Александр Тимофеевич Филичкин
Дорога на фронт
Вторая атака
Минут через тридцать, раздался крик наблюдателей: – Внимание, воздух!
Очнувшись от забытья, лейтенант вскочил на дрожащие от слабости ноги. Забыв о сильной контузии, он бросился к выходу. Очутившись на пороге землянки, Яков остановился, вернулся назад и схватил тяжёлую каску, что звалась «халхинголка». Хоть она весьма устарела, но железо от этого хуже не стало. Оно хорошо защитит черепушку от мелких осколков.
Офицер нахлобучил увесистый шлем поверх пыльной пилотки. Выскочил из двери наружу и, затягивая на ходу ремешок, быстро взбежал по склону оврага. Парень поднял глаза к синему небу и увидел ту же картину, что была в вышине после полудня.
Так же, как утром, к тракторному заводу двигались три эшелона фашистских стервятников. Только теперь, в каждом из них находилось до пятнадцати больших самолётов. Следом за воздушной армадой виднелся такой же внушительный строй фашистских машин.
– Очень похоже, что удар придётся не только по нам, как по бедным сиротам, но и по нашим товарищам справа и слева. – пробормотал испуганный Яков. Словно услышав эти слова, самолёты не спеша перестроились и встали в длинную линию. Сейчас они шли сразу на три батареи.
Заместителя у лейтенанта теперь уже не было. Вся тяжесть командования упала на крепкие плечи одного лейтенанта. Резвой рысцой офицер оббежал все четыре орудия. Он отдал нужные распоряжения и крикнул: – Огонь!
Соседи-артиллеристы тоже не сидели без дела. Они сразу включились в работу. Все посылали снаряды в фашистов с такой частотой, как только могли. То есть, до двадцати выстрелов в течении минуты.
В этот раз, двухмоторные «Junkers 88» шли на максимально большой высоте. Они держались, не менее чем, в девяти верстах от земли. Это позволило фрицам весьма увеличить дальность полёта сброшенных бомб. Поэтому, не только снаряды зенитчиков могли оказаться вблизи самолётов, но и сами орудия уже находились в зоне их поражения.
Боясь угодить под прицельный огонь, пилоты плевали на точность. Они не стали снижаться к земле, чтобы поправить прицел. Открыли люки на том горизонте, где в тот момент находились и сбросили фугасы на цель.
Заострённые стальные цилиндры освободились от крепких захватов и вереницей посыпались вниз. Большая часть тяжёлых снарядов обрушилась на пустую нейтральную полосу. Зато все остальные, достигли расположенья зениток.
Чувствительные запалы сработали от удара о плотную землю. Полутонные «чушки» взорвались с ужасающим шумом. Оглушительный гром перекрыл частый грохот орудий. Позиции всех батарей превратились в центр смертоносного шторма.
Ударные волны метались по ровной площадке и направлялись в разные стороны. Они, налетали на боевые орудия и, как огромные молоты, били во всё, что встречалось у них на пути. Пятитонные пушки качались на резиновых скатах, словно лёгкие шлюпки в приличной волне.
Спрессованный воздух сносил брустверы мелких окопов. Сминал людские тела и швырял их на многие метры вперёд. Острые обломки металла, с ужасающим визгом мелькали вокруг, и сокрушали всё то, во что попадали в полёте.
Продолжая командовать, Яков бросил взгляд в левую сторону. В этот момент, расчёт первой зенитки попал под удар горячих осколков. Правый наводчик, подносчик снарядов, а вместе с ним заряжающий, облились потоками крови.
Солдаты рухнули наземь и сильно забились в жестокой предсмертной агонии. Пушка вскинула ствол к облакам. Перестала стрелять и замерла, словно перст, указующий в небо.
Левый наводчик выпрямился на жёстком сидении. Растерянно огляделся вокруг, но не нашёл никого, на замену убитым бойцам. Рядом стоял лишь наблюдатель, зажавший ладонью открытую рану в груди. Он не мог ни крутить маховик, ни подносить большие снаряды. Единственное, что ему удалось бы сейчас, только дёргать за спусковой механизм.
Яков прижал рукой тяжёлую каску, сползавшую на нос, выпрыгнул из небольшого окопа и по открытой поверхности степи бросился к умолкнувшей пушке. По дороге парень увидел вторую зенитку. Возле неё суетилось целых пять человек.
Лейтенант остановил пехотинца, несущего «чушку» к дымящемуся жерлу казённика. Приказал отдать тяжёлую ношу своему заряжающему, и бежать вслед за ним. Вместе с солдатом они долетели до первой позиции. Яков занял место, стоящее справа, а солдата послал к штабелю ящиков за новым снарядом.
Едва парень устроился на жёстком сидении, как за спиной звонко лягнул затвор, принявший боеприпас. Парень облегчённо вздохнул, прильнул к прицелу и вместе с левым наводчиком стал направлять ствол орудия на чужой самолёт.
Всё это время, сверху валились немецкие бомбы. Беспрерывно гремели мощные взрывы. Над ухом свистели осколки. Воздух наполнили страшная копоть и пыль, поднятая с безводной степи.
Не видя того, что твориться вокруг, Яков поймал «пикировщика» в перекрестье прицела. Наравил его за самолётом фашистов и крикнул: – Огонь! – за плечом прозвучал оглушительный выстрел, уже ставший привычным.
Над землёй вспухло облако газов от взрыва. Фюзеляж вражьей машины потерял большую часть правой плоскости. Утратив половину крыла, самолёт задымил уцелевшим мотором и завертелся огромной юлой.
Он клюнул носом, вошёл в «плоский штопор» и с громким воем врезался в почву. Хорошо, что упал в стороне от позиции. Иначе накрыл бы собою одну из зениток.
Поворачивая пушку к другому фашисту, парень взглянул на соседей, расположенных слева. В этот момент, тяжёлая бомба попала в орудие второй батареи.
К небу взлетел султан дыма и пыли. В нём кувыркались части казённика и горящие шины подвижной платформы. Рядом мелькнули людские тела, разорванные в мелкие клочья. От них остались лишь отдельные части: головы, руки, ноги и торсы.
Скорбеть о товарищах, у Якова времени не было. Сражение продолжалось с такой же жестокостью, с какою оно начиналось минут десять назад. А может быть, стало намного страшней.
Пилоты фашистов швыряли бомбы в советские пушки, защищавшие заводские цеха. Зенитчики дружно вели ураганный огонь и сбивали немецких стервятников одного за другим.
И те и другие несли чрезвычайно большие потери. Скажи кто-то о них, два года назад, никто из людей, ни за что не поверил, что такое возможно. Однако, теперь все настолько озлобились, что никто не хотел никому уступать.
Вот только, у них были разные цели. Фашисты рвались на восток ради мирового господства. Наши бойцы защищали Отчизну. Они всеми силами бились с врагом, что желал загнать в вечное рабство, не только всех россиян, но и тех, кто находился поблизости.
А скорее всего и совсем уничтожить их в газовых камерах. После чего, пустить кожу мёртвых людей на абажуры для ламп, кости смолоть в муку для скота, а из мяса и жира сделать брикетики дешёвого мыла.
Спустя двадцать минут, волна самолётов израсходовала боезапас. Эскадрильи повернули назад и устремились прямо на запад. Благодаря советским зенитчикам, кое-что изменилось. Фашисты мчались домой не таким чётким строем, каким летели на город имени Сталина.
Каждый «бомбёр» двигался сам по себе, не соблюдая хвалёного немецкого строя. Количество военных машин сократилось на треть. Остальные сильно дымили моторами. Они едва шевелили рулями, пробитыми крупной картечью во многих местах.
Опасаясь свалится в пике, пилоты люфтваффе мечтали о большой передышке в уютных казармах. Все очень надеялись, что теперь-то они, наконец, в безопасности. Мол, пушкари уже далеко, а советские «красные соколы» безвозвратно разбиты асами Германа Геринга.
А вот защитникам города не удалось отдохнуть даже пару минут. Вторая волна самолётов сменила ушедших. Бушующий огненный ад снова открыл на земле очередной филиал. На позиции всех батарей обрушилась другая атака. Волжская степь потонула в несмолкаемом грохоте.
Не замедляя взятого темпа, Яков крутил ручки маховиков и поворачивал пушку в плоскости, лежащей вдоль горизонта. Он целился в самолёты с помощью второго наводчика.
Подносчик снарядов таскал тяжёлые «чушки». Он, как челнок, бегал туда и сюда и заряжал тяжёлую пушку опять и опять. Раненый в грудь наблюдатель стрелял. Привычные для всех операции повторялись снова и снова.
Уши у всех заложило от частых разрывов. Лейтенант почти что, оглох от невыносимого шума. Несколько раз, осколки железа свистели возле него. Кусочки металла порвали сапоги и одежду. Они разрезали кожу на руках и ногах и сильно били по каске. Если б не крепкая сталь «халхинголки», то парень давно был бы мёртв.
В разгар смертельного боя, послышался голос одного наблюдателя. Перекрывая ужасающий грохот, он громко крикнул: – Немецкие танки! – и всё вокруг стало значительно хуже, чем было до этого.
Яков глянул на северо-запад. От далёких развалин катились две «тридцатьчетвёрки». Лейтенант чуть не выкрикнул: – Наши! – но вовремя понял, жуткую вещь. Вместо красной звезды, на броне находились большие кресты.
Сзади тянулись пять или шесть фашистских «Т-3» с короткими, двухдюймовыми пушками. За ними мелькали стальные «коробки», несущие значительно меньший калибр, от двадцати до тридцати семи миллиметров.
Лейтенант повертел головой. Яков с радостью понял, что все пушки его батареи целы, а расчёты на месте. Правда, возле орудий крутилось всего по три-четыре бойца, а не по семь человек, как положено по регламенту РККА. Зато, они продолжали стрелять в небеса, и ещё отбивались от самолётов фашистов.
Парень отметил, что грунтовая дорога, по которой движутся танки, тянется наискосок. Она проходит по пустырю между руинами жилого посёлка, и упирается в широкий прогал. В тот самый разрыв, что лежал между его, и соседней, второй батареей.
То есть, бронемашины слегка подставляли свой бок под выстрел первого и второго орудия. На расстоянии в один километр, зенитки пробьют лобовую броню толщиной даже в сто миллиметров.
Встав на площадку, на которой сидел, измученный Яков напрягся и, перекрыв шум смертельного боя, крикнул во всю мощь своих лёгких: – Первое и второе орудие! Бронебойным по танкам! Третье с четвёртым, стрелять по воздушным стервятникам!
Несмотря на шум громких выстрелов и грохот разрывов от бомб, парня услышали на находящейся справа позиции. Они тотчас исполнили приказ командира.
Соседняя пушка и та, где был лейтенант, опустили стволы в горизонтальную плоскость. Две остальные продолжили бить в самолёты противника. С неба по-прежнему слышался вой «пикировщиков», падали бомбы и сухо трещали пулемёты фашистов.
Не отвлекаясь на то, что творится вверху, Яков стал поворачивать жерло орудия в сторону дальних развалин домов. Парень видел в прицел ближайшую «тридцатьчетвёрку». Он подумал о том, что приходится бить по танку завода, который сейчас защищает. Отдал команду: – Огонь! – и с радостью убедился, что не промазал.
Бронебойный заряд попал в переднюю часть плоской башни и окутал её густым облаком дыма. Машина затормозила. Прокатилась ещё пару метров, а затем замерла неподвижно.
К сожалению парня, большая болванка попала в скошенную лобовую плиту и воткнулась в неё под острым углом. Она не смогла одолеть прекрасную советскую сталь.
К счастью зенитчиков, удар оказался настолько силён, что поворотные механизмы заклинило. 76-миллиметровая пушка грозной машины потеряла былую подвижность.
Однако, фашисты не вышли из боя. Подрабатывая то одной гусеницей, то другой, танк повернулся немного направо. Жерло орудия фрицев нацелилось на окоп той зенитки, где командовал Яков.
Внушительный ствол замер на месте и выбросил в воздух сноп раскалённого пламени. Тяжёлая «чушка» врезалась в землю в метре от низкого бруствера, защищавшего пушку.
Раздался душераздирающий грохот. К небу взметнулся вал серой иссохшей земли. Вокруг лейтенанта засвистели осколки. Пыльная туча накрыла весь расчёт с головой.
Задержавшись на долю секунды, зенитка пальнула в ответ. Массивный снаряд попал в то самое место, где плавно сошлись бронекорпус и удивительно прочная лобовая маска машины.
Струя раскалённого газа стремительно рванулась вперёд. Она пробила 45-ти миллиметровую сталь. Двинулась дальше и сожгла внутри всё, что попалось у неё на пути.
От огромной температуры, сработал неизрасходованный фрицами боезапас. Невероятной мощности взрыв сорвал надстройку с моторной части машины. Поднял тяжёлую башню на несколько метров и швырнул далеко на развалины.
Закончив с артиллерийской дуэлью, Яков взглянул на другую «тридцатьчетвёрку». Лейтенант тут же вспомнил, что краем уха услышал, как вторая зенитка дважды пальнула.
Её мощный заряд врезался в танк чуточку ниже. Он снёс передний каток и разорвал широкую гусеницу. Боевая машина утратила движитель с одной стороны и, волчком, закружилась на месте. Она остановилась, но так неудачно для фрицев, что подставила пушке весь правый бок.
Новая «чушка» пробила сталь бронекорпуса. Она влетела в широкий моторный отсек. Тотчас взорвалась и разворотила внушительный дизель. Осколки пробили все баки с горючим. Солярка плеснулась на раскалённую сталь и вспыхнула огромным костром.
Два люка на башне немедля открылись. Уцелевшие фрицы, выскочили из горящей машины и ожившими факелами заметались по пыльному полю. Они слепо потыкались в разные стороны. Бессильно упали на землю и уже больше не двигались.
У Якова не имелось ни охоты, ни времени, чтобы жалеть ненавистных врагов. Он перевёл прицел на ближайший «Т-3». Грянул выстрел орудия. В угловатой фашистской «коробке» появилась дыра размером с кулак.
Внутри что-то тихонечко грохнуло. Из всех щелей стал валить густой чёрный дым. Однако, наружу никто не полез. Скорее всего, все захватчики мгновенно погибли.
– «Туда им и дорога». – равнодушно подумал зенитчик.
С другими немецкими танками произошло нечто подобное. Яков действовал так же уверенно, как на полигоне «БУЗы». Он не обращал никакого вниманья на то, что фашисты палили в него из десятка стволов.
Ничего с этим было сделать нельзя. Оставалось только надеяться на благосклонность судьбы. Парень вспомнил о том, как говорила его старая бабушка, жившая в молоканском селе: – «Всё в руце божей!» – иногда повторяла она. Лейтенант отогнал посторонние мысли и сосредоточился лишь на точной стрельбе.
Несмотря на большие потери, фрицы всё так же рвались вперёд. Ехавшие в колонне, «коробки» не повернули назад. С невероятным упорством, они мчались к советским позициям.
На счастье зенитчиков, эти машины оказались устаревшей конструкции. Их покрывала броня, что могла бы сдержать только огонь пулемётов. Их небольшие снаряды были значительно легче, чем у могучих орудий.
К сожалению Якова, это вовсе не значило, что они безопасны. Ведь советские артиллеристы находились на совершенно открытой платформе. Их не защищал даже совсем небольшой металлический щит.
Осколки и взрывная волна могли очень легко убить человека. Попади кусочки железа в механизмы орудия, и оно тотчас выйдет из строя. К счастью, пока всё обходилось небольшими ранениями. Две мощные пушки жгли «коробки» захватчиков одну за другой.
Когда передовые машины сгорели, от батареи до фрицев осталось меньше чем полкилометра. Из всех нападающих танков уцелело лишь четыре «Т-2». За ними тянулось то барахло, что пришло к Сталинграду прямиком из Европы. А точнее сказать, из Италии, Испании, Франции, Чехословакии, Румынии, Венгрии, Хорватии, Болгарии, Польши, Финляндии и других верных стран-сателлитов бесноватого Гитлера.
Все они, несли на себе пулемёты и малокалиберные авиационные пушки. Поэтому, не пёрли вперёд напролом, как советские «тридцатьчетвёрки» и модернизированные «Т-3» из Германии.
Они укрывались за подбитыми танками. Выкатывались на прямую наводку, всего лишь на пару секунд. Строчили из пулемётов «MG-34», посылали несколько мелких снарядов и тотчас устремлялись назад.
Клубы чёрного дыма и горящая немецкая техника закрывала от артиллеристов большую часть обширного поля. Попасть в маневрирующие стальные «коробки» было удивительно сложно. Это позволяло фашистам почти безнаказанно стрелять по зенитчикам.
Стараясь понять, из-за какого укрытия появится очередной лёгкий «panzer», Яков переводил прицел с одного подбитого танка на следующий. Он слышал свист пуль и осколков, пролетающих мимо, и с содроганием думал:
– «Так они, перебьют всех до единого. У нас даже нет охранения из пехотинцев. Так что, скоро фашисты подъедут вплотную и без труда захватят позицию».
Ощутив новый удар по железной станине, Яков испуганно вздрогнул, и повертел головой. Взрывы бомб и снарядов обрушили стенки земляного окопа орудия. Ударные волны снесли невысокие брустверы, взрыхлили солончаковую почву и засыпали всё почти углубление.
Зенитка увязла в белесом крошеве до самого верха платформы и стояла сейчас в мелкой впадине с пологими склонами. Не защищали её даже простые отвалы земли. Кусочки свинца и металла залетали сюда, не встречая препятствий.
Парень продолжил стрельбу и горько думал о том, почему же конструкторы советских зениток не поставили щит из брони, как это сделали на обычных орудиях? Он хоть бы немного закрыл весь расчёт от проклятых фашистов. У них было бы, больше шансов на то, чтобы выжить в этом бою.
– «Наверное, начальство решило, что подобные пушки будут всегда находиться в тылу и защищать города лишь от чужих самолётов. К сожаленью, война дошла до самого Сталинграда. Вот и мы оказались на фронте».
Из-за горящего, фашистского танка «Т-3» вынырнул угловатый уродец. Он был раскрашен в камуфляж жёлто-серых пустынных цветов. Видно, приехал сюда прямиком из африканской пустыни. Оттуда, где воевал за дурные идеи «великого итальянского Дуче».
Маленький «panzer» дал очередь из пулемёта и сделал несколько выстрелов из маленькой пушечки калибром в двадцать три миллиметра. Двигаясь задом, бронемашина рванулась в укрытие. В этот же миг, она оказалась в перекрестье прицела зенитки. Яков крикнул: – Огонь!
Тяжёлая «чушка» попала в защитную маску небольшого орудия. Сорванная мощным ударом, башня слетела с моторного блока и, подскакивая, как пустая жестянка, покатилась на запад. Туда откуда, они все пришли. Яков проводил её взглядом и с ужасом понял, что только танками дело не кончилось.
Из дальних развалин показалась колонна колёсных и гусеничных броневиков. На крыше каждого из «ханомагов» стоял пулемёт «MG 34» и маячил расчёт из двух немецких стрелков.
Немного отстав, тянулись грузовики со снятыми тентами. От привычных «полуторок», они отличались лишь трёхместной кабиной. В каждом из кузовов, сидело по два отделения фрицев.
– А вот и подмога к ним подоспела! – пробормотал офицер. Он крикнул наводчику второго орудия: – Осколочными по пехоте! – и перевёл визир на головной «ханомаг». Яков быстро прицелился и дал команду: – Огонь!
Парень увидел, что снаряд угодил в лобовую решётку машины. Лист тонкой брони разлетелся, будто стеклянный. Мощная взрывная волна ринулась дальше и смачно врезалась в работавший карбюраторный двигатель.
Блок из цилиндров сорвался с крепёжных болтов и, словно огромный валун устремился назад. Он смял водителя и командира, сидевших рядом в кабине. Влетел в пехотный отсек и смолол в кровавую кашу десять фашистов.
Залп обоих орудий уничтожил два транспортёра, а следующий за ним, добавил к погибшим машинам ещё одну пару броневиков. После чего, дошла очередность до грузовиков.
Первый из них разлетелся в мелкие клочья. Все остальные затормозили. Фрицы начали прыгать через борта. Они валились на землю, и драпали в разные стороны, как серо-зелёные блохи.
Оставленные без вниманья зенитчиков, лёгкие танки выскочили из-за подбитых «средних» камрадов. Они открыли пальбу из малокалиберных пушек и пулемётов. Рванулись вперёд и, с удивительной скоростью, помчались вперёд.
Батарее зенитчиков весьма повезло. Рельеф данной местности помог ей уцелеть на открытой позиции. Оказавшись на свободном пространстве, фашисты лишились защиты развалин. Тех, что закрывали бронемашины от соседних орудий, расположенных справа и слева.
Командиры других батарей заметили атаку врага, и отдали новый приказ. Половина их пушек перестала стрелять по «лаптёжникам». Перевела стволы в горизонтальную плоскость и открыла пальбу по наземным захватчикам.
Стальные «коробки» попали под плотный перекрёстный огонь. Через пару минут, все до одной запылали огромными дымными кучами. Между ними метались фигурки фашистов, охваченные безжалостным пламенем.
Последний танк замер на месте в ста метрах от Якова. Парень со страхом подумал: – «Хорошо, что вся волжская степь перерыта большими воронками. Машины бросало из стороны в сторону. Стрелки не могли навести пулемёты и пушки, как следует. Иначе, перебили бы нас, словно в тире!»
Лейтенант не стал отвлекаться на невесёлые выводы. Парень прильнул к прицелу орудия и стал наводить его на автомобили фашистов. Освободившись от пехотинцев, грузовики тотчас разворачивались и пытались, как можно скорее, удрать с поля боя.
Зенитчики не давали им этого сделать. «Мерседесы», «Бенцы», «Феномены», «Стайры» и американские «Опели» с «Фордами» взрывались от каждого попаданья снаряда и превращались в кучи раскалённого хлама.
Водители не успевали покинуть большие кабины. Они сгорали, как свечки вместе с хвалёными «траками». Кто-то из шоферов, катался в пыли и пытался сбить пламя, охватившее тело.
Покончив с последним автомобилем, Яков облёгчённо вздохнул. Пристальным взглядом парень окинул поле ужасающей бойни. Оно дымилось воронками и раскалёнными остовами разнообразных машин.
Никаких шевелений лейтенант не заметил. Он хотел поднять голову и посмотреть, не нужно ли подключиться к товарищам, отражавшим атаку стервятников? Именно в этот момент, он почему-то замер на месте
Яков сидел неподвижно и не мог толком понять, почему не отдал приказ второму наводчику: – Поднять ствол орудия к небу?
Ведь там, наверху по-прежнему шёл яростный бой. Вой пикирующих на красноармейцев, «лаптёжников» резал уши и душу, словно острой пилой. Гремели зенитки, взрывались мощные бомбы. Очереди из пулемётов продолжали стегать по земле во всех направлениях. Осколки и пули отвратительно цокали по металлу орудийной платформы.
Повернув пушку на северо-запад, Яков вновь прильнул к окуляру. Он напряжённо вгляделся в развалины, до которых, как ему показалось, было не более трёх сотен метров.
Парень заметил фашистских солдат, мелькающих среди кучек камней. Они перебегали с места на место. Низко пригнувшись, выскакивали на открытую местность и тут же прятались в глубоких воронках от бомб.
Лейтенант посмотрел на юго-запад, увидел там туже картину и понял с ужасающей ясностью: – «Пока мы отбивались от самолётов и танков, пехота подкралась на расстояние точного выстрела. Сейчас они все рванутся в атаку».
– Второе орудие! – крикнул Яков соседям: – Осколочными гранатами по развалинам справа! Огонь! – сам же, он быстро прицелился и начал стрельбу по руинам, расположенным слева.
Установленный на небольшую дистанцию, взрыватель сработал в трёх сотнях метрах от жерла ствола. Туча свинцовой шрапнели накрыла не менее, чем два отделения. Справа от парня грохнул ещё один выстрел. Та же ужасная участь постигла фашистов с другой стороны.
К сожаленью зенитчика, у двух орудий, палившим по немецкой пехоте, осталось лишь по половине расчёта. То есть, по одному подносчику тяжёлых снарядов, вместо трёх, нужных по штату.
Причём, все имели ранения и были сильно измотаны. А им, между прочим, ещё приходилось выполнять роль заряжающего, и производить каждый выстрел. То бишь, дёргать за спусковой механизм.
На соседних позициях, дела обстояли нисколько не лучше. Плюс ко всему, они были заняты борьбой с самолётами немцев, продолжавшими часто пикировать на боевые позиции.
Пока бойцы бегали за новым снарядом, штурмовая группа фашистов вскинулась на ноги. Крепкие сытые фрицы поднялись в полный рост, дружно крикнули: – «Hurra!» – и с невиданной прытью рванулись вперёд. За ними спешили солдаты, что были поплоше или постарше.
Заметив атаку «камрадов», пилоты «лаптёжников» побоялись попасть по своим пехотинцам. Они перестали пикировать на третью батарею зенитчиков и навалились на соседей, что справа и слева.
Фашисты приблизились на расстояние прицельной стрельбы. Они открыли огонь на ходу из винтовок и нескольких ручных пулемётов. Среди сумасшедшей пальбы, была также слышна, трескотня двух или трёх автоматов. Скорее всего, стреляли из «шмайсеров» начальники нападавших команд.
Выпущенные из десятков стволов, пули свистели, словно свинцовые осы. Смертоносные кусочки металла били в плотную землю и поднимали фонтанчики пыли. Они громко стучали по платформам орудий и высекали из них пучки длинных искр.
Наконец, за спиной Якова лязгнул затвор, и новый снаряд оказался в стволе. Послышался пушечный выстрел. Время, невероятно замедлилось. Парень увидел, как боевая болванка врезалась в тело фельдфебеля, бежавшего с пулемётом в руках.
Раздался оглушительный грохот. Взрывная волна превратила фашиста в облако красного месива. Руки и ноги отбросило в разные стороны. Голова в стальной каске упала на землю, и словно мяч для футбола, покатилась по ходу движения.
Сотни раскалённых осколков брызнули в разные стороны. Они летели вперёд, били, кромсали, калечили всех, кто находился вокруг. Убитые штурмовики споткнулись на полном бегу и рухнули в пыль, как гнилые колоды. Живые, завыли от ужасающей боли. Хватаясь за страшные раны, они валились на землю, словно трава под косой.
Фрицы лишились половины отряда. Несмотря на большие потери, они не прервали атаку и продолжали бежать к батарее. Стрельба немного ослабла, но пули, по-прежнему, с визгом буравили воздух. Каждый летящий кусочек металла нёс в себе тяжкую рану, а то и мгновенную смерть.
Оглянувшись назад, Яков увидел, что заряжающий его пушки кинулся за новым снарядом. В ту же секунду, что-то попало в правую голень бойца. Он нелепо взмахнул левой рукой. Потерял равновесие и рухнул ничком.
С ощутимым трудом солдат перевернулся на спину. Отталкиваясь локтями и здоровой ногой от земли, он подполз к штабелю ящиков и упёрся в него мокрой от пота спиной. Стащил с плеча карабин, ловко передёрнул затвор и приготовился к последнему бою в коротенькой жизни.
– «Снарядов больше не будет!» – подумал вдруг Яков: – «Сейчас толпа фрицев окажется рядом. Командир второй батареи увидит, что они уже здесь и прикажет врезать по нам. Чтобы пушки не достались врагам, и они не ударили с фланга в него!»
Не желая безропотно ждать, когда его кто-то убьёт, парень спрыгнул с неудобного кресла наводчика. Отошёл на два шага назад и присел за невысокой станиной орудия. Какая никакая, а всё же защита от пуль стреляющих фрицев.
Выхватив из кобуры пистолет, лейтенант снял оружие с предохранителя и взялся левой рукой за воронёный затвор. Защитная коробка ствола сдвинулась немного назад. С тихим щелчком взвёлся курок.
Плавным движением Яков отпустил тугой механизм. Он тут же вернулся на прежнее место. Тупорылый заряд вошёл в открытый патронник. Теперь можно было стрелять по врагам.
Парень поднял «ТТ» на уровень глаз. Как можно удобнее, он положил правую кисть на спущенное колесо платформы зенитки. Рядом устроил ладонь левой руки. Свободными пальцами он обхватил свой кулак, с зажатой в него рукоятью оружия. Навёл мушку на ближайшего фрица и очень плавно нажал на спусковую скобу.
Послышался выстрел, удивительно тихий в окружающем шуме смертельного боя. Отметив, что попал в того пехотинца, в которого целился, лейтенант стал посылать в нападающих пулю за пулей.
С другой стороны от орудия расположился первый наводчик орудия. Пожилой усатый боец встал на колено левой ноги. Скинул с плеча винтовку под названием «Mauser» и примкнул к ней внушительный штык армии Гитлера.
Данный предмет весьма отличался от четырёхгранных советских штыков, предназначенных для «трёхлинейки» конструктора Мосина. Это был достаточно длинный, широкий, обоюдоострый кинжал.
Мужчина привычно поднял оружие и отправил патрон в длинный ствол. Опёр цевьё на колесо платформы зенитки и, без всяких эмоций, прицелился в бегущих фашистов.
Фашисты стремительно мчались вперёд. Враги очень старались, как можно быстрей, проскочить открытое место. Стреляя на полном ходу, они в полный рост бежали к батарее зениток.
О точном огне не могло быть и речи, но пули свистели так близко и часто, что уберечься от них было почти невозможно.
Оказавшись в неглубоком укрытии, Яков вдруг успокоился, и начал действовать так, словно вновь очутился в тире войскового училища. Дымящиеся гильзы «ТТ» вылетали из выводного окна одна за другой. Тяжёлый затвор дёргался после каждого выстрела, возвращался на прежнее место и вгонял новый заряд в опустевший патронник.
Яков всегда отличался завидною точностью на огневом рубеже. Сейчас лейтенант находился в очень удобной позиции. Бил никуда, не спеша и с упора, и каждый выстрел зенитчика срезал одного врага за другим.
Выпустив все восемь зарядов, парень увидел, что кожух затвора не вернулся назад, как положено. Оголив круглый ствол, он остался в том положении, куда его сдвинуло выстрелом.
Левой рукой парень взял из подсумка запасной магазин. Мгновенно сменил им порожний. Большим пальцем правой руки парень спустил рычажок «затворной задержки». Приготовился к веденью огня. Вскинул оружие на уровень глаз и с ужасом понял, что уже опоздал. Пока он возился с перезарядкой, немцы приблизились к краю окопа.
К счастью зенитчиков, магазины у карабинов и пулемётов врагов уже опустели. Фашисты не имели возможности пополнить запасы патронов. Они это хорошо понимали и удивительно дружно рванулись врукопашную схватку.
Убив высокого немца, бегущего к пушке, Яков сдвинулся в сторону, пропустил мимо мёртвое тело, которое продолжало бежать, и заметил приклад, летящий в лицо. Парень резко отпрянул назад. Грохнулся на спину и выстрелил в противника снизу.
Тяжёлая пуля пробила лобную кость и влетела в череп фашиста. Мозг нападавшего фрица превратился в серое, жидкое месиво. Из носа и рта мертвеца хлынула алая жидкость. Подчиняясь инерции, покойник устремился вперёд, и рухнул на лежащего Якова.
Стараясь уйти из-под тяжёлого трупа, лейтенант дёрнулся в сторону. Опёрся о землю и ощутил под ладонью черенок от сапёрной лопатки. Парень крепко сжал пальцы. Вскинулся на ноги и, стараясь удержать равновесие, взмахнул левой рукой.
Рядом вдруг оказался огромный фашист. Он держал карабин, как дубину, и пытался ударить зенитчика сверху. Парень повёл инструментом в обратную сторону и рубанул узким лезвием по горлу врага.
Остриё перебило артерии с мышцами. Из глубоких разрывов ударила горячая алая кровь. Штурмовик уронил верный «Mauser» и схватился за рану руками. Он упал на колени, как перед древней иконой, и, содрогаясь в страшной агонии, свалился ничком.
