Александр Рябинин
Курортная Зона
Павел Сергеевич возвращался в пансионат за полночь в отличном настроении. Сегодня впервые Наташа согласилась пойти с ним в кино. Уваров при покупке билетов выбрал последний ряд – места для поцелуев. Зрителей в зале собралось совсем немного, и те сидели в первых рядах. И к концу сеанса у подполковника на языке ощущался стойкий привкус губной помады. А руки помнили каждый изгиб божественного тела возлюбленной.
А ведь еще несколько часов назад он о таком счастье мог только мечтать.
Прошло без малого три месяца с того памятного дня, когда Уваров впервые увидел красавицу Наталью и как мальчишка влюбился с первого взгляда. К каким только уловкам не прибегал Павел Сергеевич, чтобы обратить на себя внимание девушки. Огромные чаевые, которые он каждый раз оставлял официантке, – не в счет. Уваров пытался поразить Наталью искрометным юмором и энциклопедическими знаниями. Но на девушку это не производило никакого впечатления. Тогда Павел Сергеевич решил удивить ее своими талантами.
По выходным дням в ресторане пансионата играла живая музыка. Два преподавателя Каменногорской музыкальной школы наигрывали на аккордеоне и скрипке классические и популярные эстрадные мелодии. Иногда, по заказу гостей, в дело шла гитара и один из музыкантов набирал аккорды, а второй исполнял песни Высоцкого, Розенбаума, Визбора и других мастеров авторской песни.
Правда, как они ни старались, выходило, мягко говоря, – не очень. Гитарист из аккордеониста был никудышный, а вокалист из скрипача и того хуже.
Но посетители ресторана делали вид, что не замечают фальши, поскольку выбора у них все равно не было, а выпивать и закусывать под живую музыку гораздо приятнее, чем под низкокачественные магнитофонные записи.
В межсезонье, да еще в рабочие дни, заполняемость ресторана находилась на очень низком уровне, и в такие смены в зале дежурила одна из двух штатных официанток – по графику. А по выходным дням, когда заполняемость зала резко возрастала, гостей обслуживали обе девушки.
Павел Сергеевич ужинал в ресторане пансионата только в смены Натальи. Но ее коллега, Светлана, хорошо знала Уварова и, в некоторой степени, находилась с ним в сговоре. Павел Сергеевич открыл девушке свою сердечную тайну и, стимулируя ее небольшими презентами типа коробки шоколадных конфет или бутылки «Советского шампанского», ловко привлек Свету на свою сторону. Светлана в присутствии Натальи всячески расхваливала подполковника: «Он такой щедрый, такой умный, такой веселый».
На что Наташа неизменно замечала: «Он такой старый».
Подруга этот аргумент отметала напрочь: «Какой же он старый? Мужчина в самом расцвете сил. Да и разница в возрасте у вас всего ничего – каких-то 16 лет. Обычное дело».
Но Наталья оставалась непреклонной и все ухаживания Уварова игнорировала. Вот только от щедрых чаевых никогда не отказывалась и каждый раз, когда получала сверх счета троячок, а то и пятерочку, одаривала Павла Сергеевича белозубой улыбкой и нежным голоском ворковала неизменное «мерси».
В один из субботних вечеров, когда в ресторане наблюдался аншлаг и в зале работали обе официантки, Уваров подошел к музыкантам и заявил, что хочет спеть песню, а их попросил аккомпанировать. Музыканты не раз получали от Павла Сергеевича щедрое вознаграждение и поэтому охотно согласились.
Уваров объявил, что посвящает песню любимой девушке, и запел хорошо поставленным баритоном.
В ресторане установилась мертвая тишина. Посетители как по команде оторвались от тарелок и бокалов и все внимание сосредоточили на исполнителе.
В этот момент в зале присутствовала одна официантка – Светлана. Она побежала на кухню и буквально силой притащила Наталью.
А Павел Сергеевич пел:
«Почему ж ты мне не встретилась,
юная, нежная,
в те года мои далекие,
в те года вешние?
Голова стала белою,
что с ней я поделаю?
Почему же ты мне встретилась
лишь сейчас?..»
Уваров пел настолько проникновенно, что практически все женщины, присутствующие в зале, пустили слезу. А официантка Света, то ли от нахлынувших чувств, то ли чтобы подыграть вокалисту и растопить каменное сердце подруги, воткнулась лицом в плечо Натальи и рыдала, оставляя на форменной блузке коллеги мокрые пятна.
Когда Павел Сергеевич допел песню до конца, зал взорвался восторженными аплодисментами и криками: «Браво!!! Бис!!!».
Только одна Наталья сохраняла спокойствие и равнодушно взирала на происходящее вокруг безумие. Даже горькие слезы подруги не произвели на нее никакого впечатления. Она довольно грубо отстранила от себя Светлану и ушла на кухню.
А Уварову посыпались просьбы от гостей спеть еще. Некоторые посетители совали ему в карман купюры в пять, а то и в десять рублей, с просьбой исполнить песню для «юбиляра Владлена Даниловича» или для «любимой жены Виктории».
Павел Сергеевич от денег отказывался, но ушлые музыканты с радостью принимали купюры в раскрытый футляр от скрипки и умоляли Уварова не отклонять просьбы щедрых гостей.
И подполковник уступил. Не потому, что его уговорили, и вовсе не за деньги. Просто – накипело. Сердце, терзаемое безответной любовью, нуждалось в разрядке.
Он взял в руки гитару и до самого закрытия ресторана не покидал сцену, исполняя песни, которые заказывали посетители.
Музыканты пытались подыгрывать Павлу Сергеевичу на аккордеоне и скрипке, дабы их не посчитали халявщиками и дармоедами.
Но аккомпанемент только снижал эффект от великолепного вокала и профессиональных гитарных переборов.
Настоящий фурор вызвала песня Высоцкого «Белое безмолвие», которую Уваров пел с характерной хрипотцой, немного подражая Владимиру Семеновичу:
«…Север, воля, надежда, страна без границ.
Снег без грязи, как долгая жизнь без вранья.
Воронье нам не выклюет глаз из глазниц,
Потому что не водится здесь воронья».
Но самое яркое впечатление на слушателей произвела песня «Почему ты замужем». Павел Сергеевич поставил к стене гитару, взял в руки аккордеон, и зал ресторана наполнился знакомой многим мелодией, но в такой аранжировке, которая никого из присутствующих не оставила равнодушным. Уваров сам услышал это исполнение всего год назад. Один знакомый подарил ему на день рождения кассету Михаила Гулько…
Сердца северян забились учащенно, когда Павел Сергеевич душевно и в то же время все громче и громче, с надрывом связок, выводил под переливы аккордеона:
«Ты здесь прочно осела:
радиола, уют.
Я ж подался на Север,
где норд-осты поют.
Там олень бродит замшевый,
сопки в белом снегу…
Почему же ты замужем?
Почему?
Этот город построен
здесь в таежном краю.
Сосны высятся стройные,
как солдаты в строю.
Это был наш экзамен
сквозь метель и пургу…
Почему же ты замужем?
Не пойму, почему?»
Песню несколько раз заказывали на бис.
Один из музыкантов в паузе шепнул своему коллеге:
– За одну песню мы уже получили больше денег, чем зарабатываем в ресторане за месяц.
Когда в очередной раз Павел Сергеевич, до предела напрягая свои голосовые связки, надрывно пел: «Это был наш экзамен сквозь метель и пургу», – ему подпевали практически все присутствующие в зале, в том числе – работники пансионата, столпившиеся у входа в ресторан.
Только Наталья по-прежнему равнодушно наблюдала за происходящим и даже пожаловалась бармену:
– Пока этот артист заливается соловьем, посетители почти ничего не заказывают – только его слушают. А наши денежки уплывают музыкантам. Надо прекращать эту самодеятельность.
Все попытки очаровать красавицу Наталью так ни к чему и не привели. Светлана как-то в сердцах бросила подруге:
– Какая же ты, Наташка, черствая и бесчувственная. Мужик извелся весь от любви, а ты на него ноль внимания, фунт презрения. Эх, почему он в меня не втюрился, я б такой шанс не упустила.
– Так в чем дело, кто тебе мешает его очаровывать. Вперед и с песнями.
– Дура, он же тебя любит, на других даже не смотрит, – убеждала подругу Светлана.
– А что толку от его любви? Песенки я и по радио могу послушать, – подвела черту непробиваемая Наталья.
Шло время. Павел Сергеевич страдал от неразделенной любви, но растопить ледяное сердце избранницы ему никак не удавалось.
И вот в один из воскресных вечеров, когда Уваров ужинал в ресторане пансионата, он стал невольным свидетелем диалога Натальи и Светланы. Павел Сергеевич вышел в туалет, а на обратном пути заметил официанток, которые стояли за колонной, расположенной в холле пансионата, и о чем-то взволнованно беседовали. Точнее, говорила Наталья, а Светлана только слушала подругу, лишь иногда вставляя короткие реплики.
Уваров не смог пройти мимо, поскольку впервые увидел свою возлюбленную настолько возбужденной. Павел Сергеевич встал по другую сторону колонны так, чтобы оставаться незаметным для девушек, но слышать, о чем они говорят. Первое, что уловил его слух, был вопрос, который задала Наташа Свете:
– Ты помнишь то вечернее платье, в котором я была 8 марта на концерте во Дворце культуры?
– Зеленое?
– Да – изумрудного цвета, с люрексом. Я вчера зашла в ювелирный на проспекте Кирова, а там на витрине лежит чудный гарнитурчик – сережки и перстенек из белого золота с изумрудами. Просто мечта. С моим платьем – полная гармония.
– Но это же очень дорого.
– Очень. Все бы за них отдала…
Дальше Уваров слушать не стал из страха быть обнаруженным.
А наутро дождался открытия ювелирного магазина и попросил продавщицу отложить кольцо и сережки с изумрудами до вечера. Денег для покупки драгоценных украшений у Уварова не хватало. Он едва набрал половину необходимой суммы.
«Придется у кого-то занимать», – прикинул подполковник.
Первым, кто зашел к нему в кабинет, как только он прибыл в ЛТП, оказался майор Алексеев. Но задать свои вопросы начальнику замполит не успел. Павел Сергеевич его опередил:
– Слушай, Владимир Игнатьевич, ты не можешь занять мне на пару месяцев 800 рублей?
Майор от неожиданности впал в ступор, но спустя несколько секунд взял себя в руки и ответил:
– Конечно могу. Только мне нужно снять деньги с книжки. Мы с женой на новый телевизор копили, но пару месяцев и старый посмотрим.
Уваров выскочил из-за стола и обнял замполита:
– Спасибо, друг, выручил.
От такого проявления чувств у Алексеева побежали слезы по щекам.
Вечером Павел Сергеевич выкупил кольцо и сережки и отправился прямо в ресторан пансионата «Горный». На ужин он заказал фирменное блюдо из оленины и яблочный сок. А когда Наталья, призывно виляя крутыми бедрами, принесла счет и, в ожидании оплаты и чаевых, слегка прильнула роскошным станом к спинке стула, на котором сидел подполковник, Уваров вручил ей пять рублей за ужин и красную бархатную коробочку в форме сердечка.
– А это вам, Наташенька, небольшой презент, от чистого сердца.
Официантка с равнодушным выражением лица взяла из рук подполковника коробочку, открыла ее…
Дальше события развивались стремительно. Наталья расплылась в белоснежной улыбке, бросилась Уварову на колени, в порыве страсти заключила его в объятья и расцеловала. После чего нежно проворковала:
– Пашенька, дорогой, проси чего хочешь!
А Павел Сергеевич вытащил из внутреннего кармана кителя два билета и скромно предложил:
– Пойдем сегодня в кино, на последний сеанс.
– Хорошо, – ответила красотка, – только Светке позвоню, чтоб меня подменила.
Когда Уваров вошел в холл пансионата, его окликнула дежурный администратор:
– Павел Сергеевич, вам тут срочное сообщение. Вас просили позвонить на домашний телефон генералу Кравченко. Сказали – в любое время, как только вернетесь.
Уваров набрал номер. Ответил генерал. Павел Сергеевич даже не успел поздороваться, как на него обрушилась лавина генеральского гнева:
– Подполковник, ты что там за богадельню развел? Сам где-то прохлаждаешься, а во вверенном тебе учреждении черт-те что творится. Надеюсь, тебе уже доложили о сегодняшнем ЧП?
Впервые за 18 лет службы в одном управлении генерал назвал Уварова только по званию – без имени и даже без фамилии.
– Никак нет, товарищ генерал, я совершенно не в курсе, – доложил Павел Сергеевич.
– А ты в последнее время постоянно «не в курсе». Что с тобой творится, Паша? Ты же не только сам подставляешься, но и все управление в пропасть тащишь. До меня тут слухи доходят, что у тебя очередная амурная история. Погубят тебя бабы, ох погубят, – сделал вывод Кравченко и добавил: – даю тебе времени до 10 часов утра. Разберись и доложи о принятых мерах.
Генерал бросил трубку, а Уваров подумал: «Вот так всегда, только почувствуешь себя счастливым, тут же все настроение испортят».
Не дожидаясь утра, Павел Сергеевич позвонил дежурному по ЛТП, который подробно рассказал начальнику о случившемся накануне. Не забыл упомянуть дежурный и о том, что первым, кому он доложил о ЧП, был майор Сысоев.
Утром Уваров вызвал к себе в кабинет всех своих замов, а также начальника охраны и начальников отрядов.
– Ну докладывайте, кто из вас в какое время узнал о вчерашнем инциденте и какие принял меры? – спросил начальник ЛТП и пристально посмотрел на майора Сысоева.
Но Николай Данилович уставился в потолок, на котором сидела большая зеленая муха, и сделал вид, что не замечает обращенного на него начальственного взора.
Первым доложил подполковник Скибкин:
– Мне сообщили о ЧП в 21-30. В 21-50 я прибыл в ЛТП, но к тому времени все уже закончилось.
– Понятно. Кто еще желает что-то сообщить? – спросил Уваров и снова пристально посмотрел на зама по оперативной работе.
Но Сысоев продолжал рассматривать муху на потолке и делать вид, что не понимает, к кому обращается шеф.
Встал начмед Егоров и, как всегда пространно, рассказал о событиях в медчасти. И о героическом поведении дежурной медсестры. В заключение он подчеркнул, что первопричиной всего явилось отсутствие водки. И если срочно не решить эту проблему, инциденты, подобные вчерашнему, непременно будут повторяться.
На это заявление Павел Сергеевич заметил:
– По-вашему выходит, Андрей Викторович, что водка является неким «успокоительным» средством для лечащихся. А ведь она должна вызывать у них отвращение? Или я чего-то не понимаю?
Егоров никак не отреагировал на слова начальника ЛТП, только нервно передернул плечами.
После начмеда встал майор Алексеев и сообщил, что они с женой вчера допоздна засиделись у тещи и о происшествии он узнал только сегодня утром, по прибытии на службу.
После доклада замполита наступила пауза, и теперь уже все взоры обратились на майора Сысоева, а Уваров задал прямой вопрос:
– А где находился в момент инцидента наш главный оперативник?
Сысоев с тяжелым вздохом поднялся со стула и изложил свою версию вчерашних событий:
– О ЧП мне доложил дежурный в 19-05. Я работал в своем кабинете, готовил отчет о профилактике правонарушений среди лечащихся. Первым делом набрал номер пансионата «Горный», но вас, Павел Сергеевич, там не оказалось. Я решил немного выждать и связаться с вами позже, но тут позвонил дежурный по областному управлению и сообщил, что к нам направлен отряд спецназовцев и чтобы до их прибытия мы никаких действий не предпринимали.
– А кто доложил в областное управление? – уточнил Уваров.
Сысоев замялся, но ответил:
– Я не знаю. Возможно, дежурный по ЛТП.
Тут вставил свое слово начальник охраны капитан Павленко:
– Я беседовал с дежурным, он божится, что оповестил только зама по оперативной работе.
Лицо майора Сысоева стало пунцовым, а лоб покрылся обильным потом.
– Мне все ясно, – подвел черту начальник ЛТП, – а врать, Николай Данилович, нехорошо. Тем более своему непосредственному руководителю и коллегам по службе.
Главный оперативник вытер пот рукавом кителя и заявил:
– Я действовал в полном соответствии с инструкциями и распоряжениями вышестоящего начальства. Если что-то нарушил – можете меня наказывать.
– Ну что вы, Николай Данилович, вас не наказать, а наградить следует. За проявленное мужество и героизм в борьбе с «международным терроризмом», – язвительно заметил Уваров, чем вызвал улыбки на лицах всех присутствующих, кроме Сысоева, Алексеева и Скибкина. Замполит не мог себе позволить насмехаться над другом. А зам по производству просто не понял юмора и уточнил:
– А почему «международного», Павел Сергеевич?
На что Уваров ответил:
– Потому что там целый «интернационал» собрался. И русские, и украинцы, и белорусы. А еще казах, татарин и латыш. Кстати, майор Сысоев, вы в курсе, что светит этим «террористам»?
– Статья 126 пункт 1 Уголовного кодекса «Захват заложников» – до 10 лет, – пробубнил под нос зам по оперативной работе.
– Все знает. Педант. А вы, Николай Данилович, сегодня ночью хорошо спали? Ничто вас не мучило? – задал последний вопрос начальник ЛТП, но ответа так и не услышал.
Ровно в 10-00 Павел Сергеевич позвонил генералу Кравченко и доложил, что последствия вчерашнего ЧП устранены, виновные наказаны, меры по недопущению в дальнейшем подобных инцидентов приняты.
– А с водкой что решил? – уточнил генерал.
– Завтра встречаюсь с директором Каменногорской торгово-закупочной базы, надеюсь закрыть этот вопрос.
– Ну-ну, попытайся. Это серьезная проблема. Не только у тебя. По всей стране волна забастовок в ЛТП прокатилась. И главное требование протестующих – обеспечить бесперебойную поставку водки. Вот только одного я не пойму – что это за лечение такое. Это как страдающих от ожирения пичкать пирожками да тортиками, пока их тошнить не начнет, – заметил генерал и добавил: – но это так – лирическое отступление. А вопрос с водкой надо решать. На централизованные поставки никакой надежды нет. Лимиты постоянно снижаются… Да, Паша, хотел с тобой обсудить еще один вопрос. Мой зам по оперативной работе ходатайствует о поощрении майора Сысоева «за строгое следование руководящим документам и инструкциям в условиях сложной оперативной обстановки». Ты как считаешь?
– А о каком поощрении идет речь, товарищ генерал? – уточнил Уваров.
– О переводе майора Сысоева для дальнейшего прохождения службы в одну из колоний строгого режима с присвоением ему очередного звания – подполковник.
– Я двумя руками «за». Сысоев опытный и грамотный оперативник, а у нас не тот масштаб оперативной работы, – ответил Павел Сергеевич, не скрывая радости.
Следующее утро Уваров начал с аудиенции у директора ТЗБ. Клавдия Петровна встретила его, как всегда, любезно и даже по-приятельски, но подполковник снова, как и в первую их встречу, почти физически ощутил, как на его шее сжимаются холеные пальцы с очень дорогим маникюром.
Выглядела Климова на все сто, а точнее – на миллион. В этот раз она облачилась в брючный костюм рубинового цвета и элегантную розовую блузку. На ногах сверкали рубиновые туфли на высоких шпильках. К созданию этих шикарных вещей, очевидно, приложили руку лучшие модельные дома Европы. Пальцы рук директрисы были унизаны золотыми перстнями, а мочки ушей оттягивали два огромных рубина в золотом обрамлении.
«Если подкараулить эту дамочку в темном переулке и снять с нее побрякушки, можно после этого всю оставшуюся жизнь прожить, не заботясь о хлебе насущном, где-нибудь на берегу теплого моря», – подумал Уваров.
– Что вас, Павел Сергеевич, привело ко мне в этот раз? – одарив гостя широкой белоснежной улыбкой вставной челюсти, поинтересовалась Климова.
– Серьезная проблема у нас, Клавдия Петровна: нечем стало лечить алкоголиков…
– А вы ничего не перепутали? Мы лекарственными средствами не торгуем. Это вам надо обращаться в аптечную сеть, – перебила посетителя директриса.
– В том-то и дело, что наше лекарство в аптеке не купишь. Вся надежда только на вас, – со вздохом заметил Уваров и добавил: – Лечение наших пациентов можно проиллюстрировать пословицей – «клин клином вышибают». Может, вас это удивит, но нам для лечения алкоголиков нужна водка. Много водки.
– Насколько много? – уточнила королева районной торговли.
– По шестьдесят литров в неделю.
– Да, задачка не из легких. У нас на базе лишней водки нет. В магазинах тоже. Алкоголь под строгим контролем. Продажа исключительно по талонам. А вы просите сто двадцать бутылок в неделю. Это шесть ящиков. Ничего себе у вас, Павел Сергеевич, аппетиты, – выразила недоумение Климова.
– Но я же не просто так прошу, Клавдия Петровна, все будет официально. Мы с вами заключим договор, а областное управление исполнения наказаний согласует этот вопрос с облторгом, и вы сможете осуществлять нам поставки вполне официально, – убеждал директрису Уваров.
– Все это прекрасно, только одного разрешения облторга маловато, нужно где-то добыть эту самую водку. А это в наше время сделать ой как нелегко.
«Набивает цену», – подумал начальник ЛТП, а вслух сказал:
– Ну не мне же вас учить, Клавдия Петровна, где и как добывать дефицитные товары.
Пухлые губы директрисы, густо накрашенные блестящей помадой рубинового цвета, растянулись в широкой улыбке, снова представив взору Уварова неестественно ровные белоснежные зубы:
– А вы наглеете, Павел Сергеевич. Хотя вы правы, этому учить меня не стоит. Давайте, как говорил Ги де Мопассан, перейдем ближе к телу. Мои возможности не безграничны, поэтому могу удовлетворить вашу заявку только на 50%. То есть – три ящика в неделю…
Уваров на большее и не рассчитывал. Осталось услышать, что попросит Климова в обмен за услугу.
– Но у меня к вам, любезный Павел Сергеевич, тоже имеется маленькая просьбочка. Наступает осень, а там и зима не за горами. А у нас на пике завоз плодоовощной продукции. В иные дни по 10 вагонов разгружаем. Людей катастрофически не хватает…
– Сколько? – довольно резко оборвал даму Уваров.
– Немного. Добавьте десяток человечков и ладушки. Ну как – по рукам? – спросила Клавдия Петровна и протянула подполковнику правую руку.
Павел Сергеевич на несколько секунд задумался, но поскольку запасного варианта у него все равно не было, пожал пухлую и слегка влажную ладонь директрисы.
Оформление документов с ТЗБ заняло пару дней, а на третий Уваров отправил в Каменногорск за водкой свой «УАЗик». Сопровождение ценного груза Павел Сергеевич поручил заведующему складом Мамедову, поскольку религиозные табу Сардора распространялись не только на свинину, но и на крепкие алкогольные напитки. Когда три ящика водки были доставлены в ЛТП, начальник распорядился занести их в его кабинет.
Слухи об этом тут же облетели весь штаб.
Первым к Уварову заглянул подполковник Скибкин и попросил у шефа ящик водки, чтобы расплатиться с командиром воинской части за полевые кухни. Павел Сергеевич разрешил ему взять десять бутылок, а еще десять обещал выдать в течение месяца. Скибкин не мешкая сунул две бутылки в карманы брюк, еще две – в карманы кителя, а остальные ловко зацепил между пальцами обеих рук и молнией выскочил из кабинета, видимо опасаясь, как бы Уваров не передумал.
Не успела за замом по производству закрыться дверь, а в кабинет уже входил майор Алексеев. После того как Владимир Игнатьевич любезно предоставил шефу весьма крупный денежный заем, отношения между начальником и замполитом перешли на новый уровень. Они даже обращаться друг к другу стали по имени. Правда, только наедине – с глазу на глаз.
– Что у тебя, Володя? – спросил Уваров, когда Алексеев с мрачным выражением лица подсел к столу начальника.
– Беда у меня, Паша, – горестно произнес замполит, – у моей супруги в следующую субботу юбилей.
– Поздравляю! Какая ж это беда. Наоборот – праздник.
– Да, был бы праздник, кабы я его не испортил. Три последних месяца всю купленную по талонам водку жена складировала на балконе – готовилась к именинам. А тут мы с Сысоевым решили съездить на рыбалку – на все выходные. Выезжали в пятницу вечером. Супруга еще с работы не вернулась. Ну я и прихватил с собой весь ее стратегический запас. Какая же рыбалка на сухую. А жена теперь со мной вторую неделю не разговаривает – крепко обиделась.
– А я чем могу помочь? – спросил Уваров, хотя уже догадался, о чем пойдет речь.
– Да я краем уха слыхал, что к тебе в кабинет водку занесли, может, выручишь по-братски? – закинул удочку Алексеев.
– А сколько тебе надо? – уточнил Павел Сергеевич.
– Бутылок десять будет в самый раз, – ответил замполит.
– Ладно, бери, – разрешил Уваров.
Владимир Игнатьевич вытащил из кармана кителя авоську и стал укладывать в нее бутылки.
Едва удалился майор Алексеев, как в кабинет начальника заглянула главный бухгалтер.
– Вам что-то подписать, Лариса Николаевна? – поинтересовался Павел Сергеевич.
– Нет, я по личному вопросу, – ответила Травкина и стыдливо замялась, даже покраснела. При этом правую руку она почему-то прятала за спиной.
«Ну вот, опять двадцать пять. Я же ей объяснял, что между нами ничего быть не может. А она снова ведет себя, как школьница, влюбленная в учителя», – возмутился про себя Уваров.
Тем временем Лариса Николаевна взяла себя в руки и тихо, почти шепотом, обратилась к начальнику:
– Павел Сергеевич, дело в том, что я затеяла ремонт в квартире… Лучше бы я этого не делала. Так все сложно оказалось, вы даже не представляете. Найти нормальных мастеров почти невозможно. И никто не хочет работать просто за деньги. На ближайшие выходные пригласила плиточников на отделку ванной и туалета, но они требуют половину договорной цены оплатить «натурой».
У Уварова от удивления расширились зрачки и слегка отвисла челюсть, но Травкина успокоила шефа:
– Нет, нет, вы меня неправильно поняли. Они хотят водку, а я все свои запасы уже потратила на сантехников и электриков.
Павел Сергеевич облегченно выдохнул и поинтересовался:
– Сколько нужно водки?
– Если можно – бутылок пять… И еще, если позволите, у моего заместителя, Елены Григорьевны, вчера умерла мама. Нельзя ли и ей бутылочек пять – на поминки?
– Берите и передайте Елене Григорьевне мои глубокие соболезнования, – участливо ответил Уваров.
Лариса Николаевна вытащила из-за спины картонную коробку, наполнила ее бутылками и, вежливо поблагодарив начальника, удалилась.
Павел Сергеевич взглянул на ящики. Один был опустошен полностью, второй – наполовину:
«А я что, хуже всех? В конце концов, мне надо к свадьбе готовиться», – прикинул подполковник, открыл громоздкий сейф, в котором лежало несколько ничего не значащих бумажек, и поставил на нижнюю полку десять бутылок «беленькой».
Едва Уваров успел запереть сейф на ключ, в дверь тихонько постучали.
– Входите! – довольно громко произнес подполковник.
Но никто не вошел, а тихий стук повторился.
Павел Сергеевич встал из-за стола, подошел к двери и распахнул ее настежь. На пороге стояла, робко потупив взгляд, Зиночка Скворцова.
– Входите, Зина, у вас что-то случилось? – заботливо поинтересовался подполковник.
– Нет-нет, у меня все хорошо. Просто я от вас ухожу, – Зиночка заметила удивленный взгляд начальника и поняла, что сморозила глупость. – Я имела в виду – увольняюсь. Сегодня работаю последний день. Папа устроил меня на подготовительное отделение в институт.
– Об этом мне докладывала Лариса Николаевна, да и заявление ваше я подписывал, – все еще не понимая, чего от него хотят, произнес Уваров.
А Зиночка отвела в сторону свои по-детски наивные глазки, часто заморгала длинными ресничками и наконец выдала:
– У меня сегодня «отвальная», нельзя ли попросить у вас водки?
Такого пассажа Павел Сергеевич не ожидал.
– И сколько вам нужно водки? – не скрывая удивления, поинтересовался он у девушки.
– Три бутылки, если можно, – кротко ответила Зиночка.
– А маловато не будет – полтора литра водки на пятерых? – пошутил Уваров, имея в виду сотрудниц бухгалтерии и планово-экономического отдела.
– Так к нам Костя подойдет, а еще Валера, Сергей и Вадим, – еле слышно прошептала Скворцова.
– Тогда лучше берите сразу пять. Этим мордоворотам три бутылки – как слону дробина.
До начальника ЛТП доходили слухи, что у Зиночки наметился роман с Костей Слободяном, а замполит Алексеев предупредил об этом ее папу, который тут же принял решительные меры и устроил дочку на подготовительное. А то, чего доброго, выскочит замуж, нарожает детей – какая уж тогда учеба.
А Валера, Сергей и Вадим – это начальники отрядов капитаны Сомов, Трусов и Ложечкин. Сотрудницы ЛТП называли их «наши три богатыря». И было за что. Все трое имели высокий рост – под метр девяносто, косую сажень в плечах и упитанные, розовые, как у молочных поросят, морды лица. Именно про таких писал Александр Сергеевич: «Все равны, как на подбор». На службе они были не разлей вода – куда направлялся один, туда же выдвигались остальные. А вне службы капитаны собирались у одного из них на квартире вечером в пятницу и до субботнего вечера писали «пулю». Игра, естественно, сопровождалась пьянкой. Начальники отрядов уничтожали водку, конфискованную за неделю у подопечных лечащихся. А потом до утра понедельника отсыпались. И так продолжалось уже третий месяц.
Этот «преферанс по пятницам» порядком осточертел капитанским женам, и они сговорились и поставили мужьям ультиматум – или водка и карты, или семьи. Пришлось трем товарищам срочно менять дислокацию…
Когда Зиночка, загрузившись водкой, моментально растаяла в штабном коридоре, Уваров позвонил подполковнику Егорову и предложил ему забрать у него в кабинете «лекарство», пока не поздно.
Начмед не понял, почему может быть поздно, но на всякий случай поспешил выдвинуться в сторону штаба. В помощь он позвал двух санитаров и врача-психотерапевта, который работал в ЛТП по совместительству и проводил прием лечащихся два дня в неделю.
В отсутствие водки основной упор в лечении алкоголиков делался на психотерапию. Проще говоря – на гипноз.
Врач вводил алкоголика в транс и внушал ему отвращение к спиртному. Достигал ли такой метод лечения результата – трудно сказать, но большинство лечащихся, побывавших под гипнозом, утверждали, что после сеанса сильно захотелось выпить…
Тем временем Уваров спрятал два пустых ящика в шкаф, дабы не смущать начальника медицинской службы. Тут в кабинет буквально влетел зав столовой Тяпа и, не давая шефу опомниться, заявил:
– Павел Сергеевич, мне срочно необходимо флакона три водки. Жену ночью увезли в роддом, вот-вот родит, а у меня дома ни грамма спиртного. Как ребенка обмывать буду? – озадачил он начальника.
Уваров посмотрел на оставшиеся 15 бутылок, подумал, что они все равно погоды в лечении алкашей не сделают, и разрешил Тяпе взять 3 «флакона», как выразился зав столовой.
Пока начмед с помощниками неспешно приближались к штабу, кабинет начальника посетил еще один проситель. На этот раз им оказался завгар Смирнов.
Едва Игорь заглянул в приоткрытую дверь, Уваров нервно спросил:
– А тебе сколько водки и для чего?
Завгар не растерялся и четко доложил:
– Товарищ подполковник, у нас на автобусе карбюратор накрылся медным тазом. Я нашел у одного барыги в гаражах – совсем новый, муха не сидела. Но он за деньги не отдает, только за водяру. Два пузыря требует.