Александр Тимофеевич Филичкин
Дорога на фронт
Яков поднялся и привычно закинул «сидор» за спину. Парень проследовал за крепким сержантом, спрыгнул в ход сообщения, ведущий на север, и скоро попал в небольшой тупичок.
Молодой офицер спустились по коротким ступеням, укреплённым досками от разобранных ящиков. Шагнул в узкую дверь и очутился в небольшом помещении. Оно оказалось, четыре метра в длину и, два с небольшим, в ширину.
Яркий солнечный свет проникал сквозь тесный и низкий проём. Лучи попадали в землянку и позволяли увидеть её всю целиком. Пол, как и ожидал лейтенант, был просто утоптанным грунтом. Стены сложены из нетолстых, плохо ошкуренных брёвен. Диаметр стройматериала не достигал положенной нормы и не превышал ширину ладони мужчины.
Потолок состоял из таких же кривых тонких слег. Да ещё и уложен был всего лишь в «накат». Такое сооружение не выдержит даже удара небольшого снаряда. Ну, а про бомбы фашистов, и говорить не приходиться. Даже самая мелкая, весом в десять кило, и та разнесёт его в мелкие щепки.
Мебель соответствовала объёму землянки. Она состояла из пустых ящиков всё от тех же снарядов. Впрочем, её здесь оказалось немного. Пара лежанок, тянувшихся по двум сторонам, плюс нечто подобное небольшому столу и двух табуретов. В углу, у двери, находился термос с водой. Вот и вся обстановка жилища зенитчика. Весьма небогато, но для фронта, нормально.
На левой, ничем не укрытой «постели» лежала устаревшая железная каска «СШ-36», что называли в войсках «халхинголкой». Она имела выдающийся вперёд козырек, небольшой гребешок на макушке и боковые поля, которые обладали внушительной парусностью. Особенно это было заметно, если куда-то бежишь при ветерке, дующим тебе прямо в лицо.
Заметив древний защитный убор для головы пехотинца, Яков чуть усмехнулся: – «Хорошо, что не «шлем Адриана» образца Первой всемирной войны, а то смотрелся бы тут, словно пожарники, что трудились на станции в Астрахани».
Парень сбросил с плеча надоевшую скатку, свёрнутую из полученной недавно шинели и перевёл взгляд на другую «постель». Там лежат тощий «сидор», фуражка, а так же, шинель с петлицами чёрного цвета: – «Вот и всё, что осталось от капитана, что был здесь до меня». – грустно сказал себе Яков.
Он хотел повестить одежду покойного на какой-нибудь гвоздь, вбитый в брёвна стены. Потом немного подумал и прикинул к себе форменное пальто погибшего командира зениток. Лейтенант убедился, что оно сшито на более крупного человека, чем он, и благоразумно решил:
– «Теперь я не дома, в безопасном Баку, а на жестокой войне с проклятыми фрицами. Так что, хватит миндальничать. Если станет мне холодно то, хочешь, не хочешь, а придётся надеть сверху на ту, что дали мне в штабе дивизии.
Только нужно снять длинные «шпалы» с петлиц и прикрепить «кубари». Только, где же их взять? Вокруг нет ни одного «военторга». Да и других лейтенантов, у которых их можно спросить, что-то не видно поблизости».
Поймав себя, на таком пустяке, Яков вернулся к суровой реальности: – «Хватит думать о том, что придёт неизвестно когда. Если оно, вообще, когда-то придёт для меня. Сейчас тут жара, словно в Баку.
В тени тридцать пять, а на солнце все сорок. До осени, ещё нужно дожить, а пока буду использовать эту шинель вместо постели». – парень поставил чужой вещмешок у «стола», свой же бросил на снарядные ящики. Затем, посмотрел на узкую дверь, ведущую из землянки наружу.
Выяснилось, что между досками створки пробивались лучики света. Парень невольно подумал: – «Нужно будет, потом их чем-то заделать. Например, паклей или какой-нибудь ветошью».
Яков тут же, отбросил совершенно ненужную мысль и вышел в траншею. Парень поднялся по лесенке в четыре ступени. Там стоял заместитель, дожидавшийся своего лейтенанта.
– Товарищ сержант, а где ваши вещи? – спросил зенитчик.
– Это землянка для офицеров. Я обычный сержант. То есть, по уставу РККА, младший командный состав. Так что, я сплю вместе с солдатами. – спокойно ответил Иван.
Яков пожал плечами. Мол, делай, как хочешь, мне будет спокойнее. Он повертел головой и сказал: – Покажите мне наши орудия и познакомьте с людьми. Заодно, распределите по неполным расчётам прибывшее со мной пополнение. Вы лучше всё знаете здесь, где не хватает бойцов и кого, куда нужно поставить.
Кивком головы парень указал на отделенье пехоты, приехавшего с ним на «полуторке».
Сержант повернулся и повёл Якова вместе с ефрейтором с одной зенитной позиции на другую и третью. Везде он представлял офицера солдатам. Не зная о чём, можно с ним говорить, все начинали спрашивать парня о характеристиках пушки, и о маркировке снарядов. Получалось, что никто ничего толком не слышал о том мощном оружии, с которым сейчас воевал.
Особенно Якову запомнился молодой человек по имени Павел. Он задавал значительно больше вопросов, чем все остальные: – «Ишь какой любознательный» – отметил про себя лейтенант: – «Из него скоро получиться хороший наводчик, а потом и командир боевого орудия».
Пришлось лейтенанту вспомнить всё то, что, не очень давно, он проходил в бакинском военном училище. Парень многое чего объяснил и тут же продемонстрировал своим подчинённым.
Как это ни странно, но в голове всплыли даже те давние знания, о которых, как ему недавно казалось, он, очень прочно забыл. Видно, занятия не прошли совершенно впустую. Нужная ему информация, крепко засела в сознании.
Парень сходу ответил на все вопросы. Тем самым, он поднял свой авторитет, удивительно низкий из-за юного возраста. А когда он устранил пару мелких дефектов, которые пропустили ремонтники, то его, наконец-то, признали за своего командира.
Закончив знакомство с привезённым сюда пополнением, Яков узнал весьма неприятную весть. Как оказалось, среди отделения красноармейцев только два артиллериста. Да и те, являлись лишь пушкарями, но никак не зенитчиками.
Причём, оба они оказались не кадровиками, а когда-то давно, служили «обычную срочную» возле различных орудий. От противотанковых «сорокопяток» до внушительных гаубиц.
Но самое главное заключалось в другом. Выяснилось, что до настоящего времени, никто из них не участвовал в настоящих сражениях. То есть, не мог помочь командиру, недавно пришедшему со школьной скамьи. Ни советом, ни делом.
– «Значит,» – печально сказал себе офицер: – «придётся всему обучаться на месте. Прямо в боях с проклятыми фрицами».
Распределив пополнение по всем расчётам, лейтенант хотел приказать: – Открыть ящики и подготовить к бою снаряды! – к своему удовольствию Яков заметил, что всё уже сделано без напоминаний начальства.
В первом часу, лейтенант завершил свой, первый в жизни, обход боевой батареи. Он сообщил заместителю, что «уходит к себе», и отправился в отведённую для жизни землянку.
Не снимая сапог, парень улёгся на жёсткую «койку». Вытянулся во всю длину и внезапно почувствовал, как сильно устал. За прошедшие сорок восемь часов на его долю выпало столько тревог и волнений, что от них голова могла закружиться.
Да и физическая нагрузка на парня выпала довольно большая. Один заплыв в полной форме, чего только стоил, а в штабе дивизии, он спал-то всего ничего. Яков надвинул пилотку до самого носа. Прикрыл, на секунду, тяжёлые веки и тотчас провалился в беспросветную тьму.
У сборочного цеха завода
Оказавшись в тёмной землянке, парень крепко уснул. Он даже не слышал той канонады, что доносилась до позиций зенитчиков с разных сторон. С севера, запада, юга и даже с востока, с далёкого теперь от него, левого берега Волги.
Однако, как только раздался пронзительный крик: – Внимание, воздух! – Яков немедля вскочил. Окинув взглядом всё помещение, он сразу вспомнил, где сейчас находился. Тут же послышалось продолжение громкого возгласа: – Курс 40! Восемнадцать бомбардировщиков!
Парень автоматически поднял ручные часы на уровень глаз. Зачем-то отметил: – «13.07». – выбежал в узкую дверь и, первым делом, повернулся на запад. Прямо на сборочный цех Сталинградского тракторного летели три эшелона немецких стервятников.
Поблёскивая стёклами округлых носов, вверху двигались шесть двухмоторных «Junkers 88». Соотнеся размеры многоцелевых самолётов с реальным размахом их крыльев, Яков быстро прикинул расстоянье до цели. Он понял, что до них около десяти километров и тотчас отметил: – «Высота почти восемь тысяч».
Лейтенант перевёл острый взгляд чуть пониже. Там находилось два звена «хенкелей» – «Heinkel 111». Средние бомбардировщики шли, приблизительно, на шести километрах. Под ними летели две тройки «лаптёжников», «Junkers 87». Значит, как кричал наблюдатель, всего восемнадцать.
Парень бросился к ближайшей, третьей зенитке. Подбежал к большому орудию и обнаружил, что там уже оказался его заместитель. Лейтенант прислушался к командам сержанта и во всём с ним согласился.
Опереди он бывшего пехотинца на тридцать секунд, то сейчас отдавал бы те же приказы. То есть, «стрелять осколочными зенитными гранатами с дистанционным взрывателем».
Не желая мешать работе расчёта, Яков помчался к той пушке, что находилась по левую руку. Спросил у наводчиков, ведут ли они данные цели? Принял короткий доклад и внёс небольшие поправки.
Добравшись до очередного орудия, он посмотрел в высокое небо и повторил процедуру сначала. Лейтенант убедился, что самолёты уже оказались в зоне прямой досягаемости их дальнобойных снарядов.
Глянув направо, Яков заметил, что сержант находился возле орудия, стоящего на противоположном краю их участка. Заместитель смотрел на него и ждал отмашки начальства. Лейтенант набрал воздух в грудь и крикнул на полную мощь своих крепких лёгких: – Батарея! Осколочными, беглый огонь!
Сразу четыре ствола оглушительно грохнули. Справа и слева от них, отозвались хлопки с других батарей.
Расстояние в десять км снаряды прошли за двенадцать секунд. Сработали боевые взрыватели, установленные на эту дистанцию. Перед летящими в ряд, самолётами возникли белые шапки крупных разрывов.
Стальная шрапнель разлетелась во всех направлениях. Яков увидел, как мотор самого крайнего «юнкерса» вспыхнул. Лейтенант убедился, что не ошибся в прикидках.
Подбитый фашист немедленно вышел из чёткого строя. Лётчик вильнул в левую сторону и бросил свой боезапас, не глядя, куда он там попадёт? Скорее всего, бомбы врезались в позиции фрицев, но вражеский ас не обратил на подобную мелочь никакого внимания. Своя жизнь гораздо дороже, чем чья-то чужая. Пусть даже те, кто погиб там внизу, служили в одной армии с ним.
Пилот развернулся в обратную сторону и, быстро теряя высокую скорость, упрямо тянул прямо на запад. Рухнул ли он на просторах безводной степи, или добрался до базы, Яков конечно, не знал.
Но одного из стервятников, лейтенант записал на счёт батареи. Ведь фашисты будут чинить повреждённый мотор бомбардировщика. Значит, в ближайшее время. он не ударит по советским позициям. А это самое главное на сегодняшний день.
Парень встал в неглубоком окопе, что был прорыт между вторым и первым орудием. Поднял к лицу потёртый бинокль, который получил от сержанта и посмотрел на самолёты противника. По мере их приближения, он постоянно корректировал орудийный огонь. Его заместитель командовал на другом фланге боевого участка.
Интенсивный обстрел длился не более двух с половиной минут. За это короткое время, три батареи отправили в небо целых три сотни снарядов. Верхняя линия фашистских стервятников вдруг поломалась. Ещё две машины стали дымить и повернули назад.
Остальные пилоты отчётливо поняли, что огонь очень плотный, и тут же последовали примеру товарищей. Они бросили бомбы там, где придётся, по широкой дуге развернулись над ничейной землёй, и ушли восвояси.
По команде начальника, наводчики перенесли прицел всех орудий на высоту в шесть тысяч метров. Теперь все стали стрелять по второму эшелону машин. Через пару минут, плотная завеса разрывов рассеяла среднюю линию нападающих фрицев.
К этому времени, «хенкели» оказались в непосредственной близости от батареи зенитчиков. Пилоты дружно открылись широкие люки. Смертоносные бомбы, словно горох, посыпались вниз. Десятки внушительных «чушек», весом в пятисот килограммов, врезались в почву. Степь задрожала, как в ходе сильных подземных толчков.
Мощные взрывы подняли к небу огромные массы песка и камней. Тучи осколков со свистом рванулись в разные стороны. Они сокрушали всё то, что встретилось им на пути. Цилиндры с тротилом падали ближе и ближе. Цепочки разрывов подкрались вплотную к позициям.
Перед зенитками вспухли султаны из дыма и пыли. Увидев всё это, Яков вздрогнул всем телом. Парень не смог пересилить панический страх, заполнивший душу. Он не устоял на ногах и свалился на дно небольшого окопа.
Яков закрыл затылок руками. Крепко зажмурился и стал что-то шептать про себя. То ли, прощался с такой коротенькой жизнью? То ли, молился теми словами, что пришли почему-то на ум?
Рядом вдруг грохнуло с чудовищной силой. В голове загудело чугунным набатом. По щеке и губе поползло, что-то очень горячее. Парень коснулся лица. Глянул на кончики пальцев и неожиданно понял, из уха и носа текут струйки крови.
На лейтенанта обрушился град мелкой щебёнки и завалил его ноги до пояса. Атмосфера наполнилась мельчайшими частицами почвы. Их оказалось так много, что стало нечем дышать. Яков сдёрнул пилотку с макушки. Закрыл рот и нос, и втянул в себя воздух сквозь пропотевшую ткань.
Звуки бомбёжки доносились до парня, как сквозь плотную вату. Однако, он всё же, услышал вой пикировщика. Ощутив, что земля перестала дрожать от ударов, парень стал шевелиться. С ощутимым трудом он освободился от грунта, укрывшего нижнюю часть. Осторожно поднялся на корточки и быстро выглянул из неглубокой траншеи.
Яков увидел, что второе орудие продолжало стрелять. Два номера из расчёта всё ещё находились на жёстких сиденьях. Бойцы дружно крутили маховички поворотного и подъёмного механизмов орудия и напряжённо целились в небо.
Они держали на мушке «лаптёжника», напавшего на расположенье зенитчиков. Третий солдат вставил снаряд в открытый казённик, четвёртый бежал за новым припасом.
Раздался другой оглушительный взрыв. Туча осколков взвизгнул в воздухе, и попала в бойца, сидевшего справа. Наводчика сбросило наземь, словно густой железной метлой.
Подчиняясь инерции, пушка ещё повернулась на самую малость и заряжающий выстрелил. Снаряд проскочил ствол орудия, вылетел в воздух и врезался в брюхо машины, падавшей в глубоком пике.
Боеголовка разорвалась внутри фюзеляжа и разнёсла его в мелкие части. Сохраняя свою траекторию, клочья обшивки, крылья и хвост пролетели ещё сотню метров и, кувыркаясь, рухнули вниз.
Яков поднялся на дрожащие ноги. Пошатываясь от сильной контузии, он с, максимально возможным для себя ускорением, поспешил к осиротевшей зенитке. Пока лейтенант ковылял до орудия, другой наводчик уронил подбородок на грудь и начал безвольно валиться на землю.
Офицер подхватил бойца «под микитки». Отволок его в сторону метра на два и торопливо вернулся назад. Даже не вспомнив о щегольских брюках, любовно ушитых бакинским портным, парень упал на железное кресло, густо залитое кровью. Он крепко схватился за тёплые ещё рычаги и краем глаза увидел, что место второго номера занял какой-то солдат.
Пушка крутнулась вокруг вертикальной оси. Тёмное жерло направилось в сторону противной сирены, доносившейся с неба. Глядя вперёд, Яков вращал маховик и разворачивал пушку вдоль горизонта. Солдат, находившийся слева, поднимал длинный ствол боевого орудия.
Общими силами, они совместили перекрестье прицела с напавшим на них «пикировщиком». Каким-то мистическим образом, лейтенант разглядел лицо фрица, сидевшего за толстым стеклом, и громко крикнул: – Огонь!
Заряжающий дёрнул за спусковое устройство. Грохнул оглушительный выстрел. Кабина стервятника тут же исчезла в облаке раскалённого газа. Взрывная волна смяла корпус «лаптёжника», словно бумажный, и швырнула обломки в разные стороны. Они посыпались вниз, не задев окопы с солдатами.
Соседи справа и слева тотчас поддержали одинокую пушку. Зенитчики других батарей открыли ураганный огонь. Множество мощных снарядов полетели в самолёты фашистов.
Заметив, что обстрел очень резко усилился, четвёрка «лаптёжников» прекратила атаку. Висящая над землёй, «карусель» тотчас развалилась. «Пикировщики» бросили бомбы, не глядя, куда те попадут? Они повернули на запад и улетели зализывать раны. К счастью, их бомбы не задели орудия и не причинили бойцам никакого вреда.
Какое-то время, три батареи дружно стреляли вслед удиравшим фашистам. К сожаленью зенитчиков, самолёты летели над самой землей. Они очень быстро скрылись из вида.
Яков откинулся от рамки прицела и весьма неуклюже сполз с железного сиденья наводчика. Голова офицера сильно кружилась. Чтобы не рухнуть на землю, он ухватился за ближайшее колесо у лафета. Подождал пока, пройдёт дурнота. Медленно выпрямился и осмотрелся вокруг.
Поднятая бомбами, пыль плотно застилала глаза. Яков с трудом разглядел, что пушки стояли на прежних местах. Как ему показалось, все они уцелели. Дела с личным составом обстояли значительно хуже.
Возле орудий его батареи мелькали головы лишь пяти, самое многое, шести человек. Остальных почему-то не было видно. То ли, их всех побило осколками? То ли, контузило взрывами? Наверное, они не могли стоять на ногах, как это случилось с самим лейтенантом?
Взглянув на солдата, который сидел на месте другого наводчика, Яков хрипло спросил: – Где мой заместитель, Лобов Иван?
– Убит! – ответил боец и кивнул на двух пехотинцев, что находились у стенки окопа.
Лейтенант бросил взгляд на сержанта. Левая сторона головы у него была сильно разбита. Глаз вытек, губы разорваны, а половина зубов и вовсе исчезла. Сухая земля под ним потемнела от обилия пролитой крови.
Лишь после этого, парень вдруг вспомнил, что было не очень давно. Пребывая в какой-то горячке, он же сам оттащил человека от орудийной платформы. Сам отволок от пушки в сторонку и уложил рядом с погибшим сержантом. Однако, он даже не понял, что Лобов Иван отдал Господу душу.
Взглянув на бойца, на чьё место он сел в ходе атаки, Яков заметил приличный осколок, торчащий из его головы. Лейтенант потрясённо подумал: – «Ведь он умер вместе с сержантом. Кто же крикнул «Огонь»? Или заряжающий понял, что командовать некому и сам сделал выстрел?»
Повернувшись к солдату, зенитчик невнятно спросил: – Боец ты, как себя чувствуешь?
– Оглушило слегка. – ответил красноармеец. Причём, произнёс эти слова значительно громче, чем следовало.
– «Или сам плохо слышит после контузии, или же, думает, что я тоже оглох?» – лейтенант попытался стереть кровь с правой щеки. Она уже прочно засохла. Пришлось пока отказаться от этого.
– Потом, в землянке умоюсь. – сказал он себе.
Яков кивнул на бойцов, лежащих возле зенитки, словно тряпичные куклы и приказал: – Займись всеми ранеными, а так же убитыми. Я пойду, посмотрю, как там другие орудия?
Парень привычно взглянул на хронометр. Он весьма удивился тому, что с начала налёта прошло всего тридцать минут. Ему показалось, что бой длился больше чем час. Даже, скорей полтора. Яков поднёс запястье к левому уху. Он с трудом разобрал тихий стук многих колёсиков.
– «Значит, стрелки нормально идут. Всё дело в моём восприятии…» – начал лейтенант размышлять. Поняв, что не время сейчас думать об этом, он оборвал сам себя. Отбросил досужие мысли. Обошёл все боевые позиции, и с огорчением выяснил, что дела обстоят не ахти. И это, если сказать очень мягко.
Все пушки были побиты осколками и очень нуждались в мелком ремонте. Из сорока двух бойцов, которых он утром взял себе под команду, после полудня, на ногах оставалось лишь тридцать четыре.
Трое оказались убиты на месте. Пятеро ранены, двое из них тяжело. Скорее всего, они скоро умрут. Все остальные зенитчики измотаны до крайних пределов. Им бы сейчас отдохнуть, хотя бы до вечера, а там будет видно. Можно ли их снова поставить к орудиям?
От контуженого молодого ефрейтора, служившего здесь со вчерашнего дня, Яков узнал, что приехавшие утром ремонтники сгрузили с машины ящик с каким-то железом. Ни одного офицера на батарее тогда не имелось. Припасы оставили в землянке солдат.
Вместе с другим, менее пострадавшим бойцом, парень сходил в то жилище. Лейтенант нашёл там коробку с запасными частями и кое-каким инструментом. Вдвоём они принёсли все детали к ближайшей зенитке и стали чинить боевой механизм.
Всё делал Яков, солдат был на подхвате. Устраняя поломки, зенитчик подумал: – «Ещё пара подобных атак и здесь останется меньше людей, чем было утром, до моего появления».
К счастью бойцов, пушки пострадали несильно. Уже через час, их удалось привести в состояние готовности к бою. Пока он возился с повреждённой матчастью, бойцы перевязали всех раненых. Затем, подняли на руки «лежачих» и отнесли в большую землянку, стоящую возле «дороги». По ней всегда приезжали «полуторки».
Трое из «лёгких» взяли бинокли и заняли места наблюдателей. Те красноармейцы, кто стояли ещё на ногах, подносили снаряды. Лишь после того, как боекомплект переместился к орудиям, они занялись другими делами. Более скорбными.
Пришёл черёд тех бойцов, что погибли в последней атаке фашистов. Четыре крепких солдата, по-очереди подходили к ещё неостывшим телам и брали их за руки, за ноги.
Спотыкаясь в ходах сообщения, живые, чуть ли не волоком, тащили мёртвых товарищей на ближайший пустырь. Туда, где находилось скромное кладбище. К счастью оно располагалось в низинке. Фашистские снайперы не могли наблюдать за этим участком.
Уложив всех покойников коротким рядочком, бойцы взяли лопаты, поплевали в ладони, и разравняли дно воронки от бомбы, одну на троих. Они пустили в могилу убитых зенитчиков. Закрыли бледные лица их же пилотками и закопали без всяких салютов и длинных речей.
Слегка отдышались, солдаты написали фамилии павших на крышке, снятой с какого-то ящика, и установили простой «монумент» на свеженасыпанном холмике. В печальном молчании постояли минуточку рядом и, еле двигая усталые ноги, двинулись к пушкам.
Всё это время, остальные бойцы расчищали окопы возле зениток. Они выбросили из них кучи земли, насыпанной взрывами бомб. Убрали обломки досок от раскуроченной тары для боеприпасов и великое множество стреляных гильз. Всё это сбросили в небольшую низину.
Затем, приготовили десятки снарядов к новому бою, который наверняка, очень скоро начнётся. Выставили двух часовых. Свалились в мелкую пыль там, где стояли и тотчас уснули. Вернувшиеся с погребенья, могильщики, не мешкая, рухнули возле лежащих соратников, и застыли, как трупы.
Вспомнив, что нужно связаться со штабом полка, Яков решил, нужно сходить к прожектористам, что находились поблизости. Он кое-как отряхнул запылённую форму и пошёл на восток, к их огромным машинам.
Лейтенант равнодушно взглянул на молодую блондинку, с сержантскими треугольниками в тёмно-зелёных петлицах. Парень увидел красноармейца, пробегавшего мимо. Остановил и спросил: – Где найти командира?
Тот затоптался на месте, как конь, но не посмел возражать офицеру. Он сопроводил зенитчика к большому железному ящику защитного цвета. Указал на начальника подразделения, возившегося со сложной аппаратурой, и убежал по срочным делам. Яков представился капитану и попросил разрешения позвонить по команде.
Рыхлый и пожилой офицер, сразу видно из штатских, с интересом взглянул на незнакомого парня. Он подумал о том, что это уже третий связной, от зенитчиков за прошедшие сутки, но ничего не сказал. Кто его знает, может быть, они ходят сюда все по-очереди? Посмотреть на девчат, познакомиться. Шуры-муры, и прочее?
Понимая, что дело их ещё молодое, капитан лишь молча кивнул. Закрыл дверцу железного шкафа на ключ и предложил гостю пройти за ним следом. Офицер отвёл его в свою небольшую землянку. На ящике от зенитных снарядов стоял армейский полевой телефон. Видно солдаты его провели с их ближайших позиций.
Парень шагнул к отлично знакомой деревянной коробке. Она была размером в три больших кирпича, положенных плашмя друг на друга. Яков открыл глубокую верхнюю крышку, крепившуюся на петлях по длинному краю. Вынул тяжёлую трубку из бакелита и нажал на красную кнопку с надписью – «Вызов».
Спустя пять секунд на том конце провода возник девичий голос. Узнав в чём, собственно, дело, лейтенанта соединили с дежурным майором. Парень назвался по форме и доложил о потерях своей батареи. Затем, перечислил фамилии, имена и отчества трёх погибших солдат.
Подождал, пока всё записали, и сообщил, что сбиты два «пикировщика». Ещё четыре «бомбёра» сильно дымили. Под конец сообщил, что людей и снарядов осталось так мало, что ещё одно такое сражение, и на позиции будет некому и нечем стрелять.
Штабной офицер всё внимательно выслушал. Сообщил лейтенанту, что всё он знает об этом, но пушкарей сейчас взять, ему решительно негде. Поэтому, обходитесь теми бойцами, которые есть. Сегодня утром, дивизия обещала прислать взвод пехотинцев. Как только они подойдут, то сразу направятся к вам.
Ближе к вечеру, подъедет пара «полуторок». Привезут еду со снарядами и прочим довольствием. С собой заберут сильно раненых. На том разговор и закончился. Дежурный пожелал всем удачи в бою с оккупантами и немедленно отсоединился от связи. Скорее всего, его кто-то ждал на другом телефоне.
Отключив аппарат, Яков сказал капитану: – Большое спасибо! – и достаточно твёрдо отказался от предложенной старым хозяином «рюмочки чая». Лейтенант вышел из тесной земляники и отправился на свою батарею. Он не обращал никакого внимания на тех стройных девчат, что попадались ему на пути.
Лейтенант обошёл все четыре орудия и убедился, что служба идёт точно так, как ей положено армейским уставом. Стреляные гильзы убрали в сторонку, чтобы они не мешались у бойцов под ногами.
Ящики с боеприпасами предусмотрительно вскрыли и расположили поближе к зениткам. Сами снаряды уже подготовили к началу стрельбы. Наблюдатели вовсе не спали, как другие бойцы. Они стояли в окопах и смотрели в синее небо через большие бинокли. Вдруг там покажутся самолёты фашистов?
Яков вернулся в своё небольшое жилище и, по привычке, взглянул на свой новый хронометр. Парень увидел, ёще нет пяти. Он тут же решил, что после взрыва какой-нибудь бомбы, стрелки застыли навечно. Зенитчик поднёс дорогие «котлы» к правому уху и с удивлением услышал мерное тиканье.
– «Столько всего нами сделано после первой атаки, а на циферблате семнадцать часов, без каких-то минут». – размышлял лейтенант: – «Если и дальше, время так будет тянуться, то сутки на батарее покажутся долгими». – что случится с ним дальше, по прошествии столь короткого срока, он не хотел даже думать: – «Будет, что будет!» – сказал себе парень и тут же занялся другими делами.
Открыв старый термос общеармейского защитного цвета, Яков взял мятую солдатскую кружку и торопливо напился тёплой невкусной воды. Не выходя за порог тесной землянки, он ополоснул пылающее жаром лицо. Немного расслабился и внезапно почувствовал, что ему нездоровится. После контузии, голова сильно болела и немного кружилась.
Лейтенант осторожно приблизился к узкой лежанке. Упираясь в доски руками, он опустился на жёсткое ложе. Повернулся на спину, устроился, как можно удобнее и плотно закрыл измученные солнцем глаза.
Под тёмными веками парня вспыхнуло множество радужных точек и разноцветных колец. С каждой секундой, они становились всё ярче, злее, крупнее. Их мерцающий блеск быстро заполнил всё пространство гудящего черепа. Зенитчик подумал о том, что сейчас его взорвёт изнутри.
Когда стало казаться, что мозг больше не вынесет напора фотонов, свет стал понемногу бледнеть. Он слабел до тех пор, пока совсем не погас. Потом, всё повторилось, в обратном порядке. На счастье парня, он уже крепко спал и не видел феерию фантастических образов, терзающих его контуженый мозг.
