Анастасия Орлова
Всё, что необходимо для смерти
– Я никого не защищаю, – ответил Кирк, скрючившись на полу, – я рассказал вам всё, что знаю.
– И не убедили нас своими сказками про какой-то вулкан и всеобщее помешательство! Если спастись было невозможно, каким образом вы трое выжили? – Допросный присел на корточки над Кирком, широко разведя острые колени, и положил на них локти. – Знаете, что мы думаем? – Медина лежал на полу, обняв руками живот, будто пытался защитить его от новых ударов, и тяжело, с хрипом, дышал. – Мы думаем, что у Винтерсблада какие-то шашни с Бресией, в которые оказались втянуты и вы. Вы приняли его сторону в тот момент, когда остальная команда подняла бунт. И была убита. В ваших интересах рассказать нам, какую информацию он передал разведке Бресии.
– Я не предатель, – едва слышно отозвался Медина, – и Винтерсблад тоже. Всё было так, как я рассказал. Спросите у него сами.
– О, мы уже спросили! – Ледяная улыбка скользнула по тонкому лицу агента. – Он помнит гораздо больше вашего. Но врёт столь же складно. Давайте-ка попробуем иначе. Доктор!
Дверь отворилась, и в подвал вошёл пожилой мужчина в очках и докторском халате. Раскрыв на столе свой маленький чемоданчик, он извлёк из него ампулу с голубоватой жидкостью и шприц.
– Что там Винтерсблад, доктор?
– Препарат на него так и не подействовал, господин полковник. Дозу больше вводить нельзя – может не выдержать сердце.
– Так ничего и не сказал?
– Ничего нового, сэр. Ваши ребята чуть перестарались.
– В смысле?
– Он отключился. Но отлежится и будет в порядке, серьёзных травм нет.
– Что за народ! – с досадой хлопнул себя по бедру агент. – Ничего нельзя поручить этим изуверам, вечно всё испохабят!
Доктор наклонился над Мединой, вколол ему препарат.
– Три минуты, – дежурно сообщил он. – Мне остаться?
– Благодарю! Подождите за дверью, я позову, если возникнет необходимость.
Доктор собрал чемоданчик и вышел в коридор. Отойдя на пару шагов, прислонился к стене и закурил. Но не успел он докурить сигарету, как его позвали. Вернувшись в допросный подвал, он застал Медину стоящим посреди комнаты. Тот пошатывался, неуклюже раскинув руки. Его глаза остекленели, взгляд застыл на чём-то невидимом прямо перед ним, зрачки неестественно расширились. Майор что-то неразборчиво бормотал себе под нос.
– Он отвечал на мои вопросы, а потом вдруг стал нести какую-то околесицу! Что с ним?
Доктор осмотрел не обращавшего на него никакого внимания Медину, заглянул ему в глаза, проверил рефлексы.
– Когда это началось? На каком моменте его рассказа? Он вообще рассказал вам что-нибудь, господин полковник?
– Ровно до момента, на котором без препарата его воспоминания обрывались. А потом началась эта ерунда про какой-то огненный зов. Что за чушь!
– А его рассказы совпадают?
– Да.
– Что ж, – доктор вздохнул, – майор сказал правду – он действительно был какое-то время в забытьи там, над Свуер. И ничего не помнил. А сейчас препарат вызвал у него галлюцинации, аналогичные тем, что возникли на цеппелине. И теперь я готов подтвердить слова подполковника Винтерсблада: это действительно могло быть какое-то газа или звука. Вполне возможно – природного происхождения. Офицеры вряд ли причастны к тому, что там произошло, сэр. Чем бы оно ни было. А теперь позвольте мне купировать действие препарата, пока майор не навредил себе, сэр?
***
– Все обвинения с вас сняты, подполковник. Пока. – Агент госбезопасности многозначительно посмотрел на Винтерсблада через стол. – Мы отпускаем вас, но имейте в виду: наши люди за вами присматривают.
Винтерсблад скептически усмехнулся, насколько это позволили разбитые губы.
– Зря вы так легкомысленны, подполковник. Несмотря на всю вашу популярность и влияние на некоторых представителей Совета, вы теперь зависите от нас.
Винтерсблад облокотился о стол.
– Единственным человеком, от которого я когда-то зависел, – процедил он, – был мой ублюдочный отец. И никогда больше я не буду ни от кого зависеть. Поверьте, вам меня и в половину не напугать так, как когда-то пугал он.
Сухой темноглазый агент снисходительно улыбнулся:
– Только мёртвые не зависят от нас.
– Я не боюсь смерти. У меня есть всё, что для неё необходимо: молодость, слава, непобедимость. Умри я сейчас – обо мне сложат легенды. Не самый плохой вариант, правда?
– Умри вы сейчас, вы никогда об этом не узнаете! Невозможно не зависеть от нас. Но можно создать иллюзию независимости. Для этого нужно сотрудничать с нами. В таком случае нам не будет смысла чрезмерно осложнять вашу жизнь.
***
– Красавец! – благоговейно выдохнул Кирк Медина, уже подполковник, окидывая взглядом огромный новенький цеппелин класса дредноут. – Красавец же? — обернулся он на второго пилота.
– Так точно, сэр! Красавец! – с готовностью отчеканил майор Гест, маленький, невзрачный человечек с комично большими ушами, с которых, как и со щек майора, никогда не сходил ядрёный румянец.
– «КГ-44-72», – зачитал подполковник Медина бортовой номер цеппелина, – и как же тебя назвать, «КГ-44-72»? – Капитан цеппелина мог выбрать ему имя по первым буквам серийного номера. – Ты будешь… дай-ка подумать… будешь… «Крыло грифона»! Как тебе, Гест?
– «Крысиное гнездо», господин подполковник! – старательно выкрикнул майор.
– Что?! Какое ещё гнездо, Гест, ты с ума сошёл? И нечего так кричать, я рядом стою.
– Никак нет, господин подполковник, не сошёл, сэр! – Гест был всё так же громок. – На другом борту цеппелина уже есть имя – «Крысиное гнездо», сэр!
– И откуда же оно взялось, когда его капитан – я? И я его так не называл.
– Так точно, сэр! Его назвал полковник Винтерсблад, сэр!
– Что-о-о? – Медины вмиг побледнел, а потом пошёл красными пятнами.
– К вашему дредноуту прикреплён сто сорок восьмой полк воздушной пехоты под командованием полковника Винтерсблада, сэр! – отрапортовал Гест.
– Винтерсблад?! – просипел Медина, и только что сошедшие с его лица и тела синяки от допроса в госбезопасности вновь заболели. – Я категорически отказываюсь летать с этим офицером! И немедленно напишу прошение о переводе!
Он резко развернулся, рассчитывая стремительно удалиться в штаб и столь же стремительно решить возникшую проблему, но упёрся в стоящего позади Винтерсблада. На нём была грязная рабочая куртка на голое тело, наполовину расстёгнутая вопреки холодной погоде. В измазанных краской руках он держал небольшое жестяное ведёрко, из которого торчала кисть.
– Насколько мне известно, подполковник Медина, этот офицер, с которым вы так категорически отказываетесь летать, сам попросил командование назначить вас капи… простите, назначить его на ваш цеппелин, – с ленивой ухмылкой произнёс он. – Так что кончайте эти танцы с фланцами, командование вашу просьбу о переназначении отклонит – не захочет связываться с тем офицером.
Медина, потемнев и лицом, и взглядом, уже открыл рот, чтобы сказать что-то особенно дерзкое, но закрыл обратно, так ничего и не придумав. Полковник выдержал издевательскую паузу, сверля Медину взглядом пристальным и насмешливым, кивнул.
– Мы будем летать вместе, подполковник, довольны вы этим или нет. Изменить положение вещей может разве что смерть одного из нас. И цеппелин уже назван «Крысиное гнездо». Можете обронить по этому поводу свою скупую слезу. Или взять и переделать, что не нравится. – Он всучил Кирку ведёрко с краской, и оно сразу прилипло к белым перчаткам Медины, оставив на них зелёные пятна. – Ещё вопросы есть? Вот и отлично. Добро пожаловать на борт, подполковник! Вольно, майор, дышите, – сказал уже Гесту.
Медина только сейчас заметил, что его верный товарищ стоит, вытянувшись и взяв под козырёк, с самого начала их с полковником разговора. Его и без того яркий румянец приобрёл свекольный оттенок, а глаза готовы были выскочить из орбит.
– Кар-р-рамба, Гест, на чьей ты стороне?!
– Но это же Винтерсблад! – Гест восторженно таращился в спину удаляющегося полковника. – Легенда!
На столе в новой каюте капитана Медину ждало письмо, а под ним – свёрток из серой бумаги, перевязанный бечёвкой. Бабуля! Из-за приключений с госбезопасностью Кирку так и не удалось съездить домой навестить бабушку – единственного родного человека. Но бабуля Роза не из тех, кто пропустит повышение любимого внука! Бабуля Роза рвалась сама приехать и поздравить, но была задержана на подступах к военному городку и возвращена домой. До Медины уже дошли рассказы, какой скандал учинила сухонькая смуглая старушка в круглых очках с толстыми стёклами, которая при необходимости могла своими ручками-веточками передвинуть трёхстворчатый шкаф, – не то, что оттрепать за лацканы какого-то майора. Её трижды ловили на охраняемой территории, трижды оттуда выдворяли. Она каким-то образом умудрялась миновать охрану и проходить мимо сторожевых псов, чего не удавалось даже специально обученным людям. На четвёртый раз к ней приставили двоих солдат, обязав их отвезти её домой. Если бы не приходилось скрывать факт допроса Медины в госбезопасности, руководство сдалось бы под столь неутомимым натиском и пустило старушку к внуку. Но пришлось лишь пообещать, что ему передадут письмо, которое она напишет, и свёрток, что она привезла с собой.
Кирк развернул листок, исписанный прыгающим почерком. В одном месте страница была почти прожжена, а вокруг размазаны следы пепла, и Медина представил, как бабуля сидит в кабинете начальника части. Перед ней – покрытый зелёным сукном стол, сверху светит жёлтая лампа, и Роза, аккуратно скрестив под стулом маленькие ступни, выводит эти строки, по привычке зажав в зубах свою курительную трубку. Пепел сыпется из трубки на письмо, на начальственный стол, марая зелёное сукно, но сидящий напротив офицер не смеет сказать ни слова: бабуля и так недовольна. Бабуля уже всех отругала, как умеет отругать взрослых мужчин лишь она, – так, что они сразу чувствуют себя провинившимися шалопаями. Царящий в кабинете хрупкий мир был достигнут слишком большим трудом, чтобы рисковать им из-за какого-то пепла.
«Здравствуй, мой милый Кирк! Поздравляю тебя, мой мальчик, мой самый доблестный воин, теперь ты – подполковник, капитан дредноута! Я так тобой горжусь, что слов не найти, чтобы рассказать! Уверена, отец сверху всё видит и очень счастлив – мы с ним всегда знали, что ты далеко пойдёшь. Надеюсь, ты не печалишься из-за Авроры? Дура она, как есть – дура, так что ну её, профурсетку! Ты себе и лучше найдёшь, а она – уж навряд ли. Ишь чего выдумала – слишком ты для неё правильный, без огонька! Дура, как есть – дура! Представляешь, я ж к тебе приехала, а эти окаянные не пустили. Сказали, ты на секретном задании. Надеюсь, передадут тебе всё, а то знаю я таких! Давай, Кирк, покажи там всем, кто здесь настоящий герой Распада!
Всегда с тобой мыслями и сердцем,
твоя бабуля Роза.
P.S.: одевайся теплее, ночи совсем холодные стали!»
Обуреваемый тревожным предчувствием, Кирк развязал свёрток. Из-под серой бумаги на него глянули разноцветные полоски шерстяного шарфа, связанного бабулей Розой. Разумеется, шарф украшали не только полоски – по обоим его концам был вывязан придуманный бабулей текст, который, по её мнению, должен подбадривать внука в кровопролитных боях: «Бресия – параша, победа будет наша!». Медина быстро смотал шарф и стыдливо запихнул его в чемодан, на дне которого томились ещё несколько подобных. Девиз на каждом был разный, сочетание цветных полосок – тоже. Их роднила лишь общая чудовищность расцветок и бабулиных поэтических изысканий.
Год спустя
– По данным нашей разведки, у них там не меньше шести танков, – полковник Барратт расхаживал по тёмному ковру в своём кабинете перед пятью вытянувшимися в струнку капитанами транспортных цеппелинов, среди которых была и Грин, – а ещё расположение артиллерийской бригады и двух полков. Поэтому ваша задача – нанести максимальный урон расположению врага и его орудиям. И постараться вернуться назад с минимальными потерями. Вопросы есть? Хорошо. Выполняйте!
***
Дозорный на одной из вышек гарнизона Распада поднёс к губам заледеневшие пальцы, пытаясь отогреть их дыханием. Вокруг стояла непроглядная ноябрьская тьма, лишь где-то внизу белели островки неглубокого снега. По правую руку, в лесочке, снег лежал сплошным ковром, но и там, даже в самых глубоких местах, он не доходил и до щиколотки. Небо было беззвёздным и бездонным. Дозорный грел руки, мечтал о конце караула и горячем чае. Он чувствовал себя подвешенным в черноте небытия, словно выброшенным в параллельную вселенную. Сложно представить, что в этой пустоте, в этой глубине неба есть кто-то ещё. Возможно, именно поэтому он не сразу поверил своим ушам, когда они уловили гул приближающихся дирижаблей. Пять транспортников шли с погашенными огнями, и это позволило им незаметно подобраться очень близко к гарнизону. Непозволительно близко! Замёрзшие руки дозорного вцепились в деревянную рукоятку, приводя в действие сирену воздушной тревоги. Её пронзительный вой разорвал ночь, поднимая на ноги спавших в казармах солдат.
Винтерсблад вскочил с кровати раньше, чем успел проснуться. Проснулся он в тот момент, когда уже надел брюки, сапоги и пытался застегнуть рубашку. Сирена надрывалась, как в последний раз в жизни, терзая и без того гудящую голову полковника. «Штепсель в дроссель, стоило прилечь первый раз за двое суток!» – мысленно выругался он, на ходу втискиваясь в китель. В дверях на него налетел сержант, спешивший как раз по его душу.
– Откуда атака? – Винтерсблад даже не замедлил шага, и сержанту пришлось почти бежать за ним.
– С юго-запада, со стороны Бресии. Пять транспортников, сэр!
«Они разбомбят нас к хренам собачьим!»
Снаружи раздался залп зенитной пушки, а следом – пулемётный огонь: цеппелины на подлёте выпустили планеры, чтобы нейтрализовать гарнизонные зенитки.
– Передай Ботрайту и Хэддоку, пусть занимают юго-западные оборонительные позиции. Я к коменданту. – Винтерсблад быстрым шагом вышел в холод ноябрьской ночи, и прямо перед мысками его сапог землю прошила пулемётная очередь.
Следовавший за ним сержант отскочил и упал наземь, закрывая голову руками, полковник же резко остановился, и только.
– Едрён кардан! – ругнулся он вслед планеру. – Вставай, сержант, ползком ты и до завтра не доберёшься! – продолжив путь, бросил он через плечо приникшему к мёрзлой земле сержанту.
Бомбёжка началась за минуту до того, как Винтерсблад вышел от коменданта. Оставшиеся зенитки пытались сбить цеппелины, но те флегматично разевали люки для сброса бомб и равнодушно роняли свистящие снаряды на вражеский гарнизон, на казармы, танки, зенитные установки, на головы полуодетых бойцов, бегущих на позиции. Вокруг, словно голодные чайки над водой, носились планеры, захлёбываясь пулемётным огнём. Ночь превратилась в круговерть ослепительных вспышек и грохота, летящих комьев земли и среди них – кусков искорёженного железа и кровавых ошмётков плоти.
Винтерсблад спешил к позиции своего полка, но ударная волна от разорвавшейся мины отшвырнула его в сторону, крепко приложив головой о замёрзшую землю. Он отключился лишь на миг, а когда открыл глаза, в небесной черноте полыхал один из транспортников, подбитый зениткой. До падения ему оставалось не больше минуты. И падал он за гарнизон, рядом с лесочком, с ближней к Винтерсбладу стороны.
– Как это мило, что вы всё-таки решили зайти на огонёк, – прохрипел полковник, поднимаясь на ноги, – бегу-бегу, уже встречаю!
Цеппелин упал ровно там, где и предполагал Винтерсблад, но кое-кто успел к месту крушения раньше: дозорный с одной из вышек уже волок от пылающего дирижабля чьё-то бездыханное тело. Подбежавший Винтерсблад помог рядовому оттащить пленного на безопасное расстояние.
– Её выбросило из гондолы при падении, я видел, – запыхавшись, солдат утёр лоб рукавом, – потому и выжила. Повезло, даже не обгорела!
– Её? – Винтерсблад глянул в лицо лежащего на земле офицера, озарённое отблесками пожара.
– Это же Грин, сэр! – где-то на границе реальности сообщил дозорный. – Госбезопасность за неё живую много обещала!
Это действительно была Грин. Из её пропитанной кровью левой штанины торчал обломок кости.
«Вот дерьмо!»
Решение пришло само собой. Действовать необходимо быстро: до того, как здесь будет полк с северо-восточной позиции, осталось не больше пары минут.
– Рядовой, возвращайся на пост, я разберусь!
– Нет, господин полковник, сэр.
– Это приказ, выполняйте!
Скади застонала, приходя в себя.
– Никак нет, господин полковник! Я её вытащил. Я хочу награду, которую за неё обещали. Простите, сэр, я не оставлю её вам.
Скади открыла глаза, попыталась приподняться на локтях, чтобы разглядеть возвышающихся над ней офицеров, но сапог Винтерсблада прижал её к земле.
– Ты охренел, рядовой? Пошёл отсюда!
– Никак нет, сэр! Простите, сэр.
Времени не осталось.
– Идиот! – Полковник выхватил из кобуры револьвер.
Раздавшийся выстрел утонул в грохоте бомбёжки и треске догорающего дирижабля, и дозорный с мёртвыми, остекленевшими глазами упал рядом с Грин. Сапог перестал прижимать Скади к земле, Винтерсблад рывком поднял её за лацканы шинели, закинул на плечо и устремился к лесу. У него оставалось не больше двадцати секунд, чтобы успеть укрыться за деревьями. Их хватит. Должно хватить, если бежать очень быстро.
Он успел. Удивительно, но успел! Позади остались взрывы мин и стрёкот пулемётов, где-то неподалёку падали, ломая ветки, снаряды стрелявших по дирижаблям зениток. Но от посторонних глаз Винтерсблада и Скади скрывали деревья и плотная тень, которой не достигали языки пламени. Полковник тяжело скинул Грин с плеча, прислонился к ближайшему дереву, чтобы отдышаться. Скади, превозмогая боль, села, пытаясь разглядеть рану.
– Открытый, – хрипло сказал Винтерсблад, пытаясь восстановить дыхание, – но артерия не задета. Что-нибудь придумаем.
– Чёрт! Чёрт-чёрт-чёрт! – Скади откинулась на спину, едва не взвыв от нахлынувшей беспомощности.
Совсем рядом рухнул зенитный снаряд.
– Нужно отойти подальше. – Винтерсблад отлип от древесного ствола, наклонился над Скади, чтобы поднять её, но та перехватила его руки.
– Ты убил своего.
– И?
– Ты убил своего, чтобы спасти меня. Но я – враг.
– Я заметил. Если ты хотела навестить нашу госбезопасность, я могу проводить. Они устроят тебе куда более изощрённые развлечения, чем торчащие из голени кости.
Грин отпустила его руки, и он вновь закинул её на плечо. Слишком резко. Ногу пронзила боль такой силы, что потемнело в глазах. Какое-то время Скади безвольно болталась за спиной своего спасителя, покачиваясь в такт его шагов. Внезапно над их головами раздался треск веток: прямо перед беглецами, ломая крылья и высокие тонкоствольные сосны, падал сбитый планер.
Пилот был мёртв. Винтерсблад вытащил из ножен при поясе Скади кортик, чтобы отрезать ремни, удерживающие пилота. Потом забрал его ракетницу и оторвал от раскуроченного крыла подходящую доску. Спрыгнув с обломков планера, он присел рядом с Грин и поморщился при виде повреждённой ноги.
– Всё плохо? – спросила Скади, бледнея от боли.
– Ты собиралась пристрелить меня, Скади Грин, помнишь? Ради этого стоит выжить. – Полковник быстро и аккуратно наложил шину. – Всё, давай, помоги мне, обхвати рукой за плечи, – он поднял Скади, поддерживая её за талию, – и не отключайся. Эй, слышишь меня? Пойдём. Граница совсем рядом.
Звуки бомбёжки давно стихли. Винтерсблад волок Скади по заснеженному лесу около часа, пока вдалеке среди деревьев не замаячил просвет. Тогда он опустил Грин на землю.
– Подожди здесь, скоро вернусь, – и ушёл, прихватив с собой её кортик.
Он умудрился выйти как раз на дозорных. Притаился за деревом, пытаясь приглядеться. Двое солдат стояли на незначительном расстоянии друг от друга, оба – спиной к Винтерсбладу. Естественно, они же не ждут подвоха со своей стороны. Тот, что был подальше – курил, пряча сигаретный огонёк в кулаке. Ближний ёжился и переминался с ноги на ногу. Винтерсблад поймал себя на мысли, что сам он не чувствует холода, хотя на нём расстёгнутый китель и тонкая рубашка. Пальцы поудобнее перехватили кортик. Что бы там ни было, мучений эти парни не заслужили. Он быстро и бесшумно появился за спиной того, что был ближе, и солдат даже не понял, что случилось, лишь захрипело рассечённое кортиком горло. Второй бросился на хрип, вскидывая ружьё, но не успел спустить курок. Занимавшийся рассвет высветил его замершую фигуру и граничащее с ужасом недоумение на лице.
– Полковник Винтерсблад? – только и успел выдохнуть дозорный и рухнул на снег, так и не выпустив из рук ружья: метко брошенный кортик вошёл в его сердце почти по рукоять.
– Ты убил троих солдат Распада! – сказала Скади, когда Винтерсблад волок её мимо тел дозорных. – Неужели это сойдёт тебе с рук?
– Ты убила. Посмотри, чей кортик торчит из его груди, – он кивнул на второго солдата. – А я выкручусь. Давай, скажи, что у меня нет совести.
– Ты и так это знаешь.
– Это война, Скади Грин. Это только кажется, что кто-то за Распад, а кто-то на стороне императора. Когда доходит до крови – настоящей крови – каждый сам за себя. И к хренам собачьим всю их политику!
Скади выдавила болезненную усмешку:
– А сейчас ты чью шкуру спасаешь? Неужели свою?
– Если бы это угрожало моей шкуре – я бы не связывался.
Он скинул её с себя, дотащив до границы, и Скади рухнула в снег.
– Дай мне пару минут, – он бросил рядом с ней ракетницу, которую забрал у пилота планера, и быстрым шагом пошёл назад, к лесу.
***
– Смотри! – один из дозорных Бресии на линии фронта ткнул пальцем в рассветное небо.
Где-то совсем недалеко от них взмыла ввысь малиновая ракета.
– В той стороне сбили наш планер, – ответил второй солдат, – может, пилот смог перебраться через границу?
– Пойди, проверь. Я прикрою.
Когда солдат нашёл раненую Скади, он был впечатлён её мужеством: выжить после падения дирижабля, спастись практически из-под носа врага, переползти границу, убив вражеских дозорных, и всё это с открытым переломом ноги! Но он заметил кое-что странное. И это не давало ему покоя вплоть до тех пор, пока он не сообщил о том в тайную полицию. Там, где он нашёл подполковника Грин, в неглубоком снегу виднелись свежие следы армейских сапог. И вели они в сторону Распада.
