока Скибкин и компания посещали крольчатник, свинари успели забодяжить и принять на грудь по кружке чифиря, а кроме того, достали из крапивы и повесили между березками вязанку с мухоморами.
А потом быстренько нагнали комиссию.
Зам по производству объяснил Мамедову, с какой целью они прибыли на склад, и Сардор проводил всех присутствующих к морозильной камере, в которой хранились свиные туши.
Когда завскладом распахнул дверцы морозилки, наступила немая сцена.
Первым прервал паузу Скибкин:
– Это что за хрень такая? – строго спросил подполковник Мамедова.
– Это – свиньи, которых вчера сдали на склад Хромов и Потапов.
– Какие же это свиньи? Ты где таких свиней видел? – перешел на повышенный тон Скибкин.
– Товарищ начальник, я принимаю на склад то, что мне приносят. Сам я свинину не ем. У меня на родине свиней никто не держит. Вот в баранине я разбираюсь, а по свиньям все вопросы задавайте им, – спокойно ответил завскладом и указал пальцем на свинарей, которые тщетно пытались скрыться за спинами членов комиссии.
Тут не сдержался Слободян и заржал гомерическим смехом.
Скибкин посмотрел на старлея уничтожающим взглядом и велел ему заткнуться.
Зиночка долго и внимательно рассматривала содержимое морозильника, после чего с детской непосредственностью спросила:
– А в чем, собственно, дело? По вчерашним накладным на склад поступило – «свинья – 2 штуки». Все сходится.
Подполковник не стал ей ничего объяснять, а просто схватил за шиворот Хромого, вытащил его из-за широкой спины Слободяна и подтолкнул к морозильной камере.
– Второй раз спрашиваю – это что за хрень? – заорал Скибкин.
– Это две свиньи, которых мы вчера забили и сдали на склад.
На полу морозильника лежали на полиэтиленовой пленке две свиные туши невиданной «породы». К головам животных плотно прилегали задницы, а под ними торчали ноги. Задние вплотную к передним. Туловище у хрюшек напрочь отсутствовало.
– Если это свиньи, то я – Папа Римский! – продолжал, срывая голос, орать зам по производству.
А Хромой, сохраняя полное спокойствие, разъяснил собравшимся:
– А чему тут удивляться. Кормим всякой дрянью, вот и выросло черт-те что.
Скибкин не сдержался и влепил свинарю подзатыльник, после чего плюнул через левое плечо, словно хотел защитить себя от нечистой силы, и, не сказав больше ни слова, рванул в сторону КПП.
Остальные члены комиссии отправились за ним.
А Хромой и Потный поспешили к свинарнику, чтобы поскорее принять по кружке чифиря для снятия стресса.
На следующее утро в кабинете начальника ЛТП состоялось совещание по подведению итогов инвентаризации. Докладывал Скибкин.
Он подробно обрисовал плачевную ситуацию, сложившуюся в подсобном хозяйстве, а в заключение своего доклада предложил «закрыть эту лавочку к чертовой матери».
Однако Уваров решил иначе:
– Согласен с выводами комиссии о том, что с кролиководством надо заканчивать. Сплошные убытки. А вот свиноводство следует, наоборот, расширять. Перед нами стоит сложная задача – за год перейти на полное самообеспечение свежими мясопродуктами. Поэтому кроликоферму нужно срочно переоборудовать под свинарник и закупить дополнительно поросят. Кроликовода Волчкова перевести в свинари.
– А с кормами что будем делать? – поинтересовался зав столовой.
– Я уже звонил в областное управление, там обещали разобраться с поставщиками. Они должны поставлять рыбную муку, а не чешую с хвостами, – ответил Уваров и добавил: – не понимаю, почему полковник Мищенко эту проблему не высвечивал.
– А потому, что Тарасов сам все вопросы решал. В том числе и с кормом для свиней, – заметил начальник КЭС Слободян. – Да и что это за корм – рыбная мука. Такая же дрянь, только измельченная. От такого корма свинина тухлой рыбой воняет.
– При Тарасове подсобное производство тоже приносило убытки. Хотя, надо признать, в столовую свинина поступала регулярно. Следует разобраться, где комендант брал корма и на каких условиях. И еще необходимо срочно назначить ответственных за подсобное хозяйство, а то эти свинари без должного надзора так и будут «рожки да ножки» на склад сдавать, – подвел черту начальник ЛТП.
Когда члены инвентаризационной комиссии покинули кабинет, Павел Сергеевич вдруг вспомнил, как при первом посещении гаража завгар Смирнов говорил, что водитель Сергей ежедневно ездит на «буханке» в Торфяновку – за кормом для свиней. Уваров тут же отправился в гараж, где застал водителей Сергея и Михаила за привычным делом – они сидели в автобусе и резались в карты. А Иван Зимин ремонтировал «ГАЗ-53». «Наездники», – снова вспомнил подполковник, но читать нотации молодым водилам не стал, а только спросил Сергея:
– Где ты грузился кормом для свиней и что этот корм собой представлял?
– Я только баранку крутил. Всеми делами заправлял Тарасов. А грузились мы в Торфяновке – в школе и в двух детсадиках. Груз в закрытых бидонах был, но судя по всему – это пищевые отходы из столовых. После того как Тарасов «откинулся», я больше ни разу туда не ездил, – ответил Сергей.
«Вот оно что, – прикинул Уваров, – комендант получал отходы со столовых в школе и детских садиках. А отходов там много, не то, что в ЛТП. Наши лечащиеся и таракана оближут, а то и сожрут, если тот в суп попадет».
На следующий день Уваров посетил школу и два детсадика в Торфяновке и пообщался с директором и заведующими.
Картина полностью прояснилась. Никаких договоров в письменной форме Тарасов, естественно, не заключал.
Все решалось «по-джентльменски». Комендант получал пищевые отходы в обмен на свежую свинину. Обмен производился по принципу – два сорокалитровых бидона отходов на килограмм мяса. А еще Тарасов менял свинину на чай. За кило мяса он получал пять стограммовых пачек грузинского чая.
Вот такой бартер.
Теперь Уварову все стало ясно.
В том числе и то, почему при Тарасове подсобное хозяйство оставалось убыточным.
Павел Сергеевич припомнил по этому поводу реплику кота Матроскина из мультфильма «Каникулы в Простоквашино»: «Если молоко отдавать, зачем тогда корова?».
Но полностью отказываться от наработок Тарасова начальник ЛТП не собирался. Идея-то хорошая. Только надо ее легализовать.
Уваров решил согласовать этот вопрос с областным руководством. Чтобы получать отходы вполне официально – по договору. И платить за них не мясом, а деньгами.
Пока Павел Сергеевич разбирался с подсобным хозяйством, лечащиеся и сотрудники ЛТП широко обсуждали новое приключение Сени Залета.
А началось все с того, что к Семену приехала на свиданку бывшая жена. Это событие привлекло всеобщее внимание. Еще бы, ведь за пять с лишним лет лечения Сеню никто ни разу не навещал. И вдруг – на тебе, как снег на голову, занесло каким-то ветром бывшую супружницу.
На первое свидание Залета затащили чуть ли не силой его друзья – Лапоть и Чума. Убедил Сеню единственный аргумент: «Баба-то небось хавчик притаранила, что ж ей теперь – с полными сумками назад тащиться?».
Как прошла встреча и о чем говорили бывшие супруги – неизвестно.
Но вечером того же дня один из охранников на вышке поднял тревогу и Залета прихватили вертухаи, когда он вылезал из норы, прокопанной под ограждением. Подкоп находился прямо под вышкой и был хорошо замаскирован. Сеня дождался, когда стемнеет, и незаметно проник в заранее подготовленный лаз. Но пробраться на другую сторону он не смог, поскольку тоннель на выходе оказался сильно заужен.
«Схалтурили, черти, выход пробили, а расширять не стали. А я, дурак, сразу не проверил», – подумал Семен и негромко окликнул:
– Валька, ты где, сучка?
– Тута я, Семушка, прямо у ямы стою, – тихо ответила Валентина.
– Давай, опускай банки по одной в дырку, только смотри, не урони. Если разобьешь – убью, – предупредил бывшую супругу Залет.
Валентина легла животом на землю и двумя руками аккуратно подала первую трехлитровку с самогоном в лаз, но Семен не смог до нее дотянуться. Не хватило всего каких-то полметра.
– Подвинь еще немного вперед, не достаю, – шепотом командовал Сеня.
Валя, вслед за руками, в которых держала драгоценную банку, сунула голову, а затем с большим трудом протиснула в узкую яму плечи.
И застряла.
Залет подхватил банку с зельем и стал пятиться по тоннелю назад.
Валентина сообразила, что самой ей из этой ловушки не выбраться, а ждать помощи от бывшего муженька не приходится, и заорала во все горло:
– Спасите!!! Помогите!!!
Караульный на вышке услышал крики и направил на голос луч прожектора.
Изумленному взору охранника представилась забавная картинка – с внешней стороны периметра рядом с ограждением из земли торчали пышная задница в широких белых панталонах и пухлые женские ноги в коричневых чулках. Юбка сползла на спину владелицы, предательски обнажив нижнее белье. Туфли дама предусмотрительно засунула в большую хозяйственную сумку, чтобы было удобнее пробираться в темноте вдоль забора.
В этой же сумке стояла вторая трехлитровка самогона.
Женщина дрыгала ногами и орала во все горло.
Догадливый охранник перевел луч прожектора на другую сторону забора и осветил вход в подкоп, откуда как раз появились две ноги в кирзовых сапогах.
Караульный тут же радировал дежурному, и буквально через минуту к месту подкопа подбежали два вертухая и приняли Сеню с поличным – он только что выполз из норы, прижимая к груди трехлитровую банку самогона.
Банку не без труда вырвали из цепких рук Семена, а его самого тут же препроводили в штрафной изолятор. Охранники, сопровождавшие Сеню в «шизняк», рассказывали, что он всю дорогу последними словами костерил бывшую супругу и за глаза угрожал ей: «Выйду на свободу – убью суку».
После доставки Залета в карцер караульные отправились на помощь Валентине. Приблизившись к несчастной жертве, охранники не смогли удержаться от смеха, за что были тут же наказаны. Они схватили женщину за ноги и попытались тащить, но Валя, пребывая в состоянии аффекта, лягнула ногами с такой силой, что караульные отлетели на несколько метров и распластались на земле.
Когда женщину наконец-то освободили, она еще долго тряслась всем своим пышным телом и ревела белугой.
Больше Валентина не горела желанием встречаться с Семеном, а утром села на московский поезд и отчалила восвояси…
С целью преодоления выявленных в ходе инвентаризации узких мест подсобного хозяйства в срочном порядке был разработан и утвержден начальником ЛТП «План мероприятий по наращиванию производства свинины».
Ответственным за выполнение плана Уваров назначил своего заместителя по производству подполковника Скибкин. Непосредственное руководство подсобным хозяйством возложил на заведующего складом Мамедова – по совместительству, с повышением должностного оклада на 50%. Сардор пытался уклониться от столь почетной миссии, ссылаясь на свои религиозные убеждения, с которыми свиноводство ну никак не стыковалось. Но подполковник Уваров настоял на своем, утверждая, что такие убеждения только на пользу делу – Мамедов наверняка не станет воровать свинину для личного потребления.
Решение вопросов, связанных с подсобным хозяйством, временно отвлекло внимание начальника ЛТП от главной медицинской проблемы – отсутствия водки. Поначалу Уваров не придал этому серьезного значения – мало ли чего требует начмед, сам профукал «лекарство», а теперь жалуется. Подождет немного, ничего не случится. А лечащимся даже лучше – отдохнут от неприятной процедуры.
Но, как оказалось, Павел Сергеевич глубоко заблуждался.
Не прошло и недели с той памятной ночи, когда по халатности медперсонала исчезли тридцать бутылок водки, как случилось новое ЧП.
Полтора десятка лечащихся, пришедшие на плановую «рыгаловку» в процедурный кабинет медчасти, в очередной раз получили отлуп от дежурной медсестры:
– Чего вы сюда ходите каждый вечер. Вам же не раз было сказано – водки нет, когда поступит – вас сразу пригласят на процедуры.
– Ты на нас не ори, мы люди больные, нам положено лечение, – спокойно заметил один из пациентов. А другой добавил:
– Пока не привезут водку, мы отсюда не уйдем и тебя не выпустим. Звони начальству.
После этих слов лечащиеся забаррикадировали обе входные двери медчасти и все окна первого этажа шкафами, кушетками и стульями.
Медсестра позвонила дежурному по ЛТП и, перемежая нецензурные слова бурными рыданиями, сообщила о происшествии, после чего была заперта в тесной кладовке, где хранились медикаменты. Это помещение протестующие выбрали не случайно – только в нем напрочь отсутствовали окна, а единственная глухая дверь закрывалась на ключ.
Для полного исключения побега заложницы перед дверью установили пост из двух лечащихся.
Инцидент в медчасти начался примерно в 19 часов. Единственным представителем руководящего состава, который в это время находился на рабочем месте, оказался замначальника ЛТП по оперативной работе майор Сысоев. Он часто допоздна засиживался на службе и корпел над бумагами, поскольку спешить ему все равно было некуда и не к кому.
Николай Данилович Сысоев служил в Каменногорском ЛТП седьмой год. А должность главного опера занимал около трех лет. Звезд с неба не хватал, но и серьезных проколов по службе не допускал.
Сысоев никогда не был женат и не имел детей. Жил бобылем в однокомнатной квартире в поселке Торфяновка. В связях с женщинами замечен не был.
От слова – совсем.
Частично это объяснялось внешностью Николая Даниловича, которая, безусловно, повлияла на формирование характера. Сысоев имел очень маленький рост – всего 152 сантиметра. Но это еще не беда. У него с рождения были выпученные глаза. Настолько, что к нему приклеилась кличка Рыбий Глаз. Кроме того, он всю жизнь заикался. А за годы службы в ЛТП Николай Данилович сильно располнел. До такой степени, что коллеги и лечащиеся за глаза стали его называть Лупоглазый Колобок. Единственным верным другом Сысоева стал майор Алексеев, с которым он проводил практически все выходные. Сблизила друзей фанатичная страсть к рыбалке. Они даже отпуска брали в одно время – со второй половины сентября, когда начинался нерест сига.
Свои служебные обязанности майор Сысоев выполнял в строгом соответствии с должностными инструкциями и другими нормативными и руководящими документами. Никакая сила не могла заставить Николая Даниловича отступить от буквы закона и письменных распоряжений и предписаний вышестоящего начальства. За такой педантизм майора Сысоева ценили в областном управлении и считали одним из лучших руководителей оперативных служб и отделов. Письменные отчеты и доклады Николая Даниловича регулярно приводились в качестве образца для подражания всем оперативным работникам исправительно-трудовых учреждений области.
Когда Сысоев получил сигнал от дежурного о ЧП в медчасти, он сразу же сообразил, что ситуация непростая и, если попытаться разрулить ее собственными силами и средствами, можно наломать дров. Захват заложника – это вам не шутка. Тут следует действовать в строгом соответствии с инструкцией. А инструкция предписывала – с «террористами» в переговоры не вступать и немедленно уведомить вышестоящее начальство. Николай Данилович набрал номер пансионата «Горный», в котором проживал начальник ЛТП. Но администратор ответила майору, что Павла Сергеевича в настоящий момент в пансионате нет – он отправился в кино вместе с официанткой Натальей.
«Чертов бабник, ему бы только по девочкам шастать», – с возмущением подумал Сысоев, после чего набрал номер дежурного по областному управлению исполнения наказаний и сообщил о «террористическом акте с захватом заложника» в Каменногорском ЛТП.
Через несколько минут о ЧП было поставлено в известность все руководство областного УИН, в том числе и генерал Кравченко. Параллельно информация о «теракте» поступила к руководителям областного КГБ и УВД.
Еще через час на бетонную площадку перед КПП профилактория опустился вертолет, из которого высадилась группа спецназовцев. Первым делом они оцепили плотным кольцом медчасть, а на здании общежития и на смотровых вышках расположились снайперы. Лечащимся, которые находились на территории жилой зоны, поступил строгий приказ – сидеть в общежитии и не высовываться.
Так называемые «террористы» с удивлением и нескрываемым испугом наблюдали в окна медчасти за действиями бойцов спецназа. До них наконец-то дошло, что дело пахнет керосином, и они выбросили в одно из окон второго этажа «белый флаг». На переговоры с ними вышел командир спецподразделения с мегафоном и потребовал немедленно выпустить заложницу и сдаться, иначе будет открыт огонь на поражение. Через пару минут в дверях появилась заложница. Держалась она на удивление спокойно и даже попросила командира спецназа не открывать огонь «по идиотам». Еще через пять минут из медчасти с поднятыми вверх руками стали выходить сами «террористы». Первый из них нес перед собой белую простыню, привязанную к ручке швабры. Эта сцена вызвала приступ хохота у бойцов спецназа. В подобной «контртеррористической операции» им еще не доводилось участвовать.
За то время, пока разворачивались упомянутые события, к контрольно-пропускному пункту ЛТП подъехало несколько спецавтомобилей Каменногорского отдела внутренних дел. Милиционеры затолкали «террористов» в «воронки» и уехали. Следом за ними погрузились в вертолет и отбыли к месту базирования бойцы спецназа.