Анастасия Орлова
Всё, что необходимо для смерти
Осторожно спускаться по уходящему вниз коридору было некогда, поэтому Кирк просто скатился по нему вниз и затормозил в дверном проёме, едва не вывихнув себе плечи. Цепляясь за стену, пробрался в основное помещение. В полутьме торчали искорёженные остатки клеток: какие-то совсем оторвало от стен, у других отсутствовали лишь дверные решётки, оторвавшиеся вместе с прикованными к ним узниками. В нескольких уцелевших камерах висели бездыханные тела заключённых, зацепленные наручниками за прутья, словно добыча паука-людоеда в железной паутине. Винтерсблада среди них не было. Значит, он где-то внизу, в куче трупов и обломков корпуса дирижабля.
Кирк перехватился за ближайшую клетку и двинулся вниз, к носу, туда, где из окровавленной массы тел полицейских, словно арматура из остатков разрушенного здания, торчали искорёженные куски решёток. Ноги скользили по наклонной поверхности пола. Перехватываясь, Медина не удержался и полетел вниз, приземлился на гору бресийских трупов. Под ботинком что-то неприятно хрустнуло, Медина отшатнулся и, потеряв равновесие, упал на четвереньки. Ладонь попала на чьё-то мёртвое, разбитое в кровь лицо, белая перчатка пилота моментально промокла. Перебарывая подступившую тошноту, Кирк огляделся.
– Блад! – изо всех сил заорал он, на четвереньках ползая по телам, отыскивая среди мертвецов в полицейской форме тех, на ком этой формы не было. – Бла-а-ад!
Кренящийся всё сильнее перевозчик отозвался металлическим стоном. Под очередным мёртвым полицейским, которого Медина откинул в сторону, он увидел иссечённые знакомыми шрамами запястья в наручниках.
– Блад! – Схватил полковника за руки и изо всех сил потянул на себя.
Тот поддался на удивление легко, так легко, что Медине показалось, будто это просто руки, отдельно от тела. Не рассчитав рывка, он упал на спину, а сверху рухнул Винтерсблад. Целый. Кирк облегчённо выдохнул, нащупал на его шее пульс. Живой! Предстояло как-то вскарабкаться наверх.
Просунув голову меж сцепленных рук Винтерсблада, Медина взвалил его себе на спину и пополз, хватаясь за остатки приваренных к стенам клеток. Латунные пуговицы кителя с хриплым визгом скребли по полу, цепь наручников пережимала горло, кровь грохотала в ушах громче пушек дредноута. Рука в окровавленной перчатке соскользнула с железного прута, и Кирк на животе съехал вниз, придавленный Винтерсбладом, рассёк подбородок и едва не выбил челюсть о неровный пол.
– Карррамба, всё сначала! – выругался Медина, сдёргивая с рук перчатки.
Из кучи тел под ногами послышался стон. «Этого ещё не хватало!» – и без того взмокшего Кирка пробил холодный пот. Сверху все мертвы. Тот, живой, где-то внизу, под ними, и неизвестно, кто это: полицейский, заключённый или один из штурмовиков.
– Помогите! – Слабый, едва слышный голос заглушил доносящиеся снаружи звуки выстрелов. – Помогите! Нечем дышать!
Двоих ему не вытащить. Возможно, не вытащить и одного. Но первый – Винтерсблад. А тот, другой раненый, – неизвестно кто. Да что тут выбирать?! Медина уцепился за прутья и вновь пополз к выходу.
– Помогите, молю! – раздалось позади.
А вдруг это один из их солдат? На секунду Медина замер. Зажмурился, глубоко вдохнул. Он вернётся за выжившим после того, как вытащит Блада. Он вернётся. Решено! И продолжил своё восхождение.
Скорее всего, он не успеет дотащить даже полковника, не говоря уже о втором человеке. И, добравшись до коридора, увидит в проёме лишь небо: «Крысиное гнездо» должен был уже обрубить тросы и отсоединиться. Что ж, он попытался. И даже почти преуспел.
Снаружи гремели пушечные залпы: второй дредноут открыл огонь, и распадский цеппелин отвечал ему. Выбиваясь из сил, Медина дополз до двери и ухватился за порожек. Перевозчик вновь застонал, кренясь ещё ниже. Вдруг что-то хлестнуло его по лицу: верёвка, брошенная из люка дредноута.
– Хватайтесь, сэр, – крикнул сверху один из солдат, – мы вас подтянем!
Сразу несколько рук схватили Медину и Винтерсблада, втаскивая в люк дредноута. Кто-то спешно рубил тросы. Дирижабль-перевозчик издал странный звук, похожий на предсмертный вздох, и ухнул вниз. Ноги Кирка повисли в пустоте, но кто-то крепко держал его за шиворот, продолжая тащить на «Крысиное гнездо».
– Передайте: все на борту, можем уходить! – крикнул назначенный вместо Винтерсблада командир воздушной пехоты.
***
Эдвин Шерман, президент Траолии, обладатель цепкого, хитрого ума и идеальной причёски, всегда завтракал в своём кабинете. Утонув в недрах мягкого кресла почти всем своим субтильным телом, он пристраивал искусственную ногу на скамеечку под широким, уставленным дорогими безделушками столом и, издав блаженный вздох, принимался за сладкий кофе. Он никогда не пользовался костылями, – один их вид вызывал у него отвращение, но без них президент долго ходить не мог: протез, даже спустя много лет, причинял ему боль. Поэтому он почти не покидал своей шикарной, устроенной с максимальным комфортом резиденции. Здесь у него было всё необходимое: несколько спален на любой вкус (и для разных целей), кабинет, столовая, приёмная, библиотека, оранжерея и даже собственный бассейн с тёплой водой. И огромное количество обслуги. Горничные, лакеи, повара, официанты, садовники, личные помощники (молодые и как на подбор симпатичные юноши), врач, цирюльник, и ещё чёрт знает кто. Все они были готовы в лепёшку разбиться по одному щелчку его пальцев. Что говорить, он даже разыскал и нанял на службу двенадцать бывших императорских псарей, но уже не для себя, а для главной своей страсти: шести десятков лучших доберманов, привезённых со всего света.
О псарнях президента Траолии ходили легенды! Это был ещё один дворец, только для собак. И псари при президентских доберманах имели множество привилегий. Старший псарь находился при Шермане практически неотступно с двумя, четырьмя или шестью доберманами.
Вот и сейчас пожилой подтянутый мужчина с кожаной повязкой на левом глазу стоял позади президентского кресла, держа на сворке собак. Он потерял глаз ещё в юности, из-за несчастного случая на псарне императора, но даже единственным оставшимся видел гораздо больше, чем многие другие приближённые к президенту люди. И понимал больше, чем, например, тот шустрый и смазливый помощник, который ждал Шермана, с почтением опустив голову. На сверкающем серебряном подносе в его руках лежало письмо. Юноша немедленно окажется за дверью, как только дело дойдёт до вскрытия послания. Но своих собак президент не выгонит никогда. А где псы, там и псарь. Уголок губ одноглазого едва дрогнул, словно тот улыбнулся своим мыслям.
Президент устроился в кресле, отпил кофе, а потом извлёк из неподписанного конверта испещрённый цифрами лист. Этим шифром пользуется самый верный его агент. Офицер, который чётко знает, чего хочет от этой жизни, и упорно идёт к своим целям. Такие люди заслуживают уважения.
– Когда был курьер? – спросил Шерман у юноши.
– С полчаса назад, сэр.
– Хорошо. Выйди за дверь, я позову, если понадобишься.
Отперев ключом ящик стола, президент извлёк из него блокнот с кодом к шифру и приступил к чтению.
«Нашёл человека, способного выполнить необходимую работу: Шентэл Винтерсблад. Точка воздействия: подполковник Скади Грин. Ради её жизни пойдёт на всё. Сейчас он у нас, но скоро будет у своих, я позабочусь об этом. Уверен, госбезопасность Распада поймёт, как использовать Маскелайна», – гласила записка.
Тонкое жёлтое лицо президента просветлело. Он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и просидел так несколько минут то ли наслаждаясь хорошими новостями, то ли плетя новые интриги. Потом глотнул остывший кофе, брезгливо поморщился. Открыл блокнот на странице с другим кодом и принялся составлять письмо. Когда закончил, позвал помощника.
– Сейчас же пошли курьера в Распад. Это, – он помахал перед носом юноши заклеенным конвертом, – нужно передать лично в руки начальнику госбезопасности, – письмо упало на серебряный поднос, – а это, – президент указал на недопитый кофе, – заменить на горячий. Ступай!
– Слушаюсь, господин президент!
Выпроводив помощника, Шерман вновь перечитал полученное послание, а потом щёлкнул позолоченной зажигалкой и бросил вспыхнувшую бумагу в пустое ведёрко для льда.
– Молодец, Аддерли! – довольно пробормотал он себе под нос, наблюдая за пляшущим пламенем. – Не сомневаюсь, тебя ждёт успех. А всё потому, что ты изначально выбрал правильную сторону. Будущее за мной, мальчики, за мной во главе объединённой Досманы!
***
День выдался солнечный и жаркий. Ближе к вечеру поднялся лёгкий ветерок, несущий от реки влажную прохладу и запах мокрых позеленевших камней. Странно, но в центре Клеука, близ госпиталя, река была иной, не такой, как на окраине. Проходя сквозь центр города, пойманная в гранитные берега Джавса словно притворялась мёртвой: бесшумно и незаметно несла свои воды под мостами из железа и камня, не цвела водорослями, не играла волной. А здесь, на окраине, под деревянными мостами, где заканчивался гранит, веселилась свежей прозрачностью. Даже воздух над ней стоял другой, словно река здесь дышала полной грудью, а центр миновала, затаив дыхание. Что ж, Винтерсблад вполне её понимал. На главных улицах Клеука дышать нечем. Раньше он этого не замечал. Не обращал внимания. Но сейчас, оказавшись на улице после нескольких дней в госпитале, ощутил это во всей полноте. И вместо того, чтобы пойти в свою квартиру, отправился бродить по берегу Джавсы на границе Клеука.
Из газет он уже знал об успехах распадской кампании, о том, что линия фронта за эти дни подошла очень близко к столице Бресии, а имперские войска терпят поражение за поражением. В воздухе витало предчувствие победы. Распад стягивал все силы к границе, готовился к решающему бою, в результате которого должен быть взят Сотлистон. А значит, и вся Бресия.
Винтерсблад остановился на середине моста, облокотился на узкие перила. Если они выживут, он сможет выторговать для неё неприкосновенность у Ортиза. Только пойдёт ли она на это? И знает ли об Аддерли? И кто из них послал Медине перстень? С одной стороны, о том, что он принадлежал деду Кирка, знала лишь Скади. Но с другой – перстень с руки Винтерсблада снял Аддерли. И когда Скади ещё могла предупредить Медину, то какая выгода в его побеге для Аддерли – непонятно. По прошествии стольких дней Маскелайн продолжает здравствовать, словно Блад и не сдавал его на допросе. А это может значить только одно: Аддерли в заговоре против императора. Возможно, работает на госбезопасность. А значит, опасен для Скади. Но почему тогда для вербовки Маскелайна понадобился он, Винтерсблад, человек с другой стороны?
– Добрый вечер, – прервал его размышления вкрадчивый голос. – Угостить сигареткой?
Винтерсблад бросил быстрый взгляд на бесцветного мужчину в штатском и вновь отвернулся.
– Только вспомнишь, тут и оно, – проворчал он: рядом стоял начальник госбезопасности.
– Как вы себя чувствуете, полковник? – с неизменной холодной любезностью поинтересовался агент.
– Отвратительно. Особенно в вашей компании.
– Прискорбно. Но я не задержу вас слишком долго. Мне нужно лишь передать вам задание. Не хотите ли пройтись?
– Идите к чёрту.
– Только после вас. Или после вашей бресийской подружки, выбирайте.
Блад резко повернулся к собеседнику.
– Ведь она, господин полковник, она под командованием нашего доброго друга, генерала Маскелайна. Грядёт решающая битва. Когда Бресия будет захвачена, он займёт место императора. Представьте, как много от него зависит! Вам повезло, что наш добрый друг полностью нам послушен. И у вас есть возможность выбрать, кем станет Грин в новом мире: мёртвым героем или правой рукой главнокомандующего.
Винтерсблад сверлил взглядом доброжелательную маску собеседника.
– Не вздумайте, – с едва уловимой угрозой произнёс агент. – У вас на лбу написано, полковник, что неплохо бы убить меня здесь, пока никто не видит. Но это не решит нашу проблему. Я лишь звено в цепи, меня заменят. Кукловода вам не достать.
– Может, стоит попробовать?
– Попробуйте, – выдержав паузу, ответил агент. – Но любое ваше резкое движение отразится на здоровье подполковника Грин. Устраивает?
Повисло продолжительное молчание.
– Что я должен делать? – сквозь сжатые челюсти выдавил Винтерсблад.
– Убейте Ортиза.
– Что?!
– Председателя Совета. Троя Ортиза. Убейте его. Послезавтра. Это не составит труда. В решающем бою «Крысиное гнездо» будет флагманским.
– Если я убью его прямо на борту, сам получу пулю секунды через две.
– Верно. Я тоже буду в гондоле управления и позабочусь об этом. Но пусть вас утешит, что эта пуля достанется вам, а не Грин.
– Сучий ты выродок!
– Зато всё честно. Заметьте, я не обещаю вам никаких «долго и счастливо». Я корректен. Вы умрёте, Грин будет жить. Очень хорошо жить! Я займу место Ортиза и лично это проконтролирую. А вы избежите мук совести, если она, конечно, у вас есть. Договорились?
Винтерсблад с безысходной яростью смотрел на него из-под отросших прядей.
– Вижу, что возразить вам нечего. – Агент протянул руку для пожатия, но полковник лишь плюнул в его ладонь. – Что ж, – агент хладнокровно вытер плевок, – пусть это будет для вас маленьким утешением. Последним. Учтите: за вами смотрят. Попробуете предупредить Ортиза или сделать ещё какую-нибудь глупость, и Грин умрёт. По вашей вине. Всё понятно? Хорошего вечера, полковник!
***
Быстрым шагом Винтерсблад прошёл по коридору офицерского общежития, распахнул дверь своей квартиры.
– Это ещё что за танцы с фланцами? – раздражённо спросил он.
Пред его изумлённым взглядом предстали Медина и Гест, суетившиеся вокруг его рабочего стола. Все бумаги и карандаши были убраны, вместо них на почётном месте высилась большая бутыль неопознанного напитка красно-коричневого цвета (видимо, настойка мадам Дельгадо), а вокруг стояли тарелочки и блюдца с нехитрой закуской.
– Что вы тут делаете? Кто дал вам ключ?
– Господин полковник! – громко обрадовался Гест. – А мы решили немножко отпраздновать ваше возвращение! Вот и бабуля Роза гостинцев прислала!
– Прекрасно, – мрачно выдавил Винтерсблад, и воздух вокруг него тут же наэлектризовался от злого напряжения, – не смею мешать. – Он резко развернулся и с грохотом захлопнул за собой дверь.
– Что случилось-то? – вытаращил глаза ошарашенный Гест.
– Не знаю, – настороженно протянул Медина, – но явно что-то дурное.
Он нашёл полковника спустя пару часов в гондоле управления пришвартованного «Крысиного гнезда». Тот сидел, глубоко задумавшись, уронив лоб на сплетённые пальцы. Медина постучал в открытую дверь и остановился чуть поодаль от Винтерсблада.
– Чего хотел? – не поднимая головы, спросил тот.
– Извиниться, что вторглись в твою квартиру. И спросить, что случилось.
Никакой реакции не последовало.
– Блад?
– Уйди, подполковник.
Кирк постоял пару минут и попытался ещё:
– Я был бы рад помочь, если…
– И что ты можешь?! Пожалуешься в письме бабуле? – повысив голос, прервал его Винтерсблад, вскинув голову.
В серых, обычно непроницаемо-насмешливых глазах полковника горели досада, злость и отчаяние. Таким его Медина ещё не видел, но его реакция всё равно задела.
– Иногда даже я на что-то гожусь, – на тон холоднее произнёс Медина, – например, когда нужно вытащить на себе полумёртвого полковника с вражеского падающего дирижабля.
Винтерсблад поднялся на ноги, подошёл к нему почти вплотную.
– И кто тебя об этом просил, скажи, пожалуйста? – почти шёпотом спросил он.
– Я спасал твою жизнь, Блад.
– Какого хрена ты вообще вмешивался? – взорвался полковник. – Какого кардана я даже сдохнуть не могу без вашего участия?!
Медина сжал губы и закрыл глаза, словно на него не накричали, а хлестнули по щеке.
– Потому что мы одна команда, – тихо, но очень твёрдо ответил он.
– Потому что нечего тебе было лезть не в своё дело, – сбавил тон Винтерсблад, – ты спас мне жизнь и только всё усложнил. Расстреляй они меня, проблем у всех было бы меньше, – и направился к выходу.
– Права бабуля: ты просто трус, Блад, – бросил ему в спину Кирк.
– Что?!
– Предпочтёшь, чтобы тебя убили. Лишь бы не решать проблемы. Но смерть – так себе убежище, Блад!
– Да что ты знаешь о моих проблемах! – со злой досадой ответил он.
– Ничего! Но только потому, что это ты так решил. Будь ты хоть четырежды герой, Блад, один ты не выстоишь! Никто не выстоит. Одиночки проигрывают. Даже если имеют всё, что необходимо для смерти.
– Вот спасибо, бабкин философ! А то без тебя я бы не догадался, что всё до крайности паскудно и помощи мне ждать неоткуда!
– Для помощи есть друзья. Даже у таких заносчивых упрямцев, как ты! – тёмно-шоколадные глаза Медины твёрдо и уверенно смотрели на Винтерсблада, и тот впервые не выдержал чьего-то взгляда, отвернулся первым и вышел прочь из гондолы управления.
***
В душных летних сумерках тёмными переулками Сотлистона, воняющими отбросами и мочой, шёл большой грузный человек в штатском. Шёл он быстро, но пошатывался, словно пьяный. Периодически останавливался, прислонившись к обшарпанным стенам, боролся с одышкой. Его рубашка на груди и спине потемнела от пота, мокрые волосы на лысеющей голове торчали в разные стороны. Никто бы не узнал в этом пожилом, до паники напуганном человеке генерала Маскелайна.
Он сделал очередную остановку, хватая ртом вонючий уличный воздух. В ушах сотней молоточков стучали только что услышанные слова распадского связного: «Как пожелаете, генерал. Но выбор ваш прост: либо семья, либо император».
Он сделал всё, что они хотели. Всё, что они от него требовали. Он передал план завтрашнего боя. Он сдал им свою страну! И теперь Бресия потерпит поражение. Но они захотели, чтобы он убил императора.
Недалеко от дома Маскелайн вновь остановился, пригладил растрёпанные волосы, вытер потные ладони о брюки. Жена не должна заметить его состояние. Не поздоровавшись с домочадцами, он прямиком прошёл в свой кабинет и заперся там. Сел за стол, обхватив голову руками, и долго думал, блуждая отрешённым взглядом по тёмным стенам. Потом открыл сейф, положил перед собой бумажную папку. Недоверчиво погладил её ладонью, словно опасного зверя, кивнул сам себе и взялся за трубку телефонного аппарата.
– Немедленно явитесь ко мне, Сандерс, – сказал генерал, когда его соединили с адъютантом. – И… Тот нож, которым вы ранили Грин, всё ещё у вас? Хорошо. Принесите его мне. Немедленно, Сандерс! Я жду.
Судя по тому, каким запыхавшимся ввалился Сандерс в кабинет Маскелайна, весь путь до его дома он бежал. Генерал затворил за ним дверь, повернул в замочной скважине ключ, и Сандерс понял: дело архиважное.
– Ты принёс нож?
– Да, ваше высокопревосходительство!
– Дай сюда.
Маскелайн задумчиво повертел оружие, руки его слегка дрожали. Потом вернулся к своему столу, открыл приготовленную папку с бумагами.
– Знаешь, Сандерс, после гибели прежнего императора я немало времени посвятил его сыну. Я не был его воспитателем, но научил его твёрдости и в чём-то даже бескомпромиссности. Научил его никогда не прощать предателей. Я знал, что это однажды может спасти ему жизнь. Позже, когда он сам станет императором. – Маскелайн уселся в кресло и, не выпуская нож из рук, жестом подозвал Сандерса подойти поближе. – Вот он им стал. И следует моей науке: предателей не прощает. Таких, как мы с тобой, Сандерс.
– Что? – изумился адъютант, непонимающе хлопая круглыми глазами.
– Я сам себе вырыл яму, Сандерс, сам в неё угодил. Сам себя там и закопаю.
То ли из-за полумрака, царившего в кабинете, то ли ещё по какой причине, генерал сейчас выглядел лет на десять старше, чем обычно. И говорил непривычно тихо, даже невнятно, словно очень утомлённый, больной старик.
– Помнишь, что ты обещал мне, когда я спас твою шкуру?
– Так точно, ваше высокопревосходительство! Быть полезным. Даже ценой своей жизни.
Маскелайн задумчиво покивал головой, глядя куда-то мимо собеседника.
– Вот случай и представился. В этой папке, Сандерс, документы, доказывающие, что ты передавал сведения в Распад.
– Как?! Какие сведения?! – ужаснулся Сандерс, не понимая, о чём идёт речь.
– Это уже не важно. Для нас с тобой – не важно. Хочу, чтобы ты знал: твоя смерть спасёт мою жену и дочерей, – генерал выхватил из-под стола револьвер и дважды выстрелил в адъютанта.
Сандерс даже не успел сообразить, что произошло, только бесцветные глаза выпучились ещё сильнее, а ладони взлетели к простреленной груди, беспомощно прижались к ране, и, уже мёртвый, он рухнул подле генеральского стола. Сверху послышался топот: домочадцы услышали выстрелы. Маскелайн покрепче перехватил нож, что держал в левой руке, и, судорожно вдохнув, со всей силы всадил его себе в сердце.
***
Ночь перед решающей битвой Медина проводил на пустом цеппелине. «Крысиное гнездо» назначен флагманским, и в гущу боя они не попадут, но председатель Ортиз и начальник госбезопасности на борту – дело ответственное. Что ж, они будут наблюдать за исходом со стороны. В том, что победа будет за Распадом, никто уже и не сомневался.
– Ты прав, – раздалось за его спиной.
От неожиданности Кирк вздрогнул и выронил карандаш, откатившийся под ноги Винтерсбладу. Тот поднял его, протянул Медине.
– Один я не выстою.
Кирк не видел полковника сутки, с их вчерашнего разговора, и был уверен, что тот, по своему обыкновению, где-то пьёт, а наутро появится чернее тучи, измотанный и раздражённый, однако не хмельной, хоть и в облаке ядрёного перегара. Но нет. От Винтерсблада несло сигаретным дымом, но совсем не пахло алкоголем. Хотя неизменная фляга всё-таки болталась при бедре. Медина молча забрал протянутый карандаш.
– Ну, давай, скажи, что ты же говорил, а я, самовлюблённый мудак, осложняю всем жизнь.
– Чем я могу помочь, Блад? – спокойно спросил Медина.
Полковник нервно прошёлся туда-сюда по гондоле управления, с тяжким вздохом плюхнулся в кресло пилота.
– Ты ведь не пойдёшь против Ортиза ради меня?
– Нет, не пойду.
– А убить за него готов?
– Я не убийца, Блад, я пилот. Но, если потребуется…
– Тогда помоги спасти жизнь ему, мне и Грин.
***
– А вы не понимаете? – безупречные брови императора в искреннем изумлении поползли вверх.
Полковник Барратт действительно не понимал. Не понимали и ещё четверо офицеров, участвующих в разговоре. Всех их среди ночи выдернули из постелей, приволокли пред ясны очи его императорского величества, не дав ни привести себя в порядок, ни даже толком проснуться.
– Кто такой этот адъютант? Слишком серьёзную информацию он передавал для того, чтобы добыть её самостоятельно, – продолжил свою мысль император. – Его принесли в жертву, бросили, когда Маскелайн раскрыл его махинации, а сами спрятались за его спиной.
– То есть вы думаете, что есть ещё крыса? – спросил один из офицеров.
Император хладнокровно кивнул.
– Я в этом уверен. И уже давно. Если враг каждый раз предугадывает наши манёвры, дело вовсе не в его проницательности. Мне непонятно другое: почему генерал, подозревая своего адъютанта, успел собрать целую папку доказательств его продажности, но ни словом не обмолвился об этом ни мне, ни тайной полиции? Почему сам решил разобраться с ним? И когда собирался рассказать нам, что завтрашний бой тоже продан?
– И что же теперь? Менять тактику боя? – поинтересовался Барратт.
– Распад осведомлён о нашей нынешней стратегии. Соответственно, мы сможем довольно точно спрогнозировать их тактику, так, полковник?
– Так точно, ваше величество.
– Что ж, тогда устроим для них сюрприз: выстроим свою тактику таким образом, чтобы разбить противника.
– Ваше величество, – вмешался один из офицеров, до этого молчавший, – мы в любом случае не можем быть уверены в победе. Это решающий бой, и Распад, конечно же, стянет все свои силы. А численное превосходство на их стороне.
– Именно поэтому мы должны разбить их, оставить без дирижаблей, без армии, без главнокомандующих, – спокойно ответил император. – Сделаем это – и войне конец. Дальше дело будет за малым. А что касается численного перевеса: к утру здесь будет три десятка боевых цеппелинов союзной Тобриулы.
Офицеры удивлённо переглянулись.
– Вы думали, моя дочь, ныне принцесса тобриульская, нас не поддержит? Я подозревал, что в наших рядах крыса, поэтому вёл переговоры лично и в строжайшей тайне. А теперь, господа, у нас есть четыре часа, чтобы обсудить новую тактику. И, ради общей безопасности, никто из вас не покинет этот кабинет до самого боя. Остальные офицеры получат новые задания непосредственно перед вылетом. Барратт, вы – вместо Маскелайна, ваш цеппелин флагманский. Пусть думают, что я в гондоле управления, но я останусь на земле. Грин со вторым пилотом переназначить к Аддерли. Их задача – пройти через линию фронта к флагманскому дирижаблю Распада. Мне нужен сам цеппелин и живьём, для показательной казни, – Ортиз, генерал, госбезопасность, Винтерсблад и прочая подобная нечисть, которая там может быть. Так, теперь основные силы…
***
В последний момент всё изменилось. Перед вылетом нас с Юмансом и часть нашей пехоты переназначили на «Слепого кочевника», а его, в свою очередь, отозвали с передовой.
– Зачем четыре пилота на одном цеппелине? – недоумевает Юманс по дороге к «Кочевнику».
– Четыре лучших пилота, лейтенант, – отвечаю, – значит, наше новое задание будет нелёгким.
Поднимаемся в гондолу управления. Аддерли и его второй пилот уже на месте. Джеймс бросает на меня холодный взгляд, в котором ещё сквозят и обида, и его уязвлённое самолюбие; подчёркнуто официально пожимает мне руку. Мы не виделись с того самого вечера, когда он швырнул мне в лицо рубашку Винтерсблада. Непростой предстоит полёт.
– Подполковник Грин, вы мой второй пилот сегодня. Лейтенант и майор, вы можете пока отдохнуть, понадобитесь нам позже.
Аддерли внимательно смотрит мне в глаза, и что-то в его взгляде заставляет меня внутренне содрогнуться: он не просто зол. Он предвкушает возмездие.
– Какое у нас назначение? – спрашиваю, предчувствуя недоброе.
Джеймс выдерживает паузу, и его молчание ледяными пальцами щекочет мой хребет.
– Сэр? – не выдерживаю.
– Прорваться в тыл врага и захватить флагманский цеппелин.
Теперь ледяные пальцы не только перебирают по косточкам мой позвоночник, они впиваются в желудок, в горло, в сердце. Я понимаю, чей цеппелин назначен флагманским.
– Может, воды, подполковник? – холодно интересуется Джеймс. – Вы побледнели. Поверьте, причин для беспокойства нет. Ночью был раскрыт предатель. Тактика боя полностью изменена. Теперь мы победим, вне всяких сомнений.
Плохо сдерживаемая досада в голосе никак не вяжется с его словами, но я не обращаю на это внимание. Сейчас меня тревожит совсем другое.
– Есть распоряжения по поводу их команды?
– Разумеется. – Аддерли издевательски тянет время. – Все тузы, которые окажутся на борту, нужны императору живыми. Ах, да, ещё Винтерсблад! И цеппелин: для этого здесь четыре пилота…
Джеймс продолжает что-то говорить, но я его уже не слышу. Мысли мечутся в голове, как вспугнутые летучие мыши. Какова вероятность, что Винтерсблада получится взять живым? А если это удастся, то каковы шансы спасти его от последующего расстрела?
– Грин! – гаркает Аддерли мне в самое ухо. – Слышите меня?
Фокусирую на нём взгляд, пытаясь понять, что он от меня хочет.
– Я могу тебе доверять? – понизив голос, спрашивает он. – Как бы там ни было, это бой. Мы на одной стороне, а они наши враги. Я бы хотел быть уверен, что ты не выстрелишь мне в спину из-за него.
Я не отвечаю. Ещё пару недель назад я бы не задумывалась: «Конечно, нет! Джеймс, я бы никогда не смогла выстрелить в тебя. Даже ради него». Но сейчас этот вопрос застал меня врасплох. А я могу ли доверять тебе, Аддерли?
***
В утро перед боем в гондоле управления «Крысиного гнезда» царила напряжённая атмосфера. Медина со своего места украдкой бросал на Винтерсблада обеспокоенные взгляды, глава госбезопасности, стоя поодаль – многозначительные, и лишь Гест насвистывал что-то легкомысленное, совершая последние приготовления перед вылетом. Трой Ортиз поднялся на борт последним и, судя по его хорошему настроению, в победе не сомневался. Отвязали швартовочные канаты, прозвучал сигнал к взлёту, и дредноут начал набирать высоту. Председатель подошёл к Медине, ткнул пальцем в точку на карте.
– Занимаем эту позицию, подполковник. Безопасное расстояние и хороший обзор.
– Есть, сэр!
Флагманский цеппелин набрал высоту и двинулся в сторону линии фронта.
– Майор Гест, примите управление, – скомандовал Медина, когда «Крысиное гнездо» занял свою позицию.
– Есть принять управление! – Гест сменил капитана за штурвалом, и Медина, отойдя к начальнику госбезопасности, сделал глоток воды.
– Жарко сегодня, – пробормотал он себе под нос, закручивая крышку фляги нервно подрагивающими пальцами.
Раздались первые залпы наступления.
– Помните наш разговор ночью на мосту, сэр? – негромко обратился Винтерсблад к Ортизу.
Председатель оторвался от подзорной трубы, на секунду задумался. «Что бы тебе ни предложили за мою голову, учти: я дам больше». Разумеется, он помнил своё обещание. И в глубине души ждал, когда Блад вернётся к этому разговору. Когда кто-то не устоит перед искушением занять его, Ортиза, место и предложит полковнику сделку. Но он никак не ожидал, что разговор этот состоится в такой момент, в гондоле управления, под завязку набитой людьми. Значит, на то есть причины. Тот, кто хочет его убрать, не оставил Бладу другого выхода, лишил его возможности предупредить председателя наедине. И этот человек, скорее всего, сейчас находится среди них. Пилоты, штурман, связист? Нет, слишком несерьёзно. Глава госбезопасности? Ортиз положил трубу.
– Разумеется, полковник, я помню. И я держу свои обещания, – многозначительно произнёс он, медленно поворачиваясь к Винтерсбладу.
Он догадывался, что произойдёт дальше. Дуло молниеносно выхваченного полковником револьвера упёрлось в шею Ортиза. Но то, что случилось после, предугадать не смог: капитан цеппелина Медина схватил за шиворот начальника госбезопасности и приставил к его затылку свой пистолет.
– Не дёргайтесь, – бросил Винтерсблад вскочившим было штурману и связисту, – руки на затылок!
Это не касалось второго пилота: Гест стоял за штурвалом как ни в чём не бывало, даже не обернулся.
– Выполняйте, – кивнул Ортиз, и штурман со связистом сели на место, послушно задрав руки. – Что ты хочешь, Блад? – спокойно поинтересовался он.
– Если я не убью вас, господин председатель, этот человек, – полковник кивнул на таращившегося ошалевшими глазами из угла гондолы начальника госбезопасности, – отдаст приказ убить офицера Бресии, жизнь которого мне дорога. Я хочу полную неприкосновенность для неё после победы.
