Евгений Александрович Жиляев
Нагна
Дед замолчал, погрузился в себя, потом посмотрел мне в глаза и продолжил: «Андрей жил без любви, и хоть верные подобрались у него дружки, предателя-то он не распознал. А когда я указал на него, было уже поздно. Андрею вообще везло, я порой поражался, какие крутые повороты делала его судьба, но он как-то каждый раз умудрялся удержаться на ногах. И сейчас я очень рад за него, он обрел любовь. Кстати, Ирину он привел ко мне. Тогда, управляемый ненавистью, как бык, приходящий в бешенство от трепещущейся перед ним тряпки, так и Андрей в тот раз пришел в ярость при виде сборщиков и, уже миновав их, решил все-таки напасть на обоз. В нем-то и находилась Ирина. Сотник, что в охрану был поставлен, глаз на нее положил и у старосты, отца ее, выкрал, тот жаловаться кинулся, да головы лишился. Ты внучку мою видел, понял, какая она несгибаемая и своему похитителю отпор дала. Тогда он приказал ее связать и не кормить, пока пощады не запросит. Ошибся сотник, Ирина предпочла умереть, но остаться свободной. При смерти Андрей и доставил ее до меня, я тогда знахарствовал, ко мне кого только не приводили. Потом часто заезжал, навещал больную. А затем пропал и объявился только вот сегодня. Ирина же как выздоровела, осталась у меня жить, привязалась ко мне, а я ее как родную полюбил, сюда, в глушь перебрались. Внучка теперь вместо меня людей лечит, в определенные дни ходит в мой старый дом, сказывала, что новый рядом люди сами отстроили для нее, добротный. Вот уж такой благодарности не ожидал, беднота кругом, а мужики собрались и сруб поставили. За добро добром отплатили. Выходит, живо еще наше княжество!»
Перенег замолчал, я тоже погрузился в свои мысли. Видимо, прошло довольно много времени в молчании, потому что от голоса деда я вздрогнул и вынырнул на «поверхность».
– Антон, я не буду спрашивать ни тебя, ни Андрея куда путь держите, знаю, что неспроста он объявился здесь и не ради прогулки ноги стаптываете. Верно говорю?
– Да
– Ну и на том порешим беседу нашу закончить.
Дед снова умолк. На этот раз тишина длилась недолго, раздался смех, и Андрей с Ириной вернулись в избу.
– Ну, дед, никогда бы не подумал, что у тебя такое хозяйство, лихо ты развернулся – весело сказал Андрей, падая на скамью за столом.
– Тебе разве Ирина не сказала, это ее дело рук, я помогал чем мог. Ей всех жалко, кормит людей, к ней постоянно идут и ждут от нее помощи.
– Уморила меня – посмотрев на девушку, сказал Андрей, – но обмыться после работы такое удовольствие!
И повернувшись ко мне, предложил:
– Дружище, а не сходить ли тебе в баню, Ирина, знаешь, как парит?
Я покраснел, и заметил, что девушка тоже засмущалась.
– Ты меня не понял – залился мой друг, – она такой жар нагоняет, что ого-го!
Получив от Ирины чистые штаны и рубаху, я отправился с ней в баню, что располагалась за домом. Это было маленькое строение, войдя в предбанник, девушка мне все показала и, подмигнув, вышла, закрыв за собой дверь. Когда вошел внутрь, там стоял такой жар, от которого пришлось присесть. Прав оказался Андрей, аж дух захватывало.
После бани вернулся в избу и напился предложенным квасом, настроение у меня было великолепное, я, наконец, полностью расслабился. Мой друг не преминул подшутить над моим благодушием, чем рассмешил всех. Это был один из тех вечеров, которые запоминаются надолго, к которым возвращаешься, когда трудно и нужны позитивные эмоции. В моей памяти крепко запечатлелись лица всех присутствующих, их горящие глаза, непередаваемая атмосфера легкости, доброты, непринужденности, веселья.
Я не ожидал такого задора от деда Перенега, преобразившегося и помолодевшего, вспоминавшего молодость, забавные происшествия, рассказывая о них так уморительно, что у всех нас животы заболели.
Уже ночью, лежа на широкой печи, на которую меня положили вопреки моим бурным протестам, я еще многократно прокручивал сегодняшний день, наполняясь светом, внутренней бодростью от атмосферы встречи. Особенно, непроизвольно, мой взгляд останавливался на Ирине, ее образ так и стоял передо мной, когда, наконец-то, пришел сон.
Я проснулся позже всех, никого в избе не было, даже больного деда. На столе была еда. Пройдя прямиком к двери, вышел на улицу, вовсю светило солнце, погода стояла изумительная.
– Добрый день, Антон – поприветствовал меня Перенег, сидящий на скамеечке возле крыльца, которого я не сразу заметил.
– Добрый день, дед!
– Ну как спалось на новом месте, приснилась жениху невеста? – улыбаясь, спросил старик.
– Нет, не помню – как вдруг память вернула ночной эпизод моей беседы с Ириной, где я сидел на широкой скамье в светлой одежде и в каком-то неизвестном мне доме, – хотя, беру свои слова обратно, кое-что видел, внучку твою.
– Ну, это к добру! – засмеялся очень довольный Перенег, – в ее сердце совсем зла нет, потому и сказываю, что худо отступит, если Ирина привиделась.
– А что, это самое худо уже подступило? – поинтересовался я, желая уточнить, понимая, насколько слова некоторых людей оказываются пророческими.
– Поживешь – увидишь – уклончиво ответил старик, затем, чтобы сменить тему, сказал, – иди-ка лучше умывайся и поешь, а потом выходи, посидим еще потолкуем. Ирина с Андреем в лес пошли, понесли травы, еду людям на мое старое место, так что придут теперь нескоро.
– Как же Ирина в такую даль одна ходит и не боится? – удивился я.
– Так она выросла в этих местах, чего ей бояться. У нее защитников много, да и за себя постоять всегда сможет. Ты не знаешь, как ловко с оружием умеет управляться – и снова засмеялся, точно увидел удирающих врагов от нее.
Я пошел в дом, улыбаясь, заряженный жизнеутверждающей энергией Перенега. Когда вернулся, он сидел на прежнем месте и предложил сесть рядом на свернутый плащ.
– Слушай, Антон – жмурясь на солнце, начал дед, – я на тебя спящего посмотрел и подумал, трудно тебе придется в жизни! Хотя кому легко? Но ты не бойся, судьба у тебя хорошая, светлая, главное сам не теряй найденное и продолжай искать, что душа требует, даже если словами высказать этого не получается. Чуешь, о чем толкую?
– Да – но про себя сказал: «интересно говорит…».
– Тебе Андрей не рассказывал, как мы с ним первый раз свиделись?
– Нет, хотя он мне о своей жизни много говорил.
– Тогда слушай, полезно знать. Как я уже говорил, знахарствовал в этих местах, однажды ночью в сильный ливень принесли мне Андрея его дружки, был он тогда очень слаб, заболел шибко сильно. Положили на пол и просили помочь ему. А в то время указ вышел: за помощь бунтарю Андрейке лишение головы. Я уже свое пожил, княжескую грамоту бояться уже как-то не с руки, и согласился их главаря вылечить. Долго его выхаживал, но на поправку все же он пошел, а потом и вовсе здоровье полностью восстановилось, даже крепче от трав и настоев стал, очистили они его, силушку свою ему передали. Я тогда расценил это добрым знаком, раз природа помогла подняться с постели, выходит, не совсем пропащий человек этот Андрейка. А потом выяснилось, что и сам он травник неплохой, да только в беседах с ним увидел причину болезни его – ненависть! Проникла глубоко в сердце ему эта зараза, а потому травы, которые сам себе готовил, не могли ему помочь. И только оказавшись над пропастью, дойдя до корней своей злобы, он смог очиститься. Я не знаю какое таинство происходит на границе жизни и смерти, но Андрей после этого изменился, хоть и не заметил в себе разницы. Ему еще предстояло новое рождение! После болезни события в его жизни стремительно, как горный ручей, стали складываться в новую мозаику. Появление предателя и последующая мнимая, как оказалась, гибель, его возвращение другим человеком, подтвердили мою правоту. Этому миру он еще был нужен, природа знала, что в его сердце зло уступит место доброму и светлому.
Мне вдруг стало на душе тревожно, я непроизвольно заерзал и хотел подняться на ноги, Перенег тоже начал к чему-то прислушиваться, потом сказал: «вот что, сынок, сходи в избу, принеси дудочку, что на полочке у входа лежит, увидишь сразу». Я сделал так, как велел дед, принес ее и отдал старику.
– Теперь слушай, Антон, уходи отсюда не мешкая, захвати с собой свой мешок, возьми еды, воды, посмотри, чтобы не осталось от тебя никакого следа. Отойди как можно дальше и слушай эту мелодию – Перенег наиграл веселую мелодию, – если я прерву ее и заиграю другую – он исполнил залихватскую, – тогда беги во весь дух из этих мест, если же после остановки опять услышишь веселую – возвращайся. Здесь звук далеко разносится. Все понял?
– Да – и я еще утвердительно кивнул ему головой. Мне стало совсем неспокойно, дед заметил мою нервозность и с улыбкой проговорил: «не теряй времени, действуй, как сказал». Я быстро вернулся в дом, взял свои вещи, уложил еды и огляделся, было видно, что здесь живет одинокий старик с женщиной, в углу стояла прялка, висели халаты.
– Поторопись, малый! – услышал я голос деда.
– Иду! – крикнул в ответ и вышел, готовый к походу.
Перенег осмотрел меня с ног до головы и оставшись довольный, сказал: «все, ступай!».
– Перенег – я неожиданно его спросил, – Сабровское княжество в какую сторону?
Дед внимательно на меня посмотрел и удовлетворительно покачал головой.
– Добре, Антон, всякое может случится! Правильно, что спросил, держи на восход солнца – и махнул мне рукой, давая команду идти.
Я повернулся и пошел, не оглядываясь в том направлении куда указал старик. На душе лежала тяжесть, но одновременно понимание неотвратимости произошедшего. Я был почему-то полностью уверен, что не вернусь. Пока удалялся от дома, думал о внезапности и обыденности расставания со своим другом, проводником, с которым, даже не сомневался, намеревался дойти вместе до Сабровского княжества, до князя Глеба. А теперь, выходит, мне одному предстоит пройти неизвестный путь, без Андрея, его опеки. Мысленно приступил к ревизии своих знаний и умений, что успел передать друг и чему научился сам, выходило неплохо. С таким багажом мой расклад выглядел вполне приемлемым, поэтому наполнившись решимостью дойти до цели в любом случае, увереннее зашагал вглубь леса. Все время моих размышлений лилась веселая мелодия, отлично меня подбадривающая. Затем она стихла и раздалась залихватская, меня словно поддали, я побежал стремглав, не разбирая дороги, ветки иногда больно хлестали лицо, несколько раз спотыкаясь, падал на землю, но быстро вставал и продолжал удаляться. Даже для себя на удивление долго поддерживал высокий темп бега, но силы не беспредельны. Наконец, был исчерпан последний запас, и я рухнул в траву, возле старой высокой березы, глотая ртом воздух, с раскаленными легкими. Вспомнил, как Андрей советовал в таких случаях, покататься туда-сюда, что и было исполнено. Постепенно дыхание восстанавливалось, удары в висках от напряжения стихали, и все приходило в норму. Я оттер катящийся градом пот с лица рукавом рубашки, которая сразу пропиталась и увлажнилась. Вспомнил о воде, достал флягу из мешка и набрал полный рот, хорошенько его промочил, затем выплюнул жидкость, только после этого сделал несколько глотков. Смочил лицо, шею, грудь, стало намного легче и я сел спиной к дереву. Меня окружал светлый березовый лес, пели птицы, среди листвы виднелось голубое небо. Какой же все-таки замечательный день! Прислушавшись, не услышал никакой мелодии, наверно, было уже слишком далеко. Интересно, что могло случиться? У меня в голове выстраивались некоторые предположения, но все они были какие-то ущербные, неправдоподобные. Бросив этим заниматься, закрыл глаза и полностью расслабился, предстояло набраться сил, ведь путь предстоял длинный. А в том, что так будет, нисколько не сомневался, я даже не представлял себе, как доберусь до Сабровского княжества и какая меня там ждет встреча. Вспомнил Ирину и настроение поднялось.
Итак, я остался один, впервые за время нахождения в этом мире. Рядом со мной не было моего проводника, верного друга. Свое странствие я теперь продолжаю в одиночестве, но грусть и страх не нашли место в моей душе, сделав робкие попытки зацепиться, они оставили меня, не сумев побороть чувство радости, уверенности и четкого знания цели пути.
XIV
Князь Радош потягивал свой любимый напиток из смородины, лежа на широкой мягкой кровати, утопая в пухлых перинах, и обдумывая дальнейшие планы. Все шло так, как было задумано и даже небольшие проволочки, неудачи не выводили из себя настолько сильно, как раньше. Предвкушение начала кампании, непоколебимая уверенность в удаче и победе сделали его более благодушным и терпимым. Однако, такое состояние все лишь тонкая прозрачная пленочка, не способная скрыть непомерного нетерпения, тщеславия и желания скорейшего удовлетворения своих амбиций. Злоба и ненависть все равно закипали в нем при одном упоминании о князе Глебе, когда слушал донесения своих соглядатаев, излагающих обстановку в Сабровском княжестве, ответных шагах его противника, находя их очень тонкими, обдуманными и таящими опасность, которую князь Радош до конца не мог себе уяснить. Но всякий раз успокаивался, возвращаясь в благодушное настроение, когда говорили об очередной победе его войска на соседних землях и пополнении рядов своих сторонников, число которых было уже велико. Простой расчет показывал, что Сабровское княжество не в состоянии противостоять ему со своими немногочисленными союзниками. Кого уговорами, кого угрозами, а кого и принуждая, князь Радош подталкивал к объединению с ним, суля щедрые трофеи и возможность расширить свое влияние на счет других, за счет своих соседей, умело играя на противоречиях князей, их слабостях.
И все свои достижения он связывал со своей женой, главным тайным советником, помогающей, присущей женщине глубиной чувств, находить верные решения. В ней Радош видел свою силу, свою опору.
Подходило время очередного доклада о подготовке к походу на Сабровское княжество, должны были прийти все воеводы, отвечающие и ведающие всеми военными делами. Князь Радош встал с кровати и позвал слугу, чтобы одеться подобающим приему образом. Когда заканчивал последние приготовления, помощник сказал, что все в сборе и ждут его веления явиться.
– Уже в сборе? – спросил князь, как будто не услышал.
– Да! – ответил слуга, – как Вами велено, ждут уже давно – ответил слуга.
– Пусть заходят! – приказал князь, а сам прошел и сел на свой резной богато украшенный стул, перед которым стоял длинный стол и две скамьи по бокам. Слуга быстро накрыл кровать и вышел исполнить поручение.
Спустя некоторое время в комнату робко вошли несколько человек, стараясь не бряцать оружием, поприветствовали хозяина и выстроились в шеренгу перед столом.
Радош их внимательно и цепко осмотрел, стараясь прочитать их мысли, сделал суровое лицо.
– Рассаживайтесь! Что-то, Крив, ты в глаза мне не смотришь, ай, вести дурные принес? – начал князь свой допрос, повышая голос, не терпя плохие новости, сменив свое благодушие в очередной раз на гневное настроение.
Все заняли свои места, только Крив остался стоять весь в напряжении. Это был начальник тайной стражи княжества, человек, имеющий почти неограниченную власть, получив которую в полной мере ею воспользовался, искусно вплетая свои личные интересы обогащения в княжеские.
– Повелитель – начал свой доклад Крив, – мне сегодня доложили, что в истомском лесу были замечены два человека, по описанию очень похожих на волхва с путником. Я велел их изловить и доставить ко мне, мое приказание исполняется.
– Что же это враг до сих пор по моим землям ходит, а? Ты мне можешь объяснить? – заревел Радош.
– Повелитель, с ним не смог справиться Ваш лучший следопыт Ивица, его так и не нашли. Для их поимки я отрядил большое количество людей из обслуживающего войска. Теперь им не уйти! – и при последних словах посмотрел прямо в глаза князя, последний выдержал взгляд и смягчился.
– Добре! Садись за стол, буду ждать от тебя нужных вестей!
Крив прошел к столу и сел, остальные снова напряглись, теперь наступал их черед держать ответ перед хозяином.
– Ну, Лузар, начинай – повелел Радош сидящему справа ближе всех к нему.
– Повелитель, Ваши войска скрытно идут к границе Сабровского княжества, соглядатаев противника не замечено.
– Не замечено, не значит, что их нет – вставил князь, насупившись, – что делает князь Глеб?
– Повелитель, он собирает и вооружает ополчение, дружинников у него значительно меньше числом, чем у нас.
– Как обстановка в самом княжестве?
– Повелитель, наши люди сеют панику и страх, разносят сплетни, слухи, сообщают о Вашей непобедимости.
– И каков результат?
– Не везде, но мы достигаем своих целей.
– Крив, князь Глеб еще живет, так же как и князь Брко! – сурово сказал Радош, обращаясь к начальнику тайной стражи. Его очень тревожила «живучесть» лютых врагов, не будь их, война была бы уже выиграна сейчас же.
– Повелитель, мои люди стараются к ним приблизиться
– Плохо стараются, скоро начало. Понимаешь?
– Да, повелитель!
– Покажите мне карту – приказал князь и когда ее развернули, приступили к более детальному анализу положения и выработке стратегических и тактических задач.
Совет закончился уже глубокой ночью, все уставшие покидали хоромы князя, который сам желал поскорее лечь и заснуть.
На следующее утро Радош приказал кликнуть к нему начальника тайной стражи, намереваясь вместе с ним навестить, как он любил выражаться, «казну» и проверить в каком состоянии обстоят дела с ее пополнением. Содержание собственного и наемного войска обходилось слишком дорого кунавским крестьянам, начинавшим преодолевать свой страх перед неминуемым наказанием и выражавшим все чаще свое недовольство не только «молчаливо», но больше открыто. В некоторых местах такое несогласие проявлялось в форме вооруженной защиты своего имущества. На дорогах для сборщиков стало совсем опасно, а леса уже кишали разбойниками, предпочитавших объединятся в крупные шайки, отчего местные князья срывали планы поставок продовольствия.
По дороге Крив обстоятельно доложил об этом и рассказал, что главная смута идет от некоего Володара, человека крайне прозорливого и умного, последнего волхва из старой династии. И в отличие от Андрейки-бунтаря, действующего очень осторожно, не показывая истинного размаха своей деятельности, а она поистине обширна, хотя обычные люди об этом не догадываются, чаще вспоминая бесшабашные «походы» последнего.
Князь Радош все прекрасно понимал и был уверен в том, что Крив делает все возможное для поимки этого неуловимого Володара, однако, в силу своего характера жестко прошелся по этой теме и непосредственной личности самого начальника тайной стражи. И закончил выпускать свой пар только тогда, когда караульные перед железными вратами впустили их в подземелье.
Пройдя по лабиринту ходов, освещаемых факелами, они вошли в просторную залу, где стоял только один массивный стол с крупным увесистым подсвечником, весь покрытый воском от толстой свечи. За столом, заваленным свитками, сидел тщедушный старичок, внимательно разглядывающий письмена, делая подсчеты и что-то непрерывно писавший. Он так погрузился в работу, что даже не заметил гостей, тихо вошедших и смотрящих на него в упор, точно гипнотизируя. Видимо, почувствовав дискомфорт, и желая выяснить его причину, писарь оторвался от своего занятия и огляделся. До старичка в черном балахоне не сразу дошло, кто перед ним, но когда уставшие подслеповатые глаза рассмотрели вошедших, то сразу на недовольном лице появилось подобострастие, страх. Подобная реакция на свое внезапное вторжение вызывала у Радоша всегда полное удовлетворение.
– Ну, что у меня? – сурово спросил он, сдвинув брови, видя перед собой рабское почтение.
– Повелитель! – начал писарь, – по сравнению с прошлой неделей сборы сократились почти вдвое, что Вас огорчает. Причиной такого положения вещей служат разбои, как докладывают в своих записках Ваши наместники. Но… – старичок сделал паузу.
– Что но…? Говори, ничего не скрывая! – приказал князь.
– Дело в том, Повелитель, что я позволил себе сделать кое какие расчеты и выяснил некоторые неточности.
– Не тяни!
– Местные князья укрывают Ваше добро у себя, списывая их на воровство.
– Это точно? – волна злости и недовольства накрыла князя.
– Я могу даже сказать приблизительно кто и сколько не доложил в казну.
– Говори!
– Вот список – и с этими словами старичок протянул большой лист толстой бумаги исписанной мелким почерком.
Князь пробежал его быстро глазами и почернел как туча перед грозой, после чего передал для прочтения начальнику тайной стражи. Тот более внимательно и детально изучил изложенное в записке и проговорил очень тихо, непроизвольно «недурно!», одновременно обдумывая свои дальнейшие шаги.
– Не дурно!? – взревел князь, – да я за это в рудники отправлю всех! Пожизненно!
Потом резко повернулся и вышел, словно он задыхался, и ему нужно было срочно на свежий воздух. Следом за ним поспешно вышел Крив. Старичок снова остался один, на лице засияла довольная зловещая улыбка в предвкушении наказания «выскочек», как он называл молодых наместников князя и, конечно, ожидая щедрую награду за свои кропотливые труды. Дав волю своей фантазии, вдоволь насладившись мысленным зрелищем, писарь, очнувшись от приятных грез, опять сел за свой стол, приняв обычное выражение, и погрузился в разложенные перед ним свитки, бумаги.
Князь же в гневе поднимался по ступенькам каменной лестницы наверх, и когда совсем вышел на «свет божий» принялся безудержно ругаться, отчего все вокруг притихло, приостановило свое движение. Наконец, заговорил по-человечески …
– Вот что, Крив, доставь мне этих… – князь подбирал слово, но не найдя подходящее, – быстро ко мне, я устрою показательную порку для всех!
И резко повернувшись, пошел в свои хоромы. Крив же, немедля, зашагал в сторону, чтобы исполнить приказ, уже обдумывая кого из своих надежных людей предложить князю на освободившиеся места. Начальник тайной стражи побаивался своего хозяина, однако, очень хорошо его изучил и любую немилость научился довольно сносно переносить и переводить ее в другое русло, более благоприятное для себя. А вот с княжной Надией все обстояло куда сложнее, и, будучи искушенный в интригах, полностью принял ее сторону, подчинив свою волю ей. Это обеспечивало ему покровительство самой влиятельной фигуры в княжестве, а значит, и прочный фундамент своего положения, возможность безраздельного владычествования в отведенных ему рамках, что полностью его устраивало.
Через несколько дней Крив доставил к Радошу всех указанных в докладной грамоте провинившихся наместников, которых ждала лютая смерть. Ссылка на рудники, по мнению князя, была бы для них «легкой участью». Еще долго потом в народе помнили эту казнь, и сам правитель остался в памяти людской по прозвищу «Висяк».
XV
Я продолжал свой путь. И чем дальше шел, тем сильнее мне стало казаться мое движение хождением по кругу. Точно лукавый меня водил, заставляя петлять и делать круги все шире и шире. Я остановился, решив сделать привал, выбрал место подходящее и присел, облокотившись о ствол дерева. Кругом шумел лес. И слушая ветер, мне просто захотелось встать и идти в одном направлении. Поднявшись и отряхнувшись, пошел в понравившуюся сторону. Спустя несколько часов я вышел на испещренный глубокими оврагами и ущельями каменистую местность с невысокими горами, которые мне были не видны из-за густой зелени деревьев. Этот участок пути вызывал какое-то внутреннее беспокойство, и я пошел быстро, стараясь поскорее его пройти. И без того сильный ветер, сопровождавший меня всю дорогу, начал стремительно увеличиваться с каждой секундой. Мощные порывы ветра таили в себе серьезную опасность быть сбитым с неширокой тропинки в глубокое ущелье, с острыми, как бритва, уступами. Катящиеся сверху камни разных размеров, точно их кто нарочно сваливал на меня, я даже удивлялся, как такое могло быть, тоже таили в себе угрозу. И прижимаясь плотнее к горе, я вынужден был замедлить ход, а вскоре остановиться совсем от поднявшегося вихря. Пыль летела в глаза, мешая смотреть, стало трудно даже стоять. Все кругом заволокло словно пеленой, небо сначала потемнело, затем почернело, от чего все вокруг погрузилось в полумрак. Но разыгравшаяся стихия только набирала обороты, не показав еще всю свою мощь, под которой, казалось, все прогибалось и склонялось. Я был не способен видеть открывшуюся картину бахвальства неуемной силы, но прекрасно ее чувствовал, надеясь, что она не заметит меня и не решит «поиграть» со мной. Мне стало вдруг смешно от разыгравшегося в такую неподходящую минуту воображения, рисовавшего очень натурально мое противостояние с таким несоизмеримым противником, который как перышко носил меня по воздуху с наполненными от ужаса глазами и дико кричащим в пустоту, да еще с судорожным дерганием руками и ногами. И вот, наверно, зря я так посмеялся, неожиданно напал сухой кашель, отчего на мгновение, потеряв концентрацию, оторвался от скалы. Этого хватило, чтобы мощный порыв ветра буквально подхватил мое тело, как будто внезапно увидев, словно сухой листок с дерева. И я почувствовал падение в пустоту. Картина воображения воплотилась в реальность с удивительной точностью и яркой детализацией… Было забавно, только в то мгновение я орал что есть мочи, чувствуя себя игрушкой йо-йо, которой забавлялось некое огромное существо. Оно же потом, наскучавшись моими однообразными воплями, отшвырнуло меня куда-то далеко от себя. Но должен ей сказать спасибо, приземлился я на что-то мягкое, сохранившее мне жизнь. Правда, больше ничего не помню, так как провалился снова в бездну, но только теперь небытия…
…Моя голова лежала на подушке, а сам я был накрыт одеялом. По крайней мере, восприятие действительности у меня было такое, а вот с ощущениями творилось что-то непонятное – я осознавал себя умершим, и лишь маленькая искорка жизни еще тлела внутри, не давая мне окончательно и безвозвратно угаснуть, не давая отправиться в путешествие по Вечности из этого мира. Я просто лежал с закрытыми глазами не в силах пошевелиться, чувствуя тяжелую, давящую окружающую атмосферу, несовместимую с условиями для моего существования. Подумал о том, что раньше не замечал колоссальной нагрузки, испытываемой моим телом, служащим мне надежной защитой от всего негатива, и вот теперь я как будто потерял свой панцирь, от чего прочувствовал на себе все «прелести» этого мира. Я продолжал лежать и единственное что мог делать – это мыслить. И мысли были наполненные, яркие, живые, складывались в картины и завораживали. Я словно творил ими, нерукотворно, и Нечто их воплощало по неведомой мне программе, но получалось красиво. Я почувствовал себя учеником за партой, где осваивался предмет по правильному мышлению и наблюдал сразу результат своих успехов в этой оригинальной и необычной школе. Процесс мысленного созидания увлек меня настолько, что я перестал вообще обращать внимание на свое положение под «прессом». Точнее говоря, он исчезал, поскольку я расширялся, увеличивался в размерах, сливаясь с чем-то необъятным и непостижимым, для которого нет никаких препятствий, тяжестей и тому подобного. Здесь царила абсолютная свобода, легкость, гармония и свет! Я пребывал в блаженстве, окруженный заботой и любовью, такого комфортного состояния я не испытывал никогда, здесь пришло четкое осознание, что оказался Дома, в том месте, откуда когда-то очень давно ушел, и вот теперь вернулся после стольких странствий, полных тягот, испытаний, лишений, побед и поражений. Тут была только радость и умиротворение, я парил, ничем не стесненный, полный идей и желания творить, дарить и нести тот свет, что окружал меня, хотелось делиться этим блаженством с другими людьми. У меня появилось такое сильное желание передать это всем, такое устремление, что спустя мгновение я лежал уже в постели с открытыми глазами, полностью здоровый. В первые секунды не сразу осознал произошедшее со мной, такая резкая смена обстановки была поразительной, но через несколько минут все встало на свои места. Я вернулся Оттуда, сделав свой выбор. Нечто внутри меня предпочло продолжить странствие, наполненное новым смыслом или, если правильно сказать, напомнив истинную цель моего пребывания в этом мире.
Я встал и осмотрелся. Находился в просторной светлой избе, наполненной какими-то ароматами, и, приглядевшись, рассмотрел висевшие на стене пучки трав, цветов и еще чего-то, о чем я не имел никакого понятия. На душе было спокойно и радостно. И только сейчас заметил, что одет был в белую с вышивкой рубашку и широкие штаны, очень приятные на ощупь и источавших легкий приятный запах. Мне вообще сразу понравилось все небогатое убранство, здесь было очень уютно, свежо и легко. Дальнейший осмотр пришлось прекратить, мой слух уловил чьи-то шаги, скрипнула одна дверь, потом другая и на пороге появилась Ирина, широко улыбнувшись и разведя руки в стороны, притворно удивившись, с сияющими глазами, проговорила:
– Ба! Соня проснулся, наконец-то, а то я думала и не добужусь тебя. Пришли, оставили тебя у меня, и ушли, и все молча. Я обрадовалась, ну помощник теперь будет, а он как спал, так и не пробудился, словно дед-сопун! И вот чудо – явился! Добрый день, Антон!
Проговорив свою длинную тираду, она за это время, подойдя ко мне, успела всего осмотреть и, оставшись довольной увиденным, отошла от меня немного в сторону, к столу, накрытому белой скатертью. Сдернув ее, я увидел накрытую еду, хлеб, кувшин, мед.
– Тебе надо поесть, но для начала не много! – сказала Ирина, – и вопросы все потом.
Мне было очень хорошо рядом с ней, наблюдая за ее плавными мягкими, но стремительными движениями. Едва появившееся желание все выяснить, сразу улетучилось, думать и задавать вопросы не хотелось совсем, хотя некоторые моменты прояснить все же надо было, но решил это сделать потом, чтобы не портить впечатление от такого пробуждения и вида радушной хозяйки, от чего сердце у меня забилось сильнее и глаза загорелись.
– Добрый день, Ирина! – поприветствовал я ее наконец, улыбаясь и не сводя глаз с нее.
– Вот те раз! Не успел с того света прийти, как уже на девушек засматривается! Мужики – неисправимы! – и засмеялась.
– Ирина, а чего ты хотела, там такой красоты я не увидел!
– Хватит девушку смущать, иди к столу, присаживайся – а сама стала рядом в случае чего поддержать меня, что оказалось кстати. Встав на ноги, я чуть не завалился, и Ирина вовремя меня поддержала, иначе после кровати пол стал бы для меня второй «постелью». Я удивился силе девушки, легко удержавшей меня от падения и помогшей мне дойти до стола, сесть за него. Мой лоб покрылся испариной.
