Александр Тимофеевич Филичкин
Дорога на фронт
В основном едим рыбу, оглушенную частыми взрывами. Но для того, чтобы её подобрать, нужно топать к реке, а там сейчас сущий ад, пришедший из преисподней на землю.
По правде сказать, – продолжала старушка: – здесь ненамного спокойнее, чем на самой переправе. Оба берега Волги каждый день подвергаются авиационным налётам и артиллерийским обстрелам.
Дома в нашем посёлке горят один за другим. Скоро и до моего небольшого двора дойдёт своя очередь. Придётся вырыть землянку, как сделали все погорельцы и жить в тёмной норе, словно слепые кроты. Если, конечно, уцелеем при взрыве?
Фашисты желают стереть город Сталина с лика земли и бомбят его круглые сутки. Лишь иногда выдаются минуты такие же тихие, как, к примеру, сейчас. Я думаю, это всё объясняется не добротою наших врагов.
Скорее всего, пушкари и лётчики фрицев далеко не железные. Наверняка, они тоже сильно устали. Нужно всем отдохнуть, а заодно, почистить орудия, залить бензин в самолёты и заправить их бомбами.
Женщина вдруг замолчала на короткое время. Тяжко вздохнула и тихо продолжила: – По словам Николая, после двадцать третьего августа, всё в городе было разрушены. По всей округе уже не осталось ни одного не разбитого многоэтажного дома.
Уцелело лишь несколько зданий, построенных в центральных районах. Однако, они пострадали так сильно, что там торчат одни обгоревшие остовы. Мельница тоже, пока что на месте. Она возвышается над полем развалин, как большой памятник людскому безумию.
Двор, где долгие годы жил Николай, находился недалеко от берега Волги. Здание мельницы стоит между ним и фашистами. Оно защищает хибарку от артиллерийских обстрелов и принимает удар на себя. Благодаря этой странной случайности, стены частного дома всё ещё пребывают в сохранности.
Каждый день, по несколько раз, Николай плывёт через широкую реку. Он прорывается сквозь плотный фашистский огонь и с тревогой смотрит туда, где провёл свою молодость.
Смотрит сквозь дым и пыль от разрывов и горестно думает: – «Как там мой маленький дом? Надеюсь, в порядке?» – увидев, что здание ещё не разрушено, он облёгчённо вздыхает: – «Жив, пока что курилка! Значит, и мы ещё повоюем!» – говорит он себе и направляет баркас к пристани шестьдесят второй переправы.
– А по каким часам ходит паром? – спросил вдруг майор.
– Все работают круглые сутки. Причём, в двух направлениях. – сообщила старушка: – Используют любые суда, какие могут найти – рыбачьи лодки, баркасы и баржи.
Непрерывным потоком везут в Сталинград регулярные части и снаряженье для них. Назад доставляют увечных бойцов и тех местных жителей, что ещё не успели уехать из города.
Круглые сутки над переправой летают самолёты фашистов. Они стреляют из пулемётов по всем судам без разбору. Совершенно не смотрят на то, кто сидит на маленьких палубах. Здоровые там солдаты с оружием, или же бабы с детьми, да старики со старухами.
В первую очередь, фрицы охотятся за крупными баржами, на которых везут в Сталинград боеприпасы, горючее, тяжёлую технику и сотни людей. Но, кроме них через реку плывёт много баркасов, катеров и вёсельных лодок.
К счастью, у фрицев нет столько сил, чтобы разбить каждое плавучее средство, что идёт по воде. Поэтому, небольшие судёнышки чаще проскакивают сквозь завесу огня.
В течение первой недели, Николай сделал множество ходок через широкую Волгу. Он был под постоянным обстрелом, но ему чрезвычайно везло. Вокруг гибли солдаты, плывшие в Сталинград, или бедные беженцы, желавшие выйти из зоны боёв. Бомбы падали рядом с его теплоходом. Осколки косили людей, стоящих на палубе, в том числе, и членов его скромной команды.
Как рассказал сослуживец моего Николая – вздохнула старушка: – три дня назад, «Ерик» шёл к правому берегу. В который раз, он вёз осаждённым бойцам ящики с большими снарядами.
В облаках появился бомбардировщик фашистов. «Лапотник» завалился на бок и устремился к воде. От крыла отделилась тяжёлая бомба. Мелькнула стремительной тенью и упала возле правого борта.
Раздался оглушительный взрыв. К небу поднялся фонтан горячего пара. Горячие осколки железа полетели в разные стороны. Часть из них, врезалась в штабель из ящиков. Несколько штук перерубили верёвки, которыми его крепко связали.
Все члены экипажа были заняты делом. Моторист и помощник возились с чихающим дизелем. Матрос находился на крыше маленькой рубки и всё время стрелял из пулемёта по самолётам нацистов.
Тогда Николай закрепил капитанский штурвал, чтобы корабль не сошёл с нужного курса. Выскочил из надстройки на палубу и быстро связал перебитые тросы.
Рядом с баркасом раздался другой громкий взрыв. Туча осколков яростно свистнула в воздухе. Пара из них тут же попала в моего родного сыночка. Они сбили Коленьку с ног, и швырнули болезного в реку. Хорошо, что матрос разглядел, как его командир оказался в воде. Он спрыгнул с рубки и вызвал из трюма обоих механиков.
Не обращая внимания на тысячи пуль, падавших с неба, они повернули корабль назад и, вытащили Николая на палубу. Затем, снова направили «Ерик» к правому берегу. Порвали тельняшки на длинные полосы и, как смогли, завязали глубокие раны товарища.
Причалив к узкому пляжу, мотористы с матросом взялись разгружать привезённые грузы. К ним пришли на помощь солдаты. Один командир заметил свежую кровь, испятнавшую доски.
Он сразу спросил, что случилось в пути? Ему объяснили, что если бы их капитан не закрыл своим телом те ящики, то снаряды наверняка взорвались. Тогда, от судёнышка ничего не осталось.
Раненого в грудь Николая отвезли к левому берегу, где положили в воинский госпиталь. Сегодня днём приезжал сослуживец сыночка. Сказал, что он идёт на поправку и, в ближайшее время, вернётся на судно.
Ещё он сказал, что об этом удивительном случае узнали в речном пароходстве. Начальство решило отметить героический подвиг Николай Ивановича и представило его к боевому советскому ордену «Красной звезды».
Голос старушки был весьма монотонным и тихим. Уставший от долгой дороги, зенитчик прикрыл тяжёлые веки и, незаметно для себя самого, быстро уснул. Спал он так сладко и крепко, что даже не слышал, как на западе снова раздался гул канонады.
Это фрицы закончили небольшой перерыв. Они почистили свои дальнобойные пушки и возобновили огонь из многих орудийных стволов. Одновременно с этим, авиатехники заправили самолёты горючим и загрузили в них бомбы и пулемётные ленты. Стервятники Гитлера поднялись в воздух, повисли над Волгой и с новой силой стали охотиться за речными судами.
Яков очнулся лишь после того, как недалеко от сарая неожиданно грохнула 152-миллиметровая гаубица. За ней тут же вступила и вся батарея, состоявшая из шести огромных орудий.
Встревоженный оглушительным шумом, лейтенант поднял голову, гудящую от недосыпа. Он встретился взглядом с майором и услышал его тихий шёпот: – Спи. Это наши «М-10» бьют по фашистам, стоящим на другом берегу.
Зенитчик увидел, как пожилой офицер повернулся на бок и тотчас успокоился. Парень взглянул сквозь небольшое окно чердака. Там было бездонное чёрное небо, густо усыпанное крупными яркими звёздами.
Он полежал неподвижно. Послушал мощные выстрелы, громко бухавшие, каждые двадцать секунд и, скоро заметил, что чуть дальше влево, слышны ещё более крупные пушки: – «Скорее всего, 203-миллиметровые» – подумал зенитчик и вновь провалился вглубь забытья.
Благодаря многолетней привычке, Яков проснулся в то самое время, которое назначил себе накануне, перед тем, как отправится спать. Это произошло так же естественно, словно над его чутким ухом, звенел старый будильник, оставшийся в далёком Баку.
Парень взглянул на новенький наручный хронометр. Его лейтенант получил от отца, всего месяц назад. После того, как окончил училище. Стрелки показывали уже половину шестого. Молодой человек прислушался к звукам, доносившимся до него со двора.
Слышался стук какой-то посуды. Скорее всего, пожилая хозяйка возилась возле печи летней кухни. Наверное, собиралась кормить пушкарей, вернувшихся после ночного дежурства. Он осторожно уселся на ворохе сена и глянул по сторонам.
Степан Сергеич был в метре от парня. Он снял с голенищ двух сапог высохшие за ночь портянки, и стал обуваться. Парой ловких движений майор обернул тканью ступни и голяшки. Натянул пыльную обувь и, стараясь не разбудить лейтенантов, пошёл к узкой лестнице, ведущей вниз с чердака.
Старые доски настила прогнулись под немаленьким весом и заскрипели на все голоса. Услышав звук тихих шагов, проснулись два молодых пехотинца. Они повертели головами спросонья. Яков взял свои вещи и последовал за седовласым майором.
Офицеры тоже поднялись, быстро собрались и спустились во двор. Там они, все умылись холодной водой из колодца. Остатки крепкого сна тотчас развеялись почти без следа. Все четверо чисто побрились. Отряхнули форму от налипших травинок, и привели себя в надлежащий порядок.
Затем устроили в складчину завтрак. На него ушли все остатки продуктов, полученных в пакгаузе Астрахани. Все быстро поели и, неожиданно, получили от хозяйки в подарок полутора литровую крынку тёплого ещё молока. По вкусному запаху, витавшему в воздухе, стало понятно, его только что принесли от коровы.
Стараясь никого не обидеть, Яков разлил парную жидкость в простые солдатские кружки. Все дружно выпили за здоровье добросердечной старенькой женщины. Парень заметил, как лёгким движеньем руки хозяйка смахнула крупные слёзы, навернувшиеся ей на глаза.
– «Наверное, многих она уже проводила на правую сторону». – невольно подумал зенитчик: – «Интересно, вернулся ли кто-то назад?»
Ополоснув пустую посуду, гости взяли шинельные скатки с полупустыми мешками. В шесть часов пополуночи все были готовы, продолжить свой путь в Сталинград. Майор душевно поблагодарил старую женщину и тихо спросил: – Как нам пройти к мосту через Ахтубу?
Хозяйка печально вздохнула и рассказала, что мост разбомбили фашисты ещё неделю назад. Затем, объяснила, где расположена ближайшая к ним переправа. Она проводила своих постояльцев до самой калитки. Стоя возле забора, она перекрестила их спины.
Офицеры вышли на пыльную улицу и двинулись в том направлении, что указала селянка. Минут через десять, они добрались до неширокой протоки, заросшей камышом и рогозом. Там находились сотни солдат, сидящих вдоль узкой дороги.
Просёлок спускался к узкой реке и упиралась в простейший паром. Он представлял собой маленький плот, наскоро связанный из плохо ошкуренных брёвен. Небольшое устройство двигалось по железному тросу, натянутому между двумя берегами. На нём могла поместиться одна «полуторка» с грузом или взвод вооружённых солдат, стоящих вплотную друг к другу.
Яков повертел головой в разные стороны. Немного левее, виднелось несколько точно таких же «транспортных средств». Возле каждой такой переправы тянулась длинная очередь автомобилей и сильно запылённой пехоты.
Привалившись к друг к другу потными спинами, усталые донельзя, бойцы сидели парами на голой земле. Упёршись подбородками в грудь, все они чутко дремали.
Измученный вид тех солдат, сказал парню о том, что прежде чем добраться сюда, они все прошли долгий путь. Наверняка он продолжался не менее сорока, а то и пятьдесят километров. Причём, с полной выкладкой в заплечных мешках.
На двух берегах Верхней Ахтубы расположились батареи зениток. Они защищали всю переправу от нападения фрицев. Вот только, устроены они оказались, самым примитивнейшим образом. Здесь не имелось каких-либо орудий или, малокалиберных пушек, предназначенных для обороны от воздушных стервятников.
Вместо них наблюдались спаренные дегтярёвские пулемёты «ДА-2», с дисковым магазином ёмкостью на шестьдесят три патрона. Их окружали невысокие стенки, сложенные из обычных мешков, наполненных мелким песком.
Возле всех установок стояли щуплые девушки в старой, выцветшей форме. Зенитчицы неотрывно смотрели на запад. Откуда, в любую секунду, могли появиться самолёты фашистов.
Степан Сергеич не захотел вставать в хвост длинной колонны, как сделал бы это Яков, очень застенчивый в подобных вопросах. Вместо этого, майор бодрым шагом направился к берегу.
Он быстро взбежал по сходням из досок и строго взглянул на небритого часового с винтовкой. Судя внешнему виду солдата, он стоял здесь всю ночь напролёт, и должен был скоро смениться.
Охранявший переправу, боец не сказал ни единого слова строевому майору. Скорее всего, он принял четырёх офицеров за вестовых из штаба местного фронта. Обычно, подобные люди везли важный пакет с документами в шестьдесят вторую Сталинградскую армию.
Его не удивило то обстоятельство, что они все явились пешком, а не в «эмке» чёрного цвета. То есть, не в «ГАЗ М-1», положенной им по уставу РККА. Легковую машину могли разбомбить по дороге фашисты.
Красноармеец слегка подтянулся. Он козырнул и торопливым движеньем застегнул верхнюю пуговицу на гимнастёрке. Быстро подняв длинную слегу, служившую здесь, как шлагбаум, боец пустил трёх лейтенантов с майором на убогий паром. Там находилась «полуторка», гружённая какими-то ящиками, и два отделенья солдат, разместившихся вдоль обоих бортов.
Стоявшие на плоту пехотинцы, словно бы ждали Степана Сергеича. Они разом взялись за трос и дружно его потянули к себе. Удивительно плавно, паром отошёл от причала и очень медленно двинулся к противоположному берегу Ахтубы. Он неторопливо поплыл сто с чем-то метров протоки и мягко причалил к маленькой пристани, сколоченной из горбыля.
Офицеры сошли на западный берег. Яков увидел, что недалеко, возле кромки воды, понуро сидели бойцы-пехотинцы. Возле них находился такой же молодой, как и он, лейтенант. Рядом стоял указатель, на котором корявыми буквами было написано: – «Посёлок имени Кирова – 1.5 км»
Взводный увидел два отделения, сходившее на низенький берег и нетерпеливо махнул им рукой. Солдаты прибавили шагу. Переставляя усталые ноги, они с ощутимым трудом поспешили к своему командиру.
Сидевшие на земле, красноармейцы неохотно поднялись и, словно сомнамбулы построились в колонну «по два». По команде: – «Шагом марш» – они тронулись с места и, не спеша, запылили по разбитой грунтовке.
Узкий просёлок нырнул вглубь маленькой рощи, тянувшейся вдоль неширокого русла, и тотчас потерялся среди густой пышной зелени. Тополя, карагач и плакучая ива здесь густо стояли сплошною стеной.
Майор с лейтенантами направились следом за взводом солдат-пехотинцев. Офицеры ушли от уреза воды и поднялись на берег протоки. Оказавшись на невысоком пригорке, Яков вдруг обернулся. Парень заметил, что на опустевший паром вкатилась «полуторка».
В её тесном кузове находилось бойцы в пыльной изорванной форме. Все они были ранены в страшных боях, идущих вокруг Сталинграда. Как показалось вдруг парню, их там сидело не более десяти человек. В основном были «лёгкие». Те, кто самостоятельно двигался без чьей-либо помощи.
– «Похоже, все остальные погибли в дороге». – почему-то подумалось парню. Печально вздохнув, зенитчик добавил: – «Или же, в городе ведутся такие сражения, что «тяжёлых» бойцов нельзя утащить с поля бои и отправить в наш тыл для лечения».
Яков увидел, как санитар и водитель вышли из тесной кабины. Взялись за трос и потащили паром к левому берегу. Туда, где стояла огромная очередь молодых, здоровых солдат, ждущих своего отправления на ужасную бойню.
Следуя за взводом пехоты, офицеры прошли почти километр. Все вдруг услышали, что у них спиной начался сильный бой. Яков опять обернулся. Сквозь ветви деревьев парень увидел такую картину.
Над руслом Ахтубы поднимались султаны светлого дыма. До слуха бакинца донеслись длинные очереди, из нескольких пар «дегтярёвых». К ним тут же прибавился вой летящих к земле бомбардировщиков и частые, громкие взрывы.
– Будем, надеяться, что молодые зенитчицы прогонят проклятых фашистов от своей переправы. – сказал себе парень. Он немедленно понял, что нисколько не верит этим словам. Слишком слабой защитой были два «ручника» против самолётной брони.
В это же время, на пустом берегу скопилось большое количество уставших людей и всяческой техники. Там им некуда было укрыться. Так что, каждая пуля, пущенная с небольшой высоты, тут же найдёт себе цель. А что случится чуть позже, он постарался не думать.
Степан Сергеич, словно и не заметил начавшейся стрельбы за спиной. Не останавливаясь ни на секунду, майор быстро шагал всё дальше и дальше. Лейтенанты переглянулись и пустились вдогонку за ним.
Скоро они оказались перед обширной поляной голой земли. Её густо усеивали тёмные пятна непонятных развалин. Среди обугленных корявых деревьев, виднелись одни пепелища обширных размеров.
Лишь приглядевшись, Яков вдруг понял, что же сейчас перед ним. Среди пятен золы и остывших углей стояли до черна закопченные русские печи. Кирпичные трубы сиротливо вздымались над большими лежанками. Всё это весьма походило на огромное кладбище уничтоженных в бою паровозов.
– А вот и посёлок имени Кирова. – пробормотал кто-то из молодых лейтенантов: – Вернее всё то, что осталось здесь после бомбёжки.
Двигаясь по пологой дуге, офицеры обошли голую землю, выжженную проклятыми фрицами. Они оказались на узком просёлке и вдруг увидели, что он расходится в разные стороны.
На развилке стоял кривой тонкий столбик с двумя небольшими табличками. Они были коряво написаны неумелой рукой. Стрелка, указавшая влево, говорила военным: – «о. Зайцевский». Вторая сообщала о том, что путь, идущий направо, ведёт к «о. Спорный».
Не замедляя скорого шага, майор повернулся к трём спутникам и поделился информацией, что получил от сержанта милиции: – Остров Спорный расположен напротив северной части города Сталина, который называется «Рынок».
Немцы прорвались к нему почти что вплотную. Они взяли ту высоту, что находится рядом, и прямой наводкой бьют с неё по речной переправе. Поэтому, не стоит нам туда поворачивать. Там нас перебьют, словно в тире.
– А почему же, пехота пошла в том направлении? – спросил Яков Степана Сергеича. Он указал на взвод солдат, ведомый ничего не знавшим об этом, молодым лейтенантом.
– Потому, что он получил конкретный приказ. – хмуро ответил майор: – Отвлекать на себя силы противника с максимально возможной настойчивостью. Даст Бог, кому-то из них повезёт, и они доберутся до правого берега.
А мы с вами ещё не приписаны ни к какой воинской части. Так что, пойдём в сторону острова Зайцевский. Переправимся все в Сталинград. Там начальство решит, куда нас послать? Может быть, на защиту того самого «Рынка» или куда-то ещё.
Извилистая грунтовка уходила на запад. Она сильно петляла среди лиственных рощ, мелких озёр и узеньких стариц, встречавшихся им на пути. Между водоёмами и зарослями кустов и деревьев не очень давно располагались делянки созревшей пшеницы.
Теперь, вокруг расстилались большие поля, покрытые слоем белёсого пепла. Лишь кое-где, на окраинах этих участков, торчали колосья с тяжёлыми закопчёнными зёрнами. Наверное, весь урожай сгорел от зажигательных бомб, сброшенных самолётами фрицев.
Если бы не большое число указателей, стоявших в разных местах, то офицеры наверняка заблудились. Правда, в зарослях высоких деревьев часто мелькали столы дальнобойных орудий. Все они, были затянуты зелёной маскировочной сетью. Можно подойти к пушкарям и узнать дорогу у них.
Навстречу иногда попадались «полуторки», везущие раненых. Шли толпы гражданских, безоглядно бегущих из осаждённого немцами города. А со стороны реки Ахтубы ни машин, ни пехотинцев не видно.
Похоже, что пикирующие бомбардировщики смогли повредить все паромы. На какое-то время, вся переправа перестала работать. Войскам оставалось лишь ждать, пока сапёры сколотят другие плоты, а после, натянут новые тросы.
Так же, как и над железной дорогой, в утреннем небе постоянно висели ненавистные «рамы» фашистов. Несколько раз, вдруг появлялись другие самолёты врага.
Истребители фрицев стрелой пролетали на небольшой высоте. Иногда они делали крутой разворот и спускались к самой земле. А всё для того, чтобы дать пулемётную очередь по испуганным беженцам, или по группе противников, состоявшей из четырёх человек.
И не жаль было им, ни дорого бензина, затраченного на сложный манёвр, ни пулемётных патронов на удивительно мелкую цель. Заслышав шум авиационных моторов, офицеры бросались в разные стороны. Все дружно прыгали в пустые канавы и замирали на дне кюветов, пока не минует опасность.
– «Хорошо, что сейчас стоит жаркое лето!» – каждый раз думал Яков, прячась в узкой траншее: – «Стоит сухая погода, и здесь нет ничего, кроме пыли. А если придёт дождливая осень, то будем по уши купаться в грязи!»
От посёлка «имени Кирова» до усадьбы колхоза «Ударник» по узкой дороге было пять или шесть километров. Однако, четырём офицерам довелось отмахать больше восьми длинных вёрст.
Мосты через большие протоки оказались разбиты немецкими бомбами. Приходилось искать неглубокие броды, где удалось бы легко перебраться на противоположную сторону.
Желательно было встретить такие проходы, чтобы не раздеваться совсем, догола. Ведь потом придётся надеть пыльную форму на мокрое тело. Кроме того, никому не хотелось терять время впустую.
Лейтенанты желали, как можно скорее, дойти до своей воинской части. Все почему-то надеялись, что в большом коллективе солдат, они будут не так уязвимы, как на пустой открытой площадке.
Хорошо, что шофёры вездесущих «полуторок» давно отыскали удобные места переправы. Теперь к ним вели отлично накатанные грунтовые дороги.
Ближе к полудню, группа военных благополучно добралась до намеченной цели. Там офицеры узнали, что оказались в расположении восемьдесят пятого полка артиллерии.
Тяжёлые 152-миллиметровые гаубицы стояли внутри редкой рощи, растущей недалеко от берега Волги. Орудия прятались в глубоких окопах, недавно отрытых между корнями деревьев. Сверху их закрывали пыльные сети маскировочного зелёного цвета.
Дроздов нашёл командира большой батареи. Представился по полной программе, поговорил по душам, и объяснил сложившуюся сейчас ситуацию. Пушкарь выслушал короткий рассказ пожилого майора. Вызвал своего старшину и приказал: – Накормить наших гостей!
Обед состоял из несолёной перловки, сваренной на обычной воде. Пища не шла ни в какое сравнение с той бастурмой и американской тушёнкой, которой не очень давно, офицеры питались в дороге. Хорошо, что каши оказалось в достатке. Все наелись досыта.
После плотной еды, офицеры немедленно двинулись дальше. Они прошли ещё с километр и обнаружили батальон уставшей пехоты, сидевшей в зарослях карагача с ивняком. Небольшой перелесок примыкал к низкому берегу и вольготно тянулся вдоль главного русла.
Подобравшись к самой опушке, Яков настороженно выглянул из плотных кустов. Он посмотрел на западную часть горизонта и замер на месте от сильного страха.
Прочтя множество книг, парень доподлинно знал, что по всем показателям, Волга стоит на первом месте в Европе. Однако то, что лежало сейчас перед ним, испугало зенитчика до дрожи в коленях. На первый взгляд, ширина огромной реки достигала тысячи метров.
Он с огорчением вспомнил о том, что вода сильно скрадывает расстояние, видное глазу. Наверняка, здесь значительно больше. Скорее всего, все полтора километра.
Уж на что он хороший пловец, и то не решился бы выйти на такую дистанцию, не снимая сапог и галифе с гимнастёркой. Даже если, все вещи снять и сложить в заплечный мешок, то это вряд ли поможет. Увесистый «сидор» с шинелью сразу намокнут, и пудовою гирей потянут на дно.
Поэтому, такую поклажу нужно куда-то пристроить. Лучше всего, на какой-то обломок бревна. Но где его поблизости взять? Не рубить же стволы тех деревьев, между которыми находятся сотни солдат.
Это лишит их последней защиты от самолётов фашистов. К тому же, нет топора под рукой. Разве, что он найдётся у ротного повара. Ведь, он топит дровами котлы своей передвижной маленькой кухни.
Получается, придётся бросить все то, что тащил на себе из Баку и плыть налегке, одетым лишь в майку с трусами. Ну, предположим, приплыл ты туда, и что будешь делать на другом берегу голышом? Как и чем воевать с проклятыми фрицами?
Секунду спустя, до смущенного Якова донёсся шум голосов. Парень отвлёкся от неутешительных мыслей и невольно прислушался. Выяснилось, что красноармейцы задавали вопросы своему командиру: – Как сможет рота перебраться на правую сторону, если многие наши бойцы плавать совсем не умеют?
Видимо, лейтенант не очень давно окончил войсковое училище. Поэтому он бодро ответил им так, как писалось в каком-то учебнике: – Набейте в свои плащ-палатки сухое сено или солому. Получится, что-то вроде небольшого понтона, который не даст утонуть.
Бойцы с явным сомнением посмотрели на молодого советчика. Во-первых, ни у кого не имелось с собой плащ-палаток. Во-вторых, вокруг не стояли стога свежего сена с соломой.
А в-третьих, Волга не настолько узкая речка, которую удалось переплыть таким странным образом. Ведь сухая трава сразу намокнет. Она, словно камень устремится ко дну и потащит солдата с собой.
Ничего не решив, красноармейцы сильно нахмурились. Пехотинцы разошлись по кустам и, плюнув с досады, уселись на землю. Им оставалось лишь ждать, что же случится в ближайшее время?
До наступления ночи, офицеры пробыли в маленькой роще. Всё это время, Яков с ужасом ждал, что же будет с ним дальше: – «Неужели сейчас подойдёт заградотряд НКВДешников. Особисты напомнят всем о приказе «Ни шагу назад». Наставят на нас пистолёт-пулемёты и погонят в холодную воду под угрозой расстрела?»
Чтобы отвлечься от тягостных дум, парень стал нервно оглядываться по сторонам. Вдруг, он услышал, как в двух шагах за спиной, кто-то заговорил тихим шёпотом. Судя по голосам, долетевшим до слуха зенитчика, один был стариком. Второй, являлся ровесником Якова.
Тот, что постарше спросил: – Иван ты в Бога-то веришь?
Молодой человек возмущённо, то тихо ответил: – Семён, я уж три с лишним года, как состою в комсомоле. Поэтому, в Бога не верю и тебе не советую.
– Мой верный приятель тоже не верил. – продолжал едва слышно пожилой собеседник: – До тех пор, пока месяц, назад нашу роту не послали на фрицев. Я в это время был в медсанбате с лёгким ранением в ногу. Поэтому, сам в том бою не участвовал. Так вот, после страшной атаки он мне кое-что сообщил. Хочешь, сейчас расскажу?
Какое-то время молодой собеседник молчал. Видимо думал так же, как Яков. Мол, всё равно мы сидим без движения. Делать особенно нечего, так почему, не послушать стариковскую байку? Глядишь, какое-то время быстрее пройдёт. А там, старшина привёзет что-нибудь пожевать. Если, конечно, сможет достать, хоть, что-то съестное.
Приняв молчание молодого солдата за выраженье согласия, пожилой уточнил: – Предупреждаю, я ничего от себя не прибавил. Передаю слова друга так, как я их запомнил.
Судя по слабым попыхиваниям, он докурил самокрутку до кончиков пальцев. Растоптал короткий окурок и, никуда не спеша, тихо продолжил: – Несусь, говорил мой приятель, в атаку на фрицев, а эти проклятые гады стреляют по нам из сотен стволов.
Палят из винтовок и ручных пулемётов. Да ещё, миномёты применили в придачу. Вокруг пули свистят так сильно и часто, что душа ушла в мои пятки, и затаилась там, как серая домовая мышь. Гляжу, а люди, бегущие рядом со мной, падают один за другим, будто трава, под острой косой.
Я немного струхнул. Пристроился за высоким бойцом. Отстал от него метра на три, и мчусь за ним попятам, как самолёты летят друг за другом в бою. Куда ведущий вильнёт, туда же и я.
Он вправо, я вправо. Он влево я тоже за ним. Через десять шагов слышится свист крупной мины. И, надо ж такому случиться, она попадает прямо в грудь моего живого щита.
Раздаётся оглушительный взрыв. Бедолага тотчас превращается в багровую кашу. Только оторванные руки и ноги закувыркались в утреннем воздухе. Да так братец, сильно крутились, что брызгали кровью на всё, что попалось вокруг.
Я резко шарахнулся в левую сторону. Глянул вперёд, заметил другого солдата и встал к нему в тыл, так же, как раньше. Смотрю, чуть левее меня, бежит тощий, как спичка, очкарик.
Откуда-то примчался осколок. Ударил в кадык паренька и разрубил его тонкую шею, как большим топором. Череп сорвался с узеньких плеч и слетел кубарем вниз. Какое-то время, он катился по ней словно мяч. Затем, застыл худым лицом кверху и неподвижно замер на месте.
Лежащая на земле, голова с диким ужасом смотрела мне прямо в глаза. Она часто хлопала белесыми веками и шевелила большими губами с кровавою пеной, идущей у неё изо рта. Мало того, она очень пытался мне, что-то сказать.
Самое страшное в том, что безглавое тело очкарика продолжало бежать ещё метров пять. Только потом, оно споткнулось о крупную кочку. Упало на землю и стало биться там, словно рыба на льду.
Я снова глянул вперёд и тут услышал, как застучал впереди пулемёт. Фашистская очередь хлестнула в широкую грудь моего второго ведущего. Ударила в неё поперёк и, как огромной секирой, разрубила его пополам.
Верхняя и нижняя часть, человека свалились в густую траву и стали мерзко там шевелиться. Руки бойца хватали себя ниже талии. Он что-то кричал во весь рот, а ноги продолжали сучить, словно покойник куда-то пытался бежать.
Я тут же спрятался за другим пехотинцем и продолжил свой бег к немецким окопам. Мчусь и с ужасом вижу, что между мной и фашистами остаётся всё меньше людей, за которыми можно укрыться. Они валились один за другим, а через пару секунд, последнего из моих верных защитников убили в упор из винтовки.
Он рухнул ничком, и я неожиданно понял, что впереди только враг. Я низко пригнулся. Щучкой прыгнул на землю и тут же почувствовал, как мне на спину свалился какой-то мертвец. Видно, он бежал по пятам, а когда я вдруг резко упал, то нарвался на пулю, которая летела в меня.
Чуть погодя, пальба с двух сторон понемногу затихла. Раздался какой-то приказ. Следом послышались гогот множества фрицев. Они дружно выбрались из глубоких окопов. Растянулись в длинную цепь и стали прочёсывать поле, по которому мы мчались в атаку.
Никуда не спеша, фашисты подходили к солдатам, лежащим в траве. Если они замечали, что бойцы ещё живы, то немедленно их добивали. Кто-то стрелял, кто-то резал ножом, а кто-то бил в сердце широким штыком или рубил сапёрной лопаткой по шее. Мол, нечего тратит патроны на грязных славян. Ведь они же все унтерменши.
Враги подошли ко мне ближе. Я ткнулся лицом в густую траву. Бросил дышать и притворился покойником. Рядом с моей головой появились ноги фашиста, обутые в сапоги с тупыми носами. Клацнул затвор карабина. Затем, грохнул выстрел над моей головой.
