Диана Шмелева
Ошибка разбойника
48. Ошибка
Примчавшийся утром соглядатай сообщил, что сеньор Рамирес с дочерью, служанкой и двумя односельчанами выехал по дороге на Сегилью. Женщины едут в повозке и везут с собой вещи.
«Отлично. Вас уже ждут, благородный идальго», – с удовлетворением подумал сеньор. По расчётам, его человек не меньше чем на час опередил выехавших из Хетафе людей. Жаль, в засаде не было возможности сделать, а потом сжечь заметки, но поднаторевший в планах ум разбойника не бездействовал.
Дон Стефано обдумал, куда отвезти девушку после того, как её отец будет убит. До похорон Инес придётся остаться в Хетафе под присмотром старика-священника, но затем она должна перейти под опеку уважаемого человека и друга семьи – дона Бернардо Альмейды. Продолжать жить в родном селении опасно и тяжело, а раз охрану возьмёт на себя пока не обручённый с сеньоритой кабальеро – то неприлично. Лучше всего было бы заявить, что помолвка заключена до гибели сеньора Рамиреса, но Инес откажется лгать.
Разумеется, первым делом дон Стефано отправит к коменданту гонца с прискорбным известием. Друг покойного не успеет к похоронам, но наверняка – к девяти дням, и приедет с супругой. Можно не сомневаться, что дон Бернардо будет удручён, а то и чувствовать себя виноватым. Если он не догадается сам, что сеньориту нужно забрать из селения, то дон Стефано ему подскажет, а донье Кларисе упомянет об этом как о само собой разумеющемся. Почтенная чета не откажет.
Ошеломлённая и подавленная потерей отца, Инес подчинится заботе с детства знакомых друзей семьи, а затем дон Бернардо и донья Клариса будут очень не прочь, чтобы подопечная скорее покинула их дом, разумеется, самым достойным образом – выйдя замуж. Им совершенно ни к чему, чтобы молодые сеньоры, объявленные или возможные поклонники сеньориты Лусии, нанося визит коменданту, раскрывали рты, увидев его юную гостью. Ещё меньше им нужно знакомство Инес со своим сыном.
Девушка в глубоком трауре не станет принимать участие в развлечениях, однако в Эспании придерживались правила: «Мёртвых в землю, живых – за стол», не назначенные свадьбы было прилично играть уже через три месяца после смерти родителей жениха или невесты, назначенные откладывали на месяц. Почтенные сеньоры степенно поясняли: достойный брак был волей усопших, которую следует чтить, молодые повесы шутили – не следует ставить в неловкое положение невесту, если она вела себя легкомысленно. Дону Стефано эти обычаи на руку – следует обручиться с сеньоритой Рамирес прежде, чем её кто-нибудь разглядит.
Сеньор дель Соль примет самое деятельное участие в преследовании разбойников. Не желая тратить впустую время ожидания, хотя и не имея возможности сделать пометки, кабальеро мысленно расчертил способы, какими он может продемонстрировать дону Бернардо своё сожаление о гибели отцовского сослуживца и отца сеньориты, которую кабальеро мечтает назвать женой, и главное – готовность мстить за идальго. В уме сеньор перебрал, кого из банды можно сдать, не опасаясь, что коменданту станет известно лишнее. Затем он стал размышлять каким образом убедить простодушного, но неглупого и старательного офицера – подозрения против дона Стефано, если они возникли у идальго, были напрасны.
Одна мысль показалась крайне интересной, хотя и рискованной.
«Алькальд Тагоны! Отличная ведь фигура, чтобы свалить на него аферу со льном, заодно и нападения во время ярмарки! Идальго относился к нему по-доброму, поэтому подозревал кого угодно, только не этого простолюдина. Вы совершили большую ошибку, сеньор Энрикес, осмелившись пойти против меня!».
Планы требовали обдумывания, уточнения и подготовки, но предварительно кабальеро назначил своего нового врага главным козлом отпущения за собственные грехи.
Якобы разоблачив пособника и руководителя разбойничьих операций, дон Стефано добьётся доверия коменданта, а через него – и сеньориты Инес, которая будет считать кабальеро своим спасителем.
Последнее. Появление подопечной у такого значительного человека, как комендант крепости Сегильи, не пройдёт незамеченным. О сеньорите Рамирес заговорят в свете и наверняка узнают об интересе к ней расчётливого сеньора дель Соль. Как бы ни пошли слухи, что девица – наследница кого-нибудь из дальней родни.
«Если к красоте, доброму имени и умению себя держать сеньориты Рамирес добавятся слухи о приданом, жители улицы, на которую выходят окна служебной квартиры дона Бернардо, оглохнут от серенад!» – от подобной мысли дон Стефано пришёл бы в ярость, но сейчас ему было некогда отвлекаться ещё и на планы избавиться от очередных соперников.
– Эй, ты, посмотри, не видно ли ещё повозку?
– Нет пока! – крикнул юный разбойник, почти мальчишка, которого главарь поставил смотреть за дорогой. – Ещё четверть часа, не меньше, в Хетафе лошадей берегут! – юноша был из местных, никто другой не забрался бы на дерево на скале.
«Бедное Хетафе, – подумал дон Стефано. – Ему определённо нужен хозяин. Кстати, идея налоговых льгот, конечно же, хороша, но при выкупе и объединении земель знатным сеньором можно и субсидии из казны получить. Герцог с удовольствием похлопочет, решив, что таким образом вознаградит меня за помощь в укрывательстве казнокрадства».
– Едут! – раздался крик смотрящего.
Разбойники насторожились, сосредоточились. Пабло и с ним ещё трое приготовили свои ножи. Дон Стефано отвёл остальных, одетых поприличнее, чуть дальше. Он собирался затем заявить, что заметил подозрительную шайку и, не будучи уверен в их намерениях, на всякий случай скрытно задержался неподалёку, поэтому и появился сразу после нападения, хотя, к глубокому сожалению, не успел предотвратить гибель почтенного сеньора Рамиреса.
Первый отряд рванул вперёд, остальные напряглись, как сжатая пружина, но тут произошло замешательство – на разбойников напали вооружённые стражники. Казалось, они появляются отовсюду, хотя засада была устроена в окружённом скалами ущелье. Первой мыслью дона Стефано было: «Как смотрящий стражников не заметил?», но затем его внимание переключилось на подъехавшую повозку, рядом с которой со странной блуждающей улыбкой шёл Пабло. Увидев своего главаря, бывший матрос внятно сказал ему:
– Может быть, она ко мне не придёт уже этой ночью… Служанка с «Эспаньолы», если вы помните.
– Ты с ума сошёл! – рявкнул ему сеньор, затем громко вопросил: – Что здесь происходит?
Дон Стефано успел разглядеть, что сидящая рядом с сеньором Рамиресом фигурка в женской одежде – переодетый мальчик. Думая устроить засаду, разбойник попал в неё сам и, конечно, был предан. Лишь на миг разъярённый взгляд кабальеро встретился с полным решимости взглядом пожилого идальго, и тут из-за скалы появился дон Бернардо Альмейда:
– Дон Стефано Аседо дель Соль, я арестую вас по обвинению в нападении на жителей Хетафе с целью похищения драгоценных предметов утвари из храма архангела Мигеля, которые дон Хосе де Вега сопровождал в сокровищницу епископа Сегильи, где в наше неспокойное время они будут в лучшей сохранности.
– Что? Какая утварь? Причём здесь дон Хосе? – никогда не трогавший храмы разбойник искренне удивился.
Чудище не заставило себя ждать, появившись из-за скалы верхом.
– Ну не на сеньора же Рамиреса вы напали? С него нечего взять, дорогой родственник, – насмешливо подмигнул единственным видящим глазом местный землевладелец. Идальго ко мне присоединился в дороге, а так он здесь ни при чём.
Кабальеро скрипнул зубами. Ловушка устроена была отменно, хотя, разумеется, дон Стефано не собирался сдаваться:
– Обвинение вздорно! Я всего лишь решил присмотреть за подозрительными личностями! Если они вздумают сваливать на меня свои проделки – тем хуже для них!
– Разберёмся, – буркнул в ответ дон Бернардо, приказал отвести разбойника в сторону, обыскать и снять с него шпагу.
***
Тем временем подъехал ещё один человек – почтенный алькальд Тагоны. На сеньора Энрикеса было больно смотреть – круги вокруг глаз и непричёсанные усы свидетельствовали о бессонной ночи. Убитым голосом сеньор обрисовал своё положение:
– Ну что, арестовали? Если вырвется из рук ваших стражников, уважаемый дон Бернардо, мне жизни не будет.
– Вы – отважнейший человек, сеньор Энрикес! – ответил идальго. – Мало людей достойны дворянского звания так, как вы.
Алькальд лишь махнул рукой. Он не чувствовал себя храбрецом и надеялся хотя бы выкарабкаться из сложившегося положения без потерь, какое уж там дворянство. Как он позволил дону Бернардо и сеньору Рамиресу уговорить себя ввязаться в опасную затею с арестом виднейшего дворянина Сегильи, сеньор Энрикес сегодня сам не понимал. Он с тоской пробормотал:
– Губернатору, если он захочет отменить арест своего кандидата на пост королевского ревизора, достаточно освободить вас, дон Бернардо, от обязанностей начальника городской стражи. Одна надежда на инквизицию.
– Я уверен, – решительно заявил комендант. – Дон Себастьян захочет и сможет противостоять герцогу.
Идальго тем временем поблагодарил переодетого девушкой паренька:
– Спасибо, Марко. Признаюсь, у меня сердце было не на месте, когда тебя пришлось взять с собой, зато теперь ты – сегильский стражник, а твою мать и брата я в обиду не дам.
– Такой отважный мужчина, как ты, очень нужен моему гарнизону! – с улыбкой подтвердил комендант.
Слезшему с дерева на скале смотрящему разбойничьей шайки сеньор Рамирес велел отправляться домой и утешить свою мать, чьё сердце исстрадалось от страха за связавшегося с дурной компанией сына. Наконец, идальго обратился к дону Хосе:
– Благодарю вас за помощь! Давно пора прекратить нашу вражду.
– Идите к чёрту, Рамирес! – фыркнул в ответ изуродованный сосед. – Дочку не отдадите, а другого мне ничего не надо от вас, – с этими словами незадачливый ухажёр покойной супруги идальго тронул поводья и направил коня в сторону Хетафе.
– Вы уверены, дон Бернардо, что версия с нападением ради церковной утвари окажется убедительной? – серьёзно обратился идальго к своему другу.
– Главное, это повод привлечь к расследованию инквизицию, а затем дон Себастьян поднимет другие разбойничьи дела, и повод забудется. Ни ваше имя, ни тем более имя сеньориты Инес упоминаться не будет.
– За это особенно благодарю. Очень надеюсь, что из лап инквизиции вырваться гораздо труднее, чем из рук светских властей, и даже герцог не сможет вмешаться.
– Папа! – раздался звонкий девичий голос.
Инес выбежала из еле заметной даже опытному глазу расселины, сняла и передала сопровождающему ружьё, и повисла на шее отца. Следовавшая за ней молодая крестьянская пара смущённо топталась чуть дальше.
– Ты как очутилась здесь? – нахмурился отец.
– Я не помню с каких лет знаю тропинки, которыми можно пробраться быстрее, чем по дороге петляет повозка. Я должна была видеть, как ты победишь всех разбойников!
– Ещё и Педро с Касильдой впутала в свою проделку! Они только что поженились!
– Я их охраняла! А одной нельзя – ты меня сам учил не подавать нашим девушкам дурного примера!
Идальго хотел сказать что-то ещё, но услышал хмыканье подошедшего друга, а обернувшись – увидел весёлые глаза и довольную улыбку дона Бернардо. Не выдержав, улыбнулся и сам.
– Проказница моя, что с тобой делать?
– Папа, мы же договорились, что я поеду в Сегилью навестить бабушку и погощу у неё несколько месяцев. Вещи с собой, я их вчера собрала не для виду. Поедем прямо сейчас!
Дон Бернардо хотел было предложить сеньорите погостить у них с доньей Кларисой, но сеньор Рамирес покачал головой. Комендант вздохнул и не стал настаивать. Его сын должен скоро приехать навестить родителей, и, при всём уважении к другу и его дочери, пожилой офицер сомневался, что встреча сделает детей счастливыми.
Бедность Инес в его глазах препятствием не была, но сумеет ли добрый и прямодушный, как отец, молодой человек, если женится на очень красивой девушке, оградить её от навязчивых поклонников, не оскорбляя супругу ревностью? Как удавалось лейтенанту Рамиресу отшучиваться, не теряя ни достоинства, ни благодушного настроения, дон Бернардо не понимал. Глядя на юную сеньориту, пожилой офицер думал: «Как похожа на мать! Только сеньора Тереса была тихим ангелом, а её дочь – живой огонёк!»
Сеньор Рамирес с дочерью тем временем сели в повозку. Напоследок идальго попросил сообщить своей тёще, сеньоре Фелисии Ортис, если дона Стефано освободят от ареста, и тогда уже взять Инес под защиту. Тронув поводья, пожилой дворянин улыбнулся:
– Пора вылетать из гнезда, моя птичка.
– Папа… – Инес вздохнула, но думать о разлуке ей не хотелось. – У бабушки погощу, заработаю в Сегилье тебе на лекарства и вернусь.
– У меня пока есть, а там, будем надеяться, и Хетафе воспрянет, – он посерьёзнел. – Лишь бы дон Стефано не выпутался.
– Папа, – девушка вдруг смутилась. – Ты представляешь…
– Что, моя радость?
– Мне стыдно признаться, – она засмеялась. – Я не помню его фамилию!
– Ты о ком?
– О доне Стефано! Он назвал её в первый вечер, когда к нам пришёл, потом его долго не было, а потом его называли по имени. Я забыла и не вспоминала!
– Даже когда он тебе свою фамилию предложил, бог его знает всерьёз или нет?
– Совсем не подумала!
– Чудо ты моё ясноглазое! – идальго не хотелось говорить о человеке, несколько месяцев угрожавшем погубить последнюю радость его непростой жизни.
Отец и дочь пересмеивались, обсуждали поездку, Инес болтала ногами и пела весёлую песенку. Они не заметили стоявшего в стороне от дороги дона Стефано, угрюмо проводившего их взглядом:
«Никуда ты не денешься от меня, моя птичка! И вы, благородный идальго, и ваше милое Хетафе«.
Арест казался кабальеро недоразумением и недолгой досадной заминкой в его планах. Дон Стефано не знал ещё, как сильно он ошибался.